Сергей Стиллавин и его друзья О региональном новостном вещании

СТИЛЛАВИН: Друзья мои, доброе утро. Понедельник, 10 часов утра по Москве, и, как уже вы привыкли, мы привыкли, начинается традиционная наша рубрика, когда мы общаемся с нашими старшими товарищами, с телевизионными товарищами, мы говорим о телевидении, тем более что мы - часть общего большого холдинга ВГТРК. Сегодня у нас есть как уже полюбившиеся вам докладчики, так и новые люди в этой студии, но хорошо известные вам по телеканалам, в том числе «Россия-1». Сегодня у нас, как обычно, Дмитрий Медников в студии, Дима, доброе утро.

МЕДНИКОВ: Доброе утро.

СТИЛЛАВИН: Заместитель генерального директора ВГТРК и главный продюсер телеканала «Россия». И у нас сегодня разговор пойдет о новостном вещании, поэтому мы рады видеть в этой студии Марину Ким - ведущую итоговой программы «Неделя в городе». Мариночка, доброе утро.

КИМ: Доброе утро.

МИТРОФАНОВА: Здравствуйте.

СТИЛЛАВИН: И рады твоим украшениям.

МИТРОФАНОВА: Особенно я.

КИМ: Я как новогодняя елка сегодня.

СТИЛЛАВИН: И Миша Зеленский, наш дорогой друг, ведущий программы «Вести. Москва».

ЗЕЛЕНСКИЙ: Доброе утро.

СТИЛЛАВИН: Я понимаю, ребята, насколько вам трудно придти рано к нам в гости.

МЕДНИКОВ: Обращаю внимание, Зеленского я привез, бегал за ним, искал.

МИТРОФАНОВА: На лифте?

СТИЛЛАВИН: Да, да, но когда везет Медников, соскочить невозможно.

ВАХИДОВ: Лифт в одну сторону только едет.

СТИЛЛАВИН: Я так понимаю, что новостное вещание у нас меняется, наверное, с год назад серьезные перемены, особенно в региональном вещании, в местном. Когда я увидел проморолик несколько месяцев назад, где Михаил Зеленский прыгает в вертолет и куда-то взмывает (как Карлсон: улетел, но обещал вернуться), я понял, что что-то меняется. Не секрет будет, наверное, сообщить о том, друзья мои, вам, вот без всякого такого, знаете ли, подобострастного пафоса, что, мол, начальство пришло и говорит…

МИТРОФАНОВА: Уже третью неделю без пафоса.

СТИЛЛАВИН: Наверное, мало кто поспорит, что на ВГТРК работают самые красивые женщины ведущие, самые красивые. А теперь еще понятно становится, что и самые длинноногие, потому что перемены и в том, что ведущие были сидячими, а теперь они стоячие.

КИМ: И ходячие.

СТИЛЛАВИН: Ребята, давайте проведем опрос среди наших слушателей: вы следите за телевизионными новостными программами? Или вам лично теленовости не интересны? Имеется в виду не только наш канал, вообще телевизионные новости. А сейчас вопрос к Дмитрию Медникову. Как, с вашей точки зрения, меняется интерес к новостям, к новостным программам? Какая статистика?

МЕДНИКОВ: Я коротко скажу, и, наверное, ребятам слово отдадим. Меняется в сторону повышения. Вообще телесмотрение, мы уже об этом говорили, растет достаточно устойчиво, чем больше экранов, тем больше телесмотрения, смотрят новости на гаджетах, смотрят новости в телевизоре, смотрят новости в интерактивном телевизоре, по-разному смотрят новости. А если говорить о наших региональных новостях, это вообще удивительная фишка нашей компании. Мы вообще производим около 700 информационных сюжетов в день, и у нас в каждом регионе России есть отдельная компания, которая производит местные новости. Так вот за последний год рейтинги этих новостей выросли на 50 процентов.

СТИЛЛАВИН: Серьезно?

МЕДНИКОВ: Что в принципе для человека, разбирающегося в цифрах медийных, согласитесь, неплохо.

СТИЛЛАВИН: Я с удовольствием, кстати, смотрю ГТРК «Грозный».

ВАХИДОВ: Но вы через спутник смотрите?

СТИЛЛАВИН: Да, да, через спутниковые каналы, правда, но вот как другую вселенную открываю для себя.

МЕДНИКОВ: Но у ГТРК «Грозный», думаю, что доля на рынке 70.

СТИЛЛАВИН: 70, да. Марина, мы вас знаем прекрасно как ведущую федеральную, да, сейчас вы занимаетесь программой «Неделя в городе». Какую задачу поставили боссы, чтобы новости стали более смотрибельными? Марина отодвигается от стола, и снова я вижу…

КИМ: Беру разбег.

МИТРОФАНОВА: И одежду тебе оставляют или нет? Это дополнительный мой вопрос.

КИМ: Задача всегда одна и та же: чтобы было интересно. Вот показывать что угодно, только чтобы интересно было. И мы всячески стараемся. Чтобы это было о городе, чтобы это было интересно, чтобы это было живо. Мы вот начали в студии ходить, мы стали немножко по-другому одеваться, у нас более раскованная манера ведения выпусков. И что касается тем, тоже темы - всё, что волнует москвичей. За неделю всё, что произошло в городе. Мы делаем и какие-то новостные сюжеты, и более аналитические: про дороги, про парковки, про инфраструктуру города, ну, естественно, и чемодан мы упомянули на той неделе, коли он был. Мы делали большое расследование про жен ваххабитов, которые идут на смерть ради мужей, и эти люди не в Дагестане живут, а у нас в Новокосино. То есть вот такие вещи. Про билетную мафию, как отвести ребенка на «Щелкунчик» перед Новым годом. Вот все такие житейские, бытовые темы.

СТИЛЛАВИН: Насколько было трудно? Ты так во первых строках упомянула, что начали ходить во время эфира…

ВАХИДОВ: Во-первых, кто первый встал?

КИМ: Это к Мише. Миша у нас законодатель этой моды, он очень успешно ходит.

СТИЛЛАВИН: А Миша, он кардинал?

МИТРОФАНОВА: Серый, ты имеешь в виду?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Зеленый скорее.

КИМ: Нас, мне кажется, подбирают по каким-то атлетическим данным, потому что Миша хорошо, успешно катался на коньках, я танцевала, вот, говорят, идите в студию…

ЗЕЛЕНСКИЙ: Ну, я все-таки надеюсь, что в первую очередь по другим каким-то особенностям нас отбирают, Марина.

КИМ: Может быть.

СТИЛЛАВИН: Марина, а действительно, насколько было сложно перейти от классического ведения, когда сидишь за столом, сзади там что-то такое, телик или компьютерная какая-то декорация, и ты не видна совершенно. Ведь ходили легенды про ведущих новостей, и я видел это своими глазами, не будем говорить, в каком офисе я видел этих людей…

МЕДНИКОВ: Не будем говорить, что видел.

КИМ: И у кого.

СТИЛЛАВИН: Точно, и не будем говорить что. Но вдруг ты предстаешь абсолютно визуализированной для зрителей. Есть не только верх, есть низ, и надо еще и двигаться. Насколько это сложно, объясни нам.

КИМ: Сложности нет никакой, мы в жизни ходим и нормально.

СТИЛЛАВИН: Я заметил, вы сами пришли.

КИМ: А сложность была в том, что, например, гардероб кардинально поменялся. Сначала были только пиджаки, рубашки, топы и всё, что сверху, потому что всё, что ниже стола, неважно. А тут понадобилось три юбки, четыре платья, туфли, в общем, такая была смена гардероба. Уже это для меня большой шок и испытание. А ходить интересно, ходить сначала необычно, конечно, - ты идешь, за тобой камера едет по рельсам, всё это было необычно, но смотрится в эфире действительно хорошо.

СТИЛЛАВИН: Дмитрий, а какая политика во внешнем…

МЕДНИКОВ: А вы, кстати, не собираетесь?

СТИЛЛАВИН: Ходить?

МЕДНИКОВ: Ну, вы здесь сидите так с тоской.

ВАХИДОВ: Мы время от времени встаем, когда звучит гимн или когда мы вспоминаем начальство.

МИТРОФАНОВА: На вокзал за кипятком бегаем.

СТИЛЛАВИН: Дмитрий, поскольку все-таки вы главный продюсер, то не могу не задать вопрос, действительно, а какие критерии к внешности ведущих сегодня на «России-1»? Потому что действительно женщины очень красивые. Нет, они еще делают там экономические программы, какие-то политические. А особенно меня потрясает, когда идет, например, интервью через телемост с каким-нибудь экономистом в Штатах или в Англии, они еще и по-английски говорят. Я смотрю, елки зеленые, откуда же взяли-то, она красивая, да еще и умная?

МИТРОФАНОВА: Тут Вера к нам приходила, вице-мисс Вселенная-2008.

МЕДНИКОВ: Здорово, здорово, я за вас рад. У нас была в свое время такая шутка, когда кто-то из россиянок снова выиграла титул, мы договорились с одним из замдиректоров ВГТРК, что ему нужно будет встретиться с новой сотрудницей, поговорить, обсудить какие-то вещи. Потом вывели его в соседний кабинет, а когда он вернулся, там сидит женщина блистательной красоты в короне. Мы откачивали, откачивали его потом соответственно с час, наверное. А, естественно, камеры еще стоят, потому что ее предупредили, что будет интервью большое, стоят камеры на нее, на него.

СТИЛЛАВИН: Это фальшкамеры, да? На самом деле они не работают.

МЕДНИКОВ: Ну, как здесь. Конечно. Да на телевидении вообще же камеры особо не работают, известный факт.

СТИЛЛАВИН: Дмитрий, но все-таки, вот критерии, например, одежды для…

МЕДНИКОВ: Дорогой друг, у нас простая история. У нас бренд - «Россия», в России, как известно, по крайней мере стереотип такой, женщины самые красивые. Мы ни разу никаким образом не можем подбивать этот бренд и как-то отказываться от этой традиции. Поэтому мы просто вынуждены, это сложившаяся история. Назвали «Россия-24» - приходится вот таким образом работать.

СТИЛЛАВИН: Да, хорошо.

МИТРОФАНОВА: А с мужчинами как будете разбираться? Вот это сложней.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Просто вы о гардеробе, поэтому…

СТИЛЛАВИН: Но вы тоже большой модник. Я вижу вас всуе каждый день.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Где?

СТИЛЛАВИН: Всуе, в миру, и, в общем-то, вижу, что вы достаточно модно одеваетесь, Михаил. Хорошо. Но о редакционной политике, действительно, Миша, если серьезно.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Да на самом деле, мне кажется, очень простая редакционная политика. Ребята, корреспонденты, кто-то из них до этого работал в «Вести. Москва», кто-то пришел на новенького, что называется, они поняли, что они являются такими же соавторами этой программы. И они представляют свой взгляд каждый день.

СТИЛЛАВИН: То есть, есть свобода у каждого, я не скажу винтика, но, зная кухню телевизионную, мы же понимаем, что лица, которые на экране, это далеко не главные лица в программе. Есть большой коллектив, да. И когда и режиссер, и монтажер, и дизайнеры, и продюсеры, и редакторы делают свой вклад, то по большому счету мнение отдельного человека, который просто вот перед камерой, какое бы оно ни было, оно все равно будет нивелировано, потому что работает большая команда плюс начальство. Есть два мнения: что телевидение должно, в том числе в новостях, политику строить на том, что хочет народ, поэтому не надо ничего пытаться делать, вот народ хочет желтизны - давайте ему дадим; с другой стороны, надо формировать это желание. Вот к какой точке зрения ты больше склоняешься?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Я думаю, что о чемодане, например, том самом пресловутом лучше всех рассказал Сергей Михалков еще в 1978 году в своем стихотворении. Вот это что, желтизна или напоминание о творчестве классика?

СТИЛЛАВИН: Ты далеко копнул. Я вспоминаю 1978-й…

МИТРОФАНОВА: Да. А вот у меня тоже вопрос. Мы сегодня говорили о том, что мы можем смотреть на Запад, на Восток, как страна вообще и как мелкие представители той сферы, где мы работаем…

СТИЛЛАВИН: От Украины мы оттолкнулись.

МИТРОФАНОВА: Вот, например, я бываю в Америке периодически, к друзьям езжу, и я утром смотрю часто утренние шоу, и они такие, как будто ты дома у них сидишь или они у тебя. Вот эти пять ведущих, тетки симпатичные в разных нарядах, мужчины, они ходят, там разные сюжеты… У нас немножко все-таки строго как-то. К Дмитрию Юрьевичу вопрос. Вот мы смотрим на что-то западное, чтобы… Мы же можем чуть-чуть взять какой-то опыт позитивный в Америке, есть же хорошие у них идеи? Или мы в этом не признаемся?

МЕДНИКОВ: Это в новостях?

МИТРОФАНОВА: Да.

МЕДНИКОВ: Есть хорошие идеи, конечно. Ну, у нас, по-моему, довольно похожие новости с американцами, они довольно схожие.

МИТРОФАНОВА: Да? Вот именно эти шоу?

МЕДНИКОВ: Шоу разные. Но вы имеете в виду информационные или новостные? Новостные программы очень похожие.

МИТРОФАНОВА: Но вот шоу «Today» утром - посмотрите, сколько ведущих: шесть, семь, восемь.

МЕДНИКОВ: Вы посмотрите нашу утреннюю программу.

МИТРОФАНОВА: Я смотрела.

МЕДНИКОВ: Да вы не смотрите, вы в этот момент в эфире.

МИТРОФАНОВА: Там работает Настя Чернобровина и парень седой.

МЕДНИКОВ: Вот-вот, вы только слышали, а вы посмотрите, там тоже много…

МИТРОФАНОВА: Но двое их, а там восемь, и всех можно порассматривать. Ну, я образно, конечно.

МЕДНИКОВ: У них, видимо, настолько небольшие рейтинги, делимые на каждого из двух, что приходится выпускать восемь. А у нас настолько высокие при двух, что нам не нужно восемь.

МИТРОФАНОВА: Хорошо.

ВАХИДОВ: Миша, мы тебя достаточно рано видим здесь в офисе. Выпуск центральный выходит вечером. Сколько времени уходит у команды, для того чтобы этот выпуск подготовить? Вот конкретно работы?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Да я думаю, что сутки уходят и уходят одни за другими у всей команды, потому что работают и ночью ребята.

СТИЛЛАВИН: Михаил Зеленский у нас в гостях сегодня, ведущий программы «Вести. Москва».

МИТРОФАНОВА: Серьезный.

СТИЛЛАВИН: Да, он серьезный, но улыбчивый. Миша, ты сказал, что у каждого корреспондента есть возможность творить, то есть брать темы, понятно, что по согласованию с редакцией, брать те темы из жизни города, которые его в том числе интересуют. Знаю по опыту общения с теми же журналистами-международниками, что вот есть какой-нибудь корпункт в Каире или еще где-то, и они делают периодически репортажи, отправляют в Москву, но не всегда всё это влезает в итоговый выпуск, например, за неделю или месяц. Вот скажи, пожалуйста, у вас большой пакет репортажей, которые, к сожалению…

ЗЕЛЕНСКИЙ: Залежались?

СТИЛЛАВИН: Да, они не входят по таймингу чисто, по времени?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Сережа, честно скажу, что пока нет, но я думаю, что, если открывать корпункты по Подмосковью, может так случиться, что будут происходить похожие вещи.

СТИЛЛАВИН: Какие темы, как ты анализируешь, у вас же есть аналитический отдел, ты сам аналитик, я вижу, какие темы в локальных новостях самые востребованные? Что волнует людей действительно, из-за чего они специально, может быть, включают «Вести. Москва» в определенное время?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Мне кажется, это иллюзия. Если бы целый аналитический отдел сидел и говорил: вот это будет интересно, а это не будет интересно… Главное, сделать всё, любую новость, любую информацию о событии интересно, а там уж, будем надеяться, посмотрят.

МИТРОФАНОВА: А тебе соседи, родственники звонят: Миш, у нас тут в подъезде такое творится, покажи по телику?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Да если б только соседи и родственники!

МИТРОФАНОВА: Я вообще звоню всем друзьям. Я тебе позвоню.

ВАХИДОВ: Ты сегодня в 10.26 понимаешь, какой сюжет будет центральным в вечернем выпуске?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Нет, конечно.

ВАХИДОВ: Еще не знаешь.

МИТРОФАНОВА: Сейчас мы тебе устроим.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Мы должны встретиться, обсудить, а потом уже…

СТИЛЛАВИН: Во сколько у вас летучка, на которой вы и расставляете приоритеты?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Ну, вот осталось совсем немножко, в 11 часов.

СТИЛЛАВИН: В 11 часов вы начнете смотреть, что сегодня днем будет происходить, да? Не секрет, сколько бригад в день работает у твоей программы?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Что ты имеешь в виду?

СТИЛЛАВИН: Ну, отдельных репортеров, которые готовят эти сюжеты?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Ну, наверное, пять или шесть корреспондентов плюс продюсерский отдел.

СТИЛЛАВИН: Большая команда в целом, да? Человек тридцать, наверное, где-то, больше? Может, пятьдесят?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Ну, не машись так, чуть меньше.

МИТРОФАНОВА: Да. Вот все считают, что юморист все время смеется. Посмотрите, телеведущий популярный - из него клещами выжимаешь…

ЗЕЛЕНСКИЙ: Конечно, я же в кадре в основном разговариваю.

ВАХИДОВ: Ты текст-то сам корректируешь, который пишешь?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Ты вообще текст-то сам корректируешь? Ну, бывает, корректирую, да.

КИМ: Да Миша и сам пишет прекрасно, и все ведущие на самом деле не только читают, а они обязательно…

МЕДНИКОВ: Даже Михаил сам снимается в кадре.

ВАХИДОВ: Да нет, это мы знаем, это мы знаем.

КИМ: И сюжеты снимает, все делает.

СТИЛЛАВИН: Это он? А я думаю, очень похожий на Михаила Зеленского человек сидит в студии.

ВАХИДОВ: Отличный вопрос к Михаилу от наших слушателей из Москвы: а когда вы все-таки действительно начнете летать на вертолете по Москве и снимать преследование полицейскими всяческих негодяев, как это делается на новостных каналах в Соединенных Штатах? Есть ли вообще потребность у наших людей…

СТИЛЛАВИН: Надо начать с того, можно ли над Москвой летать на вертолете.

ВАХИДОВ: Это вопрос отдельный.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Там, где разрешено, наши корреспонденты летают вместе с сотрудниками оперативных служб, поэтому всё это есть.

МИТРОФАНОВА: Так а ты сам-то летаешь или нет?

ЗЕЛЕНСКИЙ: У меня получилось пока полетать во время съемки ролика на вертолете и на МАКСе на самолетике, на «Альбатросах».

СТИЛЛАВИН: Вот такой скромный мужчина. Мы говорим о сегодняшнем дне телевидения с теми людьми, которые это телевидение делают. И сегодня у нас разговор о новостном вещании, о региональном новостном вещании, потому что у наших коллег, у канала «Россия-1» фактически в каждом городе есть свой филиал, вот Дмитрий Медников назвал цифру: в районе семисот, я так понимаю, программ изготавливается…

ВАХИДОВ: Репортажей.

СТИЛЛАВИН: …на региональных станциях. И они все отличаются по стилистике. Я, кстати, всем реально рекомендую запастись какой-нибудь спутниковой, или по кабелям это тоже распространяется, системой телевидения, чтобы посмотреть ГТРК, то есть филиалы ВГТРК в разных регионах. Это очень интересно, потому что страна на самом деле очень разная от региона к региону. Я серьезно, я фанат программы ГТРК «Грозный», потому что ты можешь посмотреть на жизнь такую, которой ты, например, не ожидаешь, хотя я понимаю, что телевидение преломляет жизнь, и новости, например, от Зеленского, они обладают монтажом, какой-то подачей, но все равно чувствуется, даже через репортажи ты видишь реальность.

МЕДНИКОВ: Главное, чем обладают новости от Зеленского, это Зеленский.

СТИЛЛАВИН: То есть сам в себе.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Без преломления.

МЕДНИКОВ: Все остальное… вот вам, всем зрителям хочется думать, что там и монтируют Зеленского, режут Зеленского. Там есть Зеленский, это очень важно.

СТИЛЛАВИН: Михаил Зеленский и сам здесь есть в студии. Но он предпочитает молчать, экономит силы к летучке в 11 утра. Кстати, Миша, есть ли возможность у наших слушателей московских или областных, например, какой-то использовать канал, чтобы тебя навести на цель?

ВАХИДОВ: Поделиться информацией.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Они активно его используют, звонят в программу «Вести. Москва».

СТИЛЛАВИН: Серьезно?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Конечно.

СТИЛЛАВИН: Но это не только жалобы типа «включите горячую воду»?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Ну почему, и о радостных событиях тоже сообщают люди.

СТИЛЛАВИН: Сказал минорным голосом.

ВАХИДОВ: Сказал, как отрезал.

СТИЛЛАВИН: Дмитрий, вот важный вопрос, который наверняка задает в хорошем смысле обыватель. Мы уже проговорили неоднократно, что женщины красивые, Михаил Зеленский…

ВАХИДОВ: Тоже красивый.

СТИЛЛАВИН: …является Михаилом Зеленским, это понятно. Но как обстоит дело с каким-то контрактным рабством, с контролем того, чтобы выращенные, взращенные, натренированные ведущие, особенно женщины-телеведущие, не покидали альма-матер? Например, не переходили на работу, я уж не говорю о конкурентах, но куда-то в другое место? К ним привык зритель, их уже любят. Вот сковываете их по рукам и ногам, чтобы они здесь были, только с нами?

МЕДНИКОВ: Вы знаете, у нас же все по-другому, не так, как на радио. Вот на радио вы привыкли - есть начальники, есть ведущие, одни заключают с другими контракты, те у других в рабстве. Понятно, это в целом нормально. У нас все по-другому, у нас ведущие, корреспонденты, они ставят бесконечное количество задач начальникам. Вы не представляете, начальники куда уже пытаются от этого сбежать.

СТИЛЛАВИН: Вы к нам бежите.

МЕДНИКОВ: Конечно. У нас начальник в абсолютном рабстве находится. Здесь хотим стоять, здесь хотим ходить, здесь надо менять графику, здесь нужно менять редакционную политику, здесь что-то поменять, здесь перевернуть, а нам всё это приходится делать. Это мы в рабстве. Это нас никуда не берут, ни в пресс-секретари, никуда. Им-то зачем куда-то уходить, у них-то всё хорошо.

ВАХИДОВ: У них всё есть.

СТИЛЛАВИН: Марина, у вас есть запреты на что-либо? Например, на курение, вы не можете курить или напиваться?

КИМ: В общественных местах.

СТИЛЛАВИН: Или, например, какой-то регламент поведения вне работы? Как сотрудники полиции, при исполнении круглые сутки, чтобы не позорить честь мундира.

МЕДНИКОВ: А у нас не бывает вне работы. Вы разве не знали? Конечно.

СТИЛЛАВИН: Марина, вот ты следишь за собой, какой ты появляешься, например, в каком-нибудь караоке-баре?

КИМ: Каждый день слежу за собой, по-моему, неплохо получается.

СТИЛЛАВИН: Михаил, а вы?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Я в караоке-бары не хожу, поэтому нет необходимости.

СТИЛЛАВИН: Хотя баритон у вас прослеживается.

КИМ: На самом деле, что касается контрактной службы и всех этих вещей, у нас всё по любви происходит. И у нас действительно, там рабство или какая форма, это выбирает каждый для себя, но если идеологически всё совпадает, то всё потом по любви.

СТИЛЛАВИН: Как-то по-женски звучит рабство.

МЕДНИКОВ: Замечтался, замечтался.

СТИЛЛАВИН: Мечтаю о карьере рабовладельца. Марина, а кто несет ответственность за, например, ляпы в эфире? Издревле слышали истории про центральное телевидение советского периода, про дикторов, тогда это называлось диктор, это была такая особенная каста. Вот недавно справляли день рождения Анны Шатиловой, прекрасной женщины, ведущей, всей страной. Сегодня кто будет отвечать за ляп в эфире, кроме тебя?

КИМ: Ну, что имеется в виду? Если ляп - это оговорка, то все живые люди, и у нас всегда прямой эфир, у нас не бывает никогда записных программ, поэтому оговорка, в общем, даже добавляет живости в эфире. Ну человек оговорился. А что вы так улыбаетесь, Сергей?

СТИЛЛАВИН: А если вред нанесен?

КИМ: А если вред какой-то смысловой, то мы поправим свою ошибку, в следующем сюжете мы ее исправим, покажем так, как есть.

СТИЛЛАВИН: Но есть у вас такое, вот чтобы зритель чувствовал, что нанесен вред - значит премии лишат?

КИМ: Во-первых, тяжело вообще, чтобы ошибка какая-то прошла, потому что группа редакторов, и шеф-редакторы, и креативные продюсеры, и редакторы, которые пишут, и ведущий, который потом всё это вычитывает и сам сочиняет тексты, - мы все друг друга контролируем, и ни одна мышь не проскочит, ни одна ошибка не проскочит. Но если все-таки что-то бывает - новости нужно оперативно доставлять, да, такие вещи случаются, - в следующем эфире (всегда есть, слава богу, следующий эфир) всё можно поправить.

СТИЛЛАВИН: Волнует вопрос. Часто достаточно можно видеть репортажи с места, когда прямая связь между студией и выездной группой, да, есть у нас, я замечаю, много автобусов вот этих со спутниковыми тарелками. Те люди, которые стоят непосредственно на улице, в центре каких-то событий, они без бумажки говорят, или у них тоже телесуфлер есть там, где на выезде эти ребята?

КИМ: Ну, я открою страшную тайну: и ведущие иногда говорят без бумажки. Мы не всё пишем. И новостной эфир, он живой, каждую секунду всё меняется. Поэтому тот человек, корреспондент, который появляется у нас, как мы называем, в окнах, когда в одном окошке ведущий, а в другом - корреспондент с места событий, он не может, конечно, читать по бумажке, потому что он в кадре, ему нужно говорить. Но и ведущий задает вопросы от себя, а не по бумажке.

СТИЛЛАВИН: Сколько человек тренируется, прежде чем оказаться корреспондентом таким, которому доверяют, например, с места событий сделать репортаж прямой? Для того чтобы набить руку?

КИМ: У нас в редакции «Вестей» очень профессиональные ведущие в том смысле, что они все прошли корреспондентскую школу. В принципе, у нас нет ведущих, которые вот просто сели в кадр и только пишут и читают. И я делаю сюжеты, и Миша Зеленский тоже делает, и интервью выездные, и всё. Поэтому мы всё это умеем. Сколько лет? У каждого свой срок.

СТИЛЛАВИН: Срок.

КИМ: Но в принципе научиться писать, научиться быть на месте, ориентироваться в новостях – на это нужно года два-три.

СТИЛЛАВИН: Вот скажите, пишут вам, поскольку вы теперь стали ходить, двигаться, то есть полностью открыты для зрителя, пишут любовные письма вам с предложением встретиться?

ВАХИДОВ: Нам вот пишут.

СТИЛЛАВИН: Нам пишут, да, но те люди, которые нас не видят и не слышат. А вот скажи, пожалуйста, приходят письма от людей, хотя бы электронные, или, например, от олигархов: посмотрел новости, влюбился, поехали на Майами?

КИМ: Письма приходят, и вообще дико приятно то, что какая-то существует обратная связь, не просто в пустоту работаешь, а люди посмотрели, у них это отозвалось. Чаще приходят письма по поводу сюжетов, как вы говорите, у кого-то там…

СТИЛЛАВИН: Реакция.

КИМ: Реакция, да. Какие-то события произошли в районе. Почему региональные новости в принципе интересны, потому что это не то, что происходит в целом в стране, а это то, что происходит у тебя, в твоем районе, твои соседи, в твоем городе, и это интересно людям послушать и посмотреть. И поэтому отзывов очень много. Личные письма приходят, да, не скрою.

СТИЛЛАВИН: Да? Что вы с ними делаете?

КИМ: Ну, вы знаете, они приходят, мы читаем, если это доброе письмо…

ЗЕЛЕНСКИЙ: Я завидую, мне не пишут любовных писем.

КИМ: В основном это просто добрые теплые слова, и очень приятно, особенно приятно, когда дети пишут. У нас был, например, в «Вестях» мальчик из Петербурга, он во втором классе смотрит «Вести». Он выходит на перемены и по мобильным устройствам смотрит «Вести». Он просто маньяк информационный. Мы пригласили его на экскурсию, и он знал всех ведущих - имена, фамилии, год рождения, как будто он работал в нашей редакции. Вот это интересно.

СТИЛЛАВИН: Миша, серьезный вопрос. Вы делаете репортаж по какой-то проблеме, а есть ли у вас люди, которые отслеживают реакцию официальных лиц на эти вещи? Потому что, мне кажется, средства массовой информации - это действительно такая сила, которая не только может обратить внимание на какую-то проблему, но и реально проконтролировать. Людям очень больно бывает от того, что на их проблему никто не реагирует. И я по себе часто замечаю, что мы, может быть, даже говорим о чем-то или письма какие-то читаем, но не видим, не чувствуем реакции на эти события с какими-то пострадавшими, допустим, морально или физически от должностных лиц. Вы добиваетесь, стараетесь быть той службой, которая, может быть, действительно от имени людей еще и принуждает каких-то…

ЗЕЛЕНСКИЙ: Да мы не служба, мы просто нормальные люди, которые возвращаются к какой-то теме и смотрят на результаты и на обещанные какие-то вещи, которые должны были сделать те или иные чиновники.

СТИЛЛАВИН: Но были на тебя наезды, типа «прикройте этого Зеленского, он достал уже, хватит вскрывать эти проблемы»?

ЗЕЛЕНСКИЙ: Что значит - на меня наезды?

КИМ: Чем прикрыть?

СТИЛЛАВИН: Я имею в виду, от чиновников каких-нибудь местных - районных, городских. Вы же делаете вещи достаточно острые иногда.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Я не знаю, Дмитрий Юрьевич, такого не было? Не припомню.

ВАХИДОВ: Ну а, кстати, такой вопрос. С точки зрения общения с региональными властями на местах нашим корреспондентам тяжелей делать федеральные новости или московские? Здесь вроде как путь, чтобы пообщаться с руководством или на местном уровне решить проблему, чуть короче.

МЕДНИКОВ: На мой взгляд, вот меня, может быть, коллеги поправят, местные новости делать тяжелей, потому что эти новости ближе к людям. Вопрос обсуждения с чиновниками - это второй вопрос. Большинство чиновников люди крайне адекватные, всегда можно обсудить, и очень заинтересованные в том, чтобы касались острых вопросов, они таким образом об этом узнают. Это миф о том, что все хотят всё закрыть. А когда ты говоришь о вопросах, которые людям близки, вот если ты рассказываешь об этом неверно, не в той тональности, ты обижаешь очень большое количество людей, это гораздо сложней, чем рассказать о том, что близко или не близко сердцу чиновников.

СТИЛЛАВИН: Но есть какие-то особенные, Дмитрий, взгляды на то, чтобы подавать осторожно ситуации критические, взрывоопасные? Я имею в виду, например, ту же ситуацию с рынком. И я вспоминаю большие претензии, которые были в свое время, в начале – в середине 2000-х годов, когда телевизионщики при событиях на Дубровке делали репортажи, которые, грубо говоря, выдавали секреты профессиональные. Вот методика работы в сложных ситуациях, она существует, научная, может быть?

МЕДНИКОВ: Она, конечно, существует, и, к сожалению, мы в этом смысле стали одними из основателей, что ли, этой методики вообще в Европе. Когда случились первые трагедии в России и появлялся вот этот опыт освещения, нас достаточно много наши европейские коллеги критиковали за, на их взгляд, чрезмерно взвешенную позицию. А потом, когда похожие трагедии случились там, в Лондоне, в Испании, все путем проб и ошибок пришли к тому, как освещали мы. И вот когда мы потом в Европе встречались, существенная часть наших коллег, они сказали: да, мы были неправы. Одно дело бесконечно давать «live», когда это происходит в другой стране, на другом языке, на другом континенте, другое - когда это происходит у тебя рядом, когда от этого зависит проведение дальнейшей операции. Да, конечно.

И здесь вопрос скорости реагирования… сейчас стало принято оценивать, скажем, эфир по скорости сообщения новостей. Вот я могу ответственно заявить: скорость - параметр очень несложный. Можно выдать любое количество новостей, когда свершилось какое-то большое событие, особенно непроверенных. Можно соревноваться в скорости до бесконечности. Основная проблема в том, что количество не соответствующих действительности новостей начинает расти пропорционально вот этому скоростному выбрасыванию. И в данном случае, конечно, главным правилом является ответственность. Проверка, проверка и еще раз проверка. Вот то, что ты что-то сообщишь на несколько минут позже, это неприятно. А то, что ты что-то сообщишь в корне неверное, это катастрофа. И это катастрофа, которая может повлиять на эмоциональное состояние нескольких сотен человек в этот день. Вот это и есть главное правило - проверять, рассказывать максимально сбалансированно, и ни в коем случае не помешать проведению специальной операции, если это касается специальной операции, аккуратно относиться к любым источникам, к результатам расследований, особенно анонимного характера. И здесь задача, особенно государственной компании, конечно, давать максимальную палитру версий, позиций и максимально верифицированные источники. Ни в коем случае не поддаваясь вот этому ощущению твиттеровской ленты, когда со всех сторон что-то бежит, и у тебя маниакальное желание в бесконечном количестве всё это в какой-нибудь эфир, даже если у тебя его сейчас нету, выдать.

СТИЛЛАВИН: Да. Это была позиция по поводу чрезвычайных ситуаций, когда действительно информация может навредить. Давайте подведем итоги опроса, следите ли вы за телевизионными новостями.

ВАХИДОВ: 63 процента наших слушателей смотрят новости.

МИТРОФАНОВА: Слава богу. Не в Интернете.

ВАХИДОВ: Мы имеем в виду именно телевизионный новостной фон, вообще телевизионные выпуски новостей. Как быстро наши корреспонденты, если мы опять говорим о федеральных новостях, оказываются на месте чрезвычайных событий, и через сколько они уже могут выдать тот же самый сюжет, картинку, свой комментарий с места событий? Есть, я не знаю…

СТИЛЛАВИН: Время развертывания?

МЕДНИКОВ: Знаете, вот мы когда с нашими европейскими коллегами обсуждали, они задавали такие же вопросы, скажем, бельгийцы или фламандцы, и я им придумал аллегорию, что ли, чтобы им было понятно, с какой скоростью развертываются корреспонденты в России, что Европейский союз - это группа очень небольших стран неподалеку от границы Российской Федерации. Вот по-разному развертывается. Если что-то на Камчатке происходит в трех часах вертолетной езды, там может небыстро что-то развертываться. По-разному. У нас очень большая, наверное, самая большая в мире региональная сеть, но у нас самая большая в мире страна, которая даже больше, чем наша региональная сеть, поэтому иногда очень быстро, а иногда… Сейчас же, не мне вам говорить, сейчас технологии изменились, сейчас появилась вот эта концепция народного корреспондента, это не та история, когда человек может создать редакционный материл и изложить какую-то редакционную позицию, насытив драматургией, но первые картинки и первые ощущения с мест можно, конечно, создать. Вот американцы недоумевают, какое количество в России видеорегистраторов.

ВАХИДОВ: После челябинского метеорита.

МЕДНИКОВ: После Чебаркуля, да. Потому что, по их ощущениям, у нас их такое же количество, как во всем остальном мире.

СТИЛЛАВИН: Мы скупаем все видеорегистраторы.

МЕДНИКОВ: Если сделать видеорегистратор-ТВ, это будет совершенно фантастическая вещь. Ну, по сути, это, по-моему, называется YouTube, да?..

СТИЛЛАВИН: Ну, там есть про те же аварии выпуски, регулярно публикуются страшные вещи, потом за руль садиться не хочется. Да, ну и мобильные телефоны с камерами сегодня есть у всех практически уже.

ВАХИДОВ: Насколько часто та же наша новостная служба использует материалы в рамках проекта «Народный корреспондент», «Народный репортер», который есть у ВГТРК?

МЕДНИКОВ: Все чаще, конечно. И, скажем, для московских новостей это важнейшая вещь. Вообще мы, конечно, что грустно, не успели поговорить… мы всё про рацио, про чувство не поговорили.

МИТРОФАНОВА: Давайте, еще пять минут есть.

МЕДНИКОВ: Тут же интересно не то, как кто ходит, даже кто одевается, а как вот этот огромный город, в котором мы живем, коллеги чувствуют и как это чувство передают телезрителям. Вот это интересно. Телевидение же это не знание, мы не передаем какие-то сухие цифры, таблицы, алгоритмы, мы передаем ощущения, и мы живем в одном из самых интересных в мире городов. Другие регионы России интересны по-своему. Мало кто знает, что у нас очень большое количество региональных филиалов производят новости и программы на местном языке. В Дагестане у нас программы, наверное, на 20 языках мы делаем, радийные и телевизионные. И вот то, что вы говорили про новости Грозного, - это потрясающее ощущение.

СТИЛЛАВИН: Да, там иногда по-русски, не по-русски.

МЕДНИКОВ: Палитра, палитра совершенно невероятная страны. А в Москве, вот мы когда создавали формат с Михаилом, у нас основная задача была и в формате, и в ролике создать в каком-то смысле ощущение (если взять название рубрики на «России-24») «облюбования Москвы». Это не значит, что оно должно быть некритическим, это вопрос передачи ритма, ощущения, мыслей, идей людей, которые в этом городе живут. Мне кажется, получается.

МИТРОФАНОВА: А сам Миша как к Москве относится? Ты москвич?

СТИЛЛАВИН: Сейчас будет ответ: да.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Москвич.

СТИЛЛАВИН: А что если взять да и сотворить, например, товарищу Зеленскому с Мариной вместе еженедельное, я бы назвал это даже таким новостным шоу, не совсем выпуском новостным, а, может быть, часового формата шоу, где были бы, грубо говоря, развлекательные, недраматические репортажи изо всех тех филиалов ВГТРК, которые работают? Мне кажется, для общего ощущения страны было бы очень интересно.

ЗЕЛЕНСКИЙ: Не хватает Стиллавину тарелки его.

СТИЛЛАВИН: Тарелки хватает, но...

МЕДНИКОВ: Идея на 100 процентов правильная, идея очень правильная. Мы вот много об этом думаем.

СТИЛЛАВИН: Дмитрий Юрьевич, именно с точки зрения, вы правильно сказали, настроения и эмоционального ощущения страны. Не фактология, а именно вот чувства. Не чем живет страна, а как она живет сейчас.

МЕДНИКОВ: Мы делали тоже совместно с региональными филиалами в свое время акцию, посвященную пред-пред-предыдущей, по-моему, Олимпиаде, когда региональные хоры на национальных языках перепевали песню «We are the champions» на фоне каких-то очень красивых мест. Получилась невероятно красивая история. И, конечно, всем отдельно запомнился чукотский олень, который действительно в определенный момент начал копытом подбивать ритм. Хотя он был абсолютно не дрессированный, с ним никто на эту тему не договаривался, но его настолько…

МИТРОФАНОВА: А откуда вы знаете?

МЕДНИКОВ: То, что знаю, это абсолютно нормальный, среднестатистический чукотский олень, который абсолютно восхитился задумкой.

СТИЛЛАВИН: Такие олени, друзья мои, в стране. Марина Ким у нас сегодня была в гостях, ведущая итоговой программы «Неделя в городе» в воскресенье в 10.20, Михаил Зеленский, «Вести. Москва»…

ЗЕЛЕНСКИЙ: В 19.40. Ребята, кстати, через 40 секунд начинается летучка. Это я не вам, это сотрудникам, которые слушают.

СТИЛЛАВИН: И Дмитрий Медников, который все время на посту, заместитель генерального директора ВГТРК, главный продюсер телеканала «Россия». Спасибо большое, хорошего дня.