Профитроли Иван Вырыпаев

СТАХОВСКИЙ: В гостях у нас Иван Вырыпаев, добрый вечер.

 

ВЫРЫПАЕВ:  Здравствуйте.

 

СТАХОВСКИЙ: Иван Александрович Вырыпаев, день рождения 3 августа 1974 года, место рождения Иркутск, драматург, актер, режиссер,  художественный руководитель театра «Практика», это мы все знаем. Но еще и музыкант, по-моему, в последнее время, да? Что-то есть такое.

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, музыкант это громко сказано, я просто принимаю участие в проекте музыкальной группы «Сахар», мы сделали с Казимиром Лиске, но я не пою и не играю, я читаю тексты.

 

СТАХОВСКИЙ: То есть такая еще одна дополнительная художественная составляющая, единица?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну да, это, в общем, такой спектакль, по сути.

 

СТАХОВСКИЙ: Мы поговорим об этом, я думаю, ближе к концу программы, когда будем вообще понимать, что происходит сегодня. Но пойдем сначала. Меня сразу заинтересовал очень Иркутск, с ним сегодня, с этим городом, через все эти годы что-то связано?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, во-первых, у меня там папа живет. Я совсем недавно там был - две недели назад я был в Иркутске. Во-вторых, ну, конечно, я хотел бы что-то делать для этого города, и там в плане культуры, но это очень сложно, потому что город очень консервативный и неохотно пока что принимает…

 

СТАХОВСКИЙ: Пускается на эксперименты? Которые может позволить себе «Практика» тоже?

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, и неверно нас понимает и толкует, потому что у нас ведь все время такая привычка наклеивать ярлыки. А, допустим, я уверен, что, во-первых, современное искусство сегодня и в театре, оно тоже не одинаковое, оно ведь разное. Поэтому наш театр, конечно, никак бы не повредил культурному настроению Иркутска, а только бы, я думаю, помог. И уверен, что даже противники, которые сейчас сопротивляются, внутренне я уверен, что им бы тоже понравилось. Но я пытаюсь что-то делать в этом направлении. Буквально вчера у меня на спектакле в Москве был министр культуры области Виталий Барышников, и мы с ним сидели потом долго у меня в кабинете. Это такой человек, который действительно что-то хочет делать и болеет за культуру.

 

КУЗЬМИНА: Ну, по большому счету, от него будет зависеть?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, по большому счету всё всегда зависит от губернатора у нас, потому что у нас ведь вертикальная власть выстроена, у нас всегда  кто-то один всё решает.

 

КУЗЬМИНА: Слушатели, кто, может быть, не был никогда в «Практике» и не знаком с твоим творчеством, для многих очень странно слышать: театр в Иркутске. Ну, а что такого, многие ездят на гастроли в разные города, почему кто-то может быть против? Как ты думаешь?

 

ВЫРЫПАЕВ: У нас страна очень большая и развитие происходит культурное очень постепенно, мы долгое время были взаперти. В Советском Союзе запрещалось всё, и развитие происходит достаточно неравномерно. Поэтому, собственно говоря, например, такой регион, как Иркутск, жители Иркутска, публика Иркутска, она вообще не видит современного театра, потому что к ним либо приезжают антрепризы, которые просто за деньги, и такого какого-то движения у них нет, как, например, в Перми, в Воронеже. Но и в Перми, и в Воронеже, и, например, в Калуге это делают люди: Байков, Саша Мамут, то есть это какие-то конкретные люди. Пока что вот в Иркутске, конечно, Денис Мацуев много что делает. Он делает свою классическую музыку, это, безусловно, хорошо и прекрасно, но все-таки, для того чтобы нация развивалась, она должна анализировать себя, свою жизнь, без этого невозможно развитие общества.

 

СТАХОВСКИЙ:  Ну, очень много зависит от молодежи. Потому что ты говоришь, что Иркутск город достаточно консервативный, но  понятно, человек вырастает, и, может быть, старшее поколение и не хочет уже никуда двигаться от той легкой консервации в хорошем смысле этого слова, в которой оно пребывает. Потому что в консерватизме таком здоровом тоже, в общем, нет ничего плохого...

 

ВЫРЫПАЕВ: Безусловно.

 

СТАХОВСКИЙ: А понятно, что новые поколения, которые появляются, они должны захотеть сделать какой-то шаг вперед, чтобы увидеть, услышать, сделать, в конце концов, что-то по-новому.

 

ВЫРЫПАЕВ: Это большая проблема, потому что как я оказался в Москве? Я жил себе в Иркутске и создал там театр-студию, и просто невозможно…

 

СТАХОВСКИЙ: В общем, неплохо себя чувствовал, да?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Плохо очень, и невозможно было ничего делать, просто никакой поддержки, ничего. Это просто было не нужно, в то время как параллельно мы ездили за границу с гастролями, выступали в Лондоне, в Париже и видели, что это, в общем-то, кому-то нужно. А приезжали в свой город, и снова были абсолютно никому не нужны. Кончилось тем, что вот мы уехали все, весь мой театр, нас было там…

 

СТАХОВСКИЙ: Все дружно встали и поехали?

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, в Москву, да. Вот я здесь.

 

СТАХОВСКИЙ: А театр? Люди, которые приехали вместе с тобой?

 

ВЫРЫПАЕВ: Нас было 7 человек всего студия. Приехали пятеро, и они тоже в Москве. Кто-то с успехом работает, например, Леша Гнилицкий в театре у Иосифа Райхельгауза.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, в общем, все нашли свое место так или иначе?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, так или иначе. Кто-то ушел из театра, не связан с театром.

 

СТАХОВСКИЙ: Да, понятно. Я хочу сделать несколько шагов назад. Мы заговорили - это очень, мне кажется, такой скачок фундаментальный - о переезде в Москву. А сколько было лет тебе, когда ты переехал в Москву?

 

ВЫРЫПАЕВ: 2001 год, мне сейчас 39.

 

СТАХОВСКИЙ: 2001-й, это 13 лет назад. Двадцать шесть. Ну, то есть достаточно уже такой... не 18-летний или 17-летний, когда человек едет, поступает в институт, например.

 

ВЫРЫПАЕВ: Я учился в Щукинском училище до этого на заочном факультете режиссерском.

 

СТАХОВСКИЙ: Но все равно заочно же?

 

ВЫРЫПАЕВ: Приезжал в Москву, жил там по 2 месяца.

 

СТАХОВСКИЙ: Но все равно, это не похоже на романтический порыв. В 26 люди переезжают уже, когда понимают, что надо.

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, в моем случае, я уже описал, у меня просто не было как бы выбора. В Иркутске невозможно было заниматься тем, чем я занимаюсь, а тут появилась такая возможность. ТЕАТР.DOC, Елена Гремина, Михаил Угаров позвали строить этот театр, и я понимал...

 

СТАХОВСКИЙ: Вот я почему говорю, что хочу вернуться немножко назад? Как вообще Иван Вырыпаев пришел в мир, что называется? С чего, в принципе, пошло вот это увлечение театром, литературой, режиссурой, актерской работой, деятельностью? Кем хотелось быть в детстве?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Я не знаю, у меня было сложное достаточно детство, потому что я рос в неблагополучном очень районе.

 

СТАХОВСКИЙ: Хулиганы?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Хулиганы, да.

 

КУЗЬМИНА: Блатная музыка?

 

ВЫРЫПАЕВ: Хулиганы это так звучит романтически, а на самом деле это, в общем, было печально. Я сам был тоже таким же, и мои друзья, они почти все умерли от героина, или там был СПИД, в общем, много всего. В театре я оказался совершенно случайно. Учительница по литературе Марина Борисовна Никифорова меня отвела в детскую студию к Алексею Алексеевичу Худякову, которая там при Дворце пионеров, в последнем классе, в 10-м, и мне понравилось.

 

СТАХОВСКИЙ: То есть получается, что Марина Борисовна была, по сути, тем человеком, который в чем-то определил направление, вообще будущую судьбу человека?

 

ВЫРЫПАЕВ: Я ей бесконечно благодарен, и говорю это сегодня в интервью не первый раз, а очень много раз, в том числе, кстати говоря, был такой случай, что я был на «Маяке», в интервью говорил об этом, и в этот момент звонок от Марины Борисовны, она была на даче, услышала.

 

СТАХОВСКИЙ: А это не у нас ли было, кстати? Я что-то вспоминаю, или, видимо, кто-то из коллег рассказывал, наверное, да, об этом. Так, а кем хотелось быть-то? Ладно, неблагополучный район, хулиганство какое-то, но все равно, может быть, в том 10-, 12-, 14-летнем возрасте.

 

ВЫРЫПАЕВ:  Хотелось мне иметь золотой зуб, хотелось мне иметь золотые перстни, у меня была бы черная хорошая машина, «девятка», например, с рулем таким, отделанным специально.

 

КУЗЬМИНА: В обвесе?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, и две-три молодые, длинноногие накрашенные девушки.

 

СТАХОВСКИЙ: Отлично, причем не все сразу, а можно и сразу.

 

ВЫРЫПАЕВ:  Хорошая выпивка.

 

КУЗЬМИНА: Слушай, ну это обычная история того времени, или, может быть, даже сегодняшнего времени в таких местах, мне кажется?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, это звучит, я повторяю, сейчас так романтически. Романтизма действительно было мало, и я не вспоминаю об этом периоде как о таком прекрасном, что вот юный благородный разбойник. Нет, это все достаточно печально, и печальна участь тоже других ребят, которые живут, потому что, конечно, нужно активно заниматься вот этими трудными районами, трудными городами. И в том числе культура, вот именно современная культура, как Гоголь-центр, театр «Практика», это структуры, которые как раз направлены, ошибочно почему-то думают, на разрушение, - наоборот, на созидание, на анализ, на диалог. Культура во всем мире делает чудеса, ну это видно, то есть как преображаются трудные районы, как Нью-Йорк в тех местах, куда никто не заходил, благодаря культурным акциям, арт-проектам преображается. Это известный факт.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, в том-то все и дело, что почему-то не все понимают, что культура бывает однобокая, а она же вон какая.

 

ВЫРЫПАЕВ: И самое главное, говорить с теми людьми на родном языке, на котором они хотят разговаривать, потому что театр там говорит с ними не на их языке, и отсюда они не ходят, молодежь. Посещаемость очень низкая, их гоняют по школьной программе, - а посмотрите на зрителей театра «Практика», какие выстраиваются очереди перед началом. Там молодежь, выстраивающаяся в очередь по записи, чтобы попасть.

 

СТАХОВСКИЙ: Да, с этим я совершенно согласен, тем более что это чистая правда. А вот возвращаясь к тому неблагоприятному периоду юности, вообще это важный период? Из него ты вынес какие-то уроки, или это та часть жизни, которой лучше бы и не было?

 

ВЫРЫПАЕВ: Нет, нельзя про жизнь так сказать, что лучше бы ее и не было, она моя жизнь, и это есть цельная моя жизнь, и ничего из нее не выбросишь и не уберешь, ни в прошлом, ни в будущем тоже. Поэтому я это воспринимаю просто как себя... Конечно, нужно принять всё это, я уже давно всё это принял, я считаю это единым целым, не открещиваюсь и не возвеличиваю это прошлое.

 

СТАХОВСКИЙ: Но оно чему-то научило?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, каждое мгновение чему-то нас учит... конечно, если ты учишься, то можно учиться.

 

КУЗЬМИНА: Евгений решил замучить.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, мне интересно.

 

КУЗЬМИНА: Скажи, пожалуйста, твои пьесы идут в европейских театрах?

 

ВЫРЫПАЕВ: Идут.

 

КУЗЬМИНА: А где это, что это? И вот ты говоришь, что, если у нас на какую-то школьную программу сгоняют людей, в «Практику» выстраиваются очереди. Что там происходит, когда идут твои пьесы?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, я совсем до конца этого знать не могу. Я вот, например, последний раз совсем недавно был на премьере в Дюссельдорфе, это буквально было, по-моему, три недели назад. Витя Рыжаков наш поставил там пьесу «Пьяные», премьера которой сейчас, кстати, во МХАТе тоже состоится. И там было 900 мест,  огромный зал, он был полный. Я так понимаю, что у Вити был большой успех, судя по тому, что спектакль там уже попал в 6 лучших спектаклей Германии. И я не видел там молодежи тоже, потому что дюссельдорфский театр это такой буржуазный очень театр. Там были молодые люди, но большинство - это, конечно, такая буржуазная публика, это богатый театр очень. В других местах я не знаю, как обстоит дело. В Польше, да, в Польше приходят, где я играю, потому что я же не сижу в зале в тех спектаклях. Сейчас будет какой-то юбилей шведского театра национального, и там они на второй сцене играют, будут играть «Иллюзии», мою пьесу. Но я не знаю, для молодежи это или как, не знаю.

 

КУЗЬМИНА: Но будут играть? А ты следишь за тем, как переводится пьеса?

 

ВЫРЫПАЕВ: Я не могу это понять, то есть я, конечно, подозреваю, что сильно иногда плохо переводятся, потому что пьесы такие достаточно непростые в понимании, ну как я могу это отследить... У меня есть в Германии Штефан Шмитке, такой вот очень  известный в театральных кругах человек, который тоже работает в театре Дюссельдорфа, одним из руководителей, я ему доверяю, вот он все мои пьесы переводит. В Польше у меня есть тоже переводчица. Но польский я уже стал понимать, поэтому… То есть, точно я не знаю. Как по-итальянски, вот сейчас они там делали какую-то конференцию в Италии, были читки, чего-то они даже там разбирали, ученые, лингвисты собирались по поводу пьес моих.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, а как оценить, правда? Вот ты написал книгу, ее перевели на шведский язык. Ты понятия не имеешь и ни одного слова по-шведски, как ты поймешь, хороший это перевод или не очень?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, можно было бы, конечно, понять, когда сидишь в зале.

 

СТАХОВСКИЙ: По реакции, по эмоциям каким-то? Эмоциональному восприятию?

 

ВЫРЫПАЕВ: Наверное. Ну, это уж процесс, да, но тем не менее.

 

КУЗЬМИНА: Слушайте, будучи переводчиком, можно позвонить автору, тем более что автор жив, здоров?

 

СТАХОВСКИЙ: Спросить, что ты имел в виду?

 

ВЫРЫПАЕВ: Так и происходит, иногда некоторые переводчики мне пишут,  да, задают вопрос, да.

 

КУЗЬМИНА: Да, что ты хотел этим сказать, как мне это перенести в мой язык?

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, такое бывает.

 

СТАХОВСКИЙ: Тебя легко удивить?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну да. Я же артист, я чувственный, эмоциональный, конечно, реагирую.

 

СТАХОВСКИЙ:Ну, удивление - не просто реакция, мне кажется, удивление такое чувство, оно же подразумевает некоторую неожиданность. То есть, как часто у тебя бывает момент или период жизни, когда ты смотришь: ой, господи, ничего себе?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, бывают у меня такие периоды, бывают.

 

СТАХОВСКИЙ: Что-нибудь последнее не помнишь, что это могло быть? Какое-нибудь последнее яркое впечатление?

 

ВЫРЫПАЕВ: Чаще всего это связано с пониманием каких-то вещей. Вот, например, раз, и я вдруг понял какую-то вещь, которая казалась раньше совершенно… Я думаю теперь, а как я мог этого вообще не знать. А так очевидно, но я этого не понимал, не видел, потому что раз чуть-чуть со стороны надо на это посмотреть.

 

СТАХОВСКИЙ: Какие-то нейроны в мозгу наконец-то сошлись. Шли, шли друг к другу и, наконец, сошлись в какой-то момент времени на этом самом перекрестке. Ну, а если говорить об эстетических каких-то впечатлениях, ты их когда получаешь, что это было?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, мне нравятся многие вещи. Фильм, например, я недавно посмотрел «Она», мне очень понравился. И меня действительно удивило то... вот обычно, когда я смотрю американский фильм, например, - Тарантино я очень люблю или, например, «Аватар», - я всегда замечаю, что как будто бы не хватает, как будто бы люди вот уже близко к тому, чтобы сказать какую-то важную вещь, но они как будто бы не входят туда.

 

СТАХОВСКИЙ: Не дотягивают немножко?

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, будто бы никогда не говорят, не доходят до того момента, вот что-то дальше. А «Она» - это вот такой фильм первый, который я посмотрел, такой западный, я не говорю, что их нет, я просто сам немного смотрю, и это такой фильм, который говорит до конца какие-то вещи.

 

КУЗЬМИНА: Это фильм, где мужчина в отношениях…

 

ВЫРЫПАЕВ: Со своим персональным компьютером, с программой.

 

КУЗЬМИНА: Да, с системой, с программой?

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, и она развивается.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, не рассказывай, сейчас многие люди, может быть, еще не смотрели, посмотрят. Он был представлен на "Оскаре" на последнем?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Сценарий получил "Оскар".

 

СТАХОВСКИЙ: Да, сценарий получил "Оскар", а фильм был представлен в том числе и в номинации "Лучший фильм года".

 

ВЫРЫПАЕВ: Очень глубокий и красивый фильм, потрясающий.

 

КУЗЬМИНА: О, отлично, все уже знают, чем мы займемся в оставшуюся часть выходных. В своих интервью ты упоминал Вилли Токарева, Высоцкого,  Новикова, Северного - это все те, кто составлял твой музыкальный бэкграунд в начале твоей жизни, где-то в юности, а дальше были «Тич Ин», позже БГ, ДДТ, «Ария», «Алиса». Ты встречался потом с людьми, которых ты любил в юности слушать, с музыкантами?

 

ВЫРЫПАЕВ: Я встречаюсь, я имею честь вот сейчас работать с Борисом Борисовичем Гребенщиковым. Мы каждый раз, когда получаю от него СМС, а теперь я часто от него получаю, потому что мы там обсуждаем какие-то детали...

 

СТАХОВСКИЙ: А что вы делаете вместе?

 

ВЫРЫПАЕВ: Я буду делать ему видеоклип на его песню. И, в общем, я всегда думаю, даже сейчас, когда уже мы в контакте, уже он делал музыку для моего фильма, я всегда думаю: это от Гребенщикова СМС!

 

КУЗЬМИНА: Может быть, до сих пор не верится, что это на самом деле, что я могу быть с этим человеком рядом, а тем более получать от него сообщения?

 

ВЫРЫПАЕВ: Мое почтение сохраняется глубочайшее.

 

КУЗЬМИНА: Что касается музыки, в одном тоже из интервью ты перечисляешь всякие устройства, на которых в доме звучала музыка. И одно из них, слушай, мы просто перед эфиром готовились, и в одном из интервью ты сказал, что ты бы с удовольствием купил проигрыватель «Вега», но у тебя нет времени найти, возможно, какие-то контакты. Мы тут распечатали с Женей, готовились, распечатали, вот пока ты находишься в Москве, пока ты не уехал, вот тебе телефоны и адреса. Я не знаю, какой конкретно магнитофон, в смысле, какой виниловый проигрыватель у тебя был конкретно, но вот, пожалуйста, ты можешь после эфира прозвонить и узнать, есть ли возможность забрать у этих прекрасных людей то, что тебе нужно.

 

ВЫРЫПАЕВ: Спасибо большое, я даже вот нашел, «Вега-115».

 

СТАХОВСКИЙ:  Вот она.

 

ВЫРЫПАЕВ:  Вот, мне кажется, у меня такой был.

 

КУЗЬМИНА: И не дорого, заметьте, друзья мои, за свою детскую мечту.

 

ВЫРЫПАЕВ: Я вам очень признателен, спасибо.

 

СТАХОВСКИЙ: Но это не значит, что мы расходимся. Это не то что подарок и всё, разошлись, спасибо, покланялись друг другу и пошли восвояси. Иван Вырыпаев сегодня у нас в «Школьной анкете». Продолжаем разговор. Вера спрашивала о пьесах, которые поставлены в других странах. А путешествовать не только, скажем, по работе, а вот для себя удается часто? Может, не часто, но вообще удается?

 

ВЫРЫПАЕВ: У меня нет таких путешествий просто ради того, чтобы куда-то поехать и посмотреть, совсем мне не удается. Обычно я еду…

 

СТАХОВСКИЙ: Приходится совмещать, да?

 

ВЫРЫПАЕВ: Я еду по делу чаще всего или для занятий, ну, то есть я там какими-то занятиями занимаюсь, и я могу поехать по занятиям.

 

СТАХОВСКИЙ: То есть не бывает отдыха ради отдыха?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Нет, бывает. Допустим, сейчас летом, мы вот до сих пор не нашли, ищем с семьей домик на июль. Мне нужно поехать монтировать фильм, я закончу съемки…

 

СТАХОВСКИЙ: Вот, то есть опять - мне нужно поехать…

 

ВЫРЫПАЕВ: Но я хочу совместить и поехать вместе с монтажером. Мы хотим поехать куда-то там, снять домик на море, чтобы у меня дочка маленькая побегала на море, ну и там смонтировать. Вот такой отдых.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, то есть все равно же работа получается?

 

КУЗЬМИНА: Приятное с полезным?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, так вот я не могу, иначе бы мне пришлось в Москве, например, сидеть месяц и ходить в монтажную, что малоприятно.

 

СТАХОВСКИЙ:  А есть любимое место в Москве?

 

ВЫРЫПАЕВ: Я все время как-то находился на Патриарших прудах. С того момента, как приехал, я имею в виду работу, ну и как-то я…

 

СТАХОВСКИЙ:  Полюбил их, в конце концов?

 

ВЫРЫПАЕВ: Привык к ним, да, и сейчас там работаю. Наверное, Патриаршие наиболее  мне приятное место.

 

КУЗЬМИНА: Часто наши гости в студии говорят об этом месте как об отдельном в этом городе. Что там какие-то даже люди гуляют другие. Вот не заходят туда просто какие-то люди, заходят такие, которые должны туда заходить.

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, так можно еще справедливости ради, конечно, сказать, что это, в общем, дорогой район, и люди там живут тоже богатые, и магазины там дорогие, поэтому, наверное, просто видно, что совсем бедные люди, им там делать нечего, если только на Патриарших погулять.

 

КУЗЬМИНА: Вот видите, какой Иван Вырыпаев, на самом деле.

 

СТАХОВСКИЙ: А есть места не с географической точки зрения, а исторической, в которых бы хотелось побывать, посмотреть, как это было на самом деле, если представить себе машину времени? Допустим, в какую эпоху хотелось бы на две недели смотаться в отпуск? Даже  параллельно фильм монтировать если?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Не знаю. Я больше всего… мне нравятся степи монгольские и бурятские. Я очень люблю Бурятию, я сам тоже много времени провел в Бурятии. А в монгольских степях я никогда не был. Я был в бурятских степях, они похожи, но монгольские степи  это что-то более такое... И я мечтаю поехать туда - вот дочка подрастет, с детьми там. Не знаю, я бы еще по Центральному Тибету… Я бывал в Тибете, но никогда не был в Центральном Тибете. Проехал бы.

 

СТАХОВСКИЙ: То есть я понял, надо посмотреть на монголо-татарское иго и на то, как эти горы росли все, на которые потом вот эти люди забрались, для того чтобы там жить.

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну да.

 

КУЗЬМИНА: Слушай, давай про спектакль «Сахар» поговорим, потому что это интересно - почему вдруг, что это, и кто принимает участие? Кому пришла идея, что вы хотите? Зачем туда придут люди, или зачем бы вам хотелось, чтобы они пришли?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, проект, во-первых, неожиданно стал достаточно успешным, и мы сейчас, он такой, у него достаточно бурное развитие. Могло бы быть сильнее, если бы у нас было время. Все заняты. Мы придумали, это идея была моя и Казимира Лиске, это актер, американец по происхождению, который уже 9 лет работает в Москве. И были тексты, и я так почувствовал, что хорошо бы их было исполнять в соединении с какой-то современной музыкой. В то же время, поскольку это в любом случае близко в каком-то смысле к спектаклю, то мы выбрали и позвали таких музыкантов, которые являются актерами: Ваня Макаревич, Паша Артемьев, Вильма Кутавичюте, Марина Вражищева. И, в общем, это все актеры так или иначе, но при этом музыканты. Ваня потрясающий барабанщик, потрясающий. Паша Артемьев, все его знают, он музыкант. И Володя Матюнин - единственный в группе не актер. Он действительно, мне кажется, уникальный бас-гитарист, потрясающий. Тоже там звучат песни, очень красивые, на английском языке. Девочки поют, ребята, Паша поет. И тексты такие актуальные на темы совершенно разные. Вот такие актуальные темы, затрагивающие область каких-то духовных переживаний, каких-то психологических, смешных, с юмором. И тексты песен, песни, звучащие по-английски. Это такой вот концерт, где в итоге люди могут стоять, танцевать, слушать, в общем,  это прямо такое действие.

 

КУЗЬМИНА: Получить разного рода удовольствие в одном месте и в одно время, правильно?

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, ну, конечно, все-таки это нужно слушать, это не так, что ты совсем пьешь пиво и просто музыка фоном идет, тогда ты не поймешь, конечно.

 

КУЗЬМИНА: То есть драматургия там есть?

 

ВЫРЫПАЕВ: Не прямая. Нет сюжета какого-то, нет фабулы, но есть действительно драматургия смыслов. Все-таки это цельное произведение от начала до конца, с финалом.

 

СТАХОВСКИЙ: И катарсисом, наступающим после.

 

КУЗЬМИНА: Надо сказать, что 19 марта, то есть на следующей неделе, это среда?..

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, в «16 тоннах» мы играем, в клубе. Мы играем и в театре, и в клубах, и у нас было три больших выступления в клубах. И сейчас будет в «16 тоннах». То есть клуб - это чуть-чуть будет по-другому, чем на спектакле, потому что на спектакле в нашем театре людям невозможно стоять и в ритм раскачиваться.

 

СТАХОВСКИЙ: То есть спектакль это все-таки что-то такое, что все присели и смотрят, даже если театр достаточно свободный?

 

ВЫРЫПАЕВ: Все присели и смотрят, да. И поэтому мы играем несколько иначе. Акцент больше на текст. А в клубе мы больше драйва как бы даем, потому что это больше музыкальное произведение, больше концерт. Поэтому я вот приглашаю всех в клуб.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, то есть получается, что это два разных акцента. И по большому счету, получается, что два разных произведения?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Но смысл у них никуда не девается, смысл остается одним и тем же.

 

КУЗЬМИНА: Просто для зрителя-слушателя больше возможности, можно потанцевать, а можно присесть?

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, можно присесть, можно потанцевать, и нам легче, мне, например, легче выступать в клубе, потому что тоже это драйв, он же передается. А когда ты в драйве, а люди сидят напротив тебя, то как-то чуть-чуть сложновато с энергией.

 

КУЗЬМИНА: А где еще ты черпаешь энергию? Понятно, что вот в такого рода общении со своим зрителем, слушателем, а где еще есть возможность? В этом городе, или в Польше, или где-то у моря, или в казахской степи, где ты получаешь больше всего вот этого внутреннего наполнения?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, конечно, самым главным источником является природа. Но, к сожалению, я последний вот этот год мало бываю на природе, потому что у меня очень много работы, и все в Москве. А Москва, как мы знаем с вами, не самый экологически приятный город.

 

СТАХОВСКИЙ:  Вот это очень важный момент, потому что в каком смысле природа? Ведь и зеленый лес - это природа, и разбросанные камни - это тоже природа?

 

ВЫРЫПАЕВ: Неважно, есть все-таки понятие энергетического такого баланса или скопления определенных энергий. Все-таки в Москве, в ее массе, в городе скоплен определенный вид энергии.

 

СТАХОВСКИЙ: Господи, здесь чего только не намешано.

 

ВЫРЫПАЕВ: И эта энергия достаточно тяжелая, плюс экологически, поэтому люди здесь вымотанные, агрессивные, усталые. И трудно здесь сохранять ясность ума и какую-то такую наполненность.

 

СТАХОВСКИЙ: А есть противоядие какое-то против вымотанности?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, есть, это йога, медитация, хорошая музыка, общение с людьми, которые могут тебя наполнить, правильная еда.

 

СТАХОВСКИЙ: И доброта.

 

ВЫРЫПАЕВ: Доброта, если есть такая возможность, то лучше доброта, да, и занятие любимым делом, потому что…

 

СТАХОВСКИЙ: Да, понятно все, хорошо.

 

КУЗЬМИНА:  В одном из интервью ты сказал: «признаюсь в одной страшной вещи - я долго классическую музыку слушать не могу».

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, потому что классическая музыка, она, во-первых, разная, но я говорю про такую европейскую классическую музыку, она достигает высочайших порой вершин духа. Но для меня, моих вибраций, эти вершины духа, они часто бывают достаточно страстными в этой музыке. Она такая немножко расшатывающая, она все равно такая бурная, такие страсти по господу, такие страсти. Есть еще музыка, которая более успокаивающая, то есть она, наоборот, расслабляет так по-настоящему. И расслабляет не в смысле, что ты раскисаешь, а, наоборот, собираешься. Ну, или современная музыка, которая просто веселит душу, или она там очень оригинальная. Когда я слушаю «Atoms for Peace» Тома Йорка, то я просто всегда думаю, что вот этот человек, он живет, эти люди, вернее, четыре человека, они живут на планете со мной, такие же жители, как я, но вот через них проходят вот такие странные вибрации, которые мне не даны. А вот если я возьму гитару? Я не понимаю, как это. И это мне интересно, это как будто космос познавать.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, их тоже много слушать не будешь, да?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Я слушаю, люблю слушать.

 

СТАХОВСКИЙ: Потому что, мне кажется, это разные вещи. Вот Вера привела цитату…

 

КУЗЬМИНА: "Я долго классическую музыку слушать не могу".

 

СТАХОВСКИЙ: Я просто не очень понимаю, что значит долго слушать классическую музыку. Потому что, ну берем Бетховена, не надо слушать 9 симфоний подряд, послушал одну 45 минут, ну и все, и пошел счастливый.

 

ВЫРЫПАЕВ: Я люблю, мы с женой любим, вот у нас дочка растет, мы любим вот так вечером посидеть, поставить Моцарта, послушать иногда, это у нас бывает, не редко. Но все равно я замечаю, что через какое-то время, через 20, 30, 40 минут у нас уже начинает звучать и ритмическая какая-нибудь музыка, такого рода.

 

КУЗЬМИНА:  Про рэп хотелось бы спросить. Очень неожиданно было узнать, что ты очень симпатизируешь исполнителям рэп-музыки и хочешь сделать рэп-спектакль даже, поставить.

 

СТАХОВСКИЙ: А почему неожиданно, мне кажется, Ваня очень похож на рэпера. Если бы чего-нибудь такое замутить.

 

ВЫРЫПАЕВ:  Я сам, я бы хотел, чтобы поставили в театре у нас рэп-спектакль. Дело в том, что я не смогу, наверное.

 

СТАХОВСКИЙ: Почему?

 

ВЫРЫПАЕВ: У меня не складывается писать стихи совсем, я пробовал, у меня не получается. Вот нет такого таланта писать стихи совсем. И я преклоняюсь перед поэтами вообще, в целом. Но рэп, если я понимаю смысл, когда его читают, меня, конечно, сильно радует и увлекает, особенности и социальные есть, и политические, очень интересно. Есть очень интересные исполнители и в Москве, и в Питере, и в России, но ведь это я говорю сейчас о таком рэпе, который как бы сущностный. То есть это не звезды какие-то большие, то есть это не медиа, но это очень так…

 

КУЗЬМИНА: На злобу дня?

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, там такие на злобу дня ребята, я даже не помню названий групп каких-то, вот мне ставят там.

 

СТАХОВСКИЙ: То есть ты выхватываешь где-то какие-то?..

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, ну, кого-то знаю, конечно. Короче говоря, рэп это интересно, и молодежи это интересно,  и все-таки рэп это культура, очень мощная культура, которая может говорить о важных вещах на языке молодежи.

 

КУЗЬМИНА: Ну, собственно, это может стать связующим звеном, если рэп придет вдруг в театр, то придут и те, кто…

 

ВЫРЫПАЕВ: Он уже пришел в театр, он есть, уже есть спектакли-рэп, это уже не новость.

 

КУЗЬМИНА: Ух ты, вот так вот?

 

СТАХОВСКИЙ: У нас в этой программе есть рубрика, она называется «Секрет», и суть ее очень проста. Человек, который был у нас в прошлый раз, задает вопрос нашему следующему гостю, совершенно, конечно, не имея представления, кто этим гостем будет. Мне кажется, сейчас самое время.

 

БАЛУЕВ: Здравствуйте, меня зовут Александр Балуев, и у меня к вам вопрос. Если бы была такая возможность, хотели бы вы, чтобы группа «Битлз» организовалась вновь?

 

СТАХОВСКИЙ:  Вот такой вопрос от Александра Балуева.

 

ВЫРЫПАЕВ: Нет, я думаю, что всему свое время, ничего вновь не может организоваться. «Битлз» хороши именно тем, как они возникли, существуют и как они сейчас развиваются, поэтому все на своих местах.

 

СТАХОВСКИЙ: «Битлз» существуют в тех исторических рамках, в которых они существовали, и в них пусть и остаются. А сегодня мы…

 

ВЫРЫПАЕВ:  Да.

 

СТАХОВСКИЙ: В конце концов, сколько мы знаем историй, когда, казалось бы, великие люди, а потом - бац, проходит 40 лет, думаешь, что значит вовремя остановиться.

 

ВЫРЫПАЕВ: Но про «Битлз» так мы не думаем.

 

СТАХОВСКИЙ: Нет, потому что они закончились, а были бы они битлами, если бы, допустим, играли бы до сегодня, и вдруг, что самое обидное, не очень хорошо, ну а вдруг?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, были бы, были бы. Случай с «Битлз», - во-первых, они играют до сегодня, Пол Маккартни…

 

СТАХОВСКИЙ: Пол Маккартни играет, ну, и Ринго.

 

ВЫРЫПАЕВ: Недавно в Польше был концерт Пола Маккартни. В прошлом году у меня друзья были, он сыграл 60 произведений за концерт, вот этот старичок, и они все были потрясены уровнем, энергией и вообще качеством концерта.

 

СТАХОВСКИЙ: Так что все ясно нам с «Битлз», с сэром Полом Маккартни и с Ринго Старром. Двое живых осталось, двое-то вон что. Вань, а что для тебя такое настоящий друг?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, это человек, который принимает, старается принимать меня таким, какой я есть, и при этом ради меня же указывает мне на мои недостатки. Или очень с уважением и корректно, но с пониманием, но все-таки помогает мне развиваться и говорит вещи, может быть, не очень приятные, но я знаю, что он это делает ради меня, я поэтому это принимаю.

 

СТАХОВСКИЙ: Вот это самое важное, да, как понять, что это не просто наезд, а искренняя рука помощи.

 

ВЫРЫПАЕВ: Потому что он друг. У меня есть в жизни друг, даже не один, очень близкий друг есть.

 

СТАХОВСКИЙ: С давних времен или?..

 

ВЫРЫПАЕВ: Нет, я говорю о своей жене. Мы с ней 6 лет женаты, она является моим близким, самым близким другом. И она, конечно, говорит мне иногда вещи, которые, может, мне не хотелось бы слышать.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну, с женой же вас связывают все равно любовные отношения?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ой, это, как правило, бывает, что, наоборот, мешает дружбе, как мы знаем. То есть это редкое качество, когда и любовные отношения, и дружба умещаются в одном. Это достаточно непросто. Потому что любовные отношения это любовные отношения, они всякие бывают. Ну, у меня есть и мужчина друг, с которым у меня нет никаких любовных отношений. Есть у меня два друга мужчины.

 

КУЗЬМИНА:  Расскажи, пожалуйста, ты брал интервью у Далай-ламы?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Да.

 

КУЗЬМИНА: Что, на твой взгляд, самое важное он сказал тебе?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, я спрашивал про фильм, я сейчас снимаю фильм, и там внутри фильма будет Далай-лама, который будет в самом фильме говорить о фильме.

 

СТАХОВСКИЙ: Настоящий Далай-лама?

 

ВЫРЫПАЕВ: Настоящий Далай-лама, да. Поэтому мы говорили именно там по тематике, он меня очень, конечно, поразил, я так и думал, что так будет, но все равно я удивился. Ты спрашивал про мое удивление...

 

СТАХОВСКИЙ: Вот, нашли же точку?

 

ВЫРЫПАЕВ: Передо мной был человек, я смотрю и думаю, вот передо мной такой же, в общем, человек, как и я, только ему 79 лет, а мне 39, и смотрю, что этот человек в таком ясном уме, невероятной концентрации, в прекрасной памяти, держит себя в руках, невероятного обаяния, добра. Я подумал, что это вот удивительно, почему же я в 39 лет, будучи моложе и физически, может, сильнее, не обладаю такой степенью тех качеств, которыми обладает он. Это сразу очень заметно. И вот я подумал, что человек, который имеет, конечно, от бога такой дар, это ясно, но все-таки еще и видно, что человек занимается собой.

 

СТАХОВСКИЙ: То есть сразу стало понятно, к чему стремиться?

 

ВЫРЫПАЕВ: Ну, я не знаю, я к этому… ну да, можно сказать, что к этому можно стремиться. Другое дело, что не факт, что ты этого достигнешь.

 

КУЗЬМИНА:  Расскажи в двух словах о фильме, потому что твои, скажем, предыдущие работы, и «Кислород», и «Эйфория»...

 

СТАХОВСКИЙ: Мы в прошлый раз встречались, как раз «Танец Дели» вышел.

 

КУЗЬМИНА: Получалось так, что мы уже видели результат, мы не слышали ничего об этих фильмах до их выхода. Если есть возможность, расскажи нам про новый фильм.

 

ВЫРЫПАЕВ: Да, это такой проект про… Там в основе лежит сюжет, как католическая монашка в наши дни, молодая девушка из католического монастыря, едет в Тибет, и там с ней случаются разные истории. Она как будто бы... там смысл в том, что все удивлены, конечно, что она едет. Ее спрашивают: почему? И это достаточное сложное у нее такое внутреннее духовное решение, с ней там происходят разные события. И фильм, в общем, это такая все-таки попытка понимания, что все-таки межкультурный, межрелигиозный диалог должен как-то вестись, состояться.

 

СТАХОВСКИЙ: Который сейчас очень важен?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Да, который сейчас очень важен. Это – вот о таком соединении, попытке интеграции по-настоящему. И вот хочу, кстати, сказать, ни в коем случае не объединение религий, не создание, не сваливание всего в одну кучу.

 

СТАХОВСКИЙ: То есть, пусть каждый остается собой, но дружит с другим?

 

ВЫРЫПАЕВ: Но духовный диалог нужен сегодня. И культура и религия - это именно те два института, кроме них некому, потому что политики, как мы видим, не способны очень часто этим заниматься. То есть это два института, на которые мы должны рассчитывать.

 

СТАХОВСКИЙ: Когда ждать?

 

ВЫРЫПАЕВ: Фильм должен быть готов до нового года, таков контракт с Министерством культуры. А выйдет, наверное, после нового года.

 

СТАХОВСКИЙ: В следующем году сразу. Зима-весна. Спасибо большое.

 

КУЗЬМИНА: Название «Спасение» рабочее так пока и остается?

 

ВЫРЫПАЕВ:  Да.

 

КУЗЬМИНА:  Слушайте, мы с удовольствием будем ждать фильма.

 

СТАХОВСКИЙ: Ну вот, очень оптимистичная, мне кажется, нота.

 

КУЗЬМИНА:  И найти вам ваше море мы вам желаем. 19 марта, друзья, в «16 тоннах» мы увидим Ваню вместе с «Сахаром». Спасибо тебе большое, что ты пришел.

 

ВЫРЫПАЕВ: Спасибо, что позвали.

 

СТАХОВСКИЙ: Спасибо.