Доживем до понедельника Лина Арифулина
КАРЛОВ: К нам пришла продюсер и режиссер Лина Арифулина!
АРИФУЛИНА: Здравствуйте.
КОКОРЕКИНА: Здравствуйте, Лина.
КАРЛОВ: Мы сегодня хотим немножко развернуть нашу беседу. Обычно мы как? Мы берем нашего гостя в оборот, и он нам рассказывает, кто были его родители, как воспитывали, на какой горох ставили в угол, чем пороли…
КОКОРЕКИНА: Да, из чего делали розги, долго ли вымачивали в воде.
КАРЛОВ: Потом речь идет о том, как наш гость воспитывает уже своих чад. А сейчас мы хотим немножко добавить перца, поскольку у нас тематические выходные, и мы все огульно охаиваем российский шоу-бизнес. Вопрос таков: а надо ли своих детей отправлять в эту пучину огромных денег, страшной популярности и жутких соблазнов?
КОКОРЕКИНА: К вопросу о воспитании. Вот один из примеров. Лина из-за водителя-иностранца, как мы тут до эфира буквально за две секунды узнали, чуть было не опоздала на эфир. Но не опоздала. Потому что была в ее жизни история с финнами. Вы работали над неким совместным проектом, время встречи было назначено 10 утра…
АРИФУЛИНА: Да, я опоздала.
КОКОРЕКИНА: Лина приехала в 10.02. А финны, при том что вроде медлительные и вовсе не горячие, тем не менее уже куда-то ушкандыбали на своем автобусе.
КАРЛОВ: Вы единственный в мире продюсер, воспитанный финнами.
КОКОРЕКИНА: И на следующий день Лина была уже в 9.45. И уже она ждала финнов.
АРИФУЛИНА: Да, всё правильно. Тогда был этот случай, кстати, благодаря матери. Вот вы говорите о воспитании родителей. Я очень благодарна своим родителям, особенно своей маме, которая реально обманула всех (уже можно сейчас сказать), возраст поменяв мой, указав на три года старше, потому что в то время за границу и на эту работу нельзя было отправлять 16-летнюю девочку, поэтому, соответственно, мне как-то так всё сделали, и в 19 лет в итоге, будучи не 19-летней, я отправилась работать на финское радио и телевидение . Поэтому это благодаря ей.
КАРЛОВ: Ой! На финское радио и телевидение!
КОКОРЕКИНА: А что вы там делали?
АРИФУЛИНА: Я снимала. Я училась, была телевизионным режиссером. И я думаю, что благодаря этому прогрессивность и профессионализм я тогда и получила в 16 лет. Хотя финское телевидение, наверное, в то время было, может быть, чуть-чуть получше, чем советское телевидение. Но, с другой стороны, работа там научила очень многому, в частности дисциплине.
КАРЛОВ: А как матушку звали?
АРИФУЛИНА: Матушку - Софья Леонидовна. И зовут.
КАРЛОВ: Софья Леонидовна, интересно, у нее, наверное, было связи серьезные на телевидении?
АРИФУЛИНА: Нет. Всё, знаете, случай. Вот случай. Просто так произошло и так получилось как-то. Она не работает совершенно в шоу-бизнесе, она абсолютно сторонний человечек. Но так сложились обстоятельства, она оказалась при разговоре, где возможность была отправить работать. И вот я поехала.
КОКОРЕКИНА: И она не упустила этого шанса. Она поговорила в нужную сторону.
АРИФУЛИНА: Учитывая то, что я еще девушка из восточной семьи. Об этом надо тоже помнить.
КОКОРЕКИНА: Понятно.
КАРЛОВ: Но здесь же, во-первых, нужно знать, с какой стороны подойти к камере, если ты хочешь снимать.
АРИФУЛИНА: Вы знаете, это как слепых котят… Как в свое время произошло у меня интервью, съемки с Русланом Аушевым, когда он был президентом. Мой оператор, ему стало очень плохо прямо в ту минуту, когда стояла наша большая-большая, длинная очередь корреспондентов из разных компаний и агентств, нам нужно подходить, и оператору стало плохо, он отошел. Мне пришлось взять большую камеру (а в то время были очень большие, здоровые) на плечо. Это еще были "уматики", очень большие, здоровые, это как здоровый чемодан. Я вошла к Руслану, села напротив него и посадила на плечо эту камеру, и пыталась с ним разговаривать. Он на меня смотрел безумными глазами, одновременно улыбался. И такой: "Я впервые вижу женщину-оператора". Я говорю: "Ну, я первая в вашей жизни, поэтому вам придется это как-то запомнить". И самое главное, что я, когда задавала ему вопросы, я камеру в сторону отводила, вместо того чтобы… Он говорит: "А камера-то где, Лина?" Я говорю: "Извините, камера здесь".
КАРЛОВ: Вы понимаете, что бы с вами сейчас сделали, если бы вы дебютировали в это время, когда люди уже четко знают, что есть «молочный», есть «пасхальный» план…
АРИФУЛИНА: Знаете, сейчас снимают на телефон, и всё это оперативно и достаточно правильно, и без монтажа, без крупного, среднего плана, череды ракурсов и т. д. и т. п.
КАРЛОВ: Разве это хорошо?
АРИФУЛИНА: Сейчас материал свободный.
КОКОРЕКИНА: И даже профессиональные камеры изрядно поменьше, полегче.
АРИФУЛИНА: Фотоаппаратики и т. д. и т. п. Сейчас технологий больше.
КОКОРЕКИНА: Лина, но папа тоже по-своему сыграл свою роль в вашем попадании, может быть, не в шоу-бизнес, но по крайней мере в музыкальный мир. Потому что, когда вы готовились к поступлению в музыкальную школу, сначала вы пришли на прослушивание или на просмотр, как это правильнее сказать, и услышали: "Девочка безнадежна". После этого безнадежная, но очень упорная девочка села и пронумеровала…
АРИФУЛИНА: Вы знаете, я очень не люблю слово "безнадежно". Оно меня очень удручает.
КАРЛОВ: Но вам же так сказали.
АРИФУЛИНА: Да, сказали, да. Сказали, что я ужасна, безнадежна, это неправильно. Сидела напротив меня такая достаточно мощная, некрасивая женщина, которая потом, кстати, через много лет пыталась устроиться ко мне на работу. Она меня не узнала и я ее. Мы так посмотрели друг на друга, но… реально у меня были заняты все места. Но слово "безнадежность"... Конечно, я долго молчала, пока ехали по дороге. Пришла домой и говорю: "Папа, ты мне будешь помогать". - "Что?" - глаза большие, испуганные. Я на клавишах написала карандашиком ноты: до, ре, ми, фа, соль, ля, си. От малой октавы до третьей октавы, всю клавиатуру пианино. И он мне тупо нажимал каждый день. Мои соседи, наверное, сошли с ума. Он говорит: "Какая нота?" Я говорю: "До". Он говорит: "Нет, Лина. Тут написано "ми". Я говорю: "Так, давай еще раз". Прошел какой-то период, он нажимает уже две ноты, нажимает три ноты. И финал был, когда он положил два локтя, всё закрыл, две нотки остались между двумя руками, правой и левой рукой. И я ему сказала, допустим: от "до" малой до "ре" первой, от "фа" первой до "соль" второй.
КАРЛОВ: Стоп, стоп! Сейчас о чем идет речь? О том, что можно воспитать в человеке слух музыкальный?
АРИФУЛИНА: Абсолютно, да. Музыкальный слух. Это можно сделать.
КАРЛОВ: Ой, ой! Вот это открытие!
АРИФУЛИНА: Да. Каждый день вы слушаете одну и ту же ноту, вы заслушиваете в телефоне гудок, это нота "ля", и совершенно спокойно вы это можете изучать. В моем случае это было возможно. Я думаю, что упорство, терпение и, конечно, невероятное желание все-таки наоборот это сделать, оно, наверное, взыграло во мне…
КАРЛОВ: А музыка-то откуда взялась? Ну, я помню, как я поступал в музыкальную школу. У нас учительница…
АРИФУЛИНА: Я очень хотела быть артисткой. Просто, знаете, в платье - микрофон мамин, ее платье, ее туфли - устраивала концерты…
КАРЛОВ: Мамин микрофон?
АРИФУЛИНА: Нет, микрофон и мамины платья. Мамины туфли, мамины платья…
КОКОРЕКИНА: А "микрофон" - это нечто условное было?
АРИФУЛИНА: Нечто условное, да, там скакалка, извините, конечно. Вы скакали в скакалках? Вот у меня это был "микрофон".
КАРЛОВ: Это лучший микрофон, я считаю. У него очень гибкий шнур. И эта штучка очень похожа…
КОКОРЕКИНА: И вообще не бывает проблем с питанием.
КАРЛОВ: Послушайте, мы с вами одной крови по большому-то счету.
АРИФУЛИНА: Вы тоже скакали?
КАРЛОВ: Ну как? Я не столько скакал, сколько получал этими прыгалками, потому что мама считала, что нет лучшего воспитания, чем прыгалки. Потому что ремень - он какой-то плоский, а прыгалки, они все-таки…
АРИФУЛИНА: Прыгалками больно, наверное?
КАРЛОВ: Ну да, да. А как ты думаешь? Видите, вырастили какого?
КОКОРЕКИНА: Лина, исходя из ваших рассказов, такое ощущение, что родилась очень целеустремленная, упорная девочка. И по большому счету…
АРИФУЛИНА: Вопреки всему, конечно.
КОКОРЕКИНА: …родители выступали в роли ассистентов в осуществлении ее планов. Но семья-то восточная. И папу, конечно, должна была пугать вот эта амбициозная программа "хочу быть звездой".
АРИФУЛИНА: Нет, спасибо богу, они абсолютно толерантные, поддерживающие любую мою инициативу. В то время надо было выйти замуж и уже закрыться и забыться, как нужно было в 16 лет. А уехать в Финляндию и работать одной девушке - сейчас в восточной семье это, наверное, был бы нонсенс. Но было хорошо.
КАРЛОВ: А папа чем занимался?
АРИФУЛИНА: А папа испытатель машин, он водитель. Всё очень просто.
КАРЛОВ: Испытатель машин. Это не простой водитель.
АРИФУЛИНА: Это попозже. А сначала он был водителем, который развозил завтраки. Вставал рано утром и писал своей рукой в музыкальной школе ноты. Потому что там вывешивали партитуры, нужно было для хора выучить. И папа писал. Я очень часто ошибалась на хоре, я не те ноты пела, потому что папа неправильно их писал. Всё трогательно, замечательно. Я считаю, что шоу-бизнес начинается с семьи, он начинается с детства. Во-первых, наше первое публичное выступление – это в три года, у кого-то с разницей во времени, на стульчике.
КОКОРЕКИНА: А что вы декламировали?
АРИФУЛИНА: Вы помните себя на стульчике?
КАРЛОВ: Да, да. Я даже помню, что я пел "Гори, огонь, как Прометей, и для людей ты не жалей огня любви своей!" Вот.
АРИФУЛИНА: Какой репертуар!
КОКОРЕКИНА: А у вас репертуар?
АРИФУЛИНА: Я не помню. Наверное, это был стишок. Но вопрос в другом: как сойти со стула и как потом тебя встречают. Вот в эту минуту начинается комплекс. Если в эту минуту тебя встречают и говорят: "Молодец! Хорошо!", поддерживают тебя, не обязательно суперхвалить, а поддержать, тогда вся жизнь твоя публичная, она уже на самом деле настраивается в лучшую сторону. Но если ты спускаешься со стула и тебе говорят: "Ну, чего-то ты сегодня не очень, сынок! Готовься в следующий раз…"
КОКОРЕКИНА: Да ладно! Неужели родители могут такое сказать ребенку?
АРИФУЛИНА: Могут. Очень многие. У меня примеров очень много, потому что у меня же школа. И родители приводят своих детей заниматься. Я прямо вижу, как в три года не поддержали…
КАРЛОВ: Лина, но есть другая история, когда юной девочке с самого начала, с детских лет, несмотря на ее успехи или неуспехи, говорят, что "ты самая умная, самая красивая, принцесса ты моя, певица", она выходит во взрослый мир с полным убеждением, что она принцесса и певица. На самом деле не попадает ни в одну ноту и выглядит, в общем-то, не очень. И она сталкивается с миром: как же, я красавица! А ей говорят: "Да какая ты красавица? Ты крокодил!" И что тогда делать?
АРИФУЛИНА: Знаете, в этих случаях, во-первых, "самая" я бы не употребляла, потому что все-таки "самая лучшая" - это гордыня. Ты лучший, ты хороший. Поддерживать надо, но в меру. То есть перебор тоже здесь не нужен. Но не поддержать, не додержать тоже нельзя.
КАРЛОВ: Так вот границы-то надо нащупать.
АРИФУЛИНА: Границы - это уже ответственность родителей, которые рядом с тобой. Помните, как при королях всегда был шуты. Вот они эту ответственность держали. А у нас при эстрадных артистах нет шутов рядом, чтобы держать эту ответственность.
КАРЛОВ: А журналисты как же?
АРИФУЛИНА: Журналисты держат?
КАРЛОВ: Те же шуты.
АРИФУЛИНА: Но можно было бы поактивнее, мне кажется. Тогда шоу-бизнес у нас был бы лучше.
КОКОРЕКИНА: А вот из времен еще своего отрочества, юности вы помните какой-то момент, когда вы были удручены и вам казалось, что, наверное, ничего не получится, и вдруг прозвучали те самые слова или, не знаю, вы поймали тот самый взгляд со стороны папы или мамы, который вдохнул в вас эту надежду и зажег снова этот огонек?
АРИФУЛИНА: Они всегда меня держали. Вопрос просто был во мне. Я должна была понять это. То есть у меня всегда была поддержка вокруг меня. Но я так устроена, что мне нужно самой было осознать. Мне нужны силы. То есть, когда мне сказали, что я безнадежна, до дома я доехала, я, наверное, копила эти силы и потом, как монстр, решила всё это вернуть обратно.
КАРЛОВ: А папа разве не успокаивал, не говорил какие-то слова: да ладно, брось ты?
АРИФУЛИНА: Нет, они говорили, да. Они говорили.
КОКОРЕКИНА: Ну, а разрыдаться так по-девичьи? Вообще, даже в детстве?
АРИФУЛИНА: Нет, плакала, наверное, да. Но я так устроена, что я сама. Вот есть такие люди, я не знаю… Но вот у меня так, я сама. А те родители, которые говорят: "ты - лучшая певица", знаете, это все-таки нереализованные артисты. Это опасная штука. Когда родитель пытается восполнить всё то, что он сам в себе недореализовал. Это есть родители, мамы, папы, которые мечтали публично добиться, денег получить, и поэтому сейчас вкладывают быстро в детей и их в буквальном смысле продают, это в кавычках.
КАРЛОВ: Нереализованные фигуристы, нереализованные теннисисты, нереализованные дзюдоисты, артисты, журналисты.
АРИФУЛИНА: Я думаю, что у вас тоже в журналистике нереализованность - это очень опасная вещь.
КОКОРЕКИНА: Но ведь, по сути, любой родитель, который ведет своего ребенка в ту или иную секцию, в тот или иной проект, это по большому счету родитель, испытывающий некие амбициозные…
АРИФУЛИНА: В какой-то степени это и есть.
КОКОРЕКИНА: Да? То есть они все уже такие? Они все хотят через детей досамореализоваться?
АРИФУЛИНА: Есть же такой миф: мы хотим, чтобы вы жили лучше. С одной стороны, позиция-то хорошая. Мы хотим реально, чтобы дети жили лучше, чем мы. Но с другой стороны, в этом есть: ты будешь лучше, это хорошо, значит, у меня будет спокойная старость, у меня будет всё спокойно. Ты будешь известным человеком, может быть, у тебя есть шанс. Там такой, знаете, спектр эмоций, смятение чувств, в которых надо просто разбираться. И тоже очень умно действовать в этом плане.
КАРЛОВ: А вы разбираетесь, Лина? С каждым родителем говорите?
АРИФУЛИНА: Я их чувствую просто. Как только к нам, в мою школу приходят родители: «Вот мы хотим, чтобы вы, Лина, прослушали», - я говорю: «Да, с удовольствием». Но я смотрю на ребенка, ребенка я уже слышу. Достаточно, что он исполнит три ноты первые, мне уже достаточно, чтобы понять, что это такое. Я смотрю на родителей. Иногда я вижу, что родители в эту минуту: «Давай, давай! Ну что ты опять не так сделала?» - прямо внутренняя работа идет безумная. Знаете, как «Пятый элемент», помните? Когда они подходили показывать свой паспорт, мультипаспорт, и его прорывало, вот этот дракон… Вот их прорывает, это очень видно: она не так показалась! И дальше сразу идет текст. Надо тексты слушать. Это же подсознание, которое сразу говорит всё явное.
КАРЛОВ: У вас есть психологическое образование?
АРИФУЛИНА: У меня его нет, но я хороший психолог, я это знаю.
КОКОРЕКИНА: Скажите, пожалуйста, в таком случае какое родительское поведение говорит вам о том, что здесь будет нормальная ситуация? Много работы…
АРИФУЛИНА: "Мы вам доверяем". Как только родитель говорит: "мы вам доверяем" - это правильный родитель.
КОКОРЕКИНА: То есть это не тот родитель, который будет потом влезать и говорить: "Нет, вы знаете, вы как-то не совсем так с моей девочкой или с моим мальчиком…"
АРИФУЛИНА: Нет, это ужасные вещи. Мы вам доверяем, мы хотим попробовать. Вот когда: "Мы хотим попробовать: а вдруг получится? Посмотрите, пожалуйста!", когда такие фразы звучат, вот на этой платформе эмоций есть, слава богу, вещи, которые можно укреплять. А дальше надо просто работать. Вот мы работали, видите, за месяц мы добились таких-то знаний. Ребенок назвал две ноты - уже хорошо. То есть дальше уже вопрос педагогов, педагогического совета - не обнадеживать: "Ай, какой ребенок у вас!" Потому что хочется денег. Я знаю очень много моих коллег, которые пытаются распоясываться по этому поводу: боже, как хорошо! Но я всегда говорю: сцена маленькая, не все пройдут. Она маленькая и хрупкая.
КАРЛОВ: Где же вы берете педагогов таких же мудрых, как и вы?
АРИФУЛИНА: Двенадцать лет воспитывала. В моей школе реально такие педагоги, которые очень бережно относятся. Мы контролируем каждое наше слово. И каждый месяц мы пишем родителям эпикризы: за месяц добились вот этого, выточили буковку "р", то-то, то-то, так-то и так, у нас очень точно. Это правильно.
КОКОРЕКИНА: Лина, хорошо, а ребенок начинает добиваться успехов, и вот это поступательное движение идет. И оно идет-идет, например, ребенок поет. А в 14 лет, если это мальчик, голос ломается, до свидания, голос, уже больше ничего подобного, что было раньше, нет.
АРИФУЛИНА: Нет, это есть. Почему? Мутация у мальчиков - это не значит, что конец карьере. Это просто нужно ее очень грамотно пережить, аккуратно, громко не разговаривать. Там есть медицинские рекомендации, рекомендации, связанные со здоровьем. А проходит время, надо обязательно потихоньку включаться опять в педагогический процесс, просто опять восстанавливать голос. Ничего страшного. Это как реставрация. Ведь реставрируют памятники архитектуры. Почему бы не восстановить то же самое?
КОКОРЕКИНА: Да, но ребенок блистал, к нему были прикованы взгляды всех, и вдруг он…
АРИФУЛИНА: Но мутация - это стечение времени.
КОКОРЕКИНА: Я про другое хочу спросить. И вдруг он вошел вот в эту общую шеренгу. А он уже привык быть солистом, и вдруг он как все.
КАРЛОВ: Вот самый сладкий голос у нас был в хоре…
АРИФУЛИНА: Гостелерадио. Тогда, когда пионерия, да, был мальчик. Но он спился.
КОКОРЕКИНА: Вот он спился как раз по этой причине. Как уберечь психологически детей…
КАРЛОВ: Сережа Парамонов.
АРИФУЛИНА: Да, Сережа Парамонов, совершенно верно.
КОКОРЕКИНА: …от этой травмы, когда сначала ты уникум, а потом ты хорош, но не уникум?
АРИФУЛИНА: Это тяжелая вещь на самом деле. Звездная болезнь вообще вещь очень опасная. Но я всегда говорю, что она существует у всех, начиная от бухгалтеров, заканчивая президентами банков.
КАРЛОВ: Но у бухгалтеров она как-то выражена особенно.
АРИФУЛИНА: Вы знаете, звездная болезнь, она везде звездная болезнь. Вопрос просто другой: кто рядом? Вот кто рядом в эту минуту? Другое дело, я всегда говорю о том, у меня даже были моменты и на моих музыкальных проектах, и с детьми, с которыми я сейчас занимаюсь, когда я вижу - идет звездная болезнь, и я ее допускаю. Это, знаете, как врач, который экспериментирует с новой вакциной. Человек должен это пройти. Нужно рядом просто стоять. И я довожу до состояния, когда уже: боже, меня все узнают! Уже крыша едет, на занятия не ходит. А дальше: ты-дык!
КАРЛОВ: А чем ты-дык?
АРИФУЛИНА: Разговор. Хороший разговор, очень правильный, грамотный. Но это должен почувствовать. Как объяснить, что такое звездная болезнь, если ее не пройти? Как после этого не испытать крах, когда тебя не приглашают уже на эфир, и ты начинаешь осознавать? Вот в эту минуту надо поймать этого человека и с ним разговаривать. И если он услышит, он никогда больше этого не повторит.
КОКОРЕКИНА: А вы сами переживали такой крах звездной болезни?
АРИФУЛИНА: Знаете, я звездную болезнь не переживала, но у меня иногда идут знаки: девочка моя, чуть-чуть опустись на землю. Я обычно спотыкаюсь или падаю. Обычно, когда падаешь, спотыкаешься, тебя приземляет к земле. Может, в силу того, что я очень открытый человек, поэтому меня немножко так к земле…
КАРЛОВ: Слушайте, а вот эта удивительная история о том, как вы всю жизнь мечтали работать с Валерием Леонтьевым…
АРИФУЛИНА: Ну, не всю жизнь!
КАРЛОВ: Всю юность, все детство, быть может.
АРИФУЛИНА: Просто он мне казался таким очень эффектным артистом в то время. Если посмотреть всех артистов, выставить в ряд, все стояли возле микрофона и не двигались. Шаг вправо, шаг влево был невозможен. А Валера как-то все-таки двигался, прыгал, что-то делал.
КОКОРЕКИНА: И костюмы у него были совсем другие, чем у этих мужчин, застегнутых на все пуговицы.
АРИФУЛИНА: И костюмы были, да. И соответственно: "Здравствуйте, Валера. Это Лина Арифулина, очень известный финский режиссер".
КАРЛОВ: То есть такая наглость, да?
АРИФУЛИНА: Знаете, это было дикое желание, это не наглость. Меня распирало от шоу. Я придумала ему шоу. Меня так расперло, что в итоге: "Ну хорошо. Приходите". Мои слова были убедительны, я пришла к нему, поднялась на 5-й этаж на Белорусской, съела все орехи, которые были передо мной на тарелке, на нервной почве, и рассказала ему всё это шоу. Он посмотрел и говорит: "Давайте делать". Всё. И с тех пор всё началось. "Вот так, тут поднимаетесь, тут балет…" - я ничего не понимала, но говорила какие-то безумные фразы, вследствие которых он увидел это шоу. Но он очень эмоциональный и впечатлительный. И поэтому собрались два эмоциональных человека…
КАРЛОВ: Вопрос только один: кто сдал домашний телефон Валерия Леонтьева?
АРИФУЛИНА: Это надо найти. Это первое продюсерское решение. Если хочешь что-то сделать, подними себя и сделай что-нибудь.
КАРЛОВ: Поднимись с дивана, дружище!
КОКОРЕКИНА: Лина, кстати, а можно ли доказать, что на детях великих действительно природа не отдыхает? Вот вам доводилось среди своих воспитанников видеть детей состоявшихся родителей? Но состоявшихся не в бизнесе, а в шоу-бизнесе?
АРИФУЛИНА: Пример: Алла Пугачева - Кристина Орбакайте. Природа же не отдыхает.
КОКОРЕКИНА: Хорошо. А вот из тех, с кем вам доводилось…
АРИФУЛИНА: А дальше Кристина Орбакайте и Никита Пресняков, Володя Пресняков - не отдыхает.
КОКОРЕКИНА: Эту династию мы обсудили. Наша династия Кеннеди в шоу-бизнесе.
КАРЛОВ: Чувствуете, как я дипломатично молчу по поводу дарования Аллы Борисовны и трудолюбия Кристины Орбакайте?
АРИФУЛИНА: Просто первый пример, который пришел в голову. Но это не факт. Работай - и всё. Всего можно добиться.
КОКОРЕКИНА: Понятно.
АРИФУЛИНА: А Уилл Смит и его дети потрясающе талантливы.
КАРЛОВ: Но я не слежу за ним.
КОКОРЕКИНА: Я тоже ничего не знаю про детей Уилла Смита.
АРИФУЛИНА: Давайте поговорим о тех, за кем вы следите.
КАРЛОВ: Да, давайте. Притчи из моей жизни. Та тетка, которая меня заставила учиться на скрипке, была мама моей одноклассницы Тани Абакумовой. Она учитель игры на скрипке. Таня Абакумова училась на флейте. Когда маму спросили, почему, ведь было бы логичнее - вы скрипку знаете и она на скрипке, она сказала: "Так я бы ее сразу убила, а так - постепенно".
КОКОРЕКИНА: Я тоже хотела сказать, что мама, видимо, сказала: "Я хотела, чтобы девочка дожила до совершеннолетия".
КАРЛОВ: Да. Но ведь вы же человек, который работает с чужими детьми. А очень сложно быть объективной к своим детям. Дочурка-то ваша пошла в шоу-бизнес, насколько я понимаю, или делает первые шаги в нем?
АРИФУЛИНА: Ну да. Но дело всё в том, что я на Айну не давила. Айна сама приняла решение быть ведущей, быть артисткой комедийного жанра. Всё было очень потихоньку. То есть я такой продюсер, который дочь свою не двигает.
КАРЛОВ: А был ли у нее выбор?
АРИФУЛИНА: У нее был выбор. У нее был выбор быть уборщицей, когда она была маленькой. У нее был выбор быть строителем - когда мы делали ремонт, она всегда была с этой краской, с кисточкой ходила по дому. Я думаю: господи, боже мой! Что у меня растет? Недавно были позывы быть президентом, она очень так активно ораторское искусство включает, про гуманизм очень много говорит. Но, с другой стороны, у нее очень хорошее комедийное ощущение, она хорошо пародирует от Тины Канделаки до президента. И она это делает потрясающе, копирует меня. Я себя видела со стороны, и я поняла: я не буду больше разговаривать по телефону…
КАРЛОВ: Сколько Айне будет в 2018 году?
АРИФУЛИНА: Сейчас ей будет 14 лет.
КАРЛОВ: Плюс еще пять, вполне себе…
КОКОРЕКИНА: А как состоялся этот разговор? "Мам, я хочу в твою школу?"
АРИФУЛИНА: Нет. Я же поставила мюзикл "Зубастая няня" детский. И она приходила все время, за кулисами смотрела, как другие дети репетируют. Она не участвовала. Там было 18 детей, и она не участвовала. Вдруг ко мне подходят родители других детей и говорят: "Послушайте, Лина Михайловна Арифулина, не могли бы вы посмотреть свою дочку?" Я говорю: "Можно попробовать. А что там?" Айна выучила всю роль, мне показали сцену. И они станцевали вместе с ней, все дети скооперировались, только там есть козленок по имени Фаня, этой девочки не было, она заболела (как бывает обычно в сказках, водевилях и так далее). И Айна всё сделала, прекрасно сказала. Я говорю: "Хорошо, Айна Арифулина, вы участвуете в мюзикле". Вечером она ко мне подкрадывается и говорит: "Мама, ты сказала как мама или как продюсер? Для меня это очень важно". Я говорю: "Я сказала как продюсер". Она говорит: "Я тебя прошу, только как продюсер говори мне профессиональные вещи. Как мама не говори".
КОКОРЕКИНА: А трудно разделять материнское и продюсерское в случае, если ты общаешься с собственной дочерью?
АРИФУЛИНА: Мне нетрудно. Знаете почему? Потому что я ее оберегаю. Если я буду как мать поступать, ей будет плохо потом. Вот в чем вопрос. Если, допустим, так не сложится, а зачем? А у нее реально есть талант. Это я точно уже могу сказать.
КАРЛОВ: А вы друзья-подружки, да?
АРИФУЛИНА: Мы колоссальные друзья-подружки. Она очень хорошо мыслит, разговаривает. Это ребеныш очень такой интересный.
КАРЛОВ: Ребеныш?
АРИФУЛИНА: У нас такие есть, знаете, свои слова, которые мы друг другу…
КАРЛОВ: Мне нравится.
КОКОРЕКИНА: А когда вы недовольны ею на площадке, то есть вам кажется, что она недорабатывает или что-то?
АРИФУЛИНА: Нет, она там старается хорошо, абсолютно. Она там артистка. Понимаете, на площадке у нас отношения продюсера и артистки. Она не включает дочь. Она правильно делает. А потом, когда мы выходим, садимся в машину, тут уже: "Мама, можно пойти купить бутерброд?" Или что-нибудь. Вспомни, что ты моя мама вообще.
КАРЛОВ: А давайте еще про ребенка. Дети сейчас ой какие пошли! Социальные сети, айфоны, айподы, компьютеры, Барби, вот это всё есть?
АРИФУЛИНА: Есть, конечно, айпад, и всё это есть. Барби мы уже прошли, это было.
КОКОРЕКИНА: А как вы для себя решали, что, скажем, вот эту степень баловства ребенка я допускаю, но дальше - это уже чересчур будет?
АРИФУЛИНА: Дело всё в том, что я же на нее смотрю как продюсер. И когда она мне показывает какой-то номер или пародию, я вижу, что это реально блистательно. Но занимается она не со мной, она занимается с моим педагогом по актерскому мастерству.
КОКОРЕКИНА: Нет, Лина, это не про сейчас. А вот когда она росла да подрастала? До ответственности ребенка надо дорастить.
АРИФУЛИНА: Мы дома занимались. Я дома устраиваю спектакли очень часто, мы переодеваемся, я там в кого-то переодеваюсь. Мы читаем по ролям сказки. Берем какую-то сказку, я там за одних, мы меняем голоса разные, она меняет голоса. Мы это очень практиковали, очень много делали. Или брали какие-то игрушки, изображали кукольный театр. То есть мы просто играли в это. А это же всё образование на самом деле. Я же знаю, как это донести. И постепенно всё это росло, крепло в домашних условиях, в домашнем образовании, и всё это выросло вот в такое, что пришлось уже выйти на другой уровень.
КОКОРЕКИНА: А если капризы: «Не хочу, не могу, устала, ну всё! Мама, я хочу побыть ребенком, перестань уже со мной заниматься»?
АРИФУЛИНА: Такого нет. Ей же нравится. Когда детям нравится, они с большим удовольствием это делают. У меня когда дети участвовали в этом мюзикле, там ежедневные спектакли, по 15 спектаклей в месяц, по два спектакля - утром и вечером. У них в перерывах были учебники, приходили педагоги английского языка, они занимались. Потому что тетя Лина сказала четко: если в школе будет плохо, участвовать в мюзикле не буду. Повышаются активно сразу знания. Потому что это самое главное. Приоритеты. Главное и важное.
КАРЛОВ: Мы хотим скатиться в бытовуху. Айна никогда не позволяла себе выпрашивать игрушки, например?
АРИФУЛИНА: Нет, она заявляет, чего она хочет. Я покупаю, конечно.
КАРЛОВ: Просто так или ставим какие-то условия?
АРИФУЛИНА: Нет, я условий никогда не ставлю. У меня нет такого, допустим: ты получишь отметки или сделаешь вот это, а тебе будет вот это. Абсолютно нет. Она это хочет и это ей нужно, я это вижу. Почему бы и нет?
КАРЛОВ: А вот тут двойной педагогический подход. Если ребенок с детства получает без труда, что он хочет, то у него потом к жизни…
АРИФУЛИНА: Я поняла вас. Дело всё в том, что у нас же тоже бывают разные периоды в жизни, у всех семей и у всех в творческой работе. И, допустим, у меня тоже был период, когда было достаточно непросто в семье (я имею в виду по финансам), нужно было как-то собраться в кучку, были разные периоды в жизни. И я рада тому, что Айна это понимает. Я говорю: "Айна, вот сейчас мы не можем это себе позволить". - "Хорошо". Мы не можем поехать в отпуск или что-то такое. У нее это понимание есть. И она ценит и то, и то. И она готова к этим вещам. Я просто с ней открыто говорю обо всем.
КОКОРЕКИНА: А если финансовая ситуация позволяет, то весь список запросов…
АРИФУЛИНА: В разумных пределах - почему бы нет?
КОКОРЕКИНА: Вот!
КАРЛОВ: Вот! В пределах разумного.
КОКОРЕКИНА: А где эти пределы?
АРИФУЛИНА: Ну, если уже пятый айфон, зачем он тогда нужен? А если нужен айфон, почему бы нет? У всех девочек есть, почему бы ее не поддержать в этом вопросе? Зачем формировать комплекс? А самое страшное при этом - я могу это позволить. Почему бы это не сделать? Но это же не пять их штук, и не пять кукол, и не двадцать восемь платьев…
КОКОРЕКИНА: Но представим себе, что она выросла, вышла во взрослую жизнь, и возникла необходимость самостоятельно зарабатывать деньги. И она не сможет зарабатывать на том уровне, который позволит ей иметь тот самый айфон, к которому она привыкла с детства, ту самую брендовую одежду, в которой…
АРИФУЛИНА: Нет, Оля, она знает уровень, когда есть вот такой, допустим, определенный объем денег. Мы идем в магазин (я же иногда тоже играю в такие игры): "Вот у нас сегодня столько-то денег. Мы должны в эту сумму уложиться". Я воспитываю вот эту хозяйку.
КОКОРЕКИНА: То есть вы ей предлагаете самой поразмыслить, на что потратить.
АРИФУЛИНА: Конечно. Реалити-шоу. Правда, может, она сейчас слушает. Айна, прости меня, пожалуйста. Но тем не менее она уже понимает эту игру. Я говорю: "Айна, вот у нас сейчас есть столько-то, мы должны уложиться". Даже мне самой интересно - оказывается, можно абсолютно уложиться и всё прекрасно сделать.
КАРЛОВ: Главное, поесть перед походом в гипермаркет.
АРИФУЛИНА: Нет, ну что вы! Или, допустим, готовим что-то. Она понимает это.
КАРЛОВ: А она готовит уже?
АРИФУЛИНА: Да, она красиво расставляет на стол, дизайн, вот это всё. У нас есть распределение: муж готовит, я вдохновляю, а Айна на стол красиво кладет.
КАРЛОВ: Какая прелесть!
КОКОРЕКИНА: А я продюсирую!
АРИФУЛИНА: Нет, нет. У меня прекрасный муж. Просто я, знаете: "А давайте вот так сделаем, а давайте то…"
КОКОРЕКИНА: Но это же и есть продюсерская работа.
АРИФУЛИНА: Это креативная скорее. Креативные предложения.
КАРЛОВ: А муж у нас кто? Тоже волшебник?
АРИФУЛИНА: Муж у нас, слава богу, не в шоу-бизнесе.
КАРЛОВ: А почему вы так думаете?
КОКОРЕКИНА: А почему "слава богу", кстати?
АРИФУЛИНА: Я не знаю. Мне кажется, что…
КАРЛОВ: А как же общность интересов?
АРИФУЛИНА: Слушайте, так это же здорово, когда человек из другой профессии! Я столько узнаю из его профессии интересного, что мне помогает. А он интересуется, допустим, какими-то моими вещами.
КАРЛОВ: А он, рискну предположить, бизнесмен?
АРИФУЛИНА: Да. Шоу-бизнес он не очень любит. И слава богу, я очень рада. Дело всё в том, что я тоже не в такой степени фанат шоу-бизнеса, это моя профессия. У меня в машине не звучит музыка. А если звучит, то только какая-нибудь рок-н-ролльная или радио другое, которое релакс и так далее.
КОКОРЕКИНА: Которое совсем не попса.
АРИФУЛИНА: Я люблю тишину по большому счету.
КОКОРЕКИНА: А много звуков очень, мне кажется, вокруг вас.
АРИФУЛИНА: Ну как? Если песню слушаешь по десять раз для того, чтобы придумать номер. Едешь в машине, раз послушала, девятый, десятый уже… Для меня это материал.
КОКОРЕКИНА: Вот вы сказали, что не фанат шоу-бизнеса, а что в шоу-бизнесе является для вас главным раздражителем?
АРИФУЛИНА: Непрофессионализм.
КОКОРЕКИНА: А этого…
АРИФУЛИНА: Очень много. Этого очень много.
КАРЛОВ: А что вам Айна на день рождения подарила, если это не секрет, конечно?
АРИФУЛИНА: А у меня же скоро день рождения.
КАРЛОВ: А в прошлом году?
АРИФУЛИНА: В прошлом году? Вы знаете, Айна делает потрясающие открытки. Она потрясающе как-то вырезает, накладывает, какие-то такие вещи…
КАРЛОВ: Аппликации.
АРИФУЛИНА: Да. Эта открытка - такое произведение искусства. Есть комната у нас в студии, в этой комнате в студии у меня вывешены все эти открыточки ее.
КОКОРЕКИНА: А кто ее всему этому рукоделию обучал? Или это, что называется, самородок?
АРИФУЛИНА: Сама, наверное, сама. Я не люблю вырезать, это точно.
КАРЛОВ: А вы вообще что-нибудь руками умеете делать? Любите?
АРИФУЛИНА: Руками, руками…
КАРЛОВ: Ну, хобби какое-нибудь?
КОКОРЕКИНА: У меня такая занятая голова!
КАРЛОВ: Вышивать крестиком? Вы должны что-то уметь.
АРИФУЛИНА: Что вы! Упаси боже! Представьте меня - крестиком вышивать! Я же как-то буду странно… Меня же сразу разлюбит мой муж.
КОКОРЕКИНА: Это будут большие кресты.
АРИФУЛИНА: Нет. Я думаю, что с крестиком - нет.
КОКОРЕКИНА: А он вас за что полюбил? За беспомощность на кухне?
АРИФУЛИНА: Нет. Он полюбил как женщину. Вот в чем вопрос и вся прелесть. Не по профессии, не как бизнесмен – бизнес-леди. Слава богу, это здорово.
КОКОРЕКИНА: А никогда не было в семье такого момента… Ну, вы очень занятой человек, вы такое большое дело на себе везете. И понятно, что времени на семью иногда не хватает…
АРИФУЛИНА: Вы знаете, сейчас как бы с возрастом наступает разумность и правильное распределение времени. Это только от безумия можно неправильно распределять время. А можно так распределить, что успеваешь всё. Только из уважения к радиостанции "Маяк" я сегодня выехала из дома. Из уважения исключительно к вам. Потому что с вами всегда очень интересно разговаривать.
КОКОРЕКИНА: Спасибо, Лина.
КАРЛОВ: Спасибо. Вот дочка сама захотела, дочку поддержали, но при этом отключили маму, включили продюсера. Не каждый может себе позволить так мудро поступить.
АРИФУЛИНА: Знаете, мы должны в жизни включать ролевые функции там, где нам нужно. Иначе дома будет бизнесмен или какой-то работник, а на работе будет домохозяйка.
КАРЛОВ: А кто в вашей паре, скажем, может дать нашалившему ребенку индульгенцию? Кто будет непримиримо настаивать на наказании или порицании, а кто может сказать: "Ладно, ладно! Первый раз давай простим".
КОКОРЕКИНА: И во второй тоже.
АРИФУЛИНА: Да у нас нет такого. Вы так говорите! У нас наказания нет. Даже слово звучит плохо. Честно!
КАРЛОВ: Ну, а что есть?
АРИФУЛИНА: Есть разговор просто. Добиться до конца понимания в разговоре. Как только: "Да, я неправа" - прекрасно, всё проработано, проговорено.
КАРЛОВ: А если это "да, неправа, только отстаньте от меня"?
АРИФУЛИНА: Нет, я же слышу "отстаньте от меня", значит, информация не дошла. Надо с другой двери подойти, по-другому объяснить.
КОКОРЕКИНА: Хорошо. Но это сейчас, когда дочка уже в сознательном возрасте. А когда дочке было, например, три или четыре года, когда все-таки вот эта степень сознательности на другом уровне, она в зачаточном еще состоянии?
АРИФУЛИНА: Были сказки. Допустим, она обижалась: не хочу, не буду! Раз это было: "не хочу, не буду!", такое капризное. Я это не люблю, мне вот шумно не надо. И я, соответственно, просто брала две куклы. На одну куклу вешала мешок с камушками. У нас был на улице японский сад, и там камней очень много. И эта кукла сразу, раз, и упала под вот этими камнями. И я говорю: "Ты понимаешь, вот это вот "не хочу, не буду" - это твои обиды. Тебе тяжело с этим?" Потом брала рюкзак, туда чего-то пихала, книги: "Поноси". Она так смотрит: да, чего-то тяжеловато мне. Я говорю: "Давай тогда не будем это делать, а попробуем как-то вот так". Потом: ты волшебница, ты сама имеешь возможность сделать свое настроение. Или, допустим, был период такой, когда всё ужасно, я очень плохая. У детей же проходит момент адаптации себя в мире, поэтому непринятие себя полнейшее. Я нарисовала на доске очень много: Айна-спортсменка, Айна-артистка, Айна - домашняя девочка, Айна играет с куклами и Айна-критикесса такая, в черном платье, с портфельчиком, такая прямо - у! Брови домиком и так далее. И закрыла лист вот этой критикессы, так получилось, я нарисовала ее на углу и закрыла. И говорю: "Что осталось?" Она говорит: "Осталась только одна Айна-критикесса". Я говорю: "А где остальные Айны? Ты же разная!" - "А куда мне девать критикессу?" - был следующий вопрос. Я говорю: "В портфель". - "А что она там будет делать?" - "Баранки кушать". Я уж даже не знала, как дальше продолжать эту сказку… И в итоге она в портфеле так пролежала. Я говорю периодически: "Где критикесса?" - "В портфеле". - "Пусть там и лежит. Ее будешь включать тогда, когда ты захочешь, не знаю, прыгнуть откуда-то. Пусть она скажет себе: "Айна, расстояние отсюда и досюда столько-то метров. Прыгать не нужно". Вот там надо ее слушать. А в остальных случаях критикессу слушать нельзя".
КАРЛОВ: Подождите, а критикесса это которая Айну критиковала, саму себя?
КОКОРЕКИНА: Конечно.
АРИФУЛИНА: Ну, внутри себя у нас тоже есть у всех, и у вас тоже есть критик свой внутренний.
КАРЛОВ: Да это вообще! Я бы убил его, если бы мог добраться.
АРИФУЛИНА: Так отправьте его погулять. Я всегда предлагаю погулять где-нибудь на Тверской.
КАРЛОВ: Карлов, иди гуляй!
АРИФУЛИНА: Правильно! Пусть посидит в кафе где-нибудь и попьет чайку.
КАРЛОВ: Но он напьется. Нельзя. Его нельзя надолго одного оставлять.
АРИФУЛИНА: Это его проблемы. Он отключится.
КАРЛОВ: Он мне родной человек, поймите. Мне больше иногда бывает не с кем поговорить.
АРИФУЛИНА: Ну, тогда как-то его контролируйте.
КАРЛОВ: Слушайте, а вот эти сказки… Вообще впервые это слышим. Никто нам такого не рассказывал. Откуда вы взяли это? Откуда?
АРИФУЛИНА: Не знаю. Из своей головы исключительно.
КАРЛОВ: А родители?
АРИФУЛИНА: Не рассказывали этих сказок.
КОКОРЕКИНА: То есть родители более линейно объясняли жизнь, да?
АРИФУЛИНА: Вы забыли, уважаемые господа, что я режиссер. И поэтому мне интересно визуальное представление по этому поводу. Как объяснить визуально быстро? Ребенку - сказкой, а взрослому – притчей. Вот и происходят такие вещи.
КОКОРЕКИНА: А притча по поводу взаимоотношений с противоположным полом, поскольку Айне уже 14 лет и понятно, что эта история уже началась?
АРИФУЛИНА: Это пример. Это только пример. Здесь нет сказки. Здесь можно уйти в такие сказки, что потом ребенок никогда… Она и так читает сказки. Рапунцель влюбилась, туда-сюда, всё красиво. В данном случае только пример семьи. Если в семье есть отношения, вследствие которых ты хочешь, чтоб так же потом было сохранено, я имею в виду не отношения взрослых, а вообще атмосферу семейного дома… Вот Айна у нас: я тоже хочу вот это, вот это, вот это. Она перечисляет, что она хочет в своей семье, и я понимаю, это то же самое, что есть у нас.
КАРЛОВ: Трудно ей будет найти такую семью?
АРИФУЛИНА: Я думаю, что нет.
КОКОРЕКИНА: А в ней есть вот это режиссерское начало?
АРИФУЛИНА: Да, есть.
КОКОРЕКИНА: Потому что у вас-то оно просто и в быту реализуется явно совершенно.
АРИФУЛИНА: Есть. Она уже девочкам в школе тоже рассказывает про обиды и прочее. Она вытачивает вокруг себя тоже круг свой. Она спрашивает: "Как мне поступить, мама, вот в этом случае, если мне то-то, то-то сказали?" Я говорю: "Попробуй вот так, так". И она уже понимает, как нужно общаться.
КАРЛОВ: Она выбрала себе вуз уже?
АРИФУЛИНА: Нет, не выбрала пока. Но что-то, наверное, театральное. Но пока 14. Сейчас этот год мы посмотрим уже окончательно, потому что сейчас создаются два проекта, в которых она будет достаточно играть, и поэтому дальше уже посмотрим.
КОКОРЕКИНА: А вот "мы посмотрим" - это кто смотрит? Смотрит Айна?
АРИФУЛИНА: Она и я.
КОКОРЕКИНА: А папа?
АРИФУЛИНА: Папа поддержит всё.
КОКОРЕКИНА: Папа занял соглашательскую позицию.
АРИФУЛИНА: Нет, папа поддержит всё. Но ему на самом деле очень нравится, когда Айна копирует. Мы когда садимся вечерами и Айна нам устраивает спектакли, мы хлопаем в ладоши, и я говорю: "Айна, покажи меня еще, пожалуйста, я тебя прошу".
КАРЛОВ: Самолечение такое.
АРИФУЛИНА: Нет, теперь я знаю, что нельзя с телефоном в руке разговаривать с ребенком.
КОКОРЕКИНА: А был какой-нибудь вопрос со стороны Айны, который бы поставил вас в тупик? Вот когда вы понимали, что настолько запутанная ситуация, неоднозначная, что вы не знаете, как тут правильно поступить?
АРИФУЛИНА: Да нет, пока не было.
КОКОРЕКИНА: А если это возникнет, вы ей честно признаетесь в том, что вы не знаете, как поступить?
АРИФУЛИНА: Нет, я буду искать выход. Я не хочу признавать, что я не знаю пока. Я могу сказать: "Не знаю, но возможны вот такие варианты". Я все равно попробую... Это же понятие учитель - ученик. В данном случае я буду ученицей, а Айна - моим учителем. И своим вопросом она поставит меня в положение, что я буду учиться. Это здорово.
КАРЛОВ: Вы хотите быть бабушкой?
АРИФУЛИНА: Очень. Я знаю даже, она тоже хочет пятерых детей. Дай бог, чтобы у нас как-то… Я такая бабушка буду рок-н-ролльная.
КАРЛОВ: Придется же бросить все. Бросить работу придется.
АРИФУЛИНА: А чего работа! Ну, поработаю сейчас. Потом как-то можно уже немножко… Всему свое время. Знаете, ведь в каждом времени есть своя прелесть. И, наверное, наступает такое время, когда можно поставить так всё то, что вокруг тебя происходит, чтобы делать свои любимые уже вещи, которые тебе безумно нравятся.
КАРЛОВ: А вот какие?
АРИФУЛИНА: Кино снимать. Детское кино
КАРЛОВ: Детское?
КОКОРЕКИНА: Так оно же у нас не финансируется практически.
АРИФУЛИНА: Вы знаете, я все сама нашла уже, я сама буду делать.
КАРЛОВ: А детское кино какое? Голливудского образца?
КОКОРЕКИНА: То есть семейное кино?
АРИФУЛИНА: Нет, оно семейное кино, безусловно, абсолютно.
КАРЛОВ: Я так чувствую, что уже сценарий утвержден.
АРИФУЛИНА: Да, все сделано. Уже все готово. И, более того, технологически будет интересное такое, будет анимация и кино. Очень интересно.
КОКОРЕКИНА: А съемки когда начнутся?
АРИФУЛИНА: В июле следующего года.
КАРЛОВ: А чего так долго-то?
АРИФУЛИНА: Сейчас подготовительный этап. Там технологически нужно очень много делать. Это же снимается в хромакейном павильоне.
КАРЛОВ: А! "Кто подставил кролика Роджера", в таком ключе?
АРИФУЛИНА: Допустим. Но если брать взрослый пример, это "Мстители", такие фильмы, "300 спартанцев".
КАРЛОВ: Интересно.
КОКОРЕКИНА: А кастинг детский уже прошел или проходит?
АРИФУЛИНА: Проходит.
КАРЛОВ: Айна там участвует?
АРИФУЛИНА: Да.
КОКОРЕКИНА: Она вне конкурса попала?
АРИФУЛИНА: Нет, это ее роль реальная. Когда писался сценарий, просто… Понимаете, она же еще такой человечек, она очень много креативит, и она очень много помогает. Она шутки вытачивает. Вот у нас там есть, допустим, детские скетчи, которые нужны, она просто читает и говорит: "Это не интересно нам. Вот это – вот так, вот так, вот так". И у нее язык очень острый. Она такая маленькая Джоан Роулинг.
КОКОРЕКИНА: То есть она еще и сценарист.
КАРЛОВ: Будем за ней следить. Вот мы будем за ней следить, это будет интересно. Три главных принципа воспитания напоследок. Как вы думаете? Первое?
АРИФУЛИНА: Любить.
КАРЛОВ: Второе?
АРИФУЛИНА: Понимать.
КАРЛОВ: Третье?
АРИФУЛИНА: Разговаривать.
КОКОРЕКИНА: Любить, понимать, разговаривать.
КАРЛОВ: У меня больше нет вопросов. И у меня такое чувство, что, если у меня будет еще одна жизнь, я постараюсь сделать так, чтобы моей мамой была Лина Арифулина. Потому что это как-то очень, мне кажется, прикольно и правильно. Большое спасибо, удачи и всего самого наилучшего.
КОКОРЕКИНА: Удачи и вам и Айне.
АРИФУЛИНА: Вам тоже.
