Доживем до понедельника Алексей Кортнев

КАРЛОВ: У нас самый позитивный человек в отечественном шоу-бизнесе, мне кажется, и не только в отечественном...

КОКОРЕКИНА: Да, он тебе "козу" показал.

КАРЛОВ: Это не "коза"...

КОКОРЕКИНА: А что это?

КАРЛОВ: Это рок-н-ролл.

КОКОРЕКИНА: А, рок-н-ролл.

КАРЛОВ: Да-да-да. Музыкант Алексей Кортнев на "Маяке". А ведь ждали, ждали Алексея сегодня в гости. Вот и на форуме Эля пишет...

КОКОРЕКИНА: Да. "Желанный гость, с удовольствием буду слушать", - написала нам Эля. С какого места будем слушать?

КАРЛОВ: Будем слушать, наверное, с самого главного места, иначе...

КОКОРЕКИНА: Со слова "здравствуйте".

КАРЛОВ: Да, здравствуйте, Алексей.

КОРТНЕВ: Здравствуйте, дорогие друзья.

КАРЛОВ: Иначе Алексей встанет и уйдет, если мы не скажем о том, что группа празднует день рождения, и не одна.

КОРТНЕВ: Да, вообще это было очень забавно, когда я ехал сюда, к вам на эфир, с замиранием и трепетом, настроился на "Маяк" и услышал, что в гостях в предыдущем часе был Армен Григорян, который отмечает 30-летие группы "Крематорий", и страшно обрадовался. Только что мы с ним в коридоре обнимались на входе-выходе, потому что "Несчастный случай" тоже отмечает 30-летие, это, в общем, одна из немногих.

КАРЛОВ: Какие же вы молоденькие-то еще...

КОРТНЕВ: Мы - да, еще такие безусые совсем, можно сказать.

КОКОРЕКИНА: Группы-побратимы, обнимались...

КОРТНЕВ: Ну, в каком-то смысле да. Во всяком случае, мы прожили бок о бок эти 30 лет, и надо сказать, достаточно успешно.

КАРЛОВ: Вот. Ура!

КОКОРЕКИНА: И не переругались.

КОРТНЕВ: И не переругались вообще. Да, но в рок-н-ролле вообще мало ругаются люди.

КАРЛОВ: Ругаются, еще как!

КОРТНЕВ: Ну, наверное, ты приведешь какие-нибудь мировые примеры, а в русском...

КАРЛОВ: Ты знаешь, не приведу, потому что не помню...

КОКОРЕКИНА: Память уже плохая.

КАРЛОВ: Да.

КОКОРЕКИНА: Так, Леша, хорошо, день рождения...

КАРЛОВ: Праздник-то где будет? Куда нести торт со свечками?

КОРТНЕВ: Торт со свечками надо нести в "Крокус Сити Холл" 30 ноября, то есть в следующую субботу. Слушайте, это что, ровно неделя осталась?

КОКОРЕКИНА: Конечно, Леша.

КОРТНЕВ: А-а-а...

КАРЛОВ: Страшно?

КОРТНЕВ: Страшно. Нет, реально я, конечно, волнуюсь, потому что у нас там такая городьба - ой-ой-ой... То есть всякие экраны, пиротехника, гости, семь боевых единиц гостей.

КАРЛОВ: Боже мой...

КОРТНЕВ: Да, Андрюша Вадимыч Макаревич будет удивлять публику своими умениями...

КОКОРЕКИНА: Кулинарными?

КОРТНЕВ: Нет.

КОКОРЕКИНА: Музыкальными?

КОРТНЕВ: И не аквалангистскими, представьте себе.

КАРЛОВ: А там негде пока.

КОРТНЕВ: Ну как? Мы могли построить прозрачный аквариум и запустить туда Макаревича. Вот это было бы, конечно...

КАРЛОВ: Между прочим, очень креативный человек!

КОКОРЕКИНА: Причем с собственноручно испеченным тортом, между прочим.

КОРТНЕВ: Я думаю, это был бы самый сильный из возможных ходов.

КАРЛОВ: Успеете за неделю?

КОРТНЕВ: Да, у нас же и Валдис, Вадька, ныряет со страшной силой, и почему бы, действительно... Почему мы Пельша вообще в аквариум не посадили, чтобы он оттуда...

КОКОРЕКИНА: Слушайте, Пельша можно сбросить, он же еще прыгает с парашютом. Зачем их всех в аквариум?

КОРТНЕВ: Это да. Но просто вот образ ведущего, который сидит весь концерт в аквариуме и оттуда что-то подает...

КАРЛОВ: Буль-буль-буль...

КОРТНЕВ: Ну, в общем, я подумаю, есть еще неделя, может быть, мы и эту идею реализуем.

КАРЛОВ: Не забудьте нас помянуть добрым словом. Мы предложили, в конце концов.

КОРТНЕВ: Обязательно.

КОКОРЕКИНА: Саша, тебя тоже посадят в аквариум.

КОРТНЕВ: Если хотите, мы на аквариуме можем разместить логотип "Маяка".

КАРЛОВ: А зачем?

КОКОРЕКИНА: Саша, и твою фотографию...

КАРЛОВ: Слушайте, друзья мои, вот человек действительно креативный, с невероятным чувством юмора. Почитайте, например, в электронных средствах массовой информации есть автобиография.

КОРТНЕВ: Есть.

КАРЛОВ: Можно я процитирую?

КОРТНЕВ: Да, пожалуйста.

КАРЛОВ: "Я родился довольно давно и достаточно удачно. Мой исходный вес был 3 килограмма 750 граммов, длина 56 сантиметров. Время рождения было 9 часов утра. В детский сад не ходил, потому что не умел".

КОКОРЕКИНА: На этом ставим точку и задаем вопрос: до какого возраста не умел ходить?

КАРЛОВ: В детский сад.

КОРТНЕВ: Я в детский сад так и не пошел, потому что на самом деле я болел все детство, и меня лечила и одновременно воспитывала бабушка, две бабушки.

КОКОРЕКИНА: Это было примерно как в "Похороните меня за плинтусом"? Там тоже бабушка все время лечила и воспитывала.

КОРТНЕВ: Ну, у меня была очень добрая бабушка, обе бабушки были очень добрые, хотя и строгие. И у нас не было таких истерических отношений в семье совсем, у нас царила любовь и взаимопонимание. Но лечили меня с не меньшей интенсивностью, чем героя "Похороните меня за плинтусом", действительно.

КОКОРЕКИНА: Бескомпромиссно.

КОРТНЕВ: Но я болел, болел, болел... Я даже в первом классе в школу ходил всего один месяц из девяти, а восемь месяцев я проболел, у меня была бронхиальная астма.

КАРЛОВ: Господи ты боже мой!

КОРТНЕВ: Да-да-да. Я помню, что это было очень хорошо, я себя прекрасно чувствовал в это время.

КОКОРЕКИНА: Конечно. А дома вообще приятно.

КОРТНЕВ: Все время лежал в кровати под красным китайским пуховым одеялом. И самым моим большим достижением в этом возрасте было то, что я это одеяло разрезал ножницами вдоль и поперек, из него вылетел весь пух. Был чудовищный скандал, но меня не били, нет.

КОКОРЕКИНА: Но вы же были больны, Алексей.

КОРТНЕВ: Я был болен, наверное, это меня спасло.

КОКОРЕКИНА: А главные удовольствия во время лежания, помимо разрезания одеяла...

КОРТНЕВ: Молоко с медом.

КОКОРЕКИНА: Любили?

КОРТНЕВ: Очень. Вы знаете, я по сию пору, я обожаю...

КОКОРЕКИНА: Ой, это кошмар моего детства.

КОРТНЕВ: Нет, а я обожаю. Вот я до сих пор очень люблю простудиться, придти домой, наварить молока, бухнуть туда... теперь ведь опять появилось боржоми, значит, немножко боржоми добавить, меду и коньяку.

КАРЛОВ: В детстве это было недоступно, конечно.

КОРТНЕВ: Это было в детстве недоступно, но вот сейчас это доступно, и это я пью литрами просто, наслаждаясь.

КАРЛОВ: А, кстати говоря, на потенцию очень хорошо влияет.

КОРТНЕВ: Ах, вот в чем дело!

КОКОРЕКИНА: На что, простите?

КАРЛОВ: На потенцию, Оленька, на потенцию мужскую.

КОРТНЕВ: То-то я смотрю...

КАРЛОВ: То-то мы смотрим, да...

КОКОРЕКИНА: То-то я смотрю... Рубрика-то наша "Отцы и дети" называется, действительно, как без этого о детях говорить.

КАРЛОВ: Это будет вторая часть нашего балета, друзья мои, о детях потом поговорим, посчитаем их, по ранжиру, по росту расставим, по возрасту. А пока что в детство.

КОКОРЕКИНА: Так, а в чем бабушкина строгость выражалась?

КОРТНЕВ: Ну, бабушка Валя, которая мамина мама...

КАРЛОВ: Валентина Ивановна.

КОРТНЕВ: Валентина Ивановна, да, она меня очень строила, она со мной занималась уроками, я все ей сдавал, как экзамены. И не признавала никаких компромиссов, то есть никаких отмазок таких, что я себя плохо чувствую, поэтому не пойду в школу, например, у нас в семье вообще не признавалось. То есть, когда я болел действительно, по-настоящему, у меня там температура была 38 и все такое, тогда да. А такое вот, что, "мама, я не сделал уроки, я в школу не пойду", у нас не котировалось в семействе никак. То есть в любом случае, в любую погоду надо было встать, собраться, пойти на занятия.

КАРЛОВ: Получить свою двойку...

КОРТНЕВ: Да. А если не сделал уроки, сам дурак.

КОКОРЕКИНА: Так, а каким ласковым словом вас побуждали встать и пойти в школу?

КОРТНЕВ: Ну, масса ласковых слов: зайчик, котик, вставай, собирайся, чисть зубы и иди. Нет, у нас были очень нежно-любовные отношения в семье.

КАРЛОВ: А сколько продолжалась эта процедура подъема? Сколько нужно было "зайчиков", "котиков"?

КОРТНЕВ: Пять минут. Я встаю мгновенно. Во-первых, мне очень повезло родиться жаворонком, то есть я реально в 6-7 утра просыпаюсь легко, ну и очень хочу спать в 10 вечера, поэтому...

КАРЛОВ: Все концерты заканчиваются в десять.

КОРТНЕВ: Ты знаешь, на самом деле, после того как позакрывались всякие казино и прочие сомнительные заведения в городе Москве, жизнь моя вошла наконец в нормальное русло.

КАРЛОВ: Ты игрок?

КОРТНЕВ: Нет, мы перестали концертировать в час ночи.

КАРЛОВ: А-а-а...

КОРТНЕВ: Это же была такая кормушка, понятно, очень серьезная для, в общем, всех клубных команд. И в каком-нибудь там казино "Метелица" было модно поставить концерт на 3 часа ночи. Поскольку им-то все равно, этим шпилевым, вот поэтому...

КАРЛОВ: Да-да-да.

КОКОРЕКИНА: А у Кортнева-то режим.

КОРТНЕВ: А у меня режим, я спать хочу чудовищно совершенно, а там посулили денег, и приходится...

КОКОРЕКИНА: Я вам в 6 утра могу, как жаворонок, спеть, дождитесь...

КОРТНЕВ: Да-да-да.

КАРЛОВ: Кстати, один из немногих представителей шоу-бизнеса, которому можно звонить и в 8 утра, и в 10 утра.

КОРТНЕВ: Можно. Не всегда дозвонишься, но звонить можно, конечно.

КАРЛОВ: Раньше казино "Метелица" вот это, оно называлось "Метлой", и был такой хороший, продвинутый в 80-е годы клубешник. Их было немного, в ДК МАИ люди ходили, в "Метлу", а еще куда?

КОКОРЕКИНА: Ой, Саша, мир праху этих чудесных заведений.

КОРТНЕВ: "Табула Раса" - самое первое, раннее…

КАРЛОВ: Нет, погоди, это постперестроечное же.

КОРТНЕВ: Ну, перестроечное скорее.

КАРЛОВ: А вот такое, еще почти советское, куда на дискотеку можно было с барышней?

КОКОРЕКИНА: "Молоко".

КОРТНЕВ: "Молоко" вообще не застал.

КОКОРЕКИНА: Как не застал?

КОРТНЕВ: Так не застал. Ты имеешь в виду...

КОКОРЕКИНА: На юго-западе.

КОРТНЕВ: Не-а, вообще никогда не был я ни в каком "Молоке" почему-то.

КОКОРЕКИНА: Много потеряли.

КОРТНЕВ: Дело в том, что, вы знаете, у меня же жизнь моя протекала в ДК Московского университета - или на Ленинских горах, ныне Воробьевых, или на улице Герцена, ныне Большой Никитской. И я и мои коллеги ничего больше не видели, начиная с 1983 года, как мы поступили в универ, до 90-х, вот до этой перестройки и прочего, мы просто прожили всю свою жизнь в недрах студенческого театра. Поэтому я как-то не застал этого всего.

КОКОРЕКИНА: А родители, кстати, как вообще отнеслись к тому, что, с одной стороны, сын поступил на мехмат и вроде бы продолжатель научных традиций семейных, а с другой стороны, вдруг вот эти театральные подмостки и какая-то непонятная творческая история?

КОРТНЕВ: Ну, пока подмостки были как хобби, а сын продолжал учиться на факультете, родители были счастливы. Потом, когда я объявил, что я ухожу, у нас был страшный, конечно, дома... не то что скандал, но они ужасно расстроились, они очень за меня боялись, тем более, чтобы избежать ухода на два года в Советскую армию, я пошел и лег на месяц в сумасшедший дом.

КАРЛОВ: Ой-ой-ой...

КОРТНЕВ: А это их совсем...

КОКОРЕКИНА: А в какой сумасшедший?

КОРТНЕВ: В Кащенку.

КОКОРЕКИНА: В Кащенку?

КОРТНЕВ: Я выбрал классику, да.

КОКОРЕКИНА: Понятно. А диагноз какой себе выбрали?

КОРТНЕВ: Неврастения запущенная, статья 8 "б".

КОКОРЕКИНА: А в этом смысле очень помог, наверное, студенческий театр МГУ, да?

КОРТНЕВ: Да. Мне рассказали, что нужно сказать.

КОКОРЕКИНА: Вы что-нибудь Ионеско, наверное, репетировали, да?

КОРТНЕВ: Нет, я репетировал в этот момент Ленина в спектакле "Синие кони на красной траве".

КАРЛОВ: Так...

КОРТНЕВ: Да, серьезно. Мы выпустили этот спектакль на месяц раньше, чем в Ленкоме, где его сыграл Янковский, был тогда очень знаменитый спектакль. Ну, понятно, страшный авангард - Ленин с волосами, в костюме современном, без портретного грима и т. д. и т. п., то есть это было такое как бы новое слово в драматургии о Ленине. Вот. А у нас в театре этот спектакль выпустили только с разрешения лично Михаила Шатрова, который был Герой Социалистического Труда, там бла-бла-бла... И он приехал, посмотрел нашу генеральную репетицию, позвонил в партком МГУ и сказал: можно... Одно слово, и всё, там сразу взяли под козырек, потому что он был ну очень большой партийный начальник. Можно - всё, пожалуйста. Вот. И вот сразу после премьеры я пошел и лег в дурдом.

КАРЛОВ: Что вы там показывали?

КОРТНЕВ: Я ничего там не показывал, я там лечился в санаторном отделении, было о-о-очень, очень интересно это всё, и я не жалею ни секунды на самом деле об этом месяце, проведенном там. Одна лечебная физкультура среди психов чего стоила...

КОКОРЕКИНА: Расскажите, пожалуйста.

КОРТНЕВ: Пожалуйста.

КАРЛОВ: Как много этих наблюдений вы потом применяли в своей сценической и музыкальной практике?

КОРТНЕВ: Довольно много.

КОКОРЕКИНА: Саша... ну давайте же подробности, как все это происходило?

КОРТНЕВ: Лечебная физкультура среди психов. В основном это студенты Московского университета, которые находятся в санаторном отделении, это вообще как профилакторий МГУ рассматривалось.

КАРЛОВ: Филиал. Кащенко.

КОРТНЕВ: Вот. Психов ведут на лечебную физкультуру, там такой довольно просторный зал а-ля баскетбольный, такой трансформер баскетбольно-волейбольный, висит два кольца, мячи какие-то лежат. Вот. Нас всех строят в шеренгу, перед нами становится тетка, и начинаются такие упражнения: поднимите правую руку, пошевелите пальцами, опустите... Поднимите левую руку, пошевелите пальцами, повращайте головой туда... Все стоят с унылым видом, понятно, всячески изображая умственное расстройство. Тут, например, звонит телефон, она говорит, значит: "Стоять всем ровно, сейчас я поговорю и вернусь". Выходит за дверь, тут же на дверь ставится какой-нибудь чувак на шухер, хватается баскетбольный мяч, и все эти люди, демонстрируя великолепную совершенно физическую форму, играют в баскетбол, бросают, там какие-то отъемы, пробежки... Как только "шухер!", все опять застывают.

КАРЛОВ: Вот я даже представляю стоп-кадр: шеренга, камера показывает шеренгу, и вдали, в расфокусе так еще пум-пум…

КОРТНЕВ: Да-да-да, продолжает двигаться мячик, совершенно верно.

КОКОРЕКИНА: Да, вообще фильм "Полет над гнездом кукушки" мог бы иметь чудесное продолжение.

КОРТНЕВ: Ну да, пожалуй, да. Я мысленно обращаюсь к тем временам и думаю, что когда-нибудь я что-нибудь про это напишу, потому что, конечно, писать какие-то стихи и песни о сумасшедшем доме бессмысленно, надо писать прозу.

КАРЛОВ: Ну, после Владимира Семеновича бессмысленно совершенно.

КОРТНЕВ: Совершенно верно, да-да-да. А вот после Кена Кизи можно вполне, потому что книга, мне кажется, уступает фильму.

КАРЛОВ: О, вот это мы услышали... А нарисуй нам, пожалуйста, самый яркий детский день с родителями.

КОРТНЕВ: Самый яркий день с родителями, наверное, когда мы путешествуем. Мы едем в папином "жигуленке", вернее, в нашем общем "жигуленке", естественно, мама, папа и я.

КАРЛОВ: "Копейка", "трешка"?

КОРТНЕВ: Сначала была "копейка", потом была и "трешка". Но, наверное, даже "копейка" еще, да. Она имеет такой мутно-зеленый цвет, мы едем по какому-нибудь, к примеру, Закарпатью. Яркий солнечный день, я совершенно счастлив, мы едем и поем песни. Окна открыты, за окнами летний день...

КОКОРЕКИНА: А песня - что-то такое бардовское, да?

КОРТНЕВ: Бардовское, наверное, уже было чуть позже. Нет, я думаю, что тогда каких-нибудь "Бременских музыкантов", ну что-то такое, какие-то детские песни из мультиков или фильмов. У меня прекрасно поющие родители, и мы прямо с ними втроем надрывались, потому что, скажем, никакой магнитолы в машине не было.

КАРЛОВ: Ну, можно было...

КОРТНЕВ: Нет, можно было, но у нас не было, я это помню совершенно четко, поэтому приходилось самим как-то восполнять отсутствие музыки в машине.

КОКОРЕКИНА: Леша, я тут в интервью вашем прочитала, что в семье царила такая возвышенная атмосфера по отношению к личности каждого ее члена, и папа буквально боготворил маму.

КОРТНЕВ: Это правда, да.

КОКОРЕКИНА: В наше время вообще это слово "боготворил" отдает каким-то анахронизмом. Вот можно рассказать, что это такое, как это выглядело?

КОРТНЕВ: Мне очень трудно, Оля, это как-то разложить по полочкам. Вы понимаете, это сквозило в каждой интонации, в каждом жесте, в том, что у нас было совершеннейшее равноправие в семье, то есть никто никому не мог приказать или заставить, обо всем всегда договаривались. И эту схему я полностью перенес на свои отношения с Аминой. У нас семья, в которой живут два соратника, можно сказать.

КОКОРЕКИНА: Никто никого не давит.

КОРТНЕВ: Да, абсолютно.

КОКОРЕКИНА: Ну хорошо, но конфликты же, они все равно неизбежны, правильно?

КОРТНЕВ: Конфликты неизбежны, но они всегда разрешались без крика, без ругани.

КОКОРЕКИНА: Ну а по каким признакам можно было судить, что папа с мамой повздорили?

КОРТНЕВ: Да вы знаете, я на самом деле не припомню такого, честно говоря, чтобы вот мама с папой повздорили. То есть, может быть, я был настолько слеп, настолько верил в нерушимость каких-то устоев семейных, что просто как бы мое сознание закрывалось, если происходила какая-то ссора. Но я совершенно честно вам говорю, то есть мне было бы странно сейчас врать, зачем? Я не помню ни одной ссоры между родителями. Между мамой и бабушкой - да, помню одну ссору, вот не знаю, из-за чего она была, я был совсем маленьким, меня увели, естественно, чтобы я не был свидетелем этого. Вот помню, одна ссора была за всю мою жизнь в детстве.

КАРЛОВ: Это между мамой и мамой или между мамой и свекровью?

КОРТНЕВ: Мамой и ее мамой. Нет, со свекровью никогда никаких скандалов, хотя наверняка были какие-то расхождения, но всегда обо всем договаривались, вот это я помню точно.

КАРЛОВ: Давай тогда еще немножко назад вернемся. А кто же такие бабушки? Ну, понятно, мама и папа - это интеллигенты, я не помню, в какой степени уже даже, а вот...

КОРТНЕВ: Бабушки...

КАРЛОВ: Чем они занимались, кто они были по профессии?

КОРТНЕВ: Когда я рос, они уже обе были...

КАРЛОВ: Бабушками.

КОРТНЕВ: Назовем так: домохозяйки. Да, бабушки. Бабушка Валя была чертежницей, когда познакомилась с дедушкой. А дедушка соответственно был инженером очень продвинутым. А бабушка Тамара... вот тоже у нее была какая-то гражданская профессия, но это было так давно, что я этого совершенно не помню.

КОКОРЕКИНА: В детстве утратило всякое значение.

КОРТНЕВ: Да-да-да. Оба деда были такими учеными-прикладниками. Дедушка Сережа занимался строительством различных механизмов, моторов, проектированием, ну и так далее, и так далее. Работал до очень пожилого возраста в Москве на каком-то закрытом заводе под номером. Вот. А другой дед, Василий, папин папа, он был и изобретатель, и всё что угодно, он занимался этими... изоляторами для высоковольтных всяких линий, ЛЭП, вот эти линии электропередачи.

КАРЛОВ: То, что сейчас еще можно увидеть.

КОРТНЕВ: Да, конечно, ну они никуда не делись. То есть всей этой техникой керамического изолирования... можно так сказать, наверное?

КАРЛОВ: Можно, можно, можно, мы разрешаем.

КОКОРЕКИНА: Мы разрешаем - сказали они хором.

КОРТНЕВ: Ну вот. Вот он этим занимался, писал учебники, у нас дома стояла целая полка с его книгами по этому керамическому делу.

КАРЛОВ: Казалось бы, изолятор, а сколько книжек полезных...

КОРТНЕВ: Ты знаешь, на самом деле я с этим много раз сталкивался. Вот в юности я познакомился с замечательным ученым, когда учился на мехмате, и как-то очень подружился с ним. Он был не намного меня старше, там лет, наверное, на 15, и я как-то к нему приехал... То есть он был молодой, такой доктор математических наук. Приехал к нему домой, и мне говорят: Саша сейчас работает, давай мы пока там чаю попьем... Я говорю: "А что Саша делает"? Говорят: это ты у него спроси. Я заглянул к нему в кабинет, говорю: "Привет, что ты делаешь?" Он говорит…

КАРЛОВ: А вот что ответил ему друг, и чем он на самом деле занимался у себя в кабинете, Алексей Кортнев, наш сегодняшний гость, расскажет сразу после новостей на "Маяке". А пока еще одна выдержка из автобиографии. Можно?

КОКОРЕКИНА: Конечно.

КАРЛОВ: Нет, я понимаю, что этого человека достали журналисты…

КОРТНЕВ: Да.

КАРЛОВ: И он отвечал по делу, коротко. "Два раза женился. Мои дети в порядке убывания: Артемий, Никита, Арсений, Афанасий, Аксинья. Артемий родился зимой, остальные - летом".

КОКОРЕКИНА: Так, Саша, а твой вопрос?

КАРЛОВ: Переходим к следующему этапу, рассказываем об Алексее как об отце.

КОРТНЕВ: Да, действительно, у меня пятеро детей, трое рождены в браке с Аминой: Арсений, Афанасий и Аксинья. С ними мы живем вместе, прекрасно себя чувствуем. Старшие братья к нам регулярно приезжают в гости, вот Темка гостил два дня, буквально вчера и позавчера. Они с Асей делали мостик.

КАРЛОВ: А, ну понятно.

КОКОРЕКИНА: Кто гнулся, а кто держал?

КОРТНЕВ: Аксинья гнулась, а Артемий держал. Аська, ей 2,5 года, она занимается художественной гимнастикой, естественно.

КАРЛОВ: Сумасшедшие родители...

КОКОРЕКИНА: Мама потащила ее с собой?

КОРТНЕВ: Нет, она ходит в такую совсем-совсем подготовительную группу, где с ними... это скорее просто физкультура, нежели спорт.

КОКОРЕКИНА: Так. А если Амина в какой-то момент решит ее забрать в школу Ирины Винер, вы как к этому отнесетесь, Леша?

КОРТНЕВ: Я к этому отнесусь совершенно нормально, пускай позанимается. Я не думаю, что стоит этому препятствовать. Если у девочки будет действительно талант, то пускай позанимается, почему нет?

КАРЛОВ: А по твоим стопам кто уже, так сказать, проявляет желание пройтись?

КОРТНЕВ: Ты знаешь, по моим стопам уверенно шагает сын Никита, причем буквально. То есть он пишет стихи, прозу, играет на музыкальных инструментах, поступил в школу Олега Табакова, вот в этот колледж табаковский, который фактически является подготовительным отделением школы-студии МХАТ. Проучился там год, ушел оттуда, сказал, что ему это категорически не понравилось, и сейчас готовится поступать на мехмат в МГУ.

КОКОРЕКИНА: Прекрасно! А мне кажется, у вас было всё в обратном порядке, вы сначала на мехмат, а потом...

КОРТНЕВ: Ну да. Но, Оля, я тоже уже пел, плясал, всячески сочинял песни в школе, в старших классах выступал уже с гитарой со сцены, ставил спектакли в школе у себя. Потом поступил на мехмат, но я все равно очень хотел заниматься театром, и, собственно, не признаваясь в этом родителям, поступал не столько в университет, сколько в студенческий театр МГУ, мне очень этого хотелось.

КАРЛОВ: Ребята, давайте сейчас маленькие подчеркивания сделаем тоненькой линией. Значит, человек просто поступил в МГУ.

КОРТНЕВ: Ну да.

КАРЛОВ: Дайте себе отчет в том, что в МГУ поступить всегда было непросто, сейчас особенно непросто. А тогда просто взял и поступил в МГУ.

КОРТНЕВ: Ну, я очень серьезно готовился, год занимался со всякими преподавателями и так далее. Сейчас именно по этим стопам шагает Никита, он занимается с педагогами с мехмата. Вроде бы всё там (тьфу-тьфу-тьфу!) получается. Извините...

КАРЛОВ: Да ничего, не попал все равно...

КОРТНЕВ: Я прямо держу кулаки. Будет очень здорово, если он туда поступит. Хотя его все мои однокурсники...

КОКОРЕКИНА: Отговаривают со страшной силой?

КОРТНЕВ: Отговаривают. Говорят: зачем, ну почему, зачем тебе именно теоретическая математика? Это очень сложно, это... И я ему сказал то же самое. Я ему, вернее, сказал: я-то не закончил, поговори с теми, кто закончил, вот мои друзья Гриша и Миша (которых он знает прекрасно, с которыми мы вместе ездим отдыхать), вот они - математики профессиональные, поговори, что там хорошего. Они ему говорят: "Никита, даже не думай". А он говорит: "Нет, всё, это мое решение".

КОКОРЕКИНА: А что там хорошего, кстати, по версии Никиты?

КОРТНЕВ: Ему интересно очень просто, и всё. Нет, это безумно интересно. Просто в мире профессиональной математики пробиться еще сложнее, чем в мире поп-музыки, например. Там конкуренция гораздо выше, потому что денег совсем мало, и чтобы получить какой-нибудь там грант, а лучше всего - уехать работать в Массачусетский технологический университет...

КАРЛОВ: У Никиты такой прицел?

КОРТНЕВ: Ну, такой, получается. Если он хочет заниматься единой теорией поля... мы же все живем (вы знаете, да?) на 39 бранах и так далее, по современным представлениям...

КОКОРЕКИНА: Мы знаем только, что мы одного поля ягоды, и больше ничего мы про эти поля не знаем.

КАРЛОВ: А еще мы знаем, с кем на одном поле присаживаться, а с кем нет. Вот, у нас такая теория поля.

КОРТНЕВ: В общем, Никитос как-то очень этим делом увлекся, ну и все.

КОКОРЕКИНА: Ну и все. Так, а чем увлечены Артемий, Арсений?

КОРТНЕВ: Артемий занимается промышленной фотографией. Я его уговариваю попробовать поснимать людей, пейзажи и прочее. Он говорит, что нет, пока он набирается опыта и фотографирует всевозможные автомобили, одежду...

КАРЛОВ: А, я просто думаю, что такое промышленная фотография?

КОРТНЕВ: Промышленная фотография - это то, что делают для...

КАРЛОВ: Приходит и давай щелкать фабрику со всех сторон...

КОРТНЕВ: Не совсем так. Приходит какая-нибудь новая коллекция одежды в какой-нибудь модный магазин, им нужно ее отфотографировать, чтобы, например, разместить рекламу в Интернете. Для этого вызывается промышленный фотограф.

КАРЛОВ: Ого!

КОРТНЕВ: И там есть свои звезды, в этой профессии.

КОКОРЕКИНА: Да, это же надо снять аппетитно.

КАРЛОВ: А Артемий среди них?

КОРТНЕВ: Пока нет, но он к этому стремится, и я ему, естественно, тоже желаю всяческих успехов. Вы знаете же, да, бывают всякие фотографии - там какая-нибудь колбаса или клубника в сметане, от которой прямо текут слюни...

КОКОРЕКИНА: Да, и слюнки потекли.

КАРЛОВ: Несмотря на то, что это белила, а клубника из пластмассы.

КОРТНЕВ: Совершенно верно, да. А колбаса намазана лаком для волос, как правило. Поскольку довольно долго работал в рекламном агентстве, то я с этим просто сталкивался.

КАРЛОВ: Тогда ответь мне. Вот это красиво льющееся пиво - это действительно рыбий жир?

КОРТНЕВ: Как правило, да.

КАРЛОВ: Тьфу!

КОРТНЕВ: То есть это, как правило, всякие специально составленные смеси, рецепты которых уже известны давным-давно.

КАРЛОВ: А всякие автомобили красивые, которые взбираются в тучах брызг, пыли, грязи на какие-то горы, это тоже фотошоп?

КОРТНЕВ: Не думаю, я не думаю. Думаю, что там все нормально.

КОКОРЕКИНА: Так, а я спрошу про свое, про девичье. А вот эти красиво развевающиеся женские гривы во время рекламы шампуней - это парики, или у них такое из головы растет?

КАРЛОВ: Нашла кого спросить - нас двоих...

КОРТНЕВ: Не знаю, ну правда, не знаю. То есть вот про пиво, например, и про водку я знаю совершенно точно, потому что я занимался конкретно рекламой вот этих продуктов. Про женские волосы ничего не могу ответить.

КОКОРЕКИНА: Алексей пришел неподготовленный.

КОРТНЕВ: Да, извините.

КАРЛОВ: Леша, а чего ты "Пепси" придумал, а?

КОРТНЕВ: Я "Пепси" придумал "Время "Пепси". Когда "Пепси" меняла цвет банки с бледно-голубого на интенсивно синий. Кстати, очень похоже на ваши корпоративные цвета.

КАРЛОВ: Ага, так вот у кого ты украл цвет банки! Я понял.

КОРТНЕВ: Да-да-да. Было это где-то году в 1992-93. Мы придумали огромную рекламную кампанию.

КАРЛОВ: А потом написали книжку «Generation"П"» про это всё?

КОРТНЕВ: Совершенно верно. Приделали даже банку пепси-колы, ну муляж гигантский, к станции "Мир", которая летала по околоземной орбите. И некоторое время за станцией "Мир" летала банка. Может быть, это ее и погубило...

КАРЛОВ: Господи, боже мой...

КОРТНЕВ: Вот. Организовали огромный совершенно концерт на Васильевском спуске, приезжала группа "Спайс герлз", вела концерт Синди Кроуфорд. И, в общем, была в это вбухана огромная сумма денег… Единственное, чего не сделала компания "Пепси", это она не завезла новые банки в Россию.

КОКОРЕКИНА: Ну и правильно. Зачем? Бюджет уже освоили, зачем нам банки?

КАРЛОВ: Как мог, Алексей Анатольевич растлевал наше поколение...

КОРТНЕВ: Да.

КОКОРЕКИНА: Так, хорошо, давай про поколение, которое Алексей выпустил в жизнь. Мы услышали немного про Никиту, про Артемия, знаем, что Аксинья занимается художественной гимнастикой. Арсений и Афанасий?

КОРТНЕВ: Арсений и Афанасий - школьники. Арсений четвероклассник, Афоня пошел в школу в этом году. Они учатся в разных школах, потому что Сенька ездит очень далеко. Мы хотели его перевести ближе к дому, но он отказался, потому что очень дружит со своими одноклассниками.

КОКОРЕКИНА: Это какая-то специализированная школа?

КОРТНЕВ: Нет. Ну как? Нет, она не специализированная, это государственная школа, которая находится в центре Москвы, там изучают два языка, хорошая очень школа.

КАРЛОВ: А вы за МКАД, что ли, уехали жить?

КОРТНЕВ: Мы не уехали за МКАД, мы живем в Матвеевке, и ездить оттуда достаточно тяжело, хотя вроде бы просто по Кутузовскому проспекту, но все равно у него уходит на это 30-35 минут, в то время как Афанасий за пять минут добирается до порога школы, которая стоит у нас в соседнем дворе.

КАРЛОВ: А кто возит Арсения?

КОРТНЕВ: Специально обученный человек, водитель Дима, очень хороший дядька.

КАРЛОВ: А правду говорят, что персональщиков нужно менять раз в три года? Врастают в семью, начинают позволять себе давать советы, рассказывать всем...

КОРТНЕВ: Может быть. У нас был до него помощник Гоша, с которым мы просто дружим теперь. То есть вот он, Гошка, как бы это перерос. Он начинал работать водителем, ну он был молодой парень просто совсем. Пока он у нас крутил баранку, он закончил заочно строительный институт, и сейчас строит дома.

КАРЛОВ: Ух ты!

КОРТНЕВ: И, в частности, мы ему прямо, как молодому, подрастающему прорабу, поручили построить баню на участке. Он с удовольствием за это взялся. Ну, он просто перерос вот эту вот…

КОКОРЕКИНА: Все понятно, человек зарабатывал, пока учился.

КАРЛОВ: Банька-то получилась?

КОРТНЕВ: Баня пока не получилась, она еще в процессе сейчас.

КОКОРЕКИНА: Но это не рассорило с Гошей?

КОРТНЕВ: Нет, абсолютно. Да, он позволял себе давать советы, я и сейчас за советом к нему часто обращаюсь, когда какие-то проблемы, я не знаю, машину там надо чинить. Вот я ему звоню и говорю: "Гоша, помоги, пожалуйста, мне машину надо чинить..." Он это с удовольствием делает.

КАРЛОВ: Ух ты!

КОКОРЕКИНА: Прекрасно.

КОРТНЕВ: Да.

КОКОРЕКИНА: А между собой дети как вообще ладят?

КОРТНЕВ: Прекрасно ладят вообще. Ну, Аксинью, естественно, все обожают очень сильно.

КОКОРЕКИНА: Ну, она девочка...

КОРТНЕВ: Да. Сеня с Афоней дерутся периодически.

КОКОРЕКИНА: Прекрасно ладят...

КОРТНЕВ: Да-а-а...

КАРЛОВ: На тему?

КОРТНЕВ: Не знаю, они начинают драться неизбежно. Если их сажаешь на заднее сиденье и едешь куда-нибудь вдаль, через некоторое время там уже... то есть так вот смотришь в зеркало заднего вида, там ноги торчат вверх, значит, один другого душит где-то в углу.

КАРЛОВ: Чудесные мальчуганы...

КОРТНЕВ: Да. Но при этом они очень-очень трепетно и любовно друг к другу относятся. И у нас был случай, например, когда потерялся Афоня на далеком острове, куда мы поехали отдыхать, и Сенька его бегал искал, весь зареванный, то есть было видно, что он страшно боится, что младший брат потерялся, что ему сейчас плохо. Я хотя Сеньке говорил, что, ты понимаешь, мы на территории очень охраняемого отеля, он здесь не может потеряться, его не выпустят за территорию, мальчика, то есть ты не бойся, мы его рано или поздно найдем, его найдет там охрана. Но Сенька просто обрыдался.

КАРЛОВ: Безусловно, это потрясающий случай. Алексей Кортнев у нас в гостях. "Так и не ответили, что сказал математик", - пишут из Санкт-Петербурга.

КОРТНЕВ: Да. С математиком была такая история. Я к нему заглядываю в кабинет, и он там сидит, тогда еще компьютеров не было...

КАРЛОВ: Весь в математике.

КОРТНЕВ: Весь в математике, кипы исписанных листов, то-сё... Я говорю: "Сашка, что ты делаешь?" Он говорит: "Я проектирую теплицу". Я говорю: "В каком смысле?" Он говорит: "Получил наш институт задание от Министерства сельского хозяйства Советского Союза - спроектировать идеальную форму теплицы. Это катастрофа, это дифференциальное уравнение какого-то там 18-го порядка, и я считаю второй месяц. Хочешь посмотреть?" Я говорю: "Ну, давай". Но ничего не понял. То есть сложнейшие математические выкладки. Причем я понимаю прекрасно, что это... ну, он очень серьезный человек, он бы фуфел не стал бы гнать абсолютно. Но вот просто чтобы рассчитать действительно идеальную форму, чтобы она лучшим образом поглощала свет, не отдавая обратно тепло, легко монтировалась, была наиболее легкой в установке и т. д. и т. п., это дает невероятно сложную в результате формулу.

КАРЛОВ: Как зовут этого человека?

КОРТНЕВ: Александр.

КОКОРЕКИНА: Тепличный.

КОРТНЕВ: Космодемьянский.

КАРЛОВ: А по отчеству?

КОРТНЕВ: Не знаю.

КАРЛОВ: Дорогой Александр Космодемьянский, вы знаете, ваше уравнение, по-моему, кто-то уже давно решил. Дело в том, что лет 10 назад в электричках уже продавали идеальную теплицу. Вот такая дуга, из труб собираешь ее, и полиэтилен сверху.

КОРТНЕВ: Ну вот отлично. Возможно, это его разработка и есть. Тот эпизод, о котором я говорю, произошел лет 25-26 назад.

КАРЛОВ: А-а-а, тады да...

КОРТНЕВ: Конечно, конечно.

КОКОРЕКИНА: Казус Космодемьянского... Да, прекрасная история. Леша, а можно все-таки в семью вернуться?

КОРТНЕВ: Да-да.

КОКОРЕКИНА: Когда случается праздник под названием "день рождения папы", как дети его поздравляют?

КОРТНЕВ: Во-первых, они приезжают и веселятся вокруг меня, все съезжаются. Как правило, мы очень шумно отмечаем день рожденья, на нем толпы гостей, там десятки людей, поэтому дети так немножечко теряются в этих толпах. Тем более что все мои друзья приезжают со своими детьми. У нас, надо сказать, как-то принято иметь по два, по три, по четыре ребенка, поэтому... Мы тут недавно подсчитали, что у нас в "Несчастном случае" 25 детей.

КАРЛОВ: Опс!

КОРТНЕВ: Ага, представляешь, на 10 человек.

КАРЛОВ: Это что получается? Если они все возьмут в руки гитары, это что же можно устроить?

КОКОРЕКИНА: Они могут со Шнуром выступать, потому что у него всегда большие коллективы на сцене.

КОРТНЕВ: Со Шнуром могут, да.

КАРЛОВ: Но не настолько, у него десятка, по-моему, человек.

КОРТНЕВ: Наверное. И они, конечно, что-то делают всегда. Но это самое трепетное и прелестное, когда мальчики там что-то рисуют, лепят, какой-то делают коллаж: "папа, мы тебя любим". И это все равно на всю жизнь остается самым драгоценным подарком - подарки от твоих маленьких детишек.

КОКОРЕКИНА: Понятно. А Аксинья делает мостик.

КОРТНЕВ: Аксинья - да, пока делает мостик, конечно...

КОКОРЕКИНА: Хорошо. А вот любимый вопрос Саши, который он, правда, почему-то сегодня не задал…

КАРЛОВ: Про армию я хотел спросить.

КОКОРЕКИНА: Не про армию, про преступления и наказания.

КАРЛОВ: А, так рассказал же Алексей...

КОКОРЕКИНА: Про те преступления, которые совершают...

КАРЛОВ: А, мелкие? Где висит ремень? – я так хочу спросить.

КОРТНЕВ: Вы знаете, ремнем не пользовался никогда. Получали по попе несколько раз ладонью довольно серьезно мои сыновья, Аська пока ни разу. И еще очень действует выражение: "Я сейчас тебе уши оборву". У нас самый шкода в семье Афоня, ну вот реально шкодный парень очень, при том что он добрейшей души, но вот он шкода.

КОКОРЕКИНА: А что творит вообще?

КОРТНЕВ: Чего он только не творит! Он угощает нас апельсиновым соком с солью, например, и сразу убегает. Приносит его, говорит: "Папочка, вот тебе сок", и сразу - фыр куда-то... То есть сразу понятно, что, наверное, сок пить не надо.

КАРЛОВ: И там из-за угла подглядывает.

КОРТНЕВ: Да-да-да. Вот. И очень смешно, что он подходит рассказывать о каком-то своем преступлении, а он практически никогда ничего не скрывает, то есть он подходит и сразу говорит: "Папа, я разбил большую тарелку..."

КОКОРЕКИНА: И закрывает уши? Потому что папа обещал их оборвать?

КОРТНЕВ: Сразу закрывает уши, потому что известно, что папа...

КАРЛОВ: Слушай, а как это звучит от тебя?

КОРТНЕВ: Что?

КАРЛОВ: Я тебе сейчас...

КОРТНЕВ: "Я тебе сейчас ухи оборву просто, иди сюда быстро!"

КОКОРЕКИНА: Ну, не страшно же...

КОРТНЕВ: Им страшно. Но я же больше гораздо, в три раза, над ним нависаю лысый, оскаленный...

КОКОРЕКИНА: А вы им, наверное, автопортрет Ван Гога показывали и говорили: этому дяде ухо оторвал я...

КОРТНЕВ: Нет... кстати, хорошая идея, я так еще пока не делал, но сегодня вечером обязательно сделаю!

КАРЛОВ: Слушай, это может быть душевная травма на всю жизнь, если они в это поверят.

КОРТНЕВ: Да не поверят...

КОКОРЕКИНА: Нет, они потом узнают, что это дядя из музея и вообще давно уже покинул этот мир.

КОРТНЕВ: Ну конечно.

КАРЛОВ: Так, значит, про армию. Будут твои служить?

КОРТНЕВ: Если понадобится, то будут. Если у них не будет, так сказать...

КОКОРЕКИНА: А если что, дорожка в Кащенко протоптана...

КАРЛОВ: Да нет, ну что ты...

КОРТНЕВ: Нет, это вот только сами, то есть помогать в чем-то таком я не собираюсь категорически. То есть я готов помогать советом и там деньгами на подготовительные какие-то курсы и все что угодно, чтобы ребята поступили в какие-то серьезные, солидные учебные заведения. Но отмазывать от армии как-то специально - нет. Или сам давай, или иди учись.

КОКОРЕКИНА: А вот коль скоро речь зашла о солидных учебных заведениях, солидные учебные заведения российские или иностранные? Потому что очень многие сейчас не доверяют нашей системе.

КОРТНЕВ: Российские, нет-нет, российские. Я все-таки думаю, что нужно не только получать образование, но и как-то социализироваться все-таки в той стране, в которой ты собираешься жить, и понимать, как тут устроена вообще жизнь, и прочее-прочее. И потом, я, честно говоря, я вот совершенно не готов расстаться со своим ребенком, когда он еще просто маленький, когда он там юноша 15 лет, отправить его куда-нибудь в Англию, я буду очень переживать. Мне все-таки хочется как-то контролировать жизнь своих детей, вот буквально.

КАРЛОВ: А законтролировать не боишься?

КОРТНЕВ: Нет, не боюсь, потому что это такой очень мягкий контроль.

КАРЛОВ: Понял.

КОКОРЕКИНА: А вот если брать старшего в нынешней семье Арсения, где границы, так сказать, того, что ему дозволено, как расширяются границы его личного пространства, его свободы?

КОРТНЕВ: Не понял вопроса вообще, Оля, прости...

КОКОРЕКИНА: Да, сложно, конечно, я его сформулировала. Ну, я имею в виду, в какой момент возникла ситуация, когда вы стали ему давать возможность уже самому что-то решать, самому что-то выбирать?

КОРТНЕВ: Арсению?

КОКОРЕКИНА: Да, не сообразуясь с мнением папы и мамы в каких-то вопросах.

КОРТНЕВ: Ну, в каких-то вопросах... Мы прислушиваемся к тому, например, как он выбирает одежду, вот ему что-то нравится, а что-то не нравится. Он там, скажем, сказал, что он хочет заниматься гольфом, не хочет заниматься горными лыжами, потому что он уже все умеет. Я посмотрел на то, как он катается, говорю: ты не хочешь точно выигрывать соревнования, то-сё? Он говорит: "Нет, я хочу с тобой кататься просто вместе, а так я хочу гольфом заниматься серьезно". Ну ладно, вот он пошел туда. То есть в таких вопросах, конечно, мы... Но опять же, мы договариваемся. Если он может это аргументировать, свое желание или нежелание, то велкам, милости просим, никто не будет настаивать.

КАРЛОВ: Я думаю, если я Алексею сейчас задам вопрос, что главное в воспитании детей, он скажет: любовь, любовь и еще раз любовь...

КОРТНЕВ: Любовь и умение находить компромисс. Точно так же, как в отношениях между мужчиной и женщиной, на мой взгляд.

КАРЛОВ: Вот! Видите как... Ну что ж, друзья, 30-го в "Крокус" - марш!

КОРТНЕВ: Марш, марш!

КАРЛОВ: Да, потому что там "Несчастный случай" празднует свое 30-летие, и это нельзя пропустить. И закроемся словами с форума: "Классный мужик! Тоже побреюсь..." Заметь, я здесь с 2008 года, мне ни разу никто такого не сказал! А ты только пришел, и на тебе, пожалуйста...

КОРТНЕВ: Скажут, скажут обязательно, Саша.

КАРЛОВ: Алексей Кортнев у нас сегодня был в гостях. Прямо даже и расставаться не хочется. Про песню у тебя тут спрашивают, как появилась песня "Над костром пролетала снежинка" - "это просто шедевр", пишут. Ну, наверное, пролетала снежинка?..

КОРТНЕВ: Эта песня была специально написана для спектакля "День радио", поэтому я ее прямо выдумал из головы, как пародийную на все песни КСП.

КАРЛОВ: Спасибо, Леша! Счастливо!

КОРТНЕВ: Спасибо.

КОКОРЕКИНА: Спасибо, удачи!