В "Белой студии" – Александр Адабашьян
В новом выпуске "Белой студии" – сценарист, актер, художник, заслуженный деятель искусств РФ Александр Адабашьян. О книгах Гайдара и новом фильме "Судьба барабанщика", о Чехове и Гончарове, о талантливых коллегах по цеху и тонкостях работы в детском кино Александр Адабашьян беседует с ведущей программы Дарьей Златопольской.
Смотрите 18 июня в 21:25 на телеканале "Россия – Культура".
ПРЯМАЯ РЕЧЬ:
О любимых книгах детства:
Я сам до сих пор удивляюсь, что так и не прочитал ни "Трех мушкетеров", ни "Двадцать лет спустя", ни "Виконт де Бражелон". Все вокруг читали, обменивались – но это прошло мимо меня. В возрасте довольно раннем я почему-то запал на "Сережу" Веры Пановой. Прочитал книгу к большому удивлению взрослых. Им всем рекомендовал… Гайдар тоже с тех пор стал моим любимым писателем. Сейчас закончили "Судьбу барабанщика" с режиссером Аней Чернаковой. Как и в «Голубой чашке», там настолько прозрачная история любви, о которой, в общем, и не говорится... Как и у всякого хорошего писателя – у Чехова, например.
О работе над фильмом "Неоконченная пьеса для механического пианино":
Когда мы с Никитой Михалковым написали сценарий, послали нас к Зиновию Самойловичу Паперному. Он очень быстро прочел и сказал: "У вас тут процентов 60 отсебятины, а остальное вы перемешали. Это катастрофа". Мы что-то робко пищали. Он сказал: "Ну давайте так: если спросят, читал ли Паперный, скажите читал, это будет правдой. Если все-таки получится снять фильм (хотя я вам говорю: вы на краю страшного провала!), позовите на премьеру". Позвали его на премьеру. Он сказал: "Я, видимо, не умею читать сценарий. Сейчас я посмотрел кино и считаю, что это лучшая экранизация Чехова, которую я видел и которую могу представить".
О парадоксах в искусстве:
Очень часто авторы бывают талантливее своего ума. Как в случае с Гончаровым. Там же совсем другая задача стояла – показать, как станет замечательно, когда у нас будет 10 тысяч Штольцев. Но ему-то был дороже дух Обломова.
О театре и кино:
В чем отличие кино от театра? В театре вы смотрите – а в кино вам показывают. В театре я волен смотреть, куда хочу. А в кино – он пошел ее душить, а мне показывают ребенка, который на все смотрит, и через его реакцию я должен догадаться, что происходит. И это должно быть сильнее, чем непосредственно происходящее. Поэтому выбор точки зрения, того, что надо показать зрителю, очень важен. Если это не придумано заранее, если это не заложено в драматургии, то потом, на площадке, на монтаже, все останется только в мечтах.
О режиссуре:
Это не только кричать "Мотор!". Это создать тот питательный бульон, в котором артисты сами (или им кажется, что сами) все взращивают. И эта атмосфера в результате будет существовать на экране. Режиссируются эмоции не только на экране, но и на съемочной площадке.
Вообще, я считаю, отсутствие чувства юмора – очень серьезная инвалидность в этой профессии.
О работе с детьми:
Это племя молодое, незнакомое, мне с ними интересно, я очень многого не понимаю… Они совсем по-другому живут. Не потому, что другие слова произносят, другие вещи носят, другим интересуются, а вообще – все другое. А потом понимаешь, что чувствуют они то же самое, и трогает их то же самое. И они вдруг сами начинают импровизировать, даже играя со взрослыми актерами.
О творческом процессе:
Сейчас буду сниматься со Светой Крючковой у режиссера Андрея Зайцева. Это история двух старикашек. И ощущение того, что они уже прожили большую и лучшую часть жизни, проскальзывает в каких-то мелочах. Это очень интересно делать, из себя вытаскивать. Вообще процесс должен быть интереснее, чем результат. В любом занятии.
