Профитроли Константин Крюков

19 февраля 2013, 21:00

Персоны

Актер

СТАХОВСКИЙ: Константин Крюков у нас в гостях. Костя, привет!

КРЮКОВ: Всем доброго вечера! Здравствуйте, дорогие.

КУЗЬМИНА: Привет. Ты заполнял в школе школьные анкеты, которые девочки с усердием писали красивыми разноцветными ручками?

КРЮКОВ: Нет.

КУЗЬМИНА: Тебе просто не повезло. Значит, сегодня твой звездный час.

СТАХОВСКИЙ: Ура! Да, пойдем по пунктам. Значит, Константин Витальевич Крюков. День рождения 7 февраля. О, 7 февраля! Надысь буквально…

КРЮКОВ: Да, это все недавно.

СТАХОВСКИЙ: 1985 год. Место рождения – город-герой Москва. Российский киноактер – ну это понятно. Художник, в общем-то, и ювелир.

КРЮКОВ: Да, да.

СТАХОВСКИЙ: Но это недавняя какая-то твоя жизненная история, да?

КРЮКОВ: Нет, это не совсем недавняя. Я с 16 лет занимаюсь оценкой драгкамней и практически с тех же пор интересуюсь ювелирными изделиями и вообще всем, что с этим связано.

СТАХОВСКИЙ: Ну, тебя сто раз, конечно, уже спрашивали: с чего вдруг?

КРЮКОВ: Очень хотелось работать. Когда мне было лет 14, я очень хотел денюжку зарабатывать.

СТАХОВСКИЙ: И поэтому решил стать ювелиром.

КРЮКОВ: Поскольку папа торговал сырьем алмазным, и к нему часто приходили люди с разными камнями, я подумал, что можно это использовать.

СТАХОВСКИЙ: Понятно. Ну, то есть это наследственное получается.

КРЮКОВ: Ну да, частично.

СТАХОВСКИЙ: В общем, пошел по стопам. Такой нормальный сапожник. С сапогами, я надеюсь, хотя бы?

КРЮКОВ: Обязательно.

СТАХОВСКИЙ: Ну так слава богу!

КУЗЬМИНА: Да. Слушай, но это тот сапожник, который сначала закончил обучение, высшее ты получил, да?

КРЮКОВ: Да.

КУЗЬМИНА: Гематолог, правильно?

КРЮКОВ: Геммолог.

СТАХОВСКИЙ: Гематолог – это другое немножко.

КУЗЬМИНА: Геммолог. Геммолог – это специалист по…

КРЮКОВ: По оценке драгоценных камней и металлов.

КУЗЬМИНА: Вот. Это первое образование, правильно?

КРЮКОВ: Да.

КУЗЬМИНА: И было еще второе образование, совсем не связанное с геммологией.

КРЮКОВ: Совсем не связанное и никогда этим не занимался, кроме как в институте, это юриспруденция.

КУЗЬМИНА: Но я думаю, что тебе помогает в жизни в любом случае.

КРЮКОВ: Да, очень полезная история, особенно во всем, что связано там с бизнесом, особенно ювелирным. Но так чтобы работать по профессии, никогда такого не было.

СТАХОВСКИЙ: Ну ладно, вернемся в детство. Как родители в детстве называли?

КРЮКОВ: Котя.

СТАХОВСКИЙ: Котя… Прелесть какая! Хорошо, ладно. А ты же наверняка узнавал, может быть, а если бы не Константин? Вообще почему Костя?

КРЮКОВ: У меня прадед был Костя. Ну, наверное, без "почему", просто вот так.

СТАХОВСКИЙ: То есть в честь?

КРЮКОВ: Да.

КУЗЬМИНА: Вспомни, пожалуйста, самое раннее твое детское воспоминание.

КРЮКОВ: Я помню самое первое мое воспоминание, как я стою в кроватке рядом с родительской кроватью и думаю, как бы мне через эти прутья или перепрыгнуть через это ограждение, или через них пролезть, чтобы наконец-то уже к ним прилезть в постель.

СТАХОВСКИЙ: Это сколько тебе лет приблизительно?

КРЮКОВ: Не знаю, но мало очень. Правда, это, в общем-то, фрагмент такой.

СТАХОВСКИЙ: То есть вспышка такая.

КРЮКОВ: Я помню эти прутья огромные, и думаю: блин, как же через них туда переметнуться? Вот, это такое первое воспоминание.

СТАХОВСКИЙ: Хорошо, ладно. А детский сад был?

КРЮКОВ: Детский сад был, конечно, да.

СТАХОВСКИЙ: Школа, первый класс? С удовольствием?

КРЮКОВ: Школ у меня было огромное количество разных. Мы очень часто переезжали, жили за границей, менялись такие школы, сякие, и так что очень много разных школ было.

СТАХОВСКИЙ: А ты сейчас общаешься с какими-нибудь одноклассниками? Хоть с какими-нибудь, если было много школ.

КРЮКОВ: Да, общаюсь.

СТАХОВСКИЙ: То есть какой-то момент. Прямо вот вживую?

КРЮКОВ: Ну, они большинство в Европе, но если я там бываю где-то в тех краях, то общаюсь.

СТАХОВСКИЙ: Ну ладно, хорошо.

КУЗЬМИНА: А у тебя остались какие-нибудь дорогие тебе вещи из детства? Вот именно вещи – то, что наминает тебе о твоих детских годах? Или, может быть, родители хранят там первые пинеточки? Мама мои хранит.

КРЮКОВ: Ну, такое, прямо чтобы что-то из детства… У меня есть плюшевый мишка из детства, которого мне папа привез из Австралии в 1989 году, мне было четыре года.

КУЗЬМИНА: Он с тобой путешествует?

КРЮКОВ: Ну, так уж лет 10 нет. Нет, где-то лежит дома, там на почетном месте восседает.

СТАХОВСКИЙ: Пылесборничек маленький такой, да?

КРЮКОВ: Да-да-да.

СТАХОВСКИЙ: Ясно. Слушай, скажи мне, пожалуйста, а в школе хорошо учился?

КРЮКОВ: Нет, ужасно.

СТАХОВСКИЙ: А ужасно – это что? Это 2? 2 на 2?

КРЮКОВ: Это 2 и 2, и я сам подписывал постоянно дневники, пудрил папе мозги, что вообще нету в нашем современном мире, папа, дневников, это у тебя там когда-то были, а сейчас их уже нет давно… Потом получал периодически по голове.

КУЗЬМИНА: Ты прям медиум. Ведь сейчас тоже уже почти ни у кого у детей нет дневников, уже во многих школах в электронном виде заполняют дневники.

КРЮКОВ: Ну вот. Но тогда электронных не было, правда.

КУЗЬМИНА: Сейчас ты можешь говорить, что это я придумал первый, что нет дневников.

КРЮКОВ: Нет, ну я учился очень плохо, пока не переехали мы опять в Москву почему-то. Поскольку я всегда посещал какие-то школы, где учеба была не особо в почете. А потом я попал в какую-то среду, где надо было учиться, чтобы быть модным и клеевым.

СТАХОВСКИЙ: Но был любимый, может быть, какой-то предмет, которому ты все равно посвящал какое-то время?

КРЮКОВ: Да, химия.

СТАХОВСКИЙ: То есть все равно камешки, недалеко ушел в принципе, куда-то туда приблизительно.

КРЮКОВ: Ну, скажем так, да, наверное. Химия и история, наверное, два любимых предмета.

КУЗЬМИНА: Первая сигарета твоя когда случилась?

КРЮКОВ: Ой! В 7 классе.

КУЗЬМИНА: Не рано.

КРЮКОВ: Ну, нормально.

КУЗЬМИНА: Нормально, да.

КРЮКОВ: Но просто это была первая и…

КУЗЬМИНА: Но это уже в Москве случилось?

КРЮКОВ: Да. И совсем не последняя.

СТАХОВСКИЙ: Но там же был перерыв, это же не значит, что ты в 7 классе начал курить, прямо курить…

КРЮКОВ: Ну, не так прям, как я сейчас курю, но вот как бы, наверное, я с тех пор и начал сначала покуривать, потом уже курить, а сейчас уже курить много очень.

СТАХОВСКИЙ: Понятно.

КУЗЬМИНА: А когда ты перешел на трубку? Или ты чередуешь?

КРЮКОВ: Я вообще редко курю трубку, дома, так просто для себя. Но я потом ее закуриваю обязательно сигареткой через мундштук, через минут 15.

КУЗЬМИНА: Ты чувствуешь, мы знаем, что у тебя дома происходит.

СТАХОВСКИЙ: Подглядыши такие. А кем хотелось быть в детстве? Все-таки наверняка была мечта, какие-то профессии привлекали.

КРЮКОВ: Не смешная история, мне ее бабушка рассказывает, что я всем рассказывал, что я хочу быть астрологом, а точнее не астрологом, а астрономом, наверное, каким-то.

СТАХОВСКИЙ: Ну, это разные люди, да.

КРЮКОВ: Да, который изучает. Нет, не тот, который гороскопы составляет…

СТАХОВСКИЙ: Изучает – это астроном, видимо, все-таки, про планеты…

КРЮКОВ: Да. И, значит, всем об этом рассказывал, рассказывал. И дедушка мой принес такой какой-то огромный том, посвященный астрономии, мне было лет… там я не знаю, года четыре, наверное, дал мне и говорит: дарю, изучай. Я посмотрел на этот томик и решил, что я больше не хочу, не хочу…

СТАХОВСКИЙ: Все, не хочу, спасибо большое, дед…

КРЮКОВ: Не хочу, да. Спасибо деда, но…

КУЗЬМИНА: И с тех пор читал только брошюры…

СТАХОВСКИЙ: Нет, потом он увлекся астрономией, когда стало интересно, кто Дева, кто Телец…

КРЮКОВ: Да. Потом я попросил дедушку научить меня рисовать, это было мне как-то интереснее.

СТАХОВСКИЙ: И вот тут-то и понеслась, видимо…

КРЮКОВ: Да.

КУЗЬМИНА: Ты Водолей?

КРЮКОВ: Да.

КУЗЬМИНА: Ты когда-то читал, чем ты отличаешься от других? Вообще интересуешься астрологией?

КРЮКОВ: Нет.

СТАХОВСКИЙ: Гороскопы – нет?

КРЮКОВ: Не-а, не интересуюсь, плохо разбираюсь. Знаю, что у Водолеев очень сложно со Львами, поэтому… У меня мама была Лев, бабушка Лев, бывшая жена Лев…

СТАХОВСКИЙ: Боже!

КРЮКОВ: Нынешняя – Лев, поэтому все вокруг меня Львы.

СТАХОВСКИЙ: Конечно, тяжело, очень тяжело со Львами, конечно.

КРЮКОВ: И все мне люди, которые увлекаются астрологией, говорят: ой-ой-ой, самый страшный для вас знак – это Львы. Я говорю: я знаю, я в курсе.

СТАХОВСКИЙ: Спасибо большое, простых путей не ищем.

КРЮКОВ: Да, не ищем.

СТАХОВСКИЙ: Скажи мне, пожалуйста, вот что. Хотелось бы побывать в какой-нибудь исторической эпохе?

КРЮКОВ: Ну, наверное, да. Я бы…

СТАХОВСКИЙ: Даже вот не жить, а я вот обычно спрашиваю: ну так, сгонять на две недели в отпуск.

КРЮКОВ: Я бы сгонял в отпуск в эпоху Возрождения.

СТАХОВСКИЙ: В Италию в первую очередь?

КРЮКОВ: Да, в Италию.

СТАХОВСКИЙ: Ну, видимо, потому, что художники интересуют.

КРЮКОВ: Ну вообще интересуют люди того времени, особенно художники, конечно. И, наверное…

КУЗЬМИНА: Египет.

КРЮКОВ: Да нет. Вторая мировая, наверное.

СТАХОВСКИЙ: О как!

КРЮКОВ: Да.

СТАХОВСКИЙ: Опасно…

КРЮКОВ: Ну, если это некий отпуск, из которого можно вернуться…

СТАХОВСКИЙ: А, ну то есть посмотреть издалека на боевые действия?

КРЮКОВ: Быстренько побывать там-то, там-то, там-то, везде.

СТАХОВСКИЙ: Ух ты, ничего себе!

КУЗЬМИНА: Судя по всему, у меня какая-то доисторическая информация: "XVII-XVIII век во Франции я хотел бы побывать, – ты отвечал, – XV-XVI век в Японии, и с удовольствием слетал бы в древний Египет к пирамидам и фараонам". Видимо, очень давно это…

КРЮКОВ: Ну, видимо, очень это древняя история, да.

СТАХОВСКИЙ: А может быть, это фейк какой-нибудь, может, это неправда?

КУЗЬМИНА: А может быть, и фейк.

КРЮКОВ: Почему XV-XVI век – Япония? Вот я пытаюсь это понять, что там такого происходило, что я хотел увидеть?

СТАХОВСКИЙ: Не знаю, может, ты хотел быть каким-нибудь там… в сёгунат какой-нибудь в ступить.

КРЮКОВ: В сёгунат? Нет-нет-нет.

СТАХОВСКИЙ: Нет? Ничего такого? Ладно, хорошо. Едем дальше. Раз уж мы заговорили об исторических эпохах, и в первую очередь, наверное, о художниках, с кем бы из людей прошлого хотелось бы поговорить?

КРЮКОВ: Мне бы хотелось поговорить с Врубелем, с Блоком, с Менделеевым и с Иисусом.

СТАХОВСКИЙ: Интересная комбинация! А, ну хотя все ясно же: художника имеем, значит, с Иисусом понятно… Кто еще? Менделеев – понятно. Надо, видимо, пояснить Блока.

КРЮКОВ: Ну, не знаю, просто мне нравится то, что он делал, и там хотелось бы поспрашивать, почему он делал именно то и именно так.

СТАХОВСКИЙ: Любимый поэт?

КРЮКОВ: Да.

СТАХОВСКИЙ: А вы чем-то похожи, мне кажется.

КРЮКОВ: Не знаю, надо вот у него спросить.

СТАХОВСКИЙ: Ну, вот внешне. Ну, он такой вот…

КУЗЬМИНА: В общем, если ты был бы режиссером, ты бы предложил Косте роль…

СТАХОВСКИЙ: Я думаю, что да, это было бы очень не исключено, да, совсем.

КРЮКОВ: И я с удовольствием, да.

КУЗЬМИНА: Ты, вот опять же на тот момент этой фейковой статьи, о которой я сегодня говорю, ты сказал, что ты пишешь книгу – сборник мыслей, притчей.

КРЮКОВ: Да, это очень древняя история. Да, у меня есть какая-то куча всего понаписанного, но я никак…

КУЗЬМИНА: То есть в книгу это не образовалось все равно?

КРЮКОВ: Ну это нет, это надо редактировать, составлять, там еще что-то делать, но времени нет.

СТАХОВСКИЙ: Это же сложный процесс очень. Книгу, особенно если нормальную, пустить – это же просто с ума сойти, мне кажется, наверное.

КРЮКОВ: Да, это очень долго и тяжело, и пока неохота.

КУЗЬМИНА: Всё, принято. Что касается твоих художественных работ.

КРЮКОВ: Да.

КУЗЬМИНА: Ты говоришь, что ты профессиональный художник?

КРЮКОВ: Нет, я не говорю, что я профессиональный художник. Я просто занимаюсь… ну как, у меня хорошая техника. Но чтобы быть профессионалом, наверное, надо где-то учиться, получать какие-то бумаги, и в этом работать.

СТАХОВСКИЙ: Нет, чтобы быть профессионалом, надо уметь работать на заказ.

КРЮКОВ: Ну тогда я не профессионал совсем.

СТАХОВСКИЙ: То есть когда надо зарабатывать деньги, к тебе приходят и говорят: напиши портрет. И ты его пишешь.

КРЮКОВ: Нет, тогда я совсем не профессионал. Потому что я однажды работал на заказ, и у меня ничего не получилось, а это длилось дольше месяца, и было ужасно. Нет, я так пишу сам для себя и этому рад.

СТАХОВСКИЙ: Но это же выставляется?

КРЮКОВ: Нет.

СТАХОВСКИЙ: А продается?

КРЮКОВ: Нет.

СТАХОВСКИЙ: Но дарится, видимо, иногда.

КРЮКОВ: Это дарится. Это выставлялось, когда я был моложе, пару раз в Европе где-то. Потому что там людям… у них нету: главное – это продать. Им не надо это продавать, они просто готовы выставить, там что-то посмотреть, показать. У нас все хотят продать сразу что-то.

СТАХОВСКИЙ: Ну, профессиональные художники.

КРЮКОВ: Ну да.

СТАХОВСКИЙ: Люди, которые мыслят себя художниками, сразу хотят что-нибудь продать.

КРЮКОВ: Наверное, да. Но продавать как раз хотят не художники, а те люди, которые их организуют. Нет, пока не выставлялся. Были какие-то там попытки, но опять какие-то требования у всех…

СТАХОВСКИЙ: Ну, все это очень сложно, конечно.

КУЗЬМИНА: А это правда, что ты не любишь антиквариат? Опять же где-то когда-то прозвучало, что он за собой несет, понятно, энергетику тех времен и тех людей, которые владели.

КРЮКОВ: Ну, вы знаете, я понимаю, что он несет с собой энергетику, он еще что-то может с собой нести, но поскольку… Если это относительно ко мне, то мне все равно абсолютно, сколько им лет, потому что они ничего с собой не несут, это точно. Ну, в плане на них ничего не остается от людей, а особенно на бриллиантах. Я их люблю в любом – будь они свежие или, может, им там полторы тысячи лет, это прекрасно.

СТАХОВСКИЙ: Бриллиант остается бриллиантом.

КРЮКОВ: Да.

СТАХОВСКИЙ: А есть у тебя любимые мультипликационные герои?

КРЮКОВ: Ох! Даже не знаю.

СТАХОВСКИЙ: Но все равно, когда произносят "мультик", у тебя что-то наверняка, какая-то картинка всплывает в голове. Что первое?

КРЮКОВ: Был такой ужасно дебильный мультик, назывался "Брейн и Стинки", по-моему. А, у меня есть любимые прекрасные две крысы, которые пытаются завоевать мир. Там такая маленькая-маленькая головастая крыса, ее зовут Брейн (Мозг) и худая тупая крыса Стинки, и они вдвоем пытаются завоевать мир. Это смешной очень мультик, да.

СТАХОВСКИЙ: Это же практически про кота Леопольда, только без Леопольда.

КРЮКОВ: Это "Уорнер бразерс", да, это их хороший очень мультик.

СТАХОВСКИЙ: Отлично, отлично. И, естественно, хочется спросить, если уж подходить к какой-то актерской жизнедеятельности и вообще профессиональной, наверняка же есть, скажем, актеры, на которых ты смотришь и думаешь: господи, ну как вот так? В хорошем смысле этого слова, естественно, как они такое умеют.

КРЮКОВ: Ух, слушайте… Но есть, знаете… Мне вот сложно, я не могу кого-то конкретного из актеров назвать, я могу назвать кино, в котором актер что-то сделал, что меня…

СТАХОВСКИЙ: Например. Ну, можно так, конечно.

КРЮКОВ: Ну, мне очень нравится фильм "Последнее танго в Париже". Мне очень нравится, есть такая сейчас современная актриса Мария Бонневи в фильме "Реконструкция", это датский фильм такой очень странный. И фильм мне очень нравится, и актриса мне очень нравится.

СТАХОВСКИЙ: То есть а в "Танго в Париже", видимо, Марлон Брандо тебя свел с ума совершенно?

КРЮКОВ: Мне там всё нравится: мне и Брандо нравится, и кино само нравится. Я очень люблю Бертолуччи. Очень мне нравится Иньярриту, и какая-то у меня прямо мечта у него сняться. Ну, может быть, как-нибудь осуществим. Как – пока не думал, но как-нибудь очень хочется. "Бьютифул" – крутой фильм. Ну, какие-то такие.

СТАХОВСКИЙ: Ну так не просто…

КРЮКОВ: Я очень много смотрю кино, очень-очень, я практически каждый день смотрю кино, смотрю в самолете, смотрю там-то, там-то. Поэтому какие-то однообразные фильмы уже надоедают.

КУЗЬМИНА: Телевизор-то смотришь, кстати?

КРЮКОВ: Телевизор не смотрю.

СТАХОВСКИЙ: А какой самый идиотский фильм посмотрел в последнее время?

КРЮКОВ: Самый идиотский? О-о-о! Я вам могу сказать, не то что он был идиотский, это фильм, который меня поразил. Я причем забыл, как он называется, но это интересное совместное производство России и кого-то еще про русского пиарщика, который… В общем, первая половина фильма, она хотя бы еще как-то в какой-то стройной канве….

КУЗЬМИНА: Кстати, я даже знаю, по-моему, о чем ты говоришь.

КРЮКОВ: А вторая половина фильма – он уезжает куда-то в село, в этом селе вдруг…

КУЗЬМИНА: Сгорает, да?

КРЮКОВ: Сгорает. Он строит какой-то деревянный храм, внутри этого храма он сжигает какую-то корову.

КУЗЬМИНА: Да, мы уже говорили об этом фильме.

КРЮКОВ: Вдруг к нему приходит просветление, и он понимает, что, значит, бренды владеют миром, приезжает обратно в Москву, и все бренды ему мерещатся какими-то адскими существами, которые вылетают из головы проходящих мимо людей.

СТАХОВСКИЙ: И ты, Вера, знаешь, о чем речь?

КУЗЬМИНА: Да, я знаю, о чем речь, я посмотрела.

СТАХОВСКИЙ: Господи, с кем приходится работать!

КУЗЬМИНА: Причем, ты знаешь, я специально посмотрела до конца. Потому что снят он неплохо. Там какие-то красивые пролеты, потом почему-то в середине там появляются вот эти вот…

КРЮКОВ: Это фильм вообще из трех частей, потому что в какой-то момент – ух и всё, и ты вообще не понимаешь, что происходит.

КУЗЬМИНА: Да, это идиотизм в высшей степени. Сейчас мы, друзья, обязательно посмотрим название. Там какое-то, знаете, типа "Мир-2048", вот так он называется, что-то с цифрами, да.

КРЮКОВ: Да, именно что-то такое, да.

КУЗЬМИНА: Ни за что не смотрите! Слушай, у тебя есть любимое место в Москве?

КРЮКОВ: Да, я очень люблю загород и в частности дом, в котором я люблю за городом. И очень люблю Арбат и Камергерский переулок.

СТАХОВСКИЙ: Почему?

КРЮКОВ: Ну, на Арбате я чаще всего там провожу какие-то переговоры или работаю. Я не знаю, мне там комфортно. А Камергеру люблю, потому что она чем-то похожа на Европу немножко, хотя бы вот маленький кусочек Москвы чем-то смахивает.

СТАХОВСКИЙ: Но и то, и другое – довольно шумное место.

КРЮКОВ: Ну да.

СТАХОВСКИЙ: При этом совершенно не автомобильное, а шумное именно по-людски.

КРЮКОВ: Шумное пешеходное.

СТАХОВСКИЙ: Да.

КРЮКОВ: Ну, потому что у нас очень мало каких-то мест, где мы не были бы окружены огромным трафиком каким-то, гуделками, свистелками и так далее. Хочется побольше таких мест.

СТАХОВСКИЙ: Понятно.

КУЗЬМИНА: Вспомни, пожалуйста, какие-нибудь запахи в детстве, которые тебе нравились.

КРЮКОВ: Запах дерева. Мы жили в таком деревянном доме, и каждый раз к нам приезжали, запах дерева. Я помню жуткий запах, который мне очень не нравился, это уже когда мы жили в Швейцарии, у меня был прямой путь до школы, он занимал там типа 10 минут, и из-за магазина индийского, который был по дороге и из которого пахло благовониями, мне каждый день приходилось 30 минут делать обход, потому что просто меня кошмарило от этих благовоний, меня передергивало, я думал: как они могут это жечь? Вот, дико не любил этот запах.

КУЗЬМИНА: Друзья, "Москва-2017", его перевели на русский язык таким образом. "Брендт" он звучит по-английски.

КРЮКОВ: Ну, Зе брендт…???

КУЗЬМИНА: Да. Страна-прозводитель США, я вам хочу сказать.

СТАХОВСКИЙ: Все-таки.

КУЗЬМИНА: Да.

СТАХОВСКИЙ: Ну, видимо, деньги они просто дали, да.

КУЗЬМИНА: Главный герой – Михаил Галкин замечает, как вокруг накапливаются перемены.

СТАХОВСКИЙ: А его играл тоже…..

КРЮКОВ: Да-да, вы знаете, он так интересно это замечает, и такие перемены…

КУЗЬМИНА: Смотрю на "Кинопоиске", друзья. 611,5 тысяч в России зрителей было, два из которых сидят перед вами.

КРЮКОВ: Вот, да.

СТАХОВСКИЙ: Это вы молодцы. А у тебя есть слово-паразит какое-нибудь?

КРЮКОВ: "Печалька".

СТАХОВСКИЙ: Печалька? Ужас какой! Где ты его взял?

КУЗЬМИНА: Слушай, ну это же совсем молодежное в Интернете.

КРЮКОВ: Это, ну не знаю, мне кажется, это самое мое любимое слово в последнее время, потому что частично все, что происходит вокруг, такая маленькая чуть-чуть печалька…

СТАХОВСКИЙ: То есть не можешь отделаться от него?

КРЮКОВ: Нет, не могу никак.

СТАХОВСКИЙ: Ну, понятно. А вот, кстати, раз уж заговорили про слова-паразиты, кому-то я этот вопрос уже задавал, но мне кажется, могу задать и тебе. Потому что если читать про Константина Крюкова, например, какие-нибудь статьи в журналах или даже смотреть какие-то интервью, которые так или иначе периодически случаются, везде и все пишут, что, помимо всего прочего, отмечают воспитание, интеллигентность, костюм всегда, все как надо. В связи с этим у меня вопрос: а как у тебя с матами в жизни дела обстоят? Есть любимое ругательство?

КУЗЬМИНА: Только можно его на листочке написать Стаховскому.

КРЮКОВ: Нет, я могу так сказать: я вообще очень люблю ругаться матом. И слава богу, мне моя актерская работа позволяет, потому что на площадке как бы это нормально. Более того, тут я впервые вообще за сколько… вот мне сейчас 28, вот 10 лет я работаю в кино, впервые ко мне подошла молодая девочка скрипсупервайзер, ко мне и к Леше Макарову….

СТАХОВСКИЙ: Кто??? Скрипсупервайзер???

КРЮКОВ: Это женщина, которая следит за тем, чтобы мы правильно говорили текст, она сидит в наушниках…

СТАХОВСКИЙ: А, и отслушивает.

КРЮКОВ: Но после того как проходит дубль, у нее-то наушники не выключаются, и она слушает все, что мы с Лешей Макаровым обсуждаем. Она подошла и говорит: слушайте, а вы понимаете, что я все слышу? Мы говорим: ну… – А вы не могли бы поменьше негатив а в окружающую среду выкидывать? Мы говорим: так, девушка, вы знали, на какую работу вы нанимаетесь, извините. Ну и дальше… Да, в общем, пришлось ее расстроить. Но в кино, по крайней мере на площадке, это часто бывает, что люди применяют мат.

СТАХОВСКИЙ: Ну то есть нормальный рабочий процесс.

КРЮКОВ: Да.

СТАХОВСКИЙ: Всё ясно, да. Хорошо, ладно. Константин Крюков у нас сегодня в гостях в "Школьной анкете". Мы очень скоро прервемся на новости.

КУЗЬМИНА: Мы-то пойдем трейлер Жене покажем с Костей "Москва-2017".

СТАХОВСКИЙ: Покажите мне, я хочу понять, о чем вы говорили. А после этого у нас, конечно, будет Константин и еще ряд вопросов, которые, как мне кажутся, традиционно будут несколько серьезнее и посложнее, чем то, что мы обсуждали в первой получасовке.

КРЮКОВ: Ну, давайте.

СТАХОВСКИЙ: Костя, а ты любишь отвечать на бестактные вопросы?

КРЮКОВ: Ну, я люблю, когда мне их задают, да.

СТАХОВСКИЙ: То есть нравится?

КРЮКОВ: Ага.

СТАХОВСКИЙ: А какой самый бестактный вопрос тебе задавали на интервью? Ну, что-то такое, что прямо ты подумал: господи, что происходит, как позвонить в милицию?

КРЮКОВ: Знаете, была журналистка, которая долго мялась и вообще весь разговор она не могла сформулировать свою мысль, потому что у нее был такой скудный словарный запас. И в итоге она: а вот скажите…

СТАХОВСКИЙ: Может, разволновалась, красота такая сидит!

КРЮКОВ: Ну, она: Константин, ну а вот скажите…

КУЗЬМИНА: Но ты терпеливый на интервью? Ты ждешь, пока она все-таки…

КРЮКОВ: Нет, я вообще очень терпеливый, но в какой-то момент это даже…

СТАХОВСКИЙ: Наступил. Ну так все, подожди, давай же…

КРЮКОВ: "Ну, вот, а вы женились… короче, вы по "залету" женились или как?" Я говорю: тетя, давайте подумаем еще раз, как можно это хотя бы вежливо выразить. – Что? Я говорю: твой вопрос.

КУЗЬМИНА: Она говорит: я все своими словами называю.

КРЮКОВ: "Ну, как бы…м.-м-м…" Я говорю: понятно.

КУЗЬМИНА: Следующий вопрос.

КРЮКОВ: Следующий вопрос.

СТАХОВСКИЙ: Ой, это же потрясающе! Это что ж…

КУЗЬМИНА: Может быть, у тебя есть написанные вопросы, и не надо ничего формулировать, да?

СТАХОВСКИЙ: Ой, хорошо! А сам любишь узнавать секреты других людей?

КРЮКОВ: Не-а.

СТАХОВСКИЙ: А почему? Посплетничать, знаешь, иногда.

КУЗЬМИНА: Тебе уже скучно становится?
КРЮКОВ: Ну, не знаю, мало людей, про которых мне бы хотелось узнать секреты, но про них очень хочется, конечно. Есть какое-то маленькое количество людей, чьи секреты мне интересны.

СТАХОВСКИЙ: Да? Ну они раскрываются?

КРЮКОВ: Нет, конечно.

СТАХОВСКИЙ: Так, может, надо брать пример у этой девочки-журналистки и как-то вот так вот подходить, понимаешь?

КРЮКОВ: Я думаю, что так они не раскроются точно.

КУЗЬМИНА: В одном из интервью ты сказал, что с удовольствием бы сыграл демоническую личность.

КРЮКОВ: Да.

СТАХОВСКИЙ: Это, например, что, кто? Что такое демоническая личность?

КРЮКОВ: У меня была уже такая роль, слава богу, она, к сожалению, никак не выйдет. У меня был такой фильм, который мы снимали аж в 2008 году "Луна, луна". Там у меня такая абсолютно демоническая личность. Это парень… если бы не он, то всё бы у всех остальных героев вообще было хорошо.

СТАХОВСКИЙ: Было бы хорошо, а тут он взял…

КРЮКОВ: Да, он взял и просто от скуки… там, в общем, все пошло не так.

СТАХОВСКИЙ: В общем, нехороший какой-то человек случился.

КРЮКОВ: Да, совсем нехороший человек. Но это какой-то… интересные очень персонажи, потому что им дико скучно, у них все есть, и они не понимают, что им делать и как вообще быть, и так далее.

СТАХОВСКИЙ: Есть у тебя собственная любимая роль, где вот ты смотришь и думашь: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!"

КРЮКОВ: Ну, вот, наверное, это она и есть.

КУЗЬМИНА: Ты попал в точку.

СТАХОВСКИЙ: То есть тем, кто не видел, стоит посмотреть.

КРЮКОВ: А он никак не может выйти, этот фильм, к сожалению.

СТАХОВСКИЙ: А, так вот же в чем-то проблема-то!

КРЮКОВ: Да, потому что это такое сверх-сверх-авторское кино, это мой любимый режиссер Лев Пруткин, который не отступает от своей идеи вообще ни на процент, он не прогибается…

СТАХОВСКИЙ: Слушай, ну что, вообще нету никаких дат приблизительных даже, когда люди смогут это увидеть?

КРЮКОВ: Ну, видите, с 2008 года мы пытаемся его выпустить, но у всех продюсеров какие-то свои требования к его кино, которые он не особо хочет выполнять.

КУЗЬМИНА: Слушайте, а мне нравится подход гостя. Самая демоническая личность – пока не вышел, лучшая роль – пока не вышла…. Это же прекрасно, так можно в принципе вполне себе…

КРЮКОВ: Нет, ну куда, мне 28, еще все впереди.

СТАХОВСКИЙ: Да, еще все впереди.

КУЗЬМИНА: Мы всем слушателям обычно говорим, что нужно не лениться, нужно двигаться вперед, нужно постоянно что-то делать, в какие-то обстоятельства впрыгивать, которые… ну я не знаю, самые…

КРЮКОВ: Вот Мефистофеля в "Фаусте" я бы сыграл, вот!

КУЗЬМИНА: Вот, видишь как хорошо, пока я долгий вопрос задаю, время для размышления есть.

КРЮКОВ: Не лениться, двигаться вперед.

КУЗЬМИНА: Ты говоришь, что твоя движущая сила – это лень. Это правда?

КРЮКОВ: Нет, это неправда.

КУЗЬМИНА: Ты не ленивый человек?

КРЮКОВ: Я, наверное, ленивый человек. Я с большим трудом отдыхаю. Я каждый раз, когда пребываю в состоянии отдыха, мне кажется, что я…

СТАХОВСКИЙ: Некомфортно?

КРЮКОВ: Да, мне совсем некомфортно. Я понимаю, что все упускаю, и мне надо срочно опять что-то делать-делать-делать. Хотя это, конечно, иногда мешает. Но я почему-то привык постоянно что-то делать, без этого мне скучно.

СТАХОВСКИЙ: А если речь все-таки идет об отдыхе, то он какой? Это что?

КРЮКОВ: Ну, вообще мы с Ариной очень любим путешествовать, и как правило, это все очень активно. То есть мы куда-то ездим, если выезжаем, то надолго.

СТАХОВСКИЙ: Горы, пещеры – что? Байдарки, спуск там…

КРЮКОВ: Нет, это никак не связано со спортом. Ну, там мы можем улететь в Азию, и мы в какой-то поездке объездили 12 стран, по-моему.

СТАХОВСКИЙ: Азиатских.

КРЮКОВ: Да, азиатских. Сейчас вот прилетели только что из Америки. Тоже приехали в Лос-Анджелес, обколесили все окрестности, потом Лас-Вегас, потом Нью-Йорк.

СТАХОВСКИЙ: Там уже все готовятся, небось, к "Оскару". А вот, кстати, об "Оскаре", раз уж мы заговорили, ты же наверняка, естественно, ну по крайней мере посмотрел какое-то количество фильмов, которые сейчас представлены на награду американской Киноакадемии. У тебя есть ли какой-то фаворит среди того, что есть? Или что, или ты не следишь?

КРЮКОВ: Если представлен "Мой парень – псих"…

СТАХОВСКИЙ: Представлен, причем в очень многих номинациях.

КРЮКОВ: То актриса вот там…

СТАХОВСКИЙ: Дженнифер Лоуренс ее зовут.

КРЮКОВ: Да, Дженнифер Лоуренс, просто невероятная, она мне очень нравится. И как раз я сейчас был в Лос-Анджелесе на вручении призов Актерской гильдии, и ей вручили, и я был дико рад.

СТАХОВСКИЙ: Ну, у нее, мне кажется, есть все шансы, у нее вторая, по-моему, номинация уже. Первую она получила за "Зимнюю кость", когда ей было чуть ли не лет…

КРЮКОВ: О, вот это тоже очень тяжело кино вообще.

СТАХОВСКИЙ: А она же там, да. Представляешь, а ей же там какие-то 18 лет, что ли. И она получила первую…

КРЮКОВ: Да, я ее большой фанат.

СТАХОВСКИЙ: Да, она молодец, конечно. Откуда чего берется, неясно. Так, "Мой парень – псих" тебе нравится?

КРЮКОВ: Да. А что там еще, какое кино?

СТАХОВСКИЙ: Ну, там "Джангу" есть, есть "Мастер" – представлен в некоторых номинациях, Андерсона, который…

КРЮКОВ: Не смотрел.

СТАХОВСКИЙ: "Линкольн", естественно.

КРЮКОВ: "Линкольн", естественно. Не знаю, вот такое из очевидного – это Лоуренс.

СТАХОВСКИЙ: Ну, все понятно.

КУЗЬМИНА: Скажи, пожалуйста, при всей своей молодости есть вещи, которые ты уже не успеешь сделать?

КРЮКОВ: Да, я уже не успею сходить на концерт Майкла Джексона, это меня ужасно обламывает. Потому что я… ну как, наше поколение, мне кажется, все в юности и совсем когда были маленькие, просто фанатели безумно.

СТАХОВСКИЙ: Да, он был основной, конечно.

КРЮКОВ: Да, и меня так это удивило. Я сидел ночью, чего-то там писал, курил, и вдруг открываю "Яндекс " – Майкл Джексон умер. Вот тут ушла какая-то детская мечта внезапно. Хотя ну как бы не сложно, наверное, было попасть на его концерт, там уже вот сейчас мне, но…

СТАХОВСКИЙ: То есть как будто что-то пропало, да.

КРЮКОВ: Но уже как-то обидно, думаешь…

КУЗЬМИНА: Ну ты как-то вынес для себя, что, может быть, надо как-то оперативнее успеть что-то сделать?

КРЮКОВ: Слушайте, да, я из-за таких вещей всегда как-то пытаюсь что-то менять, поэтому я теперь бываю на всех концертах, куда мне хочется, пытаюсь попасть везде, и там, я не знаю…

СТАХОВСКИЙ: И это, например, кто, кстати? Раз уж о концертах. Кто у нас в любимчиках?

КРЮКОВ: Есть такая группа "Лемб".

СТАХОВСКИЙ: Ну, прекрасные они совершенно.

КРЮКОВ: Давно люблю, да. И я прямо безумно рад, потому что я даже не думал, что я попаду когда-нибудь на их концерт, поскольку они вообще такие ребята редкие.

СТАХОВСКИЙ: А ты в Москве был или ездил куда-то?

КРЮКОВ: Я был в Москве.

СТАХОВСКИЙ: Потому что они тут приезжали недавно.

КРЮКОВ: В "16 тоннах", да. Вообще я получил невероятное удовольствие. Потом – "Депеш мод" меня убил тоже, но это было гораздо раньше.

СТАХОВСКИЙ: Ну, понятно. В общем, направление твоих музыкальных предпочтений приблизительно ясно.

КРЮКОВ: Ну да. Я же 9 часов плясал и кричал, и сходил с ума на "Армини". А поскольку там друзья это организовывают, и я большой фанат электронной музыки…

КУЗЬМИНА: "Орбитал", мы были на концерте. Ты не был?

КРЮКОВ: Нет, не был. А, еще, знаете, моя мечта, которая осуществилась, я попал на "Сет фейфос". Причем не на последний, на последний я не успел, а вот у них был маленький-маленький 40-минутный такой тизер к их новому альбому, года два тому назад, по-моему, после чего мне моя Аринушка сказал: "Костя, я тебя вообще не знала, ты, оказывается, совсем другой". Я говорю: да-да-да… – Ты что с ума сошел? Я говорю: нет, просто детская мечта такая у меня…

СТАХОВСКИЙ: Слушай, а литература? Мы вот про нее еще как-то особо не поговорили. Есть какие-то любимые литературные персонажи или, может быть, какая-то настольная книга, к которой ты возвращаешься периодически?

КРЮКОВ: Да, я очень люблю Гесса, и, наверное, все его книги настольные, но я очень люблю "Степной волк" произведение.

СТАХОВСКИЙ: В первую очередь все-таки.

КРЮКОВ: Да. Потом, я вообще люблю немцев. Есть такой тоже малоизвестный у нас автор Вольфганг Борхерт, он ушел в 27 лет. У него есть фантастические пьесы и рассказы. Чего еще люблю? Я много чего люблю.

СТАХОВСКИЙ: А отечественные?

КРЮКОВ: Отечественные? Ну, какую-то классику, наверное.

СТАХОВСКИЙ: Кроме Блока.

КРЮКОВ: Нет, Толстой. Достоевского не очень люблю.

СТАХОВСКИЙ: Лев Николаевич?

КРЮКОВ: Да. В детстве мне жутко испортили отношение к Пушкину, потому что все меня дразнили, что я Пушкин, кудрявый, поэтому со школы его ненавижу люто и все никак не возьмусь его перечитать. Да я на самом деле много очень читаю. Вот сейчас прочитал фантастическую книжку, называется "Как продать чучело акулы за 12 миллионов долларов".

СТАХОВСКИЙ: Про Хёрста?

КРЮКОВ: Да, написал американский экономический аналитик про то, что такое рынок современного искусства. Это вообще, это одно из самых больших удовольствий за последний месяц!

СТАХОВСКИЙ: А ты видел работы Хёрста вообще, вот так вживую?

КРЮКОВ: Да, видел и в живую, видел череп.

СТАХОВСКИЙ: Всех этих акул в формалине действительно, да.

КРЮКОВ: Череп видел, все это видел. Я вообще часто посещаю всякие такие мероприятия. Сейчас был в Нью-Йорке, в Моми, удивился очередному шедевральному творению – это огромный квадрат, рассыпанный по такой центральной площади в Моми из желтой пыльцы.

СТАХОВСКИЙ: Желтая пыльца разбросана в форме квадрата?

КРЮКОВ: Просто квадрат из желтой пыльцы. И вокруг стоят плазмы, и на них показывается какой-то старый неврастенический немец, который 20 последних лет собирал каждый день пыльцу, и он вот делает искусство таким образом.

СТАХОВСКИЙ: И при этом это еще как-нибудь замысловато называется.

КРЮКОВ: Ну, я даже не помню, как это называется, но это ужасно.

КУЗЬМИНА: У тебя есть вредные привычки?

КРЮКОВ: Да, я много курю.

КУЗЬМИНА: Но кроме этого какие-то, я не знаю, грызть семечки…
КРЮКОВ: Что я еще? Я очень много пью кофе, я иногда грызу ногти, когда нервничаю, это ужасно, но я никак не могу от этого отвыкнуть, это такая детская привычка. Я иногда слишком много матерюсь на работе. Ну и я не очень люблю много говорить с какими-то людьми по телефону.

КУЗЬМИНА: Когда ты последний раз плакал?

КРЮКОВ: Наверное, при просмотре какого-то кино. А, я знаю, когда я плакал. Я случайно совершенно наткнулся на "Судьбу человека", когда я снимался в городе Пушкино. Ну как раз там был только телевизор, там не было ни DVD, ничего, и пришлось, пока я там что-то ел ночью, значит, включить этот ящик. Я так обалдел, думаю: какой хлам… И среди этого хлама вдруг я на каком-то канале наткнулся на черно-белое кино "Судьба человека".

СТАХОВСКИЙ: И всё, и понеслась!

КРЮКОВ: И мне так стыдно стало, думаю: мы уже настолько привыкли вот этот ужас видеть, что нам он кажется нормальным, хотя есть вроде какие-то нормальные вещи. И там есть сцена, ну, мне кажется, там полстраны на ней плачут, это маленький мальчик…

СТАХОВСКИЙ: Так, возвращаемся назад, позволяем себе всякие воспоминания из прошлой жизни.

КРЮКОВ: Да, интересные.

СТАХОВСКИЙ: Ну, потому что говорили о том, когда ты последний раз плакал, естественно, хотелось спросить: когда ты последний раз смеялся, и решили долго не оттягивать этого момента и сделать это сейчас. Кстати, раз уж пошла такая пьянка, у нас же есть рубрика "Секрет", как в школьных анкетах все совершенно, когда вопрос нашему гостю задает человек, который у нас был в прошлой программе, то есть ровно неделю назад.

КРЮКОВ: Давайте. Прекрасно.

СТАХОВСКИЙ: Поехали!

ФОМИН: Здравствуйте, меня зовут Митя Фомин. И я предлагаю вам рассказать ваш любимый анекдот.

СТАХОВСКИЙ: О, вот так неожиданно! Митя решил не с вопросом, а с предложением выступить.

КУЗЬМИНА: Вспомнили Митю, видите, как хорошо.

КРЮКОВ: Мой любимый анекдот? Мой любимый анекдот…

СТАХОВСКИЙ: Ну или какой-нибудь вообще, который приходит на память сейчас.

КУЗЬМИНА: Или, хорошо, расскажи веселую историю, которая с тобой когда-нибудь случилась. Ну любят же журналисты спрашивать.

КРЮКОВ: Ну, это самый ужасный вообще вопрос на свете.

КУЗЬМИНА: Да, я поэтому его специально и задала.

КРЮКОВ: Да. Анекдот. Но вы знаете, у меня все анекдоты с ненормативной лексикой, поэтому я даже не знаю, что делать.

СТАХОВСКИЙ: Ну, это понятно. Но что же делать…

КРЮКОВ: Мне очень нравится анекдот про президента нашей страны, который ночью спускается на кухню, открывает холодильник и видит, что там трясется холодец, и говорит: "Слушай, не бойся, брат, я за молоком".

СТАХОВСКИЙ: Ну всё, принято, да. Едем дальше. Скажи мне, пожалуйста, какой из периодов своей жизни ты считаешь наиболее ценным?

КРЮКОВ: Какой период своей жизни?

СТАХОВСКИЙ: Да. Ну вот по крайней мере уже прошедшей.

КРЮКОВ: Да все!

СТАХОВСКИЙ: Ну а был, может быть, какой-то переломный момент, когда жизнь шла, а потом – раз, и куда-то свернула. И ты понимаешь, что вот, был этап…

КРЮКОВ: Ну, нет, у меня много таких каких-то моментов было разных и в работе, и во всяких прочих вещах. Но мне кажется…

КУЗЬМИНА: Расскажи какие-нибудь три основных момента, которые тебя сформировали таким, какой ты сейчас перед нами предстал.

КРЮКОВ: Первый момент – это, наверное, переезд из Швейцарии в Москву. Мне было 10 лет, по-моему. Второй момент – это в 18 лет съемки в "9-й роте". И третий момент – это уход моей мамы в 2009 году. Вот, наверное, три таких момента, которые сильно меня поменяли, но из жизни.

СТАХОВСКИЙ: Да, ну понятно. А есть в жизни что-то, что хотелось бы исправить?

КРЮКОВ: Ну, есть по отношению к близким, которые ушли. Но это, наверное, у всех есть.

СТАХОВСКИЙ: Ну, наверное.

КРЮКОВ: Кроме этого – вряд ли.

СТАХОВСКИЙ: Что самое сложное в твоей работе?

КРЮКОВ: Самое сложное в моей работе ожидание. Ожидание. Мы очень много время тратим в ожидании самой работы. Ты можешь в день там фактически отработать в кадре минут 5 или 20, а смена у тебя 12 часов. Пока переставят свет, пока, там я не знаю, переставят интерьер, пока репетиции, пока то-то, то-то… Вот ожидание вообще в актерской работе – самое такое тяжелое.

КУЗЬМИНА: А кто чем обычно занимается? Я не знаю, решают сканворды…

КРЮКОВ: Есть поразительные люди, могут просто выйти, сесть и заснуть тут же, и я видел таких. Я не могу, я читаю. У меня есть смешное развлечение: пытаюсь прочитать какую-нибудь совершенно стороннюю информацию. Я вот, например, теперь знаю, как выращивать белые грибы.

СТАХОВСКИЙ: В домашних условиях?

КРЮКОВ: Да. Как там работает какой-то такой механизм, сякой механизм. Ну, просто что-то читаю периодически.

КУЗЬМИНА: Ты любишь учиться?

КРЮКОВ: Да. Но я не люблю ходить в учебные заведения, вот это я не совсем люблю.

КУЗЬМИНА: А как тогда учиться?

КРЮКОВ: Ну, самому почитывать что-то, узнавать, Интернет. Вот это я люблю.

СТАХОВСКИЙ: А что надо сделать, чтобы ты разозлился?

КРЮКОВ: Надо либо хамить, либо быть немножко туповатым и не понимать, что я хочу тебе сказать.

СТАХОВСКИЙ: О как! То есть глупость – это прямо нетерпимость к ней есть какая-то?

КРЮКОВ: Нет, не то что не терпимость. Но просто когда мне надо что-то сделать, и человек мне не дает это сделать, хотя это идет на пользу ему, мне и всем остальным вокруг, просто потому, что он не понимает, я начинаю злиться.

СТАХОВСКИЙ: Ясненько. А чем любовь отличается от влюбленности?

КРЮКОВ: Тем, что когда ты любишь человека, ты вообще не можешь без него жить, неважно, что он делает, хорошо или плохо, и так далее. Влюбленность – это какое-то первое такое очарованное состояние, а любовь – это когда ты любишь и хорошее, и плохое, и понимаешь, что, в общем, это такая константа.

КУЗЬМИНА: Какой у тебя рост?

СТАХОВСКИЙ: Молодец, Кузьмина, пятерка тебе!

КРЮКОВ: Метр 83.

КУЗЬМИНА: У меня информация – метр 84.

КРЮКОВ: О, видите как у нас разница…

СТАХОВСКИЙ: Ты смотри, ты поправь у себя.

КУЗЬМИНА: Что всегда есть в твоем холодильнике?

КРЮКОВ: Оливки. Оливки…

КУЗЬМИНА: Оливки, оливки и оливки…

СТАХОВСКИЙ: Оливки. Всё, ну принимается, ну почему нет?

КРЮКОВ: Оливки, оливки, да, и еще разные хамоны, разные всякие.

СТАХОВСКИЙ: Мясцо испанское.