Провокация Выпуск #46
С.НАСИБЯН: Добрый вечер, дорогие и уважаемые радиослушатели. Вы на «Маяке», значит, «Провокация», значит, Сергей Насибян, ее ведущий, психолог, психотерапевт, и, в общем-то, психолог, которого вы заслужили, как говорим мы теперь.
Что же, интересно заканчивается неделя. Вчера мы сняли очень большое количество видеоподкастов «Провокация», в которые, кстати говоря, я вас от всей души приглашаю. Если вы хотите поговорить со мной лично, то записывайте свое пожелание, оставляйте вопросы в специальной форме в разделе «Маяка» на сайте «Смотрим», чтобы наши редакторы с вами связались и смогли пригласить вас на запись.
Ну, а в прямой эфир на радио, как обычно вы можете звонить прямо сейчас, ну, или пишите свои вопросы. Ну, уверен, что сегодня будет так же интересно, как и обычно, по крайней мере, точно мне.
У меня вообще очень часто спрашивают, сегодня был на процедурах, и когда сидел соответственно на кресле, девушка делала мне процедуры, а в телевизоре шел фильм «Триггер». И, в общем, мы разговорились, и я сказал, что да вот, принимал участие в написании, принимал участие, консультировал, но не смотрел ни одной серии. Она говорит – а как же так? Я говорю – а зачем смотреть? Она говорит – ну, чтобы работу над ошибками проводить.
А, знаете, много лет назад один из моих учителей научил меня очень простому, банальному, казалось бы, правилу, но жаль, что в 35. Он сказал, что, если ты закончил какую-то работу, и ты доволен этой работой, то, в общем-то, эта работа состоялась. Поэтому все, что ты делаешь, нужно делать так, чтобы нравилось тебе.
Ну, что же, дорогие друзья, у нас есть звонок. Здравствуйте.
ЕЛЕНА: Здравствуйте, Сергей.
С.НАСИБЯН: Представьтесь, пожалуйста.
ЕЛЕНА: Меня зовут Елена.
С.НАСИБЯН: Очень приятно.
ЕЛЕНА: У меня такой вопрос, такая проблема. У меня моему старшему сыну, у меня трое детей, старшему сыну 13 лет, и у него есть сложности в общении. На данный момент у него такие натянутые отношения в классе, в основном, с детьми, конечно, но и с учителями тоже. Дети говорят, что с ним невозможно дружить, что он всегда подкалывает, высмеивает как-то так, коверкает фамилии. Если они просят его так не делать, то он начинает делать назло. И в ответ они могут его ударить, например, могут оскорбить.
Сын плачет, обижается. На какое-то время затихает, а потом снова начинает задевать и говорить, что хочет с ними дружить, и начинает с ними так же шутить в такой манере, естественно, им это не нравится. И вот так вот по замкнутому кругу. И вот так вот (неразборчиво), шестой класс он закончил, и вот ситуация не меняется. Меня вызывали в школу вот буквально вчера по этому вопросу. Потому что, ну, как бы классному руководителю он неудобен, и она бы хотела, конечно, избавиться от него, потому что его называют провокатором, зачинщиком.
С.НАСИБЯН: Вспомнил себя просто в школе.
ЕЛЕНА: Да, говорят, что вот там же мы сводки делаем, что из неполной семьи, что вот папы нет, ну, вот как-то меня этим, конечно, укололи. Что вот ему нужна мужская рука. Ну, сказали, что, может, ему не хватает внимания вашего, что вот, в общем, меня, конечно, обвинили во всем.
С.НАСИБЯН: Ну, конечно, так школа и должна делать. В школе, они же, как сказать, и существует школа, для того чтобы туда приходили только хорошие, умные дети, причем с жутким желанием учиться. Да, помню. У меня, слава богу, вот все, все закончилось. Поэтому, да, знаю такую ситуацию. Хорошо, а вы живете, вы и трое детей или у вас есть мужчина, муж второй?
ЕЛЕНА: Живем я, да, и трое детей, ну это ребенок у меня старший от первого брака. От второго брака у меня двое детей. Ну, сейчас муж, он, в общем, в командировке, он военный, и его долгое время не бывает дома. Но сказать, что он принимал когда-то участие в воспитании старшего сына, нет, не было такого. Он говорит – я не родной ему, я не имею права воспитывать, у него есть свой отец.
С.НАСИБЯН: А вот его отец, он как-то с ним контактирует?
ЕЛЕНА: Да, он контактирует, да. С прошлого года я его как-то привлекла, можно сказать, сама вышла на контакт, когда начались первые вот сложности у нас.
С.НАСИБЯН: Подождите, давайте так, Лен, вы с его отцом расстались по какой-то причине когда-то, сколько-то лет назад.
ЕЛЕНА: Да.
С.НАСИБЯН: Ребенок остался с вами. Вы продолжали общение с его отцом?
ЕЛЕНА: Продолжали какое-то время, да. Но когда ему было лет 5, мы, ну, как-то перестали мы общаться. Потом он уехал в другой город, там он с женщиной сошелся, и как-то мы вообще перестали общаться.
С.НАСИБЯН: И он перестал общаться с сыном?
ЕЛЕНА: Он крайне редко. Когда только приезжает сюда в отпуск, он его берет на неделю, на две. Но по телефону звонит крайне редко.
С.НАСИБЯН: А вот, когда сын к отцу уходит на неделю, на две, как он возвращается, в каком настроении?
ЕЛЕНА: Сначала он, когда это было года три, наверное, четыре назад, он возвращался и плакал. Для него была депрессия, потому что, когда приходил, он понимал, что отец уезжает еще на год, и год он его не увидит. Да, он плакал, для него было тяжело.
С.НАСИБЯН: То есть он скучал?
ЕЛЕНА: Да, он скучал. Но это было, ну, вот день он в такой депрессии был. А потом вот в последнее время он как-то обозлился на него, и он его называет предателем. Хотя никогда я не настраивала его, всегда…
С.НАСИБЯН: То есть вы этого никогда не говорили, а вот сейчас у него вот такой как бы период, когда он отца своего считает…
ЕЛЕНА: Да, он сам сделал такой вывод, да.
С.НАСИБЯН: Хорошо, и вот год назад, а когда такие начались у него проблемы со школьниками, с братьями, ну, в смысле со своими родными братьями?
ЕЛЕНА: Вы знаете, с братом тоже у него такая же проблема, он так же с ним общается. Всегда было так.
С.НАСИБЯН: То есть всегда так было.
ЕЛЕНА: С первого класса, да, вот в первый класс он пошел, и всегда у него были сложности с ровесниками. Ну, я думаю, что он вроде как маленький, перерастет, может быть, адаптируется к школе, но нет. В начальной школе вот такие были проблемы, но как-то все было безобидно. Потом в прошлом году мы год жили в другом городе, в другой школе, ситуация была та же самая, меня постоянно вызывали, собрания какие-то, отчитывали. И вернулись мы сюда и все то же самое.
С.НАСИБЯН: Хорошо. Ну, сейчас просто в разных школах, вернее, во всех, наверное, школах есть психологи, кто-то с ним разговаривал, какой-то специалист?
ЕЛЕНА: Да, я вот приходила в школу вчера буквально, и психолог говорила, что она проводила какие-то там методики в классе, с ним лично она не разговаривала, потому что от вас никаких заявок не было, она мне вот так сказала.
Классная руководитель не занимается, у нее нет времени на то, чтобы классные часы проводить с детьми. Только крайние там, что-то, какие-то там, только отчитать, если что-то случилось, заловить его. Мне часто говорят, что задевает, директор школы сказала в последний раз, что он психически ненормальный, что он у нас агрессивный.
С.НАСИБЯН: Ну, хорошо, он агрессивный, такое бывает, это, в общем-то, в этом возрасте вполне себе нормально. Но с ним при этом никто из специалистов не разговаривал, не работал, и у вас нет никакой конкретной информации, я уж не говорю слова «диагноз», но как бы…
ЕЛЕНА: Да, именно вот конкретной информации психологической нет. Есть какие-то, вот психолог мне говорит – вот ему не хватает внимания, он ревнует, ему не хватает любви в семье.
С.НАСИБЯН: Хорошо, ему действительно не хватает любви в семье, да. Как вы можете его любить еще больше, Лен? Вот я буду сейчас адвокатом дьявола. Давайте, вот вы такая плохая мать, и вы его недолюбливаете. Скажите, как вы его можете любить больше?
ЕЛЕНА: Я задавалась этим вопросом. Дело в том, что, когда он себя так ведет дома, у нас сейчас такие напряженные отношения, я себя перестаю контролировать. Когда вот он вот так вот, ну, можно сказать, как издевается, что ли, как громко ходит, когда младший ребенок спит, смеется.
С.НАСИБЯН: Ну, громко ходит, они, подростки, все так делают, это часто.
ЕЛЕНА: Да. Смеется, потом вот подшучивает как-то вот над сыном, дерется с ним, может его хлопнуть, треснуть. Я не могу, я начинаю орать.
С.НАСИБЯН: Лен, пока все, что вы рассказываете, в пределах нормы, поверьте. Хорошо, давайте так, я задам вам вот такой вопрос. Что вы можете сделать, чтобы ваш ребенок вел себя еще хуже? Попробуйте ответить.
ЕЛЕНА: Еще хуже?
С.НАСИБЯН: Да, да.
ЕЛЕНА: Надо продолжать так же, как я сейчас себя веду. Я его ругаю.
С.НАСИБЯН: Отлично. То есть быть злой, ругать его, отвергать его, да?
ЕЛЕНА: Да. И я чувствую, что он от меня отдаляется.
С.НАСИБЯН: Конечно.
ЕЛЕНА: Как будто я не на его стороне. Но мне трудно его, да, защищать в какой-то степени, потому что, ну, конечно, я его защищаю в школе, но в глубине души, когда прихожу домой, я начинаю его ругать. Ну, вот говорить, что не лезь к ним, ты сам виноват, не трогай. И он как будто чувствует, что я его не поддерживаю и не понимаю. Но мне трудно как будто его принять таким, какой он есть.
С.НАСИБЯН: Конечно, вам трудно принять его таким. И вот я думаю, ну, смотрите, это сейчас вот, вы не представляете, насколько мы широкими мазками будем разговаривать, потому что, конечно, каждый ребенок в этом смысле уникален. И, несмотря на то, что их поведение, в общем и целом, абсолютно одинаковое, все же мы должны не забывать об уникальности ребенка и уникальности его каких-то психических элементов.
Потому что наверняка есть травма и травма, связанная с разводом, и травма, связанная с появлением в вашей жизни второго мужа, и травма с появлением его младших братьев. В общем, у ребенка есть причины на это, давайте так. Но это совсем не означает, что ребенок обязательно должен быть агрессивным.
Но вот ваше непринятие его, это, пожалуй, самое главное. Потому что вы же для него единственный, по сути, родной человек.
ЕЛЕНА: Да, и вот моя мама, бабушка, мы сначала жили с ней, и вот он сейчас, получается, говорит – я не хочу жить с тобой, я хочу к ней.
С.НАСИБЯН: Так. Что это значит для вас?
ЕЛЕНА: Ну, мне обидно. Как будто я, как предательство с его стороны.
С.НАСИБЯН: Ну, а почему предательство, Лен? Ну, ему, правда, с вами плохо. Вот давайте это примем, как факт. Он об этом даже говорит. Почему вы считаете, что это предательство с его стороны?
ЕЛЕНА: Ну, наверное, он указывает на то, что я плохая мать, говорит об этом.
С.НАСИБЯН: Да, Лен. В этом-то и дело, что вы вот с этим не хотите справиться и не хотите, вернее, с этим смириться. Он считает вот сейчас, на данный момент считает вас плохой матерью. Он не знает, какая мать хорошая. Для него хорошая мама это мама, которая была вся его. У этой мамы не должно было быть других детей, другого мужчины, вообще никого не должно было бы быть. Но он, понятное дело…
ЕЛЕНА: Но так и было.
С.НАСИБЯН: Вот в том-то и дело, что понятно, что он, как ребенок хочет вас всю целиком. И у него, конечно же, не прожиты вот эти моменты, когда его жизнь сильно корректировалась. Я не хочу говорить банальности, знаете, будьте с ним ласковой, будьте терпеливой и так далее, но это, правда, банальности, и я понимаю, что у вас очень мало сил на это.
ЕЛЕНА: Это правда.
С.НАСИБЯН: Но я предположение просто делаю, что ваши силы как раз уходят на сопротивление тому, что он вам, по сути, показывает, какая вы мать.
ЕЛЕНА: Да, у меня сил вообще нет. Я не знаю…
С.НАСИБЯН: Ну, вы перестаньте, например, злиться из-за того, что он вам показывает это. Ну, пусть вот он говорит – ты плохая мама. Ну, как бы он не говорит это словами.
ЕЛЕНА: Ну, да, он мне хамит – ты ничего не понимаешь, отстань от меня, ты достала меня. Вот так вот, в такой форме он со мной разговаривает. А я не могу, мне настолько становится плохо в этот момент, обидно.
С.НАСИБЯН: Ну, а за что обидно тогда? Ну, правда, вот за что обидно?
ЕЛЕНА: Ну, вот он ребенок и так с матерью разговаривает. Ну, вот как будто он обижает…
С.НАСИБЯН: Он не с матерью разговаривает, Лен, он со всем миром так разговаривает, потому что он пытается…
ЕЛЕНА: Это правда.
С.НАСИБЯН: Он пытается показать ту боль, которая в нем. Ребенок, взрослый, мужчина, женщина, не важно, совершает плохие поступки только тогда, когда ему плохо. Вот просто представьте себе, что вы каждый раз, когда смотрите на него, вы видите, что вот ему плохо, насколько ему плохо.
ЕЛЕНА: Вот как будто я в этот момент слепну и не вижу, что ему плохо. Я думаю как будто только о себе, что мне только плохо.
С.НАСИБЯН: Да, Лен, в том-то и дело. Потому что в этот момент вам тоже плохо. Но вы же понимаете, что, условно говоря, если бы, например, у вас остался бы один кусок хлеба и голодный ребенок у вас на руках, вы, конечно же, отдали бы ему этот кусок хлеба, правда?
ЕЛЕНА: Ну, да, да.
С.НАСИБЯН: Вот. Не надо совершать таких подвигов, потому что подвиг матери не в том, чтобы ребенку отдать последний кусок. А подвиг матери как раз-таки заключается в том, чтобы быть матерью, быть для него такой, ну, источником этой доброты. Ему, правда, страшно, ему плохо, я могу бесконечно долго об этом говорить, потому что тонны книг об этом написаны, тысячи томов.
Но в данном случае я бы вот на вашем месте, конечно бы, чуть больше принятия включил. То есть попробуйте вообще не корректировать его поведение, а вести, например, ваше общение с ним, чем бы он ни занимался, как бы он ни занимался, попробуйте вот трижды в день его крепко обнимать. Ну, банальность абсолютная, Лен, но это сработает. Вот прямо останавливаете его, обнимаете и держите его хотя бы секунд 20. Вот, чтобы в эти 20 секунд никого, кроме вас и его не было. И вот младшие будут кричать, визжать, плакать, ревновать будут, требовать тоже вашего внимания. Но вот эти 30 секунд вы будете отдавать ему.
Если сработает, Лен, потом надо будет какое-то время, я понимаю, что, если ваш супруг сейчас в командировке, а вы одна, вам нужно просто какое-то время, пусть это будет время раз в неделю, но когда вы только вдвоем. Я не знаю, как вы это сделаете, возможно, при помощи бабушки. Ну, вот просто представьте себе, что вы выходите с ним и в течение часа вы вдвоем с ним, просто разговариваете, молчите, не важно, мороженое пойдите, поешьте, не важно, что это будет. Но только, чтобы он понимал, что вот эта мама, она его в эти, ну, скажем так, два часа или час.
Ну, и самое важное, что скажу, это, наверное, сложнее будет понять, но все же. Наша задача только одна – это контейнировать эмоции ребенка. То есть быть контейнером, внутри которого ребенок может это все выражать. Другими словами, ну, когда он, например, что-то говорит, можно прямо банально говорить ему – я понимаю, сынок, ты злишься, я понимаю, что тебе плохо, я понимаю, что тебе обидно. Мне тоже бывает обидно, мне бывает плохо. То есть вы, таким образом, валидируете чувства, есть такое понятие в психологии. Ну, то есть как бы, по сути, обучаете его тому, что эти чувства существуют, что с этими чувствами надо считаться, их надо учитывать у себя и у других. Ну, вот так вот вы его потихоньку научите тому, что называется эмоциональный интеллект.
И совсем уже напоследок, постольку, поскольку не только для вас, я уверен, что наши слушатели слушают нас, и у них тоже такая бывает ситуация, ну, я не знаю, если у вас в городе есть, а, если нет в городе, то сейчас есть онлайн полно таких специалистов, попробуйте, я не знаю, какое-то количество сеансов с психологом ему организовать.
ЕЛЕНА: Я говорила ему про психолога, но он категорически против.
С.НАСИБЯН: Пусть он будет против, попросите его это сделать. Но просто сделайте это не сейчас после нашего разговора, а после того, как вы сделаете все предыдущие упражнения, которые я дал.
ЕЛЕНА: Когда контакт с ним наладится.
С.НАСИБЯН: Когда контакт наладится, да, вот тогда скажете ему об этом.
ЕЛЕНА: Сергей, а вот то, что он в классе себя так ведет, это что, это тоже (неразборчиво)?
С.НАСИБЯН: Все то же самое, как я и говорю, весь мир для него сейчас один большой страх. Он боится быть отвергнутым, он знает, что он отвергнут, и поэтому он специально ищет причины, по которым его отвергают. Он, знаете, хочет доказать, что все равно я знал, что вы все меня ненавидите и не любите. Вот это его основной сейчас крик. Потому что, если уж меня не любит родной отец, то вы-то точно меня не любите. Вот как бы я, еще раз говорю, очень широкими мазками я это говорю, но вот с большой долей вероятности в его боли, в его выражении такой крик. Попробуйте, Лен, и звоните, я с радостью услышу результат, и попробуем откорректировать.
ЕЛЕНА: Спасибо вам.
С.НАСИБЯН: Спасибо вам. Удачи в вашем нелегком труде быть мамой троих детей и такого подростка. Ну, что же, да, дети, я радуюсь тому, что мои дети выросли, и сын вырос, и дочь выросла, это прекрасно. Потому что быть отцом подростка это, конечно, особенно, ну, или родителем подростка, это особенный труд. Ну, а мы с вами услышимся через пару минут буквально.
Ну, что же, мы продолжаем нашу «Провокацию», друзья. Звоните нам, ну, или пишите. Ну, и, конечно же, смотрите на платформе «Смотрим» наши видеоподкасты, там очень много, большой такой, глубокой информации. Вчера мы отсняли 8 подкастов, и последний подкаст был фантастически, на мой взгляд, глубокий, потому что он тронул даже меня. А это самое ценное, когда в работе человек, клиент, пациент, не важно, задевает струны души терапевта или психолога. Когда чувствуется, когда клиент играет на твоих струнах, это очень красиво. Поэтому обязательно смотрите.
Ну, и также обязательно подписывайтесь на мои каналы, Telegram-канал и во всех остальных социальных сетях, потому как там вы тоже всегда можете задать мне вопрос, и я по возможности и по времени, конечно же, стараюсь там ответить. Вот только что пришло буквально сообщение о том, что подписчица прочитала-таки мою книжку «Провокатор» и пишет слова благодарности, как психолог, что взяла для себя на вооружение инструменты, которые я там описываю, что приятно.
Приятно вообще делать людям приятное, это хорошо. Потому что я сегодня разговаривал со своим товарищем, ну, моим другом, партнером в разных проектах, и мы гуляли с ним в центре, позавтракали, гуляли, было прекрасное утро такое, и мы рассуждали о разном, разговаривали о нуле.
Он математик по образованию, а я просто любитель математики. И вот мы разговаривали с ним о нуле, о том, сколько, какое, это, кстати говоря, в контексте моего последнего разговора на видеоподкасте. Потому что девушка позвонила со словами, что не знает, как пережить пустоту внутри. А ноль это, в общем-то, определение пустоты. И мы так чего-то начали разговаривать, что вот бесконечность, помноженная на ноль, это ноль. И что, на самом-то деле, ноль, когда был изобретен индусами, открыл бесконечность вариантов для математики. Без нуля, как мы сегодня с ним обсуждали, математика бы оставалась арифметикой.
Ну, в общем, как-то так мы болтали, ни в коем случае без какого-то намека на ум или высокий интеллект. Но просто вот мы разговаривали с ним, и в какой-то момент перешли к тому, ну, про деньги, про то, как работать, зарабатывать, бизнес и так далее, я сказал, что я бесконечно счастлив своей работой, потому что, если мне удается помочь человеку, то это всегда для человека больше, чем он заплатил. И это оставляет его очень благодарным.
А для меня это бесконечная благодарность вообще, в принципе, иметь хоть малейшее отношение к тому, что у человека изменилось что-то в жизни, потому что я смог задать ему правильный вопрос. Я, конечно, очень надеюсь, что наш предыдущий слушатель Елена выполнит простые упражнения, я надеюсь, что ей это поможет, и вот я буду счастлив.
Ну, что же, у нас есть звонок. Здравствуйте.
КИРИЛЛ: Добрый вечер.
С.НАСИБЯН: Добрый.
КИРИЛЛ: Кирилл, Петербург. Мы общались неделю назад.
С.НАСИБЯН: Было.
КИРИЛЛ: Тогда была, как вы сами сказали, сессия, посвященная алкоголизму.
С.НАСИБЯН: А, было, было у нас, весь прошлый эфир мы говорили об алкоголизме, точно.
КИРИЛЛ: Да. Моя ситуация – родители от меня отказались, и я понимаю, что моя проблема в том, что я до сих пор до них не могу достучаться. И в том, что, на самом деле, мне зачем-то нужно до них достукиваться. И вот меня накрывает этим делом, соответственно гашу это дело периодически алкоголем.
С.НАСИБЯН: Было.
КИРИЛЛ: А с вами общались на ту тему, что вы предложили разделить лист на прошлое, настоящее, будущее и оценить ситуации, в каком времени они возникают.
С.НАСИБЯН: Рассказывайте.
КИРИЛЛ: В общем, 90 процентов у меня получается, что это связано с предполагаемыми мной ситуациями, то есть то, что касается будущего.
С.НАСИБЯН: Отлично. Так, вот вы увидели, что 90 процентов этих мыслей, о которых мы с вами говорили в прошлый раз, они как будто к вам приходят из будущего.
КИРИЛЛ: Ну, как будто я это дело провоцирую, мотивирую. Смысл, задача-то в том, что мне это зачем? То есть, в чем моя выгода? Почему вот мне выгодно думать именно в таком ключе?
С.НАСИБЯН: Хорошо. Давайте тогда, Кирилл, чуть подробнее. Ну, давайте какую-нибудь одну вашу мысль, которая оказалась в будущем.
КИРИЛЛ: Ну, я приезжаю, допустим, в деревню, только здесь вижусь с матерью. Один из предыдущих раз она тут бегала, выясняла, не у зятя ли я забрал какие-то обломки кирпичей, чтобы выяснить, что это вот, так сказать, провинился перед ней.
С.НАСИБЯН: Это прошлое, Кирилл. Это прошлое, давайте мысли из будущего.
КИРИЛЛ: Ну, и вот…
С.НАСИБЯН: Типа вот я снова приеду, она снова будет, так?
КИРИЛЛ: Надо на слово «будет» там, допустим, выльет помои прямо перед домом, там у нее уже психическое состояние непростое.
С.НАСИБЯН: Это понятно.
КИРИЛЛ: Или там, ну, у меня две собаки приютские, и они это дело едят, они могут погибнуть просто от этого дела. Ну, вот все это дико бесит.
С.НАСИБЯН: Я понимаю. Давайте все-таки конкретно о мысли, а не о ситуации. Вы задаете вопрос, зачем я так думаю. То есть, зачем вы сами настраиваете себя на то, что будущее будет таким. Вопрос же так звучит?
КИРИЛЛ: Да, почему мне нужно быть жертвой?
С.НАСИБЯН: Вот здесь, смотрите, не почему, вот здесь важно, не почему, а зачем, для чего.
КИРИЛЛ: Для чего.
С.НАСИБЯН: Вот, вот, для чего вам нужно быть жертвой. Я думаю, что жертва имеет прекрасные возможности, во-первых, манипулировать, получать жалость окружающих, считать всех остальных козлами, а себя Д’Артаньяном.
КИРИЛЛ: Да, оправдывать.
С.НАСИБЯН: Ну, отлично, смотрите, сколько много мы всего, вот за тем вы это и делаете.
КИРИЛЛ: То есть это оправдание бездейственности.
С.НАСИБЯН: Исключительно, Кирилл. Тогда ведь легко ничего не делать, конечно.
КИРИЛЛ: А, то есть получается, что все остальное это трудно.
С.НАСИБЯН: Да, потому что во всем остальном много тревоги, во всем остальном много неопределенности. А так вы придумали, что мама будет вести себя по-хамски, она и ведет себя по-хамски. Отлично, вы себе ставите галочку – я жертва своей мамы или жертва обстоятельств, тогда можно ничего не делать, пойду, бухну.
КИРИЛЛ: Тогда получается, что моя установка на то, что все остальное трудно, лично моя установка, вот смысл в этом.
С.НАСИБЯН: Да. Сегодня как раз, раз уж вы меня слушали, только что я говорил, как гуляли по пруду, вокруг пруда с товарищем, и он говорит – представляешь, говорит, вчера ко мне приходит парень молодой и говорит, вот вы такой успешный, у вас столько проектов, ну, он бизнесмен, мой товарищ, он говорит, а я, знаете, только начинаю, и вот у меня все прекрасно, но я не умею продавать. А он говорит – вот я смотрю на парня, который мне с таким вкусом рассказывает о своем продукте, что, конечно, он мне его уже продал.
Но человек верит в то, что он не умеет продавать. Вот у вас ровно такая же установка, что все вот это сложно, зачем я тогда буду с этим вообще браться. Поэтому смотрите на это, наблюдайте за этим, Кирилл.
КИРИЛЛ: Но продавать-то я как раз вообще без проблем, потому что я по продажам в строительстве.
С.НАСИБЯН: Ну, это я немножко о другом. Наблюдайте просто за этим, что вот это выгода, которую вы получаете. И как только вы откажетесь от выгоды, вы начнете достигать цели. Я, в принципе, сторонник такой версии, что мы в своей жизни всегда что-то делаем, либо для достижения цели, либо для достижения выгоды. Вот выгода всегда отвлекает нас от цели.
КИРИЛЛ: То есть выгода все-таки в легкости?
С.НАСИБЯН: Да, вы вот в этой самой позиции жертвы.
КИРИЛЛ: Сильно. Спасибо.
С.НАСИБЯН: Спасибо вам, спасибо за звонок. Особенно люблю, когда звонят повторно. Всего доброго. Да, это, как сказать, найти собственную выгоду это очень важно.
Вопрос Сергею Насибяну, пишет Денис. «Вопрос покажется банальным, тем не менее, как бросить курить? Универсальное решение, возможно, из вашего жизненного опыта».
Ну, во-первых, Денис, спасибо, что задаете регулярно мне вопросы. Денис задает мне вопросы не только здесь, но и пишет в моих каналах, это приятно, не зря работаю. А, во-вторых, давайте сразу так, универсального я точно не найду, потому что, наверное, кроме, как Аллена Карра, который как бы для всех универсальный, хотя я сам лично не читал, я всегда за то, чтобы никто никогда не бросал ничего. Потому что в курении много химической зависимости, в курении много психологической зависимости. Поэтому я за то, чтобы вы, Денис, курили осознанно.
Потому что, когда вы начнете курить осознанно, вы категорически сократите количество употребляемого табака, ну, в смысле никотина. Просто вот каждую сигарету, которую берете, вот весь цикл от момента, когда вы подумали о том, что вам надо покурить, до момента, когда вы выбросили сигарету, осознавайте, что вы курите. И пишите потом мне.
Я вообще против каких-либо ограничений. Я считаю, что любой человек, у меня есть, кстати, тоже товарищ, который курил, ну, я не знаю, сколько, ему 50 с копейками, соответственно курил он из них 50, мне кажется. Ну, и сам он тоже так считает. Но вот пару лет назад он взял и бросил. Никогда в жизни бы не подумал, что человек сможет перестать курить.
Но уникальность его заключается в том, что он никогда не говорит о том, что он не курит. Он знает, что он курящий человек. Он понимает просто, что ему курить нельзя. Он говорит – тебе можно, а мне нельзя. И это очень важно.
Потому что любые привычки, которые у нас вырабатываются, они вырабатываются не просто так, а вырабатываются по причине. Как говорил Александр Сергеевич Пушкин, «привычка свыше нам дана, замена счастию она». В любой привычке абсолютно мы находим для себя счастье, ну, вот, как выгоду, которую мы только что обсуждали с Кириллом.
«Сергей, здравствуйте. Расскажите, пожалуйста, о панике». Паника, что я о ней расскажу, паника, мы сейчас все вскочим и отсюда убежим. Вот мы будем так паниковать. «У меня бывают такие моменты, в которых возникает страх, паника в процессе работы, это очень мне мешает, забирает энергию. Я знаю, что справлюсь, а паника не дает выполнить спокойно работу».
Лен, смотрите… Смотрите опять. Послушайте, Лена, паника, ну, если это, может быть, паническая атака, паническое расстройство или просто какое-то тревожное расстройство. Но, если вы говорите о панике, то, в первую очередь, надо помнить, что само слово «паника» произошло от древнегреческого такого божества, насколько я помню, которого звали Пан, который, никто его не видел, но он пугал всех. И в этом смысле паника это, когда внезапно откуда ни возьмись появляется тревога такая – где же, где же, как же, как же, что же делать?
Почему, например, паника убивает на море людей. Больше человек убила паника, нежели сама вода. Потому что очень часто люди, которые пугаются чего-то в условиях особенно повышенной опасности, такие, как там море, авиатранспорт, автотранспорт, кстати, ну, не важно, при пожаре, не дай бог, они не знают, чего они боятся и начинают совершать совершенно бездумные действия.
Все, что я здесь скажу, это то же самое, что и с сигаретами, на самом-то деле. То есть вы бойтесь на здоровье просто. Вы хотя бы один раз, когда паника начнется, оставьте работу, оставьте все, чем вы сейчас занимаетесь, сядьте и прочувствуйте эту панику от начала и до конца. Как, если бы вы смотрели мультик про это божество. Вот попробуйте его заметить.
Вот представьте себе, что в этот момент кто-то внутри вот этого пространства, где вы находитесь, вас пугает. Ну, не важно, придумайте себе такого домовенка, чертенка, кого угодно, в кого верите, того и придумывайте. И попробуйте прямо очень внимательно с самым, насколько вам доступно, возможным любопытством наблюдать за происходящим. Происходящим вокруг, происходящим внутри. И наблюдать как раз-таки за тем, как внешнее влияет на внутреннее, и наоборот.
Вот, что я вам скажу. Потому что, если это, например, паническая атака, то это в большинстве случаев вегетативная система, которая сбрасывает напряжение. А паника, ну, вот рассказал. Так что услышимся через пару минут.
А мы продолжаем нашу «Провокацию». Я рад приветствовать всех тех, кто только что подключился. Мы здесь разбираем разные ситуации. И вот, в частности, Алексей из Ростовской области пишет: «Здравствуйте. Подскажите, что делать, если боюсь подходить знакомиться, так как зарплата не высокая, друзей нет, сам одинокий. Думаю, со стороны про себя так вообще никто и зовут никак. Могли бы дать совет, как, несмотря на всю убогость моего положения, все-таки подойти и познакомиться?»
Ну, я так понимаю, познакомиться с женщиной, ну, надеюсь. Знаете, Алексей, тут два варианта. Либо вы все-таки поменяете отношение к самому себе, это первое было бы. Я понимаю, что вам для этого нужны какие-то доказательства, я не знаю, обстоятельства, основания. Ну, на самом деле, каждый из нас замечателен просто тем, что он есть. Ну, тут вот так вот в течение ответа на вопрос я, конечно, не смогу это разобрать глубже.
А вот попробуйте пойти другим путем, от противного, что называется. Вы, когда подойдете знакомиться к людям, ну, к девушкам, вы начинайте прямо сразу со слабых сторон. Но просто выдавайте их, как позитивные. Ну, например, малая зарплата, скажите, что вы бессеребренник. Чего там у вас еще? Друзей у вас нет, скажите, что вы, как это у нас называется человек, который не любит друзей, забыл слово, мизантроп. То есть вы найдите просто какие-то красивые подходящие слова для описания ваших недостатков и ими пользуйтесь. Поверьте, я уверен, что все получится.
Но я помню, я когда-то, когда обучался у одного большого такого мастера Роберта Дилтса, у него на курсе была интересная такая ситуация. Мужчина спрашивает, говорит, вот не могу типа отношения построить, потому что боюсь ходить на свидание, мне кажется, никому не нужен. И он ему задал вопрос, он говорит – слушай, а какая музыка играет у тебя в голове, когда ты идешь на свидание? Вот подбираешь галстук, принимаешь душ, ну, вот предвкушение свидания. И он напел, по-моему, «Имперский марш» из «Звездных войн». Он говорит – ты дурак, что ли? Кто с тобой будет вообще общаться с такой музыкой?
И я для себя это взял в работу, и с собой, и в работу с клиентами часто задаю такой же вопрос немножко в других обстоятельствах. Это очень важно, потому что, ну, вот вы сейчас слушаете меня, дорогие радиослушатели, у вас есть какие-то вопросы, какие-то жизненные обстоятельства, в которых вы находитесь, если вы чуть внимательнее будете к себе, у вас в голове будет играть музыка. Не в смысле, что она у вас играет, вы ее слышите. Но, если вы задумаетесь, какая музыка связана, ассоциирована у вас с той или иной ситуацией, вы увидите эту музыку, вы услышите эту музыку.
Но самое важное, вы не можете, возможно, повлиять на ситуацию, но вы можете повлиять на ту музыку, которая играет в вашей голове. Вот меняйте музыку в голове. Попробуйте так.
Лена продолжает вопрос про панику. «Паника может быть связана с тем, кем или чем пугали в детстве?»
Лен, вы знаете, так, скорее, нет, но это безумно интересно разобрать ее прямо на волокна, вашу панику. И поэтому, если вы на это смотрите, если вы будете исследовать свою панику, как я вам предложил, очень здорово, если вы ей придадите образ того, кем вас пугали в детстве. Ну, вот это будет классно. Очень интересный инструмент, и я возьму его даже себе на заметку в работу. Спасибо.
Ну, что же, у нас есть звонок. Здравствуйте.
ОЛЬГА: Здравствуйте.
С.НАСИБЯН: Здравствуйте.
ОЛЬГА: Меня зовут Ольга. Я здесь звоню, как бабушка. У меня у дочки очень тяжелый развод с оскорблениями, ну, в общем, очень тяжелая ситуация у всех. И как бы двое детей, 11 и 5 лет, и девочка старшая изъявила желание жить с папой. Мама строгая, папа все позволяет. И, в общем-то, три месяца уже это продолжается. В общем, мама отпустила, потому что думала, что, в общем-то, это все быстро закончится. Но ей там очень хорошо, там все для нее. Как бы даже она со своей сестрой не хочет общаться, и с мамой особо, в общем, там полная свобода.
Хотя, в общем, можно как бы по закону, потому что условий там как бы нет, они даже спят в одной постели, у нее нет места, он снимает квартиру, студию. Но дочка не хочет по-плохому. И, в общем-то, конечно, очень стрессовая ситуация. Я, конечно, хотела про нее, но, скорее всего, надо про себя говорить. И почему-то я как бы успокоюсь, но потом, когда опять что-то, какая-то ситуация, дочка плачет, меня опять начинает трясти.
С.НАСИБЯН: Я понимаю, что вас начинает трясти, Оль. А от чего вас трясет? От того, что дочь плачет?
ОЛЬГА: Да, я переживаю. Да, скорее, вы знаете, как бы нарушили мой покой, я понимаю.
С.НАСИБЯН: Отлично. А почему и от чего плачет дочь?
ОЛЬГА: Она, потому что, да, она строгая мама была, но она хочет наладить с ней отношения. Она очень изменилась, конечно, и она хочет, но дочка ее два раза уже продинамила, последние срывы какие-то. То есть дочка, когда обещает приехать, не приезжает, там какие-то другие планы. И, в общем-то, ну, в смысле внучка.
С.НАСИБЯН: Да, я понимаю.
ОЛЬГА: И дочка моя очень как бы вот это все, да, у нее, конечно, вот эти уже полгода вот этот развод, там с начала декабря, очень все нервное, с оскорблениями, с какими-то унижениями. Вот, и, в общем-то, конечно, она уже на пределе. Просто я думаю, может, какой-то вот, что-то, вот какой-то вектор дадите, я не знаю.
С.НАСИБЯН: Да я-то вектор дам, только ей это не поможет, потому что вектор я дам вам.
ОЛЬГА: Да, да.
С.НАСИБЯН: Все, что вы сейчас можете сделать, это просто попробуйте вы наладить контакт с внучкой, никаким образом ни при каких обстоятельствах не упрекая ее в ее выборе, не оценивая ее выбор, и не понося ее отца. Ну, то есть вы должны строить отношения с внучкой, как вы, бабушка, она, внучка. И никакой развод никак на это не может повлиять, Ольга.
ОЛЬГА: Нет, это понятно, это все как бы по бумажке. Но эмоции, конечно, потому что там папа такой, ну, я понимаю, дочка сама выбрала такого.
С.НАСИБЯН: Ну, подождите, какой там папа? Там папа, которого любит ваша внучка старшая.
ОЛЬГА: Да.
С.НАСИБЯН: Вот папа, он прекрасный для нее. Он, может быть, муж плохой, зять плохой, но папа он прекрасный.
ОЛЬГА: Ну, прекрасный, удобный. Или как?
С.НАСИБЯН: Ну, мы не знаем, какой. Это мы можем понять только по словам вашей внучки. А для того, чтобы эти слова вообще хоть как-то появились в вашем с ней общении, вам как раз-таки и нужно перестать его оценивать. Папа у нее самый лучший. Какой он, мы не знаем. Каково ей там, мы тоже не знаем. Ей там пока лучше, чем с мамой. И мама, очевидно, там строгая, не знаю, властная, какая она, не важно, это не имеет значения.
Значение имеет тот факт, что девочка живет с папой, она хочет жить с папой, и, слава богу, что мама с папой из-за этого хотя бы не ссорятся. Это хорошо, что они ребенка не используют в этом разводе в качестве манипуляции, я надеюсь. Но для того, чтобы вам быть спокойной, вам нужно понять, что вот вы сейчас прямо убираете из фокуса своего внимания тот факт, что ваша дочь не соглашается с выбором своей дочери, и вы строите отношения с вашей внучкой, как бабушка и внучка. Не вставая на сторону дочери, не вставая против ее отца, а вот просто задаете ей вопросы – тебе там хорошо? Хорошо. А чем тебе там хорошо? А вот мы с папой там то-то, то-то. Или мы с папой так-то, так-то, вот папа то-то, то-то, или я вот так-то, так-то. Ну, то есть вы как бы, это, действительно, очень важно.
Потому что, ну, ребенок выбрал, ребенок выбрал, и, действительно, плохо, если ребенок выбрал назло. Но только для того, чтобы он перестал делать назло, надо быть, вот сейчас вам нужно быть максимально открытой с ней, чтобы она могла вам рассказать, что, возможно, она специально это делает, возможно, ее мама чем-то обидела. То есть вы становитесь в этом смысле следующим периметром, которому она может эти эмоции выражать, понимаете, Оль.
ОЛЬГА: Скажите, а вот общественное мнение, мне кажется, вот у дочки еще вот то, что не так как бы, не принято, дети должны жить с матерью. Может быть, вот это ее немножко как бы выбивает из колеи.
С.НАСИБЯН: Мои дети живут со мной. И это прекрасно.
ОЛЬГА: С вами хорошо, да, я понимаю.
С.НАСИБЯН: Нет, мне как раз, наоборот, со мной сильно сложнее, именно поэтому они живут со мной.
ОЛЬГА: Да, а там, понимаете, там выбор, потому что с папой проще.
С.НАСИБЯН: Ну, наверное.
ОЛЬГА: Можно в школу не ходить, там свобода.
С.НАСИБЯН: Наверное, но мы с их мамой договорились просто, что вот я как бы больше в этом смысле могу оказать влияния и внимания в возрасте как раз с 14 до 18 лет. До 14 они жили, безусловно, с ней, она все функции свои выполняла, и вот у нас была такая договоренность. И это самое главное про эту договоренность. Это ни в коем случае не умаляет ее достоинств, ее инвестиций вкладывать в детей, моего, но просто каждый в это время, каждому ребенку в определенном возрасте нужен или мать, или отец. Вот 13-14 лет это как раз тот возраст, когда отец нужнее, чем мать.
ОЛЬГА: 11 там.
С.НАСИБЯН: А, ей 11, ну, вот это рановато, конечно, ну, что же. Ну, вот смотрите, здесь дочка может, вот дочкины переживания вы как бы можете их нивелировать, ну, нивелировать не очень хорошее в этом смысле слово, помочь ей их переживать именно тем, что, ну, слушай, ну, бывает всякое, так случилось.
ОЛЬГА: Да.
С.НАСИБЯН: Сейчас нужно отпустить. Вот прямо первое, что нужно сделать, это отпустить. Потому что, если ребенок идет назло, то надо понять, на что он так злится. Она явно что-то показывает. Но сначала все равно придется отпустить, Ольга. Вот вы со своей стороны, потому что вы меня немножечко так напугали, описывая эту ситуацию. Я понимаю, что вы эмоционально ее описываете. Напугали тем, что ребенок ушла с папой, что условий нет. Я не знаю, какие там условия, живут, спят они в одной постели, это, конечно, ну, как бы перебор, наверное, в 11 лет. Но это уже потом они будут разбираться с этим, я имею в виду, хорошо это или плохо.
ОЛЬГА: Скажите, а вот момент, что, если вот как бы, вот, как она говорит, «по-плохому», типа через суд решить, с кем будет жить ребенок. А потом уже налаживать отношения. Потому что она учиться стала на тройки, съехала за три месяца.
С.НАСИБЯН: Это вообще сейчас не важно. После такого развода, дай бог, чтобы ребенок психически здоровым остался.
ОЛЬГА: Ну, там…
С.НАСИБЯН: Оценки сейчас вообще не важны, на оценки точно не стоит внимания обращать. Нет, напрягать психику ребенка лучше не надо, и уж, тем более, по-плохому тоже не надо этого ребенка забирать. Если там папа не алкоголик, не наркоман, не знаю, не преступник какой-то…
ОЛЬГА: Нет, нет.
С.НАСИБЯН: Ну, вот. То есть, если ребенку не грозит опасность, надо отпустить, вот, что я говорю. Только вот в случае, если ребенку грозит опасность какая-то в житье с отцом, то тогда, конечно, надо спасать. А, если нет, то отпустить и наблюдать, отпустить и смотреть, что там будет. Только так.
ОЛЬГА: А, если ребенок вот сама не звонит как бы, только вот мама, если, то вот как-то получается.
С.НАСИБЯН: Пусть мама и звонит. Потому что сейчас у мамы, это же мама с ней отношения создала такие, что она от нее ушла, так теперь маме и исправлять, а как вы думали. Это как бы ваша дочка, если бы она мне позвонила, я бы с ней об этом говорил. Вы со своей стороны, здорово, что вы волнуетесь, это ценно, это правильно, но вот вы можете помочь своей дочери пережить эти эмоции, объяснив ей, что так тоже бывает, и сейчас лучше, так сказать, отпустить.
ОЛЬГА: А, если, например, вот она подсознательно, я говорю, может быть, тебе так надо было, может быть, тебе тяжело с двумя детьми, может быть, тебе подсознательно…
С.НАСИБЯН: Ну, вы прямо начинаете мою работу выполнять, Ольга.
ОЛЬГА: Даже так?
С.НАСИБЯН: Конечно. Ну, когда вы начинаете с ней говорить, вы правильные вещи ей задаете, но только, чтобы она это услышала… В смысле правильные вопросы задаете. Но, чтобы она услышала это, это у нее должен возникнуть внутри запрос с этим разобраться. Сейчас, я думаю, пока ей не до этого. Сейчас пока у нее сильная эмоциональная усталость.
ОЛЬГА: Знаете, смотрите, а, может быть, как бы вот плюнуть на это общественное мнение и жить, в общем-то, как тебе, ну…
С.НАСИБЯН: Это вообще самое первое, что надо сделать, конечно.
ОЛЬГА: Плюнуть на общественное мнение.
С.НАСИБЯН: Конечно, и быть счастливой в разводе, в том числе, и нормальные отношения строить с бывшим мужем, с отцом ее детей и с детьми.
ОЛЬГА: Нет, там не договориться. Там ни ей, ни ему, никому не договориться. Он как бы, ну, вообще такой вот. Когда его спрашивают, ты хочешь быть счастливым или правым, он вообще говорит – вы о чем? То есть он вообще не философского склада ума, с ним просто, ну, тупо говорит, тупо свои обиды, обиды на жизнь.
С.НАСИБЯН: Ну, понятно, я понимаю, ну, что же, разные бывают люди. Но все-таки, я думаю, что договориться, конечно, можно со всеми. Ну, это сейчас мы будем уже разглагольствовать на эту тему.
ОЛЬГА: Да, да.
С.НАСИБЯН: Поэтому вы в правильном направлении идете. Спасибо вам.
ОЛЬГА: Спасибо вам большое.
С.НАСИБЯН: Спасибо. До свидания. Вот мне тут фотографии присылают, что это? Клен, кто-то прислал фотографию клена.
Вот вопрос, Юля, 30 лет. «Добрый день. Меня зовут Юля. Недавно исполнилось 30, так и не сложились отношения. Вдобавок, если раньше карьера складывалась хорошо и получалось зарабатывать деньги, сейчас после турбулентности последнего года доходы упали в несколько раз, не получается выбраться из ямы, ничего не получается. Хочу выбраться из ямы и отношения».
Юль, ну, вот крик слышу, вопроса не слышу. Хотите выбраться, вы выберетесь. Но только имейте в виду, что когда мы оказываемся в яме, куда бы мы ни посмотрели, мы все время видим яму. Ну, правда, мы всегда видим яму, потому что яма, она вокруг. Надо посмотреть наверх. Вот, что такое посмотреть наверх. А это значит, поставить себе какие-то цели. Ну, не просто хочу выбраться из ямы, ну, выберетесь вы из ямы, а чего ради? А поставить себе какие-то цели.
Эти цели могут быть не видны вам из этой самой ямы. Ну, там, например, вы хотите увеличить свой доход в десять раз в течение года, и хотите выйти замуж за любимого человека. Отлично. Но только вы это пока не сможете сделать, потому что вы в яме. А, значит, от этого нужно отойти немножко на несколько шагов назад и поставить маленькие цели, как задачки. То есть, что вам нужно сделать, для того чтобы туда прийти. Ну, то есть, как бы цепляясь за какие-то камни и коренья, когда мы физически, действительно, вылезаем из ямы.
Вот, поэтому я точно вам скажу, что ставьте цели и достигайте их, и будет все хорошо. Потому что тогда будет много дофамина.
Павел, 38. «У меня такой вопрос. Последние 10 лет появилась апатия ко всему происходящему. Пропали цели в жизни. Раньше пытался чего-то добиваться, зарабатывать больше денег. Но после пришло понимание, что не так они мне и нужны. Но общество диктует, что нужно жить по его устоям. Приходится плыть по течению общества. Но каждое утро не желаю что-то делать. Всегда ищу понимание цели.
Если весомой цели нет, то и что делать нет смысла. Раньше, как и сейчас было и есть много разных идей, как для зарабатывания денег, так и для личного развития. Но, доходя до определенного момента, понимаю, что мне это не интересно, заниматься этим я просто не хочу, словом, вообще. Разведен, живу с сыном, ему 16, отношения отцовско-дружеские.
По поводу женщин, иногда хочется познакомиться, но в тот же момент понимаю, что мной владеет основной инстинкт, и не понимаю, то ли я боюсь познакомиться, то ли понимаю, что это просто физическая потребность. Хотелось бы понять, как себя мотивировать и обрести интерес к жизни, двигаться дальше».
Ну, это, как с ключами, где потеряли. Надо вспомнить, где последний раз видели. Слушайте, такое ощущение, Павел, что как будто бы кто-то обязательно должен, либо, не знаю, с небес спуститься, либо из-под земли перед вами вылезти и дать вам этот самый интерес к жизни. Ну, вы чего, правда? Ну, вы же где-то его потеряли. Ну, вернитесь туда мысленно, посмотрите, что вам нравилось, чем вы любили заниматься. Начните, в конце концов, очень простые, вот просто банальные вещи – ложиться в одно и то же время и вставать в одно и то же время, питаться в одно и то же время и заниматься спортом в одно и то же время. Раз в день делайте что-то, чтобы вы вспотели прямо. Вот так потихонечку вы и вылезете. Вообще, в принципе, хорошее правило – потеть раз в день, но не в смысле, потому что жарко, а потому что спорт.
Мы продолжаем с вами нашу программу. «Добрый вечер, Сергей. Меня зовут Евгения. У моего сына трудный переходный возраст. Заканчивает 9-й класс, ни к чему не стремится. Ему все равно, куда он поступит или не поступит. Говорит, жить хочет свободным человеком. Как донести ему всю важность обучения и в дальнейшем овладение профессией?»
Никак, Татьяна. Вот, если вы меня слушаете давно, вот вы помните, что я сам пережил недавно подобную ситуацию. Потому что это, действительно, возраст, когда дети теряются и им надо дать возможность, ну, прямо глубоко погрузиться в это. Ну, потому что, если наш контакт потерян, в том смысле, что, если ребенок уже как бы вышел из-под нашего контроля, 9-й класс это уже он вышел из-под нашего контроля, надо дать ему возможность жить так, как он хочет, правда.
Я не знаю, как ваша жизнь устроена, Евгения, но как бы я вспоминаю себя, я в 9-м классе точно знал, кем я хочу быть. Но я не стал тем, кем я хотел быть. Я в 10-м классе знал, кем я хочу быть, но я не стал и этим. Ну, то есть, как бы я понимаю, что, если ты в какой-то момент оказываешься один, а я достаточно рано получил эту тотальную свободу, то ты начинаешь решать, ну, принимать решения, сложные решения. И вот это то, что ему сейчас нужно сделать.
Вы просто можете минимизировать какое-то свое собственное участие в его жизни, в том смысле, что, ну, там не покупать ему каких-то лишних элементов, чтобы он понимал, что, если он хочет получить выше, чем просто еда и кров, ну, значит, ему придется в этом смысле работать.
Ну, что же, у нас есть звонок. Здравствуйте.
АЛЕКСЕЙ: Сергей, здравствуйте. Рад вас слышать. Две недели назад звонил, Алексей, проживаю в Таганроге, тогда связь сорвалась. Говорил про свою тревогу постоянную, то, что (неразборчиво) работу, в сфере продаж пытаюсь развиваться. И набрался смелости позвонить еще раз, если не до конца, может быть, сформулировал вопрос.
С.НАСИБЯН: Давайте поговорим с вами. Что сейчас вас беспокоит?
АЛЕКСЕЙ: Ну, я не могу принять решение, продолжать мне в этом направлении, в принципе, работать в продажах или поменять. Также беспокоят отношения с родителями. Хотел бы, в принципе, скажем так, разорвать те эмоциональные связи и не чувствовать вину за то, что в какой-то момент включаю игнорку, не общаюсь с папой, с мамой, с братом. У меня в этом смысле…
С.НАСИБЯН: Они вас игнорируют?
АЛЕКСЕЙ: Нет, они как раз-таки пытаются навязать то, как мне нужно делать. Ну, там, условно, приводят в пример брата, что он, как-то более стабильно все в жизни, ну, и так далее, в этом ключе.
С.НАСИБЯН: Ну, хорошо. А они как бы знают, как вам жить, правильно? Вам не нравится то, как они говорят. А как вы хотите?
АЛЕКСЕЙ: А как я хочу, получается, я в этом смысле, как маленький. Я понимаю, что это как-то инфантильно, то есть я пока не могу до конца понять, что я сам хочу.
С.НАСИБЯН: Нет, подождите, вот вам, сколько сейчас лет?
АЛЕКСЕЙ: Да, мне становится стыдно, по моим данным 29 лет.
С.НАСИБЯН: Нет, подождите, вам 29 лет, чего стыдиться? Вы не определились, как вы хотите жить, правильно?
АЛЕКСЕЙ: Ну, наверное, да. Условно говоря…
С.НАСИБЯН: Ну, хорошо. Но вы знаете, как вы сейчас хотите жить? Вот не через пять лет, не через десять лет, а вот сейчас вы хотели бы, например, чтобы от вас все отстали, и вы бы хотели лежать на диване, так же тоже возможно?
АЛЕКСЕЙ: Нет, нет, ни в коем случае. Я, понятное дело, что хочу карьерно как-то развиваться, не знаю, семью в будущем. Но, как я планирую, не всегда получается и чаще не получается ничего, ну, то есть, условно, ни с работой, ни с семьей, грубо говоря, так. Ну, я хотел отношения.
С.НАСИБЯН: Ну, так, вот вы бы сейчас, как бы это все сделали? Вот представьте себе, нет брата, нет мамы, папы, никого нет, вы один, как бы вы жили?
АЛЕКСЕЙ: Ну, в первую очередь, я бы уехал из Таганрога в другой город.
С.НАСИБЯН: Куда? Давайте прямо.
АЛЕКСЕЙ: В Москву.
С.НАСИБЯН: В Москву, отлично. Что бы вы делали в Москве?
АЛЕКСЕЙ: Продал бы квартиру.
С.НАСИБЯН: Что бы делали в Москве?
АЛЕКСЕЙ: Искал бы работу.
С.НАСИБЯН: Какую?
АЛЕКСЕЙ: Ну, наверное, такую же, какую сейчас, соответственно больше возможностей в плане больших компаний.
С.НАСИБЯН: В продажах?
АЛЕКСЕЙ: Ну, например, если что-то другое не найду.
С.НАСИБЯН: Чем торговать хотите?
АЛЕКСЕЙ: Ну, по специальности я программист, поэтому вот, в основном, такие более-менее адекватные компании устраивают, где более экологичные, скажем так, продажи.
С.НАСИБЯН: Подождите, если вы по специальности программист, то вы программистом же можете работать, не только продажником, так ведь?
АЛЕКСЕЙ: Ну, как бы нет.
С.НАСИБЯН: Почему?
АЛЕКСЕЙ: Потому что я не умею программировать на том уровне, на котором бы мне платили зарплату.
С.НАСИБЯН: Хорошо. Почему вы не учитесь на это? Сейчас просто, насколько я знаю, что программирование, я далек от программирования, но я же все время смотрю за рекламой, я смотрю за необходимостью для моих товарищей, у которых бизнес в IT, они этих программистов днем с огнем ищут, бегают. Почему не учитесь?
АЛЕКСЕЙ: Да, я понимаю, но вот, не знаю, то ли концентрации не хватает мне, усидчивости какой-то.
С.НАСИБЯН: Хорошо. Вот мне тоже нужны программисты. Но продавать программное обеспечение вы способны, да?
АЛЕКСЕЙ: Ну, как мне кажется, лучше, чем программировать.
С.НАСИБЯН: Хорошо, отлично, так тоже можно, отлично. Итак, вы бы переехали в Москву и сняли бы, как вы говорите, квартиру, комнату и искали бы работу в сфере продаж в IT, так?
АЛЕКСЕЙ: Да, да.
С.НАСИБЯН: Что останавливает, чтобы сделать это завтра?
АЛЕКСЕЙ: Ну, какие-то бытовые моменты, скажем так. Ну, то есть, в принципе, я уже, наверное, ничего не останавливает, то есть готов переезжать. Единственное, что думаю над тем, стоит ли продать тут квартиру и там соответственно я, ну, это такие уже моменты.
С.НАСИБЯН: Ну, вы знаете, как, продав квартиру в Таганроге, и приехав в Москву, вы будете выглядеть так же, как Д'Артаньян, который лошадь поменял на шляпу.
АЛЕКСЕЙ: Я это понимаю, да. Но я готов идти на это.
С.НАСИБЯН: Нет, в этом нет риска, подождите, Алексей, в этом нет никакого риска, в этом есть много такого, знаете, какого-то юношеского максимализма. Нет, подождите продавать квартиру. Ваша же задача приехать в Москву, снять квартиру и соответственно устроиться на работу по той специальности, которая вам интересна. Так ведь?
АЛЕКСЕЙ: Да, ну, либо так, да, наверное.
С.НАСИБЯН: Отлично. И вы ничем не рискуете в этом случае?
АЛЕКСЕЙ: Нет.
С.НАСИБЯН: То есть вас ничто не останавливает, Алексей?
АЛЕКСЕЙ: Ну, кроме вот, да, логически ничего не останавливает.
С.НАСИБЯН: Хорошо, а что же за страх-то тогда такой вас заставляет оставаться там, где вы сидите в гнезде отцовском?
АЛЕКСЕЙ: Не знаю.
С.НАСИБЯН: Помните, какими словами отец Д'Артаньяна провожал его в Париж? Он говорит – сын, типа мы такой-то род, то, се, пятое, десятое, мы гасконцы. Он сказал ему, говорит – и помните, сынок, деритесь там, где это можно, ну, и, конечно же, деритесь там, где драться нельзя. Что он, в общем-то, и сделал. То есть он ввязался в суету Парижа, ну, и дальше мы знаем историю Д'Артаньяна, в общем-то, неплохая, до 40 лет, по-моему, дожил. Ну, большим человеком стал.
Смотрите, Алексей, ну, мне кажется, что здесь вот все очевидно становится, что у вас нет никаких границ купить билет Таганрог-Москва на поезд, сколько он там идет из Таганрога в Москву поезд? Часов 30, наверное, да?
АЛЕКСЕЙ: Сутки, ну, нет, меньше.
С.НАСИБЯН: Меньше уже, ну, хорошо, сутки. Представляете, романтика какая, едете, слушаете стук колес и думаете о том, что вы едете прямо в новую жизнь, вот просто в новую жизнь. Я до сих пор вспоминаю, когда я в неполные 16, еще не было 16 лет, улетал из своего родного города, ну, в силу, конечно, других обстоятельств, там нельзя было не улететь. Я помню, как я сидел в самолете и плакал, ужасно плакал, потому что мне было ужасно страшно, мне было 15 лет, и я улетал соответственно от родителей, улетал из дома. Я тогда надеялся, что я вернусь. Но вернуться, конечно, была не судьба, но это-то ладно.
Но я бы многое бы отдал, для того чтобы мне тогда сказали то, что я говорю сейчас многим людям, которые обращаются ко мне из-за вынужденного переселения, ну, в тревожных таких состояниях, и вам тоже это предстоит, так или иначе. Что дом это не место, куда приходят. Дом это место, откуда однажды уходят. И это просто надо сделать раз и навсегда. И дальше двигаться просто вот все время.
Ну, условно, вот вы поедете из Таганрога в Москву, ну, вот и езжайте. Оттуда вы куда-нибудь еще поедете, еще где-нибудь окажетесь. 29 лет, да вы уже чего хотите, можете делать. Поэтому здесь просто самое важное это сделать действие. Я понимаю ваши страхи, понимаю, что это, действительно, страшно, и мне было бы страшно и в 15, и в 29, какая разница. Но не пытайтесь договориться об этом с другими. Вас другие не поймут. Если у вас есть такая цель, то это надо брать и делать.
АЛЕКСЕЙ: Да, вот, кстати, часто, ну, и в работе, и как будто бы ожидаю какого-то одобрения, наверное, и это не совсем правильно понравиться.
С.НАСИБЯН: Именно так.
АЛЕКСЕЙ: Над этим, наверное, еще надо будет поработать.
С.НАСИБЯН: Именно так. Поэтому осознавайте свой собственный страх, но, конечно, двигайтесь к мечте. В любом случае, достижение мечты это всегда отказ от страха. Ну, то есть иначе вы просто будете ему служить. Так что звоните уже из Москвы, Алексей, буду рад вас слышать третий раз.
АЛЕКСЕЙ: Спасибо большое.
С.НАСИБЯН: Спасибо вам, до свидания. 29, я бы в 29 взял бы и устроился на полгода матросом в Северный флот и посмотрел бы на Север. Но это я.
Александр пишет мне: «Боюсь позвонить в эфир. Боюсь, что редактор с вами не свяжет или неожиданно на полуслове разорвет».
Боитесь, правильно делаете. Сидите и бойтесь. Тем более что времени у нас уже для звонка-то и нет, но есть еще время, для того чтобы ответить на вопросы. И вот в Telegram, говорят, мне там пишут в Telegram. «Здравствуйте. Внуку 15 лет, совсем не желает ходить в школу. Грубит, уходит из дома, друзья второгодники».
Ну, а как тут ответить? Какой тут вопрос? Это же просто констатация факта. Ну, 15 лет, они такие, дети. Ну, что внуку 15, я понимаю, Галина. Но, правда, я просто не очень понимаю, как ответить на ваш вопрос. Если вы спрашиваете, что делать, да то же самое, что я только что рекомендовал. Чуть больше внимания, понимания, потому что им трудно.
Вот пишет Наргиза: «Сергей, здравствуйте. Что для вас понятие счастья?»
Счастье для меня это отсутствие страдания. А страдание для меня это результат нашего невротического поведения. Поэтому логически можно, ну, как бы так выяснить или выявить, или прийти к этому, что, по сути, счастье это отсутствие невроза. Вот так могу вам сказать. А самое любимое мое определение счастья, это когда у меня есть возможность для реализации моих потребностей в любви, в свободе и в развитии. Вот так вот я отвечу. И, кстати говоря, этот вопрос, эти вопросы я читал как раз из своего Telegram-канала.
Фильм сегодня вам порекомендую такой – «Непотопляемые», французская комедия такая. Французская во всех смыслах этого слова про то, как 6 мужчин, по-моему, достигших кризиса среднего возраста, ну, вот, когда, знаете, такая, там показана такая Франция, как бы, ну, она очень унылая, она такая бывает. Они все живут на окраине города, и все у них плохо, и работы нет, торговли нет и, в общем, все, ну, кризис в полном смысле этого слова.
А любой кризис это всегда кризис идентичности, когда начинает разрушаться моя собственная идентичность, на которую я до этого мог опираться. Это может быть идентичность через ролевую модель, это может быть что угодно, отношенческая какая-то идентичность, семейная, ну, и так далее. И они записываются в секцию синхронного плавания. Да, очень прикольно.
Там очень интересно играет девушка, которая играет тренершу, тренера, тренерку, как сейчас надо говорить-то, господи, все эти феминитивы. Она очень мужественная такая. И вот она из них делает очень тонких ребят. Потому что в любом кризисе, когда у нас возникает этот кризис, чтобы не утонуть, очень важно оставаться на плаву. Потому что, как я неоднократно уже говорил, мой главный урок из пересечения океана Атлантического, что вода не убивает, когда ты на ней, только, когда ты в ней.
Друзья мои, держитесь на плаву, поддерживайте своих близких, берегите себя. До следующих встреч. До свидания.
