Профилактика Интервью Гарика Сукачева

 

КУЗИЧЕВ: Друзья, всем доброго вечера! И вот наша творческая удача сидит прямо перед нами в студии, зовут ее, удачу, Гарик Сукачев. Вы хорошо его знаете: музыкант, поэт, композитор, актер, режиссер. Мы позвали его, вернее так, заманили в студию, так сказать, привязавшись к формальному поводу - к выходу пластинки новой "Внезапный будильник". Мы выясним, конечно, насколько он внезапный, сегодня в процессе беседы. Но, конечно же, хотим побеседовать с Игорем Ивановичем… или с Гариком? Как лучше?

СУКАЧЕВ: Как его зовут, не знал никто, зато он охотно откликался на любое имя… Это вот, наверное, про меня, да? Как удобнее.

КУЗИЧЕВ: Поговорим с Гариком Сукачевым не только о музыке, не только о музыке.

СУКАЧЕВ: Хорошо.

КУЗИЧЕВ: Потому что мне очень интересно, что думает Гарик о ситуации в стране, в мире.

ПОЛЯКОВ: И вообще о мире вокруг.

КУЗИЧЕВ: Да, вот! О мире не в смысле геополитическом, а о мире вокруг, да. Начнем, коли уж мы вас заманили этим, так сказать, "Внезапным будильником". Что за внезапный, что за будильник? В этом есть какая-то концепция подоплечная?

СУКАЧЕВ: Ну, в общем, да. Но мне кажется, что там в пластинке, в общем-то, всё сказано по этому поводу.

КУЗИЧЕВ: Это сказано для тех, кто слушал пластинку.

СУКАЧЕВ: Для тех, кто слушал пластинку. А для тех, кто ее не слушал или не будет слушать, ну и слава тебе, господи, не обязательно им это всё знать.

КУЗИЧЕВ: Слушайте, а вот интересно, Сорокин выпустил новую книжку, и я знаю, для чего он ее написал и для кого, правда знаю. А музыкант пишет пластинки тоже для кого-то? Вот вы знаете, кто ее должен слушать?

СУКАЧЕВ: Ну, конечно же, конечно же, да, для кого-то. То есть для себя-то я тяжело собираюсь обычно всё это делать.

САВЕЛЬЕВ: Вы 8 лет не выпускали пластинку, а тут для кого-то выпустили.

СУКАЧЕВ: Ну, конечно, для публики. Во-первых, конечно же, за эти годы очень много людей лично меня спрашивали, и журналистов, и просто людей, где-то даже на улице, а когда у вас выйдет новая пластинка. И кроме того, люди, которые интересуются тем, чем мы занимаемся. Вот. И мы ее записали. Писали мы ее, в общем-то, долго. Обычно мы стремительно работаем, но в силу моей занятости это заняло два года. То есть мы входили в студию, выходили из студии, опять входили в студию…

САВЕЛЬЕВ: То есть это не из-за того, что там поменялись какие-то взгляды на жизнь, это тупо просто график.

КУЗИЧЕВ: Ну, какой же график-то?

ПОЛЯКОВ: Нет, пришло время.

СУКАЧЕВ: Я работал в театре, я работал в кино, очень загружен последние годы был, ну просто у меня не было времени достаточного для того, чтобы уделять это время музыке. То есть я из музыки, из такой активной музыкальной жизни сам себя, конечно же, выбросил на такое некороткое время. Вот и всё. А потом мы стали опять играть концерты.

САВЕЛЬЕВ: Ожидали, что бахнет так пластинка? Потому что пару недель в iTunes на первом месте она стояла. А это для России теперь, когда CD не покупается, это теперь показатель.

СУКАЧЕВ: Ну, спасибо, мне очень приятно. На самом деле, ребята, я очень спокойно к этому ко всему отношусь.

САВЕЛЬЕВ: Нет, ожидания, просто интересно, ожидания…

СУКАЧЕВ: У меня не было никаких ожиданий.

САВЕЛЬЕВ: Не было ожиданий?

СУКАЧЕВ: Да. Мне хотелось, нам хотелось, вот когда мы работали над этим, подойти к этому так очень скрупулезно - и к самому конверту, и к самому материалу, и к звучанию прежде всего. Ну, может быть, потому что мы люди старомодные. А с другой стороны, просто я сам и, наверное, почти все, а может быть, все ребята нашей группы, мы очень любим старый звук начала 70-х годов и так далее. В каких-то произведениях нам, безусловно, это удалось. Ну, может быть, где-то не удалось, в каких-то песенках. Но, например, там есть такая песня, она называется "Назад не повернуть", ее знает публика, которая ходит на наши концерты, мы уже два года ее играем охотно, даже полпластинки мы уже играем год уж точно, а вот "Назад не повернуть" мы играем два года. Так вот, мы ее свели один раз, и вроде бы мне всё это дело понравилось. А потом всё это дело мне дико разонравилось, я сказал, что нет, это не тот звук, и стали думать, каким образом подойти, потому что нужно было достичь, ну хотя бы попытаться достичь звука конца 40-х годов, того, каким образом выглядел кантри-блюз. Сейчас это почти невозможно. Но, к счастью, Володя Овчинников, он гений, звукорежиссер, с которым я много работал, я отдал ему этот материал (вообще там много работало звукорежиссеров, а Володя делал мастеринг для CD). Вот. И когда я ему отдал, он говорит: "Что ты хочешь?" Я говорю: "Я хочу, чтобы это звучало как у Мадди Уотерса на ранних пластинках". Он говорит: "А ты можешь мне принести Мадди Уотерса?" Я говорю: "Да, конечно, я тебе принесу". И он очень долго мучился, и когда он мне это поставил на студии, я был, конечно, в полнейшем восторге.

КУЗИЧЕВ: Это на какой песне как Мадди Уотерс?

СУКАЧЕВ: "Назад не повернуть".

КУЗИЧЕВ: "Назад не повернуть", я себе записал.

СУКАЧЕВ: Да. И я был совершенно ошеломлен, потому что я вообще не очень верил в то, что возможно добиться в современных условиях такого звучания.

КУЗИЧЕВ: А в чем проблема?

СУКАЧЕВ: Ну, проблема главная в том, что изменилось электричество всё очень сильно. Но мы пытаемся максимально писаться на ленту и так далее…

КУЗИЧЕВ: А, я понял, я понял.

СУКАЧЕВ: Обработки все изменились, объемы изменились, ламп тех, которые были когда-то, их, конечно же, уже не существует. И это такая тяжелая очень задача.

КУЗИЧЕВ: Понятно.

СУКАЧЕВ: Но это я говорю сейчас для меломанов и для вас лично.

САВЕЛЬЕВ: Нет, и для ваших слушателей тоже. А вот виниловая версия "Внезапного будильника"…

СУКАЧЕВ: Она уже вышла.

САВЕЛЬЕВ: Это тоже в погоне за этим звуком? Или зачем?

СУКАЧЕВ: Да, да, конечно.

САВЕЛЬЕВ: Только для меломанов, как раз вот для…

СУКАЧЕВ: Да, конечно.

КУЗИЧЕВ: Слушайте, это же островок аналогового, так сказать, отношения к жизни, да?

СУКАЧЕВ: Да, конечно. Ну, во-первых…

КУЗИЧЕВ: Это хорошо. Я не про винил, а про вас лично.

СУКАЧЕВ: Что?

КУЗИЧЕВ: Островок аналогового отношения к жизни.

СУКАЧЕВ: Ну, я не один, таких людей немало.

КУЗИЧЕВ: Нас семеро, это известно.

ПОЛЯКОВ: Их считали, недавно проводили исследования.

САВЕЛЬЕВ: Закрепить надо. То есть винил - это как раз для тех, кто хочет получить максимально то, чего вы хотели добиться.

СУКАЧЕВ: Безусловно. Ну, в силу того, что я сам слушаю виниловые пластинки, конечно же, воздух лампового звука и воздух самой музыки, он радикально отличается от того, как даже на супер-CD звучит пластинка, он радикально отличается, это совершенно разный звук, и эффект присутствия совершенно другой. Потом, в этом есть нечто такое ностальгическое уже теперь, да, какие-то старые пластинки слушаешь, впервые там ты этот конверт держал, когда тебе было, условно, 15-16 лет, Led Zeppelin там или, не знаю, Pink Floyd, и испытываешь уже через вот эти многие-многие годы потрясающее ощущение этого звука, опять, вновь встреча с этим звуком, и вот этих воспоминаний, как кто сидел, кто курил, кто был задумчив, кто сидел на подоконнике… Ты вдруг всех этих людей вспоминаешь.

САВЕЛЬЕВ: То есть погоня за этим звуком - это отражение вашего внутреннего состояния, вот этой ностальгии?

СУКАЧЕВ: Я думаю, что это внутреннее отношение вообще к музыке в целом.

САВЕЛЬЕВ: Вы к этому пришли, да, сейчас.

СУКАЧЕВ: Мне кажется, что к этому так или иначе, может быть, массово не придут, но очень многие люди к этому придут.

КУЗИЧЕВ: Придут в смысле вернутся?

СУКАЧЕВ: Вернутся, да. Потому что, конечно же, теперь виниловые пластинки стоят дорого, и молодежь себе не может этого позволить, ну правда, действительно, мы же знаем, что в iTunes или где-то еще можно легко это скачать, это стоит недорого, а виниловая пластинка стоит, в общем, приличных денег. Для студента, чтобы собрать коллекцию, как для нас когда-то, ну это нечеловеческие усилия нужны.

ПОЛЯКОВ: А каким тиражом винил вышел, если не секрет? Сколько просто планировалось, сколько вы видите таких вот почитателей примерно?

СУКАЧЕВ: А вы знаете, я с этим совершенно как-то… Я знаю, что издатели действуют следующим образом. Они делают тираж, и после того как этот тираж, я не знаю, или продан, или частично продан, они заказывают дальше.

ПОЛЯКОВ: А, дополнительно.

СУКАЧЕВ: Я не интересуюсь этими вопросами.

САВЕЛЬЕВ: Про концерты я хочу спросить. Вот эта концепция звука того времени, она в живом звучании как-то будет отражена? 9 ноября у вас в "Арене" в Москве концерт, 17 ноября - в Ледовом в Питере.

СУКАЧЕВ: Да.

КУЗИЧЕВ: Нам нужны билеты.

СУКАЧЕВ: Милости просим!

КУЗИЧЕВ: Нам нужны билеты…

СУКАЧЕВ: Обязательно, они будут у вас.

КУЗИЧЕВ: Спасибо. Да, продолжай, Илья…

САВЕЛЬЕВ: Мы договорились, да?

СУКАЧЕВ: Да-да-да.

САВЕЛЬЕВ: И эта концепция, концепция этого звука, этой атмосферы, она будет как-то на концертах отражаться?

СУКАЧЕВ: Вы приходите, потом расскажете.

САВЕЛЬЕВ: А, секрет…

СУКАЧЕВ: Да никакой это не секрет. Я думаю, что каждый свое мнение может составить о том, как это выглядит.

КУЗИЧЕВ: Давайте просто расширим слегка.

СУКАЧЕВ: Давайте, хорошо.

КУЗИЧЕВ: Вот на самом деле мы сказали про этот островок аналогового… А вы, кстати, не читали Сорокина нового, нет? "Теллурия" называется.

СУКАЧЕВ: Нет.

КУЗИЧЕВ: Не будете читать? Не интересуетесь?

СУКАЧЕВ: Я услышал вас, я услышал вас. Нет, я не читал.

КУЗИЧЕВ: Нет, я просто думаю, вдруг вы не интересуетесь вообще и, так сказать, с презрением относитесь…

СУКАЧЕВ: Нет, я, кстати, к Сорокину отношусь с глубочайшим почтением. Мне не все нравится у него, но что-то очень нравится, и я с глубочайшим почтением. Один из самых сильных авторов.

КУЗИЧЕВ: Ну, просто российский, русский писатель.

СУКАЧЕВ: Да, это правда.

КУЗИЧЕВ: Я читал на днях одну из рецензий на его книжку, там очень хорошие были слова, очень умные и хлесткие, что, мол, Сорокин, к нашему ужасу, это пророк ближнего радиуса действия, как ракета "земля-воздух". И поэтому его пророчества, они, блин, сбываются в течение жизни, так сказать, одного поколения. Он там описывает будущее и страны нашей, и Европы, и оно такое ужасно странное, страшно изломанное, и, черт возьми, с большим количеством тех примет, которые мы сейчас уже видим вокруг себя. Примет, которые нам кому-то нравятся, кому-то нет, но они явные. Вот мы хотели с вами, если вы не против, поговорить про мир, так сказать, цифровой, который наступает на мир аналоговый, вообще про наши отношения, про страну, которая не похожа на ту страну, где мы с вами родились и где вы начинали петь, и до сих пор поете, и пытаетесь делать то же, что и делали в 80-е и 90-е. Вот скажите, пожалуйста, вы смотрите вокруг себя, вас пугает надвигающееся будущее?

СУКАЧЕВ: Нет.

КУЗИЧЕВ: Но оно странное, оно же другое совсем.

СУКАЧЕВ: Оно совсем другое.

КУЗИЧЕВ: Мужики женятся, я не знаю, мыши на шкафах, шкафы на пианинах…

САВЕЛЬЕВ: А мы держимся, Россия.

КУЗИЧЕВ: Вот! Но это же все приметы нового мира.

СУКАЧЕВ: Ну, ребята, мир так или иначе видоизменяется, всегда, каждый день, каждую минуту и каждую секунду.

САВЕЛЬЕВ: Но вы можете с этим соглашаться, а можете противостоять.

ПОЛЯКОВ: А можете пытаться очень долго воспроизвести звук 40-х годов, который уже практически невозможно сделать с тем уровнем…

СУКАЧЕВ: На мой взгляд, вы задали более широкий вопрос, поэтому я сейчас пытаюсь как-то сообразить, что же вам ответить.

КУЗИЧЕВ: Друзья, покажите, пожалуйста, сейчас, пока Гарик думает. Это вот винил, красивый и чертовски стильный. А это, я так понимаю…

СУКАЧЕВ: Это CD.

КУЗИЧЕВ: Это CDтак издан красиво, вот рядышком. Зайдите на сайт Радиомаяк.ру и посмотрите видеотрансляцию.

ПОЛЯКОВ: Вы посмотрите на это. А кто-то спрашивает: зачем покупать CD, уж там не говоря про винил. Посмотрите, как смотрится…

САВЕЛЬЕВ: Потому что это с любовью сделано, это видно. Песня "Назад нельзя" называется?

СУКАЧЕВ: Не повернуть. "Назад не повернуть".

САВЕЛЬЕВ: "Назад не повернуть". Мы после новостей обязательно поставим.

КУЗИЧЕВ: Если вы не против.

СУКАЧЕВ: Да, можете поставить.

САВЕЛЬЕВ: Гарик, вы подумали?

СУКАЧЕВ: Вы знаете, мне, пожалуй, нечего ответить, потому что это такой вопрос, олдскульный такой вот.

КУЗИЧЕВ: Да-да-да…

СУКАЧЕВ: Ведь времена в этом смысле не меняются. Знаете, я сейчас вспомнил, как каждый приличный молодой человек писал на кухне конституцию, а потом жег ее в 80-е годы. Вот. Поэтому в этом смысле времена не меняются, для кого-то они справедливые, для массы и для подавляющего большинства людей они несправедливые. У меня нет точного ответа на широкий вопрос, такого короткого.

КУЗИЧЕВ: Хорошо. А я знаю, как сделать так, чтобы у вас был короткий ответ на длинный вопрос. Вот что пугает в новом изменяющемся мире любого человека? Его пугает перспектива не найти себя в этом мире. Потому что он думает, что в этом новом мире с новыми законами, с новой моралью, с новыми правилами, с новыми законами физики даже, я просто себя не найду, мне там не будет места, в этом чертовом новом мире дивном… Вот просто ответьте тогда односложно, пожалуйста: вы себе найдете место в этом мире?

СУКАЧЕВ: Нам поздно задавать себе эти вопросы, мы уже нашли свое место.

КУЗИЧЕВ: Он еще не совсем новый.

СУКАЧЕВ: Ну, так и так он новый, он сильно отличается от прежнего мира…

КУЗИЧЕВ: Ну, отличается, да.

СУКАЧЕВ: …от прежнего десятилетия там, и так далее, и так далее. Поэтому мы-то свое место нашли, и так или иначе огромное количество людей, которые прожили половину жизни или большую часть своей жизни, у которых есть уже жизненный опыт, опыт обретения и потерь, для них в этом смысле их собственная частная жизнь и их собственный жизненный путь, он остается неизменным. Потому что у него есть железобетонные опоры, которые связаны для кого-то с профессией, для кого-то с друзьями, для кого-то с семьей, для кого-то с детьми и так далее.

КУЗИЧЕВ: Ага, это хорошо - железобетонные опоры.

СУКАЧЕВ: Вам есть на что опираться, вы уже не колосс на глиняных ногах.

КУЗИЧЕВ: Понятно. Как говорит один ваш коллега, "чтобы стоять, я должен держаться корней". Это и есть корни, да?

СУКАЧЕВ: Безусловно, безусловно. Это всё там, на обложечке, по этому поводу.

САВЕЛЬЕВ: Мы можем косвенно вскрыть на самом деле ваше отношение к этому…

СУКАЧЕВ: Но вы задали вопрос тот, который задают обычно все молодые ребята и молодые девчонки, я сейчас говорю о молодежи неуспокоенной, о нонконформистах.

КУЗИЧЕВ: При том, что меня трудно заподозрить в молодежности…

САВЕЛЬЕВ: Это комплимент, Толя.

СУКАЧЕВ: И это вечный вопрос, он замечательный.

КУЗИЧЕВ: Послушайте, ну есть два отношения. Представьте себе, вот Мадонна едет в Нью-Йорк с 20 долларами в кармане, да? Да, у нее есть вопрос такой, если она молодежь, а она была молодежь: примет ли меня Нью-Йорк, смогу ли я в него встроиться и так далее?

СУКАЧЕВ: Я думаю, ей было наплевать. Я думаю, ей было абсолютно наплевать.

КУЗИЧЕВ: Наверное. Где-то на задворках там, может, она думала…

САВЕЛЬЕВ: Было интересно.

КУЗИЧЕВ: А пожилой человек, пожилая Мадонна, 92-летняя, которая собирается в Нью-Йорк с теми же целями, ну по какой-то причине, она думает: господи, смогу ли я переварить Нью-Йорк, приму ли я его, смогу ли я выжить, так сказать, когда враждебная среда войдет в меня? У нее совершенно другой… да, как бы формально один и тот же вопрос…

СУКАЧЕВ: Мадонна? В 92 года?

КУЗИЧЕВ: Будет…

СУКАЧЕВ: Да ей по фигу! Как ей в юности по фигу, так и в 92 ей тоже по фигу абсолютно!

КУЗИЧЕВ: Хорошо, нам по фигу. Ладно, еще одна метафора, а то я забуду.

САВЕЛЬЕВ: Давай метафору, ты же молодой, можешь забыть.

КУЗИЧЕВ: Мы, молодые, забываем всё, память девичья…

ПОЛЯКОВ: Молодым везде у нас дорога, Анатолий, спрашивайте.

КУЗИЧЕВ: Забыл, всё… Ладно, пошутил. У меня есть друг, он парашютист, 10 тысяч прыжков. Я говорю: слушай, ну ты сейчас уже чисто механически делаешь? Нет, говорит, в каждый прыжок кайф получаю. Я еще помню вас, простите за резкость, в конце 80-х, я вас слушал по молодежному каналу. А вы до сих пор при каждом, так сказать, прыжке кайф получаете?

СУКАЧЕВ: Да, безусловно.

КУЗИЧЕВ: Да?

СУКАЧЕВ: Да, безусловно.

КУЗИЧЕВ: А это как, профессионально? Вы в себе это возбуждаете, какие-то специальные нервные центры, или это само?

ПОЛЯКОВ: Или это просто никуда не уходит, да.

СУКАЧЕВ: Ну, есть палочки-выручалочки… я много раз об этом говорил, сейчас просто повторюсь. Когда музыки становится слишком много, я ее бросаю.

САВЕЛЬЕВ: Чтобы отдохнуть.

КУЗИЧЕВ: А, ну у вас есть возможность всё это бросить…

СУКАЧЕВ: Нет, не чтобы отдохнуть, а чтобы это не превратилось… Конечно же, это профессия, но чтобы это не превратилось в работу.

САВЕЛЬЕВ: В ремесло то есть.

КУЗИЧЕВ: Ух ты!

СУКАЧЕВ: Вот и все. Это не так легко сделать. И, конечно же, все мы живые люди, вот. Но публика-то ничего не должна об этом знать. Вот и все. Как раньше говорили: артист - будь уж добр…

КУЗИЧЕВ: Слушайте, а вы же снимаете фильмы еще.

СУКАЧЕВ: Снимал. Сейчас работаю над новой картиной.

КУЗИЧЕВ: Ну, снимали. Потому, что у вас есть талант режиссера, или потому, что вы всех знаете и можете, так сказать, организовать процесс?

СУКАЧЕВ: Ну, я могу, конечно, организовать процесс, безусловно. Нет, дело не в этом… Ведь в любом большом деле то, что ты кого-то там знаешь, еще не говорит о том, что ты с этим человеком будешь работать, одно с другим совсем не связано.

САВЕЛЬЕВ: Да? А вы сейчас с кем делаете, не с Охлобыстиным случаем ли?

СУКАЧЕВ: Нет, нет, нет.

САВЕЛЬЕВ: А с ним будете делать? Вы с Иваном - вот почему-то в моем сознании это спайка такая.

СУКАЧЕВ: Ну, Иван написал сценарий по Веллеру, между прочим, по его рассказу "Узкоколейка", киносценарий, который также называется "Узкоколейка". И мне его предложили снимать как режиссеру, но подозреваю, что я его не буду снимать как режиссер. Ну, во-первых, у меня нет времени, потому что я занят другим проектом крупным, и уже не один год. Вот. Это международный проект, и там все эти хождения бумажек, переговоры, бла-бла-бла – всё это долгая история, и там работа над сценарием, которая уже два года, три года длится и еще, в общем, будет длиться, по крайней мере год-то точно. И это такая занятость постоянная. Поэтому, знаете, нельзя быть слугой двух господ одновременно. То есть как бы ты себе говоришь, что, ой, отлично, сейчас я пойду сниму Ваню, по Ваниному сценарию работу, это будет стремительно, я сейчас за три месяца, значит, уйду в подготовительный, дальше за 40 дней всё это сниму и за три месяца всё это смонтирую. А потом, когда ты понимаешь, что это год на самом деле, и понимаешь, что у тебя нет на это времени. Или одно, или другое, но никак иначе.

САВЕЛЬЕВ: Вы вообще человек какой концепции? Быстро налететь, что-нибудь сделать? Или скрупулезно, подготовленно, методично?

СУКАЧЕВ: О чем, о чем?

САВЕЛЬЕВ: Кино, кино, кино…

СУКАЧЕВ: Кино, оно не получается с наскока, кинопроизводство не устроено наскоком. Кинопроизводство - это огромная фабрика, где работает очень много людей, где есть обстоятельства, которые от тебя совершенно не зависят, время, которое движется. То есть, знаете ли, в российском, наверное, кинопроизводстве это так. Я думаю, мало найдется кинорежиссеров, которые снимают кино, - я не говорю о сериалах, потому что я не знаю совсем этого мира, - но в кинопроизводстве много подводных камней, и любой режиссер вам может сказать, что от идеи до воплощения могут пройти многие-многие годы. Да даже если ты запустился и ты думаешь о том, что вот я сейчас начал снимать в октябре, а, значит, уже в июне я покажу это публике, это может не случиться один год, два года. И тому есть всегда объективные обстоятельства.

КУЗИЧЕВ: Понятно. Друзья, я прошу прощения, сейчас перерыв на новости, хорошо?

САВЕЛЬЕВ: А после новостей прозвучит песня, уже анонсированная.

КУЗИЧЕВ: Та самая песня "Назад не повернуть". А знаете, что самое сексуальное в ней? Подпевки вот эти вот.

САВЕЛЬЕВ: А, подпевки.

КУЗИЧЕВ: Я всегда, когда слушаю, блин, я прямо кайф испытываю. Нет-нет, всё остальное тоже очень круто, но подпевки, ребята, это...

САВЕЛЬЕВ: Нет, там всё, что уху нравится, всё есть. И соляк на пианинке, и соляк на гитарке...

КУЗИЧЕВ: А я очень хорошо, кстати, понимаю...

СУКАЧЕВ: Ну, это олдскул, да, это олдскул.

САВЕЛЬЕВ: Да, это прямо шикарно, как кантри...

СУКАЧЕВ: Мы играли в стиле Мадди Уотерса, да, кантри-блюз - то, с чего начиналась вообще вся музыка.

САВЕЛЬЕВ: Кантри-блюз, и всё, что там надо, всё было. Всё, что все любят, да.

КУЗИЧЕВ: Да, кайфово. Это с пластинки "Внезапный будильник". Ну, с пластинки, друзья, в таком концептуальном смысле этого слова, с альбома.

САВЕЛЬЕВ: Нет, в прямом смысле слова "с пластинки". Виниловая есть.

КУЗИЧЕВ: Ну, есть виниловая, да, но мы ставили же не с винила. У нас в гостях сегодня Гарик Сукачев - российский музыкант, поэт, композитор, актер, режиссер, накануне своего концерта и вскоре после выхода альбома "Внезапный будильник".

САВЕЛЬЕВ: Концерт, напомню, 9 ноября будет в Москве в "Арене". И 17 ноября...

КУЗИЧЕВ: Подожди, Илья, что ты частишь? И у нас на этот концерт будут билеты.

САВЕЛЬЕВ: Мы в Питер поедем?

КУЗИЧЕВ: Нет, в "Арену" пойдем.

САВЕЛЬЕВ: Потому что в Питере 17-го, в Ледовом.

КУЗИЧЕВ: Хорошо, мы продолжаем. Мы немножко концептуально тут попытались с Гариком поговорить. Он ловко ускользнул.

СУКАЧЕВ: Нет, я не ускальзывал. Я пытался, может быть, в нелепой форме сформулировать нечто, но не удалось.

САВЕЛЬЕВ: А я хотел на практике, кстати, проверить.

КУЗИЧЕВ: Давай.

САВЕЛЬЕВ: Я же говорю, я хочу косвенно вскрыть вот это отношение к жизни. Вы вокруг себя жизнь устраиваете больше аналоговым или цифровым способом? Потому что сейчас ведь весь мир-то, он цифровой все-таки и быстренький такой, клиповый.

КУЗИЧЕВ: И отношения тоже.

СУКАЧЕВ: Скорее аналоговым, да, скорее аналоговым.

САВЕЛЬЕВ: Аналоговым все-таки, да?

СУКАЧЕВ: Да, да.

КУЗИЧЕВ: А вот эти железобетонные основы... или как вы сказали? Да, железобетонные основания жизни вашей, они достаточно, так сказать, широкие и основательные? Много вокруг людей, с которыми легко общаться, которые понимают вашу эстетику, которым вы там можете сказать: "Мадди Уотерс", и все поймут, что вы имеете в виду, а не удивятся, не скажут: старик, ты чего, можно же сейчас в iTunes, там за 149 рублей, и всё.

СУКАЧЕВ: Ну да.

КУЗИЧЕВ: Вот таких людей много? Это ваш круг?

СУКАЧЕВ: Ну, мой круг не узок совсем, да. Но если говорить о друзьях, настоящих друзей много не бывает, ничего нового я здесь не сказал. А если говорить о приятелях, о знакомых, да, у меня достаточно широкий круг общения. Не только музыканты, как вы понимаете, и актеры, и режиссеры.

КУЗИЧЕВ: Понятно. Но вы же себе отдаете отчет, что нам надо будет, нам, людям, которые аналоговый мир за собой тащат пока что и берегут в себе, сбиваться в бригады, я не знаю, и как-то его защищать.

СУКАЧЕВ: Так, да.

КУЗИЧЕВ: Нам придется сбиваться в бригады.

САВЕЛЬЕВ: Причем Толя намекает на боевые бригады. Но нам нужна хорошая музыка, нужен барабанщик.

КУЗИЧЕВ: Нет, понимаешь, бригады, которые поют романсы назло цифровому миру, не уверен, что у них будет успех.

СУКАЧЕВ: Да-да-да. Так отлично на самом деле!

САВЕЛЬЕВ: Еще из быта приведем такие сценки, зарисовки. На улице что вы можете увидеть такого, чтобы прямо человека осудить? То есть понять: чувак, ну ты так нарядился, ну это перебор, ну явно...

СУКАЧЕВ: Нет, меня одежда как-то совершенно...

САВЕЛЬЕВ: Но я привел пример. Это может быть не одежда, я не знаю, ну что-то такое...

СУКАЧЕВ: Ну, я сегодня... вот, пожалуйста. Я сегодня увидел девушку, которая была одета в черную куртку, черную кофту, черную юбку, черные колготы, и на ней были такие... это не зеленый цвет, а такой, знаете ли, кислотно-яркий цвет - высокие кроссовки.

ПОЛЯКОВ: Мы тоже нашему редактору говорим, чтобы она так не одевалась.

СУКАЧЕВ: И я сказал, что это не круто.

САВЕЛЬЕВ: Это не круто.

ПОЛЯКОВ: А, то есть снял кроссовки...

СУКАЧЕВ: Да. Не потому, что я не люблю зеленый цвет, но это реально не круто. Вот. Хотя, наверное, для нее это круто.

КУЗИЧЕВ: Зеленый цвет вы тоже не любите?

СУКАЧЕВ: Зеленый?

КУЗИЧЕВ: Я очень хорошо понимаю песню "Твой зеленый педикюр"...

САВЕЛЬЕВ: А, я понял, для вас всё, что на ногах зеленое, всё ноу гуд...

КУЗИЧЕВ: Всё раздражает.

СУКАЧЕВ: Нет, просто под красное шикарное платье и под замечательный мундштук не идет зеленый педикюр, если ему еще и неделя к тому же.

ПОЛЯКОВ: Это какой-то личный опыт? Вы прямо как-то так поморщились и отвернулись от микрофона.

СУКАЧЕВ: Не нравится просто. Ну не нравится, да.

КУЗИЧЕВ: Слушайте, ну правда, ребята, педикюр не может быть зеленым, блин...

СУКАЧЕВ: Может.

ПОЛЯКОВ: Нет, я понимаю, но у меня в голове бы не родилась такая картина...

СУКАЧЕВ: Так же как и кроссовки могут.

САВЕЛЬЕВ: Но это, кстати, песня, которая прямо погружает в эту кабацкую, такую шикарную эстетику.

КУЗИЧЕВ: Там есть куплет "хей-хей", где вот "диджей, не жалей", и там же идут всякие вот эти штуковинки диджейские...

СУКАЧЕВ: Да-да-да, это нам ребята-диджеи сделали, спасибо им.

КУЗИЧЕВ: Очень круто, очень клево...

САВЕЛЬЕВ: Но вы нас не обманете, все равно это кабацкая какая-то, романтичная...

КУЗИЧЕВ: Я протестую. Она залихватская, но не кабацкая.

САВЕЛЬЕВ: Да?

КУЗИЧЕВ: Кабацкая  - в этом есть какая-то пошлятина.

САВЕЛЬЕВ: Нет, ну романтичная кабацкая, Есенин, вот что-то оттуда, мне кажется.

КУЗИЧЕВ: Залихватская - да, кабацкая - нет.

СУКАЧЕВ: Ну, я не знаю, каждый, наверное, по-своему воспринимает.

САВЕЛЬЕВ: Спасибо.

СУКАЧЕВ: Я вам описал просто симпатичную прогулку двух немолодых людей, вот и всё.

КУЗИЧЕВ: Ну да, "нас будут брать наверняка"...

САВЕЛЬЕВ: Да-да-да.

КУЗИЧЕВ: Кстати, вот этот мотив, мотив. Я еще чего заметил? Думаю, это очень похоже эстетически на "Моя бабушка курит трубку". Там тоже бабушка берет в заложники, как вы помните, соседку, продает ее в бордель моряков, та становится лучшей шлюхой, та становится женщиной-вамп, ну и так далее.

СУКАЧЕВ: Да, да.

КУЗИЧЕВ: А здесь: "Нас будут брать наверняка, возьмем в заложники бармена и две бутылки коньяка..." Это же мотив постоянный, это по-фрейдовски, в вас это всплывает.

СУКАЧЕВ: Да? Ну хорошо.

КУЗИЧЕВ: А вы хотите, чтобы вас брали?.. Или был просто опыт, который вы все время воспроизводите в песнях?

СУКАЧЕВ: Нет, ну когда-то меня брали часто и охотно, да-да-да. Я, правда, оказывал ожесточенное сопротивление...

КУЗИЧЕВ: Понятно, ладно.

СУКАЧЕВ: Смешно до слез на самом деле.

КУЗИЧЕВ: Нет, если не хотите об этом говорить, мы можем ловко свернуть на другую тему...

СУКАЧЕВ: Нет-нет-нет, отлично!

КУЗИЧЕВ: Да?

СУКАЧЕВ: Не знаю, ну как... А как это всё рассказать, ну почему это в голову приходит, такие истории? Ну я же не знаю, они приходят, я хохочу, они мне нравятся.

САВЕЛЬЕВ: Они не приходят, они преследуют...

СУКАЧЕВ: У нас есть песенка, такая достаточно старая. Я, с вашего позволения, прямо очень коротко про нее расскажу. Я это публике иногда рассказываю на концертах. Я сидел дома днем, включил телевизор, канал "Россия". И на канале "Россия" криминальные новости шли. И, значит, бодрая женщина, миловидная диктор сказала, что в мужском туалете был пойман известный вор-рецидивист по кличке Коля-Огонек. Значит, он был обезврежен бабушкой, которая работала уборщицей в этом туалете. Я хохотал в голос и сполз с дивана. Я просто грохотал... И когда моя жена Ольга вошла в комнату, я говорю: ну это фантастика какая-то! Я за три минуты эту песню написал.

КУЗИЧЕВ: Да, серьезно?

СУКАЧЕВ: Да. Просто все эти штучки, они, знаете ли, на маленьких ногах рядом все время бродят. Вот и всё. Это вот правда, действительно. И меня поразило: не какой-нибудь там Коля-Резаный, Витя-Барон, а Коля-Огонек... Это так сентиментально, это так старомодно, и бабулька его повязала...

ПОЛЯКОВ: Он просто не сопротивлялся. Ну как он может сопротивляться женщине в летах?

СУКАЧЕВ: Да, и всё. Ну я же не знаю его историю. Но я написал песенку о том, как, значит...

КУЗИЧЕВ: Ну, круто.

СУКАЧЕВ: Да.

КУЗИЧЕВ: Очень много пишут эсэмэсок, мы не можем их не прочитать, просто около миллиона уже.

САВЕЛЬЕВ: Иначе обидятся.

СУКАЧЕВ: Давайте, давайте.

КУЗИЧЕВ: Все благодарят за "Дом Солнца", просто, я не знаю, как будто сговорились.

СУКАЧЕВ: Спасибо. Я очень рад, я очень рад.

КУЗИЧЕВ: Пишут, что наполнили теплотой, тра-та-та... и так далее. Друзья, в одной этой фразе я все ваши СМС сейчас Игорю передал, и он, мне кажется, благодарен вам.

СУКАЧЕВ: Да, это правда.

САВЕЛЬЕВ: Просят почему-то прочитать "Осень".

КУЗИЧЕВ: А что такое "Осень"?

СУКАЧЕВ: "Осень" - это песня.

САВЕЛЬЕВ: Про осень, про осень. "Гарик, пожалуйста, прочти про осень". И, кстати, на "ты". Видимо, приказывает даже уже, а не просит.

КУЗИЧЕВ: Может, это какой-то ваш начальник?

СУКАЧЕВ: Это, наверное, песня Ирины Левинзон.

КУЗИЧЕВ: Мы не знаем...

СУКАЧЕВ: "Осень, она не спросит, осень, она придет. Осень, она вопросом в синих глазах замрет..."

КУЗИЧЕВ: А вы ее исполняете?

СУКАЧЕВ: Мы ее играем, да, играем. Не часто, но осенью играем на некоторых концертах.

КУЗИЧЕВ: И сейчас осень, я обращаю ваше внимание...

СУКАЧЕВ: Иногда, когда просят, мы ее играем охотно, да. А когда не просят, мы ее редко играем, раньше играли чаще. Да, вот так.

КУЗИЧЕВ: Хорошо. Есть несколько таких тяжелых вопросов, о смерти в том числе, ваших коллег в том числе.

СУКАЧЕВ: Так.

КУЗИЧЕВ: Прокомментируете?

СУКАЧЕВ: Да, давайте, да.

КУЗИЧЕВ: Но сначала с Камчатки вопрос: "Как относитесь к смерти Горшка? И как тебе вообще эти люди? Уважаем у нас твое творчество..." Это про Камчатку. Видимо, речь идет не только о смерти лидера группы "Король и Шут". У нас в эфире недавно прозвучала по этому поводу сентенция Юрия Лозы, которую в двух словах и немножечко, так сказать, убрав всякое наносное, можно так изложить, что, мол, наркоману - наркоманья смерть.

СУКАЧЕВ: Ужас, ужас...

КУЗИЧЕВ: Он довольно жестко у нас в эфире высказался, да. Но прокомментируйте. Мысль была такая, что человек сам выбирает свою судьбу, и ни в коем случае нельзя теперь лить крокодильи слезы по поводу его выбора. Его выбор, извините...

САВЕЛЬЕВ: Но это слова Лозы.

КУЗИЧЕВ: Я цитирую Лозу Юрия, который у нас в эфире всё это сказал. И это вызвало большой, так сказать, переполох среди наших слушателей и большое количество комментариев разного рода.

СУКАЧЕВ: Ну, сколько людей, столько и мнений. Для меня бесспорно только одно. Конечно же, это огромная утрата для современной музыки и для молодежи, которая любит, и по праву любит, эту группу, я имею в виду "Король и Шут". Это очень самобытная группа, и Горшок был очень самобытным человеком как автор, как музыкант. Человек, который эту группу создавал, и когда такие ребята уходят из жизни, это, конечно... это очень серьезные утраты. Я сейчас говорю о культуре, потому что, скатываясь в бытовые разговоры, мы забываем о главном - о том, что всё это является достоянием национальным, всё это является культурным явлением в нашей стране, все люди такого масштаба. И эти люди так или иначе являются голосом своего поколения, являются отражением мыслей своего поколения, являются музыкальным языком нашей страны и этого времени, конечно же, и это огромная утрата. Если говорить о наркотиках, то, знаете ли, никто от этого не застрахован, особенно в молодые годы. Нам, может быть, в большей степени повезло... хорошо, моему поколению в большей степени повезло родиться, потому что тогда этого не было вовсе, да? Это находилось в какой-то далекой, неизвестной среде, это можно было прочесть в какой-то самиздатовской литературе. Но так или иначе через наркотические эксперименты, по крайней мере в области рок-музыки, проходили многие. Вот. Ну, тогда еще не было никаких тяжелых наркотиков.

САВЕЛЬЕВ: Почему это так связано? Ну, это не тенденция, но почему-то все время...

СУКАЧЕВ: Ну нет ответа, нет ответа. Потому что, когда мы молоды, запретный плод всегда сладок.

САВЕЛЬЕВ: Нет-нет, я про рок-музыку.

СУКАЧЕВ: Когда мы начинаем заниматься тем, что нас очень сильно интересует, мы узнаем слово "психоделический" или "психоделика", когда мы начинаем выяснять значение этого слова, мы начинаем искать психоделических ощущений. Нас ведет... я говорю, может быть, не о том, как теперь это происходит, а как это происходило когда-то, может быть. Вот. Так или иначе наркотический поиск, по крайней мере в среде людей, которые занимались не только музыкой и литературой, - мы можем битников американских вспомнить, и среди них Керуака прежде всего, - этот поиск проходил все-таки в духовной плоскости. И наркотики в Соединенных Штатах, это ЛСД прежде всего, и среди музыкантов сколько людей умерло от такого рода наркотиков, - все равно это было связано первично не с тем, чтобы тупо загаситься за ларьком…

КУЗИЧЕВ: Конечно, нет.

СУКАЧЕВ: А для того, чтобы открывать какие-то двери. Но, как известно, эти двери ведут только в одно определенное место. Мы себе не можем этого доказать, мы себе не можем это рассказать, мы не понимаем этого, многие люди. А потом, конечно же, уже возврата нет.

КУЗИЧЕВ: Нет, "двери" - это очень уместное слово, и даже группа Doors известная была названа так в честь дверей восприятия.

СУКАЧЕВ: Безусловно, да, совершенно верно.

КУЗИЧЕВ: Да, все хотят в эти двери залезть.

СУКАЧЕВ: Да. Поэтому, знаете ли, конечно же, у каждого человека есть своя частная история, и я думаю, что Женя Ройзман вам рассказал бы лучше, чем я, просто сотни тысяч такого рода историй, как это происходит. Я коснулся только мотивации художника.

КУЗИЧЕВ: Да, да, да, понятно.

САВЕЛЬЕВ: Но может быть рок-музыкант, который ведет не такую экстремальную, саморазрушающуюся жизнь, может быть?

СУКАЧЕВ: Наверное, да, наверное.

КУЗИЧЕВ: Подожди, подожди, подожди... Здесь очень важно, что саморазрушение - это же не самоцель, а обратная сторона, обратная сторона заглядывания по ту сторону. Речь-то об этом, я так понимаю.

САВЕЛЬЕВ: Я могу кучу контрдоводов привести, которые как бы...

СУКАЧЕВ: Нет, я же не правда в последней инстанции, так ведь?

ПОЛЯКОВ: Нет, ваше мнение интересно.

КУЗИЧЕВ: Мы просто разговариваем.

СУКАЧЕВ: Я выражаю отдельную точку зрения и одно видение миллионов, и миллионов, и миллионов людей, одну, может быть, опять же какую-то невнятную мотивацию. Но для меня она вполне внятна, я ее просто понимаю, я ее просто слишком хорошо понимаю и слишком сам через это прошел - и через гибель очень близких людей. Эти ужасные 90-е с героином, это кошмар, когда мы просто чаще ходили на кладбище, нежели мы ходили куда-то на концерты. Сколько людей прекрасных лежит в могиле, музыкантов и не только музыкантов, художников, поэтов и так далее. Вот и всё. Потом, давайте зададим себе вопрос: а Венечка Ерофеев, если бы он не был хроническим алкоголиком, стал бы он величайшим неореалистом…

КУЗИЧЕВ: России, да.

СУКАЧЕВ: Вообще современности. Стал бы он величайшим поэтом... ну, он называл свои произведения поэмами.

КУЗИЧЕВ: Да, и "Москва-Петушки" - поэма.

СУКАЧЕВ: Да, да. Стал бы он величайшим поэтом, если бы у него не было вот этой ужасающей боли, через которую он проходил, может быть, осознанно, может быть, неосознанно, может быть, это была неизлечимая болезнь... Хорошо, можем вспомнить Эдгара Аллана По, можем вспомнить Джимми Хендрикса...

ПОЛЯКОВ: Нет, имен-то как раз очень много, да.

СУКАЧЕВ: Джима Моррисона, Дженис Джоплин...

САВЕЛЬЕВ: Весь "Клуб 27-ми".

СУКАЧЕВ: Да, весь "Клуб 27-ми". И сколько бы мы ни задавали себе эти вопросы, у нас все равно гипотетические ответы будут на них, потому что... ну, потому что каждому свое на роду написано.

САВЕЛЬЕВ: Но для наших слушателей надо сказать, что, если вы это употребляете, это не значит, что вы талантливый рок-музыкант.

СУКАЧЕВ: Это правда.

САВЕЛЬЕВ: Это правда.

СУКАЧЕВ: На самом деле, конечно же, это ужас.

КУЗИЧЕВ: А давайте в заключение, у нас полторы минутки осталось, очень важный вопрос артистический. На этой неделе у нас тоже немало копий было сломано вокруг... Мы не просим давать оценку вашим коллегам, наверняка это неэтично, потому что о коллегах либо ничего, либо хорошо, как известно. Была такая с Земфирой ситуация в Ростове, там из зала ей орали: «"Ромашки" давай!..» Она им говорит, типа...

САВЕЛЬЕВ: Сейчас дам, мало не покажется...

СУКАЧЕВ: Так.

КУЗИЧЕВ: Да, смысл был такой, что, типа, вы чего, дятлы, я пришла выступать, я артист…

СУКАЧЕВ: Так, и что?

КУЗИЧЕВ: …значит, я вам свою программу принесла, а вы от меня что-то требуете. Да вы кто вообще такие? И у нас такая неслабая была дискуссия со слушателями - а артист обязан? Мы за билет заплатили, ты нам что-то предлагаешь, извини, пожалуйста, за резкость, качественное, продукт какой-то ты должен нам предложить. Или ты артист, и мы должны, так сказать, внимать восторженно...

ПОЛЯКОВ: И желательно не мешать.

КУЗИЧЕВ: А из-за того, что вы артист, вы уж сами там сообразите...

СУКАЧЕВ: Ответ прост. Опять если мы вернемся к Джиму Моррисону, огромное количество концертов группы Doors, ну, к сожалению, наверное, в последние пару лет жизни этой группы продолжались не более 14 минут.

КУЗИЧЕВ: А чего, освистывали, что ли?

СУКАЧЕВ: Ну, потому что Джим Моррисон, в общем, позволял себе разговаривать с публикой очень обличительно, не жалея выражений, прерывал концерты...

КУЗИЧЕВ: Да?

СУКАЧЕВ: Там даже были очень, знаете ли, такие, с точки зрения человеческой очень оскорбительные слова говорил он публике.

КУЗИЧЕВ: Ну ладно, бог с ним. А ваша точка зрения?

СУКАЧЕВ: Я не знаю контекста, я же не был на этом концерте.

КУЗИЧЕВ: А вы выходите - вы чувствуете, что вы должны этим людям? Просто скажите. Вот этим людям вы должны?

САВЕЛЬЕВ: Вы сейчас выйдете с новым альбомом, а вам будут кричать: "Белый колпак" давай...

СУКАЧЕВ: Ну, я-то сыграю его с удовольствием...

КУЗИЧЕВ: Нет, подождите, мне важна формула. У нас 20 секунд до конца. Вы должны этим людям, которые приходят на ваши концерты?

СУКАЧЕВ: Да.

КУЗИЧЕВ: Да?

СУКАЧЕВ: Да.

КУЗИЧЕВ: Должны. Это красиво. Спасибо большое. Гарик Сукачев у нас был. Друзья, не забудьте, если хотите увидеть Гарика Сукачева и нас...

СУКАЧЕВ: Да, 9 ноября в "Арене"...

САВЕЛЬЕВ: В "Arena Mosсow" в Москве и 17-го в Питере в Ледовом.

СУКАЧЕВ: Спасибо вам большое. Спасибо. Всего доброго.