Профитроли Георгий Мартиросян

СТАХОВСКИЙ:  Всем доброго дня. В шоу «Профитроли» у нас сегодня «Школьная анкета» – программа, куда к нам обычно приходят люди, не требующие дополнительного представления. Сегодня в гостях у нас Георгий Мартиросян. Добрый день.

МАРТИРОСЯН:  Добрый день.

СТАХОВСКИЙ:  Спасибо вам большое, что добрались, нашли время, и надеюсь, что с удовольствием мы с вами проведем этот час.

МАРТИРОСЯН:  Спасибо. Так и будет.

СТАХОВСКИЙ:  Так и будет. Не сомневаюсь уже, да, совершенно. Первые пункты анкеты традиционно заполняем очень быстро. Георгий Хачатурович Мартиросян, день рождения 31 января 1948 года, Ростов-на-Дону, советский, российский актер театра и кино, заслуженный артист Российской Федерации. А вы давно там были последний раз, кстати, в Ростове?

МАРТИРОСЯН:  Вы знаете, в этом году, но в начале года.

СТАХОВСКИЙ:  С какой-то определенной целью?

МАРТИРОСЯН:  С целью поклониться родителям. Потому что отец давно, а мама… ну как, тоже давно, 12 лет назад, это было 28 января, поэтому перед днем рождения ездил…

СТАХОВСКИЙ:  То есть какие-то грустные поводы такие.

МАРТИРОСЯН:  Ну, что делать, мы все, к сожалению, уходим.

СТАХОВСКИЙ:  Жизнь, да, никуда не деться.

МАРТИРОСЯН:  Мы все временно на этой земле.

КУЗЬМИНА:  Вы поддерживаете отношения с кем-то из Ростова-на-Дону с тех самых времен?

МАРТИРОСЯН:  Вы знаете, в общем, есть друзья, с кем мы учились вместе, вместе учились и в школе, и в институте. Даже тот же Коля Чиндяйкин, который здесь, мы просто сокурсники.

СТАХОВСКИЙ:  Такой тоже парень-то непростой, прямо скажем.

МАРТИРОСЯН:  Ну, скажем так.

СТАХОВСКИЙ:  Известный в некоторых кругах человек, чего уж тут греха таить. А какое у вас вообще первое воспоминание, первое осознанное яркое воспоминание о себе?

МАРТИРОСЯН:  Яркое воспоминание о себе? Вы знаете, это, наверное, было так. У меня полкрови армянской, пол русской, и то, что касается русской, наши корни из-под Владимира, меня бабушка с дедом возили всегда, вот первое я помню, это было, по-моему, года четыре мне, мы остановились где-то в лесу, и, знаете, вот этот совершенно невероятный воздух, совершенно…

СТАХОВСКИЙ:  Чистейший.

МАРТИРОСЯН:  Да, чистейший, и он такой плотный абсолютно. И я сказал - вот это я запомнил, потому что они мне потом несколько раз говорили, они говорят: «Слушай, надо же, как ты точно», - я сказал: «Бабушка, какой воздух!» Вот это я точно запомнил.

КУЗЬМИНА:  Судя по всему, часто проводили время у бабушки?

МАРТИРОСЯН:  Просто всё лето, все лета.

СТАХОВСКИЙ:  Там, под Владимиром, да?

МАРТИРОСЯН:  Сейчас я вам скажу, с 4 до 14 лет.

КУЗЬМИНА:  Мед, молоко.

МАРТИРОСЯН:  Да, они меня дурили и давали козье молоко, говорили, что это коровье. И однажды, когда не было козьего, дали коровье, я сказал: почему вы дурите ребенка?

СТАХОВСКИЙ:  Гадость какую-то мне дали, да.

МАРТИРОСЯН:  Да, дали гадость. Ну, тихо хохотали.

СТАХОВСКИЙ:  А они козье давали с какой-то определенной целью, потому что полезней?

КУЗЬМИНА:  Чтоб мальчик вырос.

МАРТИРОСЯН:  Козье, да. Посмотрите, как вырос.

КУЗЬМИНА:  Друзья, пейте козье молоко!

МАРТИРОСЯН:  Это не как реклама, это на самом деле так.

СТАХОВСКИЙ:  Ну, все говорят, да, что оно полезно, оно же пожирнее.

КУЗЬМИНА:  Мне кажется, козье молоко можем легко рекламировать.

МАРТИРОСЯН:  Это да, там огромное количество каких-то полезных свойств…

СТАХОВСКИЙ:  А в этом опять же есть что-то такое, мне кажется, и ваше традиционное, потому что козье молоко наверняка гораздо больше популярно в регионах, откуда был ваш папа, то есть в кавказских каких-то.

МАРТИРОСЯН:  Нет, отец был тоже уже ростовчанином, там дальние корни, они были просто оттуда. Говорят: ты же не похож на армянина. Я говорю: почему не похож? Именно такие армяне и были светлые, это уже доказано, что, так сказать, самая темная масть, она была от турок, от персов.

СТАХОВСКИЙ:  Иран, там всё это замешивалось.

МАРТИРОСЯН:  Да, да. А когда всё это поменялось, то есть оттуда прогнали, Екатерина разрешила поселение под Ростовом, Нахичевань…

КУЗЬМИНА:  А как родители познакомились? Вы знаете эту историю?

МАРТИРОСЯН:  Вы знаете, они жили рядом. Вот рядом в десяти домах, то есть там такой армянский район у нас огромный, большой.

СТАХОВСКИЙ:  И как-то всё сложилось само по себе.

МАРТИРОСЯН:  Ну да, и так оно и пошло. Поэтому были русские бабушка с дедом.

КУЗЬМИНА:  И были армянские.

МАРТИРОСЯН:  Армянская, да, уже бабушка была только, деда не было.

СТАХОВСКИЙ:  Они же наверняка готовили что-то разное, да, и кормили внучка чем-то таким – эх!

МАРТИРОСЯН:  Обязательно.

СТАХОВСКИЙ:  Причем каждая свое ведь что-то давала.

МАРТИРОСЯН:  Это обязательно было, это удивительно было всегда, потому что… Начнем с армянской бабушки. Армянская бабушка, она готовила только в день рождения отца и только в мой день рождения, она делала огромный наполеон.

СТАХОВСКИЙ:  В смысле торт?

МАРТИРОСЯН:  Да. Ребята, вы себе представить не можете, его невозможно было…

КУЗЬМИНА:  Вот такой вышины, вот такой ширины.

СТАХОВСКИЙ:  С наш стол?

МАРТИРОСЯН:  Да, 40 листов. И это всё готовилось порядка двух суток. Потому что я там сидел, взбивал крем какой-то, а она вот эти коржи запекала. Причем корж раскатывала до степени…

СТАХОВСКИЙ:  Прозрачности.

МАРТИРОСЯН:  Да, она говорила: посмотри, он должен быть такой, чтобы газетный текст был виден. И так оно и было. Это правда. И вот этот кусочек ты съедал, клинышек такой, ты мог дня три уже ничего не есть, потому что калорий было совершенно невероятно.

СТАХОВСКИЙ:  Так, а русская бабушка?

МАРТИРОСЯН:  А русская бабушка тоже. Тогда же мало что было, как говорится, из продуктов.

СТАХОВСКИЙ:  Это 50-е, да, мы сейчас говорим про 50-е годы.

МАРТИРОСЯН:  Да, и, в общем, пекла тоже кулебяки всякие с капустой, пироги с капустой. Всех кормили же, в общем… такого не было, чтобы там колбасы были.

СТАХОВСКИЙ:  Ну, естественно, пироги главное, да, и квашеное еще что-нибудь.

МАРТИРОСЯН:  Да. Картошка, квашеная капуста, у нас там стояли даже бочки с квашеной капустой, переложенной яблоками, на соломе там антоновка была.

СТАХОВСКИЙ:  Вкуснотища.

МАРТИРОСЯН:  Бочка с мочеными арбузами, маленькими арбузиками. Как это вкусно…

СТАХОВСКИЙ:  Вы пытаетесь не только сохранять такие прекрасные воспоминания, но и в сегодняшней жизни находить вот эти арбузики?

МАРТИРОСЯН:  Ну, это иногда, но сейчас просто не позволяет, как говорится, житейская сторона, в смысле это нужно иметь собственный дом и, наверное, какой-то подвал.

СТАХОВСКИЙ:  Да, особенно если самому это делать. Но наверняка есть какие-то люди, которые этим занимаются, можно же где-то чего-то найти, купить.

МАРТИРОСЯН:  Есть, есть. В том же Ростове на рынке, когда это всё сохранено, там это всё есть, есть капуста квашеная, есть моченые арбузы, это безумно вкусно.

СТАХОВСКИЙ:  Красота.

МАРТИРОСЯН:  Единственное что, от деда у меня осталось, он меня научил делать хрен.

СТАХОВСКИЙ:  Домашний такой?

МАРТИРОСЯН:  Домашний, да, такой строгий.

СТАХОВСКИЙ:  Есть какой-то секрет? Казалось бы, натер хрена, да и ладно, бог с ним.

МАРТИРОСЯН:  Нет, это не просто так. Могу в двух словах рассказать.

СТАХОВСКИЙ:  Да, интересно, конечно, очень.

МАРТИРОСЯН:  Он натирается, потом туда льется, по-моему, 6-процентный уксус.

СТАХОВСКИЙ:  Ну такой, не самый резкий.

МАРТИРОСЯН:  Да. Потом туда добавляется немножко воды кипяченой, чтобы разбавить этот уксус, и потом по вкусу там несколько ложечек сахара. Всё это размешивается, в общем, ты пробуешь эту ситуацию…

СТАХОВСКИЙ:  Ну, там дальше уже на свой вкус.

МАРТИРОСЯН:  Да, и потом закрывается всё это, настаивается. Дед однажды, когда он это сделал, говорит: внучек, иди сюда. Я подошел. Он говорит: понюхай, готов хрен или нет? И открыл банку, и сразу мне под нос сунул. А я вздохнул…

КУЗЬМИНА:  Полной грудью?

МАРТИРОСЯН:  Полной грудью. Я так, знаете, как будто молния меня пронзила, я упал на колени просто.

СТАХОВСКИЙ:  Слезы из глаз, всё течет.

КУЗЬМИНА:  Но зато понял сразу, каким он должен быть, идеальную формулу.

СТАХОВСКИЙ:  Дедушка сразу понял, что хрен готов, всё ясно, ребенок упал на колени - хрен готов.

МАРТИРОСЯН:  Если внучек, да, рухнул.

КУЗЬМИНА:  Ростов-на-Дону. Дон, река какое значение имела для ребенка, живущего рядом с такой большой водой?

МАРТИРОСЯН:  Огромное, потому что там у нас был такой так называемый Зеленый остров, на который мы, это в нашем районе Нахичеванском, мы спускались просто по этому самому спуску по городскому, и там такой был небольшой наплывной мост. И там проходили все выходные дни, и это было замечательно. Это теплая вода, это песчаное дно, когда вся там молодежь резвилась.

СТАХОВСКИЙ:  А хулиганским было детство, юность?

МАРТИРОСЯН:  Ну конечно, а как же.

СТАХОВСКИЙ:  Потому что от Ростова-на-Дону всегда такое ощущение казацких перипетий, которые периодически…

МАРТИРОСЯН:  Там замес национальностей огромный, поэтому всегда и все…

КУЗЬМИНА:  Напряженно.

МАРТИРОСЯН:  Нет, нет, вы знаете, может быть, напряженно, но мы уже этого не замечали, потому что это было просто замечательно. Мы там и срывались с уроков, я еще немножко заводилой был, уводил класс.

СТАХОВСКИЙ:  То есть все-таки вот кто виноват во всем.

КУЗЬМИНА:  Немножко? Батька Махно кличка.

МАРТИРОСЯН:  Да, да, да.

КУЗЬМИНА:  Ничего себе немножко!

МАРТИРОСЯН:  Да, было, было. Срывали уроки, но это по просьбе было.

СТАХОВСКИЙ:  То есть компания собиралась и говорила: слушай… А как звали, кстати, друзья? Как звали?

МАРТИРОСЯН:  Илюшка Красинский, Жора Степанов…

СТАХОВСКИЙ:  То есть многих помните?

МАРТИРОСЯН:  Да, ну конечно.

СТАХОВСКИЙ:  А они вас как называли? В своей ребяческой компании?

МАРТИРОСЯН:  Или Георгий, или Жора.

СТАХОВСКИЙ:  Все-таки Жора. То есть они говорили: Жора, мы сейчас должны это сделать.

МАРТИРОСЯН:  Нужно сделать, да. Нет, была в чем еще прелесть - братство было какое-то абсолютное. Я жил в двух кварталах от рынка…

СТАХОВСКИЙ:  Это, видимо, какая-то отдельная история.

МАРТИРОСЯН:  Нахичеванский рынок, да. А всё продумано же было, это же не просто так было. На рынке продавались в хозяйственных магазинах такие дымовые шашки от насекомых. Они были такие дустовые.

СТАХОВСКИЙ:  Ну, противные, в общем, да.

МАРТИРОСЯН:  Да. Это когда нужно было вытравливать этих самых насекомых.

КУЗЬМИНА:  Учителей из класса…

МАРТИРОСЯН:  А потом и учителей, да. Мне говорят: значит, ты идешь через рынок, покупаешь шашку. И всё. И когда, говорят, особый сигнал, в такое-то время - обычно на контрольную работу это нужно было делать…

КУЗЬМИНА:  Конечно.

МАРТИРОСЯН:  Да. Значит, раскаливал ее, там такая штучка…

СТАХОВСКИЙ:  Фитилек там такой своеобразный.

МАРТИРОСЯН:  Как бенгальский огонь, да. И она начинала дымить. Открывалась дверь, туда закидывалась шашка, все тут же начинали визжать.

КУЗЬМИНА:  Вызывали пожарных?

СТАХОВСКИЙ:  В классе-то полно народу.

МАРТИРОСЯН:  Нет, пожарных тогда не вызывали, нет. Все визжали.

СТАХОВСКИЙ:  Сами как-то справлялись. Наверняка же были там в классе девочки отличницы, которым, может быть, не очень нравились такие ваши затеи?

МАРТИРОСЯН:  Девочки должны были молчать.

КУЗЬМИНА:  Как партизаны.

СТАХОВСКИЙ:  Зоя Космодемьянская.

МАРТИРОСЯН:  Абсолютно, абсолютно. То есть это же класс был, и, значит, там...

СТАХОВСКИЙ:  Дружный был очень.

МАРТИРОСЯН:  Да, не могли вносить разношерстные отношения.

КУЗЬМИНА:  Какая музыка звучала дома, если звучала?

МАРТИРОСЯН:  Музыка, вы знаете… Моя сестра, двоюродная сестра, она меня, значит, где-то лет с одиннадцати, наверное, приобщила. Тогда были же замечательные рок-н-роллы, буги-вуги, тогда вот именно такая музыка была, и они были молодыми, и они были какие-то замечательные. Я вот помню то, что огромное количество друзей у них было, и все их вечеринки, они были без алкоголя, вот что, это замечательно. То есть была музыка, была вот эта музыка, которая заводила всех, то есть рок-н-ролл и буги…

СТАХОВСКИЙ:  То есть влияние, оно уже пришло тогда, да?

МАРТИРОСЯН:  Да, да.

СТАХОВСКИЙ:  То есть вы где-то там недалеко от стиляг-то ушли, скажем прямо.

МАРТИРОСЯН:  В общем, да, на самом деле, и поэтому я был воспитан именно на этом.

СТАХОВСКИЙ:  Рок-н-ролльный такой парень.

МАРТИРОСЯН:  Да, воспитан именно на этом.

СТАХОВСКИЙ:  А кем хотелось быть? «Когда я вырасту, я стану великаном…»

МАРТИРОСЯН:  Вы знаете, не было вот такой…

СТАХОВСКИЙ:  Мечты не было, да?

МАРТИРОСЯН:  Нет, в школе я увлекся, меня, так сказать, втащили в этот драмкружок, и оно тихо стало таким снежным комом, который потихоньку стал обрастать.

СТАХОВСКИЙ:  А родители что говорили на это?

МАРТИРОСЯН:  Родители спокойно относились к этому.

СТАХОВСКИЙ:  Ну, когда в семье собрались все на ужин, пошли разговоры: так, мальчик заканчивает скоро у нас 7-й класс, надо же думать, в ПТУ ли поступать, в институт ли, надо думать, кем будет ребенок…

МАРТИРОСЯН:  Нет, какая-то направленность была, уже была.

СТАХОВСКИЙ:  То есть все понимали, что куда-то в актерское…

МАРТИРОСЯН:  Да. Потом я ушел, я после 9-го класса ушел, и поэтому, в общем, это было…

КУЗЬМИНА:  Интервью говорят о том, что вы не помните, с чем поступали в Ростовский театральный институт, потому что, видимо, был такой ужас, что психика вырвала эти воспоминания вообще из вас?

МАРТИРОСЯН:  Ужас был, абсолютно, да. Это честно, это правда. Честно, просто у меня как стерлось всё. И это всё было как в тумане, когда я вошел, я помню, я не мог рассмотреть этих людей даже, которые сидели. Но это такой нервный стресс. Потом я еще молодой был, мне шестнадцать было. Но какие-то хихиканья были, вот я запомнил единственное. Знаете, что меня приободряет сейчас на сцене? Что, когда зал реагирует на тебя, вот именно есть смешки, значит, ты попал, чуть-чуть. Когда там хороший смех, это уже драматургия плюс то, что ты это смог преподнести. Ну а тогда, вот я запомнил, что там было пару…

СТАХОВСКИЙ:  То есть такая комедийная составляющая сыграла вам на руку.

МАРТИРОСЯН:  Да.

СТАХОВСКИЙ:  Но с другой стороны, сейчас, я думаю, многие наши слушатели со мной согласятся, вас сложно назвать, например, комедийным исключительно актером.

МАРТИРОСЯН:  Ну, мы пытаемся, потому что всегда характер играть интересней, честно.

СТАХОВСКИЙ:  И для себя самого интересней?

МАРТИРОСЯН:  Да, абсолютно.

СТАХОВСКИЙ:  Хотя понятно, конечно, характер играть интересней.

МАРТИРОСЯН:  Я не говорю о том, что просто комедийный, как говорится, как «Comedy Club». Дурацкий пример.

СТАХОВСКИЙ:  Ну, юмор бывает разный, в конце концов.

МАРТИРОСЯН:  Да, да.

КУЗЬМИНА:  Пойдемте в армию.

СТАХОВСКИЙ:  Пойдемте.

КУЗЬМИНА:  Вместе с вами.

МАРТИРОСЯН:  Пойдемте.

СТАХОВСКИЙ:  А зачем?

КУЗЬМИНА:  Зачем? А сейчас что-то все в армию идут, Евгений, как-то повеяло оттуда.

СТАХОВСКИЙ:  Осенний призыв, что ли, у нас?

КУЗЬМИНА:  Осенний призыв, и наше шоу, одно из утренних шоу тоже всё в армию ушло на целую неделю.

СТАХОВСКИЙ:  Ну, давай пойдем в армию. Я чувствую, у тебя подвох какой-то есть.

КУЗЬМИНА:  Нет, никакого. Вас призвали в армию, как, собственно, и всех мальчишек.

МАРТИРОСЯН:  Да, да, призвали в армию, но это как раз, так сказать, была специфика в этом, потому что ее нужно было пройти обязательно, без этого, в общем… И как раз для этого и был там ансамбль песни и пляски, потому что мой товарищ Мишка Мальченко, я его недавно видел, где-то год назад мы виделись в Ставрополе, он уходил, он как раз два года отслужил, а я на два года приходил туда. И как раз это была ситуация, когда он сказал: слушай, обязательно ты должен придти сюда, потому что, значит, я ухожу, и у них нет замены. А что входило в наши обязанности? Это вести, так сказать…

КУЗЬМИНА:  Конферанс.

МАРТИРОСЯН:  Конферанс и вести программу концерта. Всё, поэтому все там кто танцевал, кто пел, оркестр играл, мы всё держали в голове, то есть мы были…

СТАХОВСКИЙ:  В общем, были мы где-то там, как-то были.

МАРТИРОСЯН:  Да, пытались в голове держать всё то, что могло удержаться, конечно.

КУЗЬМИНА:  Ну, судя по всему, и азы импровизации, потому что…

МАРТИРОСЯН:  Да. Ну, это всё приходит, честно, ребята, это приходит всё.

СТАХОВСКИЙ:  Тренировка, да?

МАРТИРОСЯН:  Да, и подхлестывает, когда есть еще и какие-то реакции зала и когда это еще удачно бывает. Бывает неудачно.

КУЗЬМИНА:  Крылья распускаются.

МАРТИРОСЯН:  Да, они приподнимаются, сильно не хлопают, но…

СТАХОВСКИЙ:  А важно какое-то воодушевление, когда вы понимаете реакцию из зала, как вы сказали, когда крылья поднимаются в моменты конферанса, это действительно воодушевляет дополнительно?

МАРТИРОСЯН:  Да, честно.

СТАХОВСКИЙ:  То есть вам важна вот эта отдача?

МАРТИРОСЯН:  Да, да.

СТАХОВСКИЙ:  Потому что я знаю, есть люди, которые работают, делают свое дело и говорят - ну понятно, что иногда лукавят, - и говорят: ну, мне не очень важно. И в целом им действительно не очень важно.

МАРТИРОСЯН:  Нет, нет, это лукавят, потому что это придает для творчества и для ощущения себя на сцене огромные силы.

СТАХОВСКИЙ:  А критика, наоборот, такая нехорошая?

МАРТИРОСЯН:  Ну, без критики… Нет, кому-то это может нравиться, кому-то нет, но это нормально.

СТАХОВСКИЙ:  Вас задевает? Были моменты, когда какие-то критические отзывы вас прямо задели?

МАРТИРОСЯН:  Нет, был, ну это в театре еще было. Сейчас ставят детские спектакли, где-то в двенадцать первый спектакль. Раньше было в десять.

СТАХОВСКИЙ:  Имеется в виду часов дня.

МАРТИРОСЯН:  Да, дня. То есть два дневных и один вечерний. И утренний был первый в десять. И вот это было после Нового года, сказка, это невероятно. И мы однажды играли эту сказку, это было, еще я в ТЮЗе работал. Ну, в общем, что это была за сказка - дети не поняли вообще ничего, потому что мы все, во-первых, не ложились спать, это раз, все пришли – по чуть-чуть, по-моему, было добавлено…

СТАХОВСКИЙ:  Просто для тонуса.

МАРТИРОСЯН:  Да, для верности руки и остроты глаза это называлось.

СТАХОВСКИЙ:  Что играли, никто не помнит, ни дети, ни взрослые.

МАРТИРОСЯН:  Никто.

СТАХОВСКИЙ:  Георгий Хачатурович тоже ведь имеет опыт работы на радио и телевидении.

МАРТИРОСЯН:  Да, это было.

СТАХОВСКИЙ:  Вы чуть ли не год жизни посвятили тому, чтобы не от Советского, конечно, информбюро, но тем не менее…

МАРТИРОСЯН:  Чистый год, да, чистый год.

СТАХОВСКИЙ:  Это было когда, это сколько вам было лет?

МАРТИРОСЯН:  Сейчас я вам скажу, с 73-го по 74-й год.

СТАХОВСКИЙ:  С ума сойти, это ж бог знает когда… А что вы делали?

МАРТИРОСЯН:  Мы читали там какие-то новости обязательно, потом читали какие-то передачи, которые там и сельскохозяйственные были, промышленные, ну огромное количество, культурная какая-то была…

СТАХОВСКИЙ:  Кто сколько надоил?

МАРТИРОСЯН:  Да-да-да, это всё, так сказать…

СТАХОВСКИЙ:  И там же были какие-то истории?

МАРТИРОСЯН:  Нет, история была однажды у меня. Тогда не было видеомагнитофонов, мы писали всё, так сказать, был тракт, то есть репетиции…

СТАХОВСКИЙ:  А потом живьем прямой эфир.

МАРТИРОСЯН:  А потом живой эфир. И я вел передачу о Папанове Анатолии Дмитриевиче, ну, естественно, ответственность, и у меня какой-то был вялый рот, знаете, не размялся, артикуляция заплелась, и я говорю: «Добрый вечер, друзья! Мы сегодня начинаем программу передач из цикла «Актеры советского вино… кино…» Это был ужас! Я сказал, и я понял, и я, знаете, как мышь, потом покрылся просто, потому что я знал, что обязательно кто-то смотрел. Значит, ведущий оператор был Сашка Перминов, камера так стояла, в студии только ассистентка была, которая меняла какие-то фотографии. Он согнулся пополам, упал на пол, и - хохотать же нельзя, тишина – пополз. И я смотрю на камеру, значит, а он ползет, ползет, ползет. Ребята, что это было… Я думал, я с ума сойду просто.

СТАХОВСКИЙ:  А дальше же был еще текст.

МАРТИРОСЯН:  А дальше там заставка шла, музыкальные какие-то врезки. Мне режиссер говорит: «Что с тобой, ты выпивал?» Я говорю: «Да не выпивал – я оговорился».

Полностью интервью слушайте в аудиофайле.