Центральный комитет Анатолий Белый в шоу "Центральный комитет"

ЛАРСЕН: У нас в гостях актер Анатолий Белый. Здравствуйте.

 

БЕЛЫЙ: Здравствуйте.

 

ЛАРСЕН: Просто сразу от этого голоса завибрировали колонки в  радиоприемниках, друзья.

 

АВЕРИН: Я говорил, между прочим, анонсируя, что придет человек - настоящий герой-любовник театральный, между прочим, и из неплохого театра. Московский Художественный театр имени Чехова.

 

ЛАРСЕН: Я не знаю, правда, есть ли такой амплуа - веселый хулиган.  Нет, красавец-хулиган вместо героя-любовника.

 

АВЕРИН: Это одно и то же, на самом деле. Потому что какой герой-любовник, если не красавец… Сейчас мы поговорим, Анатолий, между собой…

 

БЕЛЫЙ: Я жду.

 

ЛАРСЕН:  Мне просто кажется, что герой-любовник - это такая ужасная, какая-то унылая и статичная фигура. Он такой какой-то…

 

БЕЛЫЙ: Картонный.

 

ЛАРСЕН: Картонный, да, плоский.

 

БЕЛЫЙ: Глупый красавец.

 

АВЕРИН: Хуже только благородный отец.

 

ЛАРСЕН: Да, да. Как вот этот в "Красавице и Чудовище", этот прекрасный охотник, которого хотели все девушки в деревне.

 

БЕЛЫЙ: Или в "Шреке" вот этот вот принц прекраснейший.

 

ЛАРСЕН: Да, да. Вот мне в этом смысле  обаятельный хулиган гораздо ближе. А вам?

 

АВЕРИН: А почему в рамках таких стереотипов? Мы, между прочим, живем в XXI веке.

 

ЛАРСЕН: Ты первый начал. Киборг-убийца, да? Обязательно должен присутствовать.

 

БЕЛЫЙ: На самом деле, я  хотел бы то же самое сказать, что  слово "амплуа"  давно уже ушло из театрального обихода. И, собственно, таким словом  как бы ругаются уже сейчас. Что такое амплуа? Сейчас уже все играют и могут все играть. Сейчас уже толстые играют любовников, худые играют злодеев и так далее.

 

АВЕРИН: Иногда так смотришь на это и думаешь: и напрасно.

 

БЕЛЫЙ: А иногда вот и не напрасно.

 

АВЕРИН: А иногда и нет, действительно. Бывают такие редкие случаи.

 

БЕЛЫЙ: Да. Поэтому я ни в коем случае себя… Пожалуйста,  никаких амплуа и, тем более, героев-любовников. Таня, спасибо большое. Это ужасное название - герой-любовник. Что-то нечто трафаретное, ужасное и картонное.

 

ЛАРСЕН: Ну, почему?  С другой стороны, это мечта, мне кажется, многих  выпускников театральных.

 

АВЕРИН: То-то и оно. Я же не просто так сказал. Я прочитал еще какие-то отзывы разнообразные. Ваш отзыв об актере Анатолии Белом. И там просто такой девичий визг.

 

ЛАРСЕН: Вздохи.

 

АВЕРИН: Даже через буквы, через экран монитора это все передается. Поэтому как раз, может быть, люди и  хотят видеть такого человека, который идеально вписывается в амплуа, который воплощает женскую мечту о мужчине с  голосом, силой, который умеет и то, и се, и пятое, и десятое. И харизма у него есть большая.

 

БЕЛЫЙ: Ну, хорошо. Пусть будет так. Мне приятнее, если так мне скажут: я  разноплановый актер. Вот мне так как-то приятнее  слышать.

 

АВЕРИН: А почему же сегодня для вас не важно или, может быть, важно, но стесняетесь в этом признаться, чтобы кричали женщины "ура" и в воздух чепчики бросали?

 

БЕЛЫЙ: Да нет, пожалуйста, пусть бросают. Я к этому очень хорошо отношусь на самом деле. Просто не делайте из еды культа.

 

ЛАРСЕН: А вас поклонницы достают у черного входа?

 

БЕЛЫЙ: Нет.

 

АВЕРИН: У них нет черного входа.

 

БЕЛЫЙ: Есть.

 

АВЕРИН: В этот театр все входы парадные.

 

БЕЛЫЙ: Нет,  нет, есть! Все есть! Никто не достает, цветы не приносят, в очереди не стоят.

 

АВЕРИН: Только в Интернете, да?

 

БЕЛЫЙ: Да, наверное. В сообществах. В специальных сообществах.

 

ЛАРСЕН: Виртуально.

 

АВЕРИН:  По поводу многопланового актера. Вот мне (поскольку я  редко бываю в кино и совсем  редко включаю телевизор), все время казалось, что вы очень театральный человек. Опять же, захожу в сообщество, а там и в сериалах… Боже, опять у меня провал в  образовании - не видел ни этого сериала, ни того, ни пятого, ни десятого сериала не видел, видел только на сцене. И абсолютно был убежден (как театральный зритель), что и, слава богу, и в театре и театральный. И, может быть, и не надо в сериалы? Сегодня можно без сериалов, только на сцене существовать актеру, который хочет и все-таки и популярности, а иначе не  бывает актеров, и денег заработать? Вот сосредоточиться только на театре?

 

БЕЛЫЙ: Риторический вопрос. Конечно же, нет. Только в театре - ты себя прежде всего обкрадываешь другими, действительно, ролями, другого плана. Потому что все-таки это разная специфика и все-таки разное использование актера. В театре меня могут использовать и видят по-одному, а в кино моя физиогномика и так далее говорит совершенно о другом. И,  на самом деле, так и происходит. Если в театре мне дают, как вы говорите, героев, то, грубо говоря, положительных, еще каких-то. Но это специфика, это  как бы  отклонение, то в кино очень часто раньше (да и сейчас) предлагают роли каких-то отрицательных персонажей, скользких, хитрых и так далее. Неоднозначных. Поэтому это, конечно же, должно быть и то и другое, и актер должен развиваться и в театре, и в кино, и набирать  и там, и там, конечно.

 

ЛАРСЕН: А как вот все-таки, когда тебе предлагают такое искушение, как съемки в сериале, все-таки…

 

АВЕРИН: Отказаться от "Короля Лира".

 

ЛАРСЕН: Нет, в  нем сняться, но при этом, чтобы не было самому как-то от себя неприятно?

 

БЕЛЫЙ: Надо так как-то выбирать материал, если есть такая возможность.

 

ЛАРСЕН: А есть такая возможность?

 

БЕЛЫЙ: К счастью, у меня такая возможность есть. Я выбираю материал, я не снимаюсь в чем угодно, лишь бы. Сейчас.

 

АВЕРИН: Давно ли. Вот у меня с языка просто. Давно ли?

 

БЕЛЫЙ: Я адекватно и трезво к себе отношусь. И не строю каких-то мифов. Конечно же, на первых порах,  когда я был молодой, начинающий актер, я хватался за все, что угодно. И первая моя съемка, извините, была  реклама. Я снимался в рекламе. И потом уже потихонечку…

 

АВЕРИН: А какое место рекламировали, помните?

 

БЕЛЫЙ: Место? Это была реклама пива одна, кстати, которую снимал Тимур Бекмамбетов на заре туманной юности.

 

АВЕРИН:  Ну, что? У хорошего мастера, между прочим.

 

ЛАРСЕН: Между прочим, это практически уже, знаете ли, классика жанра.

 

АВЕРИН: Знаете, как надо рассказывать? С первых шагов карьеры я снимался у хороших режиссеров.

 

ЛАРСЕН: У Бекмамбетова, да. А потом ведь сейчас в рекламе  запретили снимать людей, пива. Поэтому, в общем, это тоже уникальное явление.

 

АВЕРИН: Все, облом для актеров-то.

 

БЕЛЫЙ: Вот, видите! Я попал уже в какие-то уникальные списки. Ну, и потом потихонечку лицо, лицо, лицо, соглашался на все. Была у меня история на СТС мыльной оперы  60 серий, "Талисман любви". Было все. Поэтому я не говорю, что это плохо. Никаких черно-белых реакций.

 

АВЕРИН: А меня интересует, знаете, когда происходит переход. Вот когда вы чувствуете вот этот переход, когда уже не надо хвататься, когда не надо  набирать количеством, а когда вы можете сказать: вот этого хочу, и вот это мне дадут, потому что я этого хочу?

 

БЕЛЫЙ: Ну,  такой  гиперуверенности у меня до сих пор нет, что я этого хочу, и это у меня будет. Все равно я являюсь актером, человеком, которого выбирают до сих пор. И я не на том статусе человек, под которого  делаются сценарии, под которого пишутся роли. Может, все еще впереди. Но как это чувствуется? Ну, это как-то чувствуется. То есть с опытом, с накоплением популярности твой статус как бы меняется. И, естественно, в какой-то момент ты понимаешь, что тебе уже не нужно, у тебя есть на хлеб насущный.

 

АВЕРИН: Это похоже на взросление?

 

БЕЛЫЙ: Взросление?

 

АВЕРИН: Да. Ребенок, подросток, юноша вдруг понимает, что ты взрослый мужчина в какой-то момент?

 

БЕЛЫЙ: Ну, наверное.

 

АВЕРИН: Есть какие-то параллели?

 

БЕЛЫЙ: Ну, наверное, где-то, да, где-то есть.

 

АВЕРИН: В чем?

 

БЕЛЫЙ: В чем?

 

АВЕРИН: Да. Вот для меня есть такой порог. Когда я осознал, что я ответственен не только за себя, а еще за какой-то круг людей, вот это у меня был такой порог, когда я понял, что я взрослый. До этого можно было позволить себе, знаете, так вот мальчик резвый, кудрявый, влюбленный. А если мы говорим про профессию, про взросление в профессии, есть какие-нибудь характеристики, когда вы понимаете, что вы, словно так в этой терминологии, взрослый актер?

 

БЕЛЫЙ: Ну, вы знаете, я бы так глубоко не подходил к этому вопросу, потому что все-таки наша профессия, она  хоть и серьезная, но и легкая, в том числе. То есть я могу сниматься и ради удовольствия  своего, ради мальчишества, ради компании хорошей и как бы об ответственности я не думаю каждую секунду, что я ответственен за то, что я делаю. Я "плюю в историю" по Раневской и так далее. Или не плюю, или там еще что-то я делаю в этой истории. Я с такой стороны не  рассматриваю.

 

АВЕРИН: В лучшем случае - плюю.

 

БЕЛЫЙ: Да, да, в  лучшем  случае плюю, да, да. С таким  глобальным подходом я не подхожу к работе. То есть, есть такие-то роли, того же "Короля Лира", вы перечислили. Я понимал,   что это нечто, дающееся один раз, приходящее к тебе. И отнесся к этому со всей ответственностью  и подошел к этой роли так, что погрузился туда на все сто. Другое дело, я сейчас снимаюсь, например, в картине про 1812 год.

 

ЛАРСЕН: У! Лосины!

 

БЕЛЫЙ: Синие.

 

ЛАРСЕН: Класс!

 

БЕЛЫЙ: Не лосины. Скажем так, эти брюки, мундиры, полеты, лошади,  сабли, женщины! Ну, какая тут история? Тут как бы хорошая компания.

 

ЛАРСЕН: Вы играете русского офицера?

 

БЕЛЫЙ: Я играю (не поверите) грузинского князя.

 

ЛАРСЕН: Класс!

 

БЕЛЫЙ: Это вот прям! Здорово, да?

 

ЛАРСЕН: Да. А говорите с акцентом?

 

БЕЛЫЙ: Конечно. Но с небольшим.

 

АВЕРИН:  Вот так вот! Вот эта прохлада в отношениях двух стран сказалось, что грузина кто играет? Белый!

 

БЕЛЫЙ: Вы знаете, это в жанре. На самом деле, если бы пригласили бы грузинского актера, это было бы  масло масленое. А  так это в жанре, в комедии: усы, бакенбарды, мне подтемнили волосы, мне там все это делают. Это смешно, это весело. И я к тому, что там просто получаешь удовольствие. Какая работа смотря.

 

ЛАРСЕН: Вы говорите об усах и бакенбардах и еще о том, что совсем  не грузин играет грузинского князя. А я вот вспомнила (сейчас же все говорят о премьере фильма  "Высоцкий. Спасибо, что живой"), и вот на что готов вообще человек пойти, актер…

 

АВЕРИН: Отказавшись от своего имени?

 

ЛАРСЕН: Да,  отказавшись от своего имени и даже от своего лица. Я помню, что у Де Ниро была история, когда он ради роли, по-моему, в "Мысе страха", что ли, он там играл маньяка, страшного убийцу, он подпилил зубы, заострил. И потом ему пришлось эти  зубы, собственно, по-новому восстанавливать. То есть свои родные зубы уничтожил ради роли в фильме.  Не знаю, несчастный…,  нет, счастливый Безруков, там просто по четыре часа грима, силиконовой ходил в этом кинофильме.

 

АВЕРИН: Так это тоже тайна,  наверное.

 

ЛАРСЕН: Почему тайна? Уже всем все рассказали.

 

БЕЛЫЙ: Да, по-моему, уже нет.

 

ЛАРСЕН: Уже все знают! Вчера Долин все рассказал.

 

АВЕРИН: Ну, у  нас тайны все…

 

ЛАРСЕН: А вот есть граница для вас, за которую вообще дальше  нереально как бы изменить свой образ или совсем свою физику какую-то сломать.

 

АВЕРИН:  Отказаться от себя?

 

БЕЛЫЙ: Ну,  наверное, это граница, очерчивают границу пошлости, наверное, если только так. Если это нечто,  не связанное с порнографией, то, наверное, на какие-то такие большие жертвы ради  какого-то большого кино, я думаю, что каждый актер  счастлив будет что-то сделать с собой ради чего-то большого.

 

ЛАРСЕН: Даже такое непоправимое, как лишиться зубов или подсадить себе печень, поправившись на 20 килограммов.

 

АВЕРИН: Или снять свое имя из титров?

 

ЛАРСЕН: Да.

 

БЕЛЫЙ: Зачем?

 

ЛАРСЕН: Ну, вот в "Высоцком" нет его.

 

БЕЛЫЙ: Да?

 

ЛАРСЕН: Да.

 

БЕЛЫЙ: Я просто не смотрел еще фильм.

 

ЛАРСЕН: Мы тоже не смотрели, но мы столько уже про него знаем, что как будто посмотрели.

 

АВЕРИН: Что уже и не пойдем. Долин сказал: не надо. И мы не пойдем.

 

БЕЛЫЙ: Ну, вы знаете, я как бы так умозрительно, загодя не могу сказать, что я вот там отрешусь от всего.  Но…

 

АВЕРИН: А от чего это зависит? Это зависит от гонорара? Или это от чего-то другого может зависеть?

 

БЕЛЫЙ: Это зависит, я думаю, от масштаба проекта. То есть от сознания того, что ты делаешь что-то действительно настоящее, большое.

 

ЛАРСЕН: То есть  опять про вечность немножко.

 

БЕЛЫЙ: Ну, извините.

 

ЛАРСЕН: Даже если тебе не заплатят каких-то серьезных денег, но при этом это такой вызов твой профессиональной сущности, и ты понимаешь, что это может стать каким-то культовым произведением, войти в историю, то можно?

 

БЕЛЫЙ: Да. То, да.

 

ЛАРСЕН: А как вот, блин, понять, что оно то самое, что это не  какой-то произведение, после которого будут крутить пальцем у виска?

 

АВЕРИН: Вкус.

 

АВЕРИН: Я вот просто думаю, что создатели "Высоцкого", сейчас они наверняка ведь тоже ставят на то, что этот фильм войдет в историю. Это первый фильм о великом человеке, снятый как бы вообще за всю историю художественный. Действительно фильм с использованием каких-то сумасшедших новейших технологий. Но, судя по откликам зрителей… Но в историю войдет пьеса Марка Розовского "Концерт Высоцкого в НИИ".

 

ЛАРСЕН: Например. Да.

 

БЕЛЫЙ: Вы абсолютно правы. Здесь не угадаешь никогда. И в этом  как бы  и риску,  азарт, и сумасшествие  профессии, что невозможно ударить. Как бы вроде  все составляющие могут быть "за", а может не получиться. Но кто не рискует, что называется. Поэтому это профессия такая. Ну, что тут сказать?  Вот если что-то мне говорит, чутье какое-то мое внутреннее, вот это оно и  ради этого я согласен, не знаю, что сделать. Но я это сделаю. Вот я сейчас на "Уланской балладе", мы сейчас в нулевой  температуре в воде стояли мокрыми, снимались.

 

АВЕРИН: Как здоровье ваше?

 

БЕЛЫЙ: Отличное. Были гидрокостюмы.

 

АВЕРИН: Ага! Все-таки! Утепленные гидрокостюмы.

 

БЕЛЫЙ: Ну, а как же!

 

ЛАРСЕН: А вот получается ли также существовать не только в кино? Какие-то настоящие вещи в жизни так вот прочеркивать, когда ты понимаешь: вот это мое, вот это не мое. В эту страну поеду, в эту не поеду, с этим человеком буду общаться, а с этим человеком даже рядом не сяду даже за один стол, и так далее?

 

БЕЛЫЙ: Ну, стараюсь я как-то свою жизнь строить так, как мне хочется.

 

ЛАРСЕН: Камертон настоящности, он вообще в какой момент реально отстроился? Это тоже  связано со взрослением или, может, он еще в процессе?

 

БЕЛЫЙ: Несомненно.

 

АВЕРИН: Тут влияет профессия или влияет человеческая сущность?

 

БЕЛЫЙ: Тут взаимное влияние, потому что, конечно же, роли  откладывают отпечаток на определенный отрезок времени. И потом, может быть, и даже тоже. Конечно, это тоже процесс взросления. И, конечно же,  он, я думаю, еще не завершен у меня. Я это знаю даже, что  он еще не завершен. И я стараюсь выстраивать  свою жизнь так, чтобы потом не было мучительно больно, хотя, конечно, это  не всегда получается.

 

АВЕРИН: Знаете, я про что хотел спросить? Отчасти про актерскую карьеру, отчасти про общечеловеческое. Потому что каждый из нас, из тех, кто по ту сторону репродуктора, из тех, кто по эту, переживает такие часы, дни, минуты, месяцы, годы отчаяния, из которых надо как-то выбираться. Я когда прочитал, что после училища, где вы только ни работали, и провели сколько-то лет в массовке на Таганке. Я, правда, не очень понимаю, в каком месте у человека произрастает уверенность в том, что он выбрал правильный путь, что он выбрал правильную профессию и что он чего-то такое стоит, если несколько лет тебе не дают никаких подтверждений этому. Совсем никаких подтверждений. Как это петерпливается, это делается что-то такое для себя на стороне? Или это такая действительно абсолютная уверенность в том, что я - гений и с этим человек живет?

 

ЛАРСЕН: Хотелось бы мне с этим пожить хоть минуточку.

 

БЕЛЫЙ: Хоть чуть-чуть, да? С этой уверенностью. Нет, на самом деле, конечно же, уверенности в том, что  ты - гений, у меня не  было никогда, таких уж прям. Но, как вам сказать? Тут была некая, сидевшая еще давно-давно уверенность в себе как в актере, с которой я, собственно, и приехал в Москву, учась в авиационном институте в городе Самара, совершенно не подозревая о том, что  я окажусь здесь. Какая-то внутренняя некая была уверенность в том, что я поступлю, что я буду и что из меня что-то должно состояться. У меня что-то есть, что должно выйти наружу. Эта уверенность  была. Плюс к этой уверенности огромную, конечно же, роль во всех этих депрессионных периодах, которые, конечно же, были и долгое время, наверное,  года три, действительно не было работы, и будучи в театре "Шалом", работая там, танцуя в массовке, я, конечно же, не подтверждал уверенности в том, что из меня когда-нибудь что-то состоится. И на Таганке, и во всем этом периоде, да, года три-четыре,  наверное, какой-то совершенно стагнации, неподтверждения своего будущего, помимо внутренней уверенности, огромную роль сыграла, конечно, та женщина, которая была рядом со мной.

 

АВЕРИН: То есть человек нужен рядом, да, который будет в это верить?

 

БЕЛЫЙ:  У кого как. Я говорю сейчас о себе. Я не знаю, у кого как складывается по жизни. У кого-то, может быть, это друг, у кого-то это учитель, у кого-то это духовный наставник. Кому кто помогает.

 

ЛАРСЕН: Если все эти веще еще и в женщине одной сочетаются, это просто бомба какая-то!

 

БЕЛЫЙ: Ну, вот у меня рядом был человек Марина Голуб, которая мне в этом смысле очень помогла и очень меня поддерживала. И вытаскивала меня из этих депрессий, и вселяла какую-то уверенность и говорила, что: "Толя, да, все будет, потерпи, подожди. У тебя просто сложные данные  - (если возвращаться к этому дурацкому слову) - амплуа, сложная фактура. Ты не мальчик кудрявый, ты внутри другой, снаружи другой. И вот когда это все состыкуется годам, этак, к 30, вот тогда, может, что-то и пойдет. Просто надо потерпеть и подождать".

 

АВЕРИН: Я почему спросил? Потому что, я думаю, что очень многие люди сейчас слушают вас. Уверенный голос, рассказ про успешную карьеру. И может сложиться  ощущение, что так вот судьба взяла из люльки…

 

ЛАРСЕН: Так было всегда.

 

АВЕРИН: … и понесла к популярности, к гонорарам, к успеху, к чему-то еще. Сегодня, когда, вроде бы, есть и есть возможность выбирать, и есть интересные роли, и работы много есть, и даже есть работа, от которой можно отказаться и не чувствовать при этом сожаления, что она ушла, вот это ощущение какого-то внутреннего  напряжения сохраняется, оно приходит иногда хотя бы или это все?

 

ЛАРСЕН: Ты имеешь в виду страх быть невостребованным?

 

АВЕРИН: Да, вот то ощущение, которое было тогда. Что вот чего-то не случается и не случится накатывает сегодня или это все уже в прошлом, потому что жизнь так распорядилась, что все - слава богу?

 

БЕЛЫЙ: Вы знаете, сейчас по-другому вот в каком смысле. Произошло какое-то, вы знаете,  внутри изменение, внутри меня (не знаю, как это назвать), можно это сказать -  более философски стал  относиться к жизни. Но  нет уже давно такого тремэла по поводу того, что я не сыграю этой роли, я не сделаю этого,  это ушло, прошло мимо меня. Я в какой-то момент понял, что просто могу свихнуться на этой почве, если все время  думать об этом и все время внутри трепыхаться по поводу того, что вот сейчас сняли фильм без меня, а вот здесь я не сыграл эту роль, а вот это вот не произошло. Можно окрыситься и стать каким-то ворчуном и, в общем, куда-то уйти в другую сторону. И поэтому  внутри меня произошла какая-то такая штука, я стал отпускать. Я сказал себе: "То, что мое, мое. А что не мое, оно мимо меня идет, и я не буду по этому поводу волноваться. Мое ко мне придет". С другой стороны, такой сильной прям уверенности в том, что у меня все хорошо и все будет хорошо, ее нету, конечно же, но сейчас волнение другого порядка, я вам скажу. Сейчас волнение по поводу того, что сейчас мое время, я это чувствую, что у меня сейчас как бы… Я в хорошей форме, скажем  так. У меня такой пик хорошей формы.

 

ЛАРСЕН: Тонус.

 

БЕЛЫЙ: И это тоже. Творческий. И вот хочется притянуть к себе какую-то ситуацию, чтобы пришла какая-то твоя большая, настоящая какая-то роль. Я не знаю, что это может быть. То есть я себе там нафантазировываю, я себе притягиваю, что бы я хотел.

 

ЛАРСЕН: Ну, ни фига себе! Подождите. Шекспир был,  "Карамазовы"  были, Мастера сыграл. Куда же больше? Какая же еще может быть роль?

 

БЕЛЫЙ: Ну, есть, куда.

 

АВЕРИН: Есть, куда.

 

БЕЛЫЙ: Всегда, мне кажется, должно быть, куда. Когда  исчезнет "куда", тогда, наверное, надо будет уже менять род деятельности. Есть. И я говорю, прежде всего, может быть, о кино. Потому что, действительно, я считаю себя больше театральным актером, а так оно и есть. Хочется какой-то большой работы, серьезной в кино, какой-то большой роли. Без этого желания как бы, то есть, как-то уже становится совсем плохо. Но хочу сказать, опять-таки к вопросу про уверенность. Она, да, в какой-то степени есть, но ее в нашем брате-актере нужно все время поддерживать. И очень для меня (я говорю сейчас про себя именно, для меня, для моего характера, что ли) очень важно, кто  рядом с тобой. Для меня это очень важно. И сейчас у меня как бы  семья. Не "как бы". Что за слово "как бы" дурацкое, паразит. У меня семья.

 

АВЕРИН: Волнуется, когда про семью говорит.

 

БЕЛЫЙ: У меня дети, прекрасная жена, прекрасные дети. И это то, что меня не вовлекает, не дает мне упасть в бездну этих депрессий, сомнений, мнительности и всяких тараканов, которые очень быстро заползают в мозг и очень тяжело оттуда удаляются.. И вот этот очаг, дом в который хочется возвращаться,  оно у меня есть и, слава богу. Я этим  очень дорожу, то, что у меня есть пристань, которая не дает мне свихнуться.

 

ЛАРСЕН: А в этой пристани, вот мне интересно, когда Анатолий Белый приходит домой, он делает что-нибудь своими руками, помимо ввинчивания лампочек?

 

АВЕРИН: Гвоздь вбил?

 

БЕЛЫЙ: В точку сейчас, Тань, в точку. Я ввинчиваю лампочки в основном. Потому что там… Нет, ну просто как бы  особо делать ничего руками не приходится, все уже сделано.. Но периодически я ввинчиваю лампочки, вставляю батарейки в игрушки.

 

ЛАРСЕН: Можно порубать баранью ногу, например. Или отбить какой-нибудь антрекот.

 

БЕЛЫЙ: Предпочитаю, чтобы мне это подавали на тарелке в ресторане где-нибудь. Как-то вот так.

 

ЛАРСЕН: Или на кухне?

 

БЕЛЫЙ: Или на кухне. Или на кухне, конечно же.

 

АВЕРИН: Но лучше в ресторане.

 

БЕЛЫЙ: Нет, не скажите.

 

ЛАРСЕН: Вот наглядная иллюстрация. Мы только говорили, что мужчина приходит домой - отдыхает. А женщина приходит с работы домой, и работает женщиной,  мамой и женой. А ты говоришь!

 

АВЕРИН: А он зато лампочки ввинчивает и батарейки меняет в игрушках! Что за наезды постоянные на мужиков!?

 

ЛАРСЕН: А мы тут вчера всех спрашивали, как они собираются провести воскресный день 4 декабря. Добавьте в нашу копилочку свои планы.

 

АВЕРИН: Министерство обороны велело солдатам идти на выборы "демократичным шагом". Это прямая цитата. Она  нас сразила вчера абсолютно.

 

БЕЛЫЙ: Прекрасно! Вы знаете, у меня, не поверите, 4 декабря единственный, наверное, за последние несколько месяцев, выходной день.

 

АВЕРИН: Специально. Центризбирком попросил, наверное.

 

БЕЛЫЙ: Наверное. Освободить именно меня. Не знаю, как насчет демократичного шага. Но, наверное, тоже демократичным шагом куда-нибудь сходим. Но в основном думаю заниматься детьми, в парк…

 

АВЕРИН: Ввинчиванием лампочек.

 

БЕЛЫЙ: Лампочки все уже ввинчены. Будем гулять. Буду с детьми.

 

АВЕРИН: У меня еще вопрос по поводу профессиональной деятельности. Я абсолютно уверен, что каждый актер - это такой вот солист, собственно. И с приятным изумлением узнал, что вы дважды, кажется, если не путаю,  удостаивались  театральной премии как раз за ансамбль. Я сейчас не вспомню точно, как она называется, но вот…

 

БЕЛЫЙ: "Синхронное плавание".

 

АВЕРИН: Да, именно вот так: "Синхронное плавание". Когда вы и ваши товарищи получаете премию именно за взаимодействие, за ансамбль. И тоже не очень себе хорошо представляю, как это делается. В общем, это, наверное, тоже такая  общечеловеческая (и не только в вашей профессии) проблема, как совместить свое стремление к лидерству,  свою самость, свое "я", в профессии,  прежде всего, с тем, что  нужно взаимодействовать еще с какими-то людьми, у которых тоже, между прочим, есть это самое "я" и свое стремление к лидерству. И вот не противоречит ли это сути профессии, особенно в актерстве?

 

БЕЛЫЙ: Не противоречит совсем. Просто, как сказать, во всем нужна мера, сказал Неру, и помер. Мера своего эго и эго других людей. Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода других и так далее.

 

АВЕРИН: Да вы демократ просто!

 

БЕЛЫЙ: Ну, как сказать?  Это нужно просто сочетать свое эго и других. На самом деле, театр очень приучает к актерскому творческому общежитию. И если человек не работает в театре, а снимается только в кино,  например, это очень видно сразу по его постановке себя, по его поведению. А театр в этом смысле очень приучает к такому общежитию, к взаимодействию как раз различных эго полей. Здесь,  наверное, помогает то, что мы все нацелены на одно, мы  работаем для одного, идем к одной цели, мы все заражены этим, И все те спектакли, которые получали "Синхронное плавание", мы были заражены, в хорошем смысле слова, вот тем материалом, который мы делаем, режиссером. И у нас  делали это с удовольствием.

 

АВЕРИН: Ой-ой-ой! А рассказы про старый МХАТ, когда звезды МХАТа не здоровались друг с другом за кулисами  до выхода на сцену. А потом на сцене  было все так замечательно! А потом снова какие-то распри, и контра. Что, это ушло все? Или это вполне может сочетаться?

 

БЕЛЫЙ: Наверное, там это как-то сочеталось. Это все ушло. Вы знаете, люди меняются. XXI век. Я сейчас серьезно  говорю.  Меняются внутренне очень сильно. И это видно и чувствуется по тому поколению, в котором  вырос я, и по последующим, тем более.  Исчезла вот эта вот мышиная возня и вот этот террариум единомышленников. Все эти понятия куда-то ушли.

 

ЛАРСЕН: А что, теперь каждый сам  по себе просто, и все?           

 

БЕЛЫЙ: Нет. Просто нечего…

 

АВЕРИН: Делить?

 

БЕЛЫЙ: Не то, чтобы делить.  Я не знаю, как это сказать. Но какие-то вот эти человеческие качества, о которых вы говорили, они ушли. Они за ненадобностью отпали, потому что …

 

ЛАРСЕН: Неконструктивно.

 

БЕЛЫЙ: Да. Они несозидательны, что ли. Сейчас люди приходят для того, чтобы делать. И, да, в этом получать удовольствие и развиваться, а не решать какие-то свои комплексы за счет других.  Человек меняется и очень изменился. И вот этих всех наносных вещей, о которых вы говорите, их сейчас в театре, во МХАТе я их не чувствую, их нет, и слава богу.

 

ЛАРСЕН: Просто рай какой-то.

 

АВЕРИН: Если вы прониклись такой же симпатией к Анатолию Белому, как мы с Туттой за этот  час, и вам не безынтересен театр, то отправляйтесь  в МХТ имени Чехова смотреть, хотя бы  "Мастер и Маргариту".

 

БЕЛЫЙ: Хотя бы.

 

АВЕРИН: Помимо всего прочего, что там идет, с участием Анатолия Белого.

 

ЛАРСЕН: Спасибо. Хороших выходных в компании детей и в кругу семьи.

 

БЕЛЫЙ: Спасибо.