Любить нельзя воспитывать Выпуск 166

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие мои друзья. Сегодня вторник, начало шестого, «Любить нельзя воспитывать», мы начинаем.

И, знаете, сегодня мне не обойтись без коротенького предисловия. Я думаю, что вы даже догадаетесь, о чем оно будет, если совсем немного подумаете. Ну, конечно, о так называемом онлайн образовании или дистанционном обучении.

Огромное количество вопросов на эту тему, причем не только от радиослушателей. От журналистов со всяких разных теле, радиоканалов и много-много сетований – все пропало, все пропало, ничего не получается, онлайн-формат провалился.

Вот, что я хотел вам про это коротко сказать. Мне не кажется, что онлайн-формат провалился. Провалился, это ведь значит, что вообще нет приличных уроков в онлайне. Друзья, но ведь это не так. У меня, знаете, встречный вопрос к тем, кто задает вопрос об этом. Все, что происходило в нашем образовательном пространстве раньше, в офлайн-формате, разве это не провалилось? Ну, ладно, все это слишком общее, слишком грубое слово. Но разве не было многое провалено? И мы много говорим об этом в нашей программе.

Вот, что я скажу вам. Мне кажется, что онлайн это отражение офлайна. Вот и все. Да, вот так-таки вот и все. Если учитель гениален в обычной школе, его уроки на удаленке, ну, может, и нельзя назвать гениальными, но они точно остались классными, они точно будут уроками, на которые дети бегут. Раньше они бежали по коридору в класс, а теперь они бегут к компьютеру.

Если речь идет об учителе, который на уроке существовал, как говорящая голова, и все делал на этом уроке за счет так называемой дисциплины, угрозы унижений, то в интернете его ждет фиаско. Потому что онлайн это не формат, друзья, это инструмент. Педагогическая система от этого не меняется, от перехода из офлайна в онлайн. Если школа выглядит не очень в онлайн-формате, это повод для того, чтобы мы, родители, задумались – слушайте, а куда же мы детей посылали учиться до этого?

Скажете, родители об этом не думают? Да думают, думают. Но многие, знаете, посылая ребенка утром в школу, позволяют себе просто забыть о том, что там происходит. И вспоминают об этом только, когда их вызывают в школу, или когда дети получают так называемые плохие оценки. И вот тогда они говорят – слушайте, что-то не то у нас с системой образования.

А когда нас всех принудительно послали на карантин, родители вдруг увидели ту сторону образовательного процесса, которую раньше игнорировали. Разве дети не говорили, что они не хотят ходить в школу? Говорили. Но только родители очень часто пропускают это мимо ушей. А, между прочим, если бы мы прислушались к детям раньше, мы бы сильно удивились. То есть ситуация с точки зрения подхода к обучению не поменялась. Поменялась наша степень информированности об этом процессе, о его нюансах.

Друзья, мне очень важно подчеркнуть, нет-нет, я совсем не выступаю за онлайн-формат, дело совершенно не в этом. Я, ну, как педагог, как учитель считаю, что нет замены непосредственному общению, личному общению. Это правда. Но мы оказались в ситуации вынужденной. И в этой вынужденной ситуации никто не мешает нам быть человечнее, быть хорошими. Еще раз повторю главную мысль – онлайн это отражение офлайна. Отражение того, что происходит в реальной школе.

Знаете, многие родители выступают, действительно, выступают очень-очень активно против онлайн образования. Я их, в общем, понимаю. Потому что онлайн образование выглядит непривычно. Но еще раз, друзья, я предлагаю вам об этом подумать – то, что вы видите на экране компьютеров, и реакцию детей на то, что вы видите на экране компьютеров, является прямым отражением того, что происходит в классе.

Если урок яркий, открытый, творческий, если на уроке есть место каждому, поверьте мне, учитель может столкнуться с техническими проблемами, которые ему придется решить. Возможно, ему придется поближе познакомиться с некоторыми компьютерными технологиями. Возможно, ему придется поразмыслить чуть подольше, чем обычно, о том, какие методики, какие инструменты использовать. Но он абсолютно точно найдет ответ.

Почему? Потому что он привык строить урок так, чтобы на этом уроке было место каждому. Чтобы на этом уроке чувствовал себя нужным каждый человек. Чтобы, во всяком случае, каждый человек мог ответить на вопрос – слушайте, а что я здесь делаю сейчас, почему я здесь сейчас нахожусь?

И, к моему огромному сожалению, если у учителя не было этих инструментов, то, конечно, в онлайне это высвечивается, знаете, как под огромной настольной лампой, да еще и под увеличительным стеклом. И вдруг все становится понятно. Не действуют инструменты угроз и унижений тех самых, которые я упомянул, не действует давление. Я не могу накричать на человека, потому что вдруг выясняется, что дети, в крайнем случае, умеют выключать компьютер.

Что же делать? – спросите вы меня. Делать то же самое, что мы должны были делать до этого. А именно, формулировать заказ к системе образования. Иными словами, не полениться все-таки, не полениться взять листочек бумаги, взять ручку и написать, чего вы хотите от школы. И не обходиться общими словами – «я хочу, чтобы школы научила моего ребенка». Как? Чему? На что вы готовы, а на что вы не готовы?

И вот, если этот листик перед вами появится, а, может быть, у кого-то будет и несколько листиков, а, может быть, кто-то целую тетрадь испишет, вот тогда вам есть, с чем вам обращаться к учителю, к директору, есть, о чем подумать самим, есть, о чем поговорить со своим любимым ребенком.

И еще одно. Мы много говорили об этом весной, но, мне кажется, самое время вспомнить об этом и сейчас, осенью. Дорогие друзья, это относится к тем, чьи дети оказались снова у компьютеров. Нашим детям сейчас тяжело. Им тяжело. Это такое же изменение привычного формата, такое же сложное, как и для вас, как и для учителей.

Я напоминаю вам, что главная родительская функция – это поддержка. Это сделать так, чтобы нашим детям жилось лучше, ярче, интереснее, теплее, комфортнее. Именно этим мы и должны заниматься. Это первично. Все, что касается качества того или иного урока, это вторично, третично, четвертично и так далее.

Мы сейчас нужны нашим детям в качестве самых близких людей, которые сделают их жизнь, сложную жизнь, чуть-чуть лучше. Заставят их улыбнуться, заставят их иногда, знаете, махнуть рукой на какие-то трудности и заняться каким-то другим интересным делом. Заставят их подумать о том, что сейчас, может быть, самое-самое время, для того чтобы расположиться удобно с мамой или с папой на диване, и поболтать о чем-то прекрасном.

Не волнуйтесь, дорогие друзья. Если вы волнуетесь на тему того, что жизнь покажется детям слишком легкой, я в очередной раз говорю вам – к сожалению, найдутся люди, которые сделают ее тяжелой. Кроме всего прочего, это заблуждение. Детство – один из самых сложных периодов в жизни человека. Давайте будем теплыми.

Не хочу, чтобы это звучало, как проповедь, но хочу, чтобы это звучало, как призыв. Я хочу, чтобы, может быть, перед тем, как, ну, может, сердиться на меня или, не знаю, так сказать, поднять бровь в раздражении, это даст возможность кому-то чуть-чуть на эту тему подумать. Наверняка будем еще раз возвращаться к этой теме, никуда не денешься. Давайте послушаем музыку, подумаем немного об этом, ну, и начнем беседовать.

Задела вас, дорогие мои слушатели, тема моего вступления. Я прочту коротко одно сообщение, потому что, наверное, стоит его прокомментировать. Потому что оно довольно типичное.

«Дим, вы знаете, в Москве и в Питере, да, онлайн, может, и имеет место, ну, видимо, хороший онлайн. А вот в провинции онлайн, значит, учитель по телефону дает номера заданий. Материал не объясняется, только, по сути, проверочная работа на учителе. Да что там провинция. Вот я живу в Калуге, у знакомых мальчик во 2-м классе, учитель заявил их классу – я уже пожилая, и не разбираюсь во всем этом. Обучаемся сами. Дает лишь задания и все. Вот вам и онлайн».

Вот, что я вам скажу, друзья. Я вас понимаю. Но, еще раз, давайте вспомним, в чем наша родительская функция, давайте начнем с конца. Учительница заявляет классу – «я ничего в этом не понимаю, делайте, что хотите». А вы согласны с этим, как родители? Если вы согласны, и если вы готовы только ругать систему образования, тогда и взятки гладки.

Если вы не согласны, у нас сразу же появляется несколько путей, несколько возможностей. Во-первых, мы можем поговорить с учительницей. О чем поговорить? Хотя бы о том, что вы не согласны. Вот, ребят, я не устаю это повторять, вы заказчики. И, будучи заказчикам, очень-очень важно доносить свой заказ. Мы не согласны. А дальше скажете – это скандал. Да не обязательно скандал.

Может быть, кто-нибудь из родителей готов учительницу пожилую обучить этим самым технологиям? Может быть, кто-то из родителей готов предложить легкую какую-нибудь, более простую технологию для этой учительницы? Ребята, варианты есть. Подскажите, поговорите.

Теперь, вы говорите о том, что детям дают задания по телефону. Но вам-то, взрослым, никто не мешает объединить этих детей между собой. Вот поговорить родителям между собой и придумать, может быть, по очереди какие-то совместные игры, какие-то совместные, извините за выражение, тусовки. Знаете что, совместные приготовления этих заданий вместе со взрослыми, которые сделают эти задания легкими.

Разве учительнице, которая созванивается со всеми детьми по очереди, кто-то мешает сделать один конференц-колл и поболтать, и спросить каждого ребенка, что он ел сегодня на завтрак, какой сон он видел сегодня ночью, и, вообще, как у него настроение? Нет, друзья, это устроено сложнее. Еще раз скажу, это работает так, что это на нашей стороне.

Кто-то пишет мне: «Похоже на идеологическую обработку. Все равно онлайн не заменит обычное обучение». Так я это сказал четыре раза, вы это пропустили, дорогие друзья.

И мне пишет дальше слушатель: «Дистанционно дети будут отставать в социальном развитии». Во-первых, это бабушка надвое сказала, это не проверяемо. А, во-вторых, вместо того, чтобы ругать систему, постарайтесь на нее повлиять, постарайтесь ее изменить. Что же вы подозреваете-то везде, понимаете, заговор? Нет никакого заговора. Я пытаюсь быть на стороне ваших детей. И это странно, что я пытаюсь быть на их стороне, а не вы – обращаюсь я к конкретному слушателю.

На линии у нас Алексей из Москвы. Алексей, вы первый. Здравствуйте.

АЛЕКСЕЙ: Дима, здравствуйте. Меня зовут Алексей, из Москвы. Во-первых, спасибо вам большое за ваше выступление. Слышу вас периодически после работы, когда еду в машине. Большое вам спасибо за не консервативный, я считаю, подход к воспитанию детей.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо.

АЛЕКСЕЙ: Вопрос такой. Ну, если будет возможность, может, успею. Значит, нам, как родителям, очень сейчас вот мешает, и, я думаю, что ребенку тоже. Ребенку 3,7 года, девочка.

Д.ЗИЦЕР: 3 года и 7 месяцев, одним словом, да?

АЛЕКСЕЙ: Игнорируем горшок. Причем игнорируем горшок по-маленькому. По-большому ходим без проблем в любое время суток. Значит, причем это так возникает, то есть мы не можем ни днем, ни ночью без памперсов, потому что мы упускаем. Обращались к неврологу, обращались к урологу. По УЗИ там как бы, по психологии все нормально.

Д.ЗИЦЕР: Хотел спросить.

АЛЕКСЕЙ: На вопрос – дочь, может быть, ты сходишь сейчас на горшок, уже пора по-маленькому? – Нет, не буду, нет, не хочу. А через минуту, две мы, как говорится, упускаем, и потом бежим переодеваться и дописывать. Вот такая ситуация. Хотели пойти в детский сад с трех лет, к сожалению, с этой проблемой, как нам сказали, что она будет постоянно ходить в памперсах, ну, собственно, как бы не очень этого хотелось бы. Подскажите, что нам делать, как вести себя?

Д.ЗИЦЕР: Послушайте, ну, давайте так, точно абсолютно мы с вами уверены, уролог и невролог сказали, что все в порядке, с их стороны все нормально, правда?

АЛЕКСЕЙ: Нарушений никаких нет, да. Говорят, что, не переживайте, до 4-х лет это возможно.

Д.ЗИЦЕР: Я совершенно согласен с тем, кто говорит, не переживайте, и так далее. Ничего с этим не делать. Если никаких у нас проблем органического характера или медицинского характера нет, ничего с этим не делать. Продолжать напоминать время от времени и на время, ну, на какое-то приличное время, давайте начнем с двух недель, ну, до месяца, во всяком случае, не давить. Знаете, убрать из ее жизни эту тему. Вот убрать из ее жизни эту тему. Поскольку ей 3,7, она взрослая, конечно, врать не буду, она взрослая, но зато есть другая сторона этой взрослости. Она способна в этом возрасте уже потихонечку сама осознать какие-то вещи, понять, посмотреть, подумать и так далее.

Я думаю, если честно, ну, вот из того, что вы рассказали, что это, действительно, такая, знаете, чуть-чуть обсцессивная тема возникла у нее в жизни. Оставьте, понаблюдайте, просто понаблюдайте. Я уверен, что вы, как родители, волнуетесь, я уверен, что вы, как родители, напряжены, вот не попробуйте, а сделайте это, просто расслабьтесь на две-три недели, до месяца, честно.

АЛЕКСЕЙ: Не концентрировать внимания.

Д.ЗИЦЕР: Вообще. Она приходит и говорит, что надо штанишки поменять, значит, меняем штанишки. Вот настолько. Мы ничем не рискуем, тем более что время сейчас такое, которое позволяет вам в это поиграть. Немножечко, две-три недели. Мне кажется, что это изменит все, честно, расскажите потом.

АЛЕКСЕЙ: Да, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Давайте ваш второй короткий вопрос.

АЛЕКСЕЙ: Да, второй вопрос. Буквально был второй вопрос, но сейчас возникла такая ситуация, что, действительно, испугались. На протяжении где-то месяц очень часто после просыпания, не важно, днем это или же утреннее просыпание, ребенок вскакивает и находится в истерике. То есть забивается в истерике, кричит, орет, плачет, успокоить, на вопросы не отвечает, успокоить достаточно сложно. Где-то это длится минут 5-10. Потом по прошествии времени – что такое? Мне что-то там приснилось.

Д.ЗИЦЕР: Делаем мы с вами следующее. Досрочный ответ. Мы придумываем очень простую игру, это я сейчас подарю вам игру, которую придумала когда-то моя жена с моей младшей дочерью. Вы не поверите, но у нас была такая же штука абсолютно. Вдруг в какой-то момент, и я не знаю, почему, вот, что хотите со мной делайте, это тоже было в районе трех лет, может, чуть-чуть поменьше, вдруг ребенок стал утром просыпаться в каком-то таком совершенно полном кошмаре, и орать, как самозабвенная. Самозабвенно орать, в смысле. Я не знаю, что произошло, может, что-то приснилось, не важно, что.

И она придумала следующую штуку. Она каждое утро от имени феи дарила ей малюсенький подарочек. Малюсенький, это вас не разорит. Она, если мне не изменяет память, даже пошла в магазин какой-то, все там за три рубля, ну, что-то такое, и накупила много маленьких штучек-дрючек и так далее. Сами понимаете, что произошло дальше, правда?

АЛЕКСЕЙ: Ну, я понял, да. Отвлечение.

Д.ЗИЦЕР: Это все. Теперь, смотрите, мне кто-нибудь скажет – слушай, да ты что, это манипуляция. Нет, это игра. Игра – это прекрасно. И когда феечка приносит нам, только обратите внимание, феечка, в любом случае, приносит подарок, правда, не только тому, кто хорошо себя ведет, а в любом случае. Утром у нас вот такая возникла традиция. Утром появляется какая-нибудь малюсенькая игрушечка или что-нибудь. Ну, еще раз, речь не идет о больших подарках, речь идет о малюсеньком сюрпризике. Вот, как рукой, просто, как рукой. Я прощаюсь с вами, Алексей.

АЛЕКСЕЙ: Спасибо большое, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Желаю вам удачи.

На линии у нас Ирина из Москвы. Ирина, здравствуйте.

ИРИНА: Здравствуйте, Дима. У меня такой вопрос. Моему ребенку 4, 6.

Д.ЗИЦЕР: Десять секунд у нас. Успеем задать вопрос или перенесем на после новостей?

ИРИНА: Наверное, да, быстренько.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Ребенку 4,6, я услышал. Не волнуйтесь, мы не успеем абсолютно точно. Значит, доболтаю просто, чтобы не было пустого эфира. Все, слушаем новости и после этого разговариваем.

Так, вот теперь, Ирина, я вас слушаю.

ИРИНА: Дима, моей дочери 4,6. И в детском саду идут занятия по подготовке к школе. Воспитатели говорят, что это необходимо, например, ставить руку. Я хочу узнать, имеет ли в этом смысл в этом возрасте? И нужна ли подготовка к школе вообще? Что вы думаете по этому вопросу?

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, вы ставите меня в ужасное положение, Ирина. Давайте так, а, если я скажу вам, что не нужна, что вы будете делать?

ИРИНА: Мне нужно ваше мнение, потому что мне нужно поговорить тогда с воспитателем. Возможно, как-то обсудить. И мне нужно экспертное мнение.

Д.ЗИЦЕР: Ой-ой-ой. Ну, я скажу вам правду, конечно. Значит, во-первых, мне идея подготовки, в принципе, не близка. Не помню, говорили мы когда-то об этом в программе или нет, но, мне кажется, что человек должен жить, а не готовиться к жизни. Мне кажется, это очень-очень важно. В противном случае у нас получается такая цепочка подготовки. Сначала мы готовимся к детскому саду, потом готовимся к школе, потом готовимся к работе, потом готовимся к работе, а жить-то когда? Мне кажется, в связи с этим, что человек в детском саду должен получать удовольствие от детского сада и от учения.

Теперь тут есть один очень важный момент, Ир, и тонкий момент. Если ваша дочь замечательная получает удовольствие от того, что происходит, ну, вот прям ей в кайф, что называется, я бы не лез, на вашем месте, вне зависимости от того, что про это думает Дима Зицер. Если она удовольствие не получает, и это похоже на не столько на радостную учебу, сколько на что-то другое, то, может, лезть и надо.

В принципе, все, что касается так называемой, не знаю, постановки руки, ну, в общем-то, этим вполне себе занимаются в школе в первом классе, конечно, есть такой термин, чистая правда, «ставить руку». Ее ставят. В детском саду они же тоже занимаются всякой разной всячиной. Они и лепят и рисуют, и так далее, и рука укрепляется в этот момент. Занимаются, все, что касается мелкой моторики, укрепляют.

Надо ли в детском саду писать, я не уверен, мягко говоря, я не уверен. Я думаю, что в детском саду здорово, если обеспечена возможность для разного темпа и для того, чтобы люди шли в разные стороны. Кому-то уже пора, возможно, писать, что бывает, кстати, не часто. А кто-то с удовольствием в это время порисует, а кто-то, может быть, чего-то там слепит, а кто-то, может быть, что-нибудь прочтет. Так что вот, что я думаю, понимаете. Не знаю, ответил?

ИРИНА: Да, конечно. Ну, вот могу я, например, сказать такое, что, если она не хочет, то пусть не посещает эти уроки?

Д.ЗИЦЕР: Вы можете такое сказать, но надо хорошо-хорошо подумать, потому что не поставить бы нам вашу девочку в сложное положение. Ну, потому что вот представьте себе ситуацию, не знаю, как детский сад ваш устроен, но, если все идут на какой-то урок, а она чего в этот момент? Ну, как-то в этом возрасте трудно противопоставить себя обществу.

ИРИНА: Вот поэтому, да, то ли садик менять, то ли…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите садик менять. Ну, давайте, раз уж такое дело, все наверняка заинтригованы, а чего они там делают-то? Что вызвало вообще у вас такое не негодование, но сопротивление некоторое?

ИРИНА: Ну, просто мы начали говорить, что вот, ну, они там выложили какой-то урок в соцсетях, и я посмотрела, там она какая-то не очень сидит. Я говорю – а вот что это? Она говорит – ну, вот они иногда не хотят идти на уроки, надо же учиться, подготавливаться к школе, у нас подготовка. Говорю – а, если она в таком настроении, может, ей не ходить на уроки? Она говорит – ну, как это так, ну, а как вы будете в школе, как вы будете, нужно уже сейчас этим заниматься.

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, в этом смысле я дам вам аргумент, но еще раз, Ирина, не хочу, чтобы со всеми там ругались, очень-очень осторожненько, ладно? Аргумент следующий. Есть такое понятие, которое вы знаете, скорее всего, произвольное внимание. Правда, знаете?

ИРИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Слышали? Не слышали никогда?

ИРИНА: Да, конечно, да.

Д.ЗИЦЕР: Произвольное внимание это внимание, которое мы включаем произвольно. То есть от своей воли. Вот я захотел, и я сосредоточился. Теперь, ваши воспитатели в детском саду точно это знают, может, они немного это забыли. Но это самое произвольное внимание возникает к 7, ну, может быть, очень-очень редко к 6 годам, когда я сам могу себя заставить заниматься тем, что мне даже не очень интересно. В 4 года ожидать этого смешно.

Значит ли это, что нужно забить на все и сказать детям – ползите, кто, куда хочет? Да нет, конечно. Они способны заинтересовываться, они способны, на самом-то деле, увлекаться чем-то, чем мы можем их увлечь, иногда сами по себе. Но еще раз, вопрос «как же вы будете учиться в школе?» не имеет вообще никакого смысла. Потому что, когда вы будете учиться в школе, ваша дочь будет другим человеком. Другим, кризис 7-летия пройдет она, понимаете, какая штука.

Теперь еще раз, Ирина, но я снимаю с себя всякую ответственность, вот я не советую вам ругаться с ними совсем-совсем. Если вы способны тихонечко, спокойненько закрутить такой разговор, то, в общем, и хорошо. А, если нет, то подумайте, ну, не знаю, может, и садик менять, не знаю, а, может, и так ничего. Ну, потихоньку. Ладно?

ИРИНА: Да, хорошо. Дима, а можно еще небольшой вопрос?

Д.ЗИЦЕР: Ну, ничего себе, Ирина. А здесь мы поставим шкаф. Ну, давайте, ладно.

ИРИНА: Нет, я быстро. Но, если долго будет, то не будем. Девочке 7 лет у подруги, и у учителя физкультуры строгий голос и манера общения. Когда нужно идти в этот день в школу, то поднимается температура, они остаются дома. В школу к учителю сейчас не пускают, телефон не дают. Какие можно способы решения проблемы найти?

Д.ЗИЦЕР: 7 лет, вы говорите, ребенку?

ИРИНА: Да, только пошла в школу, да.

Д.ЗИЦЕР: Звоним учительнице основной, которая, не знаю, как у вас называется, классный руководитель или кто она там.

ИРИНА: Ну, классная есть. Это учитель физкультуры.

Д.ЗИЦЕР: Ну, которая главная ведущая учительница. Ну, вот и рассказываем ей эту самую историю, и говорим, и просим помочь, просим поговорить с учителем, описываем эту штуку, и все это абсолютно ее ответственность. Все в порядке. Она ведет этих детей, она тьютор, говоря таким громким словом, называя это. Прощаюсь с вами.

ИРИНА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: До свидания, Ирина. Желаю вам удачи.

Кирилл из Мурманска, здравствуйте.

КИРИЛЛ: Добрый вечер, Дима. Хотелось поблагодарить словами героя из мультика: «Да обратится один твой день в тысячу». Естественно, с наилучшими пожеланиями.

Д.ЗИЦЕР: Ох, хорошо. Спасибо вам большущее за творческое пожелание.

КИРИЛЛ: Вы поняли, что за мультик. Вопрос в следующем. В общем, мальчишки у меня, двое детей 7 и 9 лет. И они абсолютно разные. Старший, он нежный и, в то же время, он безотказный, что, мне кажется, он, собственно, не знает слова «нет». Он очень добрый, в меру застенчивый.

А младший, наоборот, он твердый, тверже, чем вбитый гвоздь. Он не лезет за словом в карман. И иногда я могу находиться дома, и он может так вот сказать – пап, а ты скоро на работу уходишь? Я говорю – сынок, мне уходить? Он такой – да нет, я просто спрашиваю. И это раз. Как мне сделать одного чуть более твердым, а другого чуть более мягким? И второе, как не потерять отцовский авторитет, если к этому движется, что он, допустим, не нуждается во мне или как? Как это назвать?

Д.ЗИЦЕР: Нет, к этому не движется. Значит, ну, во-первых, спасибо за вопрос, Кирилл. Дети у вас разные это, чтобы вам не было скучно. Вообще нам судьба или всевышний, или, кто, как назовет, посылает разных детей. В большинстве случаев, ну, вы, наверное, слышали это и от своих друзей, и от знакомых, дети разные, чтобы родителям не было скучно. Иногда вот такие вот, да, вода и камень, лед и пламень, так сказать, полные противоположности.

Что с этим делать? Делать с этим вот, что. Во-первых, не волнуйтесь, вы не потеряете авторитет. Авторитет можно потерять, конечно, но для того, чтобы это сделать, нужно вести себя намного хитрее и вы, к счастью, не на этом пути. Авторитет мы теряем, когда выясняется, что мы обманщики, что мы манипуляторы, что мы, например, говорим одно, а происходит другое. Когда мы говорим – если ты, не знаю, будешь поступать так-то, то будет вот это. О-па, а этого не произошло. Ну, вот такое всякое. Вы совершенно не там, не волнуйтесь на эту тему.

Напротив, мы попробуем даже укрепить ваш авторитет, который у вас и так огромен. Мне кажется, вам нужно сказать младшему своему любимому мальчику вот ровно то, что вы формулируете для меня. Слушай, дружище, ты знаешь, мне так неприятно бывает в такие моменты. Я очень тебя люблю, ты очень дорогой для меня человек, ближайший, любимейший.

КИРИЛЛ: Да, да, я пользуюсь этим приемом, благодаря вам я пользуюсь. То есть я ему говорю открыто о своих эмоциях.

Д.ЗИЦЕР: И чего?

КИРИЛЛ: Ну, он как бы пытается оправдаться, что ли. Вот он говорит – нет, нет, я ни в коем случае, папа, я просто так.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, дорогой Кирилл, не нужно это все. А вы остановите его. Просто скажите ему – тебе не в чем передо мной оправдываться. И потом не надо, я ведь не призываю тут особо делиться эмоциями, я призываю сказать ему, просигнализировать, что вам это неприятно, что вы просите его это не делать. И дальше, если он говорит – да я сделал, потому что… Стоп, стоп, стоп, я совершенно не спрашиваю, почему, неважно, если тебе нужна моя помощь, я, конечно, тебе ее окажу, я просто прошу тебя этого не делать. Да, пап, я… Слушай, я понял, я не обиделся, я папа твой, я тебя очень люблю, я просто прошу тебя этого не делать. Это все.

Выскочит в следующий раз? Ну, может, и выскочит. И вы тихонечко подойдете к нему, если это в обществе, на ушко скажете, а, если вы вдвоем, скажете лично – котик, я очень прошу тебя этого не делать. А дальше вы скажете, если вдруг это продолжится, но это не продолжится, Кирилл. Но давайте подстелем соломки, если вдруг это продолжится, вы скажете ему – слушай, дорогой, я понимаю, что тебе трудно с этим справиться, как мне тебе помочь? Вот давай, как помочь тебе избавиться от этой привычки, которая мне неприятна, да и тебе уже тоже не очень приятна, поскольку вряд ли ты хочешь делать мне неприятное. Вот, собственно, и все.

Теперь, что касается старшего потверже, да не делайте вы его потверже. Чудесный, мягкий, ласковый человек, подождите, все изменится, получайте удовольствие от их разности, поверьте мне. Я желаю вам удачи.

КИРИЛЛ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: На линии у нас Нина. Здравствуйте, Нина.

НИНА: Здравствуйте, Дима. Проблема большая, я постараюсь ее очень кратко изложить. Я классный руководитель выпускного класса. Мои дети инвалиды, физические инвалиды. Но есть и с психикой проблема у одного мальчика, о нем пойдет речь. Назовем его Коля. Я очень небольшой опыт имею классного руководства, хотя я совершенно взрослый человек уже. Но так случилось просто, что классным руководителем я вот сейчас назначена, буквально несколько месяцев.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

НИНА: Проблема получилась с этим мальчиком. Он такой очень вспыльчивый, и когда я уже вот, и ситуация, которая произошла на моих глазах, уже была как бы расхлебывание другой ситуации. В общем, если кратко. Воспитатель, есть еще воспитатель, она пыталась говорить с классом в его присутствии, что надо терпеть, если одни не могут люди свои эмоции сдерживать, а вы можете, значит, надо потерпеть.

В результате все мои эти дети, ну, в нашем присутствии начали, короче, возмущаться, а почему мы должны терпеть. И при этом разговор был еще и при нем. И он просто конкретно начал нападать физически. Ну, он ничего сделать не мог, ясное дело, но с каким-то там карандашом и прочее. И для меня стало не совсем понятно, почему нападают на девочку, на одну, которая, в принципе, ничего плохого не говорит в моем присутствии вообще.

А потом я поговорила с психологом, нашим психологом, который с ними работает, и говорит – какая это девочка? Назовем ее Катя. Она манипулятор. Ну, наверное, кратко очень, больше не буду говорить. В общем, я не могу выработать линию поведения. А, еще. Этот Коля безнадежно влюблен в другую девочку из этого же класса, и там строится ситуация.

Д.ЗИЦЕР: Нин, подождите, давайте мы попробуем сейчас коротко навести порядок. У нас с вами всего 3-4 минутки, но мы должны успеть. Значит, в чем суть? Имеется мальчик, которого мы условно назвали Коля. Значит, этот мальчик Коля, у него есть какие-то особенности психические или нет?

НИНА: Да, да, очень серьезные психические особенности.

Д.ЗИЦЕР: Можете назвать, какие?

НИНА: Ну, он, например, не может рассказывать. Писать, чего-то пишет. А когда говорит, он…

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я не об этом. Просто эти особенности, они называются как-то на медицинском языке или нет, или просто, так сказать, на ваш взгляд?

НИНА: Нет, у нас без инвалидности детей не бывает. Значит, у него инвалидность, видимо, по этой части. Потому что ходит он нормально.

Д.ЗИЦЕР: Видимо, то есть вы не знаете, да, по какой?

НИНА: Ну, в любом случае, я вижу, как он себя ведет, он вспыхивает очень, уходит с урока буквально, долгое время где-то бывает.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Ну, вот смотрите, какая штука, к сожалению, эта ситуация очень особенная. Я объясню, почему. Во-первых, я абсолютно уверен в том, что вы, как классный руководитель, должны знать, в смысле, это не ваша вина, что вы не знаете, но вы должны знать о том, что с ним.

НИНА: Моя.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не ваша. Ну, хорошо, если ваша, так сделайте это завтра утром, тем проще. Почему вы должны знать, поймите, потому что не исключено, я совсем не знаю, я сейчас, так сказать, иду по тонкому льду, не исключено, что именно его особенность психическая и заставляет его вести себя таким образом.

И, если это так, то ваши коллеги, возможно, руководители школы должны помочь вам связаться, ну, я не знаю, с кем, с психиатром, с неврологом, с дефектологом, разные могут быть люди. И выяснить, что именно может ему в этой ситуации помочь. Понимаете, в чем штука, если мы сейчас с вами будем разговаривать о нем, как о человеке обычном, ну, так сказать, обычном, здоровом и так далее, я наговорю вам кучу чепухи просто какой-то. Понимаете, в чем штука.

НИНА: Ну, у нас такие подарки в каждом классе. И меня больше интересует даже здесь в данном случае девочка вот эта, которая манипулятор. Она вот конкретно к психологу подошла с таким, она, кстати, собирается быть психологом – научите меня манипулировать людьми. Представляете, вот так открыто сказать – научите меня манипулировать людьми.

Д.ЗИЦЕР: А в чем вопрос-то? Ну, давайте, я успею еще на коротенький вопрос ответить. В чем вопрос про эту девочку?

НИНА: Вопрос в том, как с ней себя вести, даже больше, чем с ним, понимаете, вот, в чем дело.

Д.ЗИЦЕР: Ну, заявите проблему. А что мы хотим решить? Ну, она говорит – я манипулятор. Ну, это же не мешает жить другим. Что она делает-то не так? Что мы хотим исправить? Или чем она вредит другим? Или вредит себе, или вам?

НИНА: В данном случае вот этот мальчик, он против нее и настроен, именно потому, что он понимает, откуда происходит проблема. Как бы на подсознательном уровне происходит, ну, он понимает.

Д.ЗИЦЕР: А в чем проблема?

НИНА: Что она что-то делает не так, но выразить это не может, что она не так делает. Что она все плохо делает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, Нина, значит, люди разные, как мы с вами понимаем, правда? И ученики разные вне зависимости от их особенностей. Значит, эта девочка, мы с вами не знаем, во всяком случае, я не знаю, как сложилась ее судьба. Кто-то научил ее манипулировать, кто-то учит ее этому. Возможно, у нее непростая ситуация дома. Возможно, она считала это с кого-то другого. Ну, это же дети.

И вы абсолютно правы, что, в первую очередь, людей нужно учить реагировать друг на друга, в первую очередь. Что бы она ни делала, эта девочка, вот что бы она ни делала, она не заслуживает подобной реакции, как той, что вы описали. Поэтому, мне кажется, я пропишу вам одно средство, ну, а дальше, так сказать, не знаю, захотите вы его использовать или нет, как классный руководитель.

Сделайте с ними, как классный руководитель следующий, ну, я не знаю, урок или мероприятие. Сделайте так, чтобы каждый из них мог поговорить о том, чем он особенный, чем он отличается от других. И в первом круге они, возможно, будут говорить ерунду, а во втором круге, может быть, они будут говорить вещи технические, а в третьем, может быть, медицинские, и так далее. Глубже и глубже, и глубже, и глубже. С этого начинается принятие другого человека, а дальше эмпатия, между прочим.

То есть, еще раз, если меня раздражает какая-то девочка или какой-то мальчик, это не значит, что я могу реагировать на него агрессивно. У меня есть много разных других инструментов, правда же? Я могу об этом сказать, я могу, и так далее. И это то, чему нужно учиться. Начинается это с осознания себя, то есть с того, как устроен я сам, чем я отличаюсь от других. Первый круг.

Второй круг. Поговорили об этом. Как я могу просигнализировать другому человеку, что я с ним не согласен, что мне с ним тяжело, и так далее. В общем, я желаю вам удачи. Уверен, что у вас получится. Извините, что не могу говорить конкретно в данном случае. Скоро второй час, друзья.

Поехали дальше, дорогие друзья. Второй час наступает прямо сейчас. На линии у нас Ольга из Владивостока. Ольга, доброй ночи.

ОЛЬГА: Дима, здравствуйте. Вопрос у меня следующий. Я, к сожалению, заболела коронавирусом, пневмонией, неделю пробыла дома. Госпитализации у меня не было, я была дома. И со мной была моя дочка. Дочке 7 лет.

Д.ЗИЦЕР: Во-первых, скорей-скорей выздоравливайте, это главное, что хочется вам сказать.

ОЛЬГА: Уже иду на поправку. Верно, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и, слава богу.

ОЛЬГА: Ситуация просто актуальная, я боюсь, что она не только у меня сложилась. Дочка была со мной в момент, когда было сильно тяжело, когда каждый день температура 40, когда ты под лекарствами. Она теперь боится меня куда-то отпускать, она постоянно меня контролирует, чтобы я была рядом, чтобы я не болела, и боится спать одна в своей комнате, спит только со мной. Вот как-то хочу это сгладить, и чтобы у нее травма эта не отложилась на будущее.

Д.ЗИЦЕР: Рано, ничего не отложится, подождите, рано. Смотрите, во-первых, она правильно делает, что никуда вас не отпускает, потому что вы пока болеете, вам не надо еще никуда ходить, это абсолютно точно. Вот я честно вам говорю. Сколько дочке лет, на всякий случай давайте я вас спрошу?

ОЛЬГА: 7 лет.

Д.ЗИЦЕР: 7 лет, ну, да, отлично, все в порядке, у нас все будет хорошо. Теперь, смотрите, дайте этой ситуации чуть-чуть поразвиваться, ну, чуть-чуть, капельку. Она ведь еще недавно, ну, недавно, несколько дней назад видела маму, когда маме было очень-очень тяжело. И реакция ее на это, это реакция, ну, доброго, близкого, любящего, чудесного, прекрасного человека. Вы не вышли еще из этой ситуации, понимаете, какая штука. И, мне кажется, что торопиться вам не нужно совсем-совсем. Спокойненько, дай, бог, чтобы побыстрее, вы окончательно почувствуете себя хорошо, и все будет хорошо, и все будет в порядке.

А вот дальше, если пройдет несколько дней или неделька, и вы увидите, что ничего не поправляется у нас, вот тогда, на самом-то деле, звоните, пишите, и тогда я что-нибудь на эту тему скажу. Но, мне кажется, что этого не будет. Просто еще раз хочу подчеркнуть, Оль…

ОЛЬГА: Ну, вот смотрите, я заболела три недели назад. Где-то полторы недели я уже, в принципе, в нормальном состоянии, и могла бы ее укладывать у нее. Но она сначала пыталась меня обмануть. Она говорит – мам, там монстры. Я говорю – не рассказывай мне сказки. А потом она мне честно просто сказала – мама, я хочу с тобой быть. Ну, вот я понимаю, что нельзя насильно ее туда отправлять к себе в комнату. Естественно, я ее не…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Оля, а вы чего? А вы чего сказали, когда она сказала «нет, я хочу с тобой быть»?

ОЛЬГА: Я согласилась, если честно. Я ей сказала – давай, ладно, ты еще со мной побудешь, убедишься, что все хорошо со мной.

Д.ЗИЦЕР: Отлично, вы абсолютно правы.

ОЛЬГА: Я никуда ее не отправила.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, внимание, сейчас будет один у меня педагогический к вам вопрос. А как вам кажется, почему она сказала, что там монстры?

ОЛЬГА: Она хотела меня обмануть, чтобы я ее послушалась и не отравляла ее туда.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. То есть она сказала «монстры», потому что не была уверена в том…

ОЛЬГА: Ну, я увидела, она, знаете, с такой улыбочкой, с таким подмигиванием – мам, я не пойду, там монстры. Но она при этом никакого страха перед монстрами не выражала. Она выражала страх, что она со мной не останется.

Д.ЗИЦЕР: Да я понял. Я не к этому задаю вам вопрос, услышьте его, я не к этому задаю вам этот вопрос, услышьте ответ. Она говорит «там монстры», потому что, видимо, она не до конца верит, что мама просто пустит ее к себе, потому что она боится. Это просто такая маленькая галочка. Ничего плохого это не значит, но это что-то, про что мы можем с вами немножко…

ОЛЬГА: Мы ее очень быстро проскочили. И она, и я друг друга поняли, что это…

Д.ЗИЦЕР: Ну, и молодцы. Проскочили, молодцы. Теперь, не отступайте и не портите впечатление, которое вы оказываете на дочь, не останавливайтесь на достигнутом. Еще раз, она маленькая девочка, которая боится за маму. Если у мамы есть возможность ее уложить к себе…

ОЛЬГА: Ну, короче говоря, это постепенно само уйдет, не надо ничего делать, да?

Д.ЗИЦЕР: Это уйдет. Только не трогайте ничего. Наоборот, скажите ей, что вы ей очень-очень благодарны.

ОЛЬГА: Всегда говорю.

Д.ЗИЦЕР: Скажите ей, что вы очень-очень ей благодарны, что она с вами, подождите. И это даст вам возможность, когда все закончится, и вы на сто процентов будете себя чувствовать хорошо, даст вам возможность сказать – деточка моя, слушай, мне так приятно, что ты меня так оберегала, мне так приятно, что ты была вместе со мной. Все, мне кажется, я набралась силенок уже, и теперь мы можем вернуться к нашей обычной жизни, и ты мне поможешь…

ОЛЬГА: Ну, положительный момент понятен, да, я понимаю, что она мне поможет окрепнуть.

Д.ЗИЦЕР: Ну, отрицательного нет.

ОЛЬГА: Вот это самый отрицательный момент, вот когда она видела, что мне совсем плохо…

Д.ЗИЦЕР: А в чем отрицательный-то?

ОЛЬГА: Ну, когда мне было очень плохо, она сидела, полные глаза слез, держит меня за руку – мамочка, ты только не отпускай. Ну, вот это она видела.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, видела.

ОЛЬГА: Ну, его уже, я понимаю, что это не вычеркнешь у нее из памяти, ну, вот, чтобы…

Д.ЗИЦЕР: Да никак, ничего там, Оля, ничего там не было. Вы же, слава богу, выздоровели, все в порядке. Она пережила непростой момент.

ОЛЬГА: Никаких там будущих кошмаров на это не наложится, да?

Д.ЗИЦЕР: Нет, послушайте, когда заканчивается все хорошо, от этого кошмары не рождаются, нет-нет. Она пережила сложную ситуацию, ну, что, у нас в жизни бывают сложные ситуации. Тут как раз я ничего не могу сказать на эту тему. Сложную ситуацию. Отлично. Из которой она с достоинством вышла.

ОЛЬГА: Ну, неизбежную, да.

Д.ЗИЦЕР: Все, прощаюсь с вами.

ОЛЬГА: Понятно. Большое спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Спите спокойно вместе, все будет хорошо. Пока. До свидания.

Мария из Новосибирска, добрый вечер.

МАРИЯ: Дима, здравствуйте. Я очень рада, что дозвонилась до вас, очень люблю ваши передачи слушать. У меня такой вопрос. У нас трое детей. Дочке, получается, вот почти 5 лет, сыну 2,5 года. Вот у нас дочка, она ходит сейчас в садик, но мы планируем переводить ее в другой садик, ну, чтобы они ходили, получается, с нашим средним сыном, ну, вместе в один садик, но в разные группы.

Но вопрос вот, в чем. Просто вот в этой группе, в которую мы собираемся переводить, в этой группе одни мальчики, то есть, девочек вообще нет. Ну, и они по возрасту чуть младше. И этот вопрос, если честно, нас очень тревожит. Ну, как бы все равно у нас дочка привыкла играть с девочками, хоть у нас в семье получается, вот у нее два младших брата. Но вот это вот тревожит, то есть, как вот, что там одни мальчики, как вот ей будет? Я переживаю.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу. Нет-нет, я скажу, во-первых, вы абсолютно правильно тревожитесь, не в смысле, что я думаю, что из этого что-то плохое получится, но тревожитесь вы правильно. Потому что в такой группе, если много-много мальчиков и одна девочка, требуются очень тонкие воспитатели, очень тонкие педагоги. Я надеюсь, что там такие есть. И поэтому, мне кажется, что вам нужно сделать, вам нужно выбить себе пробный день в этом детском саду. Такая практика существует.

Объяснить, слушайте, это абсолютно объяснимо то, что вы говорите, ну, кто же с вами спорить-то будет на эту тему. Объяснить, что, к чему, объяснить, почему вы волнуетесь, и сказать – мы хотели бы понаблюдать, мы хотели бы получить возможность увидеть, чтобы она получила впечатление, чтобы мы получили впечатление, и потом мы примем решение.

Мне кажется, что вы правы. Там не обязательно должна быть какая-то опасность, и, я надеюсь, что нет, но теоретически может быть. Ну, мы не знаем, как у них устроена эта группа, какие у них там законы в кавычках и без кавычек, какие у них правила, надо посмотреть.

МАРИЯ: Но вообще что-то из этого может выйти хорошее, или все-таки девочке полезно, чтобы она общалась с другими девочками? Понятно, что может, конечно, там придет когда-нибудь девочка.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу, вам, это очень, нет, из этого может выйти и хорошее, и чудесное даже может выйти. Но это очень сильно зависит, еще раз, прямо очень-очень в вашем случае, очень сильно зависит от того, как устроен этот садик, вот, как он устроен. Вот, насколько с этими мальчиками в этой группе уже, в общем, они умеют друг друга принимать, и умеют взаимодействовать, и умеют пользоваться не силой, а разговором. Пять лет, слушайте, пять лет это много для этого.

Насколько, например, в этом садике есть не только горизонталь, но и вертикаль. Что я имею в виду? Общаются ли между собой разные группы. Потому что, если, например, вместе гуляют и вместе играют группы тех, кому 5, и тех, кому 6, там есть девочки, вероятно, или 4, наоборот. Это важно все, это важные мелкие моменты.

МАРИЯ: Вот еще один момент, который бы я хотела уточнить. Получается, у нас дочка, она там самая старшая, там мальчики меньше ее по возрасту.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что? А почему она не идет в группу 6-леток, кстати, тогда?

МАРИЯ: Ну, видите, мы просто переводим в частный садик. Ну, там вот такие дети сейчас. Ну, понятно, что в муниципальных садиках, там, наверное, нет такого.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, тогда вообще не о чем даже говорить, в частном садике вам точно позволят сделать то, что я советую. Старшая, не старшая, младшая, вы все это поймете в день вот этого самого визита. А, если это частный садик, так можно выбить и не день, а три, не три, а неделю, между прочим. Ну, если в государственных довольно часто работает так с умными и профессиональными педагогами, но в частном уж точно. Вот и все. Я обещаю вам, вы получите ответы на все свои вопросы точно.

МАРИЯ: Ну, хорошо, спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Я прощаюсь с вами. Наблюдайте, получите удовольствие. Еще раз, если вы увидите, что ей хорошо, что никаких там нет чего-то, что вызывает у вас сомнения, волнения, вопросы, вперед, получайте удовольствие. Пока.

Евгения из Москвы, добрый вечер.

ЕВГЕНИЯ: Здравствуйте, Дима. У меня буквально три вопроса к вам по поводу деток.

Д.ЗИЦЕР: Три вопроса? Слушайте, ставки увеличиваются у нас сегодня в программе, просто реально ставки увеличиваются. Я вас слушаю.

ЕВГЕНИЯ: Начнем с самого, наверное, острого.

Д.ЗИЦЕР: С чего-нибудь начнем.

ЕВГЕНИЯ: Вопрос заключается в том, что буквально чуть меньше года назад у меня из жизни ушла мама и бабуля. И, знаете, такая ситуация была сложная в плане психологического влияния на детей. То есть ребенок младший увидел, как я впала в момент узнавания информации, ребенок увидел этот мой стресс. И у него это сидит, до сих пор аккумулируется в голове. И он, вы знаете, начал ходить абсолютно грустный, безэмоциональный, то есть вот такой.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, секунду, Евгения, возраст скажите мне, пожалуйста.

ЕВГЕНИЯ: Да, конечно, 7 лет, это младшему.

Д.ЗИЦЕР: Мальчик 7 лет. Слушаю вас.

ЕВГЕНИЯ: И еще вот он пошел параллельно в школу. И вот он приходит, как только видит меня, сразу впадает в какое-то такое уныние, состояние отчаяния, что ли. Ну, вот глаза абсолютно пустые, зеркальные, кроме телефона никуда, ничего не хочет делать. Ну, как будто бы такая искра в глазах пропадает. Спрашиваешь, о чем думаешь, он говорит, думает о бабушке и о бабушке. Понимаете, вот такая сложная ситуация.

И старшая одновременно, она ходит к психологу, ну, такая программа у них в школе, ходит к психологу, и психолог мне говорит, что она все время говорит о брате. То есть вот такая ситуация. И соответственно у него эмоций таких вот ярких вообще нет. Это вот, что про младшего.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, это, действительно, связано с тем, что произошло год назад? Уверены ли вы? Давайте сначала попробуем проверить вот это.

ЕВГЕНИЯ: Я более чем уверена, потому что он даже после этого момента, знаете, чесаться начал чаще. Ну, вот как-то я прям стала, он говорит, что сны мне снятся, он прям вспоминает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, тогда давайте поймем, какой вопрос вы мне задаете, прям точно-точно.

ЕВГЕНИЯ: Вот как мне понять, что беспокоит ребенка и дать ему правильные, подсказать, как выйти или помочь? Вот, как действовать в этой ситуации?

Д.ЗИЦЕР: Сделать две вещи. Я скажу, сделать две вещи. Во-первых, мне кажется, что с ним можно поговорить впрямую. Впрямую сказать – слушай, дружище, я вижу, как ты переживаешь, я вижу, как тебе тяжело, я тебя понимаю, потому что у меня были подобные переживания и сейчас я об этом вспоминаю, и так далее. Это, во-первых, это, как принятие. То есть принять или присоединиться, если хотите, к тому, что он чувствует, к тому, что он понимает. Он не один в этой ситуации оказывается тут же. Я понимаю тебя, не просто понимаю тебя, я разделяю твои чувства. Это штука номер один.

Дальше нужно спросить его, прямо спросить аккуратненько во время этого разговора, как ему с этим состоянием. Тяжело ли ему с этим состоянием? Хотел ли бы он, чтобы это состояние ушло, изменилось? И так далее. С довольно высокой степенью вероятности он захочет про это поговорить и скажет – да, и так далее. И вы спросите его, чем вы можете ему помочь, и так далее. Но вот это именно поступательная такая история. То есть для начала надо понять, есть ли у него запрос на помощь.

Теперь, в этом случае я вообще не исключаю, что стоит вам сходить к детскому психотерапевту, так же, как вы поступили со старшей дочкой, можете поступить и с младшим. Вот, что я думаю.

ЕВГЕНИЯ: Конкретно вот с этим вопросом, да?

Д.ЗИЦЕР: Да, да, но до конкретного этого вопроса, мне кажется, нужно проделать вот эти два шага, эти два шага сделать вперед. Шаг первый – я вижу, я понимаю, я ценю, для меня это очень важно, это очень близко, я сама переживала подобное, я думаю, что я угадываю, что ты чувствуешь, потому что я разделяю эти чувства. И после этого, на самом-то деле, говорить о том, чем можно помочь, чем можно посодействовать и так далее. Понимаете, какая штука. Похоже, у нас слушательница слетела, Евгения.

Ну, давайте я тогда, секунду, вы знаете, что, я по памяти просто, я расскажу вам, почему я тут мычу и хриплю, потому что, а, нет, вот вернулась Евгения, но я договорю. Потому что у меня вдруг исчез наш чат с экрана. Я-то обычно в таких случаях сразу же на какое-нибудь сообщение отвечаю, а тут у меня нет такой возможности. Я лихорадочно начал вспоминать, что я успел прочесть. Но Евгения здесь, похоже. Евгения?

ЕВГЕНИЯ: Да, да, конечно, я в эфире.

Д.ЗИЦЕР: Вы в эфире, это классно. Ну, вы услышали мой ответ до конца, короче говоря. Если есть уточнения, то валяйте. А, если нет, расстанемся.

ЕВГЕНИЯ: Ну, по большому счету, все. Пожалуй, этот вопрос у меня был.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

ЕВГЕНИЯ: Ну, вот, может быть, из-за этого он, наверное, и домашние задания не выполняет до какого-то момента. Это может быть как-то связано? Ну, как бы не особо жаждет.

Д.ЗИЦЕР: Может быть. Слушайте, много, чего может быть. Но я опять в очередной раз говорю, что я, надо бы нам понять, что дело точно в этом, короче говорят. Вот все, что я вам скажу.

ЕВГЕНИЯ: Я поняла вас. Спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Прощаюсь с вами.

ЕВГЕНИЯ: Всего хорошего.

Д.ЗИЦЕР: Всего вам доброго, до свидания.

Рима из Подмосковья, здравствуйте.

РИМА: Здравствуйте, Дима. Мы с вами коллеги. Я работаю в демократической школе.

Д.ЗИЦЕР: Класс, очень рад.

РИМА: Ну, просто про школьников, скажем так, детей от 4-х лет я знаю многое, скажем так. Но у меня есть сын, которому сегодня 1 год и 1 месяц как раз исполнился, и он у меня кусается. Вообще он, я не знаю, как объяснить такому маленькому ребенку…

Д.ЗИЦЕР: Рима, у нас две минутки с вами, поэтому давайте сразу к вопросу, если возможно.

РИМА: Как объяснить такому маленькому ребенку, что что-то делать нельзя?

Д.ЗИЦЕР: Никак не объяснять, просто не давать ему вас кусать, приговаривая при этом, целуя его, поглаживая его, лаская его, и говорить при этом, что вам неприятно, и вы просите этого не делать. Все.

РИМА: Ну, вот уже месяца два я так делаю, но только меня, всех остальных он не кусает.

Д.ЗИЦЕР: Рима, это, знаете, как называется?

РИМА: Как?

Д.ЗИЦЕР: Это называется материнство. Я вас поздравляю. Все время будет, у вас всю жизнь ситуация, когда к вам он относится одним образом, а к другим – другим. Я не иронизирую, если иронизирую, то самую малость, честное слово. Он что-то такое где-то подглядел. Ну, вы же, слушайте, ну, вы же взрослая, сильная женщина, вас годовалый ребенок не может вас покусать, ну, в силу того, что вы сильнее его. И поэтому в тот момент, как это происходит, ну, давайте, у меня есть минутка, подарю его вам.

РИМА: Ну, вот я его беру на ручки, и он впивается мне в плечо. Ну, вот хоть на руки не бери, потому что он стабильно старается тяпнуть.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. А вы аккуратненько так его и берете, и чуть-чуть на вытянутых руках, и приговариваете в этот момент, как вы его любите, как вы просите его это не делать, и так далее. И отодвигаете его, отодвигаете, он это чувствует. Он чувствует, что вы недовольны. Вы имеете право быть недовольны в этот момент. Вам не стоит на него кричать и кричать ему «нельзя», но он чувствует, что вы недовольны, когда вы говорите – слушай, мне не нравится, я тебя прошу этого не делать, и так далее. Ну, вот и все, честно. Вы говорите, я это делаю уже месяц, ну, придется сделать второй. Правду говорю, правду.

РИМА: Мне тут прилетел совет, чтобы я укусила его в ответ. Но я пока не представляю эту возможность, потому что он же маленький малыш, кусаться нехорошо.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я не знаю, кто вам это посоветовал, но посоветуйте этому человеку укусить самого себя или любого человека, которого он любит. Слушайте, этот человек манипулятор. Это человек, который считает, что на боль надо отвечать болью. А главная история в том, что в год, а равно в три, а равно в пять даже еще причинно-следственные связи не работают, как у этого человека достойного, я полагаю. То есть даже, если вы его укусите, например, вы не станете этого делать, он заплачет, ему будет обидно, ему будет больно, но он не поймет, к чему это относится. Понимаете, какая штука, Рим?

РИМА: Ну, вот я его от себя отодвигаю, и он тоже расстраивается.

Д.ЗИЦЕР: Я прощаюсь с вами. Да, да, еще месяцочек, и это закрепится, не волнуйтесь. Я дал вам честный ответ, уверен, это поможет.

До нас дозвонился Сергей из Брянска. Сергей, добрый вечер.

СЕРГЕЙ: Добрый вечер, Дмитрий. У меня вопрос следующий. Вот у меня дочка 2 года 10 месяцев. Начали мы ходить в сентябре в садик и, наверное, где-то в это же самое время у нее начались, так скажем, истерики это называется. Закатывает она истерики по поводу хождения в садик. Утром не хочет собираться. Тысячу причин находит, чтобы туда не идти. То есть там одеть, переодеть, поесть, попить, хочет к бабушке идти. И еще такая попутно, я не знаю, ну, мне кажется, в то же самое время началось, вот ночью она просыпается и то же самое, начинает плакать, вести себя, скажем так, плохо.

Д.ЗИЦЕР: В чем вопрос?

СЕРГЕЙ: Вопрос, как быть, что делать в данной ситуации? Как перебороть это или перетерпеть?

Д.ЗИЦЕР: Нет, ни то, ни другое. Она не хочет ходить в садик.

СЕРГЕЙ: Да, не хочет.

Д.ЗИЦЕР: А чего там хорошего, в садике-то? Ну, подождите. А чего там хорошего?

СЕРГЕЙ: Понятное дело, ну, вроде хорошего. Но дело в том, Дима, еще понимаете, что когда я ухожу или жена, ну, кто приводит ее соответственно, буквально одна минута и все в порядке, никаких проблем. И забирают ее, тоже никаких проблем, и вечером…

Д.ЗИЦЕР: Я все понимаю. Ну, во-первых, так, давайте начнем сначала, я дам вам подробный ответ. На самом деле, много об этом мы говорили, но это не значит, что вы обязаны были это слышать. Давайте еще раз. Значит, смотрите, во-первых, она маленькая, 2 и 10, она маленькая. Она имеет полное право на покой, комфорт, на маму и папу рядом.

СЕРГЕЙ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Значит, мы приводим ее в садик. Нам нужно, чтобы мы были уверены, Сергей, что в садике ей хорошо. Значит, во-первых, как минимум, разочек вам бы надо договориться с педагогами и провести там чуть больше времени, чем одну минутку. К сожалению, знаете, у нас бывает так, что и даже педагоги говорят – а, надо, ладно, перетерпеть, оторвем сейчас ее, а потом через минуту она будет спокойна. Слушайте, это так себе метод.

Во-первых, мы не знаем с вами, что происходит через минуту, на самом деле. Я не намекаю на то, что педагоги врут. Ну, может, им минута кажется 15, а, может, 15 кажутся минутой, лучше бы увидеть это собственными глазами. Договориться, что вы проведете там некоторое время.

Будет у этого и один побочный эффект очень-очень важный, который вас порадует. Если вы проведете там некоторое время, она войдет на эту территорию хоть разочек более уверенно, потому что рядом любимый папа или любимая мама. И она сможет себя чуть-чуть лучше ощутить. Опять-таки бывает такое, что, знаете, у нас боятся иногда педагоги подобной ситуации – а, что будет, как же, если все с мамами. Да не все с мамами. Во-первых, ничего страшного, даже, если первое время маленькие походят все с мамами денек, другой, правда.

А, во-вторых, ничего, на самом деле, ужасного не произойдет, если она побудет, если тот человек, которому плохо, побудет рядом с человеком близким и сильным. Это главное средство, понимаете. Это главный инструмент, на самом-то деле. Я даже не знаю, добавлять ли мне что-то еще. Мне есть, чего добавить, но я не уверен, потому что надо для начала попробовать это средство, правда.

Мне кажется, Сергей, она не должна оказываться в ситуации, когда вы силой ее проламываете. Она привыкнет, все привыкают, ко всему привыкают. Люди привыкали, как мы с вами знаем, к намного более неприятным ситуациям. Но зачем, если это можно сделать другим способом.

СЕРГЕЙ: Я понимаю. Я сам не сторонник физических воздействий, и мне, конечно, не хотелось бы ломать особенно ребенка, особенно свою дочь. Это я понимаю, что это не выход.

Д.ЗИЦЕР: Вот и не будем, вот и договоримся, как взрослые, которые должны ребенка защищать. У нее за спиной взрослые договорятся между собой, родители и педагоги, что вот такой у нас случай. Если педагоги паче чаяния, я надеюсь, что этого не будет, не паче чаяния, а, наоборот, к несчастью, скажут вам – вы знаете, что, у нас все такие, ничего, терпят. Вы скажете им спокойненько – слушайте, а мы не очень готовы терпеть, мы хотели бы, тем не менее, вот такую ситуацию.

Вы сговоритесь. Может, вам скажут – слушайте, не ходите дальше раздевалки, может быть так. А, может быть, скажут, я не знаю, посидите в предбаннике, в столовой, не знаю. Вот и все. Кроме этого это даст вам еще возможность ожидания, вот мы завтра пойдем вместе, слушай, мы посмотрим, мы с тобой, это уже изменит ситуацию. А чуть позже, когда она станет чуть постарше, еще и разговоры о том, а чего было, да ты что, а я вот такое видел, а как девочку зовут, а как мальчика зовут, как интересно вы там играли, да ты что, у вас такие краски есть. Вот такое.

СЕРГЕЙ: Мы сейчас пытаемся с ней разговаривать, спрашиваем, что было, как зовут ее друзей, с кем она там познакомилась, чем они там занимались.

Д.ЗИЦЕР: Короче говоря, вот так. Пишут мне сообщение параллельно инкогнито, пишут: «Думаю, во время пандемии никто не даст родителям сидеть в саду». Это не причина. Может, и не даст, а, может, и даст, как минимум, надо поговорить. Но еще раз, если она бьется прям в истериках, как вы рассказываете, нет, нет, никуда это не годится. Может, где-то перерывчик сделать. Но сначала все равно попробовать войти с верной ноги, так сказать. Прощаемся?

СЕРГЕЙ: Да, спасибо большое. Обязательно попробую так сделать.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Всего доброго, до свидания.

Ольга из Костромской области, добрый вечер.

ОЛЬГА: Дима, добрый вечер. У меня дочь 10 лет. И у нас вот прямо на днях буквально…

Д.ЗИЦЕР: Класс.

ОЛЬГА: Алло, слышно?

Д.ЗИЦЕР: Да еще как. Я радуюсь просто, дочь 10 лет, прекрасный возраст, говорю я. Давайте.

ОЛЬГА: Спасибо. У нас прямо на днях возникла такая проблемная ситуация. Ребенок с вечера начала жаловаться, что болит горло. Полечили, легли спать. С утра проснулась, и те же жалобы, прям даже с самого, как глаза открыла, признаков больного горла я не вижу. Она начинает просить не ходить на занятия сначала в музыкальную школу, она во вторую смену в школе основной учится, а потом, значит, и в школу я в этот день вроде, может, я не пойду. Я, значит, говорю, ну, давай полечим. Ну, я ей прямо сказала, что ничего особенного я в твоем горле не вижу, говорю, давай полечимся, пойдешь на занятия.

В общем, долгие разговоры, уговоры, выясняется, в конце концов, что не сделано домашнее задание по фортепиано и не сделано домашнее задание по литературе в школе. Я ничего, как бы никак не реагирую (неразборчиво) что-то. Просто аналогичные ситуации у нас были и раньше, на самом деле. То есть были полтора примерно года назад, она жаловалась тогда постоянно на живот. На живот она жаловалась вообще, я не знаю, с периодичностью раз в две недели. Мы ходили сначала все обследовали, все отлично. Десять обследований прошли, все, врачи сказали – не к нам. Мы ходили к психологу. Психолог, тогда с ней занимаясь, выяснила…

Д.ЗИЦЕР: Да я понял. Зачем вам психолог-то, господи? Какой психолог? Сейчас мы с вами все разрулим. В данном случае, я думаю, что будет не сложно. Оль, вопрос, в чем?

ОЛЬГА: Вопрос. Я, на самом деле, всегда теряюсь в таких ситуациях, как мне себя вести. Потому что потакать, я вижу, что ребенок не больной. То есть я понимаю, что это не болезнь. Но 99 процентов я понимаю, что у нее ничего не болит. Потому что вот, бывает, потакаю, говорю – ладно, оставайся, в школу не ходи.

Д.ЗИЦЕР: Все, Оль, подождите, давайте я, жалко времени, я понял вопрос, я просто сейчас вынимаю из вас показания. У меня вопрос к вам. А скажите мне, пожалуйста, почему она вынуждена вам врать и говорить, что у нее болит горло, живот и разные другие органы, вместо того, чтобы сказать – слушай, чего-то я задание не сделала по литературе?

ОЛЬГА: Не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Подумайте, Ольга. Я слышу по голосу, вы умнейшая женщина. Давайте, вы знаете.

ОЛЬГА: Я думаю, что она боится, что я скажу, что, ну, не сделала, давай делай. Или что-нибудь еще хуже, ну, могу реакцию, может быть, дать какую-то такую, что, ну, что же ты вчера-то не сделала. Что-нибудь такое, может быть, я могу сказать, наверное.

Д.ЗИЦЕР: Внимание, отлично, я знал, что я имею дело с умным человеком, правда. Теперь, и что же ей, бедной, делать, Оля, если она не сделала домашнее задание? Какие у нее есть варианты, кроме, как соврать?

ОЛЬГА: Ну, Дима, да, раньше я, наверное, так реагировала. Сейчас я как бы это уже больше понимаю. То есть я говорю, что я иногда ей говорю – ну, не хочешь, давай, оставайся, денечек пропустишь, то есть вообще без проблем.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, что, если… Вопрос, какую проблему мы снимаем с вами сейчас? Мы снимаем проблему лжи этой маленькой и невинной? Или какую-то другую? Вот сейчас вам прямо, у нас развилка сейчас.

ОЛЬГА: Я не знаю, как себя в эти моменты вести. Мне не жалко, что она школу лишний раз пропустит, на самом деле, потому что она успешно учится.

Д.ЗИЦЕР: Хорошо. Какой результат, подождите, Оль, дорогая, ну, жалко времени. Какой результат вы хотите получить? Вести себя для чего? Чтобы, что получилось?

ОЛЬГА: Ну, наверное, да, чтобы говорила правду. Да, наверное, мне приятнее будет, если она скажет, что не сделала…

Д.ЗИЦЕР: Хочу, чтобы говорила правду.

ОЛЬГА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Я расскажу вам, пожалуйста. Я не знаю, сделаете вы это или нет. Я скажу вам. Если вы хотите, чтобы она говорила правду, нужно с ней поговорить следующим образом. Сказать – дорогая моя, любимая доченька, ты меня прости, пожалуйста, что я тебя раньше ругала за правду. Для меня очень-очень важно, чтобы ты говорила правду. Я даю тебе честное слово, никогда в жизни, когда ты захочешь со мной поделиться или сказать что-то очень-очень важное, я не буду тебя ругать, я не буду сердиться. Сейчас мы две минуты послушаем рекламу, и тема настолько хороша, что еще продолжим.

Ну, что, Ольга, поскольку я успел сказать, в общем, то, что хотел, теперь можете отреагировать.

ОЛЬГА: Ну, да, я обдумала. Ну, вот за одну фразу это вряд ли изменится. То есть…

Д.ЗИЦЕР: За одну не изменится, а за практику изменится. Вот, если она увидит маму, которая искренне сожалеет о том, что произошло… Ну, давайте так, нас же никто не слышит, мы вдвоем, правда? Ну, мы же с вами понимаем, что это ее вранье или ложь, в общем, невинная ложь, это результат поведения взрослых. Ну, правда же? Ну, это же точно.

ОЛЬГА: Ну, да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, взрослым это и исправлять. Теперь, поверьте мне, это не самая тяжелая ситуация, которую надо исправлять. Желаю вам, чтобы она была самой тяжелой в вашей жизни, правда. Исправить это просто. Нужно всего лишь сказать, просигнализировать, что вы, действительно, сожалеете. Прямо вот такими словами, не такими словами, вокруг этого, но это главное сообщение. Сказать – котик мой, я все понимаю.

ОЛЬГА: Не в этот момент, а заранее.

Д.ЗИЦЕР: Да лучше поговорите просто, я не знаю, сегодня вечером с ней.

ОЛЬГА: Я имею в виду не дожидаться.

Д.ЗИЦЕР: Да просто поговорите, просто поговорите. Так и так, слушай, да, ну, действительно, ну, бес попутал, ну, прости меня. Ты не должна, котик, ты не должна меня бояться, я буду всегда на твоей стороне, вот я тебе обещаю. Если когда-нибудь я нарушу это обещание, ты мне сразу напомни, пожалуйста, я остановлюсь. Ну, тут вы должны, конечно, сказать правду, как вы понимаете, и гарантировать ей это. И тогда потихонечку это вернется. Вот, собственно, и все. Это часть номер один.

Теперь, смотрите, но тут есть важная часть номер два. Что, если в тот момент, когда она скажет вам правду, она получит «а, ну-ка, пошла, делать уроки», то в чем смысл говорить эту правду, скажите мне? Ни в чем – правильный ответ.

ОЛЬГА: Я понимаю, что это надо над собой работать, в первую очередь, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Надо над собой работать и надо проанализировать какие-то вещи. Ну, надо понять, например, вот она не сделала литературу, не сделала литературу, потому что ей очень противно, потому что, не знаю, училка неприятная, потому что побоялась вас попросить, потому что времени не хватило. И сказать ей – котик, я тебя укреплю, я сделаю так, что мы с этим справимся. Фортепиано, вообще, как человек музицирующий, проверьте, насколько ей это надо, и насколько этого хочет она, а не вы. Ну, это так, довесок в качестве чаевых.

ОЛЬГА: Поняла.

Д.ЗИЦЕР: Прощаюсь с вами? Тогда мы успеем еще одного слушателя.

ОЛЬГА: Да, хорошо, спасибо, Дима, большое.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Всего доброго, до свидания. Расскажите потом о своих успехах, я абсолютно в них уверен, даю вам честное слово.

Иван из Северодвинска, здравствуйте.

ИВАН: Дима, здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Что скажете?

ИВАН: Я позвонил со следующим вопросом. У меня двое детей. У моих двоих детей есть двоюродная сестра и двоюродный брат. Они часто встречаются, остаются друг у друга на ночь в разных локациях, либо у нас, либо у них, либо у бабушки. И вот моя дочь стала часто жаловаться на то, что у нее стали пропадать вещи. Ну, какая-то мелочь, пластиковые игрушки особой ценности не представляют.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, Иван, возраст. Возраст всех-всех детей, если можно.

ИВАН: Ну, моей дочери 9, ее сестре, о которой, в принципе, пойдет речь, 10. Вот такой возраст. А еще там есть мальчики, им 6 и 7. В общем, суть в том, что в последний раз она в июне, моя дочь пожаловалась опять на то, что у нее пропали какие-то вещи. Мы стали их все дружно искать по квартире, но не нашли. И потом, когда все они вместе вчетвером пошли гулять, мы вот взяли на себя, скажем, такой момент и проверили личные вещи сестры двоюродной моей дочери. И все, что пропало, было там обнаружено.

Но тогда этот вопрос мы поднимать не стали ни с ее родителями, ни лично с ней. Казалось, что она обнаружит то, что ее, в свою очередь, обнаружили, и этого больше не повторится. Но, к сожалению, буквально недавно это повторилось вновь. Вопрос в следующем. Как эту проблему решить? Как и с кем поговорить? В общем, не хотелось, чтобы это и дальше имело место быть в нашей совместной жизни.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, значит, во-первых, так. Во-первых, если она берет чужие вещи, это значит, что есть какая-то, вероятно, проблемка в семье. Я не скажу проблема, я специально употребляю слово «проблемка». Но что-то такое есть, что она, либо не может попросить, либо не может поделиться, либо в ней рождается это чувство, что надо взять чужое, ну, от того, что она не уверена, что ее любят достаточно, и так далее. Это важно. Теперь, если… Это ваша сестра, брат, кто это? Это ведь свои люди, ее родители, правда?

ИВАН: Ну, да, получается, это мой брат старший.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, если у вас близкие и хорошие отношения, мне кажется, поговорить про это было бы здорово, если вы уверены в его реакции. То есть, если его реакция не будет…

ИВАН: Ну, я лично не уверен, он (неразборчиво) общается. У моей супруги возникало такое настроение как-то инициировать этот разговор, но как его инициировать, с чего начать, чем закончить.

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите. Если вы не уверены в его реакции, если вы не уверены в том, что он не наедет, извините за выражение, на ребенка и не устроит скандал, не надо с ним разговаривать. А с дочкой с его у вас хорошие отношения, с девочкой?

ИВАН: Ну, как, мы всегда друг другу все рады, я не знаю, как…

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, тогда мы пойдем с вами самым простым и самым человеческим путем. Я не знаю, это сделаете вы или ваша жена, вот, у кого лучше отношения с девочкой, тот пусть это и делает.

Нужно улучить момент, не делать из этого ничего специального, не строить специальные страшные выражения лица, а поговорить с ней. И сказать ей приблизительно следующее – деточка наша дорогая, мы тебя очень-очень любим, даем тебе честное-честное слово. Мы понимаем, очень-очень хорошо понимаем, что тебе, вероятно, захотелось иметь что-то, как у, дальше имя идет, как у, не знаю, как вашу дочку зовут, как у нашей девочки, Оксана, Света, не важно абсолютно.

Вы можете сказать – я обещаю тебе, что, если ты со мной поговоришь об этом, я найду способ, как сделать так, чтобы тебе Оля дала в это поиграть или дала тебе на время домой, или мы поговорим с папой, с мамой, и так далее. Я очень-очень тебя прошу, котик, я очень тебя прошу этого не делать. Для меня это очень-очень важно. Ты для нас очень близкий, родной человек, наша родственница, наша племянница золотая, и так далее. Вот так. И когда она будет, если она будет отнекиваться и пугаться, лишний раз обнимите, лишний раз поцелуйте. Не ругайте, не говорите «я знаю», просто поддержите ее в этом желании.

Мы прощаемся, друзья, на сегодня. Завтра в начале шестого на волнах «Маяка».