Ирвин Мэйфилд: «Трубачи нравятся всем девушкам...» (HELLO!)
Музыкант с мировым именем Ирвин Мэйфилд приехал в Москву вместе со своим Новоорлеанским джазовым оркестром, чтобы принять участие в шоу «Большой джаз» канала «Культура».
Он виртуозный трубач, руководитель оркестра, обаятельный человек. Пережив взлеты и падения, испытав горечь потери, Ирвин превратил философию джаза в философию своей жизни. И это стало рецептом его успеха.
В свои 35 лет Ирвин Мэйфилд — один из самых авторитетных джазовых музыкантов. На его счету премии Billboard и Grammy, он уже 10 лет руководит Новоорлеанским джазовым оркестром и столько же является культурным послом Нового Орлеана и всего штата Луизиана. Штата, где, собственно, и зародился джаз. Не удивительно, что именно Ирвина Мэйфилда и его оркестр пригласили в качестве эталонных музыкантов на конкурс «Большой джаз» канала «Культура». Два месяца российские джазмены под аккомпанемент новоорлеанцев соревновались в мастерстве. Ирвин работал не покладая рук. Практически в каждом разговоре его спрашивали: «Ну как вам Москва?» «Я видел ее совсем чуть-чуть. И чаще всего из окна гостиницы», — неизменно отвечал он. И это не пустая отговорка. Репетиции, съемки, снова репетиции — оркестр практически жил в студии. А в те дни, когда ехать никуда не надо было, он продолжал работать в номере. Поэтому остановился в сталинской высотке, где сейчас располагается «Radisson Royal Украина», он совсем не случайно — номеров с роялем в Москве не так много. А рояль для Мэйфилда — рабочий инструмент, который всегда должен быть под рукой, ведь все музыкальные ходы для «Большого джаза» он придумывал сам.
— Ирвин, скажите, вы женаты?
— [Смеется.) Нет, не женат. Этот вопрос мне задавали в Москве чаще других. Но обычно это были девушки, с ними все понятно. А почему вам интересно?
— Интересно, как при такой увлеченности работой может оставаться время на личную жизнь.
— Его мало, но оно, поверьте, остается. Другое дело — сложность выбора. Ведь, как известно, трубачи нравятся всем девушкам — они самые симпатичные, смелые и сексуальные. А вот чтобы трубачу понравилась какая-то одна девушка, должно случиться нечто волшебное. Со мной пока это не произошло.
— Расскажите, кто привил вам любовь к музыке?
— У нас довольно обычная семья. Мама была школьной учительницей, папа увлекался боксом, был военным, а потом всю жизнь проработал на почте. Я младший из пяти братьев. Никто до меня не имел прямого отношения к музыке, но в Новом Орлеане этого и не требуется. Музыка у нас такая же часть жизни, как приготовление еды или чистка зубов. Чтобы стать профессиональным музыкантом, нужен лишь маленький толчок. Мне его дала мама. Она творческий человек и всегда вдохновляет меня на разные подвиги. В свое время мама заметила, как загораются мои глаза во время традиционного парада ко Дню матери, когда по улицам идут разодетые музыканты, когда медь инструментов блестит будто золото, когда звучит джаз.
— Вы самостоятельно выбрали трубу в качестве инструмента?
— Да, в школе у меня был лучший друг — отличный парень, и я во всем хотел на него походить. В 4-м классе он как-то раз пришел на урок с трубой в руках. Это было так красиво, это производило такое впечатление на девочек, что я захотел играть именно на трубе. Правда, лет до 14 я неоднократно думал бросить это занятие. А потом поступил в New Orleans Center for Creative Arts, и музыка стала моей жизнью. Нельзя, конечно, сбросить со счетов фильм Спайка Ли «Блюз о лучшей жизни» с Дэнзелом Вашингтоном в роли трубача. Ведь до этого фильмы про джаз были весьма депрессивны: главный герой одинок, играет в маленьком клубе, его талант никто не понимает и не уважает. И вдруг такой яркий фильм о том, как детское увлечение стало смыслом жизни! Не влюбиться в героя Вашингтона было невозможно. Отсутствие хеппи-энда меня не смутило, ведь жизнь состоит не из одних радостей.
— У вас в жизни была трагедия, когда в 2005 году в результате урагана «Катрина» погиб ваш отец. Как вы справились с этой потерей?
— Боль от утраты может притупляться, если ты окружен любовью и поддержкой близких, если находишь себя в любимом деле, если живешь будущим, но она никуда не уходит. Как не уходят те люди, которых мы теряем раньше времени в природных катаклизмах, войнах, авариях, при других обстоятельствах. Они живут в нашей памяти. Своему отцу я посвятил композицию May His Soul Rest In Peace. Когда писал ее, я думал о том месте Библии, где задается вопрос, должен ли Иисус нести свой крест один, а весь мир идти свободным? Нет, для каждого найдется крест. Теперь есть крест и у меня. И нужно набраться сил, чтобы сохранить достоинство до самого конца пути — каким бы сложным он ни был.
— К вам рано пришел успех — премии Billboard в 2000 году и Grammy в 2009-м. Как вам удалось избежать звездной болезни?
— А что такое звездная болезнь — головокружение от успеха? Billboard, Grammy — это не успех. Это радость от признания твоей работы. Люди часто путают подобные понятия, так же как влюбленность с любовью. Успех — это нечто большее, чем Grammy. И я хорошо это знаю.
— Вы уже не первый год преподаете джаз студентам. Чему вы их учите и чему они научили вас?
— Джаз — это постоянный взаимный обмен. Это музыка, в которой нужно инстинктивно чувствовать партнера, улавливать чужую импровизацию, подстраиваться. Поэтому очень важно обмениваться мнениями, идеями. Ведь, когда ты начинаешь играть, разделение на учителей и учеников пропадает. Звучит музыка, и эта музыка должна быть прекрасна. Поэтому мне было приятно наблюдать те споры, которые разгорались во время программы «Большой джаз» в студии между членами жюри и конкурсантами. Это значит, что для вас джаз — живая музыка.
— Какая мелодия могла бы иллюстрировать вашу жизнь?
— Это знаменитый джазовый стандарт Майлза Дэвиса So What. Послушайте, когда будет время. Она закончится раньше, чем вы ее поймете.
Максим Андриянов
HELLO! №27 от 2 июля 2013 года
