Никита Ефремов: "Николай Второй знал, как уйдет из этой жизни, и это определяло весь его внутренний мир"

Никита, у вас очень сложная роль, невероятно сложная. И, мне кажется, вы поймали саму суть: этот тихий негромкий голос, ощущение усталости и обреченности, ощущение рушащейся империи. Это все было сыграно интуитивно или вы готовились к этому?

- Здесь огромное количество составляющих. Начать надо с Андрея Сергеевича, который сразу сделал очень точное замечание, можно сказать, подарил мне зерно роли. Он сказал, что Николай знает, как уйдет из этой жизни. Мне кажется, это очень определяет вообще его внутренний мир, то, как он распределяет свое внимание и куда, как смотрит и как общается, думает ли он на тему того, может ли он что-то изменить или не может, есть ли какая-то судьба или все в наших руках, в его конкретно руках как правителя такой империи. Бывало, перед какой-то сценой Андрей Сергеевич не говорил что-то конкретное, а просто читал стихотворение. И это стихотворение настолько точно попадало в настроение, что вопросы все сразу исчезали. В этом смысле работать с Андреем Сергеевичем – невероятное удовольствие и невероятная привилегия. Плюс, естественно, цех грима и цех костюма. Без этого тоже не было бы Николая. Когда я первый раз себя увидел в полном гриме, какая-то часть меня выдохнула, потому что я понял, что сходство действительно есть.

Много времени занимал грим?

- Много. Сначала делали лысину, потом на эту лысину – парик, еще, естественно, борода и усы. И Андрей Сергеевич очень ратовал за "пупочку": у Николая нос такой немножко вздернутый, а у меня более прямой. Так же были разные возраста, и на глаза мне что-то шлепали. В общем, на грим уходило довольно много времени – от полутора до двух часов, а иногда даже больше.

При всей понятной слабости Николая Второго в сложившихся исторических обстоятельствах, наверное, нужно иметь очень много силы, чтобы сказать "Я не знаю свой народ". В чем была его сила?

- Мне кажется, сила его была в огромном внутреннем мире. И в умении слышать, слушать и быть в процессе того, что происходит.

Николай – трагическая фигура, и ситуация, в которой он оказался, трагическая. Трудно было это воплотить на экране?

- Жизнь вообще трагическая штука, мы все так или иначе умрем, просто мы об этом все время забываем. Но мы не знаем, когда это произойдет. И это как будто самый главный вопрос в жизни наравне с тем "Кто я?". И, мне кажется, Николай Второй, заранее зная свою судьбу, уже поставлен перед этим вопросом, и ему надо понять, кто он и что происходит. Поэтому мне было важно это ощущение в себе допустить, почувствовать, что я тоже, оказывается, не вечный, я же тоже из этой жизни уйду. А какие тогда у меня приоритеты, как я тогда смотрю на своих родителей, на своих детей, на что-то еще?

Какая сцена, на ваш взгляд, стала самой сильной, самой пронзительной?

- Мне кажется, сцена на вокзале, когда Николай уезжает, уже понятно куда и понятно зачем. Юра там потрясающе сыграл. Очень хочу отметить Юру как партнера – невероятный актер, невероятно существует в кадре!

Как вы считаете, Николай – жертва обстоятельств, который потерял империю? Или он сам создал эту ситуацию?

- Это зависит от взгляда. Не знаю, возможно, где-то он чувствовал себя жертвой. А, может, быть в нем было и то, и другое. И в такой двойственности между мирами он постоянно находился, в постоянном колебании от того, что все рассыпается, что великая империя рушится, до того, что есть Бог, есть вера в Него и есть понимание, что все идет так, как Он задумал.