Ирвин Мэйфилд

Лауреат премии "Грэмми" Ирвин Мэйфилд – трубач-виртуоз, руководитель Новоорлеанского джазового оркестра (NOJO), композитор, аранжировщик, и один из самых именитых и записываемых джазовых музыкантов своего поколения. Он сотрудничал с такими звездами джаза как Кларк Терри, Сони Роллинз, Херби Хэнкок, Кейт Джаррет, и Уинтон Марсалис.

Ирвин Мэйфилд является культурным послом Штата Луизиана и колыбели джаза, города Новый Орлеан. Член Национального Совета Искусств (NEA). Ирвин Мэйфилд также является профессором и арт-директором Института Новоорлеанского джаза и арт-директором Джаза Оркестра Миннесоты. 

11 мая 2013 года в эфире телеканала «Россия - Культура» стартовал новый уникальный проект "Большой джаз", в котором молодые джазовые исполнители (саксофонисты, пианисты, контрабасисты, гитаристы, барабанщики, трубачи и вокалисты) соревнуются за звание лучшего музыканта. Вместе с участниками на сцене - Новоорлеанский джазовый оркестр под управлением Ирвина Мэйфилда. Перед началом съемок мы побеседовали с маэстро о стилевом разнообразии в джазе, о мастерстве участников проекта, об общих чертах русской и новоорлеанской культуры и многом другом.

- Мистер Мэйфилд, что вы думаете о самой идее создания такого проекта как «Большой джаз» на российском телевидении?

- Это действительно потрясающе! И очень приятно видеть такие серьезные вложения в джазовую музыку.

- Вы слышали о подобных проектах в других странах?

- Может быть, где-то было что-то подобное, но не могу сказать, что это было очень похоже на «Большой джаз». Ведь идея такого проекта очень сильно зависит от отношения конкретного телеканала к искусству в целом. Я думаю, то, что сделал канал «Культура» в проектах «Большой балет» и «Большая опера», действительно уникально!

- Вы видели эти проекты?

- Да, я смотрел некоторые выпуски и должен сказать, что они произвели на меня сильное впечатление! Такого я еще не видел нигде. Надеюсь, что и на «Большом джазе» все сложится.

- Можем ли мы сегодня сказать, что джаз – это интернациональная музыка, или только коренные американцы могут играть настоящий джаз?

- Я считаю джаз действительно интернациональным стилем, потому что он, прежде всего, провозглашает демократию в музыке. Это означает, что у каждого может быть своя собственная манера. Да, он зародился в Новом Орлеане, но сегодня у любой страны есть свой подход и отношение к джазу: у французов, у немцев, у бразильцев, и сегодня я вижу, что у русских это тоже есть. Кстати, в рамках проекта у нас будет целая программа, полностью посвященная русским джазовым композициям. В этом смысле джаз близок к моде. Кто-то когда-то придумал одежду, но теперь вокруг такое разнообразие стилей, которые все мы можем использовать.

- Я как раз хотела спросить о русском джазе. Как вы считаете, он вообще существует?

- В действительности, чем русский джаз отличается от русского балета или русской литературы? Что делает русскую литературу – русской литературой? Сам факт, что она написана в России. Важна сама культура, понимаете? Мы все прекрасно знаем, что русское искусство оказало колоссальное влияние на весь мир, имена великих русских художников известны везде. Поэтому сам вопрос я бы поставил так: считают ли в России джаз искусством? И если мы ответим на этот вопрос положительно, то почему же русские не могут быть великими джазовыми музыкантами – точно так же, как великие художники, великие балерины, хореографы, дирижеры, композиторы, писатели? Мы говорим здесь о творчестве в целом. Было бы глупо думать, что литература или визуальное искусство, или балет – это единственные жанры, в которых русские могут реализовать себя.

- В таком случае чувствуете ли вы разницу в манере исполнения между русскими и американскими музыкантами?

- Я уверен: единственное, что отличает одного исполнителя от другого – это его культура. А что касается творческого начала, то оно может присутствовать в любом человеке. Главное не мешать креативность с обыденностью. Это как в отношениях мужчины и женщины: если они родились в разных частях земного шара, главной проблемой будет именно вопрос разницы культур. Хотя, пожалуй, иногда это может быть очень большой проблемой...

- А легко ли было добиться взаимопонимания с участниками конкурса? Существовал ли между вами языковой барьер, или все же музыканты могут понимать друг друга без слов, говорить на языке музыки?

- Музыка – это язык, на котором все мы должны уметь разговаривать, причем язык очень специфический. То, как мы общаемся с помощью музыки, кардинально отличается от того, когда мы используем слова. Язык музыки гораздо более насыщен, нежели язык слов.

- Вы слышали всех участников на репетициях. Вы уже успели кого-то отметить, выделить среди других?

- Знаете, это как поцеловать девушку. По одному лишь поцелую я не могу сказать, насколько она действительно хороша, но могу почувствовать ее потенциал и понять, хочу ли я дальше с ней встречаться. Теперь представьте, что вы должны сделать выбор по одному только поцелую? Мне думается, нужно хотя бы несколько. Когда ты целуешь человека, твои ощущения меняются с каждым разом. Может, сначала тебе не понравилось, а на десятый раз ты вдруг открываешь для себя что-то прекрасное, или, наоборот, тебя постигает разочарование. То же самое и в музыке – это очень интимное переживание. Пока рано объективно оценивать конкурсантов – многое может измениться. Может быть, кто-то великолепно играет в ансамбле вместе со своими соперниками, но, оставшись один на один с оркестром, его звучание будет совершенно другим.

- Ирвин, вы впервые в России. Как изменились ваши представления о Москве после нескольких дней, проведенных здесь, на «Большом джазе»?

- Москва очень большая, настоящий мегаполис. Здесь много креативных идей, здесь сосредоточена мощная энергия. Это первое. Второе – это сами люди, русские люди. Заглянув в их глаза, можно увидеть глубокие переживания, эмоции, чувства. Я бы сказал, что в этом смысле они очень близки к жителям Нового Орлеана. Когда русский человек спрашивает у тебя, как дела, это не дежурный вопрос. Он действительно хочет знать, все ли у тебя в порядке, и это не формальность. Я бы сказал, это очень чистая культура.

- А что вы думали о России до приезда на «Большой джаз»?

- Вы знаете, я много путешествую по миру, но никогда не смотрю на другие города и страны глазами туриста, поскольку приезжаю обычно очень ненадолго по работе. Многие составляют свое представление о новом месте из каких-то общеизвестных образов. Например, если я отправлюсь на Гавайи – значит буду там пить коктейли и зажигательно плясать. Если я поеду в Майями, то буду лежать на пляже и наслаждаться отдыхом, а на Аляске встречусь с эскимосами. Я же стараюсь не мыслить такими категориями. Для меня главное ощущение от места связано, прежде всего, с людьми. Как они общаются между собой, как говорят «привет», «пока», где проводят время, и что для них важно. Вот это, пожалуй, для меня самое главное.

- Здесь, на «Большом джазе», вы играете, в основном, мировые хиты, но отдельная программа будет посвящена советским джазовым композициям. Насколько тяжело было работать над аранжировками?

- Было совсем не сложно, ведь джаз есть джаз. Наш оркестр может исполнить абсолютно любые элементы этого стиля. Знаете, в самом Новом Орлеане очень специфический джаз, но если вы хотите научиться хорошо играть джаз, лучшего места не найти, потому что у нас все это умеют. Многие новоорлеанские музыканты виртуозно исполняют кубинский и бразильский джаз, но очень немногие бразильцы, кубинцы или русские смогут сыграть в новоорлеанском стиле. Мы ведь, знаете, считаем, что джаз – это не стиль, а способ общения, настоящая жизнь, поэтому нам так странно, когда кто-то называет это стилем. Пожалуй, именно поэтому самой захватывающей частью работы над проектом «Большой джаз» стал как раз процесс создания аранжировок для русских композиций. Нам было интереснее играть их, нежели всем известные вещи, которые исполнялись миллионы раз. Здесь мы могли открыть для себя какие-то новые, совершенно незнакомые нам элементы, мелодику.

- А вы пробовали научить наших участников некоторым приемам новоорлеанского джаза?

- Знаете, чтобы чему-то научить, люди должны этого захотеть, быть готовыми воспринимать. Это как учиться писать – вам нужно было захотеть научиться писать, чтобы стать действительно хорошим журналистом. Если эти ребята хотят научиться чему-то, они должны быть в этом заинтересованы. Но я вам открою один секрет: джазовый музыкант – это самый любопытный исполнитель, и это правило работает во всем мире. Джазовый музыкант – это как физик в научной среде. В том смысле, что физика – это высший уровень науки, потому что она решает вопросы баланса между двумя мирами: физическим и метафизическим. В джазе точно так же. Здесь есть элементы абсолютно всех стилей в музыке: рок, классика, рэгги, самба, латина – джаз впитывает абсолютно все. Поэтому, когда мы видим здесь молодых музыкантов, они учатся друг у друга, они общаются между собой, и им это нравится. Это не выглядит так, будто они соревнуются друг с другом.

- Перед стартом проекта мне бы очень хотелось услышать ваши пожелания «Большому джазу».

- Одна 90-летняя женщина в Новом Орлеане как-то мне сказала: любой человек, которого ты встречаешь в жизни, оставляет в ней свой след. Это касается и наших участников. Любой опыт, который они получат на этом проекте, останется с ними навсегда. С другой стороны, по условиям проекта в завершении останется только один победитель. В этом смысле мне очень понравилось, как сказал главный редактор вашего телеканала Сергей Шумаков. Он выразил, как мне кажется, очень правильную идею: «Мы хотим сделать шоу, в котором победят все». Я думаю, это очень мощная мысль, и очень горжусь тем, что принимаю участие в таком замечательном проекте. Именно об этом должен думать любой музыкант: побеждают все! Мы делаем что-то важное для человечества!