Рейс 11-14 В гостях певица Наталия Гулькина

СНЕЖИНА: Тут спрашивают на нашем форуме: «А что сегодня, вечер певиц на «Маяке»?» Валерию Ланскую сменяет в нашей студии Наталья Гулькина. Здравствуйте, Наташа.

ГУЛЬКИНА: Здравствуйте.

БИТОВ: Певица и актриса.

ГУЛЬКИНА: Да.

БИТОВ: Потому что Наталья актриса, насколько я знаю.

ГУЛЬКИНА: По образованию, да, актриса.

БИТОВ: Да, и по образованию, я думаю, что и, по сути.

ГУЛЬКИНА: Драматическая. Ну, в общем-то, да. Я могу сказать совершенно точно, что любая моя песня это такой маленький спектакль от начала до конца песни. Все время хочется придумать какую-то интересную, ну, как сказать, обыграть эту песню, как в театре мимики и жестов происходит, если кто-то что-то не понимает, то хочется донести вот это просто движением рук и глазами.

СНЕЖИНА: А проживать нужно? Находить в песне что-то, что созвучно тому, что происходит в жизни?

ГУЛЬКИНА: Ну, если какая-то история была в твоей жизни. У меня песня есть «Без любви молчит сердце» и я каждый раз проживаю свою историю, которая со мной уже однажды случилась, и порой даже слезы на глазах выступают, потому что именно так как бы в ностальгию ударяешься. Но получается, что вроде ты должен петь, нести какой-то смысл и еще думать о своем. Но, как правило, так не бывает, поэтому все равно ты понимаешь, что ты чуть-чуть играешь, чуть играешь для того, чтобы именно зритель, который пришел в зал на этот концерт, увидел и понял, что ты хочешь им рассказать.

БИТОВ: То есть, именно для этого? Я вот только хотел спросить, а зачем? Потому что, ну, любой музыкант, почти любой музыкант говорит, что вкладывает в песню всю душу, все сердце, и то, что он поет, а уж, если, тем более, сам пишет, то несомненно идет вот отсюда, из груди.

ГУЛЬКИНА: Да.

БИТОВ: И, понятно, что это прожито, пережито. Я хотел спросить тогда, а зачем, для чего актерское образование? Для того, чтобы быть всегда в форме на сцене? То есть, даже тогда, когда не хочется петь, чтобы…

ГУЛЬКИНА: Ну, почему, нет. Во-первых, актерское образование это интересно, во-вторых, на самом деле, каждый человек должен иметь хоть какое-то образование, сегодня такое время, что надо знать и языки, и прочее. Я вот немножко в этом плане отстаю от своей дочки, например. Ну, и, слава богу, дети впереди нас бегут и очень хорошо. А что касается образования, то мне тоже всегда хотелось, и именно из-за того, что были постоянные концерты и гастроли, реально не было возможности, потому что, когда мне исполнилось 20 лет и самое время получать образование, я попала в группу «Мираж» и начала активно гастролировать. Уже было совершенно невозможно повернуть мою жизнь. И уже, будучи в достаточно взрослом возрасте я все-таки поняла, что образование необходимо, и в 30 с лишним лет я поступила в ГИТИС, при этом я поступала совершенно без всякого блата, никто меня не ждал.

СНЕЖИНА: Но все узнали.

ГУЛЬКИНА: Нет, никто меня не узнал. Вы знаете, эти люди, они совершенно другие, они не смотрят телевизор, они живут жизнью студентов, вот эти все деканы, ректора и так далее, это другие люди, как будто они в другом мире. Они, может быть, знают, конечно, Филиппа Киркорова, Аллу Борисовну Пугачеву и так далее.

СНЕЖИНА: Что вы хотите сказать, что они не знали группу «Мираж»?

ГУЛЬКИНА: Нет, может быть, они группу «Мираж» и знали, но на тот момент, когда я выступала. А в тот момент, когда я поступала, немножко в тени был «Мираж», и я тогда в нем уже не пела, и тоже, прямо скажем, не самые легкие времена переживала и не часто крутилась на экране. Поэтому, в общем-то, никому и в голову не пришло. И тогда я читала свои стихи, свои басни. Вот чем я удивила комиссию, тем, что я стала читать свои, а не Крылова, как принято. Я предложила. Они говорят: ну, надо же, свое, давайте. Несколько раз меня останавливали, потому что, когда я нервничаю, я очень быстро начинаю говорить. Они говорят: так, стоп, ничего не понятно, ни одного слова, еще раз. Вот раза три меня, наверное, останавливали.

СНЕЖИНА: А потом на бис уже просили.

ГУЛЬКИНА: А потом говорят: а еще что-нибудь можете? А еще что-нибудь? То есть, я сдавала экзамен, ну, минут 10-ть, когда все остальные вылетали моментально, буквально начав басню, тут же их останавливали, говорили: спасибо, дальше мы сами помним.

БИТОВ: «Вороне как-то бог…» Спасибо, до свидания.

ГУЛЬКИНА: Да, да, типа того. А потом я им говорю: а хотите, я вам еще и спою. Ах, вы еще и поете? И вы знаете, я поняла, что точно меня никто не узнал, и я тогда спела, там такая акустика была хорошая, «На заре красный конь». Может быть, вы помните, это такая старая-старая песня, мне она очень нравилась. И они, конечно, не ожидали от меня такой прыти. Я поняла по их глазам, что все, даже, если я русский язык напишу с ошибками, меня все равно возьмут. И так, в общем, и произошло.

СНЕЖИНА: Наталья прекрасно выглядит, я вижу, готовилась, такой мэйк серьезный.

ГУЛЬКИНА: Спасибо. Я сегодня еще со дня рождения. Просто сегодня у моих очень близких друзей день рождения, у моей очень хорошей… можно я скажу буквально два слова?

СНЕЖИНА: Конечно.

ГУЛЬКИНА: Потому что все-таки, понимаете, я практически из-за праздничного стола, бросив всех гостей, обещала им вернуться, то есть, понимаете, да, ощущение, все ждут.

СНЕЖИНА: Сколько еще не выпито!

ГУЛЬКИНА: Да. Я хочу Наташеньку поздравить, это моя, получается, что мы с ней очень-очень похожи, нас одинаково зовут и внутренний мир, все время мы стремимся быть первыми. Наталья - олимпийская чемпионка по водным лыжам многократная, и вообще потрясающий человек, у нее двое детей, третьего, третий ребеночек они усыновили, в общем, они молодцы. Наташа, я тебя очень люблю, поздравляю и желаю долгих лет жизни счастливой. Не хочется говорить банальные слова, но надеюсь, что мы будем всегда-всегда вместе.

СНЕЖИНА: Наташ, раз уж мы затронули тему стихов.

БИТОВ: И котлеты не ешьте все, пожалуйста, Наташа еще вернется к вам.

СНЕЖИНА: Стихов, которые вы читали, когда поступали, может быть, вы нам что-нибудь прочитаете? Мы тоже в нашей программе любим стихи и исполняем их всегда в финале. Для нас можно что-нибудь?

ГУЛЬКИНА: Ну, в финале, то есть, у нас уже заканчивается передача что ли?

СНЕЖИНА: Нет, мы в финале, а вы - на старте.

ГУЛЬКИНА: Ага, сейчас, ребята, подождите, у меня так много стихов, что я когда к вам готовилась, листала, думала, какое же вам прочитать. Сегодня день такой, вы скажите мне, веселое или, наоборот, что-нибудь грустное, вот как вам кажется?

БИТОВ: Весеннее.

ГУЛЬКИНА: Весеннее?

СНЕЖИНА: А, может быть, такое, которое созвучно вам сегодня?

ГУЛЬКИНА: Хорошо, смотрите, такое.

Тихонечко свет погаснет
И шепот утихнет в зале,
И снова начнется праздник,
Которого все так ждали.

Рекою польются звуки,
Наполнят теплом сердца,
И хлопают сами руки,
Эмоциям нет конца.

Фонтаном воспоминаний
Накроет волной летящей,
Пределом твоих мечтаний
Реальных и настоящих.

И в буре любви и веселья
Тонуть так приятно всем вместе.
Да здравствует воскресенье
Души и хорошей песни.

СНЕЖИНА: Спасибо большое, браво.

БИТОВ: Браво. А когда вы начали писать стихи, Наташ?

ГУЛЬКИНА: На самом деле, я лет с 13-ти пишу стихи, песни, сама научилась играть на гитаре, никто меня не учил, по слуху подбирала аккорды. А потом уже во дворе, как обычно, если кто-то играл, уже там подсматриваешь, уже начинаешь брать не простые аккорды, а уже бары и так далее. И уже дальше я подбирала и всегда была душой двора, любой компании, потому что все уже ждали, что я приду с гитарой, и мы все будем сидеть вместе петь вечерами. И, на самом деле, я хочу сказать, что это очень здорово, потому что…

БИТОВ: То есть, у вас был вариант стать бардом, организовать какую-нибудь рок-группу…

ГУЛЬКИНА: Рок-фестиваль потом.

БИТОВ: Да, рок-фестиваль, или же все-таки стать поп-певицей, да?

ГУЛЬКИНА: Ну, вариантов было, на самом деле, много. Я, естественно, хотела быть певицей, а уж какого там жанра на тот момент я, наверное, не задумывалась, просто так сложилась моя судьба и моя мечта исполнилась, я не знаю, звезды так или бог услышал и помог. Но всегда была мечта спеть вот эти песни, которые тогда в юности я сочиняла, писала и по сей день они живут в сердце. И, надо сказать, что мои друзья, с которыми я тогда вместе проводила вот эти длинные вечера, потому что в юности кажется все как-то скучно, долго время тянется, это потом оно летит моментом просто, они говорят: Наташ, ну, где же эти песни, мы просто реально хотим их слышать. И я сейчас, во-первых, хочу поделиться радостью, что я закончила работу над новым альбомом, ну, а автором этих песен являюсь не я, а композитор Арсен Касиев, и автором слов и музыки, сегодня мы одну из песен услышим. А я сейчас начала работу, продолжаю, скажем так, то есть, не успела закончить один альбом, как тут же приступаю к записи другого, уже авторского. Вот именно тот самый, вот именно те песни, которые мы когда-то во дворе под гитару все вместе пели с моими друзьями, а я просто чуть-чуть подкорректирую просто в свете сегодняшнего времени, потому что время бежит и все меняется. А, по сути, они остаются теми же самыми, просто будут красивые хорошие аранжировки с саксофончиком, в общем, все, как положено, с пианино живым, с гитарками, чтобы все было красиво. И я думаю, что это получится очень душевный и очень теплый альбом. Вот, как вы говорите, отсюда, из сердца.

СНЕЖИНА: Наташ, вы ведь абсолютный приверженец живого исполнения.

ГУЛЬКИНА: Да.

СНЕЖИНА: И я так понимаю, один из таких основополагающих моментов, почему вы в первый раз ушли из «Миража», это было то, что они начали злоупотреблять «фанерой»?

ГУЛЬКИНА: Совершенно верно, да.

СНЕЖИНА: Как же вы живете в наше сложное время? Как вы смотрите, как вы ходите на концерты? Вы же слышите, вы не я, я смотрю и вообще не понимаю, да, хорошо поет, а потом мне говорят: да ты знаешь, что это была фонограмма? Я говорю: как, меня обманули?

ГУЛЬКИНА: Нет, ну, это же, на самом деле, элементарно слышно. Ну, может быть, мне так кажется, но мне кажется, можно всегда отличить. Хотя, вы знаете, на самом деле, если человек-профессионал и он много лет поет, допустим, одну и ту же песню, какие-то есть хиты, нетленки у Валерия Леонтьева, у Лаймы Вайкуле, и они исполняют свои песни, они настолько спеты, что, действительно, сложно отличить, где фонограмма, а где живое исполнение, потому что идеально все звучит. Но это годами вырабатывается. Потому что, если человек прыгает по сцене, у него как-то должно срываться дыхание, а здесь уже просто все, ну, приходит в норму, и ты как бы нормально отрепетировал, что называется, за долгие-долгие годы у тебя все как по маслу просто получается. Я нормально абсолютно слушаю фонограммное пение, потому что иной раз приятней слушать чью-то фонограмму, чем какое-то жуткое совершенно живое пение, когда люди пытаются. Иной раз приходит разочарование, когда тебе нравится исполнитель, нравятся его песни, а потом ты услышишь, как он поет живьем, и ты думаешь, боже мой, вот как это все в студии, оказывается, происходит. И такие вещи, да.

БИТОВ: Слушайте, а все-таки какая-то нечестность в этом есть, в этой технологии, потому что раньше, когда не было этих компьютеров, не было программ по обработке, все как-то честнее было.

ГУЛЬКИНА: Согласна, конечно.

БИТОВ: Сразу было слышно.

ГУЛЬКИНА: Ну, вообще, я считаю, что это такая профессия. Каждый человек должен для себя решить, понимаете, как бы со своей совестью, что называется, дружить, потому что выходит, например, танцор на сцену, да, он же не будет халтурить, он должен отработать так, чтобы зритель рукоплескал. Соответственно выходит тот же диктор, поэт, он читает стихи, он не открывает рот под фонограмму, он отсюда, из сердца все у себя вынимает, всю душу свою выворачивает наизнанку, и у людей мурашки бегут. Поэтому, если ты будешь петь под фонограмму, ты не донесешь и не расскажешь, и люди не поймут. Они услышат красивое, ровное исполнение, но я могу и дома магнитофон включить. Нет контакта, нет души, ну, как бы песня другая совсем. Я, честно вам скажу, пусть там на меня обижаются, думают, что я какая-то бравада это или еще что-то, нет, я считаю, что надо любить свою профессию и себя в своей профессии и делать ее честно. И, если ты называешься гордым именем певец, будь любезен, выходи и пой, и не зависит это, стадион, дворец спорта…

СНЕЖИНА: Корпоратив.

ГУЛЬКИНА: Да, и корпоратив, не важно, выходи и работай живьем. Да, плохо звучит аппаратура. Но, если ты будешь петь живьем, все равно люди это услышат, поймут и почувствуют. Им будет все равно, что где-то не так там чего-то прозвучало, где-то низов не хватало или еще что-то. Они услышат, и они будут приятно удивлены и скажут: ну, надо же. Вот до сих пор удивляются, я поражаюсь, до сих пор народ удивляется, когда слышит, что поют живьем. А что, зачем удивляться, что в этом удивительного, это же нормально, так должно быть?

СНЕЖИНА: Потому что нас долгие годы приучали к тому, что…

ГУЛЬКИНА: Да мы сами себя…

СНЕЖИНА: Сами? Мы ведь потребители, почему мы сами?

ГУЛЬКИНА: Ну, потому что мы не возмущаемся по этому поводу, мы аплодируем и все, сидим.

СНЕЖИНА: Ну, половина из нас, честно, не понимает, потому что не профессионалы.

ГУЛЬКИНА: Может быть, может быть. Я могу скидку сделать только на то, что не понимают.

СНЕЖИНА: Да, образование это нужная вещь, возвращаясь к началу нашего разговора. На нашем форуме есть сообщение: «Наталья великолепна как всегда, красивая женщина, талантливая актриса, потрясающая певица. Респект вам. «Мираж» просто перестал существовать с вашим уходом». Мы не можем обойти эту тему. Наташа, может быть, вы все-таки помиритесь с Суханкиной?

ГУЛЬКИНА: Нет, а что, я не ссорилась ни с кем, понимаете, что мне мириться. Вы знаете, наверное, когда-нибудь я издам то письмо, которое еще несколько лет назад я приносила руководству группы «Мираж», большое письмо на много-много страниц, где расписала все свое состояние на тот момент, как тяжело мне находиться в коллективе, что я из, грубо говоря, партнера вдруг стала конкурентом. Я не хочу каждый день, выходя на сцену, чувствовать себя на конкурсе и соревноваться, кто лучший, очень тяжело, понимаете? Хочется работать! Понимаете, мы себе не принадлежим, да, мы бросаем семьи, детей, уезжаем далеко куда-то на Дальний Восток, еще куда-то, несем людям радость, по сути, обделяя своих родных и близких. Но, когда сложные графики и еще внутри происходят очень трудные отношения, когда люди друг друга не понимают, это просто вынос мозга, я просто не понимаю, зачем это нужно, зачем себя так насиловать и мучить, заставлять. Ведь это же профессия, реально данная богом приносить людям радость, как же ты, если ты в данном состоянии находишься…

БИТОВ: Вот именно этого фанаты и не понимают. Фанаты, они же эгоисты, они же думают, что, ага, она нам теперь не будет приносить радость, потому что она ушла.

ГУЛЬКИНА: Я ушла не по своей воле.

БИТОВ: Вот ведь психология, они ведь не вникают в эти тонкости, что вам сложно, что вам тяжело, еще что-то.

ГУЛЬКИНА: Нет, на самом деле, я вижу, что они теперь поняли, кто прав, кто виноват. На самом деле, жизнь рассудит, у каждого своя какая-то правда. Могу сказать только одно, что зрители все прекрасно видят и все прекрасно понимают, и это я вижу и понимаю по многим своим интервью, и отголоскам, которые слышу даже в магазине, ко мне подходят, в аэропорту подходят, еще что-то говорят, люди очень многие на моей стороне. Но, понимаете, на самом деле, не все так просто, как кажется. Потому что, запретив мне исполнять те песни, которые я исполняла долгие-долгие годы, по сути, культивируя эту группу, и исполняя только ее песни, у меня не было возможности записывать какие-то другие. А сегодня у меня отобрали этот кусок, этот портфель с этими документами и сказали, что, ну, иди на доклад, придумай что-нибудь свое. А люди, к сожалению, так устроены, они консервативны, они хотят старые песни, вот, давайте нам вот это, и очень сложно идут на новые какие-то подвижки, на новые решения. Мне ничего не остается делать, как идти напролом, записывать новый альбом, записывать новые песни и просто-напросто объяснять людям, что по-другому не будет, в частности, со мной.

СНЕЖИНА: «Есть мнение, что две женщины могут разойтись, (пишут на нашем форуме), только если между ними встает мужчина, или они ударились коронами».

ГУЛЬКИНА: Ну, что касается корон, могу сказать, что я свою корону уже где-то, наверное, в 22 года обронила, потому что, когда первый успех «Миража» был, когда были грандиозные дворцы спорта… Надо сказать, что Маргарите Суханкиной, в общем, даже не довелось увидеть этих дворцов спорта, я могу сказать, что мы в одном городе только по семь аншлагов собирали, а дворцы спорта это по пять-шесть тысяч человек, сейчас такого нет, такой аудитории. Вот тогда этот кайф весь я испытала, вот тогда была корона реально. Но потом опять было забвение, опять были трудные времена, опять нужно было зарабатывать на кусок хлеба, а это очень быстро спесь сбивает. И уже второй раз корону на себя не одеваешь. А здесь ситуация такая, я не знаю, кто написал это, мужчина или женщина, но могу совершенно точно сказать, человек зрит в корень. Между нами, действительно, встал мужчина, мужчина, который в коллективе, серый кардинал, который все рулит и которого не видно. Это продюсер коллектива и, собственно, благодаря ему, коллектив и развалился. Здесь даже не Рита, скорее, Рита просто на поводу пошла, вот и все. Ну, мужчина, который, так сказать, выбирал-выбирал, ну, и выбрал.

БИТОВ: Сложно в этом вашем шоу-бизнесе.

ГУЛЬКИНА: Сложно. Но это не только у нас, это и у вас тоже сложно, везде не просто.

СНЕЖИНА: Конечно. Вот между нами не может встать никакой мужчина.

БИТОВ: Не знаю, у нас, не нравится, взял, не знаю, что, бумагу, скомкал…

СНЕЖИНА: И написал заявление об уходе.

ГУЛЬКИНА: Вот, друзья мои, так я и поступила, слушайте. Ну, видите, вы сами все знаете.

СНЕЖИНА: Пока вы болтали с Натальей, я познакомилась с ее прекрасным директором. Наталья, мне кажется, вам вообще ничего не страшно, когда рядом 2-метровый красивый мужчина.

ГУЛЬКИНА: Согласна.

СНЕЖИНА: К вам, наверное, вообще никто не подходит знакомиться, Наташа.

ГУЛЬКИНА: Вот, знаете, в этом, да, есть маленький минус, или большой, не знаю, как правильно называть.

СНЕЖИНА: Но явно минус, если про знакомства мы говорим. А что касается защиты, вам нечего бояться, я это поняла.

ГУЛЬКИНА: Да, согласна. И что же вам рассказал директор интересного?

БИТОВ: Мне вот тоже сейчас уже любопытно стало.

СНЕЖИНА: Мы о своем, о своей предыдущей профессии. Ну, не будем раскрывать всех секретов. Сейчас он директор Натальи Гулькиной.

БИТОВ: Чтобы закрыть тему «Миража», потому что, действительно, очень много пишут по этому поводу, начались воспоминания: а вот я помню к нам, в город, на стадион приезжал, а я вот помню из всех окон, а я вот слушал рок-музыку, а «Мираж» мне тоже нравился, и так далее. Хочу вас спросить, Наташа, зачем вообще нужна была эта версия 2.0 «Миража»? Я, почему это спрашиваю…

ГУЛЬКИНА: А, по-моему, она классная была.

БИТОВ: Нет, я не говорю сейчас о качестве.

ГУЛЬКИНА: Все тосковали.

БИТОВ: А о том, что у Натальи после ухода из первого «Миража» началась своя стабильная достаточно карьера, и сольная, и были проекты с другими музыкантами и так далее. И потом это возвращение, понятно, что возникло и с точки зрения коммерческой, наверное, это успешный был проект, и с точки зрения того, что, ну, действительно, вспомнить и подарить вновь фанатам эти песни. Но опять же, понимаете, опять получается, что вас сейчас связывают с «Миражом» и вам опять приходится пробивать эту стену, пытаясь начать заново, что называется.

ГУЛЬКИНА: Согласна. Говорят, два раза в одну и ту же реку войти нельзя. А получилось, что, оказывается, можно, и получается вроде, что как даже не с пользой для себя. И самое смешное во всей этой истории, что, собственно, я весь этот второй состав, то есть, не второй состав, а второе как бы рождение «Миража» и замутила. Потому что и Риту я позвала, и своего серого кардинала Сергея Лаврова, который стал впоследствии продюсером, и соответственно потом Сергей уже привлек Андрея, все вот так вот пошло. И концертный директор был мой. И получилось, что вся эта команда теперь прекрасно дальше поехала работать по городам и весям, а я, так сказать, в свободном полете. Но, наверное, так должно было быть, потому что часто артисты ищут информационный повод, придумывают какие-то байки. Я совершенно не умею ничего такого придумывать и не хочу, в принципе. Если на меня, например, падает крыша, вот в прошлом году город Ливны, я работала день города, и просто рухнула на меня сверху крыша, сцена сложилась буквой «М». И это чудо, я сделала шаг в сторону и вот эта балка килограмм 300, просто рядом со мной рухнула, задев мне чуть-чуть плечо. Она просто, ну, не знаю, пополам ли не пополам со мной разделалась, но без руки бы, без плеча я бы точно осталась. Просто в рубашке родилась. И это есть, я рассказала. Придумывать и высасывать какие-то такие вещи из пальца я не могу. Поэтому, когда поступило предложение, я записывала тогда новые тоже песни, и надо было тогда новый альбом бомбануть, чтобы на себя обратить внимание, получилось, что вот так совпало. Действительно, кто-то брал у Риты интервью, и мой знакомый прочитал, друг, директор Тани Булановой позвонил и говорит: а вы оказывается с Ритой новый альбом пишете? Я говорю: да не пишем мы ничего. Он говорит: слушай, да я прочитал в журнале, может быть, это не случайная ошибка, может быть, давайте хоть одну песенку дуэтом, почему, говорит, тебе для нового альбома нужно, она новый альбом выпускает, ей тоже это не помешает, и вам обеим это будет информационный повод. Собственно говоря, мы по этому информационному поводу и объединились, и спели тогда песню, если вы помните, «А, может, это просто мираж?». Ну, вот, собственно говоря, и с тех пор и понеслось, и поехало. И как-то так совпало, что «Дискотека 80-х», как-то все это модно стало и пришло к такому знаменателю, что везде сплошная вот это диско, ретро и так далее. И вот мне вообще, я иногда задумываюсь, эта волна закончится популярности?

БИТОВ: Я вот тоже, да, думаю. Давайте тогда, действительно, чтобы перейти к новому этапу вашей жизни, и здесь тоже в эфире перейдем к нему, расскажите, чем вы сейчас занимаетесь, чем дышите, и что дальше?

СНЕЖИНА: Мне кажется, ответ прост: я пою.

БИТОВ: Нет, это понятно. А вот, что за новый альбом, в каком он жанре, в каком стиле, что там за песни?

ГУЛЬКИНА: Ну, да, я чуть-чуть уже немножечко вначале сказала, что, конечно же, это стиль танцевальный, диско, но там нет конкретной направленности музыкальной. Там есть и латино, там есть и испанские напевы, и вот сегодня мы с вами услышим песню просто такую реально восточную, даже не знаю, в какую сторону ее отнести. Есть парочка-троечка по стилистике напоминающие, естественно, те песни, которые я исполняла когда-то давно. Альбом называется «Сама по себе», то есть, название говорит о многом соответственно.

БИТОВ: А вы вообще всю жизнь сама по себе, я имею в виду, вы независимый человек?

ГУЛЬКИНА: Да, я очень независимый человек. И как бы, с одной стороны, этим горжусь, а, с другой стороны, я, как говорится, и кузнец, и жнец, и баба, и мужик, что называется. То есть, я могу и забить гвоздь в стенку, и починить телефон и так далее. Мне говорят: Наташ, зачем? Вот рядом мужчина сидит, отдай ты ему консервную банку, что ты ее сама открываешь? То есть, у меня вот это вот, сумки, двери, мне надо ногой открыть, сзади мужик идет, надо ему поддержать, чтобы его дверью не хлопнуло. То есть, какая-то такая, а это неправильно, нужно быть женщиной. И я это понимаю, но изнутри мне хочется все успеть и все сделать, понимаете.

СНЕЖИНА: Ну, у вас и женский путь был не простой, четыре брака, это серьезно.

ГУЛЬКИНА: Да, ну, это, понимаете, какая штука, ведь не всегда тебя выбирают или ты…

СНЕЖИНА: Нет, четыре раза вас выбрали, вам предложили выйти замуж, и это же что-то значит, это значит, каждый из этих мужчин хотел, чтобы вы были его женой.

ГУЛЬКИНА: Ну, по всякому в жизни складывается, не будем говорить о грустном. Как-то так получилось, может быть, что я два раза поступила некрасиво и выбрала сцену вместо семьи, когда мне муж говорил, Николай Гулькин, чью, кстати, фамилию я ношу с гордостью и по сей день, в общем-то. И, немножко отступая в сторону, Олег Марусев сказал: с такой фамилией, как Гулькина надо петь только русские народные песни. Я говорю: как я могу у Бабкиной Надежды отобрать хлеб? Ну, в общем, как бы ношу его фамилию. А он мне сказал: Наташ… когда начался вот этот «Мираж», все вот это, я тебя дома не вижу, у нас растет маленький ребенок, как бы решайся, либо сцена, но мне это не нужно, либо семья. Но, понимаете, амбиция, девчонка, та самая корона, как вы говорите, 20 лет, успех свалился на голову, то, о чем мечтала, начиная с 13 лет, вот оно пришло и как я могу сейчас от этого отказаться. Естественно, я выбрала сцену, в охапку Алеху и к бабушке под крылышко. Вот так случилось в жизни. Поэтому, что сейчас вспоминать? Со всеми мужьями у меня прекрасные отношения, все они ко мне очень хорошо относятся, не забывают звонить на все праздники, я также, мы дружим, общаемся. Более того, могу сказать, что Коля мне очень часто помогал и помогает в плане проведения концертов, какой-то съемки клипов и так далее. То есть, в общем, все, слава богу, хорошо. Надо сказать, не все дружат со своими бывшими мужьями или женами, а у меня как-то в этом смысле все очень хорошо складывается.

БИТОВ: А что вы вообще цените в мужчинах?

ГУЛЬКИНА: Ну, как? Конечно, я ценю… здесь сложно, это понятие очень объемное, ребята, это надо, так сказать… Ну, чувство юмора, понятно, наверное, надо как-то чувствовать, понимать своего человека, свою женщину, с которой ты на одной волне, поддерживать ее во всех отношениях. Понятно, что хочется, чтобы он материально стоял плотно на ногах, но не всегда так бывает, и поэтому я, как тепловоз сама в этой жизни как-то все бегу, тащу на себе, но очень-очень хочется тоже облокотиться порой, расслабиться и ни о чем не думать, о том, где завтра взять на хлеб насущный, скажем так. Ну, поживем, увидим.

СНЕЖИНА: Наташ, согласитесь, это проблема не только ваша, это проблема большинства женщин, которые не являются артистками, а просто являются сильными женщинами, и которые хватают эти сумки, помогают мужчинам, но в душе очень хотят прижаться, облокотиться. И в ваших словах же чувствуется вина определенная, вам кажется, что вы тогда выбрали сцену, обидели человека. А почему мужчина не поддержал?

ГУЛЬКИНА: Ну, вот, видите, да, как-то так не пошло все, не сложилось.

СНЕЖИНА: Неужели для него было важнее ваше присутствие дома, чем ваша мечта, ее реализация?

ГУЛЬКИНА: Ну, тоже молодой, тоже юный, амбиции, все со временем начинаешь понимать. И я лично по сей день понимаю, что у нас сложились хорошие отношения, и мы, действительно, если бы это было не так, мы бы сегодня, наверное, уже не общались, несмотря на то, что у нас сын взрослый, уже не назовешь его ребенком совсем, 28 лет недавно исполнилось мальчику.

СНЕЖИНА: Мужчина.

ГУЛЬКИНА: Да, я хочу сказать, что мужья мужьями, но самое главное мое достояние это мои дети, понимаете?

СНЕЖИНА: И разница у них 15 лет.

ГУЛЬКИНА: 15 лет, да.

СНЕЖИНА: Дочь, когда родилась, это было что-то совершенно новое, это ведь не Алеша в 18 лет?

ГУЛЬКИНА: Да, дочь это вообще, я хочу сказать всем женщинам, рожайте девчонок, я не против мужчин, мужчины нам тоже обязательно нужны, но девочка это вообще совершенно невероятное, ласковое, нежное существо, которая обожает маму, которая бесконечно вешается маме на шею, и говорит: мамочка, дорогая, как я тебя люблю. Сын такие вещи не делал, и мне этого реально не хватало. И тут я почувствовала эту разницу, то, чего не было с сыном, мне вдруг дала дочь, эти какие-то невероятные эмоции. Хотя сын тоже рисовал какие-то открытки, писал какие-то стишки и прочее.

СНЕЖИНА: А, может, вы к ней относились по-другому, потому что вы уже другая?

ГУЛЬКИНА: Несомненно, конечно. Тогда я сама была практически ребенком, когда Лешка родился, а Янку я родила уже в зрелом возрасте, я как раз заканчивала ГИТИС, на последнем курсе ГИТИСа уже ее вынашивала. И, разумеется, я, конечно, к дочери совершенно по-другому относилась, видимо, , как взрослая уже женщина. Но, понимаете, несмотря на то, что я и сейчас понимаю, что уже поезд ушел, но мне все равно третьего хочется, потому что я смотрю на малышню и понимаю, что маленькие, они такие классные, хорошие. Но те соседи, которые наверху надо мной живут, они в железных ботинках бегают, у них там, наверное, подковки какие-то, и с железными игрушками играют, это, я думаю, боже мой, нет. Я вроде и хочу, и в то же время, когда это слышу сверху, понимаю, что как это тяжело.

СНЕЖИНА: Вы не беспокойтесь, Наташ, страдать-то будут ваши соседи снизу.

ГУЛЬКИНА: Ну, бедные, они же ни в чем не виноваты.

БИТОВ: «Наталья, когда вы приедете в Ростов-на-Дону?» Владимир вас спрашивает.

ГУЛЬКИНА: Сложно сказать. Но в поддержку нового альбома я буду много ездить, и поэтому, наверное, до Ростова тоже доберусь.

СНЕЖИНА: Вам куда хочется, Наташа?

ГУЛЬКИНА: Мне хочется к морю, не знаю, почему, как-то так в этом году, в том году много было работать, и у меня не получилось с дочкой поехать отдыхать, а так мы традиционно, начиная с ее 4-х лет, первая ее поездка была на Канары.

СНЕЖИНА: Хорошее начало.

ГУЛЬКИНА: Да, да. Там был ее день рождения, и с тех пор у нас была такая традиция, как ее день рождения, мы с ней куда-нибудь улетаем, и где-нибудь, но это обязательно море, либо это Кипр, либо это Испания, и соответственно также в Турции нам нравилось проводить время. В прошлом году мы никуда не ездили, поэтому, надеюсь, опять к морю, чего-нибудь придумаем. Хорватия, может быть.

БИТОВ: Сразу пошли претензии: «В этом году мама два раза, пожалуйста».

СНЕЖИНА: Я всем говорю, что нужно слетать в Сингапур.

ГУЛЬКИНА: О, я очень хочу Сингапур, вы знаете, я очень интересуюсь, вообще люблю путешествовать, Сингапур я уже давно себе приметила, стоит он в планах.

СНЕЖИНА: Слова восхищения, в основном, а вопрос звучит так: «Скажите, не хотели ли бы издать те стихи, которых у вас много?»

ГУЛЬКИНА: Нет, я очень хочу издать. Нет, я неправильно сказала, да, я очень хочу издать. На самом деле, я очень давно об этом говорю, мне уже даже стыдно, честно говоря, обещать своим поклонникам, которые знают, что я пишу стихи, и я тоже их на своем сайте периодически выкладываю, даже нет времени их обновлять, их, на самом деле, огромное количество. Хочу, собираюсь, но опять-таки все это тоже стоит денег, бесплатно никто, не придешь, тебе не напечатает.

СНЕЖИНА: А на сайте?

ГУЛЬКИНА: На сайте можно бесплатно печатать. А я имею в виду книгу, если, допустим, взять ее в руки и ощутить, то это уже, конечно, несколько проблематично. Но я думаю, что ничего нет невозможного, рано или поздно это произойдет, либо спонсоры какие-то хорошие найдутся, либо кто-то просто внесет предложение, что, Наташ, давайте мы издадим вашу книгу, я скажу: ура, давайте, и все это произойдет.

СНЕЖИНА: Хороших спонсоров мы всегда ждем.

ГУЛЬКИНА: Да.

СНЕЖИНА: Еще один вопрос. Каким образом вы обычно настраиваетесь перед выходом на сцену? Или вы уже такой мастодонт, что вам ничего не надо? Приехал на работу, вышел…

ГУЛЬКИНА: Вы знаете, да, врут те люди, которые говорят, что они ничего не боятся, им вообще все по барабану. Настоящий артист всегда волнуется и переживает, потому что аудитория каждый раз разная, ты не знаешь, куда ты выходишь, что тебя ждет. Я постоянно переживаю, и прямо от волнения даже какие-то пятна красные по груди скачут. Я читаю молитву всегда обязательно «Отче наш», без молитвы я не выхожу. И какие-то свои, знаете, внутренние, вот у меня, допустим, есть колечко, с которым я все время выхожу на сцену, серебряное кольцо, оно с горным хрусталем.

СНЕЖИНА: У вас очень красивые украшения, я отметила это.

ГУЛЬКИНА: Спасибо большое. И это как маленький талисман, который как бы у меня оберег такой своеобразный. На самом деле, настраиваешься, и только через две-три песни ты понимаешь, что сейчас я уже ничего не боюсь, сейчас я уже в своей тарелке, и я уже понимаю, что публика меня поняла, почувствовала мое настроение. Ну, поначалу все равно страшно.

СНЕЖИНА: Наташ, за столько лет чего же бояться-то? Неужели вы как-то вышли, а в вас помидоры полетели, такого же не было?

ГУЛЬКИНА: Не было. Ну, сложно объяснить, очень важен…

БИТОВ: Помидоры - нет.

ГУЛЬКИНА: Огурцы летали, нет. Всякие, конечно, были моменты, например, платье на мне рвали, серьезно вам говорю. Это был дворец спорта и я после выступления убегала, а выстроили живой коридор из солдат, и я, когда вбежала в этот коридор…

БИТОВ: Подожди, это что, солдаты рвали?

ГУЛЬКИНА: Нет, коридор сомкнулся, то есть, люди, толпа с двух сторон, они надавили…

СНЕЖИНА: Кошмар, так еще панические атаки начнутся.

ГУЛЬКИНА: И просто со всех сторон потянулись вот так руки, за волосы, за платье, а у меня сетка была такая золотая, от нее ничего не осталось, все разобрали, так сказать, на…

СНЕЖИНА: Повезло тем, кто стоял в конце этого коридора, когда вы остались уже практически без платья.

БИТОВ: Ну, тогда уже никто и не узнал.

ГУЛЬКИНА: Ну, типа того.

БИТОВ: Наташ, у нас практически не остается время, очень много просьб еще почитать стихи.

ГУЛЬКИНА: С удовольствием. Давайте, вот, действительно, хочется уже весны нам всем, и буквально такие стихи.

Надоела зима до изжоги,
Она влезла под кожу и в мозг,
Месят жижу по улицам ноги
И мотает судьба на износ.

И с друзьями все реже и реже
Удается за жизнь поболтать.
Между югом и севером между
Мне приходится жизнь коротать.

Подыссякли терпение, силы,
Надоело все время бежать
Сколько лет по ухабам носило,
Сколько зим еще милости ждать.

Бог любовь, на тебя уповаю,
Мне, как птице в неволе не жить,
Распахни же окно, улетаю,
Дай мне веру в себя ощутить.

Дай почувствовать сердцем свободу,
Насладиться твоей добротой,
Слиться духом единым с природой,
Погрузиться в весну с головой.

СНЕЖИНА: Наталья Гулькина.

БИТОВ: Это был своеобразный такой поэтический ответ Вовчику, который прислал сообщение: «Наташа, скажите, как выжить в этом дурдоме?» Вот так вот, Вовчик, совет вам от Натальи Гулькиной.

СНЕЖИНА: Руководство к действию.

БИТОВ: Спасибо вам огромное.

СНЕЖИНА: Спасибо большое, удачи.

БИТОВ: И я сейчас в хорошем смысле вам хочу пожелать такой вот каменной башки, потому что вы любите прошибать стены, и чтобы вот, действительно, стены вам поддавались, а не вы рухнули в конце концов возле этой стены.

ГУЛЬКИНА: Спасибо.

БИТОВ: Я очень хочу, чтобы именно так произошло в вашей жизни.

ГУЛЬКИНА: Ну, будем стараться, будем все для этого делать. Спасибо.

БИТОВ: Спасибо вам.