Доброе утро, профсоюзы! Об экстремальных видах спорта

РУЖЕЙНИКОВ: Приятно, когда приходит человек, не надо долго объяснять, академик каких наук или играет в каком театре. Дорогие друзья, сегодня у нас в гостях Валдис Пельш. Здравствуйте.

БАЧЕНИНА: Здравствуйте, Валдис. С корабля на бал.

ПЕЛЬШ: Надо было только вам не проговорить "топ-топ", а спеть: "Топ-топ, топает малыш".

БАЧЕНИНА: Валдис, тогда бы получалось на французский какой-то манер.

ПЕЛЬШ: На самом деле, поскольку фамилии Пельш, если ее прочесть наоборот, получится - Шлеп, то можно было спеть: "Шлеп-шлеп, топает малыш ".

БАЧЕНИНА: Ну, что ж, неплохо. С приездом, с приходом.

ПЕЛЬШ: Да, и сразу хочу сказать Собянину: сегодня изгнали торговцев из храма!

БАЧЕНИНА: Да вы что!

ПЕЛЬШ: Грузовые фуры - это торговцы. Сегодня их выгнали.

РУЖЕЙНИКОВ: И они все в Москву ринулись, на самом деле.

ПЕЛЬШ: Я долетел просто по Новорижскому шоссе. Это ли не чудо?

РУЖЕЙНИКОВ: Но вы заметили, там по Новой Риге с тех пор, как в Тверской губернии совсем все плохо, фуры вообще стараются не ездить.

ПЕЛЬШ: Нет, что вы! Вы забываете о Латвии, моей любимой,  родной, которая поставляет великолепнейшие продукты питания по Новорижскому шоссе.

РУЖЕЙНИКОВ:  Но лучше ездить через Литву, на самом деле. Там погранпереход проще.

ПЕЛЬШ: Да. И могу сказать, что  работники посольства Латвии, они когда ездят домой, они через Белоруссию и Литву...

РУЖЕЙНИКОВ: Молодцы какие! Хитрые!

ПЕЛЬШ: Но вообще мы очень маленький и очень талантливый народ.

БАЧЕНИНА: И юркие.

ПЕЛЬШ: Вообще в хрониках 13-го века немецких было написано: "Латыши - маленький хитроватый народ, живущий на деревьях и питающийся грибами". Все неправда, кроме "хитроватый".

БАЧЕНИНА: Человек проводит время не за экстремальными видами спорта, а в библиотеках исторических.

ПЕЛЬШ:  А мы не будем сейчас  говорить об экстремальных видах спорта.

БАЧЕНИ НА: У нас заявлено. Погодите! Разве вас не предупреждали?

ПЕЛЬШ: А быть латышом в России - это не экстрим?

БАЧЕНИНА: Вот  об этом, к этому я и веду.

РУЖЕЙНИКОВ: Последние лет 10, в общем, да.

ПЕЛЬШ: Какие лет 10? В этом году 30 лет группе "Несчастный случай". И все те 14 лет, кои я имел честь быть музыкантом этого коллектива, мне все время кричали: "Человек без  родины! Убирайся в свою Латвию!" "Мокрая спина" - намекая на гастарбайтеров. Вот так их называют в Америке, мексиканцев - "мокрая спина".

БАЧЕНИНА: Но мне казалось, это началось недавно.

ПЕЛЬШ: Что вы! С 1983 года Алексей Анатольевич Кортнев это пропагандирует.

РУЖЕЙНИКОВ: Но от него-то любую гадость можно ожидать, это понятно.

ПЕЛЬШ: Я и ушел поэтому в 1997-ом.

БАЧЕНИНА: Я даже не знаю, что добавить. Я хотела задать такой обывательский вопрос…

РУЖЕЙНИКОВ: Посвятим программу защите маленького Валдиса Пельша.

БАЧЕНИНА: Соответствует ли вот тот образ правде, действительности того, что создан на телевидении? Ну, вот ваш образ человека, который… Или вы так кокетничаете?

ПЕЛЬШ: Нет, я не кокетничаю. Дело в том, что радиослушателям не видно, в отличие от телезрителей…

БАЧЕНИНА: Видно. Почему?

ПЕЛЬШ: Я строю глазки.

РУЖЕЙНИКОВ:  Видно, видно, Валдис. Все нормально здесь. На самом деле, Валдис просто меня не узнает. Мы с ним неоднократно выпивали в 90-ых годах. Но это неважно абсолютно. И в то время еще ничто не предвещало беды, что Валдис, допустим, будет с парашютом прыгать. Вы в 90-ых годах не прыгали?

ПЕЛЬШ: Нет, я успел. Я в  1999 году первый раз сиганул. Но это мечта и как бы  детская тяга, она существовала достаточно долго и давно. Но не было возможности, не было сил, не было средств, не  было пути. А потом старшие ребята подсказали, сказали: поехали с нами в Дракино. Первый прыжок был в Дракино. Это был год открытия юношеской Олимпиады в Москве. И Юрий Михайлович Лужков разогнал облака над Москвой. В Дракино была чудовищная погода.

РУЖЕЙНИКОВ: То есть он их не разогнал, а отогнал.

ПЕЛЬШ: Да. То есть все пролилось в Подмосковье, в районе Дракино сконцентрировалось. Нас было семь перворазников.

БАЧЕНИНА: Перворазники - это прелестно.

ПЕЛЬШ: Вообще, те, кто прыгает на десантных куполах, на таких круглых и белых, их называют "одноразовые парашютисты", на самом деле. Потому что у них каждый третий прыжок травматический. Вот. И мы шли на взлет, и стояли планеристы. И нам весело показывали, проводя ладонью у горла, типа: вам - хана, придурки!   

БАЧЕНИНА: Потому что вы на этих куполообразных?

ПЕЛЬШ: Потому что погода была такая. Купол неуправляемый практически. Вот. Нас выбросило, разбросало. Девочка одна села на столб, парень сел на елку, а меня несло на стоящий Ан-2, вот прямо на пропеллер ему, туда. Но поскольку вспоминаешь сразу все, чему тебя учили в течение 25 минут быстрого инструктажа, я начал выбирать правые стропы, наматывать их на локоть, а парашют никуда не двигается, он едет в пропеллер. Но потом он сказал: ну, ладно, живи, сынок, - и ушел в сторону.

БАЧЕНИНА: А почему вы выбрали такие парашюты? Других просто не было предложений?

ПЕЛЬШ: Потому что для того, чтобы  вы научились прыгать затяжные прыжки, вам нужно уже серьезно учиться. Это курс обучения занимает, ну, если плотно, то дня 3-4 при хорошей погоде и притом, что у вас все получается. Курс называется АFF, курс начинающего парашютиста. И вам присваивается звание "парашютист-любитель". Но вы еще ничего не можете, вы каждый прыжок последующий должны согласовывать с инструктором. Говорить: "Я пойду прыгать". - "А что ты там будешь делать? Ну-ка, расскажи мне, ну-ка, покажи. Давай еще. Плохо показал. Давай, еще раз покажи". Вот. Потом есть курсы воздушной акробатики, RW так называемый, есть курс АFF-8 продвинутый, и так далее и тому подобное. Вы набираетесь опыта. И потом, когда вы понимаете, что вы что-то уже умеете в воздухе…

БАЧЕНИНА: Вас вербуют в этот момент.

ПЕЛЬШ: Нет, вы начинаете выбирать дисциплину, в которой вы бы хотели попрыгать. Дисциплин большое количество. Я даже, наверное, все уже сейчас и не помню, потому что какие-то новые появляются. Есть прыжки на точность приземления, допустим. То есть вас выбрасывают с небольшой высоты, 1200 метров, и вы должны раскрыться, отпилотировать куполом (там специальные купола) именно для точности и попасть в 5-копеечную монету на земле ногой, пяткой.  

БАЧЕНИНА: И что, споры заключаются? Или это как соревнование?

ПЕЛЬШ: Нет, это вид спорта, соревнования, конечно, потому что каждый  сантиметр - это штрафной балл.

БАЧЕНИНА: Потрясающе! Я просто впервые об этом слышу.

ПЕЛЬШ: Потом,  есть мой любимый вид спорта - это воздушная акробатика и так называемое построение больших формаций. Вот в этом году мы попытались устроить большой бэмс и оказаться впереди планеты всей, установить новый национальный и мировой рекорд - 217 человек. Нет, 212, простите. Формация 212, но собрали 207, а это не считается. Потом, есть воздушная акробатика - это четверки, восьмерки на перестроение.

БАЧЕНИНА: То есть вот то, что  чаще всего показывают - красивые фигуры создаются в воздухе, еще без раскрытых парашютов.

ПЕЛЬШ: Да, совершенно верно. На раскрытых  - это купольная акробатика.

БАЧЕНИНА: И такая тоже есть?

ПЕЛЬШ: Конечно.

РУЖЕЙНИКОВ: Есть купольная даже? А это что делают?

ПЕЛЬШ: Это построение фигуры уже под раскрытыми куполами, когда парашютисты сближаются.

РУЖЕЙНИКОВ: Этажерочки такие.

ПЕЛЬШ:  Да, строят этажерки. Там тебя предупреждают честно, что первые три-четыре прыжка скорее всего ты врежешься в купол кому-то, будешь отцепляться и садиться на запаске.

РУЖЕЙНИКОВ: На запасном.

ПЕЛЬШ: Есть скайсёрф - это прыжки на лыже. Ну, она похожа на лыжу для сноуборда.

РУЖЕЙНИКОВ: Но с парашютом все-таки, вот надо радиослушателям сказать.

ПЕЛЬШ: С парашютом, да. Там тебя тоже предупреждают, что скорее всего первые два-три прыжка ты уйдешь в закрутку на этой лыже и будешь отстреливать лыжу.

БАЧЕНИНА: Мне интересно, кто выталкивает парашютиста из самолета, и правда ли, что кто-то должен это делать? Как на это решиться, и кто решается? Кому это нужно и ради чего? 28 тысяч вопросов у меня.

ПЕЛЬШ: Значит, отвечаю на первый ваш вопрос. Никто вас не выталкивает. У нас был только один случай принудительного отделения.

РУЖЕЙНИКОВ: Сброса…

ПЕЛЬШ: Это была девушка, она приехала прыгать в тандем. Шла она с нами на взлете, тандемы обычно выходят крайними.

РУЖЕЙНИКОВ: Валдис, объясните, пожалуйста, радиослушателям, что такое тандем.

ПЕЛЬШ: Тандем - это прыжок, и это единственный вид парашютного спорта, который я могу рекомендовать всем радиослушателям.

РУЖЕЙНИКОВ: Любого возраста причем.

ПЕЛЬШ: Вы приезжаете, пять минут инструктажа, после чего вас прицепляют к инструктору очень опытному.

БАЧЕНИНА: Ремнями, допустим? Карабинами, ремнями, да?

ПЕЛЬШ: Да, специальная такая система подвесная. И вы выходите в небо вместе с инструктором. Он компенсирует ваше неправильное положение тела на потоке, все ваши напряжения мышц, и вы получаете колоссальное удовольствие, раскрываетесь на 1,5 тысяче метров. Отделение идет с 4,5 тысяч, то есть о-го-го-го! Кстати, очень много приземлений бывает, когда девушка-пассажир тандема кричит: это лучше, чем секс! Откуда у них такие познания, она же молодая девушка. Вот. И на полторы тысячи парашют раскрывается инструктором, он даже вам даст чуть-чуть попилотировать, поуправлять, и потом приземление на ноги инструктора, что немаловажно. Потому что единственный раз, когда я видел, как пассажир тандема сломал себе ногу, он просто выставил ноги перед собой.

РУЖЕЙНИКОВ: Они длиннее были, чем у инструктора.

ПЕЛЬШ: Нет, он просто как бы не среагировал на команду инструктора убрать ноги, потому что приземление на ноги инструктора. И вот у нас девушка шла в тандеме, мы отделились, приземляемся. Тут же садится вертушка, и из нее выходит эта девушка с инструктором. Ну, отказ от прыжка, такое бывает, человек не хочет прыгать, он говорит: я не буду прыгать, и все. Поэтому все они садятся в вертолете. И она за ним идет и что-то ему говорит. И как раз они подходят к нам поближе, и мы слышим: "Я не знаю, что со мной произошло, я умоляю вас, пожалуйста, дайте мне еще один шанс, мне так хочется прыгнуть". Мы спрашиваем инструктора: что такое? Он говорит: "Она встала враспорку в дверь, то есть выставила руки, и отборнейшим матом (подчеркиваю, отборнейшим) про мою маму, про меня, про то, кто мне сказал, что она хочет прыгнуть, все высказала". Мы отошли. И она его уговаривает, это называется "перепрыжка". Они опять идут на взлет. Все опять с интересом смотрят на девушку, а она где-то к двум-трем тысячам начинает подцветать так.

БАЧЕНИНА: А что такое "подцветать"?

ПЕЛЬШ: Ну, вот видно, что глаз у человека бедовый такой, в котором одна мысль: а хорошо бы, чтобы сейчас что-то сломалось, и мы сели.

БАЧЕНИНА: Или упали уже на всякий случай.

ПЕЛЬШ: Вот. Значит, мы приземляемся. Опять садится вертушка, и опять выходит  из нее эта девушка, и опять идет за инструктором и говорит: "Я умоляю вас, поверьте, поверьте, пожалуйста, я…"

РУЖЕЙНИКОВ: В последний раз, да-да-да.

БАЧЕНИНА: Бог любит троицу, ну, пожалуйста …

ПЕЛЬШ: Да. И уговаривает инструктора на третий  прыжок.

БАЧЕНИНА: Слушайте, какой мягкий человек инструктор был.

ПЕЛЬШ: Вот. И третий прыжок они совершили, потому что инструктор, когда она опять встала враспорку, закричал ей в ухо: "Хорошо, мы отходим, отходим от двери, убери руки от двери, руки". Она убрала руки, и он сразу вывалился. Вот. И она ходила за ним еще полчаса и говорила: "Спасибо вам огромное! Господи, вы подарили мне такое счастье, такое счастье!"

БАЧЕНИНА: Это лучше, чем секс.

РУЖЕЙНИКОВ: Главное, вот первые две секунды что она кричала?

ПЕЛЬШ: Нет, вы знаете, в принципе человек, который отделяется, он в первые две секунды, если первый раз он прыгает, он ничего не скажет. Потому что у него желудок поднимается в сторону горла… дальше "дышите носом" называется.

РУЖЕЙНИКОВ:  Да нет, вообще жизнь заканчивается в эти две секунды.

ПЕЛЬШ: Нет, ты что, ты что!

РУЖЕЙНИКОВ: У меня вот закончилась, но потом, правда, началась.

БАЧЕНИНА: Подождите, друзья, а вот действительно к вопросу, лучше ли это, чем секс или прочие удовольствия, а что человек испытывает, кроме страха?

ПЕЛЬШ: Отвечаю на первый ваш вопрос. Мне немного за 40. Будем как бы откровенными, людям, которым за 40, сложно раз  7-8 за день испытать сильные ощущения. А прыгнуть семь раз в день можно! Можно до 12-ти прыжков делать, ну 13 - это уже так называемый "бэк ту бэк" - прыжки с двумя парашютными системами. Вы приземляетесь, вам сразу дают ваш второй парашют, вы сразу идете на взлет, потому что пока самолет в наборе… То есть в принципе на сам прыжок уходит где-то минут от 40 до часа, в зависимости от набора. И вот если вы хотите много отпрыгать, вы тренируетесь, допустим, это сборы спортивные, то вы  прыгаете с двумя парашютными системами. Одну сразу на укладку уносят, а вы - туда.  Вот. А 6-7 раз - нормально, можно за день очень сильные эмоции испытать. Поэтому я не вижу ничего предосудительного в этих криках юных девушек на приземлении.

БАЧЕНИНА: Это в первую очередь кайф от полета? Я просто никогда не летала, ну, кроме самолетов, в закрытых пространствах.

ПЕЛЬШ: Дело в том, что это объяснить невозможно. Вы либо прыгаете, либо не прыгаете. Если вы прыгаете, вы знаете, что это такое. Более того, это может быть не ваше абсолютно, потому что из приходящих учиться, то есть из каждого тандема… ну, каждый второй тандем, вот приземляется человек и говорит: я пойду учиться, я  пойду учиться… Но идут учиться, я не знаю, процентов пять, наверное, во всяком случае серьезно об этом думают. Из тех, кто пришел учиться, заканчивают не все, заканчивает, наверное, треть.

БАЧЕНИНА: С погружением такая же история: я пойду сдам на то, на сё… Кстати, можно сравнить, вот когда ты лежишь…

ПЕЛЬШ: Нет.

БАЧЕНИНА: Нет, вот эту толщу воды под собой огромную…

ПЕЛЬШ: Я вам говорю сразу: нет.

БАЧЕНИНА: Многоэтажный дом, то есть не где-то там посредине, а когда только вот…

ПЕЛЬШ: Ну, зачем же многоэтажный? Можно и  побольше.

БАЧЕНИНА: Ну, хорошо. То есть ты тоже  ощущаешь некую высоту, вот это ощущение…

ПЕЛЬШ: Нет. Это, если вы хотите поговорить о дайвинге и тем более о техническом дайвинге, когда вот…

БАЧЕНИНА: Я в техническом ничего не понимаю.

ПЕЛЬШ: Технический - это все, что глубже 40 метров. Вот сейчас час закончится, и следующий - я вам расскажу про зов бездны, про то, как бес дна заглядывает в глаза дайверу. Это милейшие вещи…

БАЧЕНИНА: Слушайте, а как вас переклинило-то? Вот сначала был воздух, а потом глубина?

ПЕЛЬШ: Потому что во мне жило два начала - женское и мужское. Шутка. Я всегда боялся двух вещей…

РУЖЕЙНИКОВ: Шутка. На самом деле трех.

ПЕЛЬШ:  Еще и детское начало. Я всегда боялся двух вещей: высоты и глубины. Всё!

БАЧЕНИНА: Ну, так элементарно просто преодолеть такое…

ПЕЛЬШ: Но тогда занятия этими видами спорта для вас становятся событийными, вы получаете очень сильное удовольствие от того, что вы сделали то, что хотели и  чего побаивались. Страх, он остается все равно.

БАЧЕНИНА: Это я знаю.

ПЕЛЬШ:  То есть я до тысячи метров не могу смотреть, вот на взлете, если открытая рампа так называемая в самолете…

БАЧЕНИНА: Дверь открытая, да?

ПЕЛЬШ: Не дверь, рампа. Это задние полусферы у вертолета или задний выход у самолета, он открыт.

БАЧЕНИНА: А, то есть вы оттуда вываливаетесь, а не с боковинки?

ПЕЛЬШ: Да. Нет, можно с бокового, в боковую дверь. Это если самолет Л-410, допустим, там выход в дверь. Вот. И  если борт заполнен до предела, и у крайней четверки парашютистов в вертолете места, свесив ноги с рампы. Вот я несколько раз взлетал, свесив ноги с рампы. Ненавижу это, ненавижу! Потому что до тысячи метров я должен в кого-нибудь вцепиться либо найти какой-нибудь шпангоут, за который схватиться и не смотреть вниз...

БАЧЕНИНА: Мне уже страшно!

РУЖЕЙНИКОВ: Нет, мне очень нравится, во всех  американских фильмах…

ПЕЛЬШ: На тысяче метров я встану на край совершенно спокойно.

РУЖЕЙНИКОВ: А, вот так нормально все-таки на тысяче, да?

ПЕЛЬШ: Так я знаю, что если я свалюсь с тысячи, я даже запаску не буду раскрывать, я на основном приземлюсь.

РУЖЕЙНИКОВ: Все раскроется, да.

ПЕЛЬШ: Сегодня мы поговорим с вами о том, как скрасить досуг в случае, если вашему брату более 20 лет.

БАЧЕНИНА: А что, только после 20 можно?

ПЕЛЬШ: Да нет! Просто, если голос вкрадчивый, мне кажется, нужно говорить о таких проблемах.

БАЧЕНИНА: Кому нельзя?

ПЕЛЬШ: Нельзя людям с определенными физическими…  Ну, как? Допустим, этим летом рекорд среди инвалидов был. Там был одноногий парашютист, там был парашютист, практически  лишенный зрения. Там был парашютист, у которого в силу врожденных болезней на каждой руке по одному пальцу. Притом, что этот парашют прыгает в европейских и мировых рекордах во взрослых, где поблажек не делается никому.

РУЖЕЙНИКОВ: Нельзя, наверное, прыгать, Валдис, тем, у кого скачет давление, сердце.

ПЕЛЬШ: Давление, эпилепсия. Конечно же, вы должны быть готовы. Тем более, что вы всегда проходите медосмотр.

БАЧЕНИНА: А если не говорить о болезнях, а говорить о типаже человека? Вот тебе не надо, не надо тебе.

ПЕЛЬШ: Все это проверит, собственно говоря, небо. Но бывают случаи, когда проверка уже приводит к летальному исходу. Человек оказался не готов, у него началась чудовищная паника. Либо тоннельное зрение так называемое, когда ты видишь только землю. Вот ты видишь точку, куда ты приблизительно, по твоим расчетам, ты приземлишься. Ты не видишь ничего вокруг себя. А вокруг тебя могут быть другие люди, а ты можешь сманеврировать и просто врезаться в другого парашютиста, и просто убить себя, и убить другого человека.

БАЧЕНИНА: Такие скорости огромные? Или просто приземление тогда будет неверным, некорректным?

ПЕЛЬШ: Нет. Просто когда ваши купола схлестнутся на высоте, недопустимой для отцепки… Допустим, на 50 метрах отцепляться нельзя. Вы ничего не успеете. Просто упадут два купола, смятых в две тряпки, они же перестают держать. И все. И будет очень плохо. То есть такой случай был два года назад  на  наших  глазах. И погибли два парашютиста. Один из них, собственно говоря, который совершил ошибку, он был парашютистом, который совершал свой первый самостоятельный прыжок. И  он врезался просто в купол другого.

РУЖЕЙНИКОВ: А он до этого в тандеме прыгал?

ПЕЛЬШ: Обучение AFF, я не помню, сейчас, по-моему, изменилось. Но я прыгал первый тандем, да. Потом второй уже, ты выходишь с двумя инструкторами, которые кладут тебя на поток. Но после раскрытия твоего парашюта о тебе уже не помнит никто. Есть такая фраза, что ты отцепился, и к тебе подходят знающие ребята и  говорят: "Ну, чего ты, сынок!  Да ладно, у тебя были проблемы, но ты их мог  решить!"  Ответ один: "Слышите, придурки, я стою на земле живой, значит, я все правильно сделал". Отцепился я, не отцепился, если я стою живой на земле, значит, я сделал все правильно. Вот. А не всем это удается, к сожалению огромному. Я не  люблю слово "экстремальный вид спорта".

РУЖЕЙНИКОВ:  Это маркетинговый ход, не больше.

ПЕЛЬШ: Просто в парашютном спорте вы не можете запрыгнуть назад в самолет. То есть если вы отделились, и "Ой, ой, ой, это была ошибка!", - то вы  обязаны для того, чтобы потом жить дальше и радоваться этой жизни, проделывать всю последовательность. Вот на горе вы можете на лыжах остановиться...

БАЧЕНИНА: Да. Раз, на яхту забрались обратно, если с аквалангом.

ПЕЛЬШ: Да, совершенно верно. Здесь вы должны выполнить всю последовательность. То есть свободное падение, раскрытие парашюта, контроль за его раскрытием, пилотирование парашюта и приземление.

БАЧЕНИНА: Валдис, а бывает такое... Например, я человек, который способен себя взять под контроль, взять себя в руки, жизнь мне это доказала. Форс-мажор на земле, в жизни. И  вот я иду прыгать и говорю себе: "Ну, у меня-то все будет нормально". И может у меня, с моей такой формулировкой, в воздухе случиться совсем ненормальное?

ПЕЛЬШ: На первом же прыжке. Конечно.

БАЧЕНИНА: Такие случаи регулярны, да?

ПЕЛЬШ: Дело в том, что  парашютная система устроена так... У парашютиста отказал купол. Он ввел в работу основной парашют на той высоте, на которой нужно вводить. Мы, в принципе, обязаны не ниже 800 метров бросать "медузу" вытяжную основного парашюта. То есть он там на 800 бросился, на 600 повис, видит - лажа. Он произвел отцепку, до 600 метров высоты  - это высота принятия  решения. То есть, оценка ситуации…

БАЧЕНИНА: А как человек понимает, сколько метров еще до земли?

ПЕЛЬШ: У него есть высотомер анероидный на  руке, который показывает ему, собственно говоря, реальную высоту.           

БАЧЕНИНА: Есть, да, такие устройства?

ПЕЛЬШ: Принял решение на отцепку - отцепляйся. Не надо дальше: "А, может быть, все обойдется?" Все, отцепился, принял позу стабильного падения, ввел в работу запасной. Вот. Чтобы не сработало обе системы - я не знаю такой статистики. Основной парашют укладывается  укладчиком профессиональным, хорошим, вашим, которого вы себе выбрали в качестве укладчика. Или, если хотите, укладывайте сами. Укладчик укладывает его минут за 10 максимум. Запасной парашют укладывается полтора часа рекмастером, специально допущенным до этого. В парашютной книжке делается запись, кто уложил запасной парашют, в какой день. Потому что через полгода вам нужно его переуложить обязательно.

БАЧЕНИНА: Потому что это твой единственный шанс на жизнь.

ПЕЛЬШ: Это ваш крайний билет, да. Другого не будет.

БАЧЕНИНА: Я про купол человеческий  говорила, а не парашютный.

ПЕЛЬШ: Про тыкву, что ли?

БАЧЕНИНА: Да, да. Который размягчается: у тебя все хорошо на земле, и ты всегда под контролем все держишь, рука на пульсе, на ручке! И ты уверен, что у тебя никакого тоннельного зрения, все  хорошо...

ПЕЛЬШ: Отвечаю на ваш вопрос. Во-первых, вы должны себя спросить несколько раз, готов ли я к выполнению того, что я замыслил? Если у вас есть сомнения, просто сразу откажитесь. Если брать меня, то, конечно, в первые прыжки я очень сильно волновался: а если сейчас отказ, готов ли я среагировать? И когда у вас происходит какая-то фигня в небе, вы в этот момент начинаете работать, как часы.

БАЧЕНИНА: Все  люди так или некоторые?

ПЕЛЬШ: Нет, не все. Те парашютисты, которые прыгают, это их свойство. Потому что потом курить, переживать и дергаться вы будете на земле, когда будете рассказывать своим товарищам красивую историю про чайку, которая подрезала вас или еще что-нибудь. А сейчас надо работать. Сейчас нужно выполнить всю последовательность. Странно? Ничего! Потом побоишься.

РУЖЕЙНИКОВ: Просто для того, чтобы выжить. Больше никаких задач-то нет.

ПЕЛЬШ: Конечно. Хотя есть показания старших товарищей, которые утверждают (и, более того, мы видели один раз такой случай), что когда ты понимаешь, что все, ты вот сейчас непосредственно погибнешь, остается тебе жить несколько секунд, люди перестают бороться.

БАЧЕНИНА: А бороться имеет смысл даже последние секунды?

ПЕЛЬШ: Да, да.

БАЧЕНИНА: Я всегда задавалась этим вопросом. А имеет смысл? Может, расслабиться и…

ПЕЛЬШ: Вот мы видели, как падал наш приятель. У него основной купол не  раскрылся, он его отцепил, ввел в работу запасной. Запасной парашют не вышел из ранца. И он падал к земле на высоте 150 метров, он перестал бороться. Ему оставалось жить 2,7 секунды. И что? На 100 метров вылетела все-таки запаска, она была на критической высоте. Она вылетела, он раскрылся на высоте 10 метров. И приземлился.

РУЖЕЙНИКОВ: Не поломался,  нет?

ПЕЛЬШ: Нет. На следующий день пошел прыгать, это было на рекордных попытках, и на втором прыжке у него отказ. Он отцепился.

РУЖЕЙНИКОВ:  Классно!

ПЕЛЬШ: Но запаска вышла из ранца.

БАЧЕНИНА: Но вы сказали, он продолжал бороться… То есть он перестал дергать за кольцо вот этого второго парашюта?

ПЕЛЬШ: Там кольцо уже было вырвано. Он бил себя локтями по ранцу, он пытался выбить запаску из ранца. И в какой-то момент он понял, что все…

РУЖЕЙНИКОВ: Не выбивается.

ПЕЛЬЬШ: Все! Смерть! Организм тебе говорит: "Перестань. Все. Не дергайся. Просто сейчас ты умрешь и все. Не дергайся". И все. Вот он напрягся очень сильно. Мы видели, потому что это было на наших глазах. Поза была человека максимально напряженного. У него мышцы болели потом двое суток все. Всего тела. За эту секунду.

БАЧЕНИНА: Самый распространенный вопрос, который ему задавали после этого: "Что ты ощущал за две секунды до своей гибели?"

ПЕЛЬШ: Кто задает вопрос? Там все понимают. Все подошли, обняли, сказали: "Спасся - молодец!" А что  такое парашютный спорт?

БАЧЕНИНА: Я не знаю. Я не хочу знать.

ПЕЛЬШ: Это когда человек, находясь в твердом уме, покидает абсолютно исправный летательный аппарат. Он его покидает. И спасает свою жизнь посредством раскрытия парашюта. Вот технология парашютного спорта.

РУЖЕЙНИКОВ: Строго говоря, что парашютный спорт, что дайвинг, что серьезный альпинизм - это вот абсолютно здоровые люди со здоровым "куполом" идут… То есть знают, что могут не вернуться.

БАЧЕНИНА: Зачем тогда?

ПЕЛЬШ: Неправильно. Они знают, что все будет хорошо. Единственное, что они понимают, что в случае наступления особых обстоятельств или особых случаев они всю ответственность за себя и товарищей вокруг себя берут на себя.

РУЖЕЙНИКОВ: Альпинисты даже за товарищей не берут.

ПЕЛЬШ: В техническом дайвинге, допустим, вы не несете ответственность за товарища. Самый короткий курс в техническом дайвинге - это курс спасателя. В обычном дайвинге он трехдневный, по-моему. Вы должны за 3 минуты найти на 15 метрах тело дайвера без признаков дыхания, поднять его на поверхность, освобождая от оборудования, освобождаясь от оборудования самому, делая ему непрерывное искусственное дыхание на поверхности по методу "до си до", отбуксировать его на стенку бассейна 25 метров и поднять на стенку. За 3 минуты. Потому что есть шанс его откачать.

БАЧЕНИНА: Я видела, как сдавали такие экзамен в открытом море.

ПЕЛЬШ: В техническом дайвинге это самый короткий курс. Значит, вам просто говорится: "Ребята, никогда никого живым вы с глубины более чем 50 метров не поднимите. Более того, вы сами не можете выйти наверх, потому что декомпрессия, вы технический дайвер. Поэтому тупо находим тело, тупо поддуваем ему жилет, тупо отправляем на поверхность в надежде, что его кто-то подберет. И если есть аварийный буй, бросаем наверх аварийный буй, чтобы подать знак, что здесь что-то произошло, подплывите. Подберите  тело".

БАЧЕНИНА:  Можно сказать, что это особая какая-то каста людей?

ПЕЛЬШ: Да! Мы - рыцари неба! У нас есть замечательный майки, на дропзоне некоторые ребята носят.  

БАЧЕНИНА: Дроп - это от слова "капать"?

ПЕЛЬШ: Кидать. На  этой майке нарисован парашютист и написано: "Парашютист - это, в первую очередь, отважный рыцарь неба, а уже потом - пьяное быдло!"

РУЖЕЙНИКОВ: Хорошо! Хорошо!

БАЧЕНИНА: Мне нравится такой юмор. Это взрослый юмор.

ПЕЛЬШ: Но там очень хорошие есть, так называемые, фрифлайные комбинезоны. Потому  что фрифлай - это дисциплина, в которой ты падаешь либо стоя, либо стоя на голове, либо сидя в потоке. И там строишь фигуры, перестраиваешься. И поскольку фрифлаисты очень часто падают головой вниз, то надпись, которую можно прочесть вверх тормашками, только на спине вышивается: "Внимание! Я - скайдайвер. Если вы можете прочесть эту надпись, значит, я падаю без парашюта. Немедленно звоните в аварийные службы!"

БАЧЕНИНА: Какой прыжок страшнее, первый или второй?

ПЕЛЬШ:  Первый, конечно, самый завидный. Вот мы всегда завидуем тандемам, которые идут на свой первый прыг, потому что у них это в первый раз произойдет, и это будет самое сильное ощущение.

БАЧЕНИНА: Как во всем. И в плохом, и в хорошем кайф первый - он ни  с чем не сравнимый.

ПЕЛЬШ: Но когда ты не пристегнут к тандему, а ты понимаешь, что ты сейчас будешь сам  раскрываться, это, да, появляются подленькие мыслишки: а хорошо бы, действительно, чтобы сейчас чего-то произошло, и мы не прыгаем, и я не сдрейфил, мы просто не прыгаем.

РУЖЕЙНИКОВ: Вопрос.  Если парашют  не раскрылся подряд два раза, стоит ли третий  раз прыгать? Имеется в виду, первые два раза. Такого же не бывает?

ПЕЛЬШ: На самом деле, конечно, стоит. Просто, если вы укладываете парашют, то вам не надо больше его укладывать, отдайте укладчику. Если это укладчика работа, то поменяйте укладчика. У меня есть замечательная история с укладчицей, которая укладывает мне парашют. У меня было предотцепное состояние, когда были проблемы, я их решил. Вот. Я приземляюсь и хочу как бы высказать ей претензии по укладке. Я иду по дропзоне, несу парашют на себе, сейчас выскажу претензии. А навстречу Таня идет. И мне сразу, предвосхищая меня, говорит: "Не говори ничего! Мне сразу не понравилось, как у тебя парашютная камера полетела". Потому что она смотрела, за моим раскрытием следила. "А что поделаешь? Стихия!" И все. И больше никаких претензий.

РУЖЕЙНИКОВ: Прекрасно! Руками развести.

ПЕЛЬШ: Не надо бояться отцепки. Это  неприятная штука. Ее не хотят все. И плюньте в глаза тому, кто вам скажет: "Брателло, я тебе отвечаю, каждые 50 прыгов у тебя будет одна отцепка". Вранье!

БАЧЕНИНА: Так, отцепка, повторите для меня, что это?

ПЕЛЬШ: Отцепка - это в случае, если основной купол ваш неустойчив, не наполнен или неуправляем, вы обязаны его отцепить, чтобы  спасти свою жизнь. Так называемая, подушечка здесь у вас красненькая на правом боку, некоторые на ней пишут "План В". Вот. Вы ее резко от себя отбрасываете, выдергиваете. Еще там такие шнуры, их тоже надо выбить, и подушку надо сразу выбросить. Она стоит 6 долларов. Не надо пытаться ее засунуть в карман. Потому что вам нужно сейчас решать другие проблемы. Вот кольцо запасное, в принципе, можете оставить в руке.   

БАЧЕНИНА: Укладчицы бирку вкладывают "Укладчица № такая-то"?

ПЕЛЬШ: Нет, нет. Это военные, наверное, истории, в десантных войсках... Там должен расписаться, что ты уложил сам этот парашют. Но там другие взаимоотношения.

БАЧЕНИНА: Вот Питер пишет: "Видел не так давно в горах: к парню в стропы влетел орел".

ПЕЛЬШ: Видел такое.

БАЧЕНИНА: Он все снимал на видео, с комментариями.

ПЕЛЬШ: Но дело в том, что это был не настоящий  парашютист, это был парапланерист.

БАЧЕНИНА: А есть такой вопрос, кстати, чем  отличается этот от этого?

ПЕЛЬШ: Элементарно. У парапланеристов купола очень большой площади, которые позволяют и в восходящем потоке летать. Но парапланеристы не падают в свободном падении. Для них кайф полета, полета под куполом. Восходящий поток может вас достаточно далеко увести. Парашютист раскрывает парашют для того, чтобы приземлиться. Потому что он получает удовольствие от свободного падения, когда вы в небе делаете, чего хотите. Вот чего ты хочешь? Хочешь плавать в воздухе? Хочешь строить фигуры?

БАЧЕНИНА: Парапланерист не может себе такого позволить?

ПЕЛЬШ: Нет.

РУЖЕЙНИКОВ: Валдис, вот я сейчас подумал, а ты завидовал Баумгартнеру?

ПЕЛЬШ: Без сомнений, конечно.

БАЧЕНИНА: Это который прыгнул из стратосферы?

РУЖЕЙНИКОВ: Но там же другое совершенно.

ПЕЛЬШ: Но я ему не завидовал на одном этапе…

РУЖЕЙНИКОВ: Когда его закрутило?

ПЕЛЬШ: Да. Потому что пошла закрутка, которую он не мог контролировать.

БАЧЕНИНА: Давайте напомним и мне, и слушателям.

ПЕЛЬШ: Баумгартнер прыгнул с 39 километров, это сейчас самый высотный прыжок. На самом деле, это была космическая программа. Когда рассматривался вопрос, что космонавты будут приземляться на парашютах, покидая спускаемые капсулы на  определенной высоте. И вот прыгали тогда наши с 25, потом американцы прыгали с 29 или 30. Вот. Сейчас прикладного применения этого прыжка нет. Но прыгнуть с 39 км, когда Земля имеет форму шара, и ты понимаешь, что ты реально можешь пролететь мимо, промахнуться...  Когда мы прыгаем рекорды с  6 тысяч,  6300 км, у нас высота увеличенная, я всем вру, говорю: там земля, ребята,  очень маленькая. И ты понимаешь, что реально надо четко целиться в центр пупа земли, иначе пролетишь мимо. Как он достиг такой колоссальной сверхзвуковой скорости? Дело в том, что там воздух  разряжен, и там работает принцип ускорения свободного падения. Потому что вы отделились от 4 тысяч, если вы лежите на животе, с моей комплекцией - это, наверное,  240-250 километров в час вы будете падать…

БАЧЕНИНА: И при этом еще живым надо умудриться остаться.

ПЕЛЬШ: Если я встану на голову, уже будет 320. Вот. И дальше поток начнет меня оттормаживать. Моя скорость константа в какой-то момент становится.

РУЖЕЙНИКОВ: 50 метров в секунду, по-моему, максимальная.

ПЕЛЬШ: Нет. 50 метров в секунду это для … Это где-то 180 километров в час.

БАЧЕНИНА: Для сосунков.

РУЖЕЙНИКОВ: Это мелочи, да.

ПЕЛЬШ: Так вот, он падал в разреженных слоях, и там его ничего не держало, поэтому он так и разогнался. Но у него пошла закрутка, которую  он не мог компенсировать положением тела, потому что опоры нет.

РУЖЕЙНИКОВ: Из-за отсутствия воздуха.

ПЕЛЬШ: Да, совершенно верно. И как он там не стравил прямо в шлем, я не знаю.

РУЖЕЙНИКОВ: Это потрясающе, когда сидит его команда и видит вот эту палочку, которая начинает вращаться. Причем, лица его команды… Они понимают, что между жизнью и смертью…

ПЕЛЬШ: Вот прелесть парашютная спорта. Все знакомые мои, которые посмотрели, они мне позвонили и сказали: "Скажи, а как он оттормозился с  1200? Как он тормозил?" Потому что они не понимают, что он просто вошел в плотные слои воздуха и там оттоморизился. Я говорю: "Так у него было четыре бутылки "Вдовы Клико". Он их, чпок, открывал, реактивной струей и…" У него спонсоры были  "Вдова Клико". Там на попе у  него написано мелко.

БАЧЕНИНА: Так он успел сообразить в этих плотных слоях атмосферы, что вот он… Или это чувствуется уже?

ПЕЛЬШ: Он знал прекрасно, что пока он не войдет в плотные слои, он не сможет принять позу стабильного падения. Осталось только терпеть. Там все равно воздух какой-то есть, где-то летают молекулы.

БАЧЕНИНА: В голове не укладывается. Серьезно!

ПЕЛЬШ: Это очень красивая штука. И когда есть возможность спрыгнуть… На самом деле, очень красивые, очень романтичные прыжки с шара воздушного. Только не прыгайте, пожалуйста, в Египте, в Луксоре. Там шары какие-то дурацкие. Дело в том, когда вы выходите, прыгаете из самолета или из вертолета, то скорость отделения, десантирования где-то  от 120-150 километров в час. Вы все равно сразу выходите на поток. А шар, у него  нулевая скорость. И вы вот с 2 тысяч, допустим… Там очень приятная, флотерная выброска, когда вы падаете, отделяетесь спиной вперед. Это как во сне падать. Когда вы не знаете, куда падаете. И когда желудок у вас точно в горло, так - чпок!

РУЖЕЙНИКОВ: Дорогие друзья, может ли это считаться популяризацией парашютного спорта?

ПЕЛЬШ: Я сейчас быстро отпопуляризирую. Между прочим, отечественный парашютный спорт занимает лидирующие позиции в мире. Мы по ряду дисциплин делаем всех, как детей. Поэтому, товарищ Мутко, вы откройте глаза-то! Парашюты-то же, они же большие! Чего вы их просматриваете? На  самом деле,  нужна помощь в популяризации этого спорта. Потому что хватит уже надеяться на биатлон. Там мы либо что-нибудь возьмем, либо нас сделают. Мы в парашютном спорте периодически из Кубка мира половину золота берем. Наши  берут. Точнисты наши берут, воздушные акробаты.    

БАЧЕНИНА: Вот только ради этого стоило разговаривать целый час.

ПЕЛЬШ: Прыжок в перепончатом костюме. Это очень красивая штука. Я понял, что я не смогу так прыгать, потому что у меня правая рука уже раздолбана, а там  очень большое напряжение на руки, потому что вы должны держать вот эту парусность перепонок. Там напряжение приличное. Но там прелесть, что вы падаете под углом  20 градусов к земле. То есть у вас горизонтальная скорость 200 километров в час. Допустим, увидели облако, вы подлетели к нему, облетели его по кругу. Он просто летит в горизонте практически.

РУЖЕЙНИКОВ: Спасибо, Валдис, огромное.

ПЕЛЬШ: Пожалуйста.

БАЧЕНИНА: Спасибо огромное. Я под впечатлением сильнейшим.