Новый фильм "Гении" исследует жизнь ирландского писателя Сэмюэля Беккета

Новый фильм "Гении" исследует жизнь ирландского писателя Сэмюэля Беккета. Знакомство с Джеймсом Джойсом стало важнейшим событием, которое изменило его и как человека, и как автора. В чём тайна гениальности – разбирался Станислав Анисимов.

"Он изменил современную литературу" – так громко и радикально говорят о главном герое фильма "Гении" – писателе Сэмюэле Беккете – Нобелевском лауреате, который открыл новый литературный мир. Перевести его прозу на язык кино не так уж и просто, хотя успешные попытки были. Режиссер Джеймс Марш отдает должное театральности его пьес и делит фильм, как книгу, на небольшие главы.

Габриэль Бирн, актер: "Это не совсем биография, скорее – сюрреалистическая интерпретация жизни Сэмюэля Бэккета. Этот фильм демонстрирует нам то, каким изобретательным может быть байопик".

На самом деле, лента похожа в большей степени на сеанс психоанализа. Шаг за шагом мы узнаём подробности биографии Беккета. Травм, полученных в детстве, юности и после встречи с подвыпившим Джеймсом Джойсом, у которого он будет работать литературным секретарём. Стилистически фильм, конечно, напоминает литературный стиль драматурга: сдержанный, четкий и в чём-то даже аскетичный. "Я уделял много времени даже не словам, которые мне приходилось произносить в кадре, а интонации. Вот, что было важно в этом фильме", – отметил Габриэль Бирн.

Не стоит ожидать, что лента изменит взгляд зрителя на произведения Беккета, хотя возможно откроет что-то новое. Автобиографические черты в его произведениях угадываются сразу. Человек, который нетвёрдо стоял на ногах, неуверенный в себе невротик. Только он и смог выразить весь абсурд творящегося вокруг. "Беккет всегда был сам по себе и одновременно наедине с самим собой. Это позволяло ему оставаться загадочным для всех, этакой живой тайной", – поделился Габриэль Бирн.

Гениальность: божий дар или проклятие? Беккет явно знал ответ на этот вопрос, парадоксальный и лаконичный. Вся его жизнь стала иллюстрацией. Впрочем, режиссёру Джеймсу Маршу, кажется, такие размышления все-таки чужды.