Любить нельзя воспитывать Выпуск 253

Д.ЗИЦЕР: Друзья, совершенно точно, это проект Димы Зицера «Любить нельзя воспитывать». Как вы слышите, я продолжаю немного хрипеть, ничего не поделаешь, вам придется потерпеть меня, если захотите, конечно, и выберете это делать ближайшие два часа. А потом я все-таки расстанусь с вами на месяц, для того чтобы вернуться в обычном состоянии. Ну, так что извините, если что не так.

Я напоминаю вам, напоминаю и слушателям «Маяка», что сегодня нас можно и смотреть на платформе «смотрим.ру». И сообщаю зрителям платформы «смотрим.ру», что нас можно слушать на радио «Маяк». Короче говоря, давайте начинать. Как обычно вначале мы слушаем музыку, музыку наших детей, ну, а потом к диалогам.

И как это обычно происходит у меня по средам, я устремляю взгляд на экран и вижу Анастасию из Москвы. Анастасия, здравствуйте.

АНАСТАСИЯ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Как дела?

АНАСТАСИЯ: Отлично. А у вас?

Д.ЗИЦЕР: Рад это слышать. Да у меня тоже неплохо, в общем и целом неплохо, давайте так.

АНАСТАСИЯ: Отлично.

Д.ЗИЦЕР: Ну, рассказывайте, раз такое дело.

АНАСТАСИЯ: У меня двое детей, дочке 5, сыну 2. И вопрос, собственно, короткий, звучит он, как спастись от младшего брата?

Д.ЗИЦЕР: Бежать, бежать, только бегством.

АНАСТАСИЯ: Если только к бабушке, получается, сбежать иногда по выходным. Но вот дома просто невозможная жизнь у ребенка, передвигается по квартире короткими перебежками, все игрушки прячет.

Д.ЗИЦЕР: Потому что?

АНАСТАСИЯ: Потому что преследование по всем фронтам, брат везде за ней, везде ее преследует. И еще проблема в том, что может ударить. То есть просто так мимо не пройдет, спокойно, либо ударит, либо толкнет, либо обнимет. Ну, а дочка вот от всего этого пытается спастись.

Д.ЗИЦЕР: Вспоминается не очень приличная частушка, что я без шутки не хожу. Ну, не будем цитировать ее. Слушайте, а это, с какого момента вообще такое происходит, и что у вас творится? А мимо вас, насколько он проходит легко? Ну, в общем, расскажите чуть-чуть подробнее. Это не такой простой вопрос, между прочим.

АНАСТАСИЯ: Да, да. Ну, собственно, как только вот маленький ребенок пошел, стал более активный, ну, наверное, ну, не как пошел, наверное, ну, наверное, да, последние полгода точно. Так как везде он уже тоже все может, все хочет, и повторять хочет за ней. То есть, если Lego, то мы вместе, все разбросает, все игрушки, все рисунки, все порвет. В общем, портит жизнь по максимуму старшей сестре.

Д.ЗИЦЕР: Два слова расскажите, пожалуйста, о вашей и ее реакции на вот его такое, ну, безобразное поведение. Ой, у меня освещение тут падает, как вы видите, да?

АНАСТАСИЯ: Ну, это реакция всегда не сдержанная, это крик, ор, попытка защититься. Ну, то есть дочка пытается со мной там по квартире ходить только за руку, чтобы я всегда была рядом.

Д.ЗИЦЕР: А вы чего? Нет, я имею в виду вы, как реагируете? Не только как она, но и как вы.

АНАСТАСИЯ: Ну, я стараюсь, естественно, ее защищать. Но, с другой стороны, тоже понимаю, что нам всем тут жить.

Д.ЗИЦЕР: Как? Ну, расскажите.

АНАСТАСИЯ: И есть цель у нас переселить еще и маленького к ней в комнату, то сейчас она живет у нас в отдельной своей комнате, и мы ее морально готовим к тому, что, наверное, в ближайшие полгода у нее еще появится старший брат.

Д.ЗИЦЕР: В смысле младший.

АНАСТАСИЯ: И, естественно, она этому не очень рада. Ой, младший, конечно, младший.

Д.ЗИЦЕР: Все равно, Анастасия, подождите, вы мне не рассказали о своей реакции. Вот идете вы, значит, по квартире, а он так щип ее как-то, а вы чего?

АНАСТАСИЯ: Ну, я прошу, естественно, его так не делать. То есть показываю, что я на ее стороне, защищаю ее. Ее при необходимости жалею, сопровождаю. То есть как-то больше вот на нее.

Д.ЗИЦЕР: А он чего? А она чего? Ну, давайте.

АНАСТАСИЯ: Ну, она просто всегда плачет сразу же и все.

Д.ЗИЦЕР: Нет, он?

АНАСТАСИЯ: И он плачет, он тоже плачет, все плачут, хотят, чтобы мама пожалела.

Д.ЗИЦЕР: А он от чего плачет?

АНАСТАСИЯ: Ну, стоит ей заплакать, он плачет так же и может еще громче, и каждый хочет, чтобы пожалели именно его. Вот вчера упали оба с кровати, орали так сильно, что больше было похоже на то, что не так сильно ударились, сколько хотели, чтобы пожалели именно его. То есть у нас такая борьба идет за маму, за папу.

Д.ЗИЦЕР: За маму. Самый последний вопрос из любопытства, скорее, а до его рождения у нее был похожий характер или нет?

АНАСТАСИЯ: Ну, она как бы, да, и до его рождения достаточно у нас такая чувствительная была. Но все внимание всегда было направлено ей, поэтому я была всегда в доступе, мы с ней были все время вместе. Сейчас я на работе, поэтому времени, действительно, очень, внимания, может быть, меньше.

Д.ЗИЦЕР: А с кем же они?

АНАСТАСИЯ: Дочка в садике, а братик с няней и с папой.

Д.ЗИЦЕР: В садике все хорошо?

АНАСТАСИЯ: Да, все хорошо, ходим стабильно без проблем.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, ладно, не буду вас мучать. Слушайте, мне кажется, что это ситуация простая и не простая одновременно. Ну, потому что есть вещи очевидные. Ну, очевидная вещь, это борьба за мамино внимание, вы, в общем, это сами произнесли, это абсолютно точно.

Вторая очевидная вещь, это, конечно, права вашей дочери на себя. И в этом смысле, конечно, у вас нет особо варианта, это право надо обеспечивать. Чего будем делать? Мне кажется, вы с ней вообще времени много проводите один на один? Ну, я сам знаю, что нет, так что давайте я за вас скажу.

АНАСТАСИЯ: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Значит, во-первых, мы увеличим количество этого времени. Я понимаю, что вам будет не просто, но, с другой стороны, у нас есть няня, у нас есть папа. Нам нужно получить доступ к маме, ну, может, не такой, как был до рождения братика, но довольно серьезный. Нам нужно сделать так, чтобы у вашей девочки была возможность общаться с мамой один на один. Ну, вот, как таблетка, я бы вам рецепт выписал прямо. Ну, вот сколько-то часов в неделю.

Поговорите с ней, во-первых, про это непременно. Поговорите с ней один на один и отдельно. Поговорите с ней обязательно очень спокойно и очень тихо о том, что вы видите, что ей бывает не просто, и что вы видите, что вообще старшая сестра это такая непростая история, и, конечно, вам надо привыкнуть, и ей надо привыкнуть, и всем надо привыкнуть. Но поговорите с ней, спросите ее, на самом деле, где ей нужна ваша помощь. Вот буквально такой вопрос, чуть взрослый, но облегчите его в разговоре, вот, в чем. Потому что мы ведь не знаем, в чем, что ее задевает больше всего, мы не знаем. Может, чуть-чуть подумает. Она, конечно, маленькая немножко для серьезного и глубокого такого разговора, но чуть-чуть можно.

Во-вторых, мне кажется, что вы можете ей, действительно, обещать, что вы будете проводить время вместе, будете проводить время вдвоем. Это точно можно придумать, Анастасия. Более того, у меня есть некоторый прогноз, не исключено, что вы получите от этого удовольствие, а не будете относиться к этому, как к тяжкому труду, вот честно. Потому что и для вас, может, будет возможность из дома свалить, извините за выражение, и немножечко оставить все эти заботы на мужа, няню и так далее. Все.

Когда мы проводим время вместе, в это время мы веселимся, разговариваем на любые темы, ну, короче говоря, предоставлены сами себе, девочка с девочкой, такая дружба у нас. Значит, дома тоже нужно попробовать маленький, это совсем скоро, ну, нет, совсем скоро, это я вру, конечно, в течение года это изменится, его поведение, ну, потому что будет ближе к 3-м годам, будет пересмотр, будет много-много, чего.

Постарайтесь, пожалуйста, не реагировать на эти ситуации эмоционально. Я знаю, что это не просто и вижу, что у вас дочка чувственная в чувственную маму, вероятнее всего, ничего не поделаешь. Но постарайтесь не реагировать на эти ситуации чувственно. Как это сделать? Подготовьте заранее себе в голове какие-то формулы – нет, мы так не делаем, например, нет, котик, я не могу дать тебе возможность обижать сестренку, а ей, конечно, никогда не дам возможность обижать тебя, и вообще я всех возьму под защиту. Нет, нет, мы этого не делаем. Это много-много раз придется повторить прежде, чем этот поезд сдвинется с места.

Но повторять это нужно, вот я вам слово даю, это что-то, в чем я уверен на сто процентов, почти безэмоционально. Ну, конечно, с эмоциями, совсем, так сказать, вы же не чурбан, все равно эмоции будут. Но максимально мы выучиваем какое-то правило. Это правило – нет, нет, мы совершенно, мы так не делаем, нет, мы сейчас разведем, поговорим и так далее.

Теперь повторяю в очередной раз, если речь идет о физическом насилии, мы его физически останавливаем, физически. Если он замахнулся на вас или замахнулся на нее, прямо физически его остановите. Вот я рассказываю слушателям «Маяка», что сейчас я прямо показываю, как в кулачок я его ручку возьму. Остановлю, если нужно, обниму, но остановлю, не позволю ему размахивать руками даже, если ему будет неприятно. И в этот момент буду тихонечко приговаривать вот те самые правила, о которых мы говорим.

При этом мне кажется, что у вашей дочки должно быть время на себя гарантированное. И тут вот я встаю на ее защиту, ее защита заключается в том, что у нее есть полчаса в своей комнате, я не знаю, сорок минут, двадцать минут, как решите, когда эта комната только ее. Ну, в общем, это все.

АНАСТАСИЯ: А сдачи не даем?

Д.ЗИЦЕР: О, это, Анастасия, вы зря сказали. Ну, если, ладно, я сделаю это коротко. Если мы будем давать сдачи, чему мы его научим, ну-ка, скажите? Прямо вслух.

АНАСТАСИЯ: Ну, драться.

Д.ЗИЦЕР: Что нужно стать сильнее, чтобы, наконец, уже вломить всем в лоб так, чтобы никто даже не подумал на него замахиваться. Нет, мы не деремся дома не потому, что мы можем в лоб получить. Мы не деремся дома, потому что у нас так не принято, потому что это неприятно. Потому что мы берем друг друга под защиту. Потому что, когда я сержусь, например, замечательная мама Настя учит меня использовать другие способы для выражения своего гнева, своего желания. Потихонечку, мне всего 2 года, но я уже могу этому учиться. А в 3 уже вообще могу учиться вовсю.

Ни за что никакого насилия. Вы не подумайте, это не непротивление злу насилием по Толстому, не в этом дело. Просто это инструмент, вы сами сказали, чего будет, и вы абсолютно правы. В этот момент я учусь сдавать сдачи и буду давать. И настанет день, он станет сильнее сестренки, как вы понимаете, и что мы будем делать тогда?

АНАСТАСИЯ: Я имела в виду, что сестренка не может дать сдачи. То есть мы говорим иногда – ну, дай ему сдачи. А она не может его ударить.

Д.ЗИЦЕР: Ну, слава богу, чему же вы учите-то ее, господи? Ну, Настя, вас не учили в детстве, что слабых обижать нехорошо? Учили, но, видать, плохо учили.

АНАСТАСИЯ: Так он где-то даже сильнее, кажется, даже сильнее ее, ведь он ее бьет.

Д.ЗИЦЕР: Нет, дружище, нет. В этом и есть, вот только что вы, как на ладошке раскрылась вся эта модель, честное слово. Да нет, у нас в семье нет насилия, и тогда мы можем это просить от него. Если у нас в семье в ответ на что-то или в какой-то форме насилие есть, то он этим насилием пользуется, еще не умеет просто пользоваться вовремя. Понимаете, какая штука?

АНАСТАСИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, мы проводим с вами чистый эксперимент – месяц без насилия называется этот эксперимент, этого месяца хватит, поверьте мне. Прощаемся?

АНАСТАСИЯ: Хорошо. Да, спасибо большое, до свидания.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Я желаю вам удачи.

А следующая у нас Марина тоже, но из Ниццы, о-па, далеко. Марин, тепло у вас?

МАРИНА: Здравствуйте, как ваши дела? Да, ну, на улице тепло, дома побольше бы отопления, было бы еще теплее.

Д.ЗИЦЕР: Ну, начинается. А на улице, насколько тепло, давайте мы как-то?

МАРИНА: Ну, градусов 15, наверное, днем, а вечером 8-10.

Д.ЗИЦЕР: Ну, нормально. Слушайте, зрители и слушатели, вы слышите, и этот человек говорит – дома могло бы быть получше отопление. 15 градусов. Ну, ладно, давайте, хорошо, завидую вам про градусы точно. Слушаю вас, Марин.

МАРИНА: У меня вопрос насчет моего брата, ему 15 лет, я его опекун, он живет со мной. И вопрос такой, что он стал подростком и, конечно, он очень сильно поменялся, естественно, он больше не ребенок. И он решил…

Д.ЗИЦЕР: Да уж года три назад, наверное, как он поменялся, правда? Не вчера.

МАРИНА: Ну, да, да. И он в последнее время решил курить, и я, конечно, против. Но такая война с собой, как поддерживать с ним хорошие отношения и дать ему какой-то позитивный настрой на будущее. Но в то же время, как со своими чувствами справляться, потому что я не одобряю это решение его.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, мы говорим сейчас только про курение или про что-то еще? Потому что, как поддерживать с ним хорошие отношения, да просто поддерживать.

МАРИНА: Ну, первый вопрос, да, видимо, курение, потому что я отвергаю это, это его решение.

Д.ЗИЦЕР: А зачем он курить-то начал?

МАРИНА: Он говорит, что для него это как возможность расслабиться, не думать о прошлом, не думать о том, как ему было тяжело, когда он жил с родителями.

Д.ЗИЦЕР: А какие еще бывают возможности расслабиться, Марин?

МАРИНА: Ну, проблема в том, что возможностей расслабиться, на самом деле, не очень много, но он общается с друзьями, выходит с ними, гуляет, он занимается чуть-чуть паркуром.

Д.ЗИЦЕР: Марин, вы уходите от ответа. Какие возможности у человека бывают еще расслабиться, кроме курения

МАРИНА: Какие возможности? Ну, прямо таких вот хороших возможностей, наверное, нет.

Д.ЗИЦЕР: Да полно есть, вы не поверите. У меня есть для вас домашнее задание номер один. Вот вы только начали, а у меня уже домашнее задание. Домашнее задание это подумать о том, как вообще человеку можно расслабляться, кроме, как курить. Я, кстати, не уверен, что это такое расслабление.

Вот смотрите, давайте исходить из того, что он говорит правду, что так оно и есть, что он думал на эту тему и говорит – окей, когда я курю, я расслабляюсь. И Марина такая тут – слушай, а давай подумаем, какие способы расслабления есть еще. Я не отниму у тебя курение, тем более что ты взрослый парень, ну, как я у тебя буду отнимать сигареты или что-то. Давай подумаем, что еще есть, вдруг что-то подойдет.

И, Марина, пока не найдете пять способов, не останавливайтесь. Способов много. Ну, в Ницце на закат смотреть, это плохой способ? Я не знаю, нет, я не буду вам подсказывать. Подумайте и поговорите с ним. Потому что даже, если вы моментально не найдете ответ, для него это очень явный признак того, что сестренка Марина о нем заботится, о нем думает. Не находит ответ, возможно, но ищет его, и готова его искать вместе с ним. Это первое и самое главное.

Теперь переходим к следующему пункту. А следующий пункт очень простой. Вы спрашиваете, как вы спросили про курение-то, вы не спросили, как сделать так, чтобы он не курил, а что-то вы спросили, можете напомнить?

МАРИНА: Как создать хорошие отношения с подростком, несмотря на его выбор, который я не одобряю.

Д.ЗИЦЕР: Никак. В смысле создать, конечно, не обращать внимания на этот выбор, ничего не поделаешь. Выбором мы занимаемся отдельно, это отдельный пункт, а подростком мы занимаемся отдельно. Ну, что, вы его перестанете любить? А, если у него произойдет что-то в жизни? А, если у него появится другая привычка.

Окей, главное, чтобы он знал, что Марина рядом, и что Марина не одобряет, и что Марина готова быть рядом в ту секунду, когда он захочет с этим справиться и бросить, и когда ему понадобятся силы, для того чтобы оставить эту привычку. И когда ему понадобятся силы, для того чтобы найти другие способы расслабляться и иначе утверждаться, и так далее. То есть, на самом деле, просто переключаться на другое, говоря простым языком. У меня десять секунд, поэтому я говорю быстро. Переключаться на другое. Вы вместе гуляете, вы вместе читаете, вы вместе смотрите, вы болтаете, вы готовите, вот этим заниматься. Все, курение отложили, это отдельный пункт, ну, что делать, ну, вот такой грех у человека. Поняли?

МАРИНА: Да, да. У меня еще один вопрос, но, наверное, времени не будет уже.

Д.ЗИЦЕР: К сожалению, все. Новости у нас.

МАРИНА: Ну, ладно.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Ницце привет, ох, как хочу вас проведать. Пока.

МАРИНА: Спасибо. Приезжайте. Всего хорошего.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что, друзья, поехали дальше. И на экране у нас Мария из Петербурга. Мария, здравствуйте.

МАРИЯ: Здравствуйте, Дима. Дима, я к вам с довольно (неразборчиво) вопросом, но довольно волнующим меня, поэтому я решила все-таки его задать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и правильно.

МАРИЯ: У меня есть дочь 3,5 года, зовут ее Кира. Ну, у нас чудесные отношения. Но единственное, что вот меня прямо заставляет кипеть мою кровь, ну, не единственное, а почти, это вопрос еды. И он как бы не катастрофически страшный, но при этом есть какие- то моменты, которые я до сих пор не могу (неразборчиво), потому что есть, наверное, какие-то установки с детства, с которыми я пытаюсь работать. Я не заставляю ее доедать, я пытаюсь, я уже понимаю, что ей нравится, что не нравится, что добавлять, что не добавлять, мы все это разобрали.

Но при этом вот она старше становится, и сложнее ее усадить, например, за стол. Ужинаем мы вместе, мы сидим все вместе, мы разговариваем, я постоянно ей это объясняю. Но нет – вихрем уносит. Я повторяю – Кирюшечка, пожалуйста, сядь, ты пример для младшего брата, в общем, как-то так. Она не ест. Не надо говорить пример?

Д.ЗИЦЕР: Ну, поехали дальше. Правильно делаете.

МАРИЯ: Я пытаюсь не настаивать есть, при этом (неразборчиво) я бы не настаивала, сколько тебе хватает, столько и ешь. Но есть такая вещь, как просыпание по ночам со слезами – дай мне поесть.

Д.ЗИЦЕР: Ой, чего-то вы пропадаете у меня, Мария, давайте к вопросу скорее, потому что вы выпадаете чуть-чуть и по звуку и по изображению.

МАРИЯ: Как сделать так, чтобы ночью не было этих вставаний, (неразборчиво) и ей, и мне с этим вот вопросом еды?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а как вы реагируете, когда она вихрем убегает из-за стола?

МАРИЯ: Я прошу ее вернуться назад. Я говорю – Кирюш, пожалуйста, сядь на место, мы ужинаем вместе.

Д.ЗИЦЕР: И она возвращается?

МАРИЯ: Нет. Я прошу ее довольно много и часто. И при том я говорю – Кирюш, сейчас я подойду к тебе и посажу тебя сама. Подхожу, сажаю. Она сидит две секунды и снова убегает. Я говорю – Кирюш, ну, давай еще раз я тебя посажу, вот мы сидим. Но так может долго.

Д.ЗИЦЕР: И в конце? И чем кончается эта сага?

МАРИЯ: Ну, чаще всего она приходит и сидит, и, может быть, не ест или ест, там одну ложку свою съест, либо она просто убегает и все.

Д.ЗИЦЕР: Думаю, как это аккуратненько сделать вот сейчас. А что вам важно во время ужина? Вам важнее, на самом деле, если выбирать, вам важнее, чтобы она ночью не просыпалась? Или важнее, чтобы она с вами ела? Если выбирать, вот такой жесткий выбор. Пытаюсь обслужить ваш заказ просто, поэтому такой вопрос.

МАРИЯ: Ну, подождите, но…

Д.ЗИЦЕР: Жду, жду, никуда не убегаю, честно.

МАРИЯ: А что важнее, выспавшаяся мать или… Я даже не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Я не знаю. Мой личный ответ я знаю точно.

МАРИЯ: Но как-то, а то и другое, это невозможно?

Д.ЗИЦЕР: Ну, предположим, невозможно. Предположим, это невозможно.

МАРИЯ: Ну, наверное, нет, смотрите, если возможно, чтобы она с нами сидела за ужином, тогда теперь корми ее по ночам, но, значит, буду кормить по ночам.

Д.ЗИЦЕР: Да вы что?

МАРИЯ: Ну, что делать. Но, если есть возможность от этого избавиться, то я бы очень хотела…

Д.ЗИЦЕР: Я предложу вам несколько возможностей от всего избавиться, а дальше вам придется выбирать, Мария. Значит, я должен вам сказать, во-первых, вы меня удивили своим ответом, я бы точно предпочел противоположное. Я бы предпочел ночью не вставать, конечно, но дело ваше, спокойно. Значит, смотрите, у нас есть следующая история, сейчас я ее перескажу своими словами, а вы меня остановите, если я перевру что-нибудь там. Значит, следующая история.

У Марии есть такая фантазия, что ужинать надо вместе. Я не говорю, что это плохо, спокойно, это отличная традиция, все в порядке. У 3,5-летней Киры такой фантазии нет. И поэтому ужин превращается у нас в аттракцион по усаживанию Киры за стол. Более того, аттракцион этот настолько увлекателен, что он заменяет собой еду, то есть Кира не ест, потому что аттракцион намного веселее, чем еда.

Этот аттракцион, естественно, завершается небольшим скандальчиком локальным, а потом в результате это кончается тем, что Кира, естественно, голодна и хочет есть. Поэтому мне кажется, разрубить этот гордиев узел довольно просто. Мне кажется, вот вы не поверите, Мария, но хотя бы ненадолго забить и отказать ей в этом аттракционе. Отказать, нет, все, аттракциона нет.

Значит, у меня есть в этом смысле только хорошее сообщение. 99 процентов, есть известные исключения, но 99 процентов, что 3,5-летняя Кира воспримет семейный ужин, как традицию, и в будущем совсем-совсем скоро к этой традиции примкнет. Но сейчас замечательная мама Маша предлагает ей намного более увлекательное дело, вы поймите, намного более увлекательно дергать вас за ниточки, смотреть, как вы медленно заводитесь, как старый бабушкин самовар, и смотреть, куда это идет. Тем более что это такая игра, которую она уже хорошо знает. Он знает, с чего начинается, как продолжается, чем кончится и так далее. Вот. Это решение номер один, я искренне его вам предлагаю. Есть решение номер два. Чем вы кормите ее ночью?

МАРИЯ: Можно я уточню?

Д.ЗИЦЕР: Давайте, давайте.

МАРИЯ: Чем я кормлю ночью? Просит свои вот эти вот йогуртики.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

МАРИЯ: Я ей говорю – съешь, пожалуйста, банан, он тебя наполнит и как бы…

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Решение номер два – йогуртики ночью намного полезнее, чем банан, между прочим, но это не важно, не будем это обсуждать. Решение номер два – оставить ей возле кроватки два йогуртика, и пусть она спокойно ночью их употребит. Это второе решение. То есть кормить. Когда ребенок просит поесть, вообще-то, ну, материнское сердце не камень, я полагаю, ну, как-то надо ребенку дать еды.

МАРИЯ: Ну, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все. Выбирайте. Я, если вы спросили бы меня, я за первое решение, на первом этапе, возможно, в сочетании со вторым. Вы можете выбрать второе. Но для второго совершенно не обязательно на цырлах стоять и бегать вокруг ее кроватки, ну, йогурт и привет, все, спокойной ночи, малыши. Потому что у вас, куда ни кинь, понимаете, про еду, Мария, получается за все война. Значит, у вас война на тему того, что надо есть вместе. У вас только что, случайно выяснилось, есть война за то, что есть, на самом деле, ночью, во всяком случае. Ну, ладно, понимаете?

МАРИЯ: Нет, ну, если есть решение, я же не в плане этого вопроса, на самом деле, мне просто казалось, может быть, ей даже (неразборчиво), чтобы я пришла или что-то вроде того. Но это выяснится, ночью поставлю, наверное, йогурт.

Д.ЗИЦЕР: Если это второе, это выяснится через три дня. Вот через три дня нашего с вами эксперимента это выяснится, посмотрим. Но я бы, ей богу, начал с простого. Во-первых, я бы от нее отстал, вот даю вам честное слово. Маленькая она, маленькая, все будет, традиции будут, все будет. Мама с папой прекрасно сидят за столом, беседуют, общаются. Кира поиграет чуть-чуть, увидит, что игры не получается обычной, привычной, семейной, традиционной, и, обещаю вам, придет к вам, если не поесть, то поговорить. Потому что вы абсолютно правы – еда это социальный акт, и это очень круто, если у семьи есть возможность вечерком вместе сесть и за едой поговорить, как прошел день и пожаловаться друг другу, порадоваться друг за друга.

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Это полное стопроцентное счастье. Никуда она, Кира ваша, не денется. Все. Второй пункт, так покормите, господи. А лучше оговорите это с ней и скажите – о, видишь, йогуртики стоят, вперед, дорогая, удачи. Ну, вот как-то так.

МАРИЯ: А можно последний маленький вопросик на эту тему?

Д.ЗИЦЕР: А давайте.

МАРИЯ: А вот, если она говорит, например, это вот, что касается, ну, вот таких вот опять же, такого, что, если она просит перед ужином – дайте ей мороженое. Но я-то знаю, что она есть после этого не будет. Поэтому у меня правило такое, говорю – давай поужинаем, а после этого мороженое без вопросов, вообще без проблем.

Д.ЗИЦЕР: А она чего?

МАРИЯ: Я хочу мороженое.

Д.ЗИЦЕР: Дело же не в вас. И дальше, дальше.

МАРИЯ: И потом как бы мы…

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, я не буду вас уже бросать до рекламы, но все равно времени немного.

МАРИЯ: И у нас такой небольшой конфликт.

Д.ЗИЦЕР: И что происходит? И чем кончается конфликт? К чему он ведет?

МАРИЯ: У нас происходит конфликт, она говорит… Ну, я ей не даю мороженое. Она расстраивается. Я говорю – ну, зайка, если ты хочешь расстраиваться, то порасстраивайся, а потом будем ужинать и будет мороженое.

Д.ЗИЦЕР: И дальше что? Дальше она не ужинает, и, следовательно, еще раз, не ест мороженое или что?

МАРИЯ: Нет, ну, мороженое я ей все равно дам, но я как бы хочу ее научить, что все десерты после ужина. Я опять неправильно что-то делаю?

Д.ЗИЦЕР: Да вы правильно все делаете, я на вашей стороне. Но просто я анализирую эту самую ситуацию, и сердце мое обливается кровью. Потому что вы достигаете того же результата только очень высокой ценой. Если она все равно не ест, а бегает вокруг стола, наблюдая мамину обсессию на тему еды, и в результате все равно получает мороженое, получается, что, если бы вы дали мороженое, вы бы сохранили нервы себе, ей, еще и, возможно, она поужинала бы через часик. Все. Детский организм чудесный, за сколько времени переваривает мороженое? Ну, за час.

Кстати, я должен вас обогатить тем, что мороженое это тоже еда. Это вам кажется, что это не еда, мороженое это еда. Мороженое это калории, мороженое мы жуем, это еда. Это апропо то, чему вас учили в детстве. Во-вторых, ну, нанесите упреждающий удар в кавычках, предложите сами ей мороженое за час до еды или за полтора. Все. И ужинайте спокойно через час, полтора, все будет в порядке.

МАРИЯ: Ну, да, да. Ну, вот я говорю, что нужно избавляться от установок детства.

Д.ЗИЦЕР: Не нужно, нет, нет, я скажу вам. Установки детства, они есть у нас, и это часть нас, и никуда не денешься. Нужно просто иногда вот так, как мы сейчас с вами сделали, я знаю, что это довольно трудно сделать одной, кстати, это не то, что я над вами смеюсь, нет, нет, в этом есть моя профессия помочь посмотреть со стороны.

Но нужно раз в какое-то время вот так вот села, может, написала что-нибудь, и подумала логически, я ведь не сказал ничего сверхъестественного. Ну, это же простая комбинация, есть мороженое и так, и так, ну, так дай мороженое чуть раньше, и аппетит не будет перебит. Вы к этому же придете. Все, бог с ними, с установками, захотите, избавитесь. А, может, среди установок есть и прекрасные, как у каждого из нас, разве нет?

МАРИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся.

МАРИЯ: Спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Скорой весны я вам желаю и всем нам, дорогие друзья. Выходим на рекламу, на музыку на «смотрим.ру» и скоро продолжим.

Поехали дальше, друзья. Снова кто-то на экране, и это, и у вас сейчас в ушах будет этот же человек. Здравствуйте. Елена из Омска.

ЕЛЕНА: Добрый день, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Привет. Слушаю вас.

ЕЛЕНА: Вопрос. Сын 10 лет, 4-й класс. Пошел в школу на уроки, но не дошел до нее. Мне сказал, что у него температура и его не пустили в школу, вернулся домой. Учителю начальных классов я тут же написала, сказала – моего сына не пустили в школу, сейчас он вернется домой, мы проверим температуру. Он пришел домой, температура в норме, то он обманул.

Д.ЗИЦЕР: Знаете, извините, я вас прерву. Был такой старый анекдот, как жене сказал, что иду к любовнице, любовнице сказал, что иду к жене, а сам на чердак и учиться, учиться, учиться. Это вот буквально вот эта история, я так понимаю. Ну?

ЕЛЕНА: Вопрос в другом, что школа подняла переполох, потому что Ваня не пришел в школу. Сообщили директору, нас вызвали с папой и с мамой в школу. Мы пришли…

Д.ЗИЦЕР: Это когда было, скажите мне?

ЕЛЕНА: В понедельник, во вторник на прошлой неделе. Вторник прошлой недели. Мы пришли в школу, пять учителей в числе директор и завуч, и мы два взрослых человека. Посадили всех полукругом 7 взрослых людей. Ваню поставили впереди, как в суде. И директор, взрослая женщина громовым голосом начала допрашивать Ваню – Ваня, расскажи, что случилось, почему ты не пришел в школу, как это произошло. У Вани началось заикание, он у меня эпилептик, еще и вышел из ремиссии. Началось заикание, он, еле сдерживая слезы, выдавил из себя три слова, что, ну, да, он не дошел до школы. Я прервала этот монолог, сказала – подождите, что происходит.

Д.ЗИЦЕР: Правильно сделали.

ЕЛЕНА: Почему в таком ключе ведется разговор, давайте сменим тон, мы не в зале суда. На что директор, выпучив глаза, простите, но это так и было, потому что я сама чуть не заплакала от такого тона, она выгнала Ваню в коридор, и мы полчаса разговаривали о том, что, ну, мы плохие родители, мы не делаем с ребенком уроки, это катастрофа, что он не пришел в школу, в следующий раз вызовут комиссию по делам несовершеннолетних, потому что это преступление. И вообще директору никто не имеет права перечить.

Д.ЗИЦЕР: Понятно.

ЕЛЕНА: Вопрос, правильно ли я сделала или нет?

Д.ЗИЦЕР: Мало вы сделали, но правильно. Я думал, вы зададите другой вопрос, честно говоря, чего дальше делать. А чего вы дальше собираетесь делать вообще-то? Елена? Раз, два, три.

ЕЛЕНА: Да, вот я вас слышу сейчас только что.

Д.ЗИЦЕР: Видимо, что-то выпало у нас. Я говорю, а что вы дальше собираетесь делать?

ЕЛЕНА: Я много проводила бесед с Ваней на тему, нравится ли ему в этой школе учиться, комфортно ли он себя чувствует. Он говорит, что – да, ему нравится.

Д.ЗИЦЕР: Уже нет, это очевидно. Уже нет, поверьте мне.

ЕЛЕНА: И даже сейчас он говорит – все хорошо, все нормально, я хочу тут учиться. И я не могу его силком переводить в другую школу, я ему предлагаю со мной разговаривать и говорю, что такие варианты есть.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, мне кажется, что история следующая. Ну, давайте быстренько попробуем ее разобрать целиком. Значит, смотрите, ну, во-первых, правы вы или нет, я, еще раз, видимо, вы это не слышали, этот кусочек выпал, мне кажется, что вы правы, только, мне кажется, сделать можно было больше. Ну, детей давать в обиду нельзя, близких людей давать в обиду нельзя, слабых давать в обиду нельзя, чего мы обсуждаем-то. Конечно, да. В принципе, мне кажется, ситуация, в которой, как вы говорите, шестеро взрослых собираются вместе и устраивают суд…

ЕЛЕНА: Семь.

Д.ЗИЦЕР: Ну, семеро, не важно, больше двух уже не важно. Мне кажется, что в этой ситуации не надо принимать участие, вот и все. Это я не то, что говорю, что вы поступили неверно сейчас. Это я, скорее, говорю и другим слушателям и на будущее. Нет, мы не принимаем в этом участие, что это значит, что это, действительно, судилище? Да, мы это определяем, определяем вместе с вами, возможно, но мы в этом принимать участие не будем. Это история номер один.

Во-вторых, если, действительно, это не преувеличение и директор говорила о том, что вы плохие родители, это, конечно, переход всех вообще норм этических и так далее, мне кажется, что директора правильно осадить, остановить и так далее.

Что касается последнего. Слушайте, ну, мы же понимаем, почему Ваня не пошел в школу, правда? Хотите, я произнесу?

ЕЛЕНА: И поэтому, и потому что мы продлили себе каникулы, мы первую неделю были на обследовании в Москве, и, в общем, у него каникулы…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и все, господи, не хотел и не пошел.

ЕЛЕНА: Да, не хотел.

Д.ЗИЦЕР: Очень жалко, что он не пришел с этим к вам, конечно, и про это надо бы с ним поговорить. Что, слушай, бывают разные ситуации, но я же мама твоя, я тебя люблю, обожаю, но все можно обсудить, и это можно обсудить. Поэтому ты в следующий раз не думай, что тебе, для того чтобы тебе было хорошо, ты должен меня обмануть. Нет, мы с тобой вместе разберемся, мы найдем решение. Потому что, конечно, скорее, немного тревожит вот это. Не пошел. Бывает такое с детьми? Да, бывает. В 10 лет в 4-м классе бывает такое? Конечно, бывает. Вот и все.

Мне кажется, с Ваней надо говорить о том, что, ну, хорошо бы проанализировать, на самом деле, плюсы и минусы этой школы. Он уже довольно взрослый, 4-й класс, об этом можно говорить, плюсы и минусы. Не надо настраивать его против этой школы, конечно, особенно, если вы решите там оставаться. Но поговорить все-таки о том, что происходило, это поможет ему заодно и провентилировать эту такую мини травму.

Что это был за разговор, и как он устроен, и приятен он или неприятен, и бывает ли такое в школе вообще. И, может быть, нам стоит поискать, может, нам не стоит переходить, но Омск большой город, есть много разных школ, это очевидно. Может быть, стоит поискать, а, может, и не стоит, а, если не стоит, то почему. То есть такой вот анализ. Лен, точно-точно говорить с ним про это надо. Чтобы у него это, знаете, не осталось там камнем на душе, в любом случае, я вижу, что маме тяжело, мне тоже тяжело, поэтому говорить про это не буду. Буду, буду. У нас двадцать секунд, если нужно, отреагируйте, пожалуйста.

ЕЛЕНА: Да, я поняла, спасибо большое. Мне нужна была поддержка, потому что учитель потом вызвала меня отдельно и сказала, что я не имела права перечить директору, и вела себя неподобающим образом.

Д.ЗИЦЕР: Господи, Лен…

ЕЛЕНА: И вообще надо с детьми делать уроки, и я наняла репетитора, и я очень плохая мать, потому что я кинула ребенка на репетитора, а сама не делаю с ним уроки.

Д.ЗИЦЕР: Все, Лен, я понял ваш крик души, но нет ни одной причины позволять с собой так разговаривать. Не обязательно устраивать скандал. Есть, о чем говорить, есть, что обсудить. Так что, нет, ищите, ищите, вы найдете что-нибудь классное в Омске. Друзья, у нас новости, у нас музыка на «смотрим.ру», и продолжим.

Начинаем второй час нашей продолжающейся программы. Наталья из Ростова уже ждет. Здравствуйте, Наталья.

НАТАЛЬЯ: Здравствуйте. У меня следующий вопрос. Подскажите, как быть с ребенком, который ставит все время условия? У нас…

Д.ЗИЦЕР: Ой, сколько лет этому ребенку? И о чем он ставит, о чем его условия?

НАТАЛЬЯ: Ну, у нас условия такие – я буду кушать, если ты мне купишь машинку. Я буду делать что-то, если ты мне за это купишь вот это.

Д.ЗИЦЕР: Возраст?

НАТАЛЬЯ: Ну, вот такие у нас. 4 года.

Д.ЗИЦЕР: Так, значит, это тот случай, когда я рискну и с наглой уверенностью скажу, что его этому научили, либо вы, либо кто-то другой из домашних. Я это гарантирую, не может быть другого решения. Точно. Ну-ка, подумайте, кто ему говорит…

НАТАЛЬЯ: Ну, скорее всего, что вы правы.

Д.ЗИЦЕР: Вот, кто ему говорит, Наталья, да не скорей всего, это тот случай, когда, еще раз, с наглой уверенностью я утверждаю, что я прав на сто процентов. Кто ему говорил или говорит – вот, если ты сейчас быстренько покушаешь, мы с тобой пойдем гулять. Вот, если ты сейчас быстро оденешься, я не знаю, мы…

НАТАЛЬЯ: Кто говорит? Я.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? Так смотрите, какой у вас пацан отличный. Он так быстро у вас учится, класс, это же здорово.

НАТАЛЬЯ: Ну, как сказать, здорово. Если это превращается в маленький деспотизм в доме, когда маленький 4-летний ребенок просто весь дом держит в узде.

Д.ЗИЦЕР: Естественно.

НАТАЛЬЯ: То есть он управляет всеми в доме.

Д.ЗИЦЕР: Да, да. Потому что? Значит, ну, давайте, задайте вопрос вообще-то, потому что вы спросили, как быть, но это…

НАТАЛЬЯ: Как мне быть? Да, как быть?

Д.ЗИЦЕР: В каком смысле? А какого результата вы хотели бы добиться?

НАТАЛЬЯ: Ну, наверное, такого, что не ставит постоянные условия, то есть, чтобы ребенок со мной общался не на условиях.

Д.ЗИЦЕР: Очень просто, Наталья, очень просто.

НАТАЛЬЯ: Не на вот этих вот – если я, то вот это.

Д.ЗИЦЕР: Да все я понял. Немедленно перестаньте ставить условия ему, немедленно. Он научится…

НАТАЛЬЯ: Да не ставлю уже в последнее время.

Д.ЗИЦЕР: Ставите. В последнее время, это сколько?

НАТАЛЬЯ: Ну, где-то месяца три точно.

Д.ЗИЦЕР: Это неплохо, я говорю об этом совершенно искренне. Это неплохо. Значит, тогда история простая. Во-первых, еще раз на всякий случай убедитесь, что вы этого не делаете, и это даже не проскальзывает. Во-вторых, убедитесь, пожалуйста, в том, что этого не делает никто дома, ни папа, ни бабушка, ни дедушка, никто. Что мы не разговариваем по принципу – если ты сделаешь это, то ты получишь это, а, если ты не сделаешь это, то ты не получишь это.

И, если это, действительно, так, и, действительно, прошло три месяца, и у нас чистое поле на эту тему, надо с ним просто поговорить впрямую. И сказать – слушай, у нас так не принято, я не готова, я не согласна, я совсем-совсем так не делаю, мы дома так не делаем.

Поскольку ему 4 года, вам крупно повезло, поскольку в 4 года три месяца это довольно большой срок, ну, не настолько большой, что он это прямо все забыл уже, но это, в общем, настолько большой срок, что для него это новый огромный кусок жизни. И поэтому вы можете ему спокойно сказать – слушай, у нас дома такого нет, ты этого не слышишь, мы такого не делаем, я не говорю папе, если ты не сделаешь это, то не будет вот этого, он не говорит этого мне. Я тебя очень прошу этого не делать. Вы улыбаетесь, потому что немножко говорите или что?

НАТАЛЬЯ: Нет, у нас такая немножечко ситуация, у нас папа умер, поэтому я не могу такой пример приводить.

Д.ЗИЦЕР: Не важно, значит, не про папу, значит, про друзей, значит, про бабушек, дедушек, значит, про подружек. Все понимаю.

НАТАЛЬЯ: Ну, у нас даже, если мы пытаемся решить какие-то вопросы с ними, он на компромисс идет только в случае, если ему пообещают, что, например, там что-то, ну, сделает или, например, поест, быстро оденется, значит, ему что-то купят.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, Наташа дорогая, давайте мы с вами поймем еще раз, это важный момент. Он научился этому от вас, вы признались и правильно сделали, и очень хорошо. Он научился этому от вас. Значит, теперь смотрите, ну, давайте, приведите мне пример этого компромисса, а то чего-то я нужу одно и то же.

НАТАЛЬЯ: Ну, вот, какой компромисс, например, мы сейчас идем с тобой спокойно по моим делам, какие мне надо, вот было хотя бы на выходных, то мы делаем с тобой, одеваемся сейчас, идем в магазин, но при этом он мне заявляет – и ты мне покупаешь игрушку.

Д.ЗИЦЕР: Конечно.

НАТАЛЬЯ: Были в магазине, ну, да, вот иначе, а иначе у нас каждый день меняются игрушки новые.

Д.ЗИЦЕР: Ну, нет, Наталья, не так, все не так. Нам немножко, нам прямо надо бы с вами много времени вместе провести, но у нас не получится, поэтому я намеками, ладно? А вот скажите мне, зачем человеку 4-х лет идти в магазин, например, в вашем примере? Зачем ему идти в магазин?

НАТАЛЬЯ: Ну, потому что его не с кем оставить одного дома.

Д.ЗИЦЕР: Это очень плохой ответ. Давайте еще раз подумаем. Представляете себе, про вас бы сказали – Наташ, ты со мной пойдешь, потому что мне некуда тебя деть, ты чемодан без ручки, Наташа.

НАТАЛЬЯ: Нет, это любимый чемодан без ручки.

Д.ЗИЦЕР: Вторая попытка.

НАТАЛЬЯ: Я поняла свою ошибку.

Д.ЗИЦЕР: Зачем человеку 4-х лет? Вот смотрите, он идет в магазин и по вашим делам он может ходить, и так далее, потому что это его дела. Но для этого должно стать его делами, ну, вот его делами, правда. Потому что иначе, действительно, в этом есть момент торговли. Сейчас ты идешь по моим делам. Мам, мне 4 года, а с какой стати мне идти по твоим делам, ты чего, мама, опомнись. Мы идем не по твоим делам, мы идем в очень интересное место, Наталья, правда? И в этом интересном месте будет происходить, не знаю, мы познакомимся с тетей Светой, с дядей Колей, мы там, значит, сможем поиграть, самолетик собрать из бумаги, я выдумываю сейчас ваши дела возможные, и так далее. Мы идем в магазин с этим человеком 4-х лет, ну, он же ест что-то дома, правда?

НАТАЛЬЯ: Ну, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Так отлично. Мы идем в магазин вместе за покупками. Мы будем делать покупки. Мы будем ходить по магазину, это не мамино дело делать покупки, это наше общее дело. Будем ходить по магазину и фантазировать, чем мы будем ужинать сегодня, и разговаривать о том, как маме Наташе надо, чтобы ты ей помог, потому что ей очень приятно вместе с тобой готовить, и что мы с тобой будем делать. И давай, вот какую мы возьмем, я не знаю, муку, вот эту или вот эту? А что мы любим, а что мы не любим, а у нас есть бюджет, у нас не на все денег хватает и так далее. И тогда, действительно, это общие покупки, и он что-то положит вам в корзиночку для себя. И тогда тема для торговли уходит.

Потому что иначе, действительно, получается, что, с одной стороны, ура-ура, вы перестали торговаться с ним, это хорошо. А, с другой стороны, тема для торговли возникает все время. Ну, сделай что-то неприятное, и тогда все будет хорошо. Да, мам, я не хочу делать ничего неприятного, я еще успею, мне всего 4. Ну, что вы смеетесь? Доспросите меня, ну, честно, проверьте, насколько…

НАТАЛЬЯ: Вы знаете, я, нет, я поняла, в чем проблема моя, то, что я пытаюсь сама, видно, научила его и поняла, как нужно. Ну, я постараюсь вашим способом найти альтернативу.

Д.ЗИЦЕР: А чего вам помешает-то? Давайте сразу подложим соломки. А что вам может помешать? Что значит, постараюсь? А что может помешать-то?

НАТАЛЬЯ: Ну, наверное, что в какой-то момент опять начну я заводить разговор по торговле. Но постараюсь воздержаться от этого.

Д.ЗИЦЕР: А вы не будете, Наталья, подождите, вот я еще скажу одну вещь, хотя вы про это не спрашивали. А вы не будете. Вы попробуйте пересмотреть собственную позицию. Когда факт общения с этим любимым человеком 4-х лет доставляет удовольствие. Я уверен, что вы его обожаете, я про это даже не спрашиваю, тут не о чем говорить. Но, знаете, иногда мы живем так, как будто мы, ну, тяжкую ношу тянем. И ребенок 4-х лет тоже такая тяжкая ноша, и все так тяжело.

Да спокойно. Мы идем в магазин, это повод посмеяться по дороге, спеть песенку, промочить ноги иногда, купить мороженое, сделать что-нибудь, хулиганство какое-то мелкое положительное, естественно, и все. И это постепенно будет уходить. То есть вот эту, ну, вот это перетягивание каната, которое у вас возникло, нужно убрать повод к этому перетягиванию каната.

Ну, например, тоже у вас прозвучало, не будем развивать эту тему, но для примера – вот надо покушать, тогда ты получишь что-то. Да пусть не ест, господи, чего такого-то? Тоже мне повод. И так далее. Поводов нет для торговли, честно.

НАТАЛЬЯ: Ну, тогда мы начинаем воровать конфеты.

Д.ЗИЦЕР: Так, а вы не воруйте конфеты, вы поставьте конфеты спокойно, их не надо будет воровать, господи.

НАТАЛЬЯ: Ну, да, целая вазочка за один вечер.

Д.ЗИЦЕР: Он вазочку за один вечер съедает, потому что, я говорю, нам надо с вами провести много времени. Слушайте, если я приеду в Ростов-на-Дону, честно, пообещайте мне, что вы придете на мое выступление, прямо пообещайте.

НАТАЛЬЯ: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Можете мне написать, я вас лично приглашу. Потому что, ну, потому что все это одно большое-большое поле. Ну, тоже намекну, хотя вы меня про это не спрашивали, но жалко мимо проходить. Но ведь он же съедает вазочку конфет, потому что его кто-то, одна моя хорошая знакомая, на самом деле, научила, что это запретный плод. А раз запретный плод, надо срочно сожрать, извините за выражение, все, что не прибито, потому что дальше мне могут запретить. И все, и одно тянет за собой другое, и так далее. Слушайте, потихонечку.

Давайте начнем с малого. Малое, вы сказали – все, я с ним не торгуюсь. Отлично. Следующий шаг – мы убираем поле для торговли, для повода. Мы перестаем говорить с ним в категориях – сделай хорошо для меня, а я сделаю хорошо для тебя. Нет, мы идем не по моим делам. Все, что мы делаем, мы делаем вместе, и мы будем делать вместе, и в магазин ходить, и по твоим делам ходить, и по моим делам ходить, потому что тебе 4 года, у нас дела-то общие, мы обожаем друг друга, ну, ты чего. Ну, примерно так, вот это я сейчас прямо так и сюда, и сюда, и сюда.

НАТАЛЬЯ: Я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Эклектично, но честно. Прощаемся?

НАТАЛЬЯ: До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Спасибо вам большущее. Обещали, так что до встречи.

НАТАЛЬЯ: Обещала, помню.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо. На экране у нас Юлия из Курчатова, здравствуйте.

ЮЛИЯ: Добрый вечер.

Д.ЗИЦЕР: Что скажете?

ЮЛИЯ: Добрый вечер, Дима. Помогите мне, пожалуйста, с моей дилеммой.

Д.ЗИЦЕР: Если смогу, помогу.

ЮЛИЯ: У меня ребенку, сыну исполнилось 6 лет в январе, и я никак не могу понять, принять решение отправить его в школу в этом году или отправить в следующем году. Вот для меня это такая ситуация, пока что не разрешимая.

Д.ЗИЦЕР: Во-первых, начинаю вам помогать. Значит, помощь номер один. Никуда его не будем отправлять, потому что он же не багаж. Мы, во-первых, начнем говорить иначе. Вам покажется, что я придираюсь и это мелочь, это не мелочь, даю вам слово, может, я самую малость и придираюсь. Мы обсуждаем, когда он пойдет в школу в этом году или через год. Он пойдет, не мы его отправим, он пойдет.

Теперь смотрите. Если мы говорим про «он пойдет», значит, кто лучше всех может ответить на этот вопрос?

ЮЛИЯ: Он?

Д.ЗИЦЕР: Я не сомневался в вас, Юлия, я не сомневался в вас. Теперь, человеку в 6 лет впрямую задать такой вопрос довольно тяжело. Но, во-первых, возможно, это зависит от привычки разговаривать, от того, как вы общаетесь с ним и так далее. Ну, во-первых, можно. А, во-вторых, нужно понаблюдать. Он сам-то чего думает? Вот я попробую бросить пробный шар.

ЮЛИЯ: Он сам говорит – не знаю. Изначально, когда вот еще там в начале, в сентябре я у него спрашивала, Вань, вот мы идем мимо вот этой школы, ты, наверное, тут будешь учиться, вот я тут училась, я тебя к учителю записала, мы потом в нее сходим, посмотрим, что там внутри. Он говорил – да, хорошо. Ну, он позитивно воспринимал. А потом немножко вмешалась внешняя среда, там бабушки говорили – ой, Вань, да тебе рано, ты такой маленький еще, давай, чего тебя детства лишать, давай ты пока не пойдешь в школу.

Д.ЗИЦЕР: Это Ване говорили?

ЮЛИЯ: И они вот немножко мне ситуацию… Да, да – не торопись. Я потом с ними поговорила.

Д.ЗИЦЕР: Молодцы, ничего не могу сказать.

ЮЛИЯ: Но сейчас у него нейтральное отношение. Если я спрашиваю, он говорит – не знаю. Но я пытаюсь вернуть позитивный такой образ школы.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, начинаем выбирать. Значит, он в детский сад ходит, наверное, да?

ЮЛИЯ: Ходит, да.

Д.ЗИЦЕР: А что вообще-то, я надеюсь, что у вас хорошие воспитатели в детском саду, если да, что они говорят? Вот они-то, что говорят про готовность? Вообще понимаете, что такое готовность к школе, в принципе, да?

ЮЛИЯ: Да, конечно, я была недавно у психолога…

Д.ЗИЦЕР: Готовность к школе включает в себя один пункт, по большому счету, это произвольное внимание. Все остальное наладится. Произвольное внимание, то есть, когда человек произвольно, то есть из воли может сказать себе – я эти полчаса остаюсь на одном месте более-менее, слушаю и так далее. Вот, что воспитатели говорят по этому поводу?

ЮЛИЯ: Мне подтвердил психолог нашего детского сада о том, что он интеллектуально готов. Он сказал – он школьник. То есть психолог подтвердил, что он готов к школе. Но меня, знаете, смущает момент, то, что он вот визуально, вот лично, может, для меня, он визуально не окрепший физически, он такой еще щупленький. Вот меня волнует еще этот момент, насколько это важно, вот, если взвешивать, интеллектуально готов, но физически даже меньше тех детей, которые вот сейчас с ним в саду, которые на год его младше.

Д.ЗИЦЕР: Если хорошая учительница или хороший учитель, то это не очень важно. Потому что хороший учитель вообще может сделать так, что человек будет себя чувствовать комфортно в любой ситуации, особенно, если мы говорим о каких-то физических особенностях человека. Но в любом случае все равно я бы подключил к этому Ваню.

Мне кажется, вот в следующий раз, когда вы пойдете мимо этой школы, ну, наверное, надо сейчас в эти времена надо договориться заранее, зайдите. Только предварительно с ним поговорите, вот поговорите, как мы выбираем школу. Это важный-важный момент, Юль, честное слово. По каким признакам мы ее выбираем, что важно. Ну, наверное, надо посмотреть, как все выглядит, наверное, надо послушать, как учительница разговаривает. Наверное, надо понять, как устроен мой день в школе.

Не бойтесь, обсудите это с ним, честное слово, он даст вам лучший на свете совет. А дальше зайдите, а дальше вы увидите его реакцию даже, если он ничего не скажет. Может, он испугается, может, он скажет – мам, хочу домой срочно. А, может, он скажет – мам, давай поговорим с этим мальчиком, а давай поговорим с этой тетенькой, а давай, и так далее. Вот, что я думаю. Ваня, Ваня, честно.

ЮЛИЯ: А, если вот он все-таки скажет – мам, я пока не хочу, насколько это вот, в чем минусы, если он все-таки пойдет в 7,5 лет, в 7 лет и 8 месяцев.

Д.ЗИЦЕР: День рождения, когда у него?

ЮЛИЯ: 2 января. 2 января ему исполнилось 6.

Д.ЗИЦЕР: На мой взгляд, вообще никакой разницы нет, если честно. То есть, нет, разница есть, это я глупость сказал, извините, вычеркните из протокола. Разница, конечно, есть в 6 или в 7, это разный возраст. Но, если вы говорите о том, какие минусы, да я понятия не имею. И тот, кто скажет вам, что он точно знает, какие минусы, какие плюсы, мне кажется, немного лукавит. Это на сто процентов зависит от человека, на сто процентов.

Теперь, я, в принципе, теоретически, если, действительно, вам кажется, что он сам не знает, что он сам стесняется, что ему в детском саду хорошо, что он с удовольствием останется еще на год, как ни странно, я согласен с вашими бабушками. То есть я не согласен с тем, что они говорят об этом Ване, это вообще никуда не годится. Но вообще-то в этом что-то есть. Если еще годик он может потусоваться и поиграть, и пожить без этой более жесткой, как ни крути, системы, я думаю, что да.

Так что, еще раз, вот главный совет – проанализировать хорошо-хорошо, что мы выбираем и как мы выбираем, поговорить об этом с Ваней, и вместе с Ваней спокойно выбирать. Последнее слово будет за вами, как вы понимаете, в любом случае. Да?

ЮЛИЯ: Да, да, я поняла. Спасибо вам огромное.

Д.ЗИЦЕР: Ура. Спасибо вам. Мы продолжаем, раз такое дело. И продолжаем мы с Алисой. Алиса, привет, вы откуда? Оттава, Канада, боже мой, какая даль.

АЛИСА: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: У нас сегодня все флаги в гости будут к нам, у нас была Франция уже, теперь у нас Канада, такое творится. Я слушаю.

АЛИСА: Здорово. Здравствуйте, Дима. У меня такой вопрос. Может ли переезд за границу как бы вызвать изменения в поведении, даже не в поведении, а вот в чертах характера ребенка?

Д.ЗИЦЕР: Да, может.

АЛИСА: Поясню.

Д.ЗИЦЕР: Короткий ответ.

АЛИСА: Может, да?

Д.ЗИЦЕР: Короткий ответ – может. Особенно, если речь идет о возрасте, я понятия не имею, о чем вы спрашиваете, но особенно, если речь идет о так называемом переходном возрасте с 11 до 16.

АЛИСА: Да. Дочь в возрасте 6 лет переехала в Канаду, сейчас ей 16. И с детства она была человеком, которая увлекает других, ведет их за собой. Планировала сбежать из садика, подталкивала других на это посмотреть, что будет.

Д.ЗИЦЕР: Да и правильно, чего там.

АЛИСА: Придумывала игры сама. Да, да. Из школы вот почему-то сбегать не хотела. И сейчас она ведется вот на то, что популярно. Я смотрю, как ее интересы при этом сами меняются. Она хотела, например, быть следователем, а когда пошло вот это движение против полицейских, она сразу так к ним примкнула, и тоже стала, как все. То есть не то, что критично на это посмотреть как-то из-под угла. И во многих направлениях я вижу, что она как будто увлекается, то есть она не ведет, она ведома. И как раз вот в этом вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, чего-то я запутался в вопросах. Вы имеете в виду, что у нее переезд за границу произошел в 6 лет, и в этот момент она изменилась? То есть до 6 она была одним человеком, а потом стала другим? Не понял.

АЛИСА: Постепенно было, она постепенно как бы свои интересы, которые изначально она любила…

Д.ЗИЦЕР: Да она выросла в Канаде, да что вы, она выросла в Канаде. Нет, нет, конечно, нет. То есть, если вы спрашиваете меня, была ли бы она другим человеком, я не знаю, в России, во Франции, в Израиле, в Бразилии?

АЛИСА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Была бы, среда была бы другой. Но этот переезд был уже очень давно. Ее становление, так или иначе, десять лет она там, огромную жизнь она с вами. Поэтому нет, мне кажется, что, если в этом смысле вы спрашиваете, то переезд тут ни при чем. А что касается всего остального, действительно, можем поговорить. Но тогда, в чем вопрос, давайте переформулируем.

АЛИСА: Ну, вообще у меня был сначала вопрос из совсем другой сферы. Она очень как бы стесняется некоторых вещей, страх вот этих вот презентаций, нежелание звонить, узнавать, разговаривать с незнакомыми людьми даже, если речь идет о ее любимой кошке, назначить прием, то есть такое вот. Может быть, она стесняется, может, она просто не хочет этого делать, и вот всеми средствами пытается показать, что ей без этого обойтись.

Д.ЗИЦЕР: Что мы с вами делаем, я вам сейчас расскажу. Сейчас мы с вами слушаем новости или смотрим клипы на «смотрим.ру». За это время вы выбираете один главный вопрос центральный, который мы обсуждаем. И мы его обсуждаем, я вам обещаю.

АЛИСА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Ладно? Спасибо большое. Совсем скоро продолжим.

АЛИСА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Мы вернулись, дорогие друзья, и мы продолжаем. Ну, чего, надумали, о чем речь? Да, напомню, Алиса из Оттавы у нас на линии.

АЛИСА: Да, Дим, вопрос сформулировала.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

АЛИСА: Как помочь дочери избежать стресса при публичных выступлениях во время презентаций или на контрольных?

Д.ЗИЦЕР: А ей надо помогать? Она просит помощи?

АЛИСА: Да, надо. Да, она говорит, что иногда у нее прямо вот перехватывает дыхание, она чувствует, говорит, что у нее прямо вот как пульсирует что-то в шее, иногда прямо вот трудно дышать, когда у нее остается чуть-чуть времени до конца контрольной.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, это вообще-то довольно просто, и это можно сделать без меня, поверьте мне. Просто в этот момент нужно, вам покажется это далеким советом, тем не менее, нужно заняться практикой типа йоги, типа психотерапии, типа медитации и так далее. Потому что, ну, если это так, если она просит помощи, то первый шаг она сделала, безусловно. Первый шаг – она понимает, что с ней происходит.

И дальше, если бы, например, звонила она, а не вы, я бы ей сказал – слушай, а расскажи вот конкретненько, что происходит. Она бы сказала – мне трудно дышать. Тогда я бы сказал – слушай, это намек, попробуй сделать несколько глубоких вдохов, попробуй на контрольную брать с собой бутылочку с водой, попробуй раздышаться перед этой самой контрольной, давай поймем, какие инструменты телесные тебе помогают.

Кому-то надо сделать упражнения, кому-то, знаете, вот как мне сейчас надо пальцы вот так скрепить, специально показываю, кому-то надо подышать, кому-то надо затаить дыхание. Вот так, абсолютно уверен, что физическими практиками. Ничего тут вообще нет особенного, справится точно абсолютно, прямо обращайтесь к специально обученным людям на эту тему.

АЛИСА: Понятно. Я почему-то думала, что это больше связано с тем, насколько ты готов. Если ты мало готов, значит, ты начинаешь вот так вот стрессовать.

Д.ЗИЦЕР: Абсолютно нет.

АЛИСА: То есть это связано с уровнем знаний.

Д.ЗИЦЕР: Ну, нет, конечно, ну, иначе не было бы людей, которые стесняются на сцену выйти. Мы же с вами знаем, что человек может стесняться выйти на сцену, у него возникает, на театральном языке говоря, зажим, даже, если просто ему нужно подняться, цветы вручить кому-то. Просто от того, что на меня смотрят.

АЛИСА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Да, это по-разному бывает совсем-совсем. Так что вот.

АЛИСА: Да, я изначально, поэтому и задавала вопрос про переезд в другую страну, потому что вот она была такая очень открытая, играла в театре, а сейчас совсем.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нечего вам себя винить абсолютно, ни при чем тут переезд в другую страну. То есть когда-то, в какой-то момент это могло быть каким-то дополнительным впечатлением, которое на нее повлияло, и было точно, без этого обойтись не может такое изменение среды. Но еще раз, очень много лет прошло. И сейчас говорить нужно об этом из другой точки реальности. Сейчас уже не важно, что она десять лет назад переехала в другую страну. Сейчас она живет в этой системе координат, у нее такой характер, у нее такая мама, у нее такая школа, у нее такие друзья, все, будем исходить из этого.

АЛИСА: Понятно. Отлично, я ей это передам.

Д.ЗИЦЕР: Абсолютно передавайте.

АЛИСА: Будем работать, если что, позвонит вам.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, звоните смело. Одну добавочку я сделаю для вас. Вот то, что вы сказали про то, что вот, она ведомая, там чего-то такое, она хотела быть следователем, а, если друзья там, не знаю, что-то такое против полиции, и она против полиции. Ну, так вообще-то для этого возраста характерна яркость, кроме всего прочего. Я так – раз, перепроверил, нет, я не за эту позицию, а за другую. Это возраст резких шагов у большинства из нас, вот и все. И максимализма, и преувеличения, и того, что, да, сегодня я одно, а завтра я другое. И, если я люблю, так я люблю, а, если я ненавижу, так во всю силу.

АЛИСА: Да, это есть, это есть.

Д.ЗИЦЕР: Спокойно, все хорошо.

АЛИСА: Я как раз тоже хотела про это узнать. Отлично. Спасибо большое за ваше мнение.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам. Пока, пока. Всего доброго, до свидания.

АЛИСА: До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Идем дальше. Дальше Екатерина из Бордо. Ну, ладно, ребята, вы сговорились сегодня, что ли, все? У нас сегодня заграница, прямо мощный голос заграницы. Екатерина, я приветствую вас.

ЕКАТЕРИНА: Здравствуйте. У нас тут тоже дети есть.

Д.ЗИЦЕР: Да нет, ну, прикольно, я очень-очень люблю, кстати говоря, когда прямо весь земной шар облетаем, так не всегда получается. А сегодня прямо такая программа, одно удовольствие.

ЕКАТЕРИНА: Да. Я просто не смотрела, извиняюсь, я видела там из Канады.

Д.ЗИЦЕР: Из Канады, до этого из Ниццы были люди у нас. Так что вот…

ЕКАТЕРИНА: А, тоже Франция?

Д.ЗИЦЕР: Тоже, тоже Франция.

ЕКАТЕРИНА: Да, Франция. Спасибо, что выбрали вопрос. У меня вопрос про детскую дружбу, когда она начинается, и в каком возрасте? У меня сыну 3 года и 10 месяцев, в общем, ему будет 4 в апреле. Он еще маленький, но быстро растет, поэтому я уже не знаю, маленький он еще или уже не маленький.

Д.ЗИЦЕР: Да это не важно, господи.

ЕКАТЕРИНА: И у нас ситуация произошла, что у него появился друг, это сын наших соседей, с которыми мы живем через дом. У нас не многоэтажные дома, а такие частные. И мы живем через дом, ну, то есть рядом, видимся очень часто, пересекаемся. Дети ровесники, они дружили, где-то год они дружили. Ну, как дружили, играли, катались на самокатах, на беговелах во дворе, выходили, они там…

Д.ЗИЦЕР: Вот именно.

ЕКАТЕРИНА: Ну, как бы, потому что другого никого ровесника нет, это понятно, поэтому он его и выбрал, наверное, этого мальчика, естественно, наверное, его возраста, им интересно. Сейчас они ходят в одну школу. У нас тут школа с 3-х лет, но эта школа, как садик, они там, в общем, обычный детский садик.

Д.ЗИЦЕР: Да, понимаю, понимаю.

ЕКАТЕРИНА: Они ходят в одну школу, они играют там, естественно, на переменах. Они в разных классах, но на переменах они играют вместе. И мы с его мамой, у нас произошел конфликт, опять же на почве детей, но это не важно. И где-то с декабря, то есть получается, уже два месяца мы не общаемся с мамой.

И, таким образом, наши дети тоже больше не общаются, потому что они еще маленькие, они не могут сами поиграть. В общем, мы должны быть с ними, потому что там бывают и скандалы, и слезы, они делят игрушки, ну, как в таком возрасте. И уже вот, ну, нам повезло, спасло то, что мы болели все, и они, и мы, мы не виделись какое-то время, я говорила, что он болеет, ты болеешь, увидитесь потом.

Но сейчас они оба выздоровели, и в школе они пообщались и выяснили, что они больше не болеют. Но, он говорит – а когда мы пойдем с этим мальчиком поиграем или сходим куда-то в парк? А я все время придумывала ему какие-то отмазки, ну, я уже не знаю, что придумывать. И я все время ему пытаюсь намекнуть, а у тебя там, может быть, какой-то новый друг появился, может быть, какой-то мальчик или девочка. Он говорит – нет, у меня…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, чего-то я вообще не догоняю. Вы вообще, я стесняюсь спросить, по поводу чего вы разругались со своей соседкой, не мое дело. Но что-то настолько принципиальное не поделили, что вы не можете написать ей смсочку, давай выходи на крылечко, и я на крылечко?

ЕКТЕРИНА: Ну, честно говоря, да, для меня это был настолько принципиальный случай. Дело в том, что она привела к нам в дом ребенка, своего мальчика, сына, который был болен очень заразной болезнью, но она нас об этом не предупредила. Это не та модная болезнь, которой сейчас все болеют, это обычная ветрянка. То есть ребенок был болен, она это знала, она нас об этом не предупредила. И потом мой тоже заразился, естественно, ну, это ладно. И я была очень обижена, просто я не понимаю, как можно привести ребенка и не сказать, что он болеет. Вот это такая ситуация.

Д.ЗИЦЕР: Я даже не знаю, чего вам сказать, поскольку вопрос-то про детей. А мне-то хочется про мам, конечно.

ЕКАТЕРИНА: Да, я про дружбу. Ну, мы-то как бы, мы не дружим, мы просто соседи.

Д.ЗИЦЕР: Ну, слушайте, ну, это связанные вещи. Во-первых, я сейчас скажу что-то, на что вы можете не обратить внимание. Во-первых, я бы на вашем месте прыгал на одной ножке, что он переболел ветрянкой в 3,5 года, прямо на одной ножке бы прыгал от восторга.

ЕКАТЕРИНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Потому что с каждым годом показания этой болезни тяжелее и тяжелее.

ЕКАТЕРИНА: Ну, да, было, конечно, тяжеловато.

Д.ЗИЦЕР: Ну, тяжеловато, ничего себе. Ветрянка это, о, господи, ну, сегодня, ну, что мне вам говорить, вы только что ею переболели. Во-первых, совсем простая болезнь. А, во-вторых, к сожалению или не к сожалению, или ничего не поделаешь, переболеть ею нужно в детстве. Ну, это так устроено. И вы переболели. Не этичный поступок? Не этичный.

ЕКАТЕРИНА: Я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Секунду.

ЕКАТЕРИНА: Поступок не этичный, это меня очень разозлило.

Д.ЗИЦЕР: Разозлились, имели право, живая женщина, все хорошо. Не буду читать вам морали. Но, ей богу, вот смотрите, о чем мы говорим. Имеется мальчик 3,5 лет, у которого есть единственный друг. Если вы задаете мне вопрос о том, насколько дружба на всю жизнь в 3,5 года? Нет, хотя бывает, что и да. Но другом в 3 года, в 4 года, в 5 лет, чем старше, тем более серьезно, мы называем человека, с которым мы пообщались полчаса или час иногда, иногда два, а иногда это серьезно.

Теперь слушайте, если речь идет о человеке, о вашем любимом сыне, которому, в общем, не с кем играть, он симпатизирует этому мальчику, ну, господи, ты, боже мой, простите меня, ну, напишите ей, придумайте формулировку и все, о чем говорить, вам с ней, не знаю, не крестить детей, не ходить вместе в баню, не ходить друг к другу в гости даже, если вы не хотите. Это же такая чепуха.

ЕКАТЕРИНА: Нет, придется ходить в гости, потому что дети есть, ну, когда плохая погода, они играют у кого-то, либо у меня, либо у нее. И я не знаю, как это осуществить.

Д.ЗИЦЕР: Ну, значит, будете ходить в гости, что поделаешь.

ЕКАТЕРИНА: То есть вы предлагает помириться с родителями?

Д.ЗИЦЕР: Я расскажу. Я предлагаю преподать вашему сыну лучший на свете урок, о котором вы когда-нибудь ему расскажете со смехом о том, как мама поняла, что гордость нас тормозит. Она не двигает нас вперед, она нас тормозит. И что мама поняла, что, на самом деле, наша сила, я обещал не читать вам морали, но чуть-чуть получается, ну, извините, я договорю. Что наша сила в том, что мы можем подняться на ступенечку выше и посмотреть вниз, или посмотреть вправо, или посмотреть влево, и сказать – слушай, ну, все уже, все прошло, все перемелется, будет мука, как известно. Ну, вот она мука эта и есть. Отлично.

Я обиделась, имела право обидеться, я отреагировала резко, имела право отреагировать резко, для меня это было принципиально важно. Отлично. Ну, цена, ну, смотрите еще раз, цена. Не замужество чай, нет?

ЕКАТЕРИНА: Дружба ребенка моего любимого сына, единственного пока. Ну, действительно, я переживаю на эту тему, мне просто его очень жалко, что он не может поиграть…

Д.ЗИЦЕР: Ну, так вперед. Еще раз, знаете, что напоследок скажите мне, пожалуйста, на ваш взгляд, а что вы, собственно говоря, потеряете, если вы напишете или позвоните? Ну, вот честно, у нас полминуты, просто произнесите.

ЕКАТЕРИНА: Я просто боюсь, что когда-нибудь случится еще какая-нибудь болезнь, не знаю, заразная детская, о которой она опять же меня не предупредит, и он опять заболеет. А, может, и не детская, а, может, еще какая-то.

Д.ЗИЦЕР: Поверьте мне, этот случай ее многому научил. Болезни бывают разные. Поговорите, на то мы и взрослые, мы можем поговорить. И поговорить, не оскорбляя.

ЕКАТЕРИНА: Я очень надеюсь, что…

Д.ЗИЦЕР: Уверяю вас, и вас научил, и дальше большему, чем вам кажется. Особенно, если вы сможете сделать следующий шаг. Ее научил. Поговорите по-взрослому, не говорите ей, какая она плохая, скажите ей, что все бывает, что я хотела бы идти дальше, мы не будем к этому возвращаться. Поверьте мне, честно. И отлично он будет дружить и тусоваться. И не важно, называется дружба или приятельство. Я прощаюсь с вами, потому что мы слушаем рекламу, смотрим клипы на «смотрим.ру».

ЕКАТЕРИНА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Пока, пока.

И давайте-ка, мы сегодня под конец программы возьмем звоночек один, чтобы слушателей тоже не обижать. Елена из Новосибирска у нас на линии. Добрый вечер, Елена.

ЕЛЕНА: Дима, здравствуйте. Спасибо огромное, что уделили мне время. Вы знаете, у меня такой вопрос, с одной стороны, простой, с другой стороны, сложный. Дело в том, что мы с мужем растим удочеренную девочку, которой скоро будет 17 лет. И, в общем, ну, бывает по-разному, в общем, как и со всеми детьми.

Д.ЗИЦЕР: Естественно.

ЕЛЕНА: Но, в целом, девочка прекрасная, отлично учится, разрядница, спортсменка, в общем, все хорошо. Но дело в том, что вот тайна усыновления для нас как-то вот с каждым годом повисает более тяжким грузом. Мы понимаем, что мы должны были давно это сказать, мы не знаем, как это сделать. Ну, в общем, вопрос мой в том, как это сделать правильно?

Д.ЗИЦЕР: Ну, во-первых, я вас поздравляю от всей души, что до 17 лет вам удалось сохранить это от нее в тайне, это реально круто. Потому что риск, а, кстати говоря, вы вообще уверены, что она не в курсе?

ЕЛЕНА: Вы знаете, я думаю, да, потому что она очень часто задает мне вопрос, у нас старший сын, ему 28 лет, он кровный, родной, и она очень часто задает вопрос, ну, мы когда разговариваем про старшего сына, она говорит – а как у меня, как я рождалась, а где я рождалась, а во сколько. Ну, то есть вот такие вопросы, которые бы, наверное, если бы она знала, она бы не задавала.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне тогда, пожалуйста, давайте порассуждаем вместе. Вот я слышу, я согласен с вами, слышу, что вы уверены, что надо ей рассказать. А зачем?

ЕЛЕНА: Ну, потому что это обман, я сейчас это предполагаю.

Д.ЗИЦЕР: А еще зачем?

ЕЛЕНА: Я так думаю. Потому что человек имеет право знать о своей кровной сестре, у нее есть брат.

Д.ЗИЦЕР: Абсолютно с вами согласен. Человек имеет право знать, откуда он. Человек имеет право знать, из каких корней он.

ЕЛЕНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Из чего он вырос и так далее. А в чем вопрос-то, собственно? Вы так хорошо про это рассуждаете, в чем конкретный вопрос?

ЕЛЕНА: Вопрос, как сказать, у меня не поворачивается язык, я даже не могу подобрать нужных слов.

Д.ЗИЦЕР: У вас близкие отношения?

ЕЛЕНА: Как правильно это сделать. У нас прекрасные отношения, она мне рассказывает абсолютно все, ну, вот вплоть о своих отношениях со своим мальчиком. То есть я знаю абсолютно все.

Д.ЗИЦЕР: Рассказать об этом самым удобным для вас способом и подумать, какой способ будет самым не травмирующим для нее. Я, к слову сказать, совершенно не веду к тому, что это непременно будет травмой. Но просто на всякий случай соломки подстелить надо. Я, к сожалению, не могу дать вам однозначный ответ, поймите меня правильно. Потому что одному человеку нужно сказать – слушай, я тебе сейчас такое расскажу, сама не знаю, как сказать, мучаюсь ужасно, но я должна. Одному человеку правильно сказать так, честное слово.

Другому человеку правильно сказать – слушай, ты взрослая, и я понимаю, что должна знать про себя все, все, все. И знаешь ты про себя не все, как все, в общем, в возрасте 17 лет, и я понимаю, что пришло время рассказать тебе что-то, чего ты до этого момента не знала. Такая интрига немножко.

С третьим человеком, извините, нужно притушить свет, налить чайку, обняться и в полголоса, тихонечко прямо начать сначала – слушай, ты была маленькая, и было вот так вот, и мы тебя там-то встретили, и мы с папой приняли такое решение, и так далее. Поэтому, понимаете, не обижайтесь, Елен, но я боюсь дать вам однозначный ответ.

ЕЛЕНА: Ну, тогда скажите, пожалуйста, мне надо ли в данном случае посыпать голову пеплом, просить прощения, что я до сих пор этого не сделала? Или из этого не нужно делать трагедии?

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет. Только, если вам покажется, что, так или иначе, это, скорее всего, произойдет не в первую секунду, вам покажется, что у нее есть к вам какая-то претензия. Но смотрите, посыпать голову пеплом не стоит в любом случае. Объяснять стоит, объяснять. Вот, если она вам скажет – мам, почему, чего ты раньше-то не рассказала? Что мы ответим, если правду говорить, Лен?

ЕЛЕНА: Ну, мы ответим, что нам хотелось сохранить ее собственное спокойствие.

Д.ЗИЦЕР: Слушай, да, мы боялись. Нет, про нас, про нас, мы говорим про себя, не про нее, а про себя.

ЕЛЕНА: Да, да, что мы боялись, да.

Д.ЗИЦЕР: Слушай, я боялась. Ты знаешь, я боялась. Вы можете сказать, если это называется посыпать голову пеплом, можете сказать – слушай, ну, я, может, и виновата, ты прости меня, может, и можно. Но я, слушай, я живая, я боялась, я так тебя люблю, я очень-очень боялась, что там, не знаю, в возрасте 12-13 лет это может на тебя плохо повлиять. Может быть, я ошибалась. Но вот этот рефрен – я так тебя люблю, ты такой дорогой для меня человек, он самый-самый главный.

ЕЛЕНА: Я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Так что, нет, специально я бы не говорил ни в коем случае о том, что я виновата. Нет, нет, вы не виноваты, вы лучшая мама на свете, о чем вы говорите. Окей, все лучшие мамы на свете, лучшие папы на свете делают ошибки иногда, ну, и что? Ну, так они живые. И в этом смысле она вас примет живой, поверьте мне. Да, боялась, не знала, как, искала слова, слушай, мучилась, ну, может, перемучилась, может, перетянула. Ну, вот так.

ЕЛЕНА: А вообще торопиться надо или, если пока все спокойно и подождать подольше?

Д.ЗИЦЕР: Не тяните, торопиться не надо, но уже 17, да, я бы не тянул все равно. Бог его знает, откуда ветер подует. Я всегда и про маленьких так говорю. Слушайте, вас в этом смысле пронесло, слава богу, но я бы не тянул, честно.

ЕЛЕНА: Я поняла. Спасибо вам огромное, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи, всего вам доброго, до свидания.

ЕЛЕНА: Всего доброго.

Д.ЗИЦЕР: Дорогие слушатели, я скажу, я должен на некоторое время с вами попрощаться. Те, кто слышали нашу программу последние выпуски, не могли не обратить внимания на мой скрипучий голос, вот он, только что скрипнул предательски. Более того, я сам обращал ваше внимание на это. Это чистая правда.

И, в общем, я должен вам сказать, думаю, что и вам бывает не особо приятно слышать разные тоны из моих уст, мне точно абсолютно в этой ситуации не особо комфортно. Поэтому я должен попрощаться с вами на месяц, полтора приблизительно. Уверен, что не дольше. Я обещаю вам, что за это время я все поправлю и вернусь к вам, знаете, как в той сказке, когда голос подковали, вернусь к вам еще громче прежнего, и мы продолжим наши разговоры.

Чтобы вам было не скучно, я напоминаю вам, что существует много-много, чего. Существует YouTube канал, который вы можете слушать, не переслушать, существуют книги, существуют социальные сети, это я говорю про себя. Ну, и кроме этого существует замечательная, удивительная радиостанция «Маяк», на которой есть много чудесных программ. И на которой, я уверен, совсем скоро, через месяц с небольшим мы снова с вами встретимся.

Пока. Здоровья, счастья и, главное, любви. До скорого.