По России – с любовью (архив) Истории русских аристократок, выходивших замуж за французов
Программу "По России – с любовью" ведёт Елена Филиппова.
В наше время французская иммиграция в Россию в конце XVIII века кажется чем-то невероятным. Французов, приезжавших к нам жить и зарабатывать деньги, несмотря на все препоны, тогда было так много, что правительство ломало голову над тем, как же ограничить этот поток. Например, наша просвещённая императрица Екатерина II запретила въезд в Россию тем из них, кто не смог запастись рекомендательным письмом, причём ни больше ни меньше, как от французского принца крови. Еще сложнее было ремесленникам, которые не имели соответствующих связей и возможностей для получения подобных рекомендаций.
Петербургский краевед, научный редактор энциклопедии "Три века Санкт-Петербурга" Елена Игоревна Жерихина пояснила, что такое отношение именно к приезжим из Франции связано было со страхом Екатерины II, что вместе с ними в Россию могут проникнуть идеи Французской революции, а также распространиться католицизм. Особенно негативно она относилась к бракам с французами. По её словам, она не могла позволить иноверцам владеть русскими православными душами.
Но, несмотря на сопротивление императрицы, браки с французами при её Дворе всё же случались. И нередко. Например, дочь генерала Бибикова, погибшего при подавлении восстания Пугачёва, её любимейшая воспитанница и богатая невеста, выбрала себе в мужья Жана де Рибопьера, учителя внука Екатерины, царевича Александра. Девица Бибикова была настолько влюблена в своего избранника, что пошла на ссору с императрицей и всё-таки вышла за него замуж. Молодые купили дом на Моховой, и он стал, пожалуй, первым дипломатическим салоном в Петербурге.
Павел I тоже не был сторонником межнациональных браков, но однажды лично помог влюблённым. Он выслушал и девицу, и её мать, графиню Козицкую, спросив, какие у той претензии к французскому избраннику её дочери. Мать пожаловалась, что француз де Лаваль – другой веры и никто его не знает. На что император ответил: "Его знаю я, и он нашей веры – христианской". И невзирая на то, что это произошло накануне поста, приказал в тот же день обвенчать влюблённых. Мать не могла лишить дочь приданного, и средства на жизнь у молодой пары были. Лаваль перешёл на службу в министерство иностранных дел, в какой-то период он издавал в Петербурге журнал на французском языке, а уже к 1809 году стал камергером. Литературно-музыкальный салон Лавалей был очень известен и популярен в Петербурге всю первую половину XIX века.
На той же Английской набережной особняк неподалёку от Лавалей также был связан с историями двух российских аристократок, вышедших замуж за французов. Одна из них, Варвара Петровна Шувалова, урождённая княжна Шаховская. Французом был её второй муж Адольф де Полье. Она его настолько любила, что для создания новой семьи двух своих сыновей от первого брака отдала на воспитание. Но, увы, тяжёлый петербургский климат оказался для француза вреден, и он довольно быстро умер. В память о любимом вдова построила у себя в Шувалове чудесную готическую церковь, которая впоследствии стала православной. Третьим её мужем был также иностранец, но уже не француз, а неополитанец.
Ну а дочь Варвары Петровны вышла замуж за графа Воронцова-Дашкова. И в этой семье опять имеется французская линия. Мать графа – Александра Кириллова Воронцова-Дашкова, овдовев в тридцать с небольшим, влюбилась в своего врача – француза барона де Пуальи и последовала за ним в Париж.
Историй о том, как русские аристократки выходили за французов, предостаточно. Чем же прельщали французы русских женщин? Среди них было много учителей, образованных литераторов, а русские девицы из благородных семей были воспитаны именно во французской культуре, говорили по-французски лучше многих русских молодых людей, их кавалеров. Они читали больше французских книг, чем их кавалеры, они следили за новинками литературы, о чём писали многие французские мемуаристы, отмечая, как хорошо были начитаны русские барышни в европейской литературе. Поэтому им с французскими образованными мужчинами было просто интереснее.
Кроме того, нравственность русского общества, особенно её мужской части, в то время оставляла желать большего. В конце концов, французы были свободнее. Понятно, когда есть отчий дом, есть любящие родители, и матушка не всегда в восторге от выбора сына, русскому гораздо труднее сразу жениться, чем молодому французу, у которого корней нет, а хочется дома. Потому что французы по своему характеру – люди очень семейственные и любящие тепло. И вот это тепло они находили в домах петербургских и московских аристократов. Также понятно, что если этот человек хорошо владел словом, имел высокий интеллектуальный уровень, то образованной девушке он был гораздо симпатичнее, чем, может быть, богатый и знатный, но абсолютно неинтересный и неотёсанный русский помещик.
