Доброе утро, профсоюзы! О музыке и не только

КОВАЛЕВСКИЙ: Елена Ваенга у нас сегодня в гостях. Лена, спасибо вам огромное.

ШОРОХ: Лена, спасибо, что вы с нами.

КОВАЛЕВСКИЙ: Для нас это колоссальная честь.

ВАЕНГА: Спасибо большое.

ШОРОХ: Нам все завидуют, поверьте. Все наши коллеги просто проплакали предыдущую ночь.

КОВАЛЕВСКИЙ: Правда. Все остальные редакторы уже уволились с "Маяка", потому что только нашей бригаде…

ВАЕНГА: Дорогие слушатели, вы на самом деле так сильно не верьте им. Потому что сверху они говорят хорошие вещи, а под столом они меня просто дружно пинают ногами.

КОВАЛЕВСКИЙ: Знаете что? Я вам скажу честно и искренне, как есть: с песни, которая только что прозвучала, у нас для Наташи начинается утро.

ШОРОХ: Здесь, в редакции, мы приходим, и он мне заряжает эту песню.

КОВАЛЕВСКИЙ: А для меня утро начинается с песни "Сложная песня". Я очень долго искал сильную долю. Помните, там момент в песне? Никак не мог поймать сильную долю. Так вот, очень часто ставят рядом Стаса Михайлова и Елену Ваенгу.

ШОРОХ: Я купила в моем продуктовом диск "Две звезды". Песня ваша, песня его, песня ваша, песня его...

ВАЕНГА: Я надеюсь, вам не надо объяснять, что я этот диск, естественно, не выпускала. Нормальные люди этот диск не выпускали. Это, естественно, делают пираты.

КОВАЛЕВСКИЙ: Все понятно. И вот это меня просто поражает, потому что лично для меня вас в один ряд ставить нельзя. Но я не знаю, как вы к этому относитесь?

ВАЕНГА: Я скажу, как отношусь. Дело в том, что, смотрите… Так не хочется произносить фамилии, в ряд с которыми я точно бы вообще не хотела попасть на диск.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вы намекните, мы их произнесем.

ВАЕНГА: Я вам скажу, почему так делают. Мне вообще не нравится, когда кто-то кого-то с кем-то мешает. Мне не нравится. Это факт. Но - это действительно правда - мы разные исполнители со Стасом. И Стас это тоже хорошо понимает. И Стас мне это тоже говорил. Говорит: я не понимаю, почему нас с тобой сравнивают? У нас разный зритель со Стасом Михайловым. Почему это делают? Сейчас будет чуть-чуть нескромно, но я должна это сказать. Всё очень просто. Наверное, по степени популярности (ну, к сожалению, извините, мне неловко, бла-бла-бла) получается так, что я очень популярная певица. Вот так получилось. А он - популярный мужчина, вот и всё. Троица вообще, вы же знаете.

ШОРОХ: А кто третий?

ВАЕНГА: Григорий Лепс.

ТИМОФЕЕВ: Но все-таки Михайлов и Ваенга почему ассоциируются? Потому что появились примерно в одно и то же время на слуху у огромной аудитории.

ШОРОХ: Взорвали огромную аудиторию.

КОВАЛЕВСКИЙ: Опять же, при чем здесь Лепс? У него нет ни своих песен, ни своих стихов.

ШОРОХ: Ну, какая разница!

ВАЕНГА: А манера.

ТИМОФЕЕВ: У него есть своя манера, совершенно верно.

ВАЕНГА: Сейчас так говорят порой, что… Я не обижаюсь, когда мне говорят "Лепс в юбке". Абсолютно. Для меня это, честно говоря, как комплимент. Смотрите. Первые песни, которые стали крутиться на радиостанциях, выбранные из ста песен, которые у меня есть, - выбрали самые легкие. Вы понимаете, о чем: восприятие, что-то о несчастной любви. И вот у меня песня поставилась. И вот сейчас что происходит на концертах? Это повсеместно, я уже с юмором и с интересом… У меня уже шутка расхожая, когда на 15-ю песню я вижу просто такие глаза у людей переглядывающиеся. Я говорю: "Что, ждете, когда "Курю" заиграют?

ШОРОХ: Не поняли, куда пришли, да?

ВАЕНГА: То есть люди, придя на концерт, видя 17 музыкантов на сцене, вообще не понимают: а что это? А где шансон? И почему так?

КОВАЛЕВСКИЙ: По поводу музыкантов. Я читал на вашем сайте вашу автобиографию. Я вам хочу сказать несколько слов комплиментов. Не просто так: у меня высшее консерваторское образование.

ВАЕНГА: Уже принимаю, потому что понимаю, о чем вы говорите.

КОВАЛЕВСКИЙ: Искренний комплимент от всей души, потому что музыканты (я не раз об этом говорил своей супруге, которая, скажем так, более скептично относится к вашему творчеству), я несколько раз говорил: "Ты послушай. Ты просто должна услышать, - потому что она тоже разбирается в музыке, - это музыканты мирового класса". Мое сугубо личное рабоче-крестьянское мнение.

ВАЕНГА: А правильное мнение. Если про себя я не могу ничего говорить, потому что это просто элементарно нескромно, - это вы будете решать, люди будут решать, зритель, слушатель, - то по поводу музыкантов действительно могу говорить километрами. Не буду этого делать, но коротко скажу. Очень жесткий отбор был. Причем отбор не мой, а самих же музыкантов. То есть лучшие музыканты, в принципе, в стране для меня и для многих людей были отобраны друг другом. Они создали… Они создали свою тусовку для того, чтобы делать музыку - а на самом деле любую музыку сделать можно круто, - и вот они собрались и стали делать, просто они взяли мою музыку и стали ее делать. И то, что происходит… Я, конечно, им очень благодарна, каждому в отдельности.

КОВАЛЕВСКИЙ: У меня вот какой вопрос. Прочитал вашу биографию, и годы вашего обучения вы описываете…

ВАЕНГА: Прочитал вашу биографию в газете "Жизнь", да?

КОВАЛЕВСКИЙ: Нет! На вашем официальном сайте. Так вот, вы пишете, что, когда обучались музыке, для вас гармония и сольфеджио - это всегда было "два". Аналогичная фигня. Я ненавидел это, я не понимал в этом ничего. Это каторга!

ВАЕНГА: Я могу сразу объяснить. Потому что это есть люди математического склада ума, есть нематематического. Вот и всё. У кого есть математический склад ума и они еще творческие, им повезло, а вот нам - нет.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вот вопрос: каким образом получаются аранжировки?

ВАЕНГА: Кстати, по поводу сольфеджио и гармонии, и аранжировок. Я знаю, естественно, ноты, потому что я Римкор закончила, понятно, я пианистка. Всё понятно, всё прекрасно. Но при этом при всем я ни одной песни в жизни не писала на ноты, потому что мне бог дал возможность запоминать все головой. Всё.

КОВАЛЕВСКИЙ: А вот как это происходит практически?

ВАЕНГА: А вот аранжировки - привет музыкантам. Я вчера была на концерте, я написала стихотворение, я села, на ходу написала музыку. Ну как? Это не музыка…

КОВАЛЕВСКИЙ: Вот как написала?

ВАЕНГА: У меня так получается.

САВЕЛЬЕВ: Это как, в голове звучит?

ВАЕНГА: В голове. Только, пожалуйста, чтобы не было такого, что я тут сижу такая… Очень быстро, очень просто. Как сказать? Ну, талант такой есть.

КОВАЛЕВСКИЙ: Но как? Пришла, дальше что? Позвала: Валера, Андрей, Николай…

ВАЕНГА: Совершенно верно, Валера его зовут. Сел аккордеонист, сел басист, сел барабанщик-перкуссионист и гитарист. И они вместе нашли грув быстренько.

САВЕЛЬЕВ: И вы им как-то напели?

ВАЕНГА: Знаете, жалко, что это не снято было. Ну, я не знаю.

ШОРОХ: Напели, наверное.

ВАЕНГА: У меня вчера было: "Некуда идти, коли нету пути, а просто говорить, так оно тяжело. У нас всегда есть два пути, а коли один - повезло". Потому что это не стихи, это просто. Вот. И как-то сложилось…

КОВАЛЕВСКИЙ: Да. Но вы же какой-то грув представляете себе под этими стихами. Вы же как-то слышите.

САВЕЛЬЕВ: Грув - это что?

ВАЕНГА: Вот я так скажу. Вот человек, у которого замечательное чувство юмора, он же не придумывает свои шутки - это рождается на ходу.

КОВАЛЕВСКИЙ: Он каждый вечер перед зеркалом их проговаривает.

ШОРОХ: Понятно. Да, да.

ВАЕНГА: Это такой, наверное, маленький, но дар. Но получается. Тяжело только пахать. Но это надо делать.

КОВАЛЕВСКИЙ: Ну хорошо. А потом, когда уже процесс пошел, когда они словили идею, вы принимаете участие в аранжировке?

ВАЕНГА: Конечно. Это у нас коллегиальное решение. Люди, которые порой приходят к нам на репы (люди любят приходить, потому что они видят этот процесс)…

КОВАЛЕВСКИЙ: Я тоже обожаю репы.

ВАЕНГА: Репы - суперская вещь. И вот они приходят, порой даже это снимается всё, потому что вот как рождается эта песня, и люди реально видят. Потом выходят и говорят тоже: а как так? Я говорю: ну, вы же сами это видели. Гитарист знает свое дело, басист знает свое дело, Мало того, если бы они были узконаправленные (сейчас закончу эту тему, потому что она такая сложная начинается), узконаправленный специалист, например, вот человек, который любит только джаз, - это круто, но это плохо. А когда ты разнопрофильный, когда ты понимаешь, как играется фанк, когда ты понимаешь, как играется джангл, когда ты понимаешь, как играется джаз, ты понимаешь, как играется классическая американская эстрада, когда ты понимаешь, что кантри отличается от регги, когда ты всё это не только знаешь, а всё это играл по всем коллективам, у тебя есть богатый опыт, ты приходишь, ты - монстр. И ты знаешь по песне сразу, какой это стиль. И все знают. Потому что все такие профессионалы. Абсолютно все.

САВЕЛЬЕВ: Надо ли музыканту, чтобы стать звездным музыкантом или высоким профессионалом, надо ли пройти ресторан?

ВАЕНГА: Я считаю, нет. Певице - да. Хотя я не была.

ШОРОХ: Почему? В чем суть?

ВАЕНГА: Расскажу. Музыканту не надо, потому что там убивается музыкант. Там вот этой стилистики нет.

ТИМОФЕЕВ: Эстетики нет, да?

ВАЕНГА: Там эстетики нет, там стилистики нет. И это вообще убийство музыканта, потому что, люди, миленькие, мы любим ходить, мы сами ходим в рестораны, и нам приятно (давайте честно, положа руку на сердце), когда мы сидим, уже к 5 утра, ну хочется порой послушать если не "Владимирский централ" (я прекрасно понимаю), то, может быть… Давайте я как женщина скажу: "Три счастливых дня было у меня". Ну хочется! И вот тогда три человека могут это сделать. Это их работа, это наше желание. Но это уже не искусство. Извините, если я что-то не так говорю, но мне так кажется.

САВЕЛЬЕВ: Это работа.

ВАЕНГА: Но опять-таки, я непрофессионально сейчас разговариваю. Почему? Потому что я (пишут таблоиды о том, что я - певица кабацкая), я никогда в жизни не пела в кабаке. Я не знаю, что это такое.

ШОРОХ: Это имидж.

ВАЕНГА: Но я жалею об этом, потому что Анька Мушак, моя бэк-вокалистка (если вы когда-нибудь видели, слышали эту девочку), она такая крутая певица! Она мегакрутая. У меня трое. Видели, да, как расположены у меня бэк-вокалистки?

КОВАЛЕВСКИЙ: Бэк-вокал вообще высший.

ВАЕНГА: Они у меня стоят впереди, на одной линии со мной. Я никогда их не объявляю как бэк-вокал, потому что они супер. Одна джазовая, другая эстрадница, третья - крутая народница. И вот это трио создает то, что создает. Так вот, эта девочка, она прошла кабак. И одна, и вторая, и третья. Так вот, эти девочки знают, как петь, они знают, как петь романс, они знают, как петь эстраду и…

КОВАЛЕВСКИЙ: Мне очень хочется донести все-таки песни. Давайте, может быть, мы хотя бы пару тактов послушаем.

ВАЕНГА: Тактов… «Не сметь!» - хотела сказать. Нет. Либо песню… Не обрезайте птичке крылья. «Невесту» давайте.

ШОРОХ: Лена, вы сами сказали, что приходит народ, хочет чего-то того легкого, с чего начиналось, к чему привыкли. И вообще, на самом деле имидж-то у вас особый. Мы тут говорили про Стаса Михайлова, про то, что одинокие, 35, 45 лет.

ВАЕНГА: Я против этого очень сильно.

ШОРОХ: Лена, но вы понимаете, что у вас такой имидж, что… Я просто как слушатель вам говорю. Во-первых, одна, во-вторых, мужик бросил - такая есть подсознанка. И это круто, потому что народ, в том числе, вас любит и за это, потому что вы не лакшери и у вас не всё круто.

ВАЕНГА: Объясняю всё, что произошло. Если мне было бы 20 лет и я стала популярной, это была бы другая история. А я всегда говорю: меня Боженька любит. Он мне дал популярность в 35 лет. Когда мозг уже хоть какой-то вот тут в голове есть. Поэтому я могу себе позволить… Это, поверьте, не к вам уважение, я могу себе позволить выйти на улицу, выйти в принципе… То есть я сегодня одела косыночку, не причесалась, пришла… Почему-то очень многие говорят, кстати, по поводу имиджа: а что она в этих юбках ходит? Я хожу в том, в чем мне удобно.

ШОРОХ: Так вас же за это бабоньки-то и любят в том числе.

ВАЕНГА: Вы знаете, дело в том, что, скажем так, меня, наверное, за это и мужчины уважают, потому что я себе на сцену действительно не позволяю, со своим весом тоже в том числе, я не выхожу в шортах… Я не осуждаю других, просто мне так удобно. Я театральный институт заканчивала. Я знаю, что такое красивое платье на женщине. Я это понимаю. Мне это нравится, мне так удобно, я хочу так жить. Люди меня принимают такой, какая я есть. Чаще всего. Ну, простите, но это действительно… На меня журналисты навешали эти ярлыки. Я когда слышу слово "разведенка" - люди, парни, ну правда, меня трясти начинает. Я когда приехала в Донецк, из тысячи народу я только трех девушек увидела, все остальные сидели шахтеры. Простите, может, опять нескромно. Сидят дядьки, просто вот так вот… Я думаю: а чего они на третьей песне сидят головы понизили? А они плакали. Это кто, разведенки? Чего-то меня так это зацепило, вообще. Вчера, кстати к разговору, ко мне подходит женщина, я спела песню, она ко мне подходит, дарит цветы, я вижу - ее колошматит. И она сказала мне фразу (я не буду ее сейчас повторять), и меня она так зацепила, я за мужиков хотела вступиться. Я говорю: ну, что уж так-то, зачем вы так про мужчин-то все-таки? Она говорит: "У меня шестеро детей. Меня муж месяц назад бросил". Слушайте, я стою, мне нечего сказать. Я стою как дура, мне нечего сказать. А она говорит: "Ну, ты пой, девочка, пой". Я стою, мне нечего сказать. Короче говоря, я протестую! Баба Яга против! Я протестую против вот этого клейма по поводу… Почему я говорю, что люди сидят и не понимают, а где "Курю"? У меня из тридцати песен десять вообще гражданской лирики, еще далеко не любовной. И только десять песен я пою: "И мои руки не тебя обнимут", "Снова стою одна, снова курю, мама, снова".

ШОРОХ: Но до этого концерта дойти надо, Лена. А мы же вас слышим из радиоприемников.

ВАЕНГА: А что я могу сделать? Я же не могу придти…

ШОРОХ: Мне кажется как раз, что это неплохо.

ВАЕНГА: Ребята, хотите честно? Я вообще не переживаю. Почему? Я переживаю только, когда говорят тупо неправду. И всё.

КОВАЛЕВСКИЙ: Ребята, нам надо на новости прерваться. А после новостей сразу будет «Сложная песня».

ВАЕНГА: Кстати, ребята, у меня бабушка родилась в Северной Осетии и до 27 лет, пока не вышла замуж, жила во Владикавказе. Я под таким впечатлением от этого города! Это вот мой народ, мои люди, в хорошем смысле слова. Я прямо вспоминаю и просто балдею. Какие там люди, во Владикавказе!

ТИМОФЕЕВ: Лена, вопрос. С 20 лет и до 35 лет, когда пришла популярность, вот эти 15 лет что делали? Как переживали?

ВАЕНГА: Переживала.

ТИМОФЕЕВ: Чувствовала, что талантлива и что все могу?

ВАЕНГА: Нет. Иван Иванович, супруг, все время, вот ему отдельное, конечно, я всегда говорю, что ему большое спасибо за то, что он вообще сделал. Потому что дело вообще не в деньгах. Там не деньги были. Вот эта проданная квартира - это был уже последний крик души человека. Представляете, как мужчина должен верить не в жену, а вот в человека, которого… И он все время говорил: надо, чтобы это услышали люди. А у меня уже был момент - я опустила руки. И вот когда человек просто встал и… Я серьезно говорю, он просто продал квартиру и сказал: вот… Я поняла, что надо что-то делать, потому что, во-первых, уже жить негде. Я серьезно говорю, кстати, не шутка. До сих пор живу на съемной квартире. Но делаю ремонт, это правда. Так вот, всё это время он меня толкал. Я только единственное, что сама пошла в театральный институт, потому что я для себя поняла, что просто быть музыкантом - это мало, для того чтобы быть артисткой, надо стать актрисой. И я закончила театральный институт. Пять лет, все-таки это пять лет. Я писала музыку. Я много работала, но меня никто не знал. Я опыт нарабатывала. Не кабаков, как я уже сказала. Сцен. Маленькие сцены. И особенно питерские люди, они по-доброму всегда смеялись, когда говорили: "Новая звезда!" Они: "Хамы! Уже пять лет в БКЗ ходим, мы ее знаем". То есть все питерские меня, в принципе, знают. А страна… Ну, в силу обстоятельств, вы же понимаете.

ТИМОФЕЕВ: И еще в бочку елея все-таки добавить… Лена, вот твит-скандалы, все следят за ними. Как сами реагируете на эти твит-скандалы, и как коллеги реагируют? Вы же потом все равно с ними встречаетесь, все равно обсуждаете?

ВАЕНГА: У меня очень мало друзей… Нет! Стоп! У меня есть мои друзья, они не из мира шоу-бизнеса. Это важно для меня. Потому что они были раньше, когда не было шоу-бизнеса. Очень трудно найти себе друга, это уже каждый человек понимает. Это бывает. И в сорок лет можно - раз, и найти человека, с которым по жизни до конца. Но я ни с кем не дружу в шоу-бизнесе. Не потому что я особенная, а потому что я приятельствую. Это две разные вещи. И есть пять-шесть человек, в которых я вижу… Вот, например, я вижу, что Газманов относится искренне. Шуфутинский относится искренне. Врать не буду. Алла Борисовна относится очень ко мне искренне, и ее разговоры со мной вне эфиров (я не буду, естественно, о них говорить) - это искреннее отношение ко мне абсолютно. Это что? «Вы дружите с Аллой Борисовной?» Ну что за чушь собачья! Мы даже не приятельствуем. Мы знаем друг друга, и женщина относится ко мне уважительно, к моему труду. То есть понятно, да? Я не тусуюсь, я живу в Питере. Поэтому у меня там знакомых нет. А на реакцию… Понимаете, я не слежу за реакцией, я не успеваю за своей-то следить, потому что у меня, я говорю, у меня нету перегородки между мозгом и языком. Были бы другие времена, точно бы сидела сами понимаете где. Меня держат мои домашние, мой коллектив, пацаны-музыканты: "Ленка, молчи! Лена, не говори, не пиши, не реагируй!" Но я не смогла, простите, да, не среагировать на поющую Волочкову. Ну, ребята, это фрик. Это прикол. Это что, издевательство? Почему я спросила? Я одна дура в стране? Понятно же, что не одна. То есть девчонка думает, что это прикольно. Она не понимает, что люди искренне над ней смеются. Да, я глупая. Я взяла и написала, что… Танцует-то она классно. Балерина-то она высокопрофессиональная. Зачем петь-то? Ну, а ее нападки в мою сторону: пойди в спортзал! - ребята, ну согласитесь, мне, родившей 9 месяцев назад женщине, сказать… Ну, это уже начинается перехождение… Короче, все эти дрязги, бла-бла-бла… Вот. Но я сказала, опять не промолчала. Я говорю, представляете, если Ваенга наденет пачку, обтянется лосинами, выйдет, встанет в па такое…

САВЕЛЬЕВ: Снова стою одна…

ВАЕНГА: Это по меньшей мере. Зачем издеваться над людьми, которые смотрят? Мы же не на шоу… Простите. Мы же все-таки на сцене. Вот. Поэтому, еще раз говорю, замечательная она балерина. Если обидела, уж ладно, извини, так чисто по-человечески. Но петь не надо, Настя! Заканчивай.

Или вот все эти наши перипетии с Ксенией Анатольевной. Я ее не трогала. Я просто сказала, что "Дом-2" - это ужас! Я не хочу, чтобы мои дети смотрели "Дом-2", это реально вопиющий кошмар, это ужас, который я не хочу смотреть. И я хочу дойти до Владимира Владимировича и сказать: "Владимир Владимирович, пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы этой программы не было". Всё! Сама себя столкнула лбами с Собчак. И Собчак начала на личности переходить. Ну, естественно, я там стала. понимаете… То есть доходило до смешного.

ТИМОФЕЕВ: Мне кажется, если так встретитесь где-то в подъезде, ты ее мочканешь вообще.

ВАЕНГА: Нет-нет-нет. Понимаете как? Такие маленькие смешные подколы… Знаете, у меня фотография - я на рояле играю, у меня сфотографировали руки, там кольцо какое-то. Но красивая фотография. Ей надо обязательно быстро написать, что… Смотрите: "Это реклама смоленских бриллиантов?" Во-первых, чего Смоленск? Смоленск не надо трогать. Во-вторых, я сразу ответила, что, если она кроме смоленских бриллиантов других не знает, ну что я могу сделать. Но это называется бабские дрязги.

САВЕЛЬЕВ: Но без этого тоже никак, мне кажется.

ВАЕНГА: Но что самое смешное, ровно пять дней назад ко мне на имейл пришло приглашение: "Мы приглашаем Вас, Елена Владимировна, в нашу студию!" - написала Ксения Анатольевна.

САВЕЛЬЕВ: "В нашу студию" - для чего?

ШОРОХ: Интервью взять.

ВАЕНГА: На что я написала: "Смело, но смешно". Ну, вы представляете, чтобы я туда пошла? Ну что это, зачем? Делают популярность на вот этих всех историях. Я чуть-чуть другим занимаюсь. То есть я работаю и зарабатываю деньги своим трудом. Я - певица. А заниматься вот этими блогами… Сейчас я найду вам стихотворение, я вас очень прошу, послушайте. Оно не мое, но оно очень крутое.

КОВАЛЕВСКИЙ: Хорошо.

ВАЕНГА: Я вообще прилично себя веду? Сейчас меня папа слушает, он же "Маяк" слушает.

САВЕЛЬЕВ: Сейчас мы разыскиваем стихотворение в телефоне…

ВАЕНГА: Ирины Самариной. Она живет в городе Полтава. Вообще простая женщина. Даже вот она не поэтесса, никто. Написала стихотворение.

КОВАЛЕВСКИЙ: Пока мы ищем стихотворение, я хотел вот что спросить. Ну, там с Волочковой понятно, это несложно. С Собчак - тоже понятно: вы в разных весовых категориях, и вы в разных профессиях.

ВАЕНГА: Вы обратите внимание, что… Извините, я не хочу сейчас, кстати, обидеть ни Настю, ни Ксюшу, но обратите внимание, я с приличными людьми, с заслуженной репутацией, ни с кем не ссорилась.

КОВАЛЕВСКИЙ: Вот! И в связи с этим вопрос. Что меня интересует? Сколько мы и в эфире, и за эфиром услышали восторженных отзывов о коллегах. Вот Чумаков…

ВАЕНГА: Лешенька Чумаков, мы с тобой не знакомы, но ты очень крутой. Молодец!

КОВАЛЕВСКИЙ: Лена, а точно такую же профессиональную, но честную оценку негативную вы можете публично выдать в адрес какого-то артиста?

ВАЕНГА: Конечно. Ребята, вы что, не видите, кошмар какой творится! Вы слышали, что я вообще про "Евровидение"… Я не спала до 6 утра просто в Интернете. Причем Вика бежала: "Не смей писать!" - они не могут отключить мне Интернет. А я писала туда про лосины с пуш-апом - ну это нереально! Про то, что Азербайджан победил.

КОВАЛЕВСКИЙ: Но это чужие артисты. Это другая история, это другой праздник жизни. А про наших?

ШОРОХ: Наши, близкие звезды, мегазвезды, желтые карлики и так далее.

ВАЕНГА: Ребята, но вы же знаете, что я могу это сделать. Весь ужас в том, что я могу. Я - фанатка Гребенщикова. Как вы считаете, что я могу сказать? Я ненавижу фонограммщиков. У нас была проблема с Ларисой Долиной, это все писали…

КОВАЛЕВСКИЙ: А я не знал.

ВАЕНГА: Но почему? Потому что, когда она спела под фонограмму, я просто сказала: "Ну, спела под фонограмму". Всё! Скандал начался. Конечно, обиделась. А что я сказала? Но она реально спела под фонограмму. Так умей признаваться: "Я спела под фонограмму". Крутая певица, джазовая, которая умеет петь, которая всё делает как люди, но она… Слушай, давай сравним с другими?

КОВАЛЕВСКИЙ: Я ничего не сказал.

ВАЕНГА: Вот и всё! Поет она круто, она умеет это делать. И она на нашей эстраде - джазовая певица. Я всё понимаю. Да, Дайана Кролл еще.

Так. Ирина Самарина.

Сейчас мне всего лишь годик,

И я заболел немного…

По комнате мама ходит

И просит о чем-то Бога…

Я вижу, как плачет мама…

Ее так легко обидеть.

Я буду здоровым самым,

Чтоб слезы ее не видеть…

Мне десять… Подрался в школе.

Синяк… В дневнике - не очень…

Я маме съязвил фривольно:

Ведь я же пацан, не дочка…

Я вижу, как плачет мама,

Волнуясь опять за сына.

Я буду достойным самым,

Я буду расти мужчиной!

Я вырос. Мне пятнадцать.

А гулять не пускают снова.

А мне-то пора влюбляться.

Но мама со мной сурова.

Я вижу, как плачет мама,

Увидев мой блог в инете…

Я буду культурным самым,

Чтоб слезы не видеть эти!

Мне двадцать. Женюсь, ребята!

Невеста с татуировкой…

Мам, не суди предвзято,

Ей тоже уже неловко…

Я вижу, как плачет мама,

Невестку обняв, как сына,

И шепчет: "Будь самой-самой,

Роди для него сыночка".

Мне сорок. Жена и дети.

А в сердце надежда тлеет…

И солнце так тускло светит:

Ведь мама моя болеет…

Я плачу. И шепчет мама,

Увидев слезу мужскую:

"Я буду здоровой самой,

Ведь вами, сынок, дышу я".

Вот! Это ей. Это Ирочке!

САВЕЛЬЕВ: Это не поэтесса, это человек из народа?

ВАЕНГА: Нет, нет, просто это одна из моих поклонниц, в Полтаве живет.

КОВАЛЕВСКИЙ: Лена, давайте еще одну песню.

ВАЕНГА: Пожалуйста-пожалуйста. Главное, вы меня не выгоняйте.

КОВАЛЕВСКИЙ: Мы вас не выгоняем, но со слушателями прощаемся.

ВАЕНГА: Дорогие люди, простите меня, пожалуйста, за, наверное, очень эмоциональное выступление. Я все равно буду такой. Извините просто, пожалуйста, если кого-то… Коряво опять получилось.

ТИМОФЕЕВ: Всё, всё!

ШОРОХ: Всё, уходим, уходим! Елена Ваенга была у нас.