Любить нельзя воспитывать Выпуск 163

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие мои друзья. Вот и снова вторник, вот и снова начало шестого, вот и снова проект «Любить нельзя воспитывать».

Уже идут сообщения, и поэтому по традиции, которая сформировалась у нас в самое последнее время, не буду делать никаких крупных вступлений, сразу же к музыке. Напоминаю вам, что речь идет о музыке, которую слушают наши дети и того же желают и нам.

На линии у нас Надежда из Москвы. Надежда, здравствуйте.

НАДЕЖДА: Добрый вечер, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Как вы?

НАДЕЖДА: Хорошо, знаете, для вечера вторника вполне неплохо.

Д.ЗИЦЕР: В общем и целом ничего?

НАДЕЖДА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, рад это слышать. Ну, давайте тогда разговаривать в прекрасном настроении.

НАДЕЖДА: Хорошо. Тогда задам свой вопрос, ну, точнее, сейчас опишу. Мне кажется, я какое-то время назад совершила ошибку, очень часто говорила своим близнецам, им 5 лет, почти 6, часто говорила – молодец, ты классно нарисовал, ты очень круто сделал. Потому что хотела, как бы поддержать их, наверное, и как-то мотивировать что-то делать. И теперь, когда я хочу дать им какой-то адекватный комментарий, ну, вроде, главное, чтобы тебе нравилось, хорошо, что ты постарался, им уже этого недостаточно.

Д.ЗИЦЕР: А как это проявляется, Надежда?

НАДЕЖДА: Вот буквально был такой случай на прошлой неделе, сын рисовал пейзаж, мы гуляли с ним в парке, вечером он рисовал пейзаж, и он рисовал не очень четко, ну, скажем так, красками и не очень красиво, и я честно сказала, что, и он спросил меня – мама, тебе нравится? И я честно сказала, ну, главное, чтобы не мне нравилось, а, главное, чтобы тебе нравилось. И честно сказала, что здесь вот можно было получше, например.

Он обиделся, прям вот буквально обиделся, и начал плакать со словами – я хотел, чтобы тебе понравилось. И я в этот момент поняла, что как будто бы он рисует для меня. И я, честно, не знаю, как поступать, потому что я хочу их научить любить свои рисунки, другие вещи, которые они делают, просто потому, что они это делают, а не потому, что я их хвалю, не потому, что их похвалит воспитатель в саду и так далее.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, Надежда, вы знаете, что, мне кажется, удивительным образом, что, во-первых, не волнуйтесь, все в порядке. То есть я не скажу, что вы зря волнуетесь, вы все равно, как мама не перестанете волноваться никогда, но не преувеличивайте. Значит, относительно того, что он рисует для вас. Нет, он рисует не для вас, вероятнее всего. Но для него, конечно, очень-очень важна ваша обратная связь.

Кстати, я вас успокою сразу, она была бы для него важна, если бы вы не переусердствовали в превосходной степени и в высоких похвалах – молодцы, вы лучшие и так далее. Она все равно важна, вы все равно самый главный для него человек. Так что на эту тему мы не будем переживать и преувеличивать, главное. Он, действительно, нуждается в вашей обратной связи. Точка.

Во-вторых, всем нам хочется, чтобы обратная связь была положительная, точно? И вам, и мне, и ему.

НАДЕЖДА: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Теперь вопрос, давайте просто попробуем понять, что такое положительная обратная связь. Вот давайте попробуем поимпровизировать вместе. Я думаю, что вы все знаете и без меня, но я так чуть-чуть с вами поболтаю, раз уж пришлось нам с вами разговаривать и познакомиться.

Вот, скажем, в тот момент, когда что-то такое в рисунке, на ваш взгляд, было недоделано или было сделано так себе, вы сказали – слушай, старик, мне, честно говоря, не очень, главное, чтобы нравилось тебе, ты недоделал и так далее. А как бы это можно было сформулировать иначе? Ну-ка, давайте, чтобы, с одной стороны, это была положительная обратная связь и приятный разговор, а, с другой стороны, чтобы, так или иначе, у вас получилось сказать то, что вы хотели? Ну-ка, давайте.

НАДЕЖДА: Ну, может быть, я, конечно, опять же начала с чего-то хорошего, и сказала бы, здорово, что ты начал это рисовать.

Д.ЗИЦЕР: А конкретнее?

НАДЕЖДА: Это очень простое…

Д.ЗИЦЕР: Нет, это не было бы просто. Да подождите, мог бы лучше, откуда мы знаем, мог бы он лучше или не мог бы. Ну, давайте, что было на рисунке?

НАДЕЖДА: Он рисовал, как гулял с братом, там было дерево, кусты. И в итоге это все так размазалось.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Надь. По-честному, вот скажите мне, что-то в этом рисунке ему удалось?

НАДЕЖДА: Ну, удалось, может быть, цвета подобрал хорошо.

Д.ЗИЦЕР: А что в цветах было особенного? Расскажите в двух словах.

НАДЕЖДА: Ну, прям вот, если хорошо вспоминать, хорошо подобрал осенние, может быть, оттенки, не знаю, было зеленое, желтое.

Д.ЗИЦЕР: Ну, Надежда, смотрите, мы с вами на золотом пути. Отлично. Значит, смотрите, у нас есть, значит, смотри, дружище, это так интересно, что ты вообще вспомнил об этой прогулке и решил ее изобразить, правда? Что решил это переложить на бумагу, дать этому жизнь в искусстве. Слушай, это такие неожиданные цвета, прям я даже не знаю, может, можно сказать, я бы сама не сообразила или сообразила, не важно, тут не важно сравнение. Но это неожиданно, что ты кладешь рядом, не знаю, фиолетовый и желтый. Неожиданно. Слушай, а как это тебе пришло в голову? Вот это да, вот это круто, вот это интересный поворот, я такого еще не видела, я такого не предполагала.

НАДЕЖДА: То есть я бы не обманула его, если бы я так сказала.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Видите, совершенно справедливо. С чего я начал? Я начал с того, что я попросил вас сказать правду. Не выдумывать, а сказать правду. Правду, что ему удалось. И вы, в общем, подумав, начали об этом говорить. Думаю, что, если бы мы продолжали на эту тему, вы бы еще повспоминали всякого.

Теперь, дальше вот как мы можем сказать, давайте сами, мне кажется, прикольно, если вы это сделаете сами уже до конца. А, если мы хотим сказать, что что-то было недоделано.

НАДЕЖДА: Я бы сказала – ты точно можешь нарисовать еще почётче.

Д.ЗИЦЕР: Жалко. Но в этот момент я понимаю ваш соблазн стать, так сказать, матерью богиней – я-то знаю, что ты можешь, чего ты не можешь. Но мы же можем это обернуть в его сторону, правда же, чтобы он после вашей той самой положительной обратной связи подкрепляющей, чтобы он начал рефлексировать, соображать на эту тему. Можно сказать – слушай, а что ты хотел? Нет, надо, чтобы он заговорил. А что ты хотел, на самом деле? Вот этот угол, ты знаешь, я не до конца поняла, что ты хотел сказать, что ты хотел изобразить? Пусть он начнет говорить. И пусть он в диалоге с вами обнаружит, что, может быть, что-то стоит добавить, что, может быть, что-то стоит прорисовать и так далее.

И вот, смотрите, что мы с вами сделали. С одной стороны, вы дали положительную обратную связь, безусловно, подкрепляющую и подкрепили вот это его желание получить мамино мнение важное. Во-вторых, мы с вами сказали правду, заметьте, что очень-очень важно. И, в-третьих, мы в определенном смысле перебросили мячик на его половину поля.

Отлично. Смотри, вот было вот это, вот это, вот это, говоря взрослым языком, все здорово, мы не говорим это слово, но все здорово. Слушай, а вот здесь-то, что ты хотел? А, ты знаешь, я не до конца поняла, интересно. А вот этот угол, смотри, у тебя чего-то пустым остался, это специально? И в этот момент все делает он, а не вы. Да?

НАДЕЖДА: Я вас поняла, мне кажется.

Д.ЗИЦЕР: Класс. Я абсолютно уверен, что вы меня поняли. И судя по реакции, и судя по тому, что вы говорите, я абсолютно уверен, что вы меня поняли.

Теперь, смотрите, я скажу и для вас, и для других радиослушателей. Ребят, не то, что нужно бояться, как огня слова «молодец». Слово «молодец» мы все, в общем, время от времени хотим слышать. Дело в том, что мы вкладываем в это слово.

И, если вот, Надежда, как у вас произошло, вы заподозрили, что это слово стало высшей оценкой, теперь в эту сторону только мы и стремимся, это немножко жалко и нужно-то им от нас, в общем, чего-то другого, конечно. Чего? А именно, вот этого умения самозапуститься и пойти вперед, понимая, что мама рядом со мной, но действовать-то буду я. И угол сейчас я заполню, и вот здесь я поменяю что-то чуть иначе, и, может, иначе красочки положу и так далее. Прощаюсь с вами, рисуйте на здоровье вместе и по отдельности.

НАДЕЖДА: Спасибо, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Удачи вам.

Ольга из Московской области на линии у нас. Ольга, добрый вечер.

ОЛЬГА: Здравствуйте, Дима. Можно вопросик задать?

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно.

ОЛЬГА: Отлично.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а как же. Ну, что же, я вам не разрешу? Вы столько дозванивались, и вдруг… Представьте себе, вы такая – можно вопросик задать? А я вам – нет, Ольга. И что же? Ничего хорошего не получится. Нет, нет, и вы обидитесь, и я дураком себя буду чувствовать. Давайте, слушаю вас.

ОЛЬГА: Дочка 6,5 лет играет в компьютерные игры, ну, на планшете, у нас по режиму мы вроде как все решили все вопросы, все хорошо. Но есть любимая игра симуляторы животных. И в этих играх, там достаточно такие задания, есть одно из заданий охотиться и добывать на пропитание себе каких-то других животных. Ну, там есть симулятор гепарда, симулятор пантеры, симулятор кошки, белки, и, в общем, все они охотятся на других животных.

Там, конечно, нет никаких кровавых сцен, но все равно выглядит это, ну, не знаю, для меня диковато немножко, резковато. Я ей говорю – тебе-то нравится? Ну, мне, говорит, не очень нравится, мне больше нравится, что вот они там семью заводят, у них там детки появляются, свою пещеру строят, ну, что-то, дом какой-то. Но все равно мне же нужно выполнять эти задания, чтобы пройти дальше. Я запрещать ей, не запрещаю, конечно, играть в эту игру, но меня это беспокоит.

Д.ЗИЦЕР: Ну, сами приобрели, как же теперь запрещать-то?

ОЛЬГА: Ну, не то, что приобрели, она достаточно самостоятельная, выбирает сама игры.

Д.ЗИЦЕР: Ну, в 6,5 лет вряд ли. Вряд ли она скачивает из интернета прямо игры, которые она выбирает.

ОЛЬГА: В общем, нет, открывает Play Market, вводит слова, которые ей интересны, например, она знает, что это называется симулятор…

Д.ЗИЦЕР: Круто у вас. Так, ладно, хорошо.

ОЛЬГА: Она вводит слово «симулятор». Она умеет скачивать сама игры, но она спрашивает. Нет, это все не бесконтрольно, она спрашивает. И мы с ней обсуждали этот вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ОЛЬГА: То есть она знает мое мнение об этом. Я говорю – ну, слушай, я бы вот не стала играть, мне не очень нравится, но запрещать не буду. Вот так. То есть она знает это.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так, а в чем вопрос-то? Ура.

ОЛЬГА: А вопрос в том, честно, нет, я не хотела, чтобы она в это играла все-таки. Не хотела бы я, чтобы она играла.

Д.ЗИЦЕР: Потому что?

ОЛЬГА: Ну, мне кажется, что это такая жестокость, которая ни к чему, наверное, девочке, это каждый день…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, мне кажется, Оль, что в вашем вопросе заключен ответ, как довольно часто бывает. Вот вы рассказываете, что вы с ней поговорили на эту тему и поговорили с ней о том, что ее увлекает. И увлекают ее, сказали вы, вот эти самые семьи животных и тусовки какие-то животных, и так далее. Правильно я понял?

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так и отлично. И в этот момент, как отличная, лучшая на свете мама Оля вы говорите ей – слушай, ты знаешь, что, вот я иногда рядом с тобой сажусь, тоже поиграть с тобой, ты знаешь, так здорово, меня увлекает то же самое, что и тебя. Давай найдем вместе такую игру, в которой будет только эта часть.

ОЛЬГА: Пробовали.

Д.ЗИЦЕР: И что?

ОЛЬГА: Не нашли, Дим. Искали, не нашли.

Д.ЗИЦЕР: Ищите.

ОЛЬГА: Да? Точно найдем.

Д.ЗИЦЕР: Да. Потому что ведь, какая штука, иначе, что у нас с вами получается. Иначе у нас с вами получается следующая история. Иначе про интерес-то вы с ней поговорили, а дальше мы ее, извините за выражение, обламываем, потому что мы говорим – окей, ну, понимаете, она хочет играть в одну часть, она не может играть в одну часть, если нет второй части. Ну, что делать, мы не нашли. Ну, значит, получается, что мы запрещаем ей играть как бы то, во что она играть хочет, и в то, чем мама довольна, кстати.

ОЛЬГА: Нет, ну, мы не запрещаем, она продолжает.

Д.ЗИЦЕР: Я уверен, все в порядке. Мне кажется, что надо искать игры, слушайте, ну, не мне вам рассказывать, игр миллионы, на самом-то деле. Надо искать очень-очень хорошо, советоваться с другими людьми. И, внимание, если мы не найдем, на самом-то деле, что мы сделаем?

ОЛЬГА: Не знаю, что делать.

Д.ЗИЦЕР: Да мы придумаем свою игру в другом формате. Мы добавим что-то, мы добавим в виртуальное реальное, например. Или мы во что-то поиграем вместе то, что увлекает нас обеих, во что-то поиграем в офлайне, и так далее. Вот, что мы сделаем. А вы с ней играете, скажите мне, пожалуйста?

ОЛЬГА: Ну, сижу периодически, она мне показывает, приходит, приносит. Ну, не то, что прямо все время сижу с ней рядом, ну, достаточно активнее, вижу, что она делает.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, переспрошу. Я спросил, играете ли вы с ней, а не наблюдаете ли вы за тем, как она играет?

ОЛЬГА: Вы имеете в виду, в компьютерную игру рядом играю? Нет, не играю. Или вы имеете в виду мы играем в тех же самых пантер, мы проигрываем игры в офлайне, как в обычной.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, Оль, ну, так смотрите, я имею в виду именно в компьютерную игру.

ОЛЬГА: Нет, не играю.

Д.ЗИЦЕР: Оль, поиграйте. Ну, вот просто послушайте моего совета, раз уж вы за ним звоните. Скажите ей сегодня вечерком – слушай, ты так классно, так сладко ты играешь, дай мне поиграть вместе с тобой, позволь мне поиграть вместе с тобой или можно я поиграю, или давай поиграем, или любая формулировка.

Поиграйте вместе, втянитесь вместе, и тогда вместо слова «мне не нравится, как она играет», появится волшебное «мы». То есть вместо «она» появится «мы». А когда играем мы, мы вместе можем искать и переключаться на другие игры, и заинтересовываться вообще, может быть, не охотой, а, я не знаю, футболом виртуальным и всем остальным. То есть тогда вам не придется говорить как бы со стороны…

ОЛЬГА: Хорошо, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Понимаете, да, не придется говорить со стороны «меня волнует, что она», а вы скажете «мы вместе сейчас мы занимаемся этим». А сейчас – «а давай (волшебное) мы поиграем вот в то и переключимся», и, я думаю, что все будет супер. Потому что это очень-очень важный фактор, когда мама вместе со мной.

ОЛЬГА: Поняла, хорошо. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: А, может, вы, действительно, втянетесь. Не хотелось бы, мне тоже не хотелось бы, чтобы вы втягивались в охоту, но, с другой стороны, а вдруг, представляете? Звоните вы мне такая через неделю, говорите – Дима, зачем ты мне это посоветовал, господи, теперь я жду только, когда дочка ляжет спать, и сама завожу семьи всякие звериные и так далее. Ответили?

ОЛЬГА: Хорошо, поняла. Да. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Пока. Играйте на здоровье. Давайте попробуем взять сообщение, друзья. Сообщение от девочки Леры.

«Здравствуйте, меня зовут Лера. Мне 12 лет. У меня возникли проблемы с отцом. Помогите мне, пожалуйста. 7 лет я училась в музыкальной школе и в этом году бросила учебу, потому что мне это стало неинтересно. Мама, смотря ваши выпуски, поддержала меня. А папе, который в тот момент был в море, я решила не говорить, так как боялась его реакции.

Когда он приехал, он все-таки узнал, и сейчас начал меня шантажировать деньгами, что, если я не вернусь, он перестанет мне давать карманные деньги, покупать новые вещи и так далее. Также шантажирует тем, что он уже пообещал, видимо, до этого. Я не знаю, как мне ему объяснить, что я уже не вернусь, что нашла другое хобби».

Лера дорогая, и вместе с тобой все дети 12 лет. Слушайте, нет, не так, давайте сначала взрослые послушайте, опять-таки послушайте лишний раз, как наши дети страдают иногда из-за нас. И, в общем, используют довольно жесткие слова в данном случае, «шантаж» это жесткое слово.

А, с другой стороны, умная девочка Лера 12 лет использует то самое слово, которое подходит лучше всего к этой ситуации. Ну, конечно, когда я хочу заставить силой другого человека что-то сделать, я не разговариваю с ним об этом, не обсуждаю с ним это, а говорю – я отниму у тебя что-то, что для тебя важно. Ну, в общем, шантаж, иначе это не назовешь.

Лер, чего тут делать? Мне кажется, вот, что. Мне кажется, во-первых, нужно инициировать этот разговор первой. Это важно. Потому что, мне кажется, что папа, тем более что, насколько я понимаю, папа много времени проводит не дома, у него свои представления о том, как, на самом деле, устроена семья, и как устроена ты. Прости, мы сейчас говорим не по телефону, можем друг другу говорить «ты».

Ну, так вот. И в этом смысле, понятное дело, я тебе расскажу, как взрослый, вот, когда долго-долго ты не видишь близких людей, у тебя возникают какие-то фантазии, ты представляешь себе, что, наверное, они вот так себя ведут, вот так разговаривают. Иногда ты так зафантазируешься, что даже и уйдешь далеко-далеко от правды.

И вот он приезжает и видит Леру другой. Я уверен, Лера, что речь идет о замечательной девушке, но другой, папа видит другую Леру. Начинает на эту тему нервничать, и вместо того, чтобы поговорить о том, чего он хочет, он начинает запрещать. На взрослом языке это называется «когнитивный диссонанс» или такое, знаешь, несоответствие одного моего представления другому представлению.

Значит, чего надо делать. Нужно выбрать хороший удобный момент, когда все спокойны дома, и поговорить с папой на следующую тему. Рассказать папе, как он для тебя важен, вот важен по-настоящему. И как тебе важно видеть его вот тем самым человеком, который тебя поддерживает, укрепляет, любит, наконец, и так далее. Я абсолютно уверен, что в вашей семье это есть. И при этом объяснить ему, вот найти слова, и объяснить ему, почему ты уже не там. Это же здорово, что ты не там, это здорово, что ты развиваешься, это здорово, что ты взрослеешь, это здорово, что находишь другие хобби, это здорово, что открываешь мир по-новому.

Мне кажется, что папа из-за того, что он нервничает немножко, он с этой стороны на это и не смотрит. Что вот тот факт, что ты оставила музыку и занялась чем-то другим, это развитие. А еще расскажи ему о том, как тебе это важно. А еще расскажи ему о том, как тебе важна его поддержка. Вот именно так. Чтобы разговор был инициирован тобой. Я почти уверен, что получится все-все-все. Я желаю тебе удачи.

Мы продолжаем. До нас дозвонилась Виктория из Московской области. Виктория, добрый вечер.

ВИКТОРИЯ: Добрый вечер, Дима. Здорово, что я услышала о вас и подсела на ваши подкасты. Вот буквально всю предыдущую неделю и сегодня я слушала подкасты на «Яндексе», я не знаю, можно это говорить.

Д.ЗИЦЕР: Ну, можно, ну, что, слушала подкасты, они много, где существуют. Ну, давайте, чего же вы там не услышали-то? Явно чего-то не хватило.

ВИКТОРИЯ: У нас такая ситуация, прежде всего, то, что очень сильно сейчас волнует меня и нашего воспитателя. Расскажу о себе и о нашей семье. Моему сыну 5 лет, мы ходим в садик. И вот, не знаю, стоит ли рассказывать, мы в сентябре перевелись в новый сад. Он новый, новая постройка, новое все.

Д.ЗИЦЕР: Все новое.

ВИКТОРИЯ: И мы хотели в него пойти, но предыдущие два года ходили в старенький садик, которому 50 с лишним лет. И оказалось, что на опыте, вот, походив 8 дней в сентябре, оказалось, что новые стены не значит равно лучше обстановка, лучше атмосфера и лучше педагоги. Оказалось, все наоборот. Стены новые, все новое, красивое и безупречное, а вот с воспитательницей нам не повезло.

Д.ЗИЦЕР: А люди все те же, как в старом-старом анекдоте. Слушайте, Виктория, а почему вы перешли? Из-за чего? Переехали куда-то или что произошло-то?

ВИКТОРИЯ: Нет, просто, потому что я подумала, что тот сад, он рядом с нами тоже, рядом с домом находится, там есть бассейн, там все новое, повторюсь. Вот я, называется, как сказать, погналась за красивой картинкой. Ну, еще также у меня был просто какой-то такой не закрытый момент, что, когда Феде было 2 года, мы ходили мимо этого садика, его как раз достроили, и он говорил – я хочу туда, я хочу в этот садик. И я ему обещала, говорила – да, мы пойдем в этот садик. А нам не дали туда направление, путевку эту. И мы пошли в старенький. Но в стареньком у нас очень хорошая воспитательница, душевная, душевная нянечка. То есть атмосфера приятная, доброжелательная.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

ВИКТОРИЯ: И как-то это нас зацепило, и все было хорошо. Но я вот погналась за, когда нам дали…

Д.ЗИЦЕР: Решила идти дальше.

ВИКТОРИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Я все понимаю. Я понимаю, в общем, отчасти понимаю вас даже относительно того, что вы купились на новое, все по-человечески, все бывает.

ВИКТОРИЯ: Да. А там его начали обижать и он обижал. Он обижал детей, реагировал, его кто-то дергал за волосы, он отвечал. Что-то там подходили, трогали его игрушку, он отвечал кулаками.

Д.ЗИЦЕР: Ну, примерно понимаю. А вопрос-то в чем?

ВИКТОРИЯ: Вопрос заключался в том, вообще в другом. Вопрос в том, что мы перешли сейчас обратно в старый сад, наверное, это звучит, что я сумасшедшая, ну, как-то, что мы вернулись в старый сад.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Это звучит шикарно.

ВИКТОРИЯ: Ну, вот как-то, не знаю.

Д.ЗИЦЕР: А почему это звучит сумасшедше? Почему?

ВИКТОРИЯ: Все удивляются, делают огромные глаза – зачем вы вернулись?

Д.ЗИЦЕР: А хотите, я скажу вам, что отвечать в этот момент? Вы вернулись в старый сад, потому что в старом саду моему сыну было хорошо. Точка. А в новом плохо. Вот и вся история.

ВИКТОРИЯ: Да, правильно, я так, в принципе, и говорю. Да, все верно, потому что там другая атмосфера, там все хорошее.

Д.ЗИЦЕР: Виктория, давайте к вопросу.

ВИКТОРИЯ: Вопрос, значит, такой. Мы вернулись, и у воспитательницы какие-то начались к нам претензии относительно того, что Федя дерется, Федя трогает, в общем, ключевой вопрос самый главный, мы просто сейчас никак не можем записаться к психологу, попасть.

А вопрос такой, трогает детей, вот трогает детей, трогает буквально за лица. Причем я тоже стала ловить на себе это, что он пытается меня, потрогать мне лицо, потрогать мне рот, щеку, как-то тыкнуть мне пальчиком в лицо, что-то такое. И на площадке я тоже это наблюдаю. Вот у нас, получается, дети гуляют…

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Скажите мне, пожалуйста, Вик, понятно, просто нам надо идти вперед, поэтому, извините, я чуть-чуть вас поторапливаю. Скажите мне, пожалуйста, это возникло вот совсем-совсем недавно? Вам кажется, что это возникло с возвращением в старый сад или раньше?

ВИКТОРИЯ: Возможно, я думаю, что да. Нет, но вот это распускание рук, оно было, как он в сад ходил, потому что папа его неправильно учил. Мой муж ему говорит, что, ну, как так, если тебя ударил вот Саша, ты дай ему сдачи.

Д.ЗИЦЕР: Он ударил, я понимаю.

ВИКТОРИЯ: Да, отработали удары, грубо говоря, можно так сказать.

Д.ЗИЦЕР: Так, значит, теперь, смотрите, еще один вопрос. Как реагируете вы, когда он подходит и вот, как вы говорите, трогает вас за лицо, за нос, за рот и так далее?

ВИКТОРИЯ: Ну, я сейчас выработала схему, я просто ему говорю спокойно – не трогай мне, пожалуйста, лицо. Я ему рассказываю про личные границы, я ему показывала, что у человека есть, показала ему, прочертила вокруг него такой невидимый шар и сказала – вот это твои личные границы, а здесь мои личные границы. Получается, что, если ты протянешь мне руку…

Д.ЗИЦЕР: Виктория, все, отвечаю. Значит, давайте мы попробуем, я думаю, что вы поступаете правильно, но, я думаю, что мы попробуем что-нибудь еще. Значит, во-первых, если, действительно, вот прям, действительно, это трудно проверяемо, но, если, действительно, вам кажется, что это возникло в этом самом новом саду, и связано это было, действительно, с нарушением его границ и так далее, так бывает в 5 лет, он это где-то подглядел, может такое быть, а дальше это стало развиваться.

К психологу, действительно, вы говорите, вы записались, сходите, беды не будет точно абсолютно. Может быть, вам дадут какой-то очень-очень действенный совет. Но это фон, еще раз, так бывает, мы не станем с вами рвать на себе волосы. Тем более что, судя по тому, что вы рассказываете, эта история ситуативная, то есть она возникла в какой-то ситуации, потом еще раз подтвердилась, еще раз подтвердилась и пошло-поехало, так рождается привычка. Первое.

Второе. Мне кажется, что, когда он хочет вас потрогать за лицо, мне кажется, что нужно просто впрямую поддержать его следующим образом. Сказать ему – слушай, дружище, тебя интересует, как лицо человека устроено? Ну, давай мы с тобой в это поиграем. Вот у нас носик, вот у нас щечки, вот у нас, смотри, вот у мамы, вот у тебя. Дайте ему, кроме всего прочего, покажите ему, что интерес не наказуем для начала. Это второе.

А вот третье, на самом-то деле, это, действительно, что на эту тему мы с тобой можем разговаривать. Но ведь смотри, ведь люди, по-разному, собственно говоря, то, что вы уже произнесли, реагируют, потому что ты, потому что он, потому что мы, так сказать, у каждого из нас есть границы и так далее.

Но, еще раз, поскольку это недавно возникло, это, может быть, ситуация довольно простая. С одной стороны, привычка, а, с другой стороны, вы ему очень быстро организовали некий запретный плод, который он активно разрабатывает. Поэтому, ну, позвольте в это поиграть, покажите ему, продемонстрируйте ему, что, во-первых, с мамой можно, во-вторых, ничего страшного в этом нет. А дальше из этого родится следующий виток.

И самое последнее. Мне кажется, надо бы вам поговорить с воспитателями, тем более что у вас очень-очень хорошая с ними история, и они к Феде очень хорошо относятся, и Федя к ним, и так далее. И обратиться к ним с просьбой о помощи. То есть не говорить – я за Федю возьмусь. А сказать просто – слушайте, ребята, я понимаю, действительно, что что-то произошло. Произошла какая-то мини травма такая, видимо, в том садике, понимаю, о чем идет речь. Помогите. Вот давайте вместе мы попробуем это сделать. Мне кажется, скажете вы, что, если вы не будете его дергать, например, а будете ему просто это напоминать, и ручку его убирать, и по головке гладить, и на ушко говорить, напоминать о том, что, нет, существуют границы и так далее, мне кажется, что это пройдет довольно быстро. Вот и все.

ВИКТОРИЯ: Я вас поняла, здорово.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи, действуйте.

ВИКТОРИЯ: Спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте, всего доброго, до свидания. Не волнуйтесь, вперед. Вы правильно сделали, что вернулись в старый садик, вот поверьте мне, со всех точек зрения. Удачи.

Мария из Московской области, здравствуйте.

МАРИЯ: Добрый день, Дима. У меня такой вопрос. Дочери скоро 11 лет. Каждый год она планирует день рождения пышно в каких-то местах, то мы боулинг, то мы квест, ну, не важно. В этом году тоже планирует, в конце ноября день рождения. Но беда в том, что оказалось, ее не приглашают подружки в ответ. Соответственно…

Д.ЗИЦЕР: Ой, Мария, вы писали мне в чате неделю назад, правда?

МАРИЯ: Да, абсолютно верно.

Д.ЗИЦЕР: А я запомнил. Какая вы молодец, что вы позвонили. Я запомнил ваше сообщение, отметил его, как сообщение, на которое я очень хочу ответить, мне не хватило времени. Ну, давайте вы. Я помню очень хорошо, о чем речь идет, но давайте дорассказывайте.

МАРИЯ: Да. Основная проблема возникла в том, что в этом году они с лучшей подружкой вместе жили на даче, то у нее, то у нас, то есть тесный контакт был. И у подружки был месяц назад день рождения, и она не пригласила мою дочь. Выложила в Instagram свои фотки, слава богу, дочь не видела, но потом заметила, она узнала об этом. Соответственно у меня вопрос, нужно ли как-то акцентировать на этом внимание, либо забить?

Потому что я у дочери спросила – Сонь, София ее зовут, тебе не обидно, что тебя твоя лучшая подружка, вы там обнимаетесь, дружите прям невероятно, не пригласила? То есть других девочек она пригласила домой, а тебя нет. Она такая, растерялась и говорит – нет. Я говорю – а ты спрашивала, почему? Она говорит – нет. То есть технически я вижу, что это не то, что ее не интересует, если бы ей было, действительно, все равно, меня бы не волновал этот вопрос. Но она уходит от вопроса от этого.

Д.ЗИЦЕР: Мария, я понимаю, давайте так. Давайте очень точно сформулируем ваш вопрос, вот это прям важно сейчас. О чем вы меня спрашиваете?

МАРИЯ: Я спрашиваю, стоит ли опустить руки и просто праздновать день рождения, как хочет дочь, или стоит обратить внимание дочери на то, что тебя не приглашают, тебя игнорируют? Что мне делать? Мне хочется, чтобы у нее друзья были. Она-то ее собирается звать к себе.

Д.ЗИЦЕР: Значит, так, давайте мы порассуждаем вместе, при том, что я думаю, что вы это хорошо понимаете, но давайте порассуждаем, чтобы у нас вместе возникла какая-то логика и пример логики. Предположим, вы говорите – нет, не стоит звать эту девочку, она тебя обижает, я не согласна. Какова реакция дочери?

МАРИЯ: Ну, я вряд ли так скажу, если честно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а как скажете?

МАРИЯ: Ну, я ей бы сказала, что, слушай, непонятная ситуация, твоя подружка тебя не приглашает, а ты хочешь, ты уверена, что ты хочешь это сделать. Скорее всего, она скажет «да», она пригласит.

Д.ЗИЦЕР: Да, конечно. А с настроением, что у нее будет?

МАРИЯ: С настроением? Да, забью, прикольно повеселимся. Она такая в стиле тусовщицы, ей лишь бы была тусня.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я понимаю, что вы, конечно, знаете свою дочь намного лучше, чем я, но, поверьте мне, человек в 11 лет понимает, что происходит. Может, она на что-то и не обратила внимания, а, может быть, что я лично подозреваю очень-очень, она обратила на это внимание. Ну, как можно не обратить внимания, если тебя лучшая подруга не позвала на день рождения, ну, правда же?

МАРИЯ: Абсолютно согласна, конечно. Она задавала в прошлом году вопрос, почему меня не приглашают. Я говорю – а ты спрашивала? И не спрашивала.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Подождите секунду, давайте прекратим пытку этой девочки замечательной.

МАРИЯ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Она не обратила внимание. А мы, кстати, обратили внимание, что у нас реклама сейчас две минуты, и мы продолжим обязательно.

Итак, Мария, версия моя следующая. Мне кажется, что дочь ваша, конечно, обратила внимание на то, что ее подружка или подружки не приглашают на день рождения, ибо не обратить на это внимание невозможно. Мне кажется, что она на эту тему переживает. Дальше, как она переживает, я совсем не знаю, как она устроена с точки зрения личностных особенностей. Но переживает, конечно.

Теперь, вопрос в тот момент, когда мы, взрослые, вы, в частности, как наш представитель взрослого мира, с ней говорим – слушай, а ты обратила на это внимание, а хорошо ли это? Что мы, на самом деле совершаем, что мы делаем? Моя версия следующая. Моя версия, что мы делаем ей только хуже в этот момент. Почему? Потому что, еще раз, смотрите предыдущий пункт, потому что, на мой взгляд, она, конечно, переживает, понимаете, какая штука?

Теперь, чего делать в этой ситуации? Если вы задаете мне вот тот самый вопрос, опустить ли руки или, так сказать, поднять руки, мне кажется, опускать руки совершенно не надо, нужно помочь ей организовать день рождения, конечно. Организовать день рождения, потому что для нее это важно. Потому что для дочечки, для вашей важно в этот день, чтобы у нее было весело, чтобы все было хорошо и так далее.

А помимо этого или после этого лучше, не вовремя этого и не вместо этого, помимо этого поговорить с ней, конечно, на разные темы, не касающиеся ее подруг, на мой-то взгляд. Потому что есть книжки, есть фильмы, есть сериальчики, есть много-много, чего, которые, так или иначе, могут провоцировать разговоры о взаимоотношениях. Может быть, ей будет очень здорово и очень важно, и очень приятно с вами на эту тему поговорить, но ей, как и любому из нас, вероятно, понятно, что это гипотеза то, что я вам говорю, вероятно, ей довольно тяжело говорить о самой себе и, в общем, неприятно. Что вы думаете?

МАРИЯ: Это я согласна. Безусловно, я не ставила вопрос отменить день рождения. Меня смущает вот именно то, что она уходит от какого-то, видимо, боится услышать ответ негативный или что-то. Я не знаю, как ей помочь.

Д.ЗИЦЕР: От кого боится услышать ответ?

МАРИЯ: От подруги. Понятное дело, что я-то все для нее сделаю, скажет – праздник, будет и с этой подружкой, буду я улыбаться…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, для вас важно, вот я неслучайно задал вам вопрос, какую проблему мы обсуждаем, для вас важно, чтобы она поговорила с подругой?

МАРИЯ: Для меня важно, чтобы ей было комфортно. Я понимаю, что она не спрашивает, именно потому, что ей не комфортно услышать пугающий ее ответ.

Д.ЗИЦЕР: Кто сказал это? Откуда вы это знаете, Мария?

МАРИЯ: Я вижу по ее реакции. Она реагирует довольно, увиливает, потому что, ну, у нее такой принцип общения.

Д.ЗИЦЕР: Увиливает от чего? От общения с кем?

МАРИЯ: От стрессового ответа подруги. Скорее всего, если подруга скажет – а я не хотела, мне это будет гораздо проще…

Д.ЗИЦЕР: Еще раз, Мария, ну, вы же сейчас, все, что вы говорите сейчас, вы же говорите через себя, вы не присутствуете при ее беседах с подругой, правда?

МАРИЯ: Да. Но она и не задаст ей этот вопрос из страха.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, вы рассказываете сейчас на ее реакцию на вас, на этот разговор с вами, а не на этот разговор с третьим человеком, то есть с подругой. Это совсем-совсем не одно и то же, даю вам честное слово. То есть, когда мама, папа, любой близкий человек, я уверен, что вы человек очень-очень близкий для нее, говорит о чем-то, о чем она сама не очень хочет рассуждать, не очень умеет рассуждать, может, боится рассуждать, вполне естественная реакция, что она каким-то другим способом, ну, увиливает, вы говорите, увиливает от этого разговора.

С одной стороны, не хочет его продолжать. Ну, не хочет. А вы бы хотели продолжать разговор даже с близким человеком о какой-то проблеме с другим близким человеком, при том, что вы сами этим не делились? Не хотели бы, как взрослая женщина, точно не хотели бы. Потому что в голове бы у себя крутанули, наверное, слушай, если мне будет нужно, я с тобой посоветуюсь.

Безусловно, я не намекаю на то, что вы лезете не в свое дело, я вообще не об этом говорю сейчас. Я говорю о том, что дочка ваша может оказываться в очень неудобном для себя положении. И мне кажется, что в этом положении, как бы это сказать, господи, я понимаю, что вы, как мама хотите, чтобы ее никто не обижал, понимаю. Я понимаю, что вы, как мама хотите, чтобы ее никто не использовал, тем более, чтобы она не оказывалась в такой вот ситуации, ну, использования, действительно.

МАРИЯ: Конечно.

Д.ЗИЦЕР: Но, мне кажется, что она не может отчасти это не чувствовать, и поэтому ваши вопросы на эту тему не могут ее не мучить, то есть мучают, говоря другим языком. Поэтому, мне кажется, что разговор вы можете ей предложить совсем-совсем другой. А именно – слушай, дочечка, мне кажется, вот мне показалось, что ты прям переживаешь на эту тему, тебе помощь нужна? И все.

И в этот момент вы, первое, сохраняете замечательные близкие отношения. Второе – показываете ей обалденный пример, как близкие люди могут при этом не лезть не в свое дело. Третье – вы сигнализируете ей, даете ей самый главный сигнал – дочь моя, я обожаю тебя, я здесь, я в любую секунду буду готова тебе помочь советом, действием, вот, чем ты скажешь. Вот, как вы сказали – я хочу, чтобы ей было хорошо, вы ей просто это сигнализируете. Вот, что я думаю.

МАРИЯ: А, если случится такая ситуация, она пригласит девочку, эту свою подружку, а она не придет на день рождения, то есть в последний момент, например? Как это все…

Д.ЗИЦЕР: А почему это произойдет?

МАРИЯ: Ну, потому что подозреваем, что там мама педагог, и она бывает крайне категорична.

Д.ЗИЦЕР: Это беда, конечно, ну, и что?

МАРИЯ: Нет, это не такая большая беда, но она бывает крайне категорична. Ко всему прочему она еще и классный руководитель моей дочери. Там может от мамы быть посыл, потому что у мамы довольно странная реакция на воспитание.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу, что я про это думаю, у нас совсем мало времени остается, но все равно вы уже в этом часе последняя. Ну, смотрите, мне кажется, что вы из-за того, что вы волнуетесь и боитесь, что я понимаю на сто процентов, но вы немножечко, чуть-чуть придумываете то, чего, возможно, нет. Может быть, есть, но, может быть, и нет. Поэтому, мне кажется, что в такой ситуации надо иметь дело с той ситуацией, которая существует.

Если, говорите вы, она пригласит человека в гости, а этот человек не придет, вы поступите точно так же. Вы посмотрите на нее со стороны, если увидите, что она расстроена, вы ее пожалеете, вы ей посочувствуете, вы ее прижмете к себе, вы спросите, нужен ли ей ваш совет, вы спросите, нужна ли ей помощь. Это все. Все равно другого вы за нее не сделаете, но зато в этой ситуации высочайшая гарантия, что она придет к вам и скажет – мама, посоветуй мне, что же мне делать, я хотела так, а получилось эдак. Мы заканчиваем. Спасибо вам большое. Разговаривайте.

Мы начинаем второй вторничный час. И давайте-ка, начну я этот час с сообщений, потому что сообщений очень много и хочется хоть немного на них поотвечать. Первое сообщение из Милана.

«Пишу из Италии. Ситуация с COVID снова ухудшается, и снова нам грозит локдаун, как и весной. К сожалению, многие молодые люди, в основном, подростки не хотят соблюдать правила и восстают против них. Понимаю, что у всех есть права, понимаю, что у них есть своя жизнь, у них особенно яркая, и что жаль отказываться в удовольствии, как встречи с друзьями, праздники, аперитивы, дискотеки и так далее.

Скажите, как с самого детства взрастить это чувство общественной ответственности? Чтобы люди, когда вырастут, понимали свою причастность к такой проблеме, как коронавирус, например, и делали что-то из зоны их ответственности, чтобы не ухудшать ситуацию, а улучшать ее. Какие методы, слова использовать и когда?»

Очень интересный педагогический и общий философский вопрос. Ну, давайте я попробую ответить кратко. Значит, мне кажется, что здесь важны два направления нашей с вами родительской и вообще педагогической деятельности. Направление номер один. Мне кажется, что человек должен научиться, как ни странно, говорить о самом себе, научиться чувствовать самого себя.

Трудно начать чувствовать другого человека, если мы не умеем чувствовать себя. Не умеем говорить, думать хотя бы о том, что мы переживаем, как складывается наша жизнь, какие сложные или легкие ситуации мы проходим, как мы связаны на следующем этапе с другими людьми, как мы влияем друг на друга. Это базис, я абсолютно в этом уверен.

Я не случайно об этом так много говорю и так часто говорю. Человек должен уметь понимать себя. «Как сердцу высказать себя? Другому, как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь?» Дальше, правда: «Мысль изреченная есть ложь» у Тютчева. Но, тем не менее, это очень-очень важные категории – понимание самого себя, потому что потом, возможно, перенос к другим.

А другое, или вторая часть, она вот какая. Мне кажется, мы должны транслировать нашим детям, что мир сложен. Вот, знаете, это звучит, как банальщина такая – ну, слушай, жизнь не простая, жизнь сложна, жизнь сложная штука, как это говаривал Остап Бендер в «12 стульях». Так вот, я не об этом. Мир сложен. Знаете, иногда мы останавливаемся, мы, взрослые, на том, что все очень-очень понятно – есть белое, есть черное, есть молодые, есть старые, все разрулено, лево, право. А все ведь устроено не так.

Старые и молодые могут чувствовать себя по-разному. Старые чувствуют себя молодыми, молодые – старыми, и так далее. Почему это важно, вот это усложнение мира? Потому что совокупность вот этих двух пониманий, двух переживаний дает нам возможность чувствовать не только собственную, но и чужую боль. Дает нам возможность начать воспринимать другого человека и общую ситуацию, как ситуацию сложную, но, как часть собственной жизни.

Ведь в тот момент, когда, ну, если мы переходим к коронавирусу, о котором вы говорите, если мы говорим о том, что, «а, наплевать мне на всех, я собственной жизнью живу и так далее, люди пожилые, у них устроено иначе, вот пусть они и отдуваются», это, в первую очередь, говорит о непонимании мира вообще, о непонимании того, как жизнь устроена. И об отрицании очень-очень важных вещей, об отрицании того, что этот мир и есть я. Я – целый мир. И в этом мире есть молодые, старые, такие, сякие и так далее.

Дальше начинается «эффект бабочки», как вы понимаете. Когда от одного моего поступка может произойти целая цепочка событий и, увы, не всегда радостных событий. Так что вот, что кажется мне. Эмпатия, потому что говорите вы об этом, эмпатия рождается именно от этого, от того, что я умею чувствовать себя, умею переносить это на других и понимаю, что все не так просто. Что мое первое впечатление и первая мысль может оказаться не точной и не верной.

Еще одно сообщение давайте.

«Добрый вечер, Дима. Мальчик Саша, 7 лет. Пошел в этом году в первый класс. Остается на продленке до 19.00, посещает почти каждый день дополнительные кружки, дабы было легче скоротать время до 19.00. И учительница одного кружка «Занимательный английский» пожаловалась на плохое поведение с самого сентября. Ребенок сидит под партой на ее кружке. Классный руководитель не жаловался ни разу на поведение Саши.

Папа, увидев эту жалобу учителя, сказал, что нужно отшлепать ребенка ремнем (о, господи), и тогда он будет вести себя хорошо. Если я не побью его ремнем, то он сядет мне на шею. А я сказала, что нужно говорить с ребенком, бить не надо. А сама вот думаю, как говорить и как призвать ребенка к хорошему поведению. Кстати, сегодня с этого кружка ребенка я забрала (видимо). Марина, 35 лет, Москва».

Ой, Марин, слушайте, ну, давайте начнем с конца. Значит, во-первых, мне кажется, что вашему ребенку, если ему плохо на этом кружке, нечего там делать, это кружок. И на уроке-то, когда ребенку нечего делать, в общем, возникают разные вопросы, есть разные способы взаимодействия с этой ситуацией. Но кружок? Учительница, в общем, должна, мне кажется, сделать так, чтобы что-то там такое происходило и так далее в сторону ребенка. Кружок это же выбор, разве я не прав?

Вы выбрали, на самом деле, коротать время, как вы говорите, до 19.00, засунув, извините за это слово, но это так, судя по сообщению, засунув этого молодого человека в кружок, в котором ему, судя по всему, плохо. От себя я добавлю, он маленький. В первом классе ему очень-очень тяжело до 7 вечера находиться где-то, в каком-то пространстве, которое ему не интересно. В пространстве, в котором ему не комфортно. Значит, это то, что касается этой части – бежать оттуда немедленно. Кружок должен быть устроен таким образом, чтобы человеку там было хорошо. Для того чтобы человеку там было хорошо, нужно решить вместе с человеком, какой кружок мы будем посещать. Это, в общем, довольно простые вещи.

Теперь, что касается папы. Ну, я скажу то, что я думаю. Папа предлагает вам совершить уголовное преступление, то есть административное, переходящее в уголовное. Он предлагает поймать слабого человека, человека, который слабее его и насиловать его. Вы думаете, это слишком сильное слово? Нет, это то самое слово, это насилие. Папа предлагает учинить насилие над вашим 7-летним Сашей. Поймать его и силой заставить его делать что-то, что кажется папе верным. Я еще раз произнесу это неприятное слово – это насилие, прямое насилие, кроме всего прочего, предусмотренное Уголовным кодексом Российской Федерации, с известными ограничениями, но предусмотренное.

Теперь, с этой точки зрения мне нечего комментировать. Что я могу сказать относительно того, что папа говорит, что ребенок сядет вам на шею, если вы не будете его бить, ну, даже не знаю, что сказать. Ну, это чушь. Это чушь, это заблуждение, граничащее с очень серьезной ошибкой, чтобы не сказать почти с преступлением. Если вы не будете бить слабых, ваш сын поймет, что с людьми можно разговаривать. Ваш сын поймет, что слабых обижать неправильно. Ваш сын поймет, что его мама и папа люди, с которыми можно говорить, а не животные. И, к слову сказать, далеко не все животные поступают по отношению к слабому таким образом.

Не обижайтесь, я совсем не обзываю вас сейчас. Напротив, я подчеркиваю вашу человечность. Человечность заключается в том, что мы умеем разговаривать особенно с любимым человеком. В тот момент, когда мы любимого человека обижаем, унижаем, избиваем, тем более, мы транслируем ему однозначную мысль, однозначное сообщение – мы тебя не любим.

И, пожалуйста, дорогие друзья, прекратите говорить, если кто-то это еще говорит – можно изнасиловать человека, любя, можно сделать ему зло, любя, можно причинить ему боль, любя, можно унизить его, любя. Это неправда. Избить человека ремнем, отшлепать, используете вы очень мягкое слово в этот момент, тем не менее, избить можно, только желая ему зла. А, если мы оправдываем себя тем, что, на самом деле, мы таким сложным образом желаем ему добра, мне кажется, нам есть, о чем подумать про себя.

Теперь, простите меня, пожалуйста, за то, что я даю вам такой резкий ответ, но выхода у меня нет, вы поймите, выхода нет. Я ни в коем случае, еще раз, не хочу, чтобы сейчас вы, так сказать, обижались на меня и так далее. Но я хочу, чтобы вы схватились за голову. Вот я хочу этого совершенно искренне.

Если человека избивают, у него есть только два пути с известными оговорками. Либо этот человек становится жертвой, то есть он становится человеком, который привык, что рядом с ним есть кто-то сильный, кто заставляет его поступать определенным образом. Либо он сам становится насильником. То есть он становится человеком, который не верит, что с людьми можно разговаривать, не верит, что с людьми можно взаимодействовать по-человечески, а верит только, что нужен кулак, что нужен ремень, что нужна боль.

И еще одну вещь я скажу. Я понимаю, сейчас среди моих радиослушателей могут быть люди, которые скажут – а меня били и ничего. Нет, ребята, не ничего, к моему огромному сожалению. Я совсем не хочу сказать, что у кого-то из вас было плохое детство, я вам не нужен, вы сами со своим детством разберетесь. Но ничего хорошего в том, что в нашем детстве или в чьем-то детстве было насилие, нет абсолютно точно.

И когда мне говорят – я вырос хорошим человеком, я повторю свой аргумент, я его как-то говорил в программе, далеко не все мы, когда мы говорим «я вырос хорошим человеком», говорим правду. Это неизвестно, это у наших близких надо спросить, каким человеком я вырос. И второе, а что было бы, если этих людей не били бы, представляете, какими бы они были. Они были бы открытыми, они были бы принимающими, они были бы сочувствующими.

Как в предыдущем вопросе – как сделать людей сочувствующими, эмпатичными? Так вот так и сделать – не унижать их, не лишать их силы, не подчеркивать все время, что на них найдется кто-нибудь, кто сильнее, и заставит их силой делать то, что он делать не хочет. Уходите из кружка и защищайте сына. Да, если нужно защищать сына перед отцом, защищайте сына перед отцом. Я желаю вам удачи. Еще раз, простите меня, пожалуйста, за резкий ответ.

Наталья из Казани, добрый вечер.

НАТАЛЬЯ: Добрый вечер, Дима. Очень рада вас слышать. Слушаю, читаю, смотрю, спасибо за вашу работу. Думала, что у меня вопросов нет про детей, все понятно, все ясно, любить, быть на их стороне.

Д.ЗИЦЕР: Ан есть.

НАТАЛЬЯ: Нет, это вопрос про взрослых. Мой замечательный старший сын 11 лет учится в замечательной школе. Можно сказать, что школа элитарная. Детей туда отбирают, проходит отбор и дети там призеры, олимпиадники и так далее. И вот у педагогов этой школы, в основном, они мужчины, есть такой педагогический прием – наказывать весь класс за провинности одного ребенка.

Что значит, провинности? Например, дети шумели на уроке. Например, на английском языке они сказали русские слова, не матерные, а просто вот по-русски что-то сказали. За каждое русское слово на дом 10 предложений всему классу. За какой-то шум на контрольной по математике дополнительные задания, которые оцениваются, ну, то есть оцениваются. Мой сын сидит там, не шумит и так далее, но не суть. Я хочу разговаривать с завучем и мне нужен ваш совет. Что мне говорить?

Д.ЗИЦЕР: Справедливо.

НАТАЛЬЯ: Я думаю, что да, я почему-то была уверена, что вы меня поддержите, наверное, потому что я вас уже, фактически с вами сроднилась.

Д.ЗИЦЕР: Конечно, я вас поддержу. Слушайте, ну, я скажу вам, что сказать. Ну, во-первых, давайте вместе поанализируем эту ситуацию. Ну, чего, помогает этим мужикам-то из школы поддерживать дисциплину таким образом? Лучше становится день за днем?

НАТАЛЬЯ: Ну, я думаю, что они наказывают детей от своего педагогического бессилия.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. То есть, иными словами, лучше не становится.

НАТАЛЬЯ: В классе 20 отборных мальчиков, отборных, и с ними не могут справиться педагогическими какими-то приемами.

Д.ЗИЦЕР: Ну, прием, который вы упомянули, ни в коем случае не является педагогическим. На эту тему, давайте мы разберемся и сразу поставим точки над «и».

НАТАЛЬЯ: Я тоже так думаю.

Д.ЗИЦЕР: Это прием не педагогический. Теперь, отчасти вы говорите, я с вами согласен, тут имеется некоторое, возможно, профессиональное, ну, бессилие слишком жесткое слово, но недостаток профессиональных инструментов, давайте назовем это помягче, назовем это так. Мне кажется, что, когда вы будете разговаривать на эту тему с завучем… А вы с учителями не разговаривали до завуча?

НАТАЛЬЯ: Ну, я считаю, что мне как бы с педагогами разговаривать не о чем, потому что это не один педагог, это несколько. Я думаю, что это поддерживается администрацией. Я написала классному руководителю, вернее, я сначала сказала ему в личном разговоре, он сказал – ну, со старшими классами это работает.

Я, конечно, очень удивилась, как можно наказывать 16-летних мальчиков, 17-летних взрослых людей. Но в тот момент я растерялась, потому что я опешила. А когда сегодня задали на дом 150 предложений на английском любых просто в наказание и параграф по русскому переписать, я просто до неба возмущена.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, во-первых, так. Во-первых, мы с вами знаем один секрет, я думаю, что этот секрет общий на двоих у нас, что разговаривать нужно, когда мы спокойны, правда же?

НАТАЛЬЯ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: То есть не в возмущенном состоянии нужно разговаривать. Мы подышим, водички попьем и так далее. Мне кажется, что надо идти к завучу для начала, для того чтобы выслушать ее или его, не знаю, это мужчина или женщина.

НАТАЛЬЯ: Мужчина. Мужское царство, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, мужское царство, хорошо. Выслушать. Почему? Потому что, слушайте, во-первых, может быть, не факт, что завуч разделяет эти методы, может быть, у завуча есть, чего сказать. В любом случае, надо, чтобы между вами возник диалог. Чтобы это не было монологом вашим или монологом его, должен возникнуть диалог. И в этом диалоге для начала надо бы обменяться позициями.

Слушайте, тут мне очень трудно предполагать, что вам будет сказано, но абсолютно понятно, первое, что этот инструмент не работает, вы сами это видите. Во-вторых, что, как мы с вами понимаем, 150 английских предложений кроме ненависти к английскому языку не вызывает ничего, правда?

НАТАЛЬЯ: Да. Еще ненависть к тому ребенку, который это на уроке сказал семь этих слов. Этого мальчика исключили из чата.

Д.ЗИЦЕР: Заодно, может быть, и так. И в этом смысле интересно будет спросить завуча, это ли имелось в виду? То есть, иными словами, вели ли мы к тому, чтобы мальчика исключили из чата, сделали его изгоем, возненавидели английский, русский заодно, поскольку вы говорите, тупо переписать параграф, странное задание, и так далее.

А дальше, мне кажется, что нужно с завучем немножко советоваться и немножко помощь предлагать. Вот, как ни странно. Я не знаю, что там у вас за мужское царство, как вы это называете, но вообще-то есть другие инструменты разные. Вы можете предложить завучу, да, да, вместе подумать о том, какие инструменты можно использовать, правда. Не будем сейчас разговаривать на эту тему. Если завуч этот решит позвонить в программу, я обещаю ответить, ну, или, я не знаю, что. Или он воспользуется другим способом подумать об инструментах. Я почти уверен, что он их знает.

И, наконец, последнее средство. Это средство после того, как использованы первые два. Мы, родители, не согласны. Вот такое средство есть. И это средство хорошее, поверьте мне. Нет, нет, это не означает, что это конфликт, не обязательно, точнее, это ведет к конфликту, но это важно. Мы, родители, не согласны. Мы не согласны, чтобы наших детей наказывали, чтобы учеба ассоциировалась у них с наказанием. Не с удовольствием, чего хотим мы все, правда же, и родители, и наверняка учителя, даже, если они не очень хотят, вы можете их так взять за компанию, им будет приятно, а с наказанием. Как сделать так, чтобы учеба ассоциировалась с удовольствием. Вот, собственно говоря, и все.

Понимаете, я, к сожалению, не могу вам вытащить, то есть я могу, может быть, но это неправильно, вытащить из кармана какие-то конкретные приемы, потому что я не знаю конкретной ситуации. И, главное, что, в любом случае, я не пошлю вас в сложную ситуацию учить учителей, как учить детей. Нехорошо это, и нехорошо будет воспринято. Но разговаривать надо вот так. Задать вопрос, выслушать, обменяться мнениями, послушать, предложить помощь. И, если все это не поможет, мне-то кажется, что на раннем этапе, так или иначе, это подействует. Надо сказать «нет, вот и все.

НАТАЛЬЯ: То есть начать с того, что спросить, для чего, как и хочу с вами посоветоваться?

Д.ЗИЦЕР: Начать всегда с диалога. Да, слушайте, хочу с вами посоветоваться, оказалась в такой ситуации, вероятно, я что-то пропустила, может, я не до конца поняла, может быть, я знаю часть информации, расскажите. Вот, расскажите, дайте ему слово, в первую очередь, правда. И, между прочим, все бывает. Может быть, действительно, откроется какая-то другая сторона, информация исказилась по дороге, многое бывает, правда. Ну, вот.

НАТАЛЬЯ: Спасибо вам огромное.

Д.ЗИЦЕР: Вперед, в путь. Желаю вам удачи, всего вам доброго.

НАТАЛЬЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Позвоните, рассказать потом или напишите хотя бы, ладно?

НАТАЛЬЯ: Хорошо, договорились.

Д.ЗИЦЕР: Рассказать, чего было. Это любопытно, интересно и хороший пример остальным. Спасибо вам большущее.

Дарья из Санкт-Петербурга, добрый вечер.

ДАРЬЯ: Дима, здравствуйте. Очень рада, что до вас дозвонилась. Ситуация прямо сегодня произошла. Подруга вот посоветовала вам позвонить и узнать у вас ваше мнение. Рассказываю, да?

Д.ЗИЦЕР: Да, да, конечно.

ДАРЬЯ: Были сегодня с ребенком младшим в бассейне, и рядом тренер занимался с девочкой маленькой, где-то 2-3 года, и очень грубо с ней обращался. Ну, то есть он повышал голос, он так, ну, как бы он не кричал прямо-таки, но я была очень близко, и поэтому слышала, что было такое давление на ребенка. Она хныкала, была недовольна. В общем, финалом было то, что он ее выгнал из этого бассейна. Сказал – если ты хнычешь, иди отсюда в холодный бассейн.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

ДАРЬЯ: Ребенок пошел к холодному бассейну, потому что явно…

Д.ЗИЦЕР: В чем вопрос?

ДАРЬЯ: Вопрос. Я потом подошла к маме, в общем, спросила, в курсе ли она этой ситуации. Ну, она достаточно так грубо отреагировала, я поняла, что, естественно, ее, видимо, это устраивает.

Д.ЗИЦЕР: Не успели мы, к сожалению, но оставайтесь на линии, после новостей мы обязательно ответим.

Я напоминаю, на линии у нас Дарья из Петербурга, которая рассказала о ситуации, свидетелем которой она являлась сегодня. Дарья, кончик истории вы недорассказали. На разговоре с мамой вы остановились.

ДАРЬЯ: Да, ну, в общем, по реакции достаточно такой агрессивной мамы я поняла, что ее все устраивает.

Д.ЗИЦЕР: А на что была агрессия мамы? Ну, расскажите, на что была агрессия?

ДАРЬЯ: На то, что я подошла и лезу не в свое дело, видимо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конкретненько, давайте. А вы, что сказали, а она что сказала, давайте так немножко посплетничаем.

ДАРЬЯ: Я сказала, что, возможно, вы не в курсе, но тренер достаточно агрессивно ведет тренировку, и ваш ребенок очень сильно плачет.

Д.ЗИЦЕР: А она такая?

ДАРЬЯ: Она сказала, что у нее уже много там детей куча, и все у этого тренера, и она очень довольна.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. В чем вопрос?

ДАРЬЯ: А вот, я еще сказала, что очень грустно, что родители не защищают своего ребенка. И, в принципе, на это мне что-то нехорошее ответили.

Д.ЗИЦЕР: Это был лишний текст. Потому что этот текст в этот момент… В чем тут штука, я не к тому, что вы поступили неправильно. Но когда я говорю, так бывает, во-первых, Дарья, давайте договоримся, так бывает. Бывает так, что родители, к сожалению, не защищают своего ребенка. Но когда мы родителям впрямую об этом сообщаем, что мы говорим? Мы говорим этой маме – слушай, ты несостоятельна, как мама. И это, конечно, обидно любой маме. Эта история, ну, в крайнем случае может звучать. Ну, бог с ним. В чем вопрос-то?

ДАРЬЯ: Вопрос, ну, стоит ли вмешиваться? И куда жаловаться? Ну, то есть это же не какое-то уголовное преступление, то есть я не очень понимаю…

Д.ЗИЦЕР: Это не уголовное преступление. Но мне кажется, что это здорово, что вы не хотите это так оставить. И, конечно, нужно идти к руководству этого бассейна и пересказывать эту ситуацию, вот и все. Прямо словами. Мама, ну, значит, не получилось или получилось, но, условно говоря, вы ведь, Дарья, вы, судя по всему, человек не безразличный. Человек, вот мы сегодня об этом говорили, что такое чувствовать чужую боль, который чувствует чужую боль. Этот тренер ведет себя недопустимо.

Я воспринимаю ситуацию на сто процентов, как вы о ней рассказали, не знаю, что там еще было, но, если она такова, тренер ведет себя недопустимо. Вот и все. Уверяю вас, руководство бассейна поймет вас с полуслова. Руководство бассейна не скажет вам – у нас принято на детей кричать и доводить их до слез. Вот и все. Я прям могу это, в данном случае я могу это гарантировать. Потому что это, вы правы, что эта ситуация не уголовная, и слава богу, что она не уголовная. Но эта ситуация недопустима и с педагогической точки зрения. И это тот случай, когда на 90 процентов…

ДАРЬЯ: А то, что это спорт, и нужно проявлять жесткость.

Д.ЗИЦЕР: Кто сказал, что в спорте нужно проявлять жесткость? Это что за максима такая неожиданная?

ДАРЬЯ: Спортсмены.

Д.ЗИЦЕР: Спортсмены, может, так и скажут. Может, эта девочка выдвинет нижнюю челюсть вперед и через несколько лет скажет – я умею преодолевать трудности и так далее. Но уметь преодолевать трудности нужно учить людей и учиться людям не со слезами на глазах, а с желанием достичь чего-то. Достичь чего-то, потому что для меня это важно, а не потому, что взрослый мужик меня унижает, маленькую девочку. Ну, вот и все.

Вы знаете, мне кажется, что этого обсуждения не будет. Потому что вы в данный момент, это же другая ситуация. Вы приходите, как клиент, что не оспаривается, и говорите, что вы, как клиент видите, ну, представьте себе, я, как клиент вижу, помните, как в «Мастере и Маргарите», как служащая буфета наливает из грязного ведра прямо в бак с чаем сырую воду. Ну, вот и все. Вы видите это. И в этот момент, что они могут сказать? Нет, вы не видели? Нет, я видела. Ну, все. То, что вам скажут, мы постараемся с этим разобраться.

ДАРЬЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Дальше, ну, будьте не безразличны, на самом-то деле, и просто проверьте через некоторое время. Но я думаю, что результат будет понятен абсолютно. Есть и другие мамы, кроме всего прочего, поверьте мне.

ДАРЬЯ: Хорошо, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Поверьте мне, это очень-очень правильно защищать детей, вообще защищать людей, которые нуждаются в нашей защите. Удачи вам.

ДАРЬЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Равшан из Москвы, добрый вечер.

РАВШАН: Дима, добрый вечер. Во-первых, спасибо вам за ваш труд.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большое.

РАВШАН: И за становление, скажем так, наших личностей, наших маленьких личностей, которые будут в перспективе, я надеюсь, достойными людьми. У меня вопрос, постараюсь вкратце. Мой сын в первом классе учится, сейчас уже второй месяц заканчивает. Вначале он сидел на третьей парте, потом на последней с мальчиком, и в результате недавно, может, недели две он остался один. Со слов, я лично не разговаривал, моя супруга разговаривала, со слов учительницы, что он не дает учиться другим детям. Соответственно она вынуждена была так поступить.

Д.ЗИЦЕР: То есть, подождите, Равшан, просто, чтобы я не пропустил. То есть ситуация следующая. Значит, у нас человек, в третьем классе он, правильно я понимаю?

РАВШАН: В первом, в первом.

Д.ЗИЦЕР: Ах, в первом классе.

РАВШАН: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: А, мы говорим третья парта, первый класс, я запутался, простите, пожалуйста. Человек в первом классе, значит, была одна парта, потом вторая парта, после этого в результате она посадила его одного, и говорит – все, значит, сиди один, раз ты другим не даешь учиться. Такая история, да?

РАВШАН: Совершенно верно, да. И соответственно у меня вопрос заключается в том, что правильно ли поступает учительница? Это раз. И здесь идет как будто бы некое наказание, о котором вы буквально недавно говорили. Пусть оно в другой форме, но все-таки по моим ощущениям, что это так происходит. И, по крайней мере, раньше в детский сад ходил, он был лучшим всегда. Да, не спорю, он гиперактивный, ему иногда бывает что-то неинтересно и так далее.

Но подскажите, как правильно поступить в данной ситуации, это вот связано с учительницей. И сразу второй вопрос задам, если есть такая возможность. Как мотивировать, как вдохновить ребенка, чтобы было обучение? Потому что уроки очень, он вроде бы делает, но ему тяжело дается, и мама его часто как бы напрягает этим, и у нас несогласие в этом плане, как бы в обучении.

Д.ЗИЦЕР: Значит, какие уроки в первом классе, это, во-первых?

РАВШАН: Дают задания, да.

Д.ЗИЦЕР: В первом классе? Проблема. Есть, что обсуждать уже на эту тему. Ну, давайте мы начнем с другой точки. Давайте мы начнем вот с этого самого пересаживания. Слушайте, опять-таки сегодня это уже не первый случай, когда, мне кажется, в вашем вопросе заключен ответ. Если ваш сын, короче говоря, считывает то, что происходит, как наказание, тогда, на мой взгляд, проблема есть. Вопрос, что по этому поводу говорит ваш сын, по поводу этого пересаживания. Вы обсуждали?

РАВШАН: Об этом он не говорит, что это наказание, он этого еще не понимает, как я понял. Но я, когда спрашиваю, за что – ну, за то, что я там себя плохо вел или что-то это. Он может сказать, что это не он…

Д.ЗИЦЕР: Тогда он это говорит, Равшан, он именно это вам и говорит. Если я сижу один, потому что я плохо себя вел, следовательно, меня, таким образом, наказали. Слушайте, ну, не знаю, я от себя могу сказать, нет, мне не кажется это правильным. Мне кажется, что нужно разговаривать с учительницей. И с учительницей разговаривать вот, о чем. Мне кажется, нужно сказать ей примерно следующее в очень мягкой, эмпатичной форме, вы вместе на 4 года, поэтому мы точно не будем с ней ссориться.

РАВШАН: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Но сказать вот, что. Для нас очень-очень важно, чтобы для него учение продолжало быть удовольствием, как было раньше, как было в детском саду.

РАВШАН: Совершенно верно.

Д.ЗИЦЕР: Вот прям такие слова сказать. Мы, безусловно, понимаем, дорогая Ольга Васильевна или Ирина Петровна, или, не знаю, как ее зовут, мы понимаем, что у вас очень сложная, интересная работа, мы готовы вам помочь всем, чем угодно. Но мы вас очень-очень просим сделать так, чтобы у него учение не ассоциировалось с наказанием. Вы правы, это продолжение предыдущего вопроса в определенном смысле.

Более того, можете добавить еще одну вещь и дать ей путь, намекнуть. Сказать – слушайте, мы понимаем, что, наверное, бывает с детьми в первом классе, что они мешают друг другу немножко, что они как-то там, не знаю, что недостаточно внимательны и так далее. Будет здорово, даже, если он окажется один за партой, чтобы это было не наказанием, а чтобы это было таким, слушайте, извините, развлечением, чтобы это было таким аттракционом, в хорошем смысле слова, чтобы это было изменением.

Ведь совершенно не обязательно, когда, особенно в первом классе, ну, совершенно не обязательно, когда мы говорим человеку – слушай, у меня есть для тебя новое место, с которого тебе будет лучше видно, тебе, может быть, будет спокойнее, мы попробуем несколько дней, поговорим, он совершенно не обязательно воспринимает это, как наказание. Вот даю вам честное слово.

РАВШНА: Ну, то, что на последнюю парту посадили, для него уже, когда это…

Д.ЗИЦЕР: Проблема. Ну, так поэтому, дорогой, надо разговаривать с учительницей. С учительницей, а не с ним. Именно об этом. Я должен вам рассказать, благодаря вам, у меня воспоминание одно поднялось во мне.

Когда я был в классе 6-м или 7-м, я, в общем, был тоже человеком, которого сегодня бы назвали гиперактивным. Тогда просто не говорили такого слова. И я должен вам сказать, я занимался, у меня было такое увлечение в Театре юных зрителей в Ленинграде тогда, не в Петербурге, было делегатское собрание, такие занятия о театре, об искусстве, и так далее. И, я думаю, что я довольно часто мешал педагогам.

Что делали педагоги? Я расскажу вам. Они завели такого, знаете, были такие «бараны», на которых качались, на детских площадках такие бывали и бывают еще сейчас. Они завели такого вот «барашка», и они людей, которые, видимо, мешали или что-то такое с ними происходило, предлагали пересесть на этого «барашка». Теперь, представляете, какое это было удовольствие?

С одной стороны, я не мешал другим, я сейчас понимаю. А, с другой стороны, меня это не унижало, потому что у меня было время покачаться на качелях. И только через много-много лет, я должен вам сказать, я узнал о том, что они интуитивно поступали абсолютно грамотно. Потому что только через много-много лет совершили открытие, что дети, у которых есть, ну, определенный дефицит внимания, гиперактивность и так далее, что их очень-очень уравновешивает состояние качелей, например.

На Западе есть такие школы некоторые, когда даже такие стоячие качельки есть специальные, куда человек может встать и сам себя уравновесить. Это создаст ему такой, знаете, конус внимания, ну, и соответственно он сосредоточится. Так что это то, что касается разговора с учителем.

Теперь, что касается второго вопроса, давайте коротко я отвечу, у меня меньше минутки осталось до рекламы. Но мне кажется, что второе связано с первым. Если в школу он будет бежать бегом, и если учительница эта, я надеюсь, что замечательная, она поймет, что первый класс настолько важен, потому что первый класс это и есть та самая прививка на всю жизнь. Школа это не наказание, школа это удовольствие.

РАВШАН: Совершенно верно.

Д.ЗИЦЕР: Но, понимаете, тогда все закрутится само собой. Что касается уроков, еще 20 секунд у меня есть, слушайте, ну, во-первых поболтайте с учительницей на тему того, что, может, это как-то заданиями называть. Может, это как-то, просто я сейчас смущен, потому что рекомендация однозначная Министерства просвещения Российской Федерации на тему домашних заданий в первом классе, что они, если и есть, должны быть минимальны. Говорить этого не надо, вы поссоритесь, не говорите. Но, может быть, можно полегче, может быть, иначе и так далее. Но, в любом случае, когда вы делаете с ним какое-то домашнее задание, делайте все, чтобы это было в удовольствие, в кайф, с печенечкой, пироженкой, я не знаю, яблочком и так далее. Удачи вам, Равшан.

Коротко позволю себе отреагировать в продолжение, вероятно, разговора о девочке, которую обижали в бассейне. Пишет мне кто-то. Кто-то, потому что без подписи: «Руководство бассейна покивает и все».

Значит, смотрите, дорогой инкогнито, и смотрите все, дорогие друзья. Это сейчас типичный пример отрешения от ситуации. Мы большие мастера говорить – а, от меня ничего не зависит, а, со мной только будут спорить, а, руководство бассейна только покивает и все. Так сделайте так, чтобы это было не все. Ребенок нуждается в вашей защите. Оставьте – ребенок. Человек нуждается в вашей защите.

Уговаривать себя и останавливать себя тем, галлюцинацией, по сути дела, тем, что я сейчас галлюцинирую и представляю себе, как отреагируют на то, что я скажу, мне кажется, может, не последнее дело, но точно предпоследнее. Мне кажется, что в этой ситуации есть, в общем, только одна человеческая позиция – я постараюсь этот мир сделать чуточку лучше, чуточку. Чтобы одна маленькая девочка 7 лет или, не помню, 5 лет, не плакала, когда она ходит в бассейн, а получала от этого удовольствие, за чем она, собственно говоря, туда и приходит. Вот и все. Покивает вам руководство бассейна. А вы сделайте так, чтобы не покивали. И, поверьте мне, вы будете себя чувствовать от этого только хорошо.

Ольга из Костромы, добрый вечер.

ОЛЬГА: Дима, добрый вечер. Очень приятно вас слышать в онлайн.

Д.ЗИЦЕР: Это взаимно. Спасибо вам.

ОЛЬГА: Спасибо вам. У меня вопрос как раз в продолжение, наверное, темы предыдущего вопроса про «школа это не наказание, а школа это удовольствие». У меня дочь уже в 4-м классе как раз-таки, уже мы заканчиваем с этим учителем. И три года круглая отличница без моего контроля, без моего участия, практически со второго класса я не лезу в эту степь. Она учится сама по своему усмотрению.

В начале этого года вообще потеряла интерес к учебе, просила перевести ее на домашнее обучение. Говорила, что не хочет вообще идти в школу. На домашнее обучение, не могу взять на себя такую ответственность, ну, для меня это кажется, что ответственность для родителей все-таки. Этот вопрос как бы мы, ну, грубо говоря, замяли.

При выяснении причин, почему в школу не хочет, выяснилось, что не нравится учитель, кричит, ругается, если что-то не сделано. Причем, я предполагаю, что ругается не на нее, а на кого-то параллельно просто.

Д.ЗИЦЕР: Какая разница.

ОЛЬГА: Да. В общем, если раньше что-то было у нее не сделано, там, я не знаю, не устраивала оценка или что-то, какие-то были проблемы с учебой, она стремилась исправить на лучшую оценку, еще что-то. Сейчас даже «двойки» уже появились за не сданные домашние задания. На что она говорит, не знаю, неприлично, но она говорит – по фигу, мне все равно.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ОЛЬГА: То есть я в растерянности, потому что как бы, ну, 4-й класс, причем переходить в другой класс. Я говорю, если учитель не нравится, давай перейдем в другой класс, как бы есть возможность. Нет, отказывается, класс ее устраивает, у меня друзья, мне все нравится.

Д.ЗИЦЕР: Конечно. Оль, поскольку времени совсем-совсем мало остается, у нас конец программы, вопрос.

ОЛЬГА: Да, вопрос. Что, как мне реагировать на учителя и как мне помочь ребенку прожить этот год, грубо говоря?

Д.ЗИЦЕР: А учитель-то, подождите, у меня тоже есть несколько вопросов быстрых. Во-первых, говорили ли вы с учителем, и, если да, то, что он говорит?

ОЛЬГА: С учителем я говорила где-то в 3-м классе или во 2-м, не помню. Был такой подобный инцидент, когда я просила не повышать голос на моего ребенка. Она сказала – да ну, это такого практически нет, ну, может, один раз было, ну, я вас поняла. Вот так она сказала.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

ОЛЬГА: Ну, я так понимаю, что это стиль преподавания просто такой.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, нет, нет, подождите, сегодня уже не успею, но расскажу, может, в следующей программе про один случай, который был у меня в программе «Любить нельзя воспитывать» год назад на эту тему. Но сейчас я скажу вам «нет», оставьте стиль преподавания, это прекрасная реакция. Это наука нам всем. Мама Оля пошла в школу и сказала – я не позволю кричать на моего ребенка. И ей ответили – я не буду. Это идеальный результат этого разговора. Все.

ОЛЬГА: На моего.

Д.ЗИЦЕР: Все, шикарно. На вашего, на вашего, подождите.

ОЛЬГА: На моего ребенка. Но моя, видимо, реагирует даже не на себя.

Д.ЗИЦЕР: Оль, я понимаю, она реагирует на общую ситуацию.

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Во-первых, так. Во-первых, мне кажется, что нужно разговаривать с учителем, безусловно, в любом случае. Нужно понять, что она скажет. Многое, чего она может сказать и неожиданных вещей может она сказать, и не будем торопиться ее ругать. Многое, чего может произойти. Общая картина, конечно, не идеальна. Это тоже я сейчас говорю не для вас, а, пожалуй, для всех, кто нас слышит.

Ну, вот смотрите, как бывает, когда человек рвался в школу, все было хорошо, а потом постепенно его научили тому, что нет, нет, не надо рваться, не надо так уж к этому стремиться. Кто научили? Да взрослые научили, она же не сама, девочка вдруг изменилась. Учителя такие были. Ну, еще раз, я не хочу вам сыпать соль на раны, но это так.

Теперь, если мы с вами предположим, что эта ситуация неизменяема, вот неизменяема, все, учитель продолжает орать на детей, дочка продолжает говорить – мне, так сказать, так, сяк, не комфортно и так далее, дальше у нас две возможности. Первая. Она не так уж держится за класс, если она говорит – мама, я хочу на домашнее обучение. Это просто я хотел бы обратить на это ваше внимание. Значит, тут есть, что обсуждать.

Второе. Мама Оля однозначно должна объяснить своей дочке, что человеку должно быть хорошо в жизни. И в тот момент, когда человеку плохо, жизнь изменяема в лучшую сторону. Всегда? Нет, но почти всегда. И в этом смысле мама Оля говорит – дочь моя, позволь мне тебе помочь, я мама твоя, у меня роль такая. И давай мы с тобой подумаем, как это устроено, и как может быть устроено домашнее обучение, не домашнее обучение, другой класс и так далее. Нет, котик, ну, что ты, школа это круто, учиться это здорово, узнавать новое это здорово. Нет, котик, совершенно не обязательно человек должен от этого страдать, да и ты это знаешь, у тебя есть такие примеры. Мы с тобой справимся, мама Оля и ты. Мы справимся с тобой и сделаем так, что тебе будет в школе хорошо. Есть другие школы, есть другие классы, можно продолжать общаться с этими же детьми.

Теперь, у меня 15 секунд, но я должен успеть вам сказать. И домашнего обучения вы тоже так не бойтесь, на самом-то деле. Потому что домашнее обучение это не обязательно, когда мама сидит и учит ребенка. Это устроено сложнее. Можно собраться нескольким людям, нескольким мамам, обратиться к хорошему учителю, и он сделает жизнь прекрасной. Да и вы сами сделаете жизнь своих детей прекрасной, дорогие.

Пока. Любви.