Собрание слов Большое интервью Ивана Урганта

ДОЛИН:  Сегодня гость нашей программы Иван Ургант. Ваня, привет.

УРГАНТ:   Антон,  добрый вечер. Ты знаешь, я почему рассмеялся, во-первых, я рад тебя видеть.

ДОЛИН:  Да, я тебя тоже.

УРГАНТ:   И рад тому, что я тебя вижу, а радиослушатели нет. Только радиослушатели с большим воображением. Добрый вечер,  уважаемые радиослушатели «Маяка».  Рассмеялся, потому что Антон – человек, которому я завидую ровно столько, сколько я Антона знаю. И даже мой вот этот ответ является ответом на вопрос, чему я завидую – твоему умению формулировать мысль. Ты  поздоровался со мной гораздо короче, чем я с тобой. Пожалуйста.

ДОЛИН:  Это точно. Ну, я не знаю, как тебя представлять, в качестве актера, ведущего. У тебя  есть  какая-то самоидентификация, которая тебе больше всего нравится, кроме имени и фамилии?

УРГАНТ:   Назови меня так – человек, который хранит свои деньги в рублях.

ДОЛИН:  Надолго ли это определение?

УРГАНТ:   Ну, еще несколько месяцев, в 2015 году я надеюсь это гордое звание поддерживать.

ДОЛИН:   Ну, а возможно дальше у нас не будет  права ни на какое другое звание, это единственное, которое останется.

УРГАНТ:   А вот это мы посмотрим,  Антон.

ДОЛИН:  Это точно.

УРГАНТ:   А вот тут мы расходимся с тобой, потому что ты смотришь на вещи все равно более скептически, а я смотрю сквозь радужную пелену.

ДОЛИН:  Радужный оптимист Иван Ургант. Ну, прекрасно. На самом деле, мы встречаемся зимой, у нас там снег где-то идет за окном, которого мы не видим, и я считаю, что, несмотря на все апокалиптические предчувствия, без которых вообще русскому человеку трудно жить, а в последнее время особенно сложно, все равно мы ждем праздников и ждем того, что это растущее напряжение к концу года каким-то маленьким отдыхом обернется. Я думаю, что для многих людей этот отдых обернется также просмотром фильма «Елки», очередные уже с тобой и Светлаковым в главных ролях. Поправь меня, если я не прав, но не так уж много есть актеров, не все, которые переходят из фильма в фильм.

УРГАНТ:   Только один фильм  «Смертельное оружие», Мэл Гибсон, Дэнни Гловер – это дуэт, который мы с Сережей брали за основу, когда начинали наш дуэт. Там тоже черный и белый, как и у нас. И действительно, ты абсолютно прав, время не располагает так, чтобы к какому-то веселью. Как мне представляется, ментальность русского человека, российского человека вот в такие сложные моменты позволяет ему фокусироваться на каких-то культурологических мероприятиях. Я обратил внимание и  даже провел небольшое исследование – сейчас битком театры.

ДОЛИН:  Так и есть, да, я тоже хожу, абсолютно.

УРГАНТ:   Сейчас очень многие концертные залы, концерты, на которые как бы билет купить, ну, там не дорогой билет, условно говоря, кино. Я убежден, что перед Новым годом пойдут люди в кино, ну,  просто хочется отвлечься  просто от того, что происходит, и это замечательно.

ДОЛИН:  Я помню, мы где-то, наверное, год назад разговаривали в этой же студии с Тимуром Бекмамбетовым и я небольшой поклонник…

УРГАНТ:   Я вообще его ненавижу.

ДОЛИН:  Нет, Тимур прекрасный парень.

УРГАНТ:   А, в этом…

ДОЛИН:  Но  среди его фильмов есть вот эти вот новогодние картины, которые все невероятно такие сиропные, радостные. Я говорю: ну, сколько можно,  насколько можно этот градус оптимизма совершенно противоестественного выкручивать. На что он мне очень здраво, и, надо сказать, совершенно убедительно отвечал, что жизнь у людей сложная, невероятно нервная, и что им совершенно необходимо, просто им требуется, чтобы было вот такое не настоящее, но радостное место, куда они могут выглянуть, спастись и хотя бы на полтора часа куда-то скрыться.

УРГАНТ:   Ну, допустим. Давай  оставим, Тимур заслужил право так считать, ничего ты с этим не сделаешь. Я глубоко убежден, что действительно людям хочется увидеть какое-то нечто, отличающееся от того, что происходит в их жизни, во-первых. Во-вторых, хочется, чтобы добро побеждало зло, вот же чем заканчиваются все…

ДОЛИН:  То есть, в основном, зло побеждает добро вне фильма, ты хочешь сказать.

УРГАНТ:   Нет, в основном, конечно, добро побеждает зло, но иногда на это требуется чуть больше времени, чем полтора часа экранного времени.

ДОЛИН:  Это точно.  Скажи, вот ты шоумен, ты на экране, ты там ведешь какие-то, ну, в частности, новогодние телепередачи, тебе удается в голове и у себя в семье, и вокруг себя в жизни вообще сохранить ощущение праздника от Нового года? Или это самая страда и работа?

УРГАНТ:   Никакой страды, никакой работы, прошли те годы. Было такое, не знаю, лет 7 назад, 8 назад, когда в декабре у меня было 27 рабочих вечеров.

ДОЛИН:   Ужас.

УРГАНТ:   Да,  когда это все действительно требовало такого сильного погружения. Сейчас так складывается, что работы все равно много, и я этому очень рад, работу я люблю и работать я люблю, но это никаким образом, собственно, даже и тогда, и сейчас никаким образом не влияет на мое отношение к празднику Новый год.  Новый год является одним из  моих любимых праздников, если ни самым любимым. Я очень люблю наряжать елку,  очень люблю приглашать к себе гостей. Уже несколько, наверное, года три, по-моему,  или четыре назад я встречаю Новый год дома, я отказываюсь от этих бриллиантовых подношений, для того чтобы вести Новый год у какой-то интеллигентной пары и как бы их поздравлять, а, наоборот,  стараюсь привлекать друзей к себе домой, и мы садимся за стол, и мы разговариваем, а поводов, для того чтобы поговорить становится все больше.

ДОЛИН:  Это точно.

УРГАНТ:   И мы с таким счастьем смотрим друг на друга и разделяем нехитрую еду, которая стоит на столе, и дарим обязательно друг другу подарки. Я настаиваю на том, что все должны дарить друг другу подарки. И мне кажется, что этот год такой у нас не простой, и в финансовом смысле не простой, и экономически, и многие люди, мне кажется, грустят к Новому году, и вот мне кажется, надо дарить всем хорошие подарки, чтобы люди, наоборот, радовались и веселились.

ДОЛИН:  Ну, к тому же, это всегда радость и для того, кто дарит тоже, не меньше.

УРГАНТ:   Безусловно. Если бы я  не любил дарить подарки, я бы никому их, ни одному человеку не подарил бы, я бы все копил бы у себя бы дома.

ДОЛИН:  Ну, а скажи вообще для тебя, что такое праздник Новый год? Ведь он такой странный, мы тоже с Тимуром это обсуждали. Во-первых, его нигде не отмечают, как у нас, вот в таком виде. Весь мир отмечает Рождество или не отмечает Рождество.

УРГАНТ:   Прости, я тебя перебью. Я тебе хочу сказать, что фильм «Елки» - как раз попытка ответить на этот вопрос.

ДОЛИН:  Я согласен.

УРГАНТ:   Вот именно в этом году, потому что это «Елки 1914»,  насколько я понимаю, это елки, когда страна в течение долгих лет праздновала Рождество, и, собственно, Рождество было тем же самым, чем является Рождество для всего мира, я имею, в виду, мир христианский.

ДОЛИН:  Иудео-христианский.

УРГАНТ:   Иудео, ну…

ДОЛИН:   Ну, да, иудеям наплевать, не в этом дело, так называется просто, что это вот наша цивилизация, так называемая.

УРГАНТ:   Назовем его так. То есть люди, у которых этот праздник, означает такое что-то новое, обновление, появление и так далее. Поскольку у нас-то все было привязано к календарному дню, само Рождество переехало куда-то в другое место, календарь поменяли, в общем, карты на столе смешали.

ДОЛИН:  Абсолютно.

УРГАНТ:   Но, тем не менее, замещение-то нужно было, и поэтому все это плавно сублимировалось и перешло вот в такое отношение к Новому году, как когда-то было отношение к Рождеству. Для меня это совершенно  очевидно. Я читал, я не помню, у кого из русских писателей, по-моему, это в «Детстве Никиты», где-то что-то такое, когда такое волшебное ощущение, когда ты маленький, елка большая, она пахнет, под ней подарки и хочется посмотреть, а родители еще тебе не разрешают смотреть, и так далее. То есть вот такой вот, орехи вот эти на елке прекрасные, и прочее, прочее. И вот, собственно, в фильме «Елки 1914» мы-то, по-моему, празднуем все Рождество. Не, по-моему, а точно.

ДОЛИН:  Ну, конечно, 1914 год. Это после 1917, когда стали с религией бороться, тогда уже Рождество…

УРГАНТ:   Нет, мы празднуем Рождество, но имеем в виду, конечно, Новый год. И я не знаю…

ДОЛИН:  А потому что эти праздники у нас слились окончательно.

УРГАНТ:   Да потому что это один и тот же праздник, который мы просто стали праздновать вот так, потому что на какое-то время мы все не верили в бога, а верили в календарь. Теперь, когда мы стали верить в бога с такой невероятной силой и отдачей…

ДОЛИН:   Иногда пугающей.

УРГАНТ:   Да, пугающей, я бы даже сказал, с остервенением таким, то  вполне возможно, может быть, это обратно куда-то перейдет,  и мы будем вместе со всем миром, хотя думаю, что вот эта традиция советская, которая тоже мне очень близка, я-то как раз воспитан в этой традиции, то есть баночка шпрот, баночка красной икры, если хороший был год у родителей.

ДОЛИН:  «Ирония судьбы», «Обыкновенное чудо».

УРГАНТ:   Я ничего не могу с собой сделать. И как бы я, как бы мы ни шутили по этому поводу, но все равно «Ирония судьбы», которая особенно теперь, она же идет теперь не вечером, она идет днем, и с утра, когда ты готовишь, ты включаешь «Иронию судьбы» и начинаешь резать эти все салаты, и ты их потом ждешь. Ну, об этом мы говорили, все и говорили, и будем говорить тысячу раз, все это у всех одинаково, и это замечательно, потому что это, по-моему,  то, перед чем отступают даже самые  сильные спорщики и люди, находящиеся в самых сильных противоречиях друг с  другом. Это то, что нас всех друг с другом примиряет, хотя бы на эти несколько часов.

ДОЛИН:  Вот он, день примирения и согласия настоящий.

УРГАНТ:   Безусловно.

Полностью интервью с гостем слушайте в аудиофайле.