Рейс 11-14 Сергей Петрейков

БИТОВ: Рядом с нами режиссер Сергей Петрейков - бессменный режиссер знаменитого "Квартета И". Здравствуйте, Сергей.

ПЕТРЕЙКОВ: Здравствуйте.

МИРИМАНОВ: Здравствуйте. Вы сегодня будете за всех отдуваться.

БИТОВ: Значит, 20 лет отмечает "Квартет И". И я бы сравнил вас с такой… вот больше не с театром, а с рок-группой в этом контексте, потому что, конечно, театр тоже отмечает юбилеи, но у театров есть такая особенность, как текучка, сменяемость составов, худруков, главных режиссеров. И даже в рок-группах меняются составы и фронтмены, а у вас как-то вот все постоянно, стабильно, вот один и тот же состав на протяжении всех этих 20 лет. Да, правильно, я не ошибаюсь?

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, это, наверное, происходит в тех случаях, когда состав оптимален и когда нет необходимости его менять, ну и (тьфу-тьфу-тьфу!), к счастью, не происходит никаких обстоятельств, которые заставляют его менять, кто-то по каким-то причинам исчезает, и его вынужденно приходится кем-то заменять. Вот. И мы очень хорошо поняли, причем, поняли-то, в общем, сразу, что вот этой командой мы гораздо интереснее, чем каждый из нас по отдельности или даже каждый из нас по отдельности, вместе взятые, если так можно выразиться. То есть каждый из нас, наверное, что-то из себя представляет, может быть, что-то довольно интересное, это пока даже, я бы сказал, не очень-то проверено, это еще надо, видимо, проверять. А вот то, что вместе мы делаем что-то такое, чего, наверное, никто другой не делает или вот именно так не делает, это уже факт, в общем.

БИТОВ: Слушайте, ну а вот вы говорите "вместе, вместе", но все-таки ребята - актеры, а вы - режиссер, все-таки уж за вами последнее слово?

МИРИМАНОВ: Причем, вы тоже, я так понимаю, не менялись. То есть вы же, вот помимо того, что вот не менялась труппа, не менялся и режиссер?

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, смотрите, да, мы однокурсники…

МИРИМАНОВ: Слушайте, а хотя бы там звукорежиссеры менялись?

ПЕТРЕЙКОВ: Нет, кое-кто - менялись, но вообще надо сказать, что у нас текучка небольшая в целом, потому что мы как-то довольно болезненно расстаемся с людьми, потому что всегда, например, знаешь почему. У кого-то какая-то проблема, и если надо даже, может быть, расстаться, но все равно как-то жалко человека, у него какие-то проблемы, и лучше ему попробовать помочь, может, как-то оно все вырулится. Поэтому расстаемся достаточно редко. Вот. Хотя в последнее время уже все-таки достаточно большой коллектив, с этим стало чуть-чуть попроще. Вот. Я говорю, мы однокурсники, мы учились на актерско-режиссерском курсе эстрадного факультета ГИТИСа.

МИРИМАНОВ: То есть к этому прибавляем еще пять лет?

ПЕТРЕЙКОВ: Да, да, совершенно верно. Я заканчивал как режиссер, и, кстати, Леша Барац заканчивал тоже как режиссер. Поступил как актер, а заканчивал как режиссер. Это ему почти не пригодилось, почти не понадобилось.

МИРИМАНОВ: Но сильно не помешало?

ПЕТРЕЙКОВ: Не помешало однозначно, потому что сейчас, когда мы выпускаем фильмы, он в первую очередь этот процесс курирует. И там, скажем, монтаж такой вот чистовой - это уже под его руководством происходит. Нет, конечно, под руководством Дьяченко, режиссера, но какой-то черновой монтаж собран, и первым, так сказать, на амбразуру ложится Леша. Он едет и дальше начинает делать то, что он считает нужным. Дальше там подъезжаю я, какие-то вношу две-три коррективы, дальше там Слава одну-две, ну и собственно Дьяченко дальше говорит, что вот с этим я согласен, вот с этим я не согласен, и в итоге образуется итоговый вариант.

БИТОВ: Смотрите, Сергей, а вам не обидно, вот именно опять же, может быть, из-за того, что у вас такое коллективное совместное творчество, хотя коллектив и не очень большой, но в принципе на первый план все равно выходят ребята, все равно актеры. И вот вам как режиссеру не обидно? Потому что  ну вот мы часто слышим, что вот, пойдем там в театр, условно говоря, во МХАТ, на спектакль Табакова или там на спектакль Волчек в "Современник". Но на "Квартет И" ходят просто вот на "Квартет И", а не на режиссера Серегея Петрейкова?

ПЕТРЕЙКОВ: Вы же сами сказали, что рок-группа.

БИТОВ: Да.

ПЕТРЕЙКОВ: Вот вы помните, как звали продюсера "Битлз"?

БИТОВ: А, вот сейчас вот сразу…

ЗВУКОРЕЖИССЕР: Эпстайн, первый - Эпстайн.

ПЕТРЕЙКОВ: Брайан Эпштайн, совершенно верно, и первый, и единственный. Потому что дальше они занимались собой сами, что, в общем, может, и привело к тому, что они так быстро развалились. Так вот, Эпштайн стоял там далеко как бы за кадром. Он был очень нужен, судя по всему, но он никогда не высовывался, и ему это было не надо. Он понимал, что они - это они, а он своим делом занят, и там есть чем заниматься. Кстати, то, что вы не помните, это совершенно логично, потому что я, например, задавая вам вопрос, пытался вспомнить хотя бы еще одну фамилию, например, продюсера "Роллингов" или, например, легендарного продюсера "Лед Зеппелин". И не вспомнил. Ну, просто память уже отказывает иногда. И правильно, и не надо, они там, за кадром. Вот я на самом деле нахожусь за кадром, и спектакли "Квартета" во многом ценны все-таки не режиссурой. Режиссура моя - вещь прикладная, она позволяет, ну я надеюсь, я льщу себе тем, что, может быть, максимально полно выразить то, что мы уже выразили в тексте. Мы над текстом работаем очень долго, очень подробно и очень тщательно. Я всегда говорю, что когда я как режиссер получаю текст, который я писал в том числе, лично я как автор, мне как режиссеру добавить туда нечего, я там уже все сказал. Моя задача - аккуратно его перенести на сцену, чтобы все прозвучало, чтобы все дошло, чтобы все было услышано и понятно вот ровно так, как написано.

Я ведь к чему задаю этот вопрос? Ведь получается, что каждому из вас комфортно вот в той нише, которую каждый из вас занял в коллективе, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, еще бы! Слушайте, 20 лет как-то эти ниши занимали, занимали, открывали, и теперь, конечно, комфортно.

БИТОВ: Да. А вот можно ли сказать, что у вас настолько сложившийся коллектив и комфортный, и действительно 20 лет существующий без единого изменения состава, что вы уже с полуслова понимаете друг друга? И когда вот, условно говоря, вы там принесли новый текст там для нового спектакля и говорите: "Вот, ребята, давайте, почитайте", - работа идет быстрее? Ну, то есть уже всем понятно, кто что будет делать, уже приблизительно все…

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, в общем, я бы сказал, что в каком-то смысле - да, не совсем так, как вы описали, но действительно, когда текст какой-то есть… Ну, во-первых, мы его пишем втроем, поэтому как бы Леша и Слава, они уже в материале. Там Камиль и Саша получают его готовым, но все равно это какой-то привычный им язык, привычный им материал, они уже… естественно, в процессе написания мы им что-то читаем, показываем: ну как, ну что, а что ты думаешь? И в репетиции главное вот это вот взаимопонимание. В репетиции у нас не возникает, ну каких-то многих вопросов уже не возникает, хотя регулярно я все время чего-то хочу, куда-то увести, может быть, чуть больше в сторону театра, меня тут же резко обрубают, потому что на сцене не может быть ничего, чего на сцене не может быть. И я предлагал Славе в какой-то момент, там в начале спектакля "Разговоры мужчин":  типа пролог, мы ждем людей, людей еще нет, можешь появиться без рубашки, не знаю там, побрызгаться какими-то духами… Он говорит: "Ты что, с ума сошел? Люди уже сидят. Когда к тебе уже пришли гости, ты при них ходишь без рубашки и брызгаешься?" Я говорю: "Нет, но мы делаем вид, как будто…" Он говорит: "Какой вид? Они уже здесь, вот они, всё!" Ну и, в общем, это правильно на самом деле. Каждый раз я понимаю, что, в общем, это правильно.

МИРИМАНОВ: Это гегемония…

ПЕТРЕЙКОВ: Нет, тут есть определенные, да… То есть я не являюсь художественным руководителем театра, я являюсь главным режиссером, я сам себя так называл и считаю, что это очень правильно. То есть я как бы действительно главный режиссер, я практически все спектакли поставил сам  в "Квартете", а художественное руководство осуществляем вот мы впятером, скажем так.

БИТОВ: А кто является таким цензором, кто режет по живому, что называется? Ну, вот как пример с рубашкой: нет, этого не будет никогда…

ПЕТРЕЙКОВ: Вы знаете, вот такого конкретного цензора нет. Но, например, когда мы пишем втроем, всегда кто-то что-то предложил, и если, условно говоря, двое засмеялись, ну значит все нормально, это принимается, а если один засмеялся…

МИРИМАНОВ: Ну, большинством?

ПЕТРЕЙКОВ: Да. Ну, не то чтобы… нет, мы не голосуем.

МИРИМАНОВ: Ну, условно, да-да-да?..

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, просто тут все понятно: один сказал, другие засмеялись. Если засмеялся один, а другой не засмеялся, этому незасмеявшемуся объясняют, что тут смешного. Если он продолжает настаивать, что это не смешно, дальше начинается какой-то спор, который чем-то заканчивается. Если не засмеялось двое, тоже, в общем, понятно, хотя тому, кто предложил, довольно долго это еще может быть не понятно, и ему эти двое долго доказывают: не смешно, не надо, не берем, плохо, вот поэтому, а еще поэтому…

БИТОВ: А  смешно - это самоцель?

ПЕТРЕЙКОВ: Нет, это не самоцель. Вернее как? У нас театр построен на этом, у нас люди смеются. И если у нас, мы как-то так написали сами, что… в последнее время всем хочется выделить слезу, хочется, хочется… Но если вдруг в зале в течение 30 секунд не смеются, на сцене начинается паника: они не смеются, что происходит, кто сегодня в зале? Поэтому надо писать смешно.

БИТОВ: То есть в связи с этим опять же вопрос. Вот 20 лет вы существуете в одном формате, ну понятно, что с отклонениями там, с поисками, с  какими-то там разными решениями режиссерскими, актерскими, но все-таки формат один. И действительно вы уже сами привыкли, что в принципе должны смеяться, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Да.

БИТОВ: Не было никогда желания вот сменить формат, сменить имидж, сменить репертуар, сменить роли, вот даже те, как это называется, амплуа актерские?

ПЕТРЕЙКОВ: Вы знаете, видимо, все-таки по большому счету нет.  Потому что все правильно получилось. Другое дело, что, конечно, мы меняемся, первые спектакли были такие студенческие, сейчас уже гораздо более зрелые, ну как бы мы все больше и больше… Когда мы радостно и действительно радостно объявляли, что мы вообще для любой публики, абсолютно самый демократический театр - от 6 до 60-70 лет. В общем, нас совершенно воспринимают люди и получают удовольствие от того, что мы делаем, и нет никаких барьеров, фильтров и так далее. Постепенно барьеры стали появляться. Там когда мы поставили после "Дня Радио", который оказался нашим последним "спектаклем для всех", вот "День выборов" - я сказал, что мы отсекли категорию "глупеньких девочек". А дальше мы еще какие-то категории начали отсекать, молодежь такая совсем, ну совсем молодая молодежь, которой не интересны, так сказать, такие размышления, такие нюни 40-летних мужчин, которые говорят: "вот, а когда мне было 20 лет…" А им сейчас 20 лет, им не интересно, им интересно жить. Хотя не знаю, разная у нас публика на спектаклях.

БИТОВ: А вы, когда создавали театр… ну как, "создавали театр" - это громко сказано, наверняка это какой-то такой вот изначально стихийный был процесс. Но вы думали о том, что вот пройдет 20 лет, и вы все еще будете вместе, и все еще у вас будет театр, и вот что это продлится так долго? Или все-таки это вот было: ну, давай, вот сейчас соберемся, что-то сделаем, ну а там видно будет...

ПЕТРЕЙКОВ: Знаете, я бы так сказал. Я вот недавно с большим удивлением осознал, что никаких других вариантов, кроме как стать очень известным, очень любимым, популярным, продающим все свои билеты дорого и заранее, и задолго театром, я никаких вариантов не то что не рассматривал, а просто представить себе не мог, что они могли бы быть. То есть ровно так получилось, как должно было получиться, вот ровно… А иначе зачем было бы вообще этим всем заниматься? Нет, конечно, какие-то ощущения, что надо все бросать и уходить, возникали, особенно там поначалу, какая-то неорганизованность, того нет, сего нет, абсолютное безденежье, абсолютная, так сказать, нищета, в общем… Но мы все равно преодолели это, справились, и сейчас вот, я надеюсь, что, в общем, и дальше все будет продолжаться, поскольку оснований менять что-то я по большому счету не вижу.

БИТОВ: Ну, не знаю, вопрос там по безденежью, да, наверное, он был актуален и так далее.

ПЕТРЕЙКОВ: Еще как!

БИТОВ: Но я просто помню, что как раз вот в 95-м году, по-моему, я первый раз увидел на кассете запись вашего какого-то спектакля, это вам было там два года всего, вашему коллективу.

ПЕТРЕЙКОВ: Да, да-да-да.

БИТОВ: Ну, если в 93-м, то 95-й - два года. Мы всем курсом, а я тогда учился как раз в институте, мы всем курсом ржали просто, пересматривали до дыр эту кассету. То есть вот то, что это был энергетический посыл… Понятно, что в театре, это же теряется на видеопленке, в театре совсем другие эмоции, но даже видеопленка передавала вот эту вот энергетику вашу, и то, что вы уже тогда стали… Ага, и я себе заметочку сделал: так, "Квартет И", надо запомнить, надо будет при случае походить.

ПЕТРЕЙКОВ: Походил?

БИТОВ: Да, да. Так что в том направлении это было - это да, это вы угадали как-то. А вот, кстати, по поводу угадывания, а были ли провалы?

ПЕТРЕЙКОВ: Вы знаете, тьфу-тьфу-тьфу, провалов не было. Были какие-то локальные провалы. Выступали когда-то на юбилее Жванецкого 60-летнем, но там провалилось всё, и мы в том числе. Там была какая-то такая обстановка, что ну как-то было не до выступлений, поэтому наше выступление тоже, в общем, как-то не прошло. Там даже самого юбиляра слушали как-то так вот… только когда он их собирал, говорил: "ребята, я здесь, на сцене, ребята вот он я,.."  они как-то собирались, отрывались от столов и начинали его слушать, ну из уважения к нему. Вот. А вот таких больших, глобальных провалов, чтобы мы поставили спектакль, а он провалился, нет, такого…

МИРИМАНОВ: Ну, не спектакли, а именно выступления, может быть, по регионам. Вы же наверняка гастролируете постоянно по всем регионам, по миру, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, бывали, конечно.

МИРИМАНОВ: Да? Такое недоумение где-то такое было?

ПЕТРЕЙКОВ: Бывало. Нет, ребята приезжали и рассказывали, что вот… причем, гастроли были в каком-то, я сейчас не помню из городов, поэтому не будем ничего называть, чтобы никто не обиделся, вот какой-то был город - то ли до Урала, то ли на Урале или за Уралом. Вот на Урале все прошло на ура, отлично.

МИРИМАНОВ: Видимо, какая-то граница там существует?..

ПЕТРЕЙКОВ: А дальше - такое ощущение, что фильмы наши "День радио", "День выборов" шли-шли-шли, и где-то там за Уралом упали, и вот до этого города не дошли.

МИРИМАНОВ: Аномальная зона такая.

ПЕТРЕЙКОВ: Там люди смотрели, сидели так с недоумением, молча: кто это приехал к нам, а что они показывают?

МИРИМАНОВ: Вы кто? Сразу съесть или подождать?

БИТОВ: Но ведь сходили, да? Купили билет, сходили…

ПЕТРЕЙКОВ: Ходили, да-да-да. Бывали какие-то специальные, особенно на корпоративах когда это бывает, вот там на свадьбе одного очень известного человека, не в России это было, неважно, значит, выступали. И позвали гостей, и им не сказали, что это любимый спектакль невесты, им этого никто не сказал. Люди пришли как бы на какое-то свадебное мероприятие, их всех посадили в зал и заставили два с половиной часа смотреть спектакль "День радио".  И вроде спектакль-то неплохой, и вроде им даже понравился, но…

БИТОВ: Но вроде свадьба, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Они пытались понять: какое это имеет отношение, к чему? Надо было просто два слова сказать перед началом: ребята, вы знаете, вот невеста очень захотела, давайте вот как-то мы все время посмотрим, а она порадуется…

БИТОВ: И потерпим, да, чтобы она получила удовольствие в конце концов.

ПЕТРЕЙКОВ: Вот они сидели, терпели, бедные.

БИТОВ: Вам надо "День свадьбы" сделать еще спектакль…

ПЕТРЕЙКОВ: Да у нас было много вариантов, было название "День шахтера", которое всех почему-то очень смешило.

БИТОВ: Режиссер театра "Квартет И" Сергей Петрейков у нас в гостях. Значит, мы по какому поводу собрались? Театру 20 лет исполняется, и торжества ведь какие-то планируются по этому поводу, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, я бы сказал, такие ограниченные, в семейном кругу. Действительно 20 лет, 7 ноября в Театре эстрады мы это дело отметим. У нас как-то традиция уже сложилась, мы каждые соответственно пять лет отмечаем круглую дату. Есть такая мысль, что, может быть, мы это делаем в последний раз.

БИТОВ: Во как!

ПЕТРЕЙКОВ: Именно отмечаем в последний раз.

БИТОВ: Так.

ПЕТРЕЙКОВ: Потому это для чего же, в общем, делалось-то? Для того, чтобы как-то застолбить ощущение у людей, дать им понять, что мы есть, и в том числе самим себе дать это понять. Собственно, это Леша Барац сказал: вот то, что мы раз в неделю играем спектакли, и дает мне понять, что театр существует. А как еще это понять, только так. Если мы, допустим, будем знать, что мы сейчас репетируем новый спектакль, но старый играть не будем… а, может, мы никогда новый и не выпустим, а старый… значит, нас как бы нету. Вот. Поэтому эти юбилеи тоже, вот для того, чтобы как бы сказать: ребята, мы здесь, вот они мы, за пять лет вот это случилось, вот это, вот это. Но мы уже как бы… необходимости в этом большой уже нет. Мы уже не стали никакие афиши клеить, мы просто… да даже особой рекламы давать, мы просто…

БИТОВ: Ну, смотрите, с одной стороны, да.  А с другой стороны, я думаю, что за 20 лет огромное количество знакомых, друзей, приятелей, единомышленников вы приобрели, и почему бы не пригласить их и не отметить?

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, в общем, мы их пригласили и отмечаем. Вот. А дальше - посмотрим, ну захочется еще отметить. Просто это каждый раз довольно нервно.

БИТОВ: Давайте мы сейчас как раз свяжемся с Алексеем Барацем и узнаем, как он относится к юбилеям и к дням рождения, и вообще к жизни.

ПЕТРЕЙКОВ: Давайте.

БИТОВ: Алло, Алексей, здравствуйте.

БАРАЦ: Да, здравствуйте.

БИТОВ: Вы уже позавтракали?

БАРАЦ: Да, спасибо.

БИТОВ: А то мы хотели пожелать вам приятного аппетита…

БАРАЦ: Нет, уже поздно.

БИТОВ: Тогда приятного пищеварения…

БАРАЦ: Да, спасибо.

БИТОВ: Алексей, 20 лет… Ну как же так?

БАРАЦ: Да, ну как-то так. Вот это собственно единственное, что приходит в голову после цифры "20 лет". Ну, там есть еще какие-то слова, но я их не буду произносить.

БИТОВ: Ну, вот Сергей сказал, что, возможно, вы больше и не будете ничего отмечать, потому что ну хватит, надоело уже. Да, есть такое ощущение?

БАРАЦ: Ну, какие-то вещи отмирают сами по себе. Мы раньше отмечали каждый спектакль, когда вот только начинали в театре "Вернисаж", после каждого спектакля оставались, выпивали и радовались друг другу. А потом как-то через спектакль. Потом в принципе и от этого подустали. Ну да, наверное, не будем. Ну, зарекаться не будем, может быть, через пять лет захочется отметить.

БИТОВ: Я вот здесь у вашего режиссера, поскольку он все-таки как бы режиссером у вас числится…

БАРАЦ: Можно сказать "как бы"…

БИТОВ: Я знаю, ну вы все, конечно, прикладываете руку, у вас творчество такое, но все-таки, он режиссер, да? Я вот у него спрашивал, у Сергея, не хотелось ли вам сменить свою как-то… формат, амплуа. Вот вы ему когда-нибудь выдвигаете такие условия, что, знаешь что, Серега, а я вот хочу сыграть Ромео, давай-ка мы поднимем руку на Шекспира нашего Вильяма.

БАРАЦ: Да я думаю, что если я приду с таким предложением к Сереже, он поймет, что нужно закрывать театр.

БИТОВ: Да?

БАРАЦ: Ну, конечно. Мы собственно…

БИТОВ: Нет, ну хотя бы ради эксперимента, в юбилей, может быть, нет?

БАРАЦ: Да и не хочется этих экспериментов, вы знаете, мы занимаемся тем, что нравится. А Ромео – есть кому играть.

БИТОВ: Ну и прекрасно.

БАРАЦ: Так как нам 20 лет, то вы можете предположить, сколько… ну, в смысле театру 20 лет, вы можете предположить, сколько мне лет, и Ромео уже мне все-таки не по возрасту.

БИТОВ: И Лир тоже? И король Лир тоже? Тоже не по возрасту, только с другой стороны.

БАРАЦ: Король Лир? Короля Лира прекрасно играет Константин Райкин. И я думаю, что я буду бледно выглядеть.

БИТОВ: А, я думал, вы сейчас скажете: я не хочу перебегать ему дорогу?

БАРАЦ: Да-да-да.

БИТОВ: Алексей, последний вопрос. У вас бывали какие-нибудь случаи за 20 лет, когда актер не приходил на спектакль? Ну, там забывал, что вот сегодня спектакль, и не пришел.

БАРАЦ: У нас бывали такие случаи, когда актер помнил, что спектакль, но не пришел.

БИТОВ: Помнил и не пришел, да?

БАРАЦ: И такие случаи тоже бывали.

БИТОВ: Вот Камиль сегодня помнил, что эфир, и что-то где-то заблудился в Москве. Вы, пожалуйста, разыщите его, потому что мы же волнуемся, мы же волнуемся, он не берет трубку.

БАРАЦ: Вот вы волнуетесь формально, а мы волнуемся…

БИТОВ: Нет-нет, мы не формально, мы реально переживаем, ну мало ли что с человеком? Просто мы хотим, чтобы вы нас просветили потом, что все в порядке.

БАРАЦ: Ну, я примерно догадываюсь, что с человеком. Я надеюсь, что все в порядке.

БИТОВ: Да? Ну, слава богу!

БАРАЦ: Я надеюсь, что сегодня он еще будет не в порядке, а завтра уже будет в порядке.

БИТОВ: Ну, дай бог! Алексей Барац был у нас на связи. Спасибо, Алексей, и хорошего вам празднования 20-летия.

Сергей, вот от вас прозвучала такая фраза, такое слово - "корпоративы".

ПЕТРЕЙКОВ: Да, да.

БИТОВ: И этим вы еще тоже отличаетесь от такого… ну, от репертуарного как минимум театра. Потому что понятно, что…

ПЕТРЕЙКОВ: Ну да.

БИТОВ: Да, актеров популярных, известных приглашают на корпоративы, в том числе и из других театров. Но вот так, чтобы весь театр, да еще и играть спектакль на корпоративе… Мне кажется, вы уникальны в своем роде.

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, наверное. Ну, играть спектакль на корпоративе - это все-таки бывает не часто. Чаще нас приглашают на корпоратив вести его, делать какие-то номера, ну блок какой-то. Но мы эстрадники, нам очень сильно повезло, мы существовали всегда, мы родились на стыке двух жанров - эстрадного, поскольку эстрадный факультет, и драматического, поскольку руководитель курса Владимир  Коровин. Окончил школу-студию МХАТ, потом был актером в Ленкоме, когда там исполняющим обязанности худрука был Эфрос, и считал себя Коровин учеником Эфроса, и всегда нам про него рассказывал, и этюды мы делали, и так далее. И поэтому такая вот прививка одного к другому. По-моему, довольно удачная, опять же, извините за нескромность. Вот. И именно поэтому мы можем и на корпоративах работать, и нам есть что там делать как эстрадникам, и на сцене. А тут мы уже такие - полуэстрада, полутеатр.

БИТОВ: А вот спрашивают: нравятся ли вам скетчи цирка "Монти Пайтон"? И вообще я хочу так расширить немножко вопрос. Есть какие-нибудь вот вдохновители, на кого хотелось бы ну не то чтобы равняться, но, может быть, что-то стибрить и позаимствовать, и подумать: а вот мы сейчас ее переделаем, вот этот вот формат, и вот сделаем еще интереснее?

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, вы знаете, "Монти Пайтон" я почти не видел, я видел только мюзикл "Спамалот", который мне действительно очень понравился. Вот Леша Барац и Слава Хаит видели несколько больше, им "Монти Пайтон" нравится. Леша любит также импровизационные шоу, благодаря которым мы сделали спектакль "Актерские игры" и "Клуб комедии", где мы импровизируем. Вот. А если говорить о том, что кого-то вот взять и переделать, под кого-то подстроиться, пожалуй, что нет. Единственное исключение здесь, наверное, Евгений Гришковец. Значит, поскольку наши спектакли "Разговоры мужчин среднего возраста" и "Письма и песни мужчин среднего возраста" - это фактически такое… Мы пошли по его стопам, как нам кажется, и в этом направлении прошли, может быть, достаточно далеко, и, в общем, нам там было интересно. Потому что то, что он обозначил, наметил и развил, этого в российском театре до сих пор пока что не было, по крайней мере мы этого не видели, и нам показалось интересным туда тоже пройти. Нам там нравится, и мы продолжаем, в общем, там пока находиться. Не знаю, может, что-то новое мы для себя найдем, другое, а сейчас есть попытка написать пьесу, такую нормальную обычную пьесу с действующими лицами, чтобы не от себя, что Слава - это Слава, а Леша - это Леша, и каждый от себя что-то говорит, а все-таки с какими-то персонажами, вернуться к драматургии, что мы, начиная с кроликов,  так сказать, ушли… ну, тем не менее, закончили кроликами эту линию и ушли вот в исповедальность.

БИТОВ: По поводу кроликов, кстати, да, поясните?

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, это наш спектакль "Быстрее, чем кролики", в котором… Некоторые считают это нашим лучшим спектаклем и уж точно нашей лучшей пьесой, уже действительно именно что пьеса, совершенно законченная, с определенным сюжетом. Вот. И сейчас мы решили и собственно сняли по ней уже фильм, не просто решили, а уже все, фильм практически готов, сейчас идет там пост-продакшн, мультики доделываются, там будут небольшие такие мультяшные вставки, довольно забавные, как нам кажется. Ну, в общем, когда все смонтируется, станет понятно. И, в общем, с 1 января фильм должен выйти на экраны. Ну, мы, в общем, ждем, нам интересно, потому что это, с одной стороны, это типичный "Квартет И", а с другой стороны, немножко чуть-чуть другой, не совсем такой, как зритель привык видеть. Вот интересно, как зритель отреагирует.

БИТОВ: А вы же вот всегда все для себя специально писали, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Да.

БИТОВ: А опять же, почему? Ну, то есть понятно, с одной стороны - амбиции, и вроде как для себя всегда напишешь лучше, чем другой. Но опять же, не было никогда желания, там вот: ой, классная пьеса, классный материал?

ПЕТРЕЙКОВ: Так вот, смотрите, когда в наш первый такой период, такой постстуденческий,  так было два раза: ой, классная пьеса!  Это был "Лекарь поневоле" Мольера и "Милейший Селимар" Лабиша, который, надо сказать, мы сильно переписали, перекомпоновали и так далее. После чего мы собственно и поняли, что писать-то мы сами что-то можем, и дальше был "День радио". А когда мы выпустили "День радио", стала понятна одна вещь, что зритель хочет видеть на сцене себя.  Вот спектакль по пьесе Лабиша, он не менее смешной был, чем "День радио", там тоже была куча всего, и Лабиш гениальный в этом смысле драматург, и мы кучу всего еще придумали, и все равно про какого-то там месье, который там в 1850 каком-то году, значит, женится на своей троюродной племяннице - это одно. А когда вот мы здесь на сцене видим некий офис, в котором каждый угадан: это начальник, это такой дурак-заместитель, это такая дурочка-секретарша, это такой местный мачо-ловелас, и так далее, и так далее, и так далее - ну, все понятно, все знакомо. Гораздо, в разы - степень узнаваемость, степень желания посмотреть.  После этого мы поняли, что надо делать только это. А, к сожалению, современной драматургии почти никто не пишет, а если пишут, то как-то очень так… ну, не так, как нам бы хотелось. Поэтому удовлетворяем себя сами, извините, тем, что пишем сами себе, и до сих пор пока не находим… Мы бы с удовольствием - не было.

БИТОВ: Просто опять же здесь, вот смотрите, такой феномен. В большом репертуарном театре названий может быть в месяц там десяток.

ПЕТРЕЙКОВ: Да и больше.

БИТОВ: И больше даже может быть. А у вас там всего вот на пальцах руки можно пересчитать, сколько названий там, а при этом ходят. То есть спектакли-то идут, и ходят, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Так в том-то и дело.

БИТОВ: Мы тут как раз посчитали, что вот сейчас в репертуаре шесть спектаклей, вот сейчас идущих, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Да.

БИТОВ: И они из года в год идут, то есть это показатель. Это как мюзиклы бродвейские, которые могли идти годами, один и тот же мюзикл, и люди шли-шли-шли…

МИРИМАНОВ: По сути, вот так вот, если за 20 лет, условно говоря, вот эти вот шесть таких бриллиантов, которые условно с первого дня, вы вот их играете действительно каждый день, каждую неделю, каждый год, вот уже  там много-много лет.

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, вы знаете, за образец я для себя брал там Театр на Таганке, в котором, если спектакль был удачный, а у них там было два-три неудачных спектакля, они их довольно быстро сняли, там по разным причинам, вот. Но если спектакль в репертуаре оставался, то он оставался там всегда, там какой-нибудь "Добрый человек", он шел там 20 лет, потому что спектакль продолжал оставаться актуальным, художественно актуальным.

МИРИМАНОВ: Ну вот. И это всегда забитый зал.

ПЕТРЕЙКОВ: Да, это всегда полный зал. И то же самое здесь сейчас у нас, потому что… Ну, то есть мы сняли все эти наши студенческие спектакли, все эти Мольеры и Лабиши постепенно ушли, не сразу, потихонечку, нам было их жалко, потому что тоже вложено было в них очень много. Просто настал момент, что мы эти спектакли переросли, мы теперь вот такие. Теперь у нас ощущение, что мы, в общем, "День радио" тоже как-то уже переросли, и ребята каждый раз приходят и говорят, Леша говорит:  "Слушай, ну невозможно,  я уже играю вот этого вот… ну сколько можно? Давай кого-то введем, давай кого-то еще введем, на Славу кого-то введем, на Камиля, давай уже…" Но я пока этот процесс торможу, как могу.

МИРИМАНОВ: Так что надо, кто не успел, еще быстренько-быстренько успеть сходить, потому что уходящая такая…

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, в общем, да, в общем, наверное, рано или поздно они меня победят, их больше.

БИТОВ: Я хотел просто спросить. А вот откуда возникло это желание, и насколько долго эта тенденция просуществует и продлится, что вот после спектакля вы делаете фильм?

 ПЕТРЕЙКОВ: Вы знаете, вот я, честно говоря… вот мне это не очень нравится, потому что вот я с огромным уважением отношусь к Марку Анатольевичу Захарову еще и за то, что он избежал соблазна экранизировать некоторые свои спектакли или перенести, например, какое-нибудь "Обыкновенное чудо" или "Тот самый Мюнгхаузен" на сцену. То есть, казалось бы, вот оно прошло, ну все, берешь, получаешь готовый хит, давай играй на сцене… Нет, он этого не делал, а каждый раз что-то искал новое. Но у нас, в наших условиях работы, когда мы сами все создаем, когда мы сами все пишем, потом ставим, потом… есть логика в том, чтобы снимать это, потому что… потому что иначе мы будем еще сколько-то лет писать фильм, а этот спектакль останется неэкранизированным. Так в каком-то смысле проще, с одной стороны. А с другой стороны, ну нам нравится то, что мы сделали, мы понимаем, что это потенциал для фильма. Спектакли смотрит малое количество людей, их просто физически видит малое количество людей, даже в Москве, даже за 20 лет, можно посчитать, сколько их тысяч посмотрело, и выяснится, что не так уж и много.

БИТОВ: Да, а тут премьера - и сразу там миллионы.

ПЕТРЕЙКОВ: Да-да-да, а тут сразу несколько… один, два, полтора и так далее миллиона по всей стране посмотрело, и сразу страна тебя знает. А после этого еще по телевизору вышли, и вообще вся страна посмотрела. Ну вот, это, конечно, принципиально другое. Поэтому вот сегодня будет так.

БИТОВ: Но это принципиально другое - для популярности, для узнаваемости, для распространения своих каких-то возможностей, да?

ПЕТРЕЙКОВ: Но это важно.

БИТОВ: Нет, это важно, я не спорю, я не спорю. Другое дело, что какие-то творческие амбиции. Ну, вот с первой картиной понятно, наверняка было желание: а давай попробуем, что из этого получится, давай, вот, может быть, еще круче, клевей будет… А вот дальше, дальше что вот?  Есть такие какие-то амбиции, что а вот в фильме мы по-другому сделаем сейчас, вот другую версию…

ПЕТРЕЙКОВ: Ну, вы знаете, мы всегда  фильм делаем немножко не такой, как спектакль. И, например, есть фильм "О чем еще говорят мужчины", который не имеет сценического аналога, что меня очень радует, ну потому что ну как-то вот захотелось продолжить, захотелось продолжить эту тему "О чем говорят мужчины", но спектакля такого не было, и слава богу,  и мы написали абсолютно новый сценарий. Это чем не хорошо?  Там некоторые вещи не выверены. Если в фильм входит то, что выверено годами, там двумя-тремя прокатами спектакля: то, что не удалось, мы выбрасываем, то, что самое удачное, мы берем. Здесь такой возможности не было, поэтому фильм получится такой чуть менее сбалансированный.

МИРИМАНОВ: Хотя многим нравится именно вторая версия.

БИТОВ: Очень многим.

ПЕТРЕЙКОВ: Вот нам она тоже больше нравится. Хотя нет, первый - он очень легкий, он очень так вот, как Леша говорит, летит, прямо вот с самого начала до конца, он всегда очень какой-то гармоничный получился. Второй действительно не такой сбалансированный, но местами там есть вещи очень искренние и, по-моему,  достаточно сильные, то есть мы его действительно любим, и очень рады, что мы его сделали.

МИРИМАНОВ: Если возвращаться вот к празднованию, к юбилею, что там будет такого, кто там придет вас поздравлять, и будет ли это там для широкой публики, и можно ли будет туда попасть? Ну и так далее.

ПЕТРЕЙКОВ: Вы знаете, попасть туда, судя по всему, уже не получится, потому что все, что мы выдали в продажу, уже давно продано. Все, что, так сказать, по пригласительным, уже роздано всем, и уже звонят всякие очень известные люди и просятся, а мы им вынуждены отказывать или что-то такое от себя отрывать. Ну, про гостей я все-таки вам не буду рассказывать, потому что…

МИРИМАНОВ: Сюрприз будет.

ПЕТРЕЙКОВ: Это будет сюрприз. Но там будут хорошие гости, в общем, из того круга, который у нас обычно бывает. Ну, плюс какие-то и…

МИРИМАНОВ: А юбилейные потом спектакли будут?

ПЕТРЕЙКОВ: В смысле?

МИРИМАНОВ: Ну, там не знаю, на празднование к вам на "День радио" придет там вас поздравлять, там я не знаю…

ПЕТРЕЙКОВ: Нет, это у нас уже было, мы уже такое 10-летие "Дня радио", мы уже делали с кучей приглашенных.

МИРИМАНОВ: Поигрались и хватит, наигрались…

ПЕТРЕЙКОВ: Вот тоже решили с этим завязать. Это был как раз тот момент, когда один из артистов не пришел на 10-летие, и мы сыграли без него, вводя вместо него актера, Макс Виторган прилетел откуда-то, из какой-то Венесуэлы, я не помню откуда, из Латинской Америки. Мы ему звоним: Макс, ты спишь? - Ну да, я сплю. - Макс, просыпайся, приезжай, ты будешь играть вот эту роль. Он говорит: о, как интересно! Приехал, отрепетировали, и он сыграл. Вот.

БИТОВ: Спасибо огромное! Режиссер Сергей Петрейков - бессменный режиссер из бессменного состава "Квартета И" был у нас в гостях. 20-летие коллектив отмечает в этом году. Мы вас поздравляем.

ПЕТРЕЙКОВ: Спасибо.

БИТОВ: Удачи вам!

ПЕТРЕЙКОВ: Спасибо.

БИТОВ: И дай бог, чтобы действительно вы нас все равно еще радовали и новыми спектаклями, и новыми фильмами.

ПЕТРЕЙКОВ: Попробуем!

БИТОВ: Давайте.

МИРИМАНОВ: Спасибо.

БИТОВ: Всё! Всем спасибо! Пока.