Центральный комитет "Верховный совет"

АВЕРИН: С удовольствием представляю гостя нашей студии Кирилла Танаева. Здравствуйте, Кирилл.

ТАНАЕВ: Здравствуйте, добрый день.

ЛАРСЕН: Здравствуйте, Кирилл Валерьевич.

АВЕРИН: Какими окольными путями пришлось ехать, поскольку центр уже перегорожен?

ТАНАЕВ: Тупо ехал по Садовому кольцу, думал, оно движется. А оно пропускает только колонны милиции и каких-то людей, которых везут, наверное, тоже на какой-нибудь из митингов.

АВЕРИН: А вы думаете на какой?

ТАНАЕВ: Ну, конечно, на Манежную. А куда же еще-то везти-то?

ЛАРСЕН: А зачем? Чтобы город парализовало?

ТАНАЕВ: Ну как, чтобы сменяемость… А что, город тоже должен ощущать, ощущать.

АВЕРИН: "А город подумал, а город подумал…"

ЛАРСЕН: Нет, мы просто с Володей задались вопросом уже с самого начала сегодняшнего дня. Ну, уже все случилось, зачем же теперь еще сотрясаться и содрогаться? Или просто не все освоили средства, пущенные на предвыборную кампанию?

ТАНАЕВ: Ну нет, не совсем так.

АВЕРИН: Это дополнительные уже отпущены.

ТАНАЕВ: Да, наверное. Нет, не совсем так. Я думаю, что вообще в принципе в этой всей митинговой активности с двух сторон у каждой из сторон есть свой смысл и свой резон. Одна сторона, которая победила на выборах, у нее есть некоторый набор, скажем, технологий, связанных в частности, с моей точки зрения, надуманными, но, тем не менее, ожиданиями чего-то оранжевого непонятного и ужасного, с одной стороны.

ЛАРСЕН: То есть это забивание гвоздя в гроб оранжевого всего.

АВЕРИН: Подождите, я бы зацепился за вашу формулировку…

ТАНАЕВ: Нет-нет, сейчас скажу, подождите. Там есть вторая составляющая. Вторая составляющая должна демонстрировать силу уже своим в регионах и так далее. То есть они должны быть уверены, что все складно, нас много, и мы это все контролируем. Потому что если, условно говоря, будет только один митинг, предположим, как сейчас на Пушкинской, будет выглядеть так, что, в общем, победили, а что-то делают другие. Здесь должен быть, конечно, против любого лома должен быть свой лом.

АВЕРИН: А вот вы сказали "что оранжевое непонятное". Я бы переставил местами на самом деле. Потому что они действительно ожидали чего-то непонятного, не осознанного еще, не очень действительно поддающегося анализу, во всяком случае теми методами, которыми привыкли анализировать ситуацию в нашем обществе. И поэтому оранжевого. Потому что единственное клише, которое существует в сознании, это оранжевое клише. И вне зависимости от того, что на самом деле происходит, удобнее всего взять это оранжевое клише и сказать: вот это оно!

ТАНАЕВ: Ну, абсолютно, конечно.

АВЕРИН: Хотя мы на самом деле не знаем, что там оно.

ТАНАЕВ: Я больше скажу, что, в общем, надо разделять предвыборную пропаганду и агитацию и, собственно говоря, реальность. Потому что эти вот всякие вопли по поводу оранжевых всяких непонятных действительно вещей - это была часть мобилизационной кампании электората Путина, которым демонстрировали определенную, вот как бы, как кажется, понятную им страшилку. Я не уверен, что это сработало, честно вам скажу, но многие люди искренне пугались.

АВЕРИН: Сработало. Это сработало.

ТАНАЕВ: Для кого-то - да, на кого-то - нет. Но мне кажется, что больше не это. Здесь, мне кажется, что не столько страх какой-то и опасения играли роль, сколько, в общем, определенный консерватизм и инерция основной массы избирателей, это очевидная вещь. Хотя на кого-то сработало, я не спорю. Но просто я бы не преувеличивал.

ЛАРСЕН: А вот это действительно очень интересно. Потому что, в общем, я думаю, что и вы как человек, который профессионально занимается теоретическими вопросами и практическими политики….

АВЕРИН: Да и практическими тоже.

ТАНАЕВ: Больше практическими.

ЛАРСЕН: ОК, да, тем более. В такой вот перспективе, в объеме.

АВЕРИН: Знаешь, тут надо сказать: кстати, поздравляю с выборами губернаторов.

ЛАРСЕН: Да, да.

ТАНАЕВ: Нет-нет-нет. Да, я понимаю, но это не мое, я не люблю, никаких фанатов….

АВЕРИН: Ну, ладно.

ЛАРСЕН: Ну, посмотрите, вопрос, которым мы задавались неоднократно в наших эфирах и которым задаемся и сегодня. Ведь, в общем-то, эта победа была предсказуема с любой точки.

ТАНАЕВ: Конечно, очевидно.

ЛАРСЕН: Зачем тогда понадобились создание каких-то страшилок, какие-то дурацкие высказывания в Интернете от представителей штаба, над которым все ну если не смеялись, то всем было неловко.

АВЕРИН: Не всем.

ЛАРСЕН: Какие-то ломания копий, Иван Ивановичи ссорились с Иванами Никифоровичами…

ТАНАЕВ: Совершенно справедливо.

ЛАРСЕН: Вот эта вся грязюка, она зачем была нужна, если и так, в общем-то, все было по-честному и красиво, и правильно?

ТАНАЕВ: Видите ли, какая история. Дело заключается в том, что мы с высоты 5-го марта должны вернуться куда-нибудь в сентябрь прошлого года.

АВЕРИН: К съезду?

ТАНАЕВ: Во-первых, к съезду, а вообще-то еще раньше, наверное, к лету, когда, собственно говоря, было ощущение у властной стороны, что будет инерционный сценарий некий, что, в общем, как захотим, так и сделаем, и все будет вот так, по щелчку.

ЛАРСЕН: Так все в принципе и было.

ТАНАЕВ: Нет, это неправда.

АВЕРИН: Нет, это неправда.

ТАНАЕВ: Нет, я не согласен с этим.

АВЕРИН: Я тоже готов спорить.

ТАНАЕВ: Пошло совсем не туда, не так.

ЛАРСЕН: Ну, пошло не туда. Но пошло не туда все равно в каком-то… это такой ручеек, пусть он бурный, пусть камушки перекатываются, но это не основное течение.

ТАНАЕВ: Ну, вы знаете, как вам сказать, может, он, конечно…

АВЕРИН: Пятая часть населения Москвы - это не ручеек.

ТАНАЕВ: Это вы правы абсолютно. Понимаете, я бы вообще… можно Прохорова посмотреть не в процентах, а в миллионах. Это поболее будет.

ЛАРСЕН: Ну, хорошо. Было бы не 64 процента, а 50. Но все равно победа.

АВЕРИН: Нет.

ТАНАЕВ: Послушайте, значит, история выглядит более сложным образом. Вдруг откуда ни возьмись…

ЛАРСЕН: … маленький комарик.

ТАНАЕВ: Абсолютно. В декабре на полном серьезе возникла проблема легитимности. Это вообще тема, которая в страшном сне никому не снилась. Это, между прочим, очень серьезная история, она нисходит, скажем так, к фундаментальным, базовым, тектоническим основаниям власти. Кто вообще мог этого ожидать, что благодаря в сущности, казалось бы, и у "Единой России" тоже с рейтингом было по большому счету вполне себе всё ничего. А посмотрите, вот сейчас мы в Москве голосовали на выборах советников районных управ, вы заметили, что там нет ни одного депутата от "Единой России"? Они там все шли под грифом, под немом "самовыдвиженец, независимый кандидат". Понимаете, вдруг…

АВЕРИН: Ну это же стыдно, Кирилл, это стыдно должно быть "Единой России".

ТАНАЕВ: Это чудовищно! Это, с моей точки зрения, чудовищно. Лишний раз демонстрируют, что, в общем-то, у этой политической структуры отсутствует субъектность политическая.

АВЕРИН: Ну тогда самораспустись! Если вам стыдно сказать, что вы член этой партии, тогда идите к черту!

ТАНАЕВ: Да нет, да почему стыдно? Здесь в данном случае была технологическая тема, то есть почувствовали, что там плохо сработали, надо задвинуть совсем. Собственно говоря, это чисто технологическое решение. Сейчас они будут рассказывать о том, что, в общем, Путин - это их победа. Поэтому я думаю, что вот эта проблема "вдруг откуда ни возьмись", она, конечно, вызвала реакцию. Я думаю, что то, что прозвучало в путинских агитационных статьях, то, что появились разговоры хоть об урезанных, но выборах губернаторов, что появились разговоры о либерализации партийного законодательства, об изменении системы выборов в Государственную Думу и так далее, это…

ЛАРСЕН: Но рейтинг-то кандидата стал ползти вверх, потому что основная народная масса, увидев все эти выходы на площади, все эти колебания, все эти эмоционирования и сомнения в легитимности, наоборот сплотилась, наоборот пошла голосовать за него. Потому что не хотим мы ничего, никаких потрясений не хотим.

ТАНАЕВ: Ну, мне кажется, тут сложнее.

АВЕРИН: Не упрощай.

ТАНАЕВ: Вы упрощаете, вы абсолютно упрощаете.

ЛАРСЕН: Я нарочно.

ТАНАЕВ: Правильно, я понимаю, это справедливо, меня надо провоцировать, а то мы тут сольемся в дружном экстазе и будем петь песню "как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…", это очевидно совершенно. История в том, что пошла резонансная реакция определенная. Ведь у нас знаете как, особенно в регионах, особенно в силовых структурах, ребята такие, вы знаете, у них сенсоры. Как только они чувствуют, что вот железная хватка Москвы и вертикали власти хоть чуть-чуть ослабилась, они тут же начинают хулиганить. Как они хулиганят? Начинают у кого-нибудь какую-нибудь собственность отбирать очень быстренько, под шумок. Или еще что-нибудь делать. Вон в Санкт-Петербурге дошло до того, что для того, чтобы сменить руководителя Управления внутренних дел по Санкт-Петербургу и Ленинградской области…

АВЕРИН: Маски-шоу.

ТАНАЕВ: Да, маски-шоу было. И так далее. Мы вот говорили о рейтинге: рост - не рост. На самом деле, если вы вспомните, то в декабре-январе рейтинг-то особо не рост, он встал.

ЛАРСЕН: Но он все равно был выше половины.

ТАНАЕВ: Он всегда был выше половины. И это некоторая данность, безусловно. Когда идет такая массированная кампания, когда кандидат везде во всех средствах массовой информации, когда он и так, и сяк, и чего он только ни делает, а все стоит - это, между прочим, очень серьезный, тревожный сигнал, потому что вообще-то по всем правилам и по закону, он вообще должен потихонечку как-то поднабирать. То есть получается, что (да и вот нынешний результат выборов показывает очевидную исчерпанность роста рейтинга.

ЛАРСЕН: Подождите, но он же даже на дебаты не ходил.

ТАНАЕВ: Правильно.

ЛАРСЕН: Настолько было понятно, что…

ТАНА ЕВА: А это не поэтому.

ЛАРСЕН: А почему?

ТАНАЕВ: Ну, как? Потому что это, в общем, еще с давних времен есть такая точка зрения, что, если кандидат № 1 начинает общаться с кандидатами 2,3, 4, 5, то он, в общем, их типа поднимает, а себя некоторым образом принижает. Мы все-таки находимся в рамках той традиции политической, в которой мы находимся. А не в какой-то там американской, предположим, или британской, где это является нормой и обычной ситуацией. У нас этого нет. А рейтинг стоял. А дальше произошло не то, чтобы перелом, но как-то, в общем, система мобилизовалась, и пошли эти массовые митинги. А те, кто оппонировал власти, кто недовольный и несогласный, они как раз, наоборот, стабили. И после митинга, марша по Якиманке оно – БАМ - и все. И куда-то все спеклось. Ничего не удалось, по большому счету, сделать. Ни организовать нормальное наблюдение за выборами, по большому счету. Потому что если все говорят о том, что выборы нелегитимные или они какие-то нечестные, где, пардон, протоколы? Где протоколы с печатями избирательных комиссий региональных, которые демонстрируют, условно говоря, (я фантазирую), но, предложим, цифры одни были зафиксированы, наверху, в ЦИК пошли другие. Ничего этого мы не имеем. 3икто не бегает по Москве со вчерашнего дня, не говорит: "Вот, ребята, вот у нас здесь полный объем, мы все собрали, мы все сделали. Мы считаем, что это не так".

АВЕРИН: А то, что касается "каруселей", с равным удовольствием озвучивают, как "За честные выборы", так и Митволь с "Единой Россией".

ТАНАЕВ: Абсолютно. Это, первое. И, второе, вот Прохоров говорит, у него 4 тысячи заявлений о нарушениях. Ну, у нас 90 тысяч избирательных участков. Что такое 4 тысячи нарушений? Это смешно.

АВЕРИН: Погрешность.

ТАНАЕВ: Абсолютно. Это погрешность. Да, наверное, вообще-то было бы правильно, во если бы так рационально относилась наша власть к этому всему делу, то, конечно, надо было бы это все взять, кого-нибудь примерно наказать, посадить, еще чего-то такое. Отменить выборы в каком-нибудь маленьком образовании на 10 тысяч.

ЛАРСЕН: Так в Дагестане же отменили.

ТАНАЕВ: Ну, прекрасно. Вот в Дагестане, еще где-нибудь отменить. Вопрос масштаба.

АВЕРИН: Отменить - отменили. Но на самом же деле не было никаких нарушений, сказал Владимир Евгеньевич Чуров.

ТАНАЕВ: Конечно. Тут дело такое.

АВЕРИН: Шаг вперед, два назад все время.

ЛАРСЕН: А тогда возникает логичный вопрос. Понятно, тогда сторонники победившего кандидата выходят праздновать. А чего тогда выходят все остальные, которые не сторонники?

ТАНАЕВ: Ну, во-первых, там как они, празднуют - не празднуют тоже любопытная ситуация. То есть, в общем, они как-то строим это делают. Радости не видно. Но это, пожалуйста, ладно, на вкус и цвет, все по-разному это делают. А вот почему те, кто недоволен, выходят, я могу сказать. Потому что, собственно говоря, те подвижки, которых удалось добиться, с моей точки зрения, они носят очень значительный характер, если говорить объективно. То есть горожане, жители крупных городов за последние полгода добились очень существенных политических результатов. Они за счет своего протестного гражданского движения сумели, во-первых, изменить повестку дня выборов. Они застав или власть объясняться. Они заставили признать наличие сами себя, Путин впервые начал всерьез говорить о средне классе как важном факторе дальнейшего развития.

ЛАРСЕН: Как о бандерлогах.

АВЕРИН: Нет, нет!

ТАНАЕВ: Сначала это была первая мимолетная реакция, а дальше он написал в статьях, что, нет, надо их учитывать интересы. И вот неучет этих интересов - это очень плохо. И мы в дальнейшем будем обязательно это делать, сказал он.

АВЕРИН: И когда вчера Миронов на всю страну заявлял, что он рад, что программа "Справедливой России" стала составной частью статей Путина и предвыборной программы Путина, но как бы там как-то ни относился иронично к Миронову и к "Справедливой России", но это так.

ТАНАЕВ: Отчасти - да, да.

АВЕРИН: Путин, я имею в виду. Он сумел в свои статьи интегрировать и от коммунистов, и от справедливоросов, и от Болотной, и от кого угодно. И вот именно, когда рейтинг пошел, то именно за счет того, что такая … случилась.

ТАНАЕВ: Абсолютно. И в этом смысле, конечно, во-первых, одним из недостатков всей кампании, которую провел премьер, из нее было совершенно не понятно (и до сих пор не понятно), как он собирается это все делать? Что он собирается делать? Как он будет вот это все реализовывать? Каким образом, какими инструментами и так далее. Да? И понятно, что гражданское движение оно возникло, развивается и дальше будет развиваться. Я его не очень хочу называть протестным. Я бы сказал, что это гражданское движение городского среднего класса крупных городов. Это не только Москва. И это не только молодежь, потому что средний класс в Центральной России и вообще в России - это люди под 40, а не так, как здесь - 25-30. Там труднее заработать деньги, там более сложные социальные лифты, и реально люди очень долго движутся к тому уровню благосостояния…

АВЕРИН: И меньше шансов из среднего класса перескочить в хай-класс.

ТАНАЕВ Абсолютно справедливо.

ЛАРСЕН: Это, то есть, чтобы президент новый не расслаблялся.

ТАНАЕВ: Совсем сильно не расслаблялся. Более того, в общем-то, многие требования и позиции горожан не учтены. К ним не понятно, как относятся. То ли серьезно, то ли это только риторика. Поэтому, я думаю, что движение будет только нарастать. А с принятием закона о партиях оно начнет институциализироваться, что является очень хорошим признаком.

АВЕРИН: И вот ты говорил, не важно, какой процент. Важно. Когда в Чечне голосуют 99,7% за Путина, то тогда понятно, любой голос против власти - ну, это ты, парень, или ты, девушка, ты математическая погрешность, тебя вообще можно не учитывать. Когда выясняется, что процент президента в среднем по стране 63-64 %, то все-таки 36 % населения, больше одной трети…

ТАНАЕВ: А по экзитпулам - 58,9.

АВЕРИН: Я беру сейчас официальные цифры исключительно. Всегда же официальная цифра дает ему, прежде всего, осознание необходимости разговаривать с третью населения страны и осознавать, что треть избирателей не за тебя. А если мы перенесем это еще, скажем, на Москву и выяснится, что меньше половины населения огромного столичного мегаполиса за тебя проголосовало, меньше половины населения, и что есть участки, на которых вот этот выскочка в два раза тебя сделал, то тогда каждый этот процент, каждый такой участок - это повод для умного (я не верю в то, что Путин идиот, никогда в это не верил и никто меня в этом не убедит), для умного президента это повод подумать о том, на каком языке, на какие темы, к каким результатам должна будет привести дискуссия, которую он вынужден будет вести с этими людьми.

ТАНАЕВ: Не только ведь Москва. Возьмем Санкт-Петербург. Кто мог вообще подумать, что в городе на Неве…

АВЕРИН: В городе трех революций и Владимира Путина.

ТАНАЕВ: Да, абсолютно. Владимира Путина и Сергея Миронова, где, как известно, мироновцы только что на выборах в заксобрание получили очень приличные проценты, чуть ли ни "Единую Россию" там как-то подвинули, вдруг выскочка Прохоров занимает 2-ое место, а Миронов занимает 4-ое. Я вам хочу сказать, что это очень серьезная подвижка в том, что называется - электорат.

АВЕРИН: У меня есть, собственно, тема, которую мне бы хотелось обсудить с вами. Может быть, я совершенно неправ. Но, глядя на предвыборные кампании всех пяти кандидатов, я как-то так для себя определили, кто на что ориентируется. Но, в конце концов, есть три определяющих вещи: это страх, секс и пища. Голод, скажем так. И вот понятно, что Жириновский на страхе, очевидно: "Или будет хуже". Путинская кампания была во многом построена тоже на страхе: "Нам есть, что терять", и вот как бы на страхе. Мироновская кампания - это, собственно, голод. Давайте, чтобы всем справедливо, все наелись. И только один кандидат Прохоров строил кампанию на сексе: "Ты - успешный, ты в итоге сможешь. Ты сможешь, ты реализуешь, ты победишь! Ты реализуешь либидо, в конце концов". Вот так вот, если грубо.

ТАНАЕВ: Путинская сторона тоже пыталась эту тему эксплуатировать, но так вот как-то, не добиваясь чего-то.

АВЕРИН: И вот если мы берем результаты по всей стране, то получается, что действительно есть регионы, в которых секса нет, и там сексуальная кампания провалилась с треском, никто на нее не среагировал. Но все равно вот на страх… Если мы сложим проценты Путина и Жириновского, то все равно в нашей стране самым действенным рычагом воздействия на сознание населения является страх. Даже не голод, уж, тем более, не секс, а только страх.

ТАНАЕВ: Потому что голода нет. Вот.

ЛАРСЕН: Но есть страх, что он может вернуться.

ТАНАЕВ: Совершенно справедливо. И покуда мы живем в стране, которая, в общем-то, не богатая с точки зрения большинства населения, конечно, страх будет играть значительную роль. И в этом смысле Путин, который гордится и заявляет о том, что при нем уровень бедности упал в два раза и число людей, которые с достатком, стало больше, в общем-то, он как раз плодит каждым своим действием в этом направлении своих политических оппонентов. Во всяком случае, пока. Потому что пока, даже и языком его рекламной кампании, и так далее, он не стремился приобрести новый электорат. Он стремился не потерять свой. У него была другая задача. То есть во время выборов, собственно говоря, у вас есть свое и дальше вы думаете, а где вам взять чего-нибудь еще? Здесь отщипнуть, там отщипнуть, еще что-то такое. И это рейтинги показывают и результат, собственно говоря, выборов) показывает, что он вел, прежде всего, кампанию за свое. Дабы от своего стада ничего куда-то в сторону не ушло. А вот со всем остальным произошла радикальная метаморфоза.

АВЕРИН: Но вот если мы берем эти три составляющие: страх, голод, секс, то в будущее, по большому счету, направлен только секс. Страх обращен в прошлое.

ТАНАЕВ: Потому что секс - это про будущее.

АВЕРИН: Так я про что и говорю. Приходит кандидат в президенты (их несколько кандидатов в президенты) и четверо из пяти строят свою кампанию на оборачивании в прошлое. Мы боимся того, что буде там, не дай бог, что будем там…

ЛАРСЕН: Слушай, но у нас ретро-дискотеки собирают огромное количество молодежи даже. И все обожают старые песни.

ТАНАЕВ: И я люблю.

ЛАРСЕН: И я люблю.

АВЕРИН: Ретро-дискотеки - одна байда. А когда мы выбираем будущее страны, то получается, что вот как раз о будущем меньше всего заботятся, заботятся в основном о прошлом.

ЛАРСЕН: Ну, как? Лучше всего нам жилось в Светском Союзе.

АВЕРИН: Глупости все это.

ТАНАЕВ: Я вам скажу больше. Здесь и к Прохорову тоже большой вопрос, потому что он, скорее, миф о будущем, чем идея будущего. То есть в его предвыборной кампании, в его риторике вы будущего особо не видите, к сожалению. Действительно, это увлечение стабильностью, это, как мантра, повторение: стабильность, стабильность, стабильность… Что такое стабильность? Это маленький застой.

АВЕРИН: Ну, да. Нам не надо удовольствий, пусть будет так, как сейчас.

ЛАРСЕН: Не надо, чтобы было лучше, пусть не будет хуже.

ТАНАЕВ: Абсолютно.

ЛАРСЕН: Мы сейчас уличили всех наших кандидатов в президенты в отсутствии хоть какого-то конкретного представления о будущем. Пусть даже ближайшем.

ТАНАЕВ: А его вообще, в принципе, в нынешней системе не видно. Посмотрите экономические субъекты. Никто не говорит о будущем, никто не говорит о каких-то амбициозных проектах, амбициозных планах. Даже когда о космосе говорят и говорят о полете на Марс, говорят настолько вяло и неинтересно, что, в общем, это, скорее, воспринимается (пусть простят меня люди, которые очень серьезно этой отраслью занимаются и верят в то, что это возможно) воспринимается, скорее, как анекдот и какая-то неловкая шутка. К сожалению, в нашей стране за последние… Даже в 90-е в общем-то было ощущение будущего, было ощущение надежды некоторой. Потому что была, безусловно, безумная иллюзия, было, безусловно, такое эмоциональное, конечно, некоторое общее помешательство, но была вера в то, что…

АВЕРИН: Но все равно как-то будущего хотелось.

ТАНАЕВ: Конечно! А здесь, в общем-то, вот я иногда смотрю каких-то крупных бизнесменов, смотрю на чиновников, тем более, вот мне интере6сно, а как они свое будущее видят? Что они про него думают?

АВЕРИН: Они думают - не потерять прошлое.

ТАНАЕВ: Абсолютно. Они больше всего дума ют о том, что бы мне вот сделать такого… В бизнесе есть такая вообще, в принципе, базовая стратегия - главное - не приобрести, главное - не потерять. Вот такое ощущение, что они все живут: главное - не потерять. Но так страна не может развиваться. Если мы посмотрим на лучшие примеры, хоть на Западе, хоть в Америке, хоть в Европе, хоть в Азии и так далее, они все живут будущем, у них у всех есть мечта. Все мыслят концептами. Покажите мне хотя бы одну российскую корпорацию, которая может нарисовать какой-нибудь сложный концепт того, чего нас ждет хотя бы в какой-то микроскопической сфере нашей жизни.

АВЕРИН: Увы! Даже Роснано этого не делает.

ТАНАЕВ: Абсолютно.

ЛАРСЕН: Только РПЦ. Конец света рано или поздно наступит.

АВЕРИН: В этом смысле!

ТАНАЕВ: Есть и более простые вещи бытовые. Но это проблема. Вот это будущее, которое не нарисовано, о котором никто не говорит, мне кажется, вот кто зацепится за эту тему, кто ее найдет, найдет правильный язык, правильные слова, тот, собственно говоря, и определит политику на ближайшие годы.

АВЕРИН: Да! Но пока больше 60 % населения не хотят будущего, а хотят цепляться за прошлое, то тогда и эта стратегия обречена.

ТАНАЕВ: Ну, что вы! Это неправда! Люди просто не знают об этом. Вот и все. Им об этом никто не говорит. Мы не можем предъявить претензию людям. А мы можем предъявить претензию что власти, что оппозиции. Они людям об этом не говорят.

ЛАРСЕН: А если говорить все-таки о настоящем, прошлом и будущем, вот у думских старцев оно есть еще хоть какое-нибудь?

ТАНАЕВ: Какое-то, наверное, есть, но политического нет.

ЛАРСЕН: Или это все-таки была лебединая песня?

ТАНАЕВ: Лебединая, конечно. Конечно. Чисто по возрасту, и по динамике, и по энергетике, я думаю, что и Геннадий Андреевич, и Владимир Вольфович - они уходящие …

ЛАРСЕН: А Прохорову удастся партию свою придумать?

АВЕРИН: Вот ужас, ребята! На самом деле, самое большое впечатление мое от этой избирательной кампании - Жириновский уходит.

ЛАРСЕН: Сдулся.

ТАНАЕВ: Не надо говорить - сдулся. Он все-таки нас столько лет тешил и радовал! Все-таки и терпению машины приходит конец.

АВЕРИН: Тоже такая Алла Пугачева, назовем. Все! И с большой концертной сцены уходит.

ТАНАЕВ: А Прохоров, вы знаете, как, у него весь мир под ногами.

ЛАРСЕН: Будет мемуары писать.

ТАНАЕВ: Но ведь можно и со скалы упасть. Поэтому он - сплошная загадка. И, в общем, одно дело вести политику в условиях достаточно жестких рамок избирательной кампании, когда на тебя все смотрят, другое дело - попробуй занимайся политикой, когда до выборов 6 лет. Это большое испытание. Посмотрим, сможем он его преодолеть или нет? Это открытый вопрос.

ЛАРСЕН: Может надоесть, да?

ТАНАЕВ: Нет. Может просто не получиться. Не найдет слова, не возникнет в нем харизмы, которой в нем пока не видно, ни научится говорить, ни выучит какие-то вещи, которые должен знать любой политик и так далее. Он пока новичок, подающий, безусловно, надежды и очень перспективный. Но ведь знаете, да, нередко бывает, когда золотые медалисты в школе, а дальше у них жизнь не случается. Так и здесь.

АВЕРИН: Но вот беда, например, предыдущего цикла выборного в чем была? Что единственной силой, которая все эти четыре года как-то работала, это была власть. А вся оппозиция сидела, ждала…

ТАНАЕВ: Да, ждала, отрезая по календарю, 31-го числа.

АВЕРИН: … Ждала, когда наступят следующие выборы. Ни хрена не делали. Ребята, ну, хотя бы это. Сейчас шесть лет, когда вы должны пахать, чтобы чего-нибудь добиться.

ЛАРСЕН: Слушайте, а мне кажется, Владимиру Вольфовичу надо открывать какую-то школу или хотя бы курсы. Ну, такой талант пропадать не должен. Надо учеников плодить.

АВЕРИН: Нет, он не пропадет.

ЛАРСЕН: Я имею в виду талант общественного деятеля.

ТАНАЕВ: Но задорого.

ЛАРСЕН: А чего? Вон Прохоров небедный человек.

АВЕРИН: Спасибо, Кирилл.

ТАНАЕВ: Спасибо. Всего доброго.

ЛАРСЕН: Спасибо.