Профилактика О музыке и музыкантах, о юморе и сатире

КУЗИЧЕВ: У нас в гостях Юрий Лозá. В Википедии, мы тоже на это сегодня обратили внимание, написано Лóза.

ЛОЗА: Это как кому нравится. Полякам нравится ударять на первый слог, французам - на последний.

КУЗИЧЕВ: А нам, русским, тоже, получается, на последний?

ЛОЗА: Мы с французами всегда были близки.

КУЗИЧЕВ: С 1812 года пошла эта близость.

ЛОЗА: В то время мы немножко так подразбежались в интересах. А вообще, в принципе, говорят, что мы очень похожи на французов. Мало того, когда собирались принять проект по переработке мусора, скажем, немецкий, съездил наш представитель туда и говорит: очень хорошая система, чтобы люди сами сортировали всё это дело, раскладывали. Вот. Но выяснилось, что русский человек не в состоянии этим заниматься, его трудно заставить вообще что-либо делать по порядку. А вот французская система нам подошла: всё вместе валить в кучу.

КУЗИЧЕВ: А там разберемся - такая система.

ПОЛЯКОВ: А потом специально нанятые немцы уже разберут.

ЛОЗА: Да. Или таджики, как у нас здесь. Какая разница.

КУЗИЧЕВ: Друзья, Юрий Лоза у нас сегодня вот по какому… нет, даже не поводу, а вот в каком жанре. Юрий, вы сами откомментируйте нашу идею смелую. Мы подумали, что вы как композитор, певец, автор песен хорошо знакомы людям. И в этом качестве вы, конечно, и любимы. А вот меньше знакомы, возможно, широкому кругу вы как (не знаю, может, это слишком громкое слово) не публицист, нет… вы, короче говоря, пишете много в последнее время.

ЛОЗА: Пишу, много пишу, да.

КУЗИЧЕВ: А мы читаем. Собственно, идея была в том, что мы почитали вас месяцок, подумали: надо же, Лоза, оказывается, очень интересный, цельный и содержательный человек, независимо от его песен. Хотя я с его песнями вырос. Ну вот. Жанр у нас сегодня такой: говорим с Лозой не о музыке, а за жизнь.

ЛОЗА: Но музыка - это тоже жизнь. Музыка - это часть жизни.

КУЗИЧЕВ: А вы сейчас пишете чего-то новое?

ЛОЗА: Безусловно, я всегда пишу что-нибудь.

КУЗИЧЕВ: А кто-нибудь, кроме вас, это…

ЛОЗА: Ну, конечно. Безусловно. Да, слышат. И, мало того, сейчас буду опять выпускать альбом. К сожалению, я мыслю старыми категориями. Я до сих пор мыслю альбомом, концептуальная какая-то работа, потому что мне хочется что-то в руках подержать. Я не очень понимаю, допустим, такую форму раскрутки, когда ты записываешь песню, выкладываешь ее куда-то, она где-то болтается, кто-то ее слушает, а в руках подержать нечего.

КУЗИЧЕВ: А сейчас слушают-то по-другому же.

ЛОЗА: Ну, сейчас да. К сожалению…

КУЗИЧЕВ: Носитель изменился. Вот раньше нужно было взять нечто и воткнуть вот этот артефакт. А сейчас артефакта нет. Сейчас музыка - это абсолютная как бы абстракция, она в компьютере живет.

САВЕЛЬЕВ: Ссылка.

ПОЛЯКОВ: Друзья, но мы забываем: смотря для кого Юрий пишет. Если Юрий пишет для молодых, тогда конечно. А если для тебя…

КУЗИЧЕВ: Для меня он пишет. Юрий пишет, сто пудов, для меня.

ПОЛЯКОВ: Аналоговый альбом для Толи.

ЛОЗА: Это, вы знаете, наверное, идет психологическая задачка такая. Спрашивают тебя: чего ты делаешь? И вот когда ты говоришь: я какие-то песенки выкладываю в какой-то Интернет, - это что-то такое далекое и непонятное. А когда ты даешь человеку компакт и говоришь: а я вот это делаю, - он берет его в руки и понимает, что ты занят каким-то серьезным занятием.

САВЕЛЬЕВ: Ну, это хорошо. Нам нужны такие столпы консервативные.

ЛОЗА: На чем-то должна держаться эта жизнь.

КУЗИЧЕВ: То есть вы до сих пор в этом старом, в олдскульном режиме это делаете?

ЛОЗА: Ну, я думаю, что если у меня хорошо получится, то кто-то все равно это выложит в Интернет и без моего участия.

ПОЛЯКОВ: И выкладывают, поверьте.

КУЗИЧЕВ: А это касается не только, я так понимаю, дистрибуции и вообще отношений, а это касается и собственно музыки? Это вы тоже в старом…

ЛОЗА: Нет, музыка так у меня получается. Если я записываю альбом, скажем, я понимаю, что это действительно работа какая-то. А одна песня - это просто одна песня, она не может являться каким-то серьезным делом, о котором стоит разговаривать. Вот я одну песню написал. Если бы я сказал: одну оперу написал, об этом стоило бы разговаривать. Хотя в старом анекдоте, который я сейчас очень много раз слышал, говорится, что больше приносит мелкая форма. Там один композитор другому говорит: «Чего ты написал?» - «Ну, я тут пару опер, пару симфоний...» - «Это фигня. Мелкая форма приносит больше. Вот видишь, машина, на которой я еду? Это с такой вот вещи: "Пти данон"!» КУЗИЧЕВ: А вы сейчас в какой форме работаете? В привычной, в песенной?

ЛОЗА: Да.

КУЗИЧЕВ: А, нет-нет, вы сказали, что вы альбомами мыслите.

ЛОЗА: Дело в том, что мне скучно этим заниматься. Если честно и откровенно, скучно писать песни. Они сейчас мало кому нужны. И это, в общем-то, больше хобби. Потому что приходишь на радио, приносишь новую песню, они говорят: "Чего пришел?" Я говорю: "Песню новую принес". - "А зачем? Ты у нас стоишь в разделе "ретро", прекрасно там помещаешься. И мы знаем, когда и в каком качестве, по какому поводу тебя давать. Придешь сейчас к нам с хорошей песней, и что мы будем делать?"

КУЗИЧЕВ: А расскажите, это унизительно вообще, нет? Потому что, я помню, на НТВ была программа какая-то типа "Забытые ретро-звезды против современных исполнителей". И вот в категории "забытые ретро-звезды" была куча народа уважаемого, авторитетного. И они сами туда, по доброй воле, явно у них не выкрадывали детей, чтобы их туда заманить… То есть им это не было ни унизительно, ни обидно, ничего.

ЛОЗА: Тут вот какая ситуация. У нас почему-то ни с того ни с сего стало очень популярным такое определение, как "сбитый летчик". Я об этом писал тоже в одной из своих публикаций. Что такое "сбитый летчик"? Какой-то дурак ляпнул, а остальные подхватили. Ну, допустим, если человек взял и начал заниматься каким-то другим делом, вот он пел, все привыкли, что он это делал, а он взял и сделал что-то другое. Что, его теперь называть "сбитым летчиком", что ли, если он не продолжает писать песни? Вот в свое время Саня Розенбаум написал в одной из своих песен: "стал футболистом певец хороший Лоза", вот он там спел. Он меня упрекает в том, что я не пишу песни, допустим, мне нравится играть в футбол. Но это же счастье, когда ты занимаешься тем, что тебе нравится. Если я имею возможность, то есть достаточно зарабатываю, если я нормально себя чувствую. Вот взял и занялся футболом. Или там, допустим, будем упрекать Хемингуэя, что он начал рыбу ловить? Да нет, конечно. Он написал свои замечательные произведения и ловит себе рыбу.

ПОЛЯКОВ: А вы, судя по публикациям, к современному шоу-бизнесу и к телевидению в целом относитесь крайне скептически.

ЛОЗА: Крайне скептически, конечно.

ПОЛЯКОВ: Я вот читал публикацию по поводу бенефиса…

ЛОЗА: Да, да. Но я давно уже по поводу конкурсов, "Евровидения", телевидения высказываюсь очень негативно. Потому что на некоторые передачи, скажем, я не хожу. К Закошанскому на "Говорим и показываем" не хожу.

САВЕЛЬЕВ: Почему?

ЛОЗА: Они периодически пытаются меня туда вытащить. Ну, не хожу. Мне не нравится.

КУЗИЧЕВ: Просто стилистика не нравится или сам жанр не нравится?

ЛОЗА: Стилистика, жанр, не нравится то…

САВЕЛЬЕВ: Или уровень?

ЛОЗА: Понимаете, я давно уже вывел такую формулу. Скажем, вот эти шоу, которые у нас так популярны сейчас, они, конечно, сделаны для того, чтобы раскручивать ведущего и, главное, конечно, рейтинг. Вот я сколько раз слышал, что они провели какую-то передачу, в результате которой 100 человек покончили жизнь самоубийством, а рейтинг поднялся на два пункта. Охренительная передача! Классная! Они сделали главное дело - подняли рейтинг на два. А то, что там 100 человек бросилось с моста, ну, это издержки производства.

САВЕЛЬЕВ: А за ними еще сотня бросится.

ЛОЗА: Ну да. По итогам передачи.

КУЗИЧЕВ: Но вы же понимаете, что сейчас мир-то сильно изменился. И вопросы, так сказать, морали (это я сейчас без всякой иронии, без старикашечьего причитания говорю), все же изменилось. Сейчас отношение и к морали, и к смыслам, так сказать, медиа, оно совершенно другое. Другая сейчас мораль. Ну разве нет?

ЛОЗА: Да нет, конечно же. Всё то же самое. Мир стоит на одних и тех же столбах уже много тысячелетий.

КУЗИЧЕВ: Стоит да покачивается в последнее время.

ЛОЗА: Ну и покачивается, и слава богу. Но столбы-то никто не менял.

САВЕЛЬЕВ: Дело не в том, что на телевидении какой-то масонский заговор, сидит масонская ложа и решает выпускать такую низкосортную, низкокачественную, попирающую мораль продукцию. У людей же есть запрос на это. Никто же не будет себе в ущерб работать.

ЛОЗА: Вы немножко неправильно смотрите. Запрос формируется самим телевидением. Ведь у нас же никто не выходит на улицу и не проводит эти опросы. Вот я приехал на Канары, сел на балконе, взял маленький приемничек и начал станции ловить. И поймал море всякой интересной музыки: оркестровой, классической музыки, какой-то ретро-музыки - всё что угодно. Когда я приехал и аналогичное проделал здесь, я нарвался, скажем, на двадцать станций, которые крутят дискотечные миксты. Я не слышал на Канарах ни одного по одной простой причине: дискотечный микст создан для того, чтобы танцевать, он исключительно для дискотеки. А у нас дискотечный микст звучит, вот куда вы не придете… Вы приходите, допустим, в СПА-центр - звучит дискотечный микст. Я спрашиваю: "Ребята, у вас с головой нормально? У вас люди пришли отдыхать, а вы им ставите музыку для ног. У вас хоть один пляшет?" Я захожу утром в ресторан, допустим, посидеть, ну просто перекусить с дороги, и там звучит дискотечный микст. Везде он звучит. И то же самое - на радио. Я спрашиваю: "Зачем вы ставите дискотечную версию этой песни? Ведь она же сделана для того, чтобы под нее потом можно было еще и потанцевать, не думая. А вы ее ставите на радио. Это же бред сивой кобылы!"

САВЕЛЬЕВ: Что отвечают?

ЛОЗА: Говорят: "Модно. Так интересно". Я говорю: "Понимаете, в чем дело. Во всем мире мода отталкивается от вкусов людей, а у нас вкусы людей подстраивают под веяния нашей собственной моды". Название "Наше радио", допустим, это вообще нонсенс какой-то. Ну, это их радио собственное. Они чего хотят, то и делают. Смысл какой? Наше, ваше, ихнее…

ПОЛЯКОВ: Но они же все равно соотносятся с рейтингами, с ожиданиями аудитории.

ЛОЗА: Никогда в жизни. Все рейтинги они себе сами придумывают, это чушь собачья…

КУЗИЧЕВ: Слушайте, а смешное название: "Евонное радио". В Москве. На такой-то частоте.

ЛОЗА: "Ихнее радио" - хорошее тоже название. Поэтому они делают, чего хотят. На телевидении, поймите, что практически вымыло профессионалов всех время. Скажем, на "Первом канале" со времен убийства Листьева нет ни одной своей авторской программы интересной. Я снимался в фильме, называется он "Кто в доме хозяин?", сериал называется. Меня чем они купили? Они позвонили и говорят: "Вы будете играть ту же роль, которую в американской версии 30 лет назад играл Фрэнк Синатра". Я говорю: "Круто! Здорово!"

ПОЛЯКОВ: Но в нашей адаптации.

ЛОЗА: А потом я приехал, посмотрел - там действительно американский сериал, не имеет ни малейшего отношения к нашей жизни. 296 серий люди занимаются такой фигней! Ну, я прошел это, позанимался такой фигней.

САВЕЛЬЕВ: Судя по тому, как вы говорите про Первый канал, вы туда идти не собираетесь. И вообще вот эта всякая медийная мишура, вам это всё не интересно?

ЛОЗА: Понимаете, в чем дело, у меня есть песни. В отличие от многих моих коллег, которые сами этого не сделали, я их взял и написал. Песни живут своей жизнью. Во-вторых, я их не стал раздавать, как многие мои коллеги. Как, скажем, Алла Борисовна раздала все свои песни…

КУЗИЧЕВ: Раздавать - это что значит?

ЛОЗА: Ну, это значит, она где-то когда-то разрешила кому-то спеть песню из своего репертуара, радовалась, сидела и хлопала в ладошки. А теперь для того, чтобы, скажем, послушать песню про птиц, совсем не надо приглашать Аллу Борисовну, а споет "А-Студио". Если вы хотите песню про детство, у вас есть группа "Сливки", которая сделает это точно так же, только в более современном, молодежном и интересном варианте.

КУЗИЧЕВ: А вы свои не разрешаете никому петь?

ЛОЗА: Да удавлю тут же на месте, поймаю - зарежу кожаным ножом.

САВЕЛЬЕВ: Неужели нет ни одного исполнителя, который достоин спеть песню Лозы?

ЛОЗА: Дело не в том, достоин или недостоин, я не об этом говорю. Просто, когда нужно послушать хорошую песню, написанную Лозой, надо звать Лозу, который в полном порядке и готов выехать.

КУЗИЧЕВ: Я понял.

ЛОЗА: Они меня кормят сами по себе, эти песни. Потому что они живут только в моем исполнении. Это такая хитрая позиция, которая позволяет мне выживать.

КУЗИЧЕВ: Это коммерческая позиция?

ЛОЗА: Обязательно. Я вообще хорошо считаю.

КУЗИЧЕВ: Или в этом есть философская какая-то, жизненная…

ЛОЗА: Ну ладно! У меня высшее экономическое образование, я всегда хорошо считал.

КУЗИЧЕВ: То есть чисто экономический расчет?

ЛОЗА: Абсолютно.

ПОЛЯКОВ: А когда эти песни писались, в них было много экономики?

ЛОЗА: Когда в них не было экономики совсем, у меня не было высшего экономического образования.

КУЗИЧЕВ: Я даже знаю, как отсутствие высшего образования экономического сыграло с вами злую шутку. Была, помните, история, наверное, в конце 80-х, нет, в середине, с "Примусом"-то вот эта история?

ЛОЗА: Да, это такая смешная история.

КУЗИЧЕВ: Расскажите. Не всем же она известна.

ЛОЗА: Я просто занимался коммерцией и прифарцовывал, потому что тогда выживать надо было, как и сейчас, и это было трудно. Приработок нужен был. И я приехал к одному из своих приятелей, Слава Ангелюк такой, привез ему какие-то деньги или динамики, не помню чего, а он базировался в Голицыно, это 30 километров с чем-то от Москвы, потому что там ему удобно было. Там под охраной, там воинская часть. Я приезжаю, Славки нет. А его ребята сидят и балуются всякими примочками новомодными электронными. Они похвастались. Я посмотрел и сказал, что эти примочки очень хороши для написания рок-н-роллов всевозможных, любых цикличных структур. Когда ты цикличную структуру набиваешь, создаешь лупик такой, луп мы его называем, музыкальный кубик такой, кладешь и, сколько нужно, нажимаешь количество этих кубиков - 20, 30. 100. И мы таким образом записали под смех, я достал свои какие-то заготовки, и написали мы двенадцать рок-н-роллов, потому что они идеально подходят…

САВЕЛЬЕВ: Долго сидели.

ЛОЗА: Да, день. Подошли прапорщики с пивом, весело. Вот. Записали на магнитофон "Нота" с проваленным каналом. Очень смешно. И я пошел это показывать друзьям на предмет: братцы, посмотрите, чего с этим делать? Славка Ангелюк на следующий день приехал и говорит: "О, смотри, как интересно!" В то время были такие технологии, как подклеить кусочек пленки. Они взяли и записали: «Для вас поет песни группа "Примус"», подклеили кусочек пленки к бобинке и отнесли ее в "Самиздат". И пока я ходил, показывал друзьям, как это, интересно это или нет, они уже запустили ее по всей стране.

САВЕЛЬЕВ: Уже вовсю крутилось.

ЛОЗА: Да, я захожу на рынке чего-то там покупать, смотрю - господи! Там тогда такие студии звукозаписи стояли, ларьки. Оттуда несется вся моя эта бобина со страшной силой. Я давай сразу бегать, прыгать, скакать, говорю ребятам: "Кто это запустил?" - "Да вот принесли…"Я пришел в "Самиздат", они разводят руками и говорят: уже разлетелось. Но хотя Сева Новгородцев по Би-би-си уже буквально через три месяца в своей передаче говорил, что это всё - дело рук одного человека, и даже называл мою фамилию.

ПОЛЯКОВ: "Примус" - это сайт-проект Лозы, часто так называется.

САВЕЛЬЕВ: Но вы сами сказали, когда начали рассказывать эту историю, что были такие времена, все крутились, выживали как могли. Вот ребята тоже выжили как могли.

ЛОЗА: Да нет, просто никто не придавал этому большого значения, никто же зарабатывать на этом не собирался.

КУЗИЧЕВ: А вы даже не напряглись, что ли, на Ангелюка?

ЛОЗА: А чего на него напрягаться? Да он по жизни такой человек. Он сейчас пропал. У него были страшные какие-то проблемы. Он брался за дела, которые не знал досконально. Я, как человек все-таки более практический, всегда говорил ему: "Слава, дело хорошо только тогда, когда ты можешь его лично проконтролировать. Если ты не можешь это контролировать, не можешь это вести, лучше не занимайся".

САВЕЛЬЕВ: Исходя из вашей жесткой экономической модели ведения бизнеса дальнейшего на песнях, вы же, наверное, ярый противник пиратов. Вот с ними сейчас борются…

КУЗИЧЕВ: И сторонник антипиратского закона, видимо?

САВЕЛЬЕВ: В масштабах государства.

ЛОЗА: Понимаете, в чем дело. Лучше всего борется с пиратством экономика как таковая сама по себе. Скажем, вот вы идете по любому немецкому городу. Возьмите, допустим, Мюнхен. Подойдите к табачному киоску, и увидите рядом с табачным киоском стоящую вьетнамочку, которая продает "Мальборо" по 1 евро. А в табачном ларьке он стоит за 4 евро. Ни один немец не покупает его у вьетнамки, прекрасно понимая, что у нее не "Мальборо", а что-то другое с той же самой вывеской.

ПОЛЯКОВ: Но это не в той же мере относится к контенту.

ЛОЗА: Во-вторых, теперь смотрите. У них нет "Горбушки" нашей. Ведь у нас же как получается? Вот что экономика нам говорит? Меня спрашивают: как у вас экономика работает? Я говорю: она работает везде, во всем мире одинаково, если она организована по каким-то мировым канонам, мировым законам. Допустим, производство компакт-диска на Западе - это один-два доллара произвести компакт. С обложками, со всеми делами и так далее. Продажа компакт-диска по его выходу - это 15-20 долларов. Соответственно, где-то вилочки в 12-13 долларов с компакта хватает для того, чтобы накормить авторскими, накормить производителей, доставщиков - всех, всех, всех. И заработать тем, кто всё это написал. У нас производство компакта стоит те же 2 доллара, а на "Горбушке" диск продается за 2 доллара. Поэтому никакой экономики мы здесь не увидим. Это ясно, что его произвели не за два. Для того чтобы его продать за два, его произвели за 20 центов. Это прекрасно понимает любой обеспеченный, нормальный, уважающий себя немец. Поэтому он никогда не пойдет покупать вот это вот дерьмо по одной простой причине: он купил себе хороший аппарат типа «Грюндига», пошел и в магазине купил его, нормальный аппарат, и он точно знает, что, если он сунет туда кривую пластмассу, он может ее оттуда не достать. Он пойдет и купит за 15 евро компакт, который будет с красивой обложкой, который гарантированно войдет туда и гарантированно оттуда выйдет.

КУЗИЧЕВ: А если этот немец с плохой аппаратурой, а не с "Грюндигом"?

ПОЛЯКОВ: И не диск купил, а в Интернете скачал.

ЛОЗА: Правильно. Это турецкая диаспора, китайская диаспора. А теперь смотрите, что получилось у меня. Я когда начал заниматься цифровой записью, когда продал свою аналоговую студию, на которой всё это записывал дома, я первый установил какую-то колотую программу. Мне ее поставили за 3 доллара, и еще за 3 доллара набрали мне каких-то инструментов, мы начали работать. Я был очень доволен. Единственное, что шел какой-то треск, от которого мы так и не могли избавиться. Он где-то внутри там жил. Я думаю, ну ладно, с треском мы как-нибудь поборемся потом. А потом вдруг выяснилось, что месячная работа ни с того ни сего встала колом. Программа ее как-то там хитро заархивировала, и разархивировать не смог ни один специалист. И я понял, что если я заплатил 3 доллара, то я имею 3-долларовое качество, и оно меня в любой момент подставит. А дело в том, что это партии, которые записаны людьми, я же приглашаю человека, плачу ему деньги, он приходит, всё это красиво играет. А потом выясняется, что эту партию мне вынуть не удается. Мне приходится заново его к себе тащить, опять уговаривать жену посидеть на кухне два часа, пока мы с ним всё это запишем. Вот. Поэтому это всё сложно. Я понял, что лучше один раз отдать денег и купить лицензионный товар. Вот тебе и всё пиратство. Я больше не покупаю никаких дисков. Зато у меня идут обновления, зато меня предупреждают о том, что… То есть сама по себе экономика вылечила меня от таких дурацких идей покупать колотые программы и заниматься ерундой.

КУЗИЧЕВ: Юрий Лоза у нас сегодня в гостях. Причем не только в качестве певца, автора песен, но и блогера и публициста. Многие вам поминают такой очень жесткий ваш пост на смерть Михаила Горшенева, лидера группы "Король и шут". Очень жесткий был пост.

ЛОЗА: У меня был не только этот пост. У меня было несколько постов. Потом была публикация, специально я писал для "Московского комсомольца", открытая тема такая, подвал. Это старая моя болезнь какая-то. Ну не болезнь, вернее, а болячка такая, внутри сидящая. Потому что я очень давно с этим столкнулся. Я вырос в Алма-Ате, где курить начинал народ очень рано. А дальше уже по накатанной, с легких наркотиков переход на более тяжелые - это как само собой.

САВЕЛЬЕВ: А в чем там была суть?

ЛОЗА: Суть была в том, что я написал очень жестко о том, что, когда он умер все-таки от передоза, как выяснилось, я написал, что, ребята, хватит шутить и хватит считать такими няшками наркоманов. Существуют анекдоты про наркоманов. Я говорю: вот вам еще один анекдот, если хотите, шутите дальше. Если мы будем относиться к этому легко и непринужденно, такие они все, знаете, ми-ми-ми получаются…

КУЗИЧЕВ: Типа рок-н-ролл и всё такое.

ЛОЗА: Когда почитаешь вот эти анекдоты, а анекдоты про наркоманов - это разделы целые, и там ни в одном из них не представлен наркоман как человек, который с ножом бросается на мать. Во всех они такие ласковые, смешные такие ребята. Хи-хи-хи, ха-ха-ха!

КУЗИЧЕВ: О чем речь? Возможно, не все наши слушатели знают. Вы позволите процитировать?

ЛОЗА: Кое-что можно, да.

КУЗИЧЕВ: Эту цитату люди обсуждают в блогах и говорят, что, господи, какой цинизм, мол. Текст Юрия Лозы: "Помер наркоман. На поминки пришли друзья. Сидят молчат. Один говорит: "Включите телик, что ли! Скукота же!" Остальные его успокаивают: "Да ты чего?! Мишка же помер!" - "А что, кроме Мишки никто телик включать не умеет?!" И дальше пишет Юрий Лоза: "Правда, смешной анекдот? Я хочу его подарить ребятам, которые сегодня пойдут на посиделки к родственникам Миши Горшенева, лидера группы "Король и Шут". Он умер недавно от передоза, поэтому собираться точно будут, а там еще и девять дней, и сорок. Так что наверняка представится возможность повеселиться. Если что, у меня имеется целая подборка смешных анекдотов про нариков. Я их собирал много лет, потому что приходилось периодически сиживать на поминках и годовщинах смерти…" Ну и так далее. Довольно жестко на смерть человека. То есть они даже сочувствия недостойны?

ЛОЗА: Меня больше всего обвиняли в том, что я поменял в тексте: там про Ваську, Васька помер. Но я думаю, какая разница? А если бы Василий Горшенев умер? Тогда анекдот про Ваську был бы нормальный, что ли? Тут разница же не в этом. Поймите самое главное, я им говорил, ребята, что, как только вы начинаете рассказывать о каких-то симпатичных ребятишках, которые сидят, допустим, на поминках и телик включить не могут, какая разница, кто по имени там? Это все равно не смешно, ребята. Это всё не смешно. А потом я привел текст его. Допустим, у него есть такая "Смерть панка" песня. Я ее процитировал в другом своем посте, что они там "ржали, морду целовали, все пришли пошутить над его тупым лицом". Это его текст. Это я не придумываю ничего. Он тоже относился к этому, как и все. Он тоже рассказывал эти анекдоты и тоже считал их смешными. Я не рассказываю анекдоты про наркоманов, хотя знаю их много, так как знаю все анекдоты почти. Я когда писал книгу свою "Научу писать хиты", у меня там есть такой раздел "Песенный юмор". Для того чтобы писать о юморе, надо ознакомиться практически со всем, что о юморе написано. И поэтому я говорю, что, когда я прочел, я понял, сколько этих, якобы позитивных, анекдотов о наркомании. Все это хиханьки-хаханьки… Это совсем не хиханьки и совсем не хаханьки! И говорить об этом надо очень жестко. Я похоронил одного своего племянника, сейчас лечу второго.

КУЗИЧЕВ: Понятно.

ПОЛЯКОВ: Здесь да. Но просто, мне кажется, Горшенев как раз таки целенаправленно выбрал путь саморазрушения.

ЛОЗА: Так я им об этом и сказал, ребята. Они говорят: "Вы сплясали на костях покойника. Вам не хватает популярности, и вы сейчас таким образом себя пиарите". Я говорю: "Ребята, я не пиарю себя". Когда я говорю, что я похоронил своего 21-летнего племянника, это не пиар.

САВЕЛЬЕВ: Здесь я абсолютно согласен. Здесь люди как раз скорее пиарятся на вашей статье.

ЛОЗА: Они пиарятся. Некоторые журналисты, которым и сказать-то о нем хорошо нельзя, и в то же время не отметить его смерть нельзя, они тут схватились: о, есть Лоза, допустим, на кого свалить. Не я ему подогревал в ложке это зелье, не я набирал это в шприц. Во-вторых, они говорят, что он там горел, он ради нас готов был на всё, он свою жизнь положил на это, а вы сидите у себя на диване и крякаете. Я говорю: "Ребята, когда он набирал и когда он себя колол, он о вас думал в самую последнюю очередь. У него завтра должен быть концерт, а он сегодня вмазался". Он прекрасно знал о том, чем это грозит. Они употребляют разбодяженную дурь. Самое страшное. Вот я сейчас лечу этого своего племянника, у него же вены забиты отчего? Оттого, что он вколол какую-то хрень, которая не проходит по этим венам. Она встает колом, комком. Его сейчас на операцию класть. Его еле-еле вот сейчас потихонечку начинаем вытягивать из этого всего, с огромным трудом. Но я его сразу отправил туда, чтобы он…

КУЗИЧЕВ: Слушайте, но ведь это же вы ("вы" - в широком смысле слова), вы же, музыканты, этот культ рок-н-ролльный, бесшабашный - жить быстро и умереть молодым - внедрили в массы.

ЛОЗА: Вот что удивительно! Меня опять же ругали и за другой пост, у меня же было несколько. Еще один анекдот привожу сразу. Одного наркомана врач предупреждает, говорит: "Ты же сдохнешь, если будешь дальше употреблять". - "Ну и что? Ну сдохну. Там же такая компания замечательная: Курт Кобейн, Джим Моррисон, Дженис Джоплин". Я говорю, ребята, какая же это нормальная компания? Вы видели Джимми Моррисона в обкурке или в обдолбе, когда он вмазался, какой он был как артист? Он вообще не представлял никакой ценности как артист. Ему было на всё наплевать. Он просто извивался, чего-то хрипел. Дженис Джоплин ни одной ноты не могла издать в обкуренном состоянии. Курт Кобейн просто падал и всё. Им плевать было на всех на вас. Поэтому никакие они не профессионалы, и никакие они не артисты, и никакие они не хорошие ребята. Да, они написали свои песни…

ПОЛЯКОВ: Музыкальное-то наследие какое!

ЛОЗА: Они написали, да, тогда, когда не были в обдолбанном состоянии. Они писали как раз назло этому всему, вопреки, а не благодаря тому, что они были наркоманами. Вот что я пытался донести. Они бы написали в сто раз больше, если бы они не были наркоманами.

КУЗИЧЕВ: То, что вы сейчас говорите, это глас вопиющего в пустыне. Потому что вообще-то есть такой образ бесшабашного, веселого, талантливого рок-н-ролльщика с цигаркой. И именно вы, музыканты (повторяю, не к вам лично претензия)…

ЛОЗА: Я их перетаскал ногами вперед очень много, этих бесшабашных.

КУЗИЧЕВ: Ну да. Внедрили этот образ веселый в народ. Именно поэтому сейчас пацаны сидят, потому что это бесшабашно и весело.

ЛОЗА: Я потому и говорю. Ко мне когда человек подходит, допустим, и говорит, что мне нравятся два только персонажа сказочных, это Пыхтачёк и Винни-пых, я говорю: замечательная шуточка. А потом я несу его вперед ногами на кладбище через три дня, потому что он от передоза умер. Но мне не становится смешно от этих его персонажей, и от его шуточек совершенно не смешно. Мне очень тяжело объяснять его жене и детям, что папка так пошутил и прикололся.

ПОЛЯКОВ: Я предлагаю сменить немножко тему. Потому что вы сказали так впроброс, но это на самом деле наша большая, глубокая внутренняя тема, про юмор. Вы сказали, что вы проанализировали в своей книге…

ЛОЗА: Ну а как же?

КУЗИЧЕВ: В контексте написания хитов именно?

ЛОЗА: Да, "Научу писать хиты".

ПОЛЯКОВ: Я думаю, что вы какое-то собственное представление о современном юморе сложили.

КУЗИЧЕВ: О российском именно.

ПОЛЯКОВ: Да, о российском, конечно, только о российском. Потому что он у нас сейчас лезет изо всех щелей, и любой канал хочет себе заиметь хороший скетчком... О, а вот и книжечка!

САВЕЛЬЕВ: А вот и напросились на подарок. Спасибо.

ПОЛЯКОВ: "Научу писать хиты". Юрий Лоза. Прекрасно.

САВЕЛЬЕВ: Мы уходим, Анатолий, из шоу.

КУЗИЧЕВ: Вы сначала прочитайте, потом уйдете.

САВЕЛЬЕВ: То есть юмор стал сейчас таким объектом бизнеса.

ЛОЗА: Я тоже об этом неоднократно говорил. Если раньше нам говорили, что мы будем жить в стране победившего социализма, потом говорили, что будем в стране победившего коммунизма, то сейчас мы живем в стране победившего КВНа.

ПОЛЯКОВ: Да. Причем победившего на всех площадках, на всех телеканалах, абсолютно везде. Тотально.

ЛОЗА: Я давно опять же говорю, что этот вонючий КВН выдернул из экономики неизвестно сколько людей, которые вместо того, чтобы строить мосты, допустим, или оперировать…

КУЗИЧЕВ: Они профессионально шутят, да. Я согласен.

ЛОЗА: …они занимаются тем, что толкаются по этим сценам и выпрашивают шутки у таких старых дядек, как я.

САВЕЛЬЕВ: Интересный поворот.

ЛОЗА: Я же пишу эти скетчи для них.

ПОЛЯКОВ: Для чего именно?

ЛОЗА: Для сатириков, для юмористов. Потому что сами же они не умеют. Ну, недоучившийся ботаник, чего он может написать?

КУЗИЧЕВ: Подождите. Правда, что ли?

ЛОЗА: Правда. А как неправда? А кто им пишет? Дядя, что ли?

КУЗИЧЕВ: Нет, я про другое. Кто-то им пишет, наверное…

ЛОЗА: Ну конечно, дяди, такие же, как я, профессионалы. Да. У каждой этой команды КВН есть два-три штатных юмориста, которых проплатил губернатор. Я опять же писал об этом в посте, если вы внимательно читали мою страницу… У меня была эта публикация. Она вот о чем. Весь Интернет обошел ролик, где выходят эти ребята и поют под песню Queen, что "наши дороги - говно!" И все: ха-ха-ха! Так вот, я говорю, ребята, чего вы ржете-то? Губернатор дал им денег, оплатил им вот этот творческий процесс так называемый, оплатил им юмористов, купил им шутки, пошил им костюмы, оплатил им приезд в Москву, выступления, проживание в этой Москве, дорогу туда-обратно для того, чтобы они спели, что "дороги - говно". Да он взял бы эти деньги и отдал бы этим же студентам, пусть они выучатся и построят хорошую дорогу. Не шутят о том, что плохая дорога, а построят хорошую на те же деньги. И юмор пропадет.

ПОЛЯКОВ: Стойте, тогда давайте мы сейчас закроем телевидение и вас закроем. Вы же тоже можете заниматься экономическими своими делами.

ЛОЗА: Я о другом говорю. Есть же экономические предпосылки определенные. Если мы не будем строить дороги, то их не будет хороших. Если у нас не будет специалистов для того, чтобы их строить, опять же не будет хороших дорог. У нас есть специальный институт…

КУЗИЧЕВ: Я с Юрием согласен.

ЛОЗА: …в МАДИ поступают люди строить дороги, а вместо этого шутят о том, что дороги – говно.

САВЕЛЬЕВ: Да нет в МАДИ хорошей команды КВН, что вы рассказываете!

КУЗИЧЕВ: На самом деле это же хорошее наблюдение. Посмотрите, ведь правда, люди, которые профессионально занимаются вот этими шутками, - я тут с Юрием не согласен насчет того, что "вонючий КВН", не такой уж он и вонючий…

САВЕЛЬЕВ: Дело вкуса.

КУЗИЧЕВ: Ну да, дело вкуса. Хотя совершенно не мой уровень юмора. Но дело не в этом. Ведь все эти люди, которые шутят, он же закончили разные институты. Кто-то закончил рыбный, кто-то экономический, кто-то международных отношений, кто-то - МАДИ действительно. Это всё специалисты как бы. Но все эти тысячи – посмотрите, у нас даже построили дворец КВН…

САВЕЛЬЕВ: И эти тысячи могли бы поднять страну, если бы не развлекали…

КУЗИЧЕВ: Да дело даже не в этом. Эти тысячи ходят и ездят по стране и профессионально шутят. Вот хочется сказать им, правда: "Да пошли вы!" Ну правда, опротивело, обрыдло и омерзительно. Правда, отвратительно.

САВЕЛЬЕВ: А я предлагаю зайти с другой стороны. Это все-таки развлечение народа, во-первых. КВН, он какой-никакой, а в концепции он остросоциальный. Если никто не будет говорить по телевизору хотя бы в юморе, в шутках про дороги, может быть, никто и не обратит на это внимания, что они правда плохие. В тех же новостях по "Первому каналу" не говорят, что дороги - говно, тебе говорят, что их залатали.

КУЗИЧЕВ: Но в то же время на "Первом канале" выступает КВН, и никто не в силах вот этому народному юмору заткнуть рот. Все боятся. Это же КВН, как же можно?

САВЕЛЬЕВ: Я говорю, что надо зайти с другой стороны, наверное, чтобы юристов поменьше сначала стало, а потом уже будем кавээнщиков…

КУЗИЧЕВ: Юристов и менеджеров. Согласен.

ПОЛЯКОВ: И экономистов.

КУЗИЧЕВ: Извините.

ПОЛЯКОВ: И юмор в стране как таковой сильно подсдал или качество ухудшилось? Есть он?

ЛОЗА: Дело в том, что юмор, он неоднороден. Есть юмор, есть сатира, есть социальная сатира. Сатира не смешна. То, о чем вы говорите сейчас, это сатира. Сатира абсолютно к юмору не имеет никакого отношения. Почему? Потому что сатира - это высмеивание чего-нибудь и кого-нибудь. И Сократ, скажем так, и Платон, и все остальные мыслители древности относились к юмору крайне негативно. Почему? Потому что считали, что в основе юмора всегда лежит унижение человека человеком. Кто-то над кем-то смеется, кто-то заносится, кто-то ставит себя выше других. Поэтому если мы говорим о юморе, то в принципе единственный настоящий юмор - это самоирония. Вот когда вы начинаете смеяться над собой, вы имеете на это право. Вы не имеете права с точки зрения общественной морали смеяться над кем-либо.

ПОЛЯКОВ: Интересно.

ЛОЗА: Если вы смеетесь над недостатками, пожалуйста, ребята, устраните их. Нельзя смеяться, допустим, над горем: бабушка упала и сломала шейку бедра…

КУЗИЧЕВ: Продолжаем разговор. Юрий Лоза у нас сегодня в гостях. Кстати, если Лóза – это по-польски, у вас польские корни, не еврейские?

ЛОЗА: У меня два поляка, два деда. Один из Вроцлава, один из Люблина. В свое время перебрались в Россию, может быть, рыбку в мутной воде половить. После всех тех революционных переживаний…

КУЗИЧЕВ: Это не в 1612-м было?

ЛОЗА: Нет, нет, нет! Гораздо позже. Это после революции. Страна активно строилась, и поэтому там многое что декларировалось. Много всяких людей рвануло сюда в надежде как-то пристроиться. Феликс Эдмундович Дзержинский, допустим, один из поляков, тоже как-то же пристроился здесь. Из тех, кого мы хорошо знаем. Мои не пережили 1937 год, нашли им по пуле тут. Оба попали под горячую руку, оказались не в том месте не в то время. Но тем не менее эти два польских корня тянутся у меня сейчас, и фамилия оттуда. Отец у меня Эдуард Брониславович Лоза. Ну, не скажешь - русский: Эдуард Брониславович, у меня даже записки в храме не берут. Я считаю себя абсолютно русским, хотя мать у меня Савич - это и еврейская, и сербская… Савичи - это к кому только не относится. Сложно сказать опять же. Немецкие корни где-то бродят, какие-то еще. В общем, такой замес непонятный совершенно.

КУЗИЧЕВ: В этом смысле вы русский. Потому что у всех русских большой замес, который они сознают как замес. Но вердикт всегда один. В общем, русский.

ЛОЗА: Конечно, русский. Я понимаю «русский» как ментальность. Это язык, это общее отношение к языку, общее отношение к культуре, общее какое-то родство с этой культурой и с этой страной.

КУЗИЧЕВ: А вот как нам быть с этим, кстати? Мы часто это обсуждаем с людьми и все время в какой-то тупик приходим. Потому что, с одной стороны, хочется называть себя русским. И имеем на это право. Хочется, более того, не себя называть, но нас называть русскими. И это некий объединительный момент. А потом вроде получается, что более политкорректно, толерантно и справедливо называть нас - россияне.

ЛОЗА: Это как американец и американцы. Они живут в Америке, они американцы. Мы в России живем, значит, мы россияне.

КУЗИЧЕВ: Так. А кто ж такие русские?

ЛОЗА: Если мы считаем себя русскими, пожалуйста. Если ты не считаешь себя русским, не называй. Я каждому говорю: ребята, у нас страна свободная, как хочешь, так себя и назови.

КУЗИЧЕВ: Тут недавно была большая дискуссия насчет возвращения графы «национальность» в паспорт.

ЛОЗА: Я думаю, что каждый человек волен сам выбирать, писать ему это или не писать.

КУЗИЧЕВ: Но вы вообще, в принципе, за наличие такой графы или против нее?

ЛОЗА: Ну а как же, если, допустим, например, из моих друзей постоянно определенная часть людей пишет "я еврей" через публикации. Кто-то носится с этим, как дурень со ступой, кто-то нет.

КУЗИЧЕВ: А зачем они пишут? Почему евреи так любят писать, что они евреи?

ЛОЗА: А это сразу дает возможность человеку как-то прицепить к себе ту далекую историю с гонениями.

ПОЛЯКОВ: Груз и боль еврейского народа?

ЛОЗА: Понимаете, когда смотришь на китайца, который идет за границей, за ним сразу чувствуется - по взгляду, по всему, - что там, сзади, еще полтора миллиарда этих ребят. Они вот там, сзади. Когда общаешься, скажем, с немцем, то все эти викинги, которые у него за спиной, все эти ребята норманны, вот эта Римская империя, германская нация, она тоже там. Поэтому всегда, когда общаешься, когда смотришь на маленького человечка… Грек, допустим, - у него там сразу Троя, Гераклы. И совершенно непонятно, что он, в общем-то, не имеет права, потому что он Папанаксидис, допустим, или Мамазакидаки, что он к этому Периклу не имеет ни малейшего отношения. И к Геродоту тоже не имеет никакого отношения. Но тем не менее они где-то там, за ним! Во взгляде, в суждениях о мире и так далее.

САВЕЛЬЕВ: А еврей?

ЛОЗА: А еврей - он жил до Христа. Они решали, быть Христу или нет. Поэтому они и смотрят на нас немножко свысока, на всех славян. Ну как… Они считают, что, когда их Моисей уже раздвигал воды и горы, в это время наши предки славянские только вылезали из землянок.

КУЗИЧЕВ: А им уже сказали, что это легенда?

ЛОЗА: Они так не считают. Но это - их личное дело. Опять же, каждый волен сам себе выбирать историю.

КУЗИЧЕВ: Я согласен.

ЛОЗА: Я опять же отталкиваюсь от сегодняшних реалий, а генетика утверждает, что все мы братья и все одинаково древние. Точно так же отвечает на этот вопрос лингвистика, которая говорит, что все языки строятся на одной лингвистической основе. И когда я задаю людям простые вопросы: почему Амундсен и Ким Ир Сен, находясь на разных точках глобуса, являясь один сыном Амунда, а второй - сыном Ким Ира, на самом деле говорят о сыне абсолютно одной и той же частицей – «сен», одним и тем же словом? Значит, этот язык у них был еще до того, как они разбежались на разные полюса земли. Праязык.

КУЗИЧЕВ: Вот, кстати, о языке. Вот книжка Юрия Лозы "Научу писать хиты", она про язык же, не про музыку, скорее?

ЛОЗА: Тут о музыке очень немного. Я все равно не смог обойтись…

КУЗИЧЕВ: Для русского хит - это все равно больше слова, чем музыка? Или в равной степени важны?

ЛОЗА: Данная книга учит писать песенный текст.

КУЗИЧЕВ: Но, извините, вы же написали не "научу писать тексты". То есть, по-вашему, главное для русского уха, чтобы стать хитом, - это текст? Глубокий, пронзительный.

ЛОЗА: Даже простая мелодия с хорошим текстом, простая, незатейливая мелодия с хорошим текстом может стать хитом. Потому что текст все-таки в нашей стране…

КУЗИЧЕВ: Это наша особенность, русская?

ЛОЗА: Да, наша, наша. Мы к тексту относимся более трепетно, чем на Западе.

КУЗИЧЕВ: Если есть книжка, значит, есть какая-то формула? И наверняка более или менее универсальная?

ЛОЗА: Да, есть такая.

КУЗИЧЕВ: Какая?

ЛОЗА: Надо купить книжку Лозы.

САВЕЛЬЕВ: И тут проступает экономическое образование Лозы.

ЛОЗА: Если у тебя есть в принципе какие-то задатки к этому делу, если ты в принципе знаешь литературу, вообще закончил хотя бы классов 8 и умеешь складывать слова в предложения, то при помощи этой книги ты можешь написать грамотный, профессиональный песенный текст, продать Киркорову и заработать.

САВЕЛЬЕВ: А можно эсэмэску? Я не могу ее не зачитать. Во-первых, шикарно! Вы - резонансная личность, это сто процентов, потому что вас, конечно, здесь поносят и восхваляют в равной степени. И одну эсэмэску я не могу не прочитать: "Спел одну песню "Плот", а теперь сидит тут учит". Ну, по поводу одной песни "Плот", понятное дело, утрирует человек. А вот то, что вы сидите учите… Вы учите людей? Вот в блог вы пишете.

ЛОЗА: Абсолютно, да. Я большой учитель. Я очень многих людей научил, воспитал. Очень многие люди ко мне потом приходили и говорили, что "мы учились на ваших песнях, мы на них выросли". Подходит дедок такой трясущийся, седой, весь в морщинках, с палочкой, и говорит: "Юра, здравствуйте. Я вырос на ваших песнях". Поэтому я действительно очень многих научил и продолжаю учить сейчас.

САВЕЛЬЕВ: А в какой момент вы поняли, что вы можете учить? Что вот сейчас вы уже имеете на это право?

ЛОЗА: Это старинное восточное правило такое: чувствуешь, что в чем-то начинаешь достигать совершенства, - бери ученика. Потому что, когда начинаешь учить, ты вынужден будешь собственные знания разложить по полочкам, систематизировать. Если ты не можешь передать свои знания, значит, ты еще не достиг совершенства. А передавать знания безумно сложно, потому что человек не собирается их брать, у него своих достаточно. У него своя точка зрения, позиция и так далее.

ПОЛЯКОВ: Судя по эсэмэскам - это правда.

КУЗИЧЕВ: Придете еще?

ЛОЗА: Пожалуйста. Позовете - приду. А чего? Поболтаем.

КУЗИЧЕВ: О пиве, о евреях, о воде – это всё, что мы, так сказать, за кадром с Юрием обсуждали, на самом деле реально интересные темы, и хочется с вами еще поболтать, если вы не против.

ЛОЗА: Да, пожалуйста.