Петр Ильич Стаховский Выдающиеся русские композиторы. Сергей Рахманинов

Е.СТАХОВСКИЙ:  Как обычно по субботам продолжаем исследовать творчество великих выдающихся русских композиторов. И мы как-то добрались уже до XX века, в прошлый раз говорили о Скрябине, он зацепил XX век. Человек, о котором речь пойдет сегодня, у него как-то большая часть жизни прошла в XX веке, и это Сергей наш Васильевич Рахманинов, конечно, куда же без него. Один из самых, как мне кажется, известных, популярных и любимых композиторов не только в России, но и за рубежом. Здесь уже Ада Айнбиндер, кандидат искусствоведения, музыковед, заведующая отделом рукописных и печатных источников музея-заповедника Петра Ильича Чайковского. Ада, добрый вечер.

А.АЙНБИНДЕР:  Добрый вечер.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Спасибо, что в очередной раз нашли на нас время. Тем более, мне кажется, что Рахманинов вам должен быть близок вот, по каким моим соображениям. Потому что, я говорю об этом каждый раз, вы отвечаете здесь за искусство, за науку, а я только ощущениями какими-то делюсь. По моим ощущениям Рахманинов это абсолютно явный такой продолжатель дела Чайковского в какой-то мере и степени. Плюс Рахманинова довольно часто называют таким последним романтиком. То есть музыка, которую он творил, она не выглядит супер экспериментальной, она очень мелодична, мы все ее прекрасно знаем, может быть, не в полном объеме, но у него очень много реально популярных произведений, которые каждый из нас, если не собирается даже напеть, ну, по крайней мере, услышав, знает, даже не зная, что это Рахманинов. Но, тем не менее, песенка-то знакомая.

А.АЙНБИНДЕР:  Да, конечно. Во-первых, еще раз добрый вечер, и спасибо, что пригласили. Действительно, Рахманинов такой действительно последний романтический герой, наверное, в истории русской музыки, который заканчивает и так вот продолжает этот золотой век романтизма, о котором мы с вами уже говорили. Я немножко хочу задеть тут то, что вы сказали, что Рахманинов был абсолютно чуждый театру. Действительно его три оперы, они небольшие, они малоизвестные.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Ну, они очень камерные, и вспоминают только «Алеко», мне кажется, в первую очередь.

А.АЙНБИНДЕР:  Они камерные, да. «Алеко», да, причем это дипломная работа на секундочку Рахманинова. Но, тем не менее, он был дирижером в Московской частной опере, и там он встретил Шаляпина, и он был дирижером Большого театра, и весь русский репертуар это довольно большая часть жизни для Рахманинова, который, безусловно, то есть он был театральным человеком, но немножко в ином смысле слова. Возвращаясь к тому, что Рахманинов продолжатель Чайковского, вы знаете, я даже думаю, что он продолжатель не только Чайковского, но, скорее, он такой большой, и все его творчество это некий такой итог вот этого золотого века. То есть он взял в себя все от каждого из самых ярких своих старших современников и предшественников.

Е.СТАХОВСКИЙ:  И подвел такую своеобразную черту, учитывая, что, я говорю, часто его называют последним романтиком, учитывая, что эпоха романтизма давно уже закончилась, как эпоха.

А.АЙНБИНДЕР:  Да, а Рахманинов все пишет и пишет.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Да, он все пишет и пишет, но при этом делает это почему-то настолько как-то прекрасно, что ни у кого не возникает никаких вопросов, насколько я понимаю.

А.АЙНБИНДЕР:  Ну, пишет и пишет, конечно, я тоже немножечко так перегнула палку, потому что напомним нашим радиослушателям, что в жизни Рахманинова, жизнь разделилась на до и после.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Эмиграция.

А.АЙНБИНДЕР:  Эмиграция, да, революция, разорение его любимой Ивановки. И действительно после отъезда из России Рахманинов создает всего несколько сочинений. И то современные исследователи творчества Рахманинова сейчас подводят все к тому, что вот те сочинения, которые, считается, он написал в эмиграции, на самом деле, в том или ином виде существовали до этого.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Ну, то есть он сделал какие-то разработки, а потом довершил, так сказать.

А.АЙНБИНДЕР:  Ну, по сравнению со всем творчеством, то есть это как бы 90 процентов творчества было написано до 1917 года.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Ну, молодость, полет, обучение. Он родился, напомню, в 1873 году в марте месяце и до революции это, сколько у нас? 17 и 27, 44 года.

А.АЙНБИНДЕР:  44 года.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Молодой человек с блестящим образованием, он ведь получил большую, мы говорили об этом, когда разговаривали о Скрябине, Скрябин получил малую…

А.АЙНБИНДЕР:  И он в отличие от Скрябина закончил Московскую консерваторию и как пианист, и как композитор. Но вообще с Рахманиновым очень интересная такая история, история его обучения. Как мы знаем, может, кому-то напомню, кто-то, может быть, и не знает, изначально Рахманинов поступил в начальные классы Петербургской консерватории. Дело в том, что консерватория не была, как сейчас, исключительно высшим учебным заведением, туда принимали достаточно в юном возрасте. Жил он в Петербурге у бабушки. Ну, все дети, как дети.

Е.СТАХОВСКИЙ:  А наш?

А.АЙНБИНДЕР:  А наш обманывал бабушку, и вместо того, чтобы учиться, бегал на каток. И вот, если бы он продолжал так бегать, мы не знаем, был бы у нас Рахманинов или не было. Но эту всю историю раскрутил родственник Сергея Васильевича Александр Ильич Зилоти.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Двоюродный брат, по-моему.

А.АЙНБИНДЕР:  Двоюродный брат, да, который был выдающимся пианистом, учеником Листа, другом Чайковского. Ну, что он сделал, он забрал Рахманинова в Москву.

Е.СТАХОВСКИЙ:  С катка буквально содрал, сказал: «Все, хватит уже».

А.АЙНБИНДЕР:  С катка в Москву, поселил его в пансионе у Николая Сергеевича Зверева, где была очень строгая дисциплина, и Зверев сделал…

Е.СТАХОВСКИЙ:  Из него человека.

А.АЙНБИНДЕР:  Из него человека в итоге. В итоге мы получили Рахманинова.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Сочинять он начинает рано. Я в какой-то момент, я помню, для меня было какое-то удивление, что opus 1, то есть первое его сочинение, которое значится под opus 1, это концерт для фортепиано с оркестром No. 1, который был написан в 1890 году.

А.АЙНБИНДЕР:  Да, и имел большой успех. Ну, к слову сказать, не всем сочинениям композитора присваивали opus, то есть не значит, что до первого концерта он ничего не писал. Но да, это первый большой успех, и вообще фортепианные концерты это то, что ассоциируется с именем Рахманинова, это то, что вы говорите - а песенка знакома. Это то, что, в принципе, любой человек, даже вообще никакого отношения не имеющий к академической музыке и даже вообще не подозревающий о существовании Рахманинова, может узнать второй и третий, как минимум.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Да, второй и третий, как минимум, начало, как минимум.

А.АЙНБИНДЕР:  Да, поскольку это то, что действительно из каждого утюга можно услышать, то, что часто используется в рекламе и так далее.

Е.СТАХОВСКИЙ:  В фильмах, где угодно.

А.АЙНБИНДЕР:  Да, очень много. Поэтому то, что мы говорили о Скрябине, чего мы не можем, в принципе, практически ничего услышать из Скрябина, только некоторые как бы есть исключения из правил.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Ну, «Патетический этюд» вот этот разве что.

А.АЙНБИНДЕР:  Ну, может быть, «Поэму экстаза» иногда.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Отрывочек.

А.АЙНБИНДЕР:  То Рахманинова направо и налево, конечно, и поэтому эта музыка легко узнаваема.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Мы не будем сегодня слушать ни второй, ни третий концерт, потому что действительно итак все всем понятно, что их слушать в очередной раз, из каждого утюга, как совершенно справедливо заметила Ада. Но я бы, например, хотел, надо, может быть, что-то послушать из ранних, что называется, сочинений. Такая, сразу очень длинная сейчас у нас будет история. Я посмотрел специально 1890 год, это opus 2, написанный после opus 1, после первого фортепианного концерта, для фортепиано с оркестром, он пишет две пьесы для виолончели и фортепиано «Прелюдию» и «Восточный танец». Какая-то удивительная смесь. В общем, фортепианный человек, первый, по большому счету, инструмент, который он привлекает к себе, это виолончель. Не то, чтобы для меня это была какая-то такая загадка, потому что, говоря самыми простыми словами, виолончель всегда ассоциируется, человеческий голос. И вот это устремление к какой-то человечности, поскольку, видимо, песню или романс, хотя романсы он писал, и мы кое-что сегодня послушаем, но вот это привлечение именно виолончели, мне кажется, как раз очень объяснимым с точки зрения продолжения вот той романтической традиции, где первое, что у него появляется помимо аккомпанирующего инструмента, хотя в этих пьесах фортепиано выступает, безусловно, как самостоятельный инструмент, это романтика и строгость некоторая виолончельная, и все то, что вообще дарит нам этот прекрасный инструмент.

А.АЙНБИНДЕР:  Вообще отдельно стоит сказать именно о таком виде творчества Рахманинова. Дело в том, что вы говорите о вот этих произведениях для виолончели и фортепиано, есть еще раннее трио, написанное Рахманиновым, фортепианное трио для скрипки и виолончели и фортепиано. И затем Рахманинов продолжает традицию своего любимого Петра Ильича Чайковского. Как известно, Чайковский написал трио памяти великого художника Николая Рубинштейна, и памяти уже своего кумира Петра Ильича Чайковского Рахманинов пишет свое знаменитое «Элегическое трио». И, конечно, вот то, что мы сейчас услышим в opus 2, это предвестник вот этого действительно шедевра вот этого вида камерной музыки.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Ну, это такое начало.

А.АЙНБИНДЕР:  Начало.

Е.СТАХОВСКИЙ:  То есть, это и поиск, и поворот, и в то же время ощущение того, что я могу, вот первое ощущение того, что я могу, что мне вообще делать дальше. Ну, опять же, по каким-то моим ощущениям. Ну, давайте послушаем две пьесы для виолончели и фортепиано «Прелюдия» и «Восточный танец» я очень хочу послушать их обе, это opus 2 в исполнении Трульса Мерка и Жана Ива Тибоде, для меня это еще очень личная какая-то история, потому что, ой, сейчас какой-то спойлер, конечно, будет. Потому что в последней моей книге, в романе «43» именно с этим произведением в одной из глав связана одна очень такая трогательная, я бы сказал, история. Поэтому у меня сейчас будут рождаться какие-то свои отдельные образы, а мне кажется, у всех остальных будут рождаться какие-то свои образы, потому что это музыка, хоть мы и говорим о ней, как о классическом чем-то, о чем-то романтическом, она еще и очень образная, как мне кажется. Пожалуйста, две пьесы, Трульс Мерк и Жан Ив Тибоде. Ада, я вот, что в какой-то момент, что называется, подумал опять. Рахманиновская популярность и слава прижизненная, а он ведь стал очень популярен при жизни, могла наверняка быть связана не только с тем, что он в той или иной мере действительно показал себя, как очень интересный композитор и продолжатель каких-то умирающих, в общем, отходящих на второй план традиций вот этих романтических. Потому что там первая половина XX века, он умер в 1943 году, это уже времена модернизма, уже импрессионизма, экспрессионизма, уже совершенно какие-то другие после Первой мировой войны в особенности, после русской революции, которую мы вспоминали, происходят совершенно другие повороты в музыкальном, да и вообще в искусстве. Так вот его слава могла ведь быть наверняка связана не только с его композиторской деятельностью, но и с деятельностью исполнительской.

А.АЙНБИНДЕР:  Безусловно. Вообще, говоря о Рахманинове, нельзя говорить только о Рахманинове композиторе, нужно еще помнить, что это Рахманинов пианист и Рахманинов дирижер. И, конечно, его исполнительство, мы имеем счастье знать записи, где Рахманинов играет и свои сочинения…

Е.СТАХОВСКИЙ:  И дирижирует чужие, например, и играет чужие на фортепиано.

А.АЙНБИНДЕР:  И играет чужие сочинения, это, конечно, огромный дар то, что у нас это есть и мы можем это слышать и слушать. Но для Рахманинова, конечно, эта ипостась, она одна из как бы таких составляющих. Нельзя сказать, что для него важнее, его исполнительство или композиция. Эти знаменитые рахманиновские руки. Я один раз видела человека живьем, у которого величина руки была  подобна рахманиновской, это, конечно, производит впечатление, безусловно.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Что там говорят, квинта через октаву?

А.АЙНБИНДЕР:  Квинта через октаву, да. Это просто, когда человек кладет руку и берет…

Е.СТАХОВСКИЙ:  То есть, это от «до» до «соль», я даже не знаю, как это объяснить людям, которые не очень знают ноты, но, в общем, это очень много.

А.АЙНБИНДЕР:  Это очень большие руки действительно.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Размах между большим пальцем и мизинцем тот аккорд, который он может взять.

А.АЙНБИНДЕР:  И, конечно, это все, оно в музыке, это вот этот размах, конечно, рахманиновского письма, который и для фортепиано, и не только для фортепиано. И, конечно, он пианист, вот мы говорили о Скрябине, который тоже и зарабатывал, как пианист, но он и композитор, и исполнитель достаточно рафинированный такой для своей публики.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Он вообще такой эстетский, конечно.

А.АЙНБИНДЕР:  Эстетский, да. И, несмотря на все свои замашки и мистерии и так далее, про историю, про переродить человечество, все равно это некая такая рафинированная и в хорошем смысле камерная история. Рахманинов это ровно противоположное, это действительно размах, это то, что как бы на большую аудиторию, на большой зал. На большую аудиторию в прямом смысле слова, то есть даже камерные произведения, которые на большой зал, они звучат даже не в самом-самом исполнении. Но и как бы на широкую, вот как бы мы сейчас сказали, целевую аудиторию, безусловно.

Е.СТАХОВСКИЙ:  И, видимо, в свою очередь, вот эта уникальность рук исполнительских повлияла, в свою очередь, на его композиторский…

А.АЙНБИНДЕР:  На все в итоге повлияло.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Потому что фортепиано, ну, это надо очень хорошо, конечно, уметь играть на инструменте, чтобы играть Рахманинова. Может быть, поэтому он входит…

А.АЙНБИНДЕР:  Но, с другой стороны, из личного опыта, хотя Рахманинов действительно писал, можно сказать, в прямом смысле, для себя писал, и человеку с рукой, которая меньше, в чем-то, конечно, сложно.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Как это играть технически просто.

А.АЙНБИНДЕР:  С другой стороны, его гораздо проще играть, чем композиторов, которые не были исполнителями своих сочинений, которые писали для других.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Типа я напишу, а вы уже там мучайтесь.

А.АЙНБИНДЕР:  Да, в этом смысле, то есть это такой достаточно сложный вопрос. И действительно Рахманинов очень много играл, особенно эмигрировав. Основная статья его дохода были именно выступления, он давал огромное количество концертов в год, просто буквально до последних дней.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Напомните мне, большую часть ведь эмиграции он провел в Штатах?

А.АЙНБИНДЕР:  Да, Штаты и Швейцария.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Швейцария, но все равно какая-то основа Соединенные Штаты, видимо, в первую очередь, его приютили.

А.АЙНБИНДЕР:  И похоронен он там.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Собственно, да. Ну, раз уж мы заговорили о Рахманинове, как исполнителе, давайте послушаем что-нибудь популярное, на слуху, тем более мы так много говорили о том, что его музыка на слуху. Я предложу нам прямо сейчас послушать соль-минорную знаменитейшую «Прелюдию» opus 23 No. 5 в исполнении самого Сергея Рахманинова. Пожалуйста. Ну, вот такая история, соль-минорная «Прелюдия» Сергея Рахманинова в исполнении автора, и тут уж надо слегка извиниться за качество записи, потому что запись достаточно старая. Кстати, вот ведь удивительная вещь, Рахманинов, как исполнитель настолько, опять же, по моим ощущениям, стоит слегка особняком, насколько слегка особняком, пусть будет такая конструкция, от Рахманинова композитора, что даже слушатели делятся на какие-то две части. Одни предпочитают Рахманинова в исполнении Рахманинова, другие почти категорически не приемлют исполнение Рахманинова в исполнении самого Рахманинова, разыскивая какие-то другие варианты, и фортепианные те же самые знаменитые концерты выискивают все новые и новые исполнения, благо, что каждый год появляется не один десяток новых записей.

А.АЙНБИНДЕР:  Ну, да. На исполняемость Рахманинова, наверное, жаловаться не приходится.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Это правда.

А.АЙНБИНДЕР:  Ну, понимаете, как, сложный вопрос. С одной стороны, я, честно говоря, не встречала людей, которые прямо вот не приемлют Рахманинова в исполнении Рахманинова. С другой стороны, исполнительское искусство и вообще музыка это то, что должно звучать, и мы не можем слушать только записи начала века.

Е.СТАХОВСКИЙ:  И больше никуда не стремиться.

А.АЙНБИНДЕР:  Нам хочется услышать Рахманинова сегодня, и сегодня вы пойдете на концерт одного пианиста, это не значит, что вы не пойдете на концерт другого пианиста с тем же произведением, или другого оркестра, услышать прочтение другого дирижера. Потому что каждое время дает свою трактовку, свое видение, дает что-то новое. Мне, кстати, хотелось бы еще сказать, вот мы говорим, что Рахманинов так подытожил вот эту большую романтическую эпоху, при этом все-таки Рахманинов остается удивительно русским композитором. То есть как раз у него очень слышно, вот эта русскость очень слышна. И, может быть, это одна из вот этих черт, которые сказались на том, что так тяжело Рахманинов переживал эту эмиграцию, так сложно ему было, и сам даже тот факт, что когда началась Вторая мировая война, несмотря на то, что у Рахманинова был полный разрыв с Советским Союзом, и он не собирался ни возвращаться, ему это не близко и очень, мягко говоря, это было не близко, он же собирал пожертвования, отправлял для Советской Армии, и это, конечно, вот буквально перед смертью в 1943 году Рахманинова не стало, но этот факт, конечно, он заставляет о многом задуматься, факт его биографии.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Ну, война есть война.

А.АЙНБИНДЕР:  Война есть война, ну, вот он это делал, это для него было важно, для нас, чтобы понимать до конца личность Рахманинова, его творчество, что неразрывно с этим связано, для нас важно это знать и понимать.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Да, ну, мне кажется, вообще не бывает какого-то окончательного разрыва ни с чем, человеческая психика, сознание и бессознательное устроены таким образом, что никогда не знаешь, что, откуда выскочит, и где, наоборот, что спрячется внутри. Ну, это уже такие психологические повороты, в которые, может быть, не очень хотелось бы углубляться. Продолжая разговор о Рахманинове исполнителе, я как-то об этом говорил, когда мы слушали у нас в «Концертном зале» 3-й концерт в, на мой взгляд, блестящем исполнении прекрасного британского пианиста Стивена Хафа, что рахманиновские записи, которые мы имеем сегодня, они зачастую, то есть тот же 3-й концерт он исполняет довольно-таки быстро, просто потому что запись, когда это нужно было выпускать на пластинке, а пластинки не могут быть безразмерными, и ему приходилось там убыстрять какой-то темп или даже выбрасывать какие-то куски, просто для того чтобы полная запись уместилась на пластинку. А сегодняшние исполнители имеют возможность играть реально так, как они считают нужным, ну, потому что сегодняшние мы имеем возможность хранить вот эти безразмерные файлы совершенно любого объема, и каждый может изгаляться, как хочет. Вот что значит время.

А.АЙНБИНДЕР:  Время, оно очень многое накладывает, и условности как бы той звукозаписи, потому что записи Рахманинова это, в принципе, одни из первых записей, когда уже начали записывать симфонический оркестр, это тоже все было не сразу. Сначала могли записывать только камерную музыку, только один инструмент, инструмент с голосом, а вот уже время Рахманинова, это уже полноценные записи с оркестром.

Е.СТАХОВСКИЙ:  100 с лишним человек, пойди-ка настрой, это, конечно, очень сложно. Ну, давайте сейчас небольшой такой антракт, небольшой перерыв, и у нас будет еще несколько минут, для того чтобы еще чуть-чуть поговорить о Рахманинове. Ну, вот под занавес, возвращаясь к этой моей такой случайной оговорке, когда я сказал про Театральную площадь, потом как-то тут же оговорился, что, видимо, она вспомнилась бессознательно, потому что Рахманинов человек далекий от театра в смысле собственного творчества, и в этом есть какое-то противоречие. Ведь романтический, скажем, период, а мы говорили о том, что это такой последний романтик, ведь в русской, во всяком случае, музыке, в русской романтической школе, если хотите, это ведь очень оперный период. Мы можем взять любого композитора и он, так или иначе, будет связан с операми. Это, разумеется, и Чайковский, и Римский-Корсаков, и Мусоргский, и Бородин, все-таки, как ни крути, главное произведение «Князь Игорь», да и кого угодно, это все равно оперы, которые становятся очень популярны. Рахманинов, вы напомнили, написал всего три оперы, из которых все равно более-менее, ну, так…

А.АЙНБИНДЕР:  Популярная «Алеко».

Е.СТАХОВСКИЙ:  «Алеко», которая была его дипломной  консерваторской работой, которая еще более-менее относительно часто ставится, и то я бы не назвал ее прямо дико суперпопулярной.

А.АЙНБИНДЕР:  Ну, ее оценил Чайковский, он поставил «пять», окружил его плюсами на экзамене Рахманинова, и, более того, он предложил, чтобы «Алеко» шел в один вечер с оперой Чайковского «Иоланта». И действительно опера эта, так или иначе, все-таки она на слуху, она идет, ну, а дальше как-то вот… Хотя замыслы оперные неосуществленные у Рахманинова были, довольно много. Ну, вот как-то не сложилось.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Не сложилось. Это я к тому, что вокал-то, то есть вокальность рахманиновская довольно, ну, как-то он далек от этого. Хотя вот есть романсы.

А.АЙНБИНДЕР:  Романсы это большая часть творчества Рахманинова. И все-таки, говоря о том, близко это или нет, то, что он как дирижер, он дирижировал весь русский репертуар Большого театра, то есть там был другой дирижер, который дирижировал зарубежными операми, а русскими дирижировал Рахманинов, и известно, что он, будучи дирижером, навел порядок в оркестре, то есть там установилась дисциплина и так далее. То есть это такой сложный момент, ну, вот как-то не зашло. А романсы, конечно, это огромная часть творчества Рахманинова, это просто, наверное, золотая страница такого русского романсового творчества, такой переходящий из века XIX уже в век XX. Это и знаменитая «Сирень», это и романс «Здесь хорошо», это очень много очень популярных произведений, написанных в этом жанре.

Е.СТАХОВСКИЙ:  При этом, когда вы говорили о его русскости, он ведь не только писал, скажем, ну, что называется, такие авторские оригинальные романсы, но и занимался обработкой песен.

А.АЙНБИНДЕР:  Да. И вообще, говоря о вокальном творчестве, вообще хор знаменитый, конечно, одна из таких вообще вершин вообще творчества Рахманинова это, конечно, «Всенощное бдение».

Е.СТАХОВСКИЙ:  «Всенощное бдение». Понятно, «Всенощное бдение» хочется слушать целиком. Давайте под занавес послушаем один из романсов, как раз вот ту самую обработку, это романс «Белилицы-румяницы» в обработке Сергея Рахманинова в исполнении Лины Мкртчян и Евгения Талисмана. Ада Айнбиндер, кандидат искусствоведения, музыковед, заведующая отделом рукописных и печатных источников музея-заповедника П.И.Чайковского. Ада, спасибо вам большое.

А.АЙНБИНДЕР:  Спасибо вам.

Е.СТАХОВСКИЙ:  Ну, и до новых встреч. Спасибо.

А.АЙНБИНДЕР:  Спасибо.