Студия "Луч" О фестивале "Театральный демарш"

ТИМОФЕЕВ:  Друзья, сегодня в гостях у нас прекрасная женщина Ирина Апексимова.

ДРАПЕКО:  Любимая актриса, прекрасная женщина.

ТИМОФЕЕВ:  Ирина, не написано, что вы заслуженная.

АПЕКСИМОВА:  Я никакая.

ТИМОФЕЕВ:  Это вас грузит, парит как-то?

АПЕКСИМОВА:  Нет, абсолютно. Это даже сейчас забавляет. Вы знаете, я выяснила, что и очень многие мною уважаемые артисты (я не специально выясняла, а так что-то я застала по телевизору): Александр Балуев, оказывается, тоже "никто", и Максим Суханов, оказывается, тоже "никто". И это так приятно. Есть такое ощущение элитарности. Нас выделяют из общей массы.

ТИМОФЕЕВ:  А что дает "заслуженный" и "народный"? Какие блага? Пенсию?

АПЕКСИМОВА:  Я знаю, что это дает какую-то небольшую прибавку к окладу, может быть, к пенсии. Точно не знаю. К окладу в районе 5 тысяч звание народного артиста. В общем-то за это бороться как-то, я думаю…

ДРАПЕКО:  Ну, может быть, это элемент статуса?

АПЕКСИМОВА:  Это статус, конечно, естественно, это статус. Потому что очень часто мы работаем с моим любимым партнером Гошей Куценко, и спасибо ему большое, он тут недавно получил звание заслуженного артиста, а мы с ним играем вместе спектакль "Скамейка", и он сказал: "Ну ладно, поскольку у тебя нет звания, я не буду настаивать, чтобы на афише писали "заслуженный артист". Я говорю: "Спасибо".

ДРАПЕКО:  Как это благородно! С ума сойти. Но самом деле ведь история заключается в первую очередь в желании. Нужно же, мне кажется, самому подать какие-то документы?

ТИМОФЕЕВ:  Как выдвигаются на это?

АПЕКСИМОВА:  Когда я работала артисткой Московского Художественного театра, вот под столетие МХАТа давали всем звания. И я была в числе тех тоже, на которых подавали на звание, но мне тогда было, в 1998 году, считайте, минус 16 лет. Это было очень приятно стать в те годы, в тридцать с небольшим, заслуженной артисткой, получить это звание во МХАТе. Но мне тогда и еще одному артисту (царствие ему небесное) Сереже Шкаликову, замечательному актеру, нам двоим почему-то звание не дали. Дали всем.

ДРАПЕКО:  А вы на корпоративе до этого ничего не натворили?

АПЕКСИМОВА:  А тогда еще не было корпоративов.

ТИМОФЕЕВ:  Но это же обидно, наверное? Ужасно?

АПЕКСИМОВА:  Это было неприятно, конечно. Представляете, когда весь коллектив Художественного театра получил…

ДРАПЕКО:  И кордебалет, и статистки?

АПЕКСИМОВА:  Кто заслуженный, кто народный, все. А мы не получили ничего. Но как-то тогда я это пережила, а теперь уже это, в общем-то, и не нужно. Действительно неприлично. Потому что есть действительно заслуженные люди, есть уважаемые люди, у которых есть это звание. А есть люди, которые, как мне кажется, получили случайно. Кто их выдвинул? Сами ли они себя выдвинули, или кто-то по дружбе это сделал? Но как-то это уже становится неприличным. А потом, когда в статусе директора театра я не имею звания, а рядом со мной актеры, которые уже давно заслуженные артисты, ну что же я буду ходить, бороться за это звание? Лучше я уже буду принципиально никакая.

ДРАПЕКО:  Слушайте, а имеет значение, например, для вас как для директора при найме, может быть, нового человека в труппу звание, послужной список? Вот на что обращается внимание в такой ситуации?

АПЕКСИМОВА:  Если бы я была агрономом, наверное, это имело бы какое-то значение.

ДРАПЕКО:  Только творческий конкурс, получается?

АПЕКСИМОВА:  Конечно, творческий конкурс, собеседование, что на творческое место, что в администрацию. Всегда беседа. Там даже люди приносят резюме, я же все-таки из артисток…

ТИМОФЕЕВ:  И как из артисток - в директоры театра? И сложно ли на административной должности?

АПЕКСИМОВА:  Из артисток в директоры театра - вот так, по щелчку. А на самом деле, конечно, это непросто. И для меня непросто эти два года. Я же все-таки училась всему с азов. У меня нет экономического образования, как вы догадываетесь. И управленческого тоже. В общем, я этому училась. Но это очень интересно.

ТИМОФЕЕВ:  Но сразу же, наверное, изменилось отношение всего театра. Надо с директором как-то быть поаккуратнее…

ДРАПЕКО:  Вообще директор женщина - это тоже необычный момент.

ТИМОФЕЕВ:  Надо знать, как подойти, с какой стороны, ловить настроение. Вы почувствовали изменение коллектива к себе?

АПЕКСИМОВА:  Я пришла в этот коллектив директором, и я, в общем-то, с этим коллективом как актриса практически ни с кем не работала, только с парой человек. Поэтому они изначально меня полюбили.

ТИМОФЕЕВ:  Это здорово.

ДРАПЕКО:  У, конечно! Как ты нового директора не полюбишь?

ТИМОФЕЕВ:  Слушайте, но мы про театральный фестиваль.

ДРАПЕКО:  Да. Совсем скоро произойдет театральный демарш.

АПЕКСИМОВА:  Демарш! Театральный демарш.

ДРАПЕКО:  Когда? Главный вопрос: когда и где?

АПЕКСИМОВА:  "Театральный демарш" произойдет 7 июня в саду "Эрмитаж".

ДРАПЕКО:  Это уже буквально в следующие выходные.

АПЕКСИМОВА:  Это через неделю, да. Вот оно уже близко-близко. Это такая уникальная история. Меня всегда спрашивают, что такое "демарш", почему "демарш"?

ТИМОФЕЕВ:  Революционное что-то сразу…

АПЕКСИМОВА:  Вы знаете, я, честно, залезла даже в Яндекс, я спросила у Яндекса, что такое демарш? И я нашла там очень хорошую формулировку, что демарш - это нарушение территориальной целостности. Вот мы в данном случае нарушаем театральную территориальную целостность. Я имею в виду, что мы выводим (это я просто объясняю, что такое этот демарш, этот марафон), мы выводим театры - не уличные, профессиональные московские театры - на улицу. То есть мы нарушаем их территориальную целостность. Мы строим стены, мы привозим декорации, мы полностью оборудуем всё технически: звук, свет, всё, что нужно. Но нету самого, как мне кажется, важного и страшного: это стен и зрительских мест.

ДРАПЕКО:  Вообще?

АПЕКСИМОВА:  Вообще. То есть там будут пуфики, какие-то скамеечки, стульчики, пенки, пленки и так далее.

ТИМОФЕЕВ:  Ну и газончик.

АПЕКСИМОВА:  И трава, и газончик. То есть весь смысл в том, что зрители не пришли со своим кровно купленным билетом, заработанным, не сели на свое место и ждут - ну, если ты воспитанный человек, то до антракта точно не уйдешь (я имею в виду, если не нравится). А тут весь ужас в том, что люди пришли и надо их суметь на этой огромной открытой территории заинтересовать.

ДРАПЕКО:  А они ведь телефоны не выключат.

АПЕКСИМОВА:  Никогда!

ДРАПЕКО:  Они же все будут сидеть и мороженым вот так чавкать со смаком.

АПЕКСИМОВА:  А вот они не будут. Вы знаете, опыт прошлого "Демарша", который мы проводили в саду "Сокольники", показал, что никто не чавкал и никому не говорили "выключите телефон". Клянусь. Люди сидели как вкопанные и смотрели на сцену. Потому что для артистов это очень непросто, конечно, как вы понимаете…

ДРАПЕКО: Для артистов это грандиозное вообще испытание.

АПЕКСИМОВА: Но, значит, могут! Значит, работает. Значит не просто так мы артисты! Вот!

ТИМОФЕЕВ:  Я просто не понимаю. Вот сцена, кулисы где, где размещаются актеры? Что, строится прямо несколько сцен для каждого театра?

АПЕКСИМОВА:  Строится несколько сцен, да. Ну, не для каждого театра. Строятся три большие сцены. И две маленькие площадки, чтобы театры работали один за другим. Там никто не пересекается. Начинается всё с детских спектаклей: кукольные театры, для самых маленьких. Потом программа взрослеет, взрослеет, для взрослых, семейный просмотр, там уже вступают академические театры: Маяковского, РАМТ…

ДРАПЕКО:  А к вечеру скандальные постановки, видимо?

АПЕКСИМОВА:  А к вечеру скандальные, конечно. Liquid Theatre, театр "Практика", Гоголь-центр. То есть вот такая программа.

ТИМОФЕЕВ:  Насколько охотно все согласились участвовать в таком эксперименте? И вообще, интересно понять, откуда такая мысль пришла, что подтолкнуло…

ДРАПЕКО:  Это для артистов грандиозное испытание в принципе - выйти к неизвестно какой публике, которая на тебя билеты не покупала, каждый имеет право в любой момент встать и уйти. Кто-то же может с собакой придти…

АПЕКСИМОВА:  Конечно, естественно.

ДРАПЕКО:  Согласиться на такое приключение - это надо порядочной смелостью обладать, мне кажется.

АПЕКСИМОВА:  Но вы знаете, в основном те, кто есть в этой программе, они согласились сразу. Единственно у нас были люди, думали, размышляли: а как работать днем? Потому что, вы же понимаете, июнь – это почти белые ночи. И сделать то самое затемнение, которое необходимо где-то… Там многие из-за этого отказались, потому что просто необходима темнота, это сделать, понятно, что невозможно будет. У многих экраны. Там в Гоголь-центре есть экран, в РАМТе экран, в "Практике" экран работает. Понятно, что там специальные экраны, всё это делается специально, чтобы было видно. Но все равно это какая-то условность определенная. Вот из-за каких-то таких технических моментов люди в основном отказывались.

ТИМОФЕЕВ:  Три сцены работают одномоментно, да?

АПЕКСИМОВА:  Нет. Одна за другой.

ТИМОФЕЕВ:  Одна сцена, потом вторая, потом третья? Я просто подумал, а как же…

ДРАПЕКО:  А как же выбрать?

АПЕКСИМОВА:  Конечно, то есть зрители ходят от одной сцены до другой. Проходят постоянно. Вот закончили на одной сцене, пошли к другой. Мы там на первой всё перестраиваем, меняем декорации. То есть такой вот просто круговорот.

ТИМОФЕЕВ:  Карусель. А скажите, пожалуйста, в прошлом году опыт какой был? Кто приходил? Это театралы, те, кто постоянно ходит в театры, или как раз эта история для того, чтобы привлечь как можно больше новых людей?

АПЕКСИМОВА:  Это как раз история для людей нормальных, не для театралов. Потому что театралы видели всё это в театрах. Мы же пытались собрать самую интересную программу. Это для обыкновенных людей, в основном для тех, у кого нет возможности по той или по иной причине придти в этот театр и посмотреть этот спектакль. Или из-за цены на билет, потому что спектакли лучшие, спектакли востребованные, значит, естественно, цена на них соответствующая. Или из-за отсутствия времени. Или просто из-за отсутствия информации. Очень многие подходили, кричали: "Ой, спасибо большое. А мы не знали, что такое есть в Москве". Вообще. Вы можете себе представить, при таком количестве информации и рекламы люди этого не знают. Ну, может быть, просто не отслеживают.

ДРАПЕКО:  Может быть, она как раз в сонме потерялась. Такое же часто бывает.

АПЕКСИМОВА:  Может быть, и потерялась. Конечно. Кто-то подходил и говорил: "Спасибо. Мы - большая семья, мы не можем себе позволить пойти всей семьей. Мы просто не можем купить…" В общем, были разные абсолютно люди от мала до велика, что называется.

ДРАПЕКО:  Кстати говоря, не раз вы сейчас впроброс заговорили о цене. А какова цена похода на "Театральный демарш"?

АПЕКСИМОВА:  Абсолютно для зрителей бесплатно. Наши двери открыты.

ДРАПЕКО:  Ого! А вы не боитесь, что лопнет сад "Эрмитаж" просто от количества желающих?

АПЕКСИМОВА:  А чего мне бояться-то?

ТИМОФЕЕВ:  А что бесплатно-то?

АПЕКСИМОВА:  Ну, это спасибо большое Капкову Сергею Александровичу. Это он сделал такой подарок. То есть моими руками - такой подарок Москве для того, чтобы… Понимаете, люди у нас привыкли ходить… Ну, вот какое у нас самое такое развлечение? Ресторан. Да? Или кино. Или ресторан. Но вот в кино ходит все-таки молодежь, старшее поколение я не видела в кино. Ну так уже, когда им рассказали, что на этот фильм обязательно нужно пойти… Молодежь ходит, когда некуда деваться, зимой. Летом молодежь в кино тоже не особо…

ДРАПЕКО:  Ну да. Кальян-бары.

АПЕКСИМОВА:  Да, кальян-бары. В основном развлечение - рестораны. Дальше идет кино. А дальше вот это… Вы же видите, везде, мы даже с вами сейчас перед эфиром стояли, - все в мобильных телефончиках, в гаджетах.

ДРАПЕКО:  Это страшное дело!

АПЕКСИМОВА:  Это страшная вещь.

ДРАПЕКО:  Это же даже не вместо чего-то, это вместе с любым занятием.

АПЕКСИМОВА:  Это вместе со всем происходит. И очень хочется оторвать людей от этого. Они не знают, что это здорово, что это совсем другие переживания, что это тот самый катарсис, это вот то самое сиюсекундное счастье - театр, которое не повторяется никогда. Это надо пережить, это надо попробовать. Вот для этого это делается абсолютно бесплатно, и мы открываем двери…

ТИМОФЕЕВ: Но театр же всегда был немножко таким элитарным, не для всех. А здесь мы хотим всех позвать в театр. Я думаю, что это и театру не надо, и всем-то по большому счету это тоже не надо.

АПЕКСИМОВА:  Программа очень разная. Программа абсолютно разная. Зрители для себя будут выбирать. Кому-то есть абсолютно элитарные, типа там "Практики", такие вот спектакли. Для кого-то есть спектакль "Три мушкетера" Российского молодежного театра. Есть спектакль театра Маяковского. Есть "Балет Москва" со спектаклем "Эквус".

ДРАПЕКО:  Балет? Да вы что!

АПЕКСИМОВА: То есть очень разнообразная программа. И, в принципе, можно для себя выбрать. Не всем, конечно, нужно элитарное искусство. Кому-то нужно попроще, кто-то любит комедию, кто-то любит трагедию, кто-то любит вообще нудные и скучные спектакли. Но это нужно методом тыка. Ты не поймешь, что тебе нужно, пока ты не попробуешь.

ДРАПЕКО:  Слушайте, балет меня сейчас искренне потряс. Я была всегда искренне уверена, что это то самое искусство, которое наблюдать нужно с расстояния. Балет - это что-то, на что нельзя смотреть, находясь непосредственно рядом со сценой. А у вас получается, что сцена будет окружена же со всех сторон страждущими.

АПЕКСИМОВА:  Нет, не окружена. Это будет сцена. Это будет нормальная сцена с кулисами, с рампой, с задником так называемым. Зрители будут перед ней находиться. Но, конечно, достаточно близко. Но специально такой спектакль нашли.

ТИМОФЕЕВ:  Интересно, послушай, это реально круто. У меня нет статистики, но процентов десять нашего населения хоть раз задумывались пойти на балет. А процента три сходили все-таки.

ДРАПЕКО:  Просто там в чем ирония? Я очень люблю балет, просто очень! Честно! Это мое самое любимое театральное искусство.

ТИМОФЕЕВ:  Больше, чем Ленина, ты любишь балет?

ДРАПЕКО:  Я никого не люблю больше, чем Ленина.

АПЕКСИМОВА:  Даже сравнивать не стоит.

ДРАПЕКО:  Да вообще, это просто абсолютная величина любви в моем понимании. Но когда ты смотришь балет, например, из ложи, ты действительно видишь порхающих прекрасных балерин, которые, едва касаясь сцены, просто летают над ней. Когда сидишь во втором ряду партера, ты видишь накрашенных женщин, которые просто со стуком пуантов (а пуанты - все-таки достаточно жесткая обувь) падают из каждого фуэте, ударяясь о сцену. И все-таки эффект немножечко съедается.

АПЕКСИМОВА:  Я не согласна. Я с вами абсолютно не согласна. Знаете, точно так же я могу сказать, что, когда смотришь какой-нибудь хороший фильм или какой-нибудь хороший спектакль, как из ложи балет, ты не замечаешь ничего, тебе ничего не важно. Какие-то, может быть, там есть накладки - это ты не видишь. Когда ты видишь что-то несовершенное, ты начинаешь копаться в стуке пуантов, в не том гриме, еще в чем-то. Ты начинаешь замечать уже. Поэтому я и говорю: мы приносим лучшее!

ТИМОФЕЕВ:  Это круто.

ДРАПЕКО:  То, что не страшно показать с близкого расстояния.

АПЕКСИМОВА:  Да.

ТИМОФЕЕВ:  А есть такая история на экспорт? Не думали "Театральный демарш" на экспорт? Может быть, приглашать какие-то западные театры или, наоборот, наши театры вывозить в Лондон, не знаю, в Гайд-парке показывать? Потому что это правда интересная и увлекательная…

АПЕКСИМОВА:  Конечно, мы об этом мечтаем. Но мы же еще маленькие, как говорит мой любимый режиссер Роман Григорьевич Виктюк, ребенок, он же только родился, вот как спектакль. Он только поднимает головку и начинает расти. Мы в прошлом году, осенью, сделали впервые, сейчас повторяем. То есть что-то меняется. Мы сейчас оформимся, оперимся, и надеюсь, что мы разрастемся как-то и куда-нибудь полетим дальше. Будем привозить к нам кого-то, будем ездить куда-то. Почему же нет?

ДРАПЕКО:  Просто, помните, была история, когда, если не ошибаюсь, "Метрополитен-опера" делала прямые трансляции в кинотеатрах московских? И были аншлаги безумные! Для меня лично совершенно неожиданная история, что у нас народ, который привык ходить на "Спайдермена", вдруг возьмет и с попкорном ломанется смотреть "Метрополитен-оперу"!

АПЕКСИМОВА:  Вот! Вы не представляете, что вы сейчас сказали. Потому что "Демарш" начинается 6 июня вечером. Это, как известно, день рождения нашего всего - Александра Сергеевича Пушкина. И начинается это всё с показа "Метрополитен-оперы" - "Евгений Онегин" в саду "Эрмитаж", на этом роскошном экране, в 10 часов вечера. Пожалуйста, приходите. А потом будет вообще уникальная история - это Пушкинские чтения, так мы это называем. Так я это называю. Это тоже абсолютно бесплатно нормальные люди могут придти, сесть, там не будет сцены, не будет ничего такого, и мы будем просто читать стихи, прозу.

ТИМОФЕЕВ:  Мы - кто?

АПЕКСИМОВА:  Вот все мы, все, кто там будет. Все, кто придет, все будут читать.

ДРАПЕКО:  То есть, в принципе, зритель может захватить любимое из Пушкина и тоже почитать рядом с Ириной Апексимовой?

АПЕКСИМОВА:  Да. Там будет лежать очень много разных изданий Александра Сергеевича. Вот можно будет открыть и прочитать. Кто знает наизусть - пожалуйста. Это тоже второй раз мы повторяем, делали в прошлом году впервые, имело сумасшедший успех. С таким драйвом мы читали до шести утра "Евгения Онегина"!

ДРАПЕКО:  До шести утра читали "Евгения Онегина"?!

АПЕКСИМОВА:  Можете себе представить? Вот. Так что в этом году это всё то же самое будет.

ТИМОФЕЕВ:  А большие артисты будут выступать?

ДРАПЕКО:  На звезд кого-то заманиваете?

ТИМОФЕЕВ:  Будут ли выступать вторые составы, или все-таки приглашаете каких-то мастодонтов, чтобы побольше людей привлечь?

АПЕКСИМОВА:  Вы имеете в виду куда? На 7-е? На "Демарш"?

ТИМОФЕЕВ:  На 7-е, на "Демарш", да.

АПЕКСИМОВА:  Вы знаете, самый ненавистный вопрос всю мою жизнь, что бы я ни делала, меня всегда спрашивали: "А какие звезды будут?" Это любимый вопрос для журналистов. Я ненавижу звезд, потому что их нужно всегда приглашать, и это безумно унизительно - сказать друзьям: "Пожалуйста, приди, поддержи. Потому что без тебя не будет ни камеры, не будет ни этого, не будет того…"

ТИМОФЕЕВ:  И денег нет еще.

АПЕКСИМОВА:  Да, конечно. Это отвратительная вещь. Поэтому идея придумать что-то такое клевое, чтобы не интересовали никого звезды в данном случае. То есть там понятно, что никаких вторых составов нет однозначно. Потому что в принципе все эти спектакли, которые мы перетащили, они в одном составе работаются. Кто на самом деле в этом составе, я даже не хочу интересоваться. Это хороший спектакль. Он сам по себе - это самоценная вещь. Абсолютно самодостаточная, без наличия в нем звезд.

ТИМОФЕЕВ:  Где можно посмотреть расписание и узнать, какой спектакль будет? Сайт какой-то, может быть, существует, афиша?

АПЕКСИМОВА:  Есть в Фейсбуке "Демарш", конечно. Есть я в Фейсбуке, там я выкидываю, вот сейчас буквально полчаса тому назад я выкинула наконец-то программу "Демарша". Чуть-чуть позже на страничке в Фейсбуке "Демарш" будет программа, которую можно будет скачать и прямо с ней прийти.

ТИМОФЕЕВ:  Ирина, зачем вам Фейсбук помимо "Демарша"? "Демарш" - понятно, это все-таки такая площадка. А вот вам…

АПЕКСИМОВА:  Записная книжка. Это абсолютная записная книжка, где находятся люди… Вот вдруг нужен какой-то человек, которого я или потеряла телефон, или давно мы не общались, он находится там обязательно.

ТИМОФЕЕВ:  Постите свои мысли какие-то?

АПЕКСИМОВА:  Никогда в жизни. Нет.

ДРАПЕКО:  А читаете чужие? Вот у вас же наверняка триллион друзей.

АПЕКСИМОВА:  Вы знаете, я иногда читаю. То есть я не то чтобы сижу и читаю - я посматриваю новостное, на чем-то останавливаюсь…

ДРАПЕКО: Но не лайкаете?

АПЕКСИМОВА: Да нет, какая ерунда эти лайки.

ТИМОФЕЕВ:  Как часто просматриваете? Потому что есть люди, которые вообще круглосуточно в Фейсбуке.

АПЕКСИМОВА:  Раз в день обязательно, конечно. Но иногда, если это необходимо, то вечером. Куда ж деваться? А потом, все-таки Фейсбук - это рекламная площадка.

ТИМОФЕЕВ:  Я с вами абсолютно согласен. Но и в том числе такой дневник для всех, что ли. Есть дневник для себя, а можно использовать еще как дневник для всех. Повыпендриваться.

ДРАПЕКО:  Есть в этом что-то от желания представить себя и свою жизнь немного в лучшем свете, чем она есть на самом деле.

ТИМОФЕЕВ:  "Википедию" быстро прочитал и разумничался.

ДРАПЕКО:  Никто себя не выкладывает без прически и с синяками под глазами. Обратил внимание? Ирина, мы спрашивали в начале программы, как сильно наши слушатели любят Ирину Апексимову.

АПЕКСИМОВА:  Да. Что, есть высказывания?

ДРАПЕКО:  Да, набросали. "Есть народные и заслуженные, а есть любимые народом".

ТИМОФЕЕВ: "Ирина Апексимова - она как бренд". "Ирина - богиня. А дуэтом с Настей - вообще бомба! Эти голоса!" Голосами низкими восхищаются. Мы узнали только что, страна, вы сейчас, конечно, нам не поверите, но Никита Джигурда - народный артист Российской Федерации.

ДРАПЕКО:  Да. Вот и шок сегодняшнего дня. Понимаешь? Как это пережить вообще, я понять не могу.

АПЕКСИМОВА:  Вот! Не завидуйте.

ТИМОФЕЕВ:  Давайте напомним, 6-7 июня в "Эрмитаже" состоится "Театральный демарш". Бесплатный вход для всех. Приходите, посмотрите несколько спектаклей…

АПЕКСИМОВА:  Гоголь-центр, театр "Практика", "Балет Москва", Liquid Theatre, Le Cirque De Сharles La Tannes, Театр Маяковского, Российский молодежный театр, Театр Образцова, Московский Театр кукол. Кого-то забыла…

ДРАПЕКО:  А сколько спектаклей у вас там вообще будет суммарно?

АПЕКСИМОВА:  А, и Центр Мейерхольда. 11 спектаклей.

ДРАПЕКО:  И тем, кто идет туда с детьми, особенно младшего возраста, лучше придти пораньше.

АПЕКСИМОВА:  Лучше придти к 11-ти, потому что мы начинаем с кукольного театра, а потом как бы постарше. То есть кукольный театр московский, потом Театр Образцова. А, Андрей Бартенев! Вот! С уникальной, между прочим, программой, называется "Марш в бабочку". У нас логотип фестиваля - бабочка. Бабочка театральная, бабочка такая… И Андрей Бартенев, он у нас в прошлом году работал, он талисман такой. Он раскрашивал зонтики, потому что была плохая погода. И он с детьми раскрашивал какое-то невероятное (сейчас я, честно говоря, не вспомню), невероятное количество зонтиков было раскрашено. Причем раскрашивали их уже и с той стороны, и с этой, и с внутренней тоже. Самое смешное было, когда взрослые, бабушки и дедушки, проходя мимо, отбирали эти зонтики и с ними линяли куда-то, убегали.

ДРАПЕКО:  Слишком красивые были.

ТИМОФЕЕВ:  Я думал, отбирали зонтики и крестили этими зонтиками Андрея Бартенева со словами: "Изыди!". Что-нибудь такое.

ДРАПЕКО:  Как тебе не стыдно! Он художник, Леша!

ТИМОФЕЕВ:  Он приходил к нам, я купил футболку Андрея Бартенева, крутейшая. У него была линия футболок. Помнишь, он к нам приходил несколько лет назад?

ДРАПЕКО:  Вообще невозможно забыть. Если к тебе хоть раз пришел Андрей Бартенев, ты это не забудешь никогда.

АПЕКСИМОВА: Вот. И в этом году он как талисман. Естественно, мы ему предложили: "Андрей, что хотите, то и делайте". Сказали, что логотип - бабочка. Он походил по саду "Эрмитаж", посмотрел, где памятник Гюго стоит, говорит: "Я придумал. У меня будет программа называться "Гусеница, марш в бабочку", то есть, "гусеница, становись бабочкой". То есть программа называется "Марш в бабочку". Там будут такие огромные деревянные гусеницы, огромные бабочки, которые Андрей будет также разрисовывать с детьми, со взрослыми, вырезать там лица, фотографироваться. Но это отдельная программа.

ТИМОФЕЕВ:  Ирина, скажите, будет закрываться вход? Ну, если кто-то опоздал и так далее?

АПЕКСИМОВА:  Нет. Как это можно сделать? Мы ничего не будем закрывать. Это абсолютно открыто. Но понятно, что будут стоять какие-то администраторы, охранники, и если кто-то будет себя неприлично вести, будет выведен из парка. Вот. Но не более того.

ТИМОФЕЕВ: Классно! Это, конечно, здорово. Мне нравится то, что привлекают народ нетеатральный, чтобы люди действительно как-то, ну, не тупо по парку походили, а вот пришли… Я думаю, что будет, конечно, аншлаг. Сколько в прошлом году посетило?

АПЕКСИМОВА:  В прошлом - приблизительно 30 тысяч.

ДРАПЕКО:  Вы прямо с сожалением как будто бы об этом говорите.

ТИМОФЕЕВ:  30 тысяч - это огромная толпа.

ДРАПЕКО:  Это вообще-то, на секундочку, целый стадион.

АПЕКСИМОВА:  Где-то, да, около 30 тысяч было.

ДРАПЕКО:  На Пола Маккартни не столько пришло, между прочим.

АПЕКСИМОВА:  Но там же платно, а тут бесплатно. Не знаю, сколько будет народа в этом году. Вот мы разговаривали с хозяевами "Эрмитажа", с руководителями. Они сказали, что у них самая большая проходимость за сутки, за день - 15 тысяч. Ну, посмотрим, что будет.

ТИМОФЕЕВ:  Это когда ничего не происходит - 15 тысяч. А не боитесь всяких погодных историй: дождь, ветер?

АПЕКСИМОВА:  Мы, как могли, предусмотрели, конечно, всё. Потому что сцены закрыты для артистов крышей, чтобы ничего не стряслось. Для зрителей будут бесплатно выдаваться дождевики, будут пледы. Причем, кстати, мы не покупаем пледы вот эти, которые в кафе везде раздаются, а мы покупаем сам материал в огромном рулоне. И художники, будущие художники по костюмам из ГИТИСа, они будут от этого рулона, если кому-то понадобится, прямо тут же отрезать, вырезать, кому что нужно: пончо, юбку. То есть вот такая история.

ДРАПЕКО:  Ничего себе! Как круто! Это прямо настоящие художники-оформители при этом?

АПЕКСИМОВА:  Это настоящие художники-оформители, да.

ДРАПЕКО:  Надо идти. У меня так давно не было нового пончо.

ТИМОФЕЕВ:  Я тебе сошью, хочешь?

ДРАПЕКО:  Нет. Я хочу, чтобы мне Ирина пончо дала.

ТИМОФЕЕВ:  Мне интересно, конечно, еще узнать про театр Виктюка. Расскажите, как там обстоят дела, что нового? Как собственно Роман Григорьевич себя чувствует?

ДРАПЕКО:  И, кстати, удивительно, почему-то в "Театральном демарше" в перечислении про театр Романа Виктюка мы не услышали.

АПЕКСИМОВА:  Потому что нельзя заниматься всем одновременно. Театр Романа Виктюка готовится наконец-то, за многие-многие, долгие годы ко входу в свое собственное здание, отреставрированное, прекрасное, который состоится осенью. И как бы Роман Григорьевич, естественно, со всей труппой заняты созданием нового репертуара, потому что мы никогда не работали раньше каждый день. Это же тоже очень непросто, как вы понимаете. И все репетируют сейчас. Это не стоит отвлечения от процесса рабочего.

ТИМОФЕЕВ:  Ирина, какая у вас роль, которую вы играли дольше всего в театре?

АПЕКСИМОВА:  Дольше всего в театре я играла роль как раз, между прочим, в постановке Романа Виктюка по пьесе Радзинского "Наш Декамерон". Я играла ее 9 лет.

ТИМОФЕЕВ:  Девять лет. Расскажите. Меня всегда потрясало, ну как 9 лет выходить на сцену…

ДРАПЕКО:  Ощущение новизны как рождать каждый раз? Вот невыносимая штука.

АПЕКСИМОВА:  Это счастье. Я вам должна сказать, что, если это нравится... Я никогда не играю в спектаклях, которые мне не нравятся. Бывает такое в моей жизни, я выпускаю и где-нибудь там на пятом - на десятом я оттуда линяю. Потому что мне неинтересно. Если это интересно, это можно играть бесконечно просто.

ТИМОФЕЕВ:  Но рутина! Девять лет. Понятно, творчество, но все равно…

АПЕКСИМОВА:  Это не рутина. Понимаете, когда спектакль хорошо сделан, крепко, хорошим режиссером, когда есть хорошая драматургия, ты каждый раз, выходя на сцену, находишь в этом что-то свое, что-то новое. Абсолютно. Клянусь вам. У тебя, во-первых, каждый раз другое настроение, другое состояние. Сегодня ты выходишь какой-то безумно расстроенный, и тебе хочется порыдать, а в другой раз у тебя абсолютное счастье, и этот же текст тебе дает возможность это транслировать зрителю. Правда, когда спектакль сделан прекрасно, его можно играть бесконечно.

ТИМОФЕЕВ:  Когда плохое настроение, что надо? Актерский какой-то подскажите приемчик. Поднять себе настроение, разулыбаться, несмотря ни на что, - вот что надо сделать?

ДРАПЕКО:  Аутотренингом заняться, съесть шоколадку?

АПЕКСИМОВА:  Понятия не имею. Ребята, честно, я не знаю. Я не отвечу на этот вопрос.

ТИМОФЕЕВ:  Вы же знаменитый человек, вас знает вся страна, прекрасная женщина. Ну, невозможно выходить с плохим настроением. Это же непрофессионально.

АПЕКСИМОВА:  Я профессионал. Какое бы у меня ни было настроение, я все равно выхожу на сцену. И выхожу так, как надо. Но я имею в виду внутреннее состояние. Не плохое. Плохое настроение – это… Знаете, как меня учили когда-то в школе-студии: на сцене нельзя не любить. На сцене можно или ненавидеть или обожать. То есть никаких средних чувств на сцене нельзя переживать. Средних состояний. Поэтому я всегда или люблю или ненавижу.

ДРАПЕКО:  Мне хотелось бы вас спросить о ваших многочисленных амплуа. Мы вас все знаем, безусловно, как любимую артистку. Потом была, я помню, режиссерская работа. Кстати говоря, удивившая меня. Я, признаться, ждала, что вы себя в главной роли снимете. А кто себя в главной роли не снимал?

АПЕКСИМОВА:  Знаете, как говорят? Не дождетесь!

ДРАПЕКО:  Теперь, я вижу, вы - директор театра, продюсер "Театрального демарша". Очень много ролей, при этом ролей, друг на друга не похожих, скажем так. И нигде вы не стремитесь совмещать, что называется. Вот, условно, у вас есть театральный фестиваль, но ваш театр не принимает в нем участия. Вы сидите в режиссерском кресле, но не снимаете себя саму в главной роли. Это какая-то общая политика по жизни?

АПЕКСИМОВА:  Да. Потому что, понимаете, достаточно того, что у меня продюсерский центр. Я делаю спектакли для себя - как продюсер для актрисы. У меня есть такое ощущение, что все-таки, наверное, я неплохая актриса. И как-то мне унизительно саму себя преподносить как режиссеру. Мне должны поступать предложения от кого-то другого. Не нравится мне эта история.

ДРАПЕКО:  Скромность. Это опасная, между прочим, черта, мне кажется, для такой сферы.

ТИМОФЕЕВ:  Мне кажется, не скромность. Но ты просто любишь себя, да и всё. В этом, конечно…

АПЕКСИМОВА:  А потом, я же как? Я режиссером была всего один раз. Я тоже на это никогда не училась. И как я буду себя снимать? Мне бы там попасть, чтобы снять остальных. Ну куда же еще себя? То есть успевать и сняться, и потом подбежать к монитору посмотреть? На это не было ни материальных возможностей, ни физических. Да и вообще желания никакого, честно говоря, не было.

ДРАПЕКО:  А вообще ощущение от смены роли внезапной? Вот вы всегда были по другую сторону камеры, сейчас вы смотрите через монитор, как играют другие. Какие эмоции вы испытали? Почувствовали себя великим рулилой, вседержителем?

АПЕКСИМОВА:  Мне было безумно страшно, и я себе все время говорила - то есть мне не надо было себе это говорить, это нормально было, - я не могла себя почувствовать режиссером. Мне как-то было все время неловко. Мне было неловко сказать артисту "сделай вот это". Я подходила и говорила (слава богу, у меня были замечательные артисты), я говорила: "Ну, ты же понимаешь, вот здесь надо… Давай попробуем". Я не могла как режиссер разговаривать ни с кем. А это всё выразилось в том, что за режиссером носят всегда кресло, на котором написано "режиссер", вот я в это кресло не села ни разу. Я вам клянусь. Я перед монитором стояла, сидела на корточках…

ТИМОФЕЕВ:  "Извините, подвиньтесь…"

АПЕКСИМОВА: Да, да. Вот у меня было ощущение, что, если я сяду в это кресло, у меня поедет крыша, я себя буду ощущать великим мэтром. А это неправильно. Не имею я на это права.

ТИМОФЕЕВ:  Сразу шарф, трубку принесите мне. Ирина, скажите, вот сейчас тренд, по крайней мере в кино (я не бог весть какой театрал, но про кино могу точно сказать, да и про театр, по новостям если судить), сейчас задача - спровоцировать. Задача - что-то показать необычное. И кажется, что обычная какая-то история любви мужчины и женщины или просто жизнь человека неинтересны никому. Вы как относитесь? Понятно, что у Романа Григорьевича Виктюка тоже всё провокация. И это было всегда. Но у него это было всегда, а сейчас такой вот тренд.

АПЕКСИМОВА:  Я могу сказать, что я против этого. Я для этого сделала спектакль, то есть доказать, что я против, спектакль "Скамейка". Написанная Александром Гельманом в 1978 году пьеса для двоих. Мужчина и женщина встречаются на скамейке. Они обыкновенные, нормальные люди. Сложные, непростые, все время меняющиеся в зависимости от ситуации. Все время в поиске, все время ищущие, страждущие безумно любви и хороших отношений. Ну и так далее. Врущие. Вот мы сделали спектакль с Гошей, мы играем этот спектакль. Там нет ни одного спецэффекта. Там нет ни одного взрыва, там нет табуна лошадей, там нет экрана, там нет ничего.

ТИМОФЕЕВ:  Не боялись? "Мужчина и женщина на скамейке - фу, как это пошло"?

АПЕКСИМОВА:  Как это пошло, да. Там нет, правда, клянусь, ничего, кроме четырех стоящих скамеек на сцене, фонаря и нас вдвоем. Мы даже не переодеваемся, за весь спектакль не выходя со сцены. Очень хотелось такого, что называется, на сливочном масле настоящего театра. Простого, с одной стороны, простого как бы, без техники. А с другой стороны, безумно сложного. Потому что очень сложно удержать внимание зрителей самим собой.

ДРАПЕКО:  Собственной харизмой.

АПЕКСИМОВА:  Собственной харизмой, собственными какими-то возможностями, собственными мыслями по этому поводу. И я недавно как раз совсем услышала от очень уважаемых мною людей взрослых, что так хочется придти в какой-нибудь театр и посмотреть какую-нибудь хорошую классическую постановку в костюмах.

ДРАПЕКО:  О классическом искусстве очень хочется спросить. О том, как мало на самом деле классических постановок осталось, костюмных, вот именно академических, что называется.

ТИМОФЕЕВ:  Их скоро вообще не будет.

ДРАПЕКО:  Да. Куда ни глянь, все пытаются делать интерпретацию согласно духу времени, переодевать Кармен в современную одежду, согласно ее непростой профессии. Так или иначе мы сталкиваемся с тем, что невозможно увидеть те самые спектакли из нашего детства. Может быть, мы неправы, может быть, в это есть прогресс как раз театра и надо смиряться с такими вещами?

АПЕКСИМОВА:  Понимаете, конечно, надо с этим смиряться, потому что в любом случае у нас нет другого выхода. А во-вторых, не делая ошибок, ты никогда не победишь. Театр, как любой другой живой организм, он должен пройти и этот этап, видимо. А потом я вам скажу, что поставить то, что мы называем в нашем понятии классическая постановка, сделать спектакль - это гораздо сложнее.

ДРАПЕКО:  В том-то и дело!

АПЕКСИМОВА:  Это гораздо труднее, потому что нужно, не адаптируя, ничего не осовременивая, не кидая никаких маячков современной музыкой или еще чем-то, объяснить, что мы говорим о вечном, о жизни человеческого духа. И это очень сложно.

ТИМОФЕЕВ:  Да все ж хотят кататься на американских горках. Ну какая вечность?

АПЕКСИМОВА:  Кто - все?

ТИМОФЕЕВ:  По крайней мере, тренд, к чему нас приучают и чем нас пичкают…

ДРАПЕКО:  Да, нас приучили к тому, что, если нет экшена, значит, скучно.

АПЕКСИМОВА:  Ребята, но тем не менее, есть же "Летят журавли" на 9 Мая. Есть же "В бой идут одни старики". И все же это смотрят с невероятным восторгом.

ДРАПЕКО:  И ведь пронизывает это посильнее.

АПЕКСИМОВА:  По 578-му кругу. И, значит, это сильнее, значит, это ценнее, значит, это вечное, значит, это настоящее.

ТИМОФЕЕВ:  Лев Новоженов однажды мне сказал: "Если бы мне сказали в 1990 году, что я в 2013 году буду пересматривать фильм "Чапаев" в 45-й раз, я бы никогда не поверил!" 100 телеканалов, какие угодно развлечения - все равно смотрят "Чапаева".

ДРАПЕКО:  Если бы мне в детстве сказали, что "Золушку" разрисуют…

ТИМОФЕЕВ:  Я хочу спросить вас, Ира, знаете еще о чем? О вот этих нововведениях думских относительно мата, нецензурной лексики и так далее. Вы как относитесь к этому? Допустим, к мату со сцены?

АПЕКСИМОВА:  Ненавижу. Я ненавижу мат со сцены, честное слово. Не потому, что я поддерживаю Думу, нет, мне не нравятся вообще, в принципе любые ограничения. Просто, даже когда это стало модным и возможным, когда это начали делать в 90-х годах, мне это было очень неприятно. Есть достаточно много других слов, которыми можно это выразить. Правда! Клянусь вам.

ТИМОФЕЕВ:  Но есть такие явления, которые нельзя выразить другими словами.

АПЕКСИМОВА:  Ну, как-то всю жизнь выражали. От этого не становились хуже спектакли или фильмы. Правда, ей-богу. А потом, когда не владеешь английским языком, кажется, что американские артисты это делают органичнее. Или их мат, может быть, не такой грязный, как наш в данном случае. Потому что наши артисты, когда это в кино, то более-менее. А когда на сцене это делают, все равно кто-то совершает подвиг, произнося: а я вот так! Кто-то, наоборот, кичится этим: а я вот так буду разговаривать! Да бог с ним. На фиг это нужно на самом деле!

ТИМОФЕЕВ:  Он действительно звучит неестественно со сцены.

АПЕКСИМОВА:  Он неестественно, неорганично звучит.

ТИМОФЕЕВ:  А в книгах? Может быть, если посмотреть с третьей стороны, а почему бы и нет?

АПЕКСИМОВА:  Если, конечно, в книге описывается человек определенной профессии, происхождения и так далее, вряд ли он будет, когда говорит о театре, говорить "на театре", естественно, без мата никак не обойтись. Я думаю, что это правильно и избегать этого не стоит.

ДРАПЕКО:  Это вопросы, как бы правильно сказать… про будущее. Был период, если помните, времени, когда все боролись с обнаженной натурой в театре. И запрещали спектакли Театра Европы из-за того, что актриса там представала топлес в некоторых местах. Но это, может быть, все-таки шаги в ногу со времени, что называется. Возможно, мы сейчас просто наедимся вот этим эпатажем и, наоборот, захотим снова увидеть того самого "Бориса Годунова"?

АПЕКСИМОВА:  Ну, так это и происходит. Вы же сами только что сказали, что очень хочется классических постановок.

ДРАПЕКО:  Чертовски хочется. Невозможно нигде их увидеть. Мне действительно тяжело смотреть "Голую пионерку". Ничего не могу с этим поделать.

ТИМОФЕЕВ: Не смотри.

АПЕКСИМОВА: Не ссорьтесь, ребята.

ТИМОФЕЕВ:  Ирина, личный вопрос от слушателя из Омска: "Вы сильно влюбчивая?"

АПЕКСИМОВА:  Да.

ТИМОФЕЕВ:  А каким надо быть мужику, чтобы вы в него…

АПЕКСИМОВА:  Я не знаю. Как можно на это ответить?

ДРАПЕКО:  Неожиданный вопрос, я понимаю.

АПЕКСИМОВА:  Неожиданный абсолютно вопрос. Мужиком. Каким?

ТИМОФЕЕВ:  Они же тоже разные. Кто-то, не знаю, интеллектуал, кто-то, наоборот, суровый, качок.

АПЕКСИМОВА:  Я же вам сказала, что я не люблю ограничений ни в чем. Ни в искусстве, ни в личной жизни.

ДРАПЕКО:  Цельность натуры ценится в первую очередь.

АПЕКСИМОВА:  Цельность натуры и самодостаточность.

ТИМОФЕЕВ:  Омск, есть все шансы, мне кажется, у вас.

ДРАПЕКО:  Давайте тогда последний, но самый глупый вопрос зададим. Мы когда готовились к этому интервью, мы вас погуглили немножечко. И посмеялись над тем, что третьей строчкой вылезает: "Ирина Апексимова - рост и вес". Из чего мы делаем вывод, что запросов на эту тему много, а значит, вы можете мнить себя, по крайней мере, гуру хороших фигур, диет и так далее.

АПЕКСИМОВА:  Да, мне часто задают эти вопросы, скажу вам честно.

ДРАПЕКО:  Как красивая женщина, расскажите нам, у вас есть волшебная таблетка?

АПЕКСИМОВА:  У меня нет волшебной таблетки никакой.

ТИМОФЕЕВ:  При этом вы не любите ограничения. Но жареная картошечка…

ДРАПЕКО:  С салом?

АПЕКСИМОВА:  С салом - нет, сало отдельно. Сало с чесноком, с водкой - это отдельно. А картошечка отдельно. Я люблю всё отдельно. Но просто не надо есть много. Нужно есть всё, когда хочется, но только немного.

ДРАПЕКО:  Но так же хочется! Спасибо вам большое.

ТИМОФЕЕВ:  Ирина Апексимова была у нас сегодня в гостях.

АПЕКСИМОВА:  Спасибо вам.