Любить нельзя воспитывать Выпуск 246

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие друзья. Ну, вот мы и добрались до почти последнего, точнее, предпоследнего эфира. Скоро-скоро Новый год, и новогоднее настроение чувствуется с каждым часом. Я бы даже сказал, не с каждым днем, а с каждым часом все сильнее и сильнее.

Я прочту одно сообщение. «Здравствуйте, Дима. Я вам звонила несколько передач назад по поводу драк между тремя ребятами в школе». От себя говорю, возможно, вы помните, действительно, был такой разговор, наверное, пару недель назад. «Вы дали хороший совет, что школа должна проводить тренинг за тренингом. Этот эфир я дала послушать учителю». Ах, вот как.

«И сегодня мой сын принес из школы уведомление. Если коротко, там написано, что систематически нарушает дисциплину, и что совершает действия, драки, способные повлечь за собой травматизм. Ссылаются на федеральный закон, что мы, родители, имеем преимущественное право на обучение и воспитание детей перед всеми другими лицами». А это здесь причем?

«Родители несут ответственность за несоблюдение устава организации, могут применены меры дисциплинарного взыскания, выговор, отчисление из школы. Бумажки в двух экземплярах дали на подпись всем трем родителям, которые присутствовали до этого на собрании. А собрание сводилось не к решению проблемы, а к пристыживанию детей. Дима, как реагировать на подобное уведомление? Заранее вам спасибо».

Ну, как реагировать на подобное уведомление? Идти в школу, конечно, идти в школу, идти к директору и разговаривать по-человечески. Вот я помню этот наш с вами разговор, я тогда еще подчеркивал, что разговаривать надо по-человечески, что нужно обсуждать, на самом-то деле, что за явление эти самые драки.

Если я не ошибаюсь, вы рассказывали, что эти трое ребят, которые дерутся, они, в общем, делают это в определенном смысле по согласию. И тогда, помнится, давал я вам совет связаться с родителями и вместе, втроем понять, что к чему. И вместе, втроем сесть, сесть вместе с детьми и поговорить с ними о том, каким образом мы договариваемся, что нам мешает, какие механизмы договора у нас существуют, это с вашей стороны.

Что касается со стороны директора, мне кажется, что нужно идти и говорить, что в не скандал ведь заказывали, и вы ведь, не знаю, правильно или неправильно было давать слушать эфир, ну, ничего ужасного мы там не говорили. Но, с другой стороны, если это, знаете, было впрямую без сопровождающего разговора, это, действительно, немножечко похоже на такой ультиматум, я бы сказал. Ну, не знаю, не важно.

Говорите о том, что вам важно решить эту проблему. Говорите о том, что речь идет не о формальном обсуждении, кто, кому, чего должен, а о том, что вам нужна помощь, возможно, вашим детям нужна помощь, да и педагогам тоже нужна помощь. Разве это не важно? Разве это не интересно, что, на самом деле, там происходит?

Другого способа я ведь не знаю, кроме разговора. Это не тот случай, когда вам дали такие бумажки, а вы принесете другие. Ну, бывают и другие бумажки. Ну, можно повысить градус вот этого самого обсуждения. Но мне-то, как всегда в подобных случаях, кажется, что градус этот надо опускать, что нужно выходить на самый человеческий, на самый простой разговор.

Так что, еще раз, обязательно, я не знаю, сделали вы это или нет, сесть вместе с детьми и обсудить, чего они ищут, чего им не хватает, почему они включают именно этот механизм. Проверить, возможно, они не знают механизмов иных. А, во-вторых, идти в школу и говорить о том, что вы хотели бы по-человечески эту ситуацию решить.

На линии у нас Ярослава из Коврова, здравствуйте.

ЯРОСЛАВА: Здравствуй, Дима, привет. Очень рада слышать.

Д.ЗИЦЕР: Привет, привет.

ЯРОСЛАВА: У меня такой вопрос к тебе, очень хочу совет получить. Я никак не могу…

Д.ЗИЦЕР: Сейчас меня будут ругать. Ярослава, а скажите мне, пожалуйста, я готов и на «ты», скажи мне, пожалуйста, а мы знакомы, в принципе, или нет?

ЯРОСЛАВА: Нет, нет.

Д.ЗИЦЕР: Не знакомы. Просто на «ты», да все в порядке, давай на «ты», просто иногда, я тебе расскажу, слушатели делятся на две большие группы. Одни говорят – как круто, что можно говорить на «ты» и вообще в том стиле, в котором удобно. А другие, в общем, ругают меня иногда слушатели за фамильярность. Я тоже не вижу в этом никакой фамильярности, все в порядке. Давай.

ЯРОСЛАВА: Спасибо. Я хочу организовать вечер с ребенком так, чтобы и мне, и ему было хорошо. В чем сложность. Я не совсем психически устойчива и здорова. Я, в общем, лечусь у психиатра, у психолога. У меня к вечеру совершенно нет сил, терпения, и я как бы начинаю срываться. Я максимально хочу сделать так, как ребенок хочет, и поиграть, и мультики посмотреть, и побеситься, и почитать, у меня совершенно не хватает сил. А он хочет это именно вечером. Он даже вот кушать хочет вечером, все хочет вечером.

И я пробовала расписание, я купила часы, пробовала, ну, как-то делить в течение дня. Но даже, если днем там играем, но все равно вечером это ему надо – а мы вот еще мультик не посмотрели, мы не поиграли. И меня в какой-то момент не хватает, я начинаю срываться. Я себя очень из-за этого корю, я себе даже на руке пишу знаки, чтобы стоп, ни в коем случае, это помогает.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, подожди, на руке, Ярослава, значит, тут есть такая важная история, как ты понимаешь, я не специалист, я не врач. То есть я не смогу дать тебе совет с точки зрения твоей особенности или твоего заболевания. Но я могу попробовать подойти к этой ситуации абсолютно по-житейски. А вот скажи мне, пожалуйста, просто, ну, как друг другу, скажи мне, а тебе кажется, что ты просто к вечеру устаешь?

ЯРОСЛАВА: У меня бессонница хроническая, и я к вечеру прямо совсем без сил.

Д.ЗИЦЕР: Я понял. Вы живете вдвоем или нет?

ЯРОСЛАВА: В основном, да. У меня есть друг, который периодически у нас остается, а так вдвоем.

Д.ЗИЦЕР: Ну, смотри, единственный вариант, который я вижу, еще раз, я подчеркиваю, что это вариант житейский, потому что речь идет не об отношениях с ребенком, речь, в общем, идет о тебе, и поэтому я безответственно сейчас рассуждаю, я хочу это подчеркнуть. Но мне кажется, единственный вариант, который есть, это построить ситуацию так, чтобы у тебя днем было время отдохнуть и, возможно, поспать, и чтобы его вечер совпал, так или иначе, с твоим днем. Понимаешь, какая история?

ЯРОСЛАВА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, еще раз, это просто житейский совет. В этом нет никакого моего профессионализма, это важно. К слову сказать, я думаю, что, если ты говоришь, что ты проходишь какое-то лечение, я думаю, что, если ты обратишься к своему доктору, я думаю, что он даст тебе совет, еще и совет специалиста. Не просто житейский, как я, но еще и совет специалиста.

Но, еще раз, вот, если бы, если я даже уберу все твое предисловие про какое-то психическое заболевание, если мне звонит человек и говорит – так и так, я к вечеру устаю, у меня не хватает сил, Дима, что ты мне посоветуешь? Я советую ровно это. Я говорю – слушай, сделай так, чтобы его вечер стал твоим днем. Ну, не скажу утром, твоим днем. Как? Не знаю, как, бабушка, друг, детский сад, что-нибудь еще. То есть, чтобы у него день заканчивался, а ты приступила к этому мероприятию с новыми силами. Вот и все. Думаю, что ничего особенного больше посоветовать не смогу.

ЯРОСЛАВА: Так просто.

Д.ЗИЦЕР: Ну, просто, конечно, просто, а чего. А, в основном, все просто.

ЯРОСЛАВА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Да, попробуешь?

ЯРОСЛАВА: Да, конечно, попробую. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Удачи. Пока, я прощаюсь.

Что у нас дальше? А дальше чего-то и ничего у меня. Извините, пожалуйста, был пропуск, что-то такое у нас затормозило. Анастасия из Москвы у нас на линии. Анастасия, извините, пожалуйста. Здравствуйте.

АНАСТАСИЯ: Добрый вечер.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю. Привет.

АНАСТАСИЯ: Здравствуйте, Дима. У меня вопрос сразу по существу. У меня двойня, мальчик и девочка, 3 года. Вопрос у меня следующий.

Д.ЗИЦЕР: Везучка.

АНАСТАСИЯ: Вообще двойная. Раньше у меня папа, ну, как бы мы с супругом чередовались, укладывая их. Но потом произошло такое, что папа стал, ну, командировки стали у него частые, и я на лету уезжаю к родителям. И как-то получилось так, что с июля где-то я сама, в основном, укладываю, то есть, не в основном, а как бы только я. И дети прямо укладываются только со мной.

И вот сейчас, когда уже, ну, вот в декабре супруг вернулся, стал чаще возвращаться домой, не только выходные, но как бы все уже, закончилась работа, попробовал их укладывать, они прямо ни в какую, истерят, плачут или, наоборот, с ним играются. И потом я, ну, то есть он говорит – все, я не могу, я захожу в комнату и очень долго их начинаю укладывать, то есть где-то два часа. Ну, это уже на вечерний сон.

Д.ЗИЦЕР: Два часа вы начинаете их укладывать, потому что они с папой уже как-то разошлись, да? Вы это имеете в виду?

АНАСТАСИЯ: Да, да. Ну, то есть мы пробовали, пробовали, чтобы он укладывал. Я говорю – давай чередовать снова, как раньше. Начали, ну, никак не получается. И я говорю – все, мне тоже, я устаю эти два часа укладывать после тебя. И просто я. И они сами говорят – мама, только ты.

Д.ЗИЦЕР: В чем вопрос?

АНАСТАСИЯ: Я бы хотела, вопрос, как вернуть, как можно вернуть снова, чтобы мы чередовали вот это все?

Д.ЗИЦЕР: Вы удивитесь моему ответу, Анастасия, но я почти уверен, что это тот случай, когда время лечит. Я почти уверен. Я объясню свою логику, спокойно, я не брошу вас в середине разговора. Значит, смотрите, примерно на подходе к трем годам у них образовалась определенная модель. Мы много раз говорили, что подход к трем годам и вообще три года, это такой возраст очень-очень важный для человека. Значит, у нас образовалась традиция. Традиция называется – мама укладывает нас спать. Это не связано с нелюбовью к папе, это не связано с их каким-то плохим отношением. Это связано с тем, что появилась традиция.

Я вам больше скажу. Иногда, может быть, вы слышите в эфире, я даю совет как раз установить традицию. Ну, когда человек с трудом идет спать или, когда он там, не знаю, зубы не хочет чистить и так далее.

АНАСТАСИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: У вас традиция установилась сама по себе. Чего с этим делать? Ничего, подождать, подождать. Вот папа вернулся, папа чаще с нами, потихонечку. Пройдет два месяца, три месяца, вы, знаете что, вы поразитесь, насколько 2,8 отличаются от 3,3, например, по возрасту, вы поразитесь.

Теперь, для того чтобы у нас Анастасия не рухнула все-таки, это важный момент такой побочный, я бы сказал вот, что, мне кажется, что вам нужно отдать в кавычках и без кавычек мужу что-нибудь другое. Понимаете?

АНАСТАСИЯ: Да, например, отвести их в садик или какое-то…

Д.ЗИЦЕР: Вот, браво, а я знал, что вы справитесь. Отвести их в садик, например, или покормить, или поесть вместе, или искупать, или, я не знаю, что. Вот и все. И через это действие у нас возникнет обратное привыкание к папке.

АНАСТАСИЯ: Все так просто, здорово.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а что не так? Ну, хотите, поспорьте со мной, ну, в смысле, или проверьте со мной эту самую тему.

АНАСТАСИЯ: Я просто думала, что, да, они привыкли и все уже, не могут, все, просят только меня.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все, тогда мы все понимаем одинаково. Не волнуйтесь. С Новым годом вас наступающим. Точно все будет хорошо. Только обязательно пусть будет часть, которую вы отдадите мужу. Пока. Я прощаюсь с вами.

АНАСТАСИЯ: Спасибо, до свидания.

Д.ЗИЦЕР: Потому что у нас на линии Чебоксары и Олег из Чебоксар. Здравствуйте, Олег.

ОЛЕГ: Здравствуйте, Дима, здравствуйте, дорогие слушатели. Хочу поздравить всех с наступающим Новым годом, всю редакцию, всех людей, причастных к этой программе.

Д.ЗИЦЕР: Вот это приятно.

ОЛЕГ: Вы так много для нас делаете. Часто слушаю вашу передачу, очень мало удается, но мне очень нравится.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо вам большущее, Олег.

ОЛЕГ: Пожалуйста. Чтобы быть кратким, хочу озвучить свой вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ОЛЕГ: Мой ребенок в этом году перешел в 5-й класс, ну, после начальной, и наш преподаватель по математике, по совместительству она является еще зам. директора школы выбрала, изначально мы учились по математике по учебнику Мерзляка, если я правильно произношу.

Д.ЗИЦЕР: Вы удивитесь, но я не знаю. Ну, не важно.

ОЛЕГ: А я почему-то думал, что вы специалист…

Д.ЗИЦЕР: Ну, что, я знаю все учебники России? Нет, нет, все не знаю. Ну, не важно, верю, что хороший учебник.

ОЛЕГ: Но когда сейчас назову вам другого, я думаю, вы точно его знаете, она выбрала учебник Петерсон.

Д.ЗИЦЕР: Да, это, конечно, знаю, кто же не знает.

ОЛЕГ: Да, не однозначный учебник. Несмотря на то, что вроде бы родители не совсем поддержали ее, она упорно продолжает заниматься по этому учебнику. И как раз-таки вот мы столкнулись с тем, что, ну, более половины класса не очень хорошо у них с успеваемостью, ну, в том числе, у моего ребенка. Не совсем ввиду специфики этого учебника, не всегда дети понимают программу. Часто, вот сейчас наверняка актуально, когда многие дети болеют, часто болеют, и учитель математики почему-то не считает нужным немножко остановиться, она продолжает дальше обучать оставшихся детей.

Д.ЗИЦЕР: Олег, подождите одну секунду, я прерву вас просто, чтобы я верно понял. Речь идет о том, что вам не нравится учебник и не нравится самим родителям успеваемость детей? Или речь идет о том, что они учатся по этому учебнику, по учебнику Петерсон, и дети съехали на «пары», например, или на «тройки»? Первое или второе?

ОЛЕГ: Однозначно не скажу, Дим, не скажу однозначно, что мне не нравится. Мне больше не нравится отношение учителя к этому…

Д.ЗИЦЕР: А что не так-то? Что не так, расскажите, что не так?

ОЛЕГ: Что не так. Имел возможность с ней переговаривать на эту тему, и она говорит, что должна заниматься математикой именно родители дома.

Д.ЗИЦЕР: Нет. Мы не согласны с этой идеей. Мы с вами с этой идеей не согласны.

ОЛЕГ: Конечно. Хотел бы просто узнать ваше мнение больше вот, может быть, задавали такие вопросы.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, ну, я, вы знаете, что, Олег, я скажу вам, я не обману ваши ожидания, я вам скажу свое мнение. Но это чуть-чуть опасный разговор. Я объясню, почему. Я не знаю, слушали ли вы сегодня программу сначала или нет, но вот вначале я зачитал письмо женщины, с которой я разговаривал пару недель назад. И мы так с ней мило поговорили в эфире, а она этот эфир принесла в школу и сказала – вот Дима Зицер-то, что думает.

И, в общем, это, насколько я понимаю, несколько обострило ее отношения. Так что давайте будем аккуратны, потому что ведь наша с вами задача, Олег, не победить, правда? Наша задача быть умными и наша задача сделать так, чтобы нашим детям было хорошо. Я думаю, что вы с этим согласны.

ОЛЕГ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, мне не кажется, конечно…

ОЛЕГ: Я хотел бы узнать совет, как нам, родителям, действовать в этой ситуации.

Д.ЗИЦЕР: Давайте, я думаю, что я смогу что-нибудь подсказать. Значит, смотрите, во-первых, я, действительно, не согласен с этой идеей, что родители дома должны заниматься с детьми. Нет, есть разные интересы. Кому-то из родителей очень интересно заниматься математикой, потому что сами родители математики или у них голова математического склада, и вперед. А кому-то нет. А кому-то литература, а кому-то история, а кому-то вообще интересно, я не знаю, что, на лыжах ходить и скворечники мастерить. Так что нет, я не думаю, что родители должны заниматься с детьми.

Другое дело, что я, понимаете, в чем штука, мне кажется, что нормально, если учитель выбирает учебник. Мне кажется, что учителю с учебником должно быть легко. Другое дело, что учитель выбирает учебник, для того чтобы интересно заниматься было детям, с которыми он работает. Понимаете, какая штука?

Я как раз из тех директоров, которые никогда не скажут учителю – ну-ка, возьми вот это и не бери вот то. Ты хочешь взять вот это? Возьми этот учебник, но тогда при помощи этого учебника сделай так, чтобы всем было здорово и в кайф, и весело, и так далее.

Мне кажется, что вообще-то надо чуть-чуть спустить пар. Нужно прийти к этой учительнице замечательной под Новый год, сказать – дорогая, не знаю, как ее зовут, мы поздравляем вас с наступающим Новым годом, у вас есть время на пять минут попить кофейку вместе, или чайку, или просто посидеть в классе? Объясните, пожалуйста, просто мы, как родители, хотели бы понять, почему вы рекомендуете это? Очень важно, Олег, мне кажется, дать человеку понять, что вы на него профессионально полагаетесь. Я не очень часто слышу в нашем разговоре. А важно дать человеку, ну, кредит, условно говоря.

Ну, слушайте, вы же учительница, мы, конечно, нам не на кого положиться, кроме вас, но просто объясните. Объясните, что не так или что так. Нет, к сожалению, у большинства родителей нет возможности заниматься с детьми, но для этого школа и существует. Попробуйте сделать так, чтобы мы это поняли. Максимально мягко, Олег. Ну, вот, собственно говоря, и все. Я желаю вам удачи.

ОЛЕГ: А как у ребенка не отбить желания?

Д.ЗИЦЕР: А вот это я скажу в начале следующей получасовки, скажу обязательно, слушайте.

Под конец прямо перед новостями Олег задал дополнительный вопрос, как не отбить желания учить математику у ребенка, если я верно его понял. Вот тут, Олег, я думаю, что я вас разочарую. К сожалению, это невозможно без связи с учителем. Ну, вот, к сожалению, никак. Поэтому мы возвращаемся все-таки к первому моему совету – нужно идти разговаривать с учительницей. Нужно убеждать ее, нужно выслушивать ее, нужно повторять раз за разом, что вы действуете с ней вместе. Не вы против нее, или не она против вас, родителей, или уж, конечно, не против детей, а вместе, мы все в одной упряжке.

И подчеркните, как вам важно, чтобы у человека не отбился этот самый интерес. Потому что, ну, что вам сказать, я из тех детей, у которых когда-то интерес к математике был отбит, и потом я его долго и мучительно восстанавливал уже во взрослом возрасте. И не могу похвастаться тем, что вполне восстановил. То есть интересно мне стало, очень-очень любопытно, но все равно вот какой-то базис, базис не начальной школы, а как раз 5, 6, 7 класса очень-очень трудно наверстать. Так что, к сожалению, ничего дополнительного я сказать не могу. Действуйте, разговаривайте. Главное слово для учителя это – мы вместе.

Анна из Москвы, здравствуйте.

АННА: Здравствуйте, Дима. Очень приятно, я уже второй раз вам звоню.

Д.ЗИЦЕР: Ничего себе.

АННА: Да, и у меня к вам, наверное, вопрос не про учебу, не про что-то, а мне нужна помощь в том, чтобы меня помогли, ну, помогли мне сформулировать позицию по поводу границ личных девочек моих. Они еще пока маленькие, 2,9, двойняшки, и все ими умиляются. И периодически, когда мы попадаем в какие-то дружественные компании, где много людей из традиционного общества, где принято детей брать на ручки, целовать, трогать посторонним людям, мне в этот момент хочется остановить этих людей.

Д.ЗИЦЕР: Останавливайте.

АННА: Но при этом мне не хочется неприятно делать. Останавливать?

Д.ЗИЦЕР: Не делайте неприятно, останавливайте. Ну, что я вам скажу, Анна? Ну, что, ну, вы правы, вы правы. Мне не кажется, что, пользуясь тем, что человек маленький и человек не может дать отпор, каждый должен его хватать за любое место, за какое заблагорассудится, понимаете. Я не имею в виду ничего предосудительного, в том числе, потрепать по щечке.

АННА: Да, согласна, есть такой момент… Ой, да, говорите.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, я слушаю вас.

АННА: Есть такой момент, что я хотела бы, чтобы они были открыты к миру, я не хотела бы им транслировать какой-то, как сказать, ну, то, что я вся зажимаюсь, напрягаюсь, они же видят, что я в этот момент говорю…

Д.ЗИЦЕР: А вы не зажимайтесь и не напрягайтесь. Вы на ушко шепните этому человеку традиционному.

АННА: А, на ушко?

Д.ЗИЦЕР: На ушко, я серьезно говорю, вообще не шучу.

АННА: А вот, что делать в той ситуации, когда ребенок уже в ужасе, вот я даже не готова, допустим, к этой ситуации, что ребенка там пересадили со стула на стул, и я вижу, что ребенок очень сильно испугался, как педагогически себя вести?

Д.ЗИЦЕР: Ничего страшного, произнесите это вслух. Смотрите, нет, да нет, это же не педагогически, Ань, это по-человечески. Просто совершенно не обязательно заводиться на все, правда? Потому что вы начали, на мой взгляд, с очень верного утверждения, что, слушайте, есть разные люди, есть привычки, привычки меняются довольно трудно, ничего не поделаешь.

Произнесите это вслух. Произнесите – ой, ой, слушайте, не делайте этого, я ее спрошу лучше, хочет она или нет, например. На ушко это хороший, это я не пошутил, на ушко это хороший путь. Я понимаю, что он не ко всем ситуациям подходит. А скажите мне, знаете, что, чего-то я конкретно хотел бы услышать, а кто так делает, собственно говоря? Кто берет ребенка и пересаживает его на другой стул вне зависимости от его желания? Это кто?

АННА: Ну, есть у нас кафе любимое, в котором работают, в основном, люди, которые общими какими-то традициями объединены, не буду более конкретно говорить. Там все дети общие в их сознании. Но при этом люди хорошие, мне приятно с ними, в их кафе находиться. И вот была одна такая ситуация…

Д.ЗИЦЕР: Нет, Анна, не пойдет.

АННА: Такая ситуация была, когда очень знакомый, приятный нам человек, который тоже работает недалеко от нашего подъезда и часто нам дверь открывает, вот он зашел тоже в это кафе однажды и потрепал, то ли за щечку, то ли носик потрогал. Я сказала – вы знаете, она не любит, когда ее трогают. Он сказал – это, может быть, мама не любит, когда ее трогают?

Д.ЗИЦЕР: Да нет, нет, я на грани странности дам вам еще один совет, а вы его тоже потрепите за щечку в этот момент.

АННА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Так однажды, вы знаете, что, так однажды, честное слово, так однажды поступила моя жена. Я не знаю, надо стыдиться этого или хвастаться этим, я не знаю, честно, но я один такой случай наблюдал. Когда нашей дочке было, кстати говоря, под три года где-то, и милейший человек, это еще и было не в России, это было в Средиземноморье, давайте скажем так, а, как вы понимаете, там традиция отношения к детям, ну, действительно, классная и теплая, и так далее, но тоже с руками все лезут.

И в какой-то момент, значит, это было, я даже расскажу, где это было, в зоопарке, и водитель такого, знаете, ну, такого трамвайчика, который по зоопарку едет детский, он, значит, когда она садилась в этот самый трамвайчик, он ее по щечке так, раз, и жена моя его так по щечке, раз. Он обалдел. И он посмотрел на нее долгим-долгим взглядом, а потом сказал – я понял. Представляете? Вообще не было никакого диалога.

Теперь, Анна, ну, подождите, тут есть один момент, я, ну, мы, в общем, закончили, но я за одну вещь хотел бы зацепиться. Слушайте, а зачем вы ходите в это кафе? Ну, вам там приятно, ну, и ходите без детей. Если там подобным образом относятся к вашим детям, мне кажется, у нас есть только две возможности. Возможность первая. К этим замечательным людям, я верю, что они замечательные, ну, просто провести какую-нибудь встречу общую на тему того, что тело неприкосновенно, и это не зависит от возраста. Тело, мы касаемся другого человека только по согласию этого человека, по договору в любом возрасте.

Теперь, если они, действительно, открытые и замечательные люди, я в это верю, они это поймут. Им будет любопытно об этом поговорить и поразмыслить, и посомневаться. Теперь, если вдруг это не пробиваемая стена, ну, не ходите туда с детьми, да и все. Если это локализовано в одной точке Москвы.

АННА: Хорошо, вы мне хорошую идею подсказали, я дружу с их хозяйкой из этого кафе, так что можно попробовать.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и отлично.

АННА: Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Все, тогда я желаю вам удачи. И только-только приятных прикосновений, моментов, открытий в Новом году. Пока, пока.

АННА: И вам также. Счастливо.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо.

Продолжаем с Москвой разбираться. Ольга, здравствуйте.

ОЛЬГА: Здравствуйте, Дима. Я уже ранее к вам обращалась, правда, это был видеоэфир, но сейчас хотела бы повторно обратиться к вам за советом.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так как-то второй человек подряд такой начинает с того, что, а я с вами уже разговаривала. Ну, ладно, разговаривала, разговаривала. Давайте, Ольга, я очень рад.

ОЛЬГА: Мне так понравилось, поэтому я решила еще раз обратиться.

Д.ЗИЦЕР: Может, и вспомню сейчас даже. Давайте.

ОЛЬГА: У меня мальчик 8 лет, зовут его Тимур, прекрасный ребенок, очень чудесный, милый и, в общем, самый любимый, самый долгожданный, он у нас один. Ну, вот сейчас ближе к 8 годам стала замечать за ним такую особенность, во-первых, он очень сильно расстраивается из-за своих неудач. Ну, в принципе, я такая же была в его возрасте, поэтому, наверное, я сильно на этом не концентрируюсь, говорю, ну, то есть неудачи это приемлемо, это опыт, как бы не стоит из-за этого расстраиваться, нужно идти дальше.

Но бывают такие ситуации, что он говорит – ты знаешь, мам, вот я такой дурак и тому подобное, в общем, всякие нехорошие слова начинает про себя говорить, и лучше бы у тебя какой-нибудь другой сын родился. Мне, естественно, как маме очень больно это слышать, и я ему об этом говорю, что ты у меня самый любимый, что любовь ни в коем случае нельзя заслуживать, это не чувство, то есть человека любят просто, потому что он есть, а не потому, что он там хороший, плохой, не важно какой. И что для мамы ты всегда будешь самым лучшим, я тебя всегда больше всех на свете буду любить, не важно, что ты будешь делать, я всегда буду на твоей стороне.

И вроде бы он меня слышит. Даже я ему задавала вопрос – сынок, вот, что ты в этот момент как бы хочешь до меня донести? Может быть, ну, что ты хочешь, чтобы я тебя обняла?

Д.ЗИЦЕР: Шикарный вопрос.

ОЛЬГА: И он как бы говорит, что да. Естественно, я обнимаю и говорю – слушай, ну, в следующий раз, если, как бы, да, ты всегда же можешь ко мне подойти, не важно, занята я или нет, ты ко мне подходишь просто и говоришь – мам, мне так хочется, чтобы ты меня обняла, чтобы ты меня поцеловала, не знаю, что-то мне сказала, я всегда тебе отвечу. Но просто мне, говорю, понимаешь, очень больно слышать вот эти слова.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю. Оль, а приведите пример неудачи.

ОЛЬГА: Ой, вы знаете, прямо вот, ну, какие-то вещи такие, они делали снежинку, например, в школе. В школе они делали снежинку. И у него, как он считает, не очень красивая снежинка получилась, это его как бы мнение, оно очень…

Д.ЗИЦЕР: Относительно чего? Ну, подождите, спокойно, все нормально, имеет право. Относительно чего? Подождите, Оль, сбавьте темп, подождите. Относительно чего у него не очень хорошая снежинка?

ОЛЬГА: Ну, видимо, он считает относительно других.

Д.ЗИЦЕР: Это, видимо, он считает или он говорит это?

ОЛЬГА: Как мне кажется.

Д.ЗИЦЕР: А, это как вам кажется.

ОЛЬГА: Он говорит. То есть он говорит – у меня не получилось, у меня плохая, у меня некрасивая.

Д.ЗИЦЕР: Относительно чего, спрашиваю я?

ОЛЬГА: Ну, он не говорит, относительно чего. У меня самая плохая.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, вы этот вопрос ему просто не задавали. Давайте еще один пример неудачи какой-нибудь. Мы проверяем с вами одну идею сейчас, я потом вам скажу.

ОЛЬГА: Ну, как правило, вот честно сказать, это связано со школой. То есть он со школы чаще всего, он говорит – вот, мы сегодня рисовали тигра, у меня, или елку они какую-то рисовали, ну, не суть, и он опять говорит – вот, у меня дурацкий рисунок получился. Причем он мне его показывает, я говорю – да прекрасный у тебя рисунок, почему, интересно рисует как бы. Я говорю – почему, хороший рисунок. Нет, не похоже на елку. Я говорю – очень даже похоже на елку, кто тебе такое сказал. Иногда у него проскальзывает, что кто-то ему в школе сказал, что у него некрасиво получилось.

Д.ЗИЦЕР: Ольга, значит, так, две тропинки мы попробуем протоптать из этой точки. Значит, тропинка номер один. Мне кажется, очень хорошо бы раскрутить его на ответ на вопрос, почему? Как ты понимаешь, что это плохо? Это прямо, ну, не обязательно это делать прямым вопросом, но прямо раскрутить. Потому что ответа в том, что вы говорите, ответа нет. Ему кажется, что он делает это хуже, кажется вам. Ну, кажется, не кажется, про это здорово поговорить. Давайте две минутки мы послушаем сейчас рекламу и продолжим разговор обязательно.

Ну, так, Ольга, вы с нами, правда?

ОЛЬГА: Да, да, я здесь.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, что история номер один это попробовать, действительно, порассуждать вместе с ним, не в смысле поставить ему горячий утюг на живот и пытать его, кто сказал, что это плохо, а понять вообще, что он имеет в виду. Потому что, ну, не хочу использовать слово «диагноз», но в моем смысле диагноз, для того чтобы поставить в кавычках, нужно понять, о чем речь-то идет вообще. Потому что может быть все, что угодно. Может, у него супер сравнительная учительница, например, которая только и делает, что говорит – ты хороший мальчик, а ты плохая девочка. Может такое быть?

ОЛЬГА: Может.

Д.ЗИЦЕР: И тогда нужно бежать с этой учительницей разговаривать и разбираться, потому что это никуда не годится в первом или во втором классе. Потому что, действительно, в тот момент, когда человек рисует елку, хотелось бы, чтобы он получал удовольствие от рисования елки, больше ничего там нет. Потому что это и есть базис, для того чтобы он не боялся рисовать, не боялся изображать, не боялся себя и так далее. Поэтому чуть-чуть помучайте его, тоже в кавычках, естественно, этим вопросом.

Объясни, не в том дело, что я тебя не пожалею, пожалею, все в порядке, и скажу тебе все обязательные слова. Только объясни, что ты имеешь в виду. Вот честно-честно, Оль, непонятно, вот в вашем изложении даже непонятно. Ну, понимаете, о чем я?

ОЛЬГА: Да, да. Мне вот, честно говоря, тоже непонятно, потому что, ну, как бы я же задаю ему вопрос, кто тебе сказал, почему ты так считаешь.

Д.ЗИЦЕР: Не надо, кто тебе сказал, не надо. Потому что в этот момент мы с вами сразу ввели какого-то третьего человека, может, его там и нет. Просто, это же ваш сыночек, ну, нам важно понять, что он имеет в виду. Просто разными способами помогите ему объяснить, что он имеет в виду.

Он имеет в виду, что он видел где-то елку замечательную и хотел бы нарисовать точно такую же? Он имеет в виду, что соседка по парте сказала – полная фигня твоя елка, вот у меня елка, всем елкам елка? Он имеет в виду, что учительница сказала – у Васи хорошо, а у Тимура плохо? Что он имеет в виду. Или он имеет в виду, действительно, вообще что-то другое.

Но история про то, что он просто хочет, чтобы вы с ним пообнимались, не катит, как нынче говорят. Потому что, если это относится только к школе, то не получается, не складывается. Потому что, если это способ добиться от вас…

ОЛЬГА: Ну, нет, да, но это не всегда, к сожалению, или, к счастью, я уж не знаю, относится к школе. Но просто так получается, что большая часть жизни крутится вокруг школы, наверное, к несчастью, к моему несчастью.

Д.ЗИЦЕР: Это жаль.

ОЛЬГА: Да, я вот тоже начала к этому приходить, и в следующем году, наверное, мы поменяем немного концепцию.

Д.ЗИЦЕР: Ну, хорошо, молодцы. Оль, в любом случае, не ищите в этот момент виноватых и вообще нечего паниковать, нет повода паниковать. Но надо понять, что происходит с этим замечательным молодым человеком. Это первая часть, первая тропинка, как мы ее обозвали.

А вторая тропинка, я скажу вам, какая. Мне кажется, что, если вам неприятно, нужно просто попросить его прекратить. Не нужно объяснять ему, какой он любимый, прелюбимый. Вы уже столько раз это сказали. Просто скажите – я прошу тебя этого не делать. И желательно внятно.

ОЛЬГА: Честно говоря, у нас был такой разговор с ним, потому что, в целом, он иногда на какие-то мои успехи реагирует, как на свои неудачи, скажем так. Я ему сказала – сын, ты знаешь, мне стало с тобой тяжеловато общаться.

Д.ЗИЦЕР: Не надо, ну, вот подождите, Оля, подождите. Мне кажется, что он маленький еще, не надо его грузить. Просто вы много раз про это говорили, скажите – я прошу тебя этого не делать. Все. И в следующий раз, когда он начнет это делать, снова скажите, прямо прервите его – я прошу тебя этого не делать. Все.

Другое дело, что чуть-чуть еще, вы так мне, знаете, вы даете информацию малыми частями, поэтому я тоже продвигаюсь вперед маленькими шажочками. Смотрите, проверьте, насколько вы сами там не слишком соревновательно сравнительны. Ну, проверьте с мужем, чего вам жалко, проверьте.

ОЛЬГА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Потому что последнее, что вы сказали, опять, видите, я порциями реагирую, если он на ваши успехи в кавычках или без кавычек реагирует, расстраиваясь, это значит, что мы имеем дело, что-то такое с самооценкой у нас не то, что не ладное, но прихрамывает, и поэтому проверьте себя. Вот вне зависимости от того, что я уже сказал, я повторюсь, не буду сейчас повторять, но я имею в виду, что я это имею в виду, эта ситуация не должна поменяться. Но проверьте себя, насколько вы, в принципе, дома не сравниваете, не спрашиваете, ну, не знаю, дурацкий пример приведу, кто лучше всех нарисовал елочку в школе, ну, вот такое всякое. Ладно?

ОЛЬГА: Да, я поняла вас.

Д.ЗИЦЕР: Смотрите, обещали. Пока, с наступающим.

ОЛЬГА: Хорошо, спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Попробую взять сообщение, но длинное сообщение, как взять, но попробую быстро.

«Меня зовут Елена. Сын учится в 4-м классе». Просматриваю вместе с вами. «Учитель говорит, что ей сложно с ним справиться, проблемы с поведением. Часто посещаю школу, присутствую на уроках, при этом он ведет себя хорошо, активно участвует в учебном процессе. Вне учебного процесса посещает кружки, получает первые места на кружке танцев. Тем не менее, завуч и директор вызывают в школу, говорят, что не могут с ним справиться. Получила уведомление о том, что из школы направили документы в комиссию по делам несовершеннолетних».

Господи, что у вас там происходит, тут нет подробностей, но надо бы знать, что там произошло. Ну, не важно, исхожу из того, что читаю.

«Вчера состоялось заседание этой комиссии, на меня оказывали сильное психологическое давление, чтобы я добровольно перевела сына на домашнее обучение, так как он систематически нарушает правила поведения, срывает уроки. Обвиняли меня». С вашего позволения это я пропущу.

«Отправляют на следующую комиссию. Что делать? Я уверена на сто процентов, что никаких отклонений у него нет. Не раз по настоянию учителей обращалась к психологу для консультаций, все заключения были единодушными – ребенок развит по возрасту. Полугодие окончил с тремя «тройками», остальные «четыре», «пять». Посоветуйте, как мне быть в этой ситуации».

Посоветую, и мне хватит, действительно, вот этих оставшихся 40 секунд. Послушайте, Елена, а за что вы так боретесь? Ну, так, честно говоря? Я уверен, что у вас замечательный сын, я уверен, что он чудесно учится. Ему рекомендуют перейти на домашнее обучение. Ему, возможно, и самому на домашнем обучении будет прекрасно. Нет никакой доблести в том, чтобы любой ценой остаться в школе, где непросто ему, где тяжело явно вам и тяжело учителям. Попробуйте, а чего не попробовать-то?

Домашнее обучение не значит, что вы будете его учить. Ну, выдохните, дайте себе возможность, ну, хотя бы пару месяцев отдохнуть и посмотреть, что получится. В домашнем обучении, слово вам даю, нет вообще ничего плохого. Друзья, мы слушаем новости и через несколько минут продолжим.

Кстати, я хотел вам напомнить, что завтра последний эфир года у нас будет видеоэфиром. Ну, традиция уже теперь последние недели, среда это видеоэфир. Так что присылайте видеовопросы, будем разговаривать. А еще там будет один сюрпризик, вместо музыки, которую мы ставим от лица наших молодых людей, завтра будет музыка, которую выберу я. Уж не знаю, порадует вас это или нет.

В эфире «Маяка» как всегда будет одна или две песни, а на «смотрим.ру» будет целых 12 песен. Ну, в общем, это музыка из моего плейлиста, на самом деле, так что, если вдруг вам любопытно, это еще одна причина включить завтра «Маяк» или «смотрим.ру».

У нас на линии Наталья из Москвы. Добрый вечер, Наталья.

НАТАЛЬЯ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Привет, привет.

НАТАЛЬЯ: У меня вопросик, можно задавать?

Д.ЗИЦЕР: Ну, а почему нет?

НАТАЛЬЯ: В общем, у меня дочь, ей 7 лет, и она никого не слушает, ничего не хочет делать, дерзит бабушкам, дедушкам и вообще она все сама знает, все умеет.

Д.ЗИЦЕР: Не удалась девчонка, короче говоря.

НАТАЛЬЯ: Нет, мне-то, с одной стороны, очень нравится, что она такая, но не слушается. Ну, вот как быть, вот, что с ней делать?

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, ну, напугайте как-нибудь меня и радиослушателей, ну, какой-нибудь пример приведите ужасный.

НАТАЛЬЯ: Ой, я даже сейчас, их столько много, я не знаю, как.

Д.ЗИЦЕР: Один вытащите так, знаете, не глядя из мешка, что-нибудь.

НАТАЛЬЯ: Ну, вот, например, со школой. Доченька, давай, сделай уроки иди. Я не хочу, школа мне не нужна, там все глупые, мне не нравится, не буду делать. Я говорю – ну, окей, не делай.

Д.ЗИЦЕР: И чего происходит дальше?

НАТАЛЬЯ: Ну, и все, она забивает, а потом все равно через какое-то время она пойдет делать их, уроки, потому что она поймет, что это нужно. Но это не тот пример.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте еще один пример, ладно, не буду придираться к урокам, я понял вашу мысль, давайте еще.

НАТАЛЬЯ: Бабушка, например, говорит ей что-то – Кир, ты можешь замерзнуть, нужно одеть вот это. Я не буду это одевать, я сама знаю, что мне одеть. Ну, понятно, бабушке это не очень нравится, что, как она отвечает.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не очень. Что происходит дальше?

НАТАЛЬЯ: Гордость из нее так и прет.

Д.ЗИЦЕР: Да подождите, ну, Наталья, дальше, что происходит?

НАТАЛЬЯ: Ну, как, все, они порешили, бабушка в обиде, а Кира деловая пошла дальше делать свои дела.

Д.ЗИЦЕР: Пошла дальше делать свои дела и не простудилась, не заболела, ничего не произошло?

НАТАЛЬЯ: Нет, нет.

Д.ЗИЦЕР: Что будем делать, Наталья? Сейчас я еще третий пример попрошу, но давайте притормозим на втором. А что это значит, кто прав, бабушка или Кира?

НАТАЛЬЯ: Кира.

Д.ЗИЦЕР: Ну, в чем ваш вопрос?

НАТАЛЬЯ: А потому что бабушка-то недовольна. Как объяснить бабуле, что как бы…

Д.ЗИЦЕР: Смотрите, как быстро мы с вами переориентировали вектор. Только что вы рассказывали мне об ужасающей девчонке, какая-то такая Пеппи Длинный Чулок ужасающая.

НАТАЛЬЯ: Не всем она нравится этим, понимаете.

Д.ЗИЦЕР: Не всем, она нравится не всем, она не всем нравится. Но она не пятиалтынный, как говорили в XIX веке, чтобы всем нравиться. Ну, давайте мы, секунду, давайте третий пример, потому что, нет, я не думаю, что вокруг Киры просто собрались неудачные взрослые. Честное слово, я уверен, что есть правда в том, что вы говорите, безусловно, только нам надо ее поймать. Ну, еще примерчик хотите? Первые два, конечно, не выдерживают критики.

НАТАЛЬЯ: Ну, вот я даже не знаю, как это, ну, просто она дерзит, просто дерзит взрослым.

Д.ЗИЦЕР: Ну, еще один пример дерзости.

НАТАЛЬЯ: И сама все знает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, у нас пока не было примера дерзости, ну, не было, Наташ, ну, не было.

НАТАЛЬЯ: А вот это не дерзость, что ли?

Д.ЗИЦЕР: Ну, а в чем дерзость-то? Ну, перескажите, ну, подождите, не торопитесь, во-первых, спокойно, я дам все время, которое у меня есть. Эта тема интересная, классная, она не часто бывает. Но перескажите еще раз историю так, чтобы я услышал дерзость. Вот давайте, с бабушкой, например, историю.

НАТАЛЬЯ: Бабушка говорит – одевайся теплее на улицу, одень вот эти колготки, например. Нет, я не буду эти одевать, я сама все знаю. Ну, это все понятно, таким тоном дерзким очень.

Д.ЗИЦЕР: Как, на ваш взгляд, Кира должна была ответить?

НАТАЛЬЯ: Ну, поспокойнее немножко.

Д.ЗИЦЕР: Как? Ну, просто произнесите и все.

НАТАЛЬЯ: Понежнее. Она знает, как одеться.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так она сказала то же самое абсолютно. Вы повторили то же самое, добавив слово «бабуля», это все. Это единственное изменение реплики.

НАТАЛЬЯ: Нет, она пожестче это отвечает. Это я нежно сейчас сказала, а она очень жестко, может обидеть.

Д.ЗИЦЕР: Наталья, мы говорим с вами о форме или о содержании? Это важно. Просто вот смотрите, ну, давайте я порассуждаю немножечко. Вот обратите, пожалуйста, внимание, вы начали с того, что у вас, ну, невыносимая дочь 7 лет, которая всем дерзит и так далее. Дальше последовало два примера. Первый пример – я не хочу делать уроки. Пример супер обычный, как вы понимаете. Ну, редчайший случай, ну, покажите мне ребенка, который хочет делать уроки. Ну, в 7 лет такого еще можно найти, соглашусь. Но, в любом случае, таких детей не большинство. И, в общем, там никакой тоже дерзости не было.

История вторая, которую вы рассказали, когда бабушка, я уверен, что милейшая бабушка у Киры, я абсолютно в этом уверен, бабушка говорит ей, какие штаны надеть, условно говоря. И Кира ровно, как и ее мама в подобной ситуации, я-то подозреваю…

НАТАЛЬЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что, ну, муж вам будет говорить, какие колготки надеть, Наталья. Ну, сколько он проживет, скажите мне, пожалуйста. Ну, что? Эта история невыносима. Теперь, значит, если у нас все примеры, сейчас мяч на вашей половине поля, если у нас все примеры такого рода, то с Кирой нужно говорить о форме, а не о содержании, понимаете?

НАТАЛЬЯ: А как вот донести эту ей форму?

Д.ЗИЦЕР: А нам надо сначала понять, чего мы хотим. Потому что вот мама Наташа, с которой я познакомился несколько минут назад, она ведь, что говорит, мама Наташа у нас склонна к обобщениям, судя по нашему разговору. Потому что мама Наташа говорит – она никого не слушает, она все знает сама. Если мы сейчас с вами копнем, мы точно с вами обнаружим, что это не так, я вам это гарантирую.

НАТАЛЬЯ: Да?

Д.ЗИЦЕР: Да, да. Другое дело, что, если человека в 7 лет и в любом возрасте окружают взрослые, я не буду вас ругать, держитесь сейчас, только не обижайтесь, не будет повода, я вам обещаю. Если человека в 7 лет окружают взрослые, которые только и делают, что дают различные указания, и если этот 7-летний человек еще обладает сильным характером, он начинает восставать.

Так что, во-первых, я бы проверил, Наталья, может, я не прав абсолютно, но, во-первых, я бы проверил, нет ли у вас дома случайно такой ситуации или ситуации, похожей на такую. Когда приходит Кира из школы домой, мама говорит ей, чем надо сейчас заняться, бабушка говорит ей, что надо сейчас надеть, папа говорит ей, о чем нужно сейчас подумать, дядя Коля говорит, какую книжку надо прочесть, после этого снова вступает мама и говорит, что она съела не то, что хотела, после этого вступает бабушка и говорит, что она разбросала игрушки, после этого вступает папа и говорит, что надо было прочесть 15 страниц, а не 4. Если вдруг в том, что я говорю, что-то напоминает вам что-то, то хорошо бы это изменить. Ну, давайте, ваша реплика сейчас.

НАТАЛЬЯ: А что, вообще не указывать, что ли?

Д.ЗИЦЕР: Да нет, указывать, ну, подождите, Наташ, ну, «указывать» же это очень жесткое слово. Вам указывают, много вам указывают?

НАТАЛЬЯ: Посоветовать.

Д.ЗИЦЕР: Посоветовать, да.

НАТАЛЬЯ: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, нет, я же слышу, с кем я говорю. Посоветовать это круто. Но для того, чтобы посоветовать, мы должны быть уверены в том, что человек услышит наш совет. И совет же должен быть не на уровне – тебе сейчас следует заниматься тем-то и тем-то. Но совет же, в основе совета же лежит всегда доверительный разговор такой, разве нет? Ну, по чесноку.

НАТАЛЬЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, да. Кира может вам что-нибудь посоветовать?

НАТАЛЬЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, когда вы последний раз воспользовались ее советом, расскажите мне?

НАТАЛЬЯ: Ну, я прислушиваюсь, но делаю по-своему.

Д.ЗИЦЕР: И что это значит? Это значит, что имеется лучшая на свете мама Наташа, которая еще и настолько хороша, что она научила свою дочь правильному поведению уже в 7 лет.

НАТАЛЬЯ: Да нет у нее правильного поведения.

Д.ЗИЦЕР: Да как же нет, если вам близкий человек дает совет, а вы поступаете по-своему. Она же поступает точно так же.

НАТАЛЬЯ: Да. Это да.

Д.ЗИЦЕР: Значит, либо вы должны сейчас сказать, Наташа, что я веду себя неправильно, и моя дочь тоже ведет себя неправильно. Либо, если вы ведете себя правильно, то и она ведет себя правильно. Ну, где я неправ? Где обрыв логики?

НАТАЛЬЯ: Ну, да. Нет.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, если вы хотите это поменять, менять, мне кажется, это нужно потихонечку, спокойненько и следующим образом. Мне кажется, что нужно, во-первых, проанализировать вам, самой вам, вместе с мужем, как вы захотите, действительно, нет ли такой череды указаний постоянных. Это, во-первых.

Если выяснится, что есть, попробуйте это поменять. Сейчас каникулы ближайшие две недели, это классно, это возможность потихонечку поменять какие-то вещи. Когда вы будете срываться, уходите в другую комнату, подышите глубоко, попейте водички, чайку, поговорите с мужем, поговорите с мамой, вот это вот все. Это история номер один.

История номер два, я бы сказал, поговорите с вашей дочкой на эту тему на втором этапе. И скажите ей – доченька моя, чего-то я подумала, слушай, а мы с тобой так мало общаемся, мне иногда так нужны твои советы, знаешь, я хочу с тобой поделиться, даже специально это сделать, не соврать, но специально найти какую-то ситуацию, где вы можете ее советом потенциально воспользоваться. Слушай, а как бы ты поступила? А что ты про это думаешь? Дочка ваша обалдеет от такого изменения резкого и обязательно что-нибудь скажет, может, не в первый раз, а во второй.

Это даст вам шанс тоже прийти к ней с советом. Но, Наташа, с советом, а не с указанием. Указание – ваше слово, не мое. С советом. Судя по всему, у нас девочка с довольно сильным характером, и указаний она не терпит, равно, как и ее замечательная мама Наталья. С советом.

На третьем этапе мы можем сесть, это уже под конец каникул, я серьезно говорю, что все это можно провернуть за пару недель. Под конец каникул сесть и поговорить на следующую тему. Что, слушай, ты знаешь, я тебя вообще так хорошо понимаю, иногда так надоедают какие-то люди со своими советами вокруг. Котик, ты знаешь, я тебя очень прошу, очень прошу, можно, когда ты с бабушкой не соглашаешься, добавлять в начале слово «бабуля»?

НАТАЛЬЯ: Да, поняла.

Д.ЗИЦЕР: Не «я не буду», собственно, это, действительно, единственное слово, которое вы интуитивно добавили, и очень хорошо сделали, на мой взгляд. Не «я не буду надевать эти штаны», а «бабуль, я не буду надевать эти штаны». Ну, покривляйтесь вместе, поиграйте вместе, устройте такой театр домашний, поиграйте в интонации.

НАТАЛЬЯ: И она, думаете, поймет, что нужно с интонациями работать? Ну, как бы, если я покажу, как надо.

Д.ЗИЦЕР: Она поймет, Наташ, но нам важно пройти по этим трем этапам. Она поймет, в первую очередь, потому что мама скажет ей – доченька моя, слушай, похоже, что-то я делаю не так, мне мало тебя, мне не хватает тебя, давай чаще разговаривать, давай я, действительно, буду с тобой советоваться, на тебя полагаться и так далее. С этого начнется изменение, конечно. Когда мама в два раза меньше станет давать ей указания, с этого начнутся изменения. А дальше в конце, конечно, она будет слышать.

Слушайте, дети наши слышат, когда мы слышим их, я даю вам честное слово, это звучит, знаете, пафосно, то, что я сейчас говорю, но это чистая правда. Они учатся у нас. И, если мы даем им пример, как слышать, они слышат. А, если, условно говоря, человек говорит – я хочу котлету, а ему говорят – будешь есть сосиску, он в этот момент учится именно такому отношению. А, вы все будете говорить, на самом деле, чего я хочу, вы все, на самом деле, будете делать вид, что вы знаете лучше, чем я, я вам покажу, как я умею делать вид, что я знаю лучше, чем вы. Вот и все.

НАТАЛЬЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Это примерно то, что изображает Кира, судя по всему.

НАТАЛЬЯ: Да, это точно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, чего, с Новым годом?

НАТАЛЬЯ: А можно еще маленький?

Д.ЗИЦЕР: Ну, начинается, Наталья, видите, что творится. Ну, давайте быстренько.

НАТАЛЬЯ: Дочь, давай, на хип-хоп будешь ходить? Буду. Потом проходит несколько занятий – я не хочу, не буду сюда ходить, мне надоело, мне не нравится.

Д.ЗИЦЕР: Ну, в чем вопрос?

НАТАЛЬЯ: И что, вот как? Что делать? Заставлять ее дальше ходить или заканчивать?

Д.ЗИЦЕР: С этим, что делать? Как заставлять-то? Ну, Наталья, у вас чего, такого не бывает, что ли? Ходила, ходила, а потом вдруг надоело ходить. Другое дело, мне кажется, что здорово будет, если мама Наташа попробует понять, что было не так, для того чтобы Кира не совершила эту ошибку в будущем. Что было не так? «Не нравится» это очень слабое слово. Что было не так? Девочки неприятные там были? Учительница кричит? Музыку ставят не ту, которую я люблю? Что было не так.

НАТАЛЬЯ: А, то есть еще и музыка может не нравиться.

Д.ЗИЦЕР: Может все не нравиться, может много, чего не нравиться. Но важно, чтобы она это научилась объяснять. Ну, и, конечно, уходить, а что же ее силком, что ли, будете на веревке тягать туда?

НАТАЛЬЯ: Нет, конечно, да. А, если вообще ничего не хочет? Я не хочу ничем заниматься, все.

Д.ЗИЦЕР: А не бывает такого.

НАТАЛЬЯ: Искать нужно?

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, это всего лишь значит, что ее, извините за выражение, затыркали. Как это человек 7 лет не знает, чем он хочет заниматься. Такое бывает только, если человеку 7 лет с разных сторон говорят – надо заниматься этим, надо заниматься тем, надо заниматься 5-м, 28-м.

НАТАЛЬЯ: Да нет, такого нет.

Д.ЗИЦЕР: И человек 7 лет прячется. Ну, так отлично. Перейдите на другой тон. Наташ, что вы любите? Чем вы любите заниматься? Ну-ка, давайте, расскажите мне напоследок, все равно мы уже вразнос с вами пошли по времени.

НАТАЛЬЯ: Я люблю спортом заниматься.

Д.ЗИЦЕР: Каким?

НАТАЛЬЯ: Любым. Йогой, например.

Д.ЗИЦЕР: Плохой ответ. Давайте конкретнее, каким?

НАТАЛЬЯ: Йога, нет? Это не спорт?

Д.ЗИЦЕР: Нет, йога, да. Вы занимаетесь йогой.

НАТАЛЬЯ: Да, люблю.

Д.ЗИЦЕР: Сколько раз в неделю? В смысле, ходите на какую-то секцию или куда-то, да?

НАТАЛЬЯ: Нет, по видео дома.

Д.ЗИЦЕР: Давайте еще что-нибудь, хорошо, давайте еще что-нибудь, чуть более бытовое занятие. Хотя про йогу я тоже могу, собственно говоря. А Кира с вами не занимается йогой?

НАТАЛЬЯ: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Почему?

НАТАЛЬЯ: У нее были попытки, но чего-то она забросила. Она может со мной позаниматься.

Д.ЗИЦЕР: Почему?

НАТАЛЬЯ: Не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, не знаю, Наташ, плохой ответ. Ну, вот вы говорите – она может со мной позаниматься. Почему я предположил, что Кира могла пробовать вместе с вами? Потому что девочка 7 лет, а, тем более, 5 лет, это было пару лет назад, она хочет то, что хочет ее мама. В 7 уже не так, конечно. Но в 5 точно, в 4 точно.

И в этот момент, чего маме надо сделать? Маме надо сделать так, чтобы девочке легко было войти в это занятие. Потому что у мамы есть главное, девочка точно, ну, в 90 процентах случаев будет хотеть заниматься тем же на том простом основании, что этим занимается любимая мама.

НАТАЛЬЯ: Мама, поняла.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, и в тот момент, когда ей тяжело, например, заниматься йогой, йогой заниматься непросто, насколько я знаю, бывает, нужно в этот момент не говорить ей – ты ленишься или, ну, у тебя ничего не получится, если ты будешь одно занятие в неделю проводить, надо два, надо три. Так вот нужно говорить не это, нужно говорить – котик мой дорогой, вот это да, как у тебя круто получается, давай я тебе помогу. Давай я тебе помогу, для того чтобы тебе стало легче. Мне так приятно, что ты это делаешь со мной, это так здорово. Ну, вот, и так про все.

НАТАЛЬЯ: Все понятно. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Ну, сбавьте там, Наталья, сбавьте там обороты, ну, честно.

НАТАЛЬЯ: Да, я поняла.

Д.ЗИЦЕР: Я, честно, угадываю, что что-то как-то у вас там как-то активненько все очень такое какое-то.

НАТАЛЬЯ: Да, наверное, да, нужно, наверное.

Д.ЗИЦЕР: Давайте. Новый год это хороший момент для изменения, для частичного изменения поведения.

НАТАЛЬЯ: Да, спасибо большое. С наступающим вас.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Спасибо вам большущее. Ну, видите, вот, действительно, получился длинный разговор, но жалко мне было его прерывать. Ребят, ну, что, тот случай, на самом деле, когда, вот я говорю, родители сами чаще всего знают ответ. И Наталья, она, конечно, угадывает ответ, но изнутри ситуации так тяжело это увидеть. Ну, короче говоря, будем искать вместе. Спасибо вам большущее. Мы идем на рекламу, потом новости и новости спорта, и возвращаемся.

Добрый вечер, Полина из Москвы.

ПОЛИНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Рад вас слышать.

ПОЛИНА: У меня есть один вопрос, и он меня очень беспокоит. Мне очень страшно обращаться к взрослым людям, мне страшно с ними спорить, мне страшно доказывать свою правоту, если это так. Ну, даже те же учителя, мне страшно подойти, если я что-то не знаю, если я что-то не понимаю. Можете, пожалуйста, подсказать, как с этим бороться?

Д.ЗИЦЕР: Нескромный вопрос я вам задам, Полина, сколько вам лет?

ПОЛИНА: Мне 12 лет.

Д.ЗИЦЕР: Вам 12 и вы в 6-м, видимо, классе?

ПОЛИНА: Да, я в 6-м классе.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, а зачем с этим бороться?

ПОЛИНА: Ну, я не могу даже нормально подойти к учителю, спросить, если я что-то не знаю. И сейчас из-за этого у меня проблемы с учебой.

Д.ЗИЦЕР: Какого рода проблемы?

ПОЛИНА: Ну, если у нас контрольная, ну, по тем темам, которые я не знаю, ну, мне же страшно подойти, спросить учителя. А родители, ну, они даже не могут объяснить мне понятным для меня языком.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, Полина, правду. Вы звоните мне, потому что вы решили позвонить? Или вы звоните, потому что, скажем, кто-то из родителей сказал – позвони или позвоним, или что-нибудь?

ПОЛИНА: Я решила позвонить, потому что для меня это очень волнующая проблема.

Д.ЗИЦЕР: Да нет проблем, я очень рад. То есть мы сейчас с вами вдвоем, нас никто не слышит, правильно я понимаю?

ПОЛИНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Нет, кто-то там есть, мне кажется.

ПОЛИНА: Да, есть мама.

АННА: Здравствуйте, Дима. Мама есть.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так мама или не мама? Как вас зовут, мама?

ПОЛИНА: Мама есть.

АННА: Маму зовут Аня.

Д.ЗИЦЕР: Аня, ну, давайте, задайте мне тот же самый вопрос, который мне задала Полина.

АННА: Ну, все дело в том, что у нас давно эта проблема, она существует. То есть сначала проблема существовала в виде, что я не хочу ходить в школу, потому что учителя меня, ну, скажем так, унижают. Когда мы начали разбирать примеры, как это все происходит, мне кажется, что это больше даже, наверное, они делают замечания, которые Полина почему-то воспринимает, как оскорбление в свой адрес. Хотя, наверное, есть где-то и случаи, когда учителя…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, раз у нас с вами такое трио сейчас, я иногда буду вас перебивать и обращаться к другому человеку. Полина, а можете привести пример такого оскорбления?

ПОЛИНА: Ну, пример, у меня есть учитель английского языка, ну, она не очень молодая, но, тем не менее, я не принесла тетрадь на урок, и она назвала меня тупой, просто тупой и все. Она сказала, что типа, вот ты такая тупая, на уроки ты обязана носить тетради.

Д.ЗИЦЕР: Внимание, обращаемся к маме. Анна?

АННА: Это оскорбление, согласна. Это оскорбление.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что же мы будем делать дальше?

АННА: Ну, тут уже с учителем надо общаться, здесь это понятно. Просто какие-то вещи, ну, то есть какие-то примеры, о которых Полина мне рассказывала, например, что на какой-то вопрос она не ответила, и соответственно учитель просто сказал, что я думала, что ты там, ну, эту тему лучше знаешь или, что ты в этом более сообразительная.

ПОЛИНА: Я ожидала от тебя другого.

АННА: Да, я ожидала от тебя другого. Ну, я не знаю, как насчет вот именно, что я ожидала от тебя другого, что Полина это восприняла, что, ну, слишком болезненно, для нее прямо эта учительница сразу…

Д.ЗИЦЕР: Ань, чего мы хотим? Вот давайте мы сформулируем, чего мы хотим?

АННА: Ну, наверное…

Д.ЗИЦЕР: Вы чего хотите? Вы, не Полина, а вы? Полину я услышал. Давайте, вот вы чего хотите?

АННА: Я просто сама не очень понимаю, как объяснить ей. То есть, если, ну, наверное, я сама воспитывалась в то время, когда взрослый всегда был прав, и я сама до сих пор, мне сложно где-то возразить, если человек старше меня или, ну, какое-то там руководство, скажем так. И, конечно, наверное, где-то Полине это все-таки передается, потому что, наверное, она это, может быть, видит. Это раз. И я хотела бы…

Д.ЗИЦЕР: Нет, подождите, Ань, наоборот, мне кажется, что я могу вас поздравить искренне. Я могу вас поздравить, что у Полины, похоже, такой проблемы нет, как у вас. Полина не желает разговаривать с людьми, которые ее обижают. Она не думает, что взрослый всегда прав.

АННА: Ну, она думает, ну, может быть, она не думает, что прав, но свою правоту и за себя постоять, к сожалению, у нее это не получается.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, ну, подождите, Анна, ну, давайте возьмем конкретный случай. Ну, вот конкретный, который прозвучал. Учительница говорит – ты тупая. Как Полина должна за себя постоять?

АННА: Ну, могла бы сказать – пожалуйста, не разговаривайте со мной так.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я вас разочарую, у меня совершенно другой взгляд на этот счет. Мне кажется, что постоять за нее должны родители в этом случае. Потому что и у нас и в программе такое бывало, когда ребенок отвечает и в этот момент ему говорят – не дерзи, и дальше все это очень быстро поднимается вверх, и дальше разрулить это очень-очень трудно. Мне кажется, слушайте, если, еще раз, я понимаю, что это всего лишь один пример, Ань, честное слово, понимаю, но это пример вообще-то вопиющий.

АННА: Вообще-то вопиющий, но, наверное, вся школа сейчас в большинстве своем вот именно такая вопиющая. Потому что это не первая школа, и соответственно в предыдущих школах тоже было. Наверное, я не совсем права…

Д.ЗИЦЕР: Поэтому я еще раз задаю вопрос, чего мы хотим?

АННА: Ну, мы хотим, чтобы она от этого не страдала.

Д.ЗИЦЕР: Чтобы она терпела? Чтобы ее называли тупой, а она молчала?

АННА: Нет, ну, чтобы она могла как-то поставить на место взрослого человека. Потому что…

Д.ЗИЦЕР: Как? Ну, нет, это не ее работа, извините, это работа ваша.

АННА: А как же она научится держать удар?

Д.ЗИЦЕР: А она умеет, судя по всему, держать удар. Во-первых, я должен вам сказать, что жизнь это не поле боя, во-первых. Хочу поделиться с вами моей философией, основанной на практике. Жизнь это не поле боя. И когда мы говорим, что дети должны держать удар, мы их готовим к какой-то бойне. А вообще-то у большинства людей никакой бойни нет и, надеюсь, и мы обойдемся без нее.

АННА: Очень хотелось бы, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, как держать удар? Уходить от хама. Вот лучше всего держать удар – не бить хама в лицо, а уходить. Потому что Михаил Михайлович Жванецкий говорил, к сожалению, «запах, чем хорош, тебе пахнет, отойди». Мне кажется, так. Ну, правда, ну, что ребенок 12 лет может ответить взрослому хаму? Полиночка, я сейчас не называю ваших учителей хамами, я использую эти слова для обобщения. Хотя случай вопиющий, я не боюсь и вам этого сказать.

Ну, вот, что она может сделать? И в этой ситуации, если выясняется, что взрослые, я ведь не знаю, действительно, и с вами не знаком, я сейчас впервые слышу эту историю. Но, если вдруг выясняется, что большая часть взрослых, которые окружают Полину, я, естественно, не вас, Анна, имею в виду, большая часть взрослых разговаривают подобным образом, ну, вообще-то понятно, почему у нее нет желания к ним подходить. Если это так, это гипотеза, если это так.

Надо ли приносить тетрадь по английскому в класс? Желательно приносить тетрадь по английскому в класс. Это правда. Может ли человек забыть тетрадь? Ну, конечно, может, мы все люди, и учительница забывает, и вы забываете, и я забываю, все бывает. Есть другая форма, ну, мы тоже с вами это понимаем, правда же?

АННА: Конечно.

Д.ЗИЦЕР: Так что, не знаю. Видите, пока я думал, что мы с Полиной вдвоем, я задал ей один вопрос, и я сейчас готов его повторить, это был вопрос – а зачем? Ну, не понимает человек, ну, не понимает, ну, что делать, человек сам подучится, придет к маме с папой, с мамой, с папой сядут, разберутся, учебники и так далее. Либо подойдет к учителю. Полина, а у вас прямо нет ни одного учителя, к которому вы можете подойти?

ПОЛИНА: Ну, в 4-м классе у нас была очень хорошая учительница математики, но она теперь ведет у 11-х классов, ну, вот, поэтому…

Д.ЗИЦЕР: Ну, к ней вы могли, ну, хорошо. Из тех учителей, вы сейчас в 6-м, но все-таки у вас, сколько учителей, 6 или 7 даже, да?

ПОЛИНА: Ну, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Ну, что, нет среди них никого, к кому можно подойти?

ПОЛИНА: Да нет, вообще нет.

Д.ЗИЦЕР: Да ладно.

ПОЛИНА: Вот у нас была учительница музыки, ну, еще хуже, чем учительница английского языка, но ее, слава богу, уволили, по многочисленным жалобам ее уволили.

Д.ЗИЦЕР: Полиночка, а скажите мне, раз уж мы с вами так разговариваем один на один, слушайте, а чего бы вы хотели?

ПОЛИНА: Ну, я бы хотела, ну, чтобы учителя уважали нас, относились более уважительно.

Д.ЗИЦЕР: Это волшебство. Вы хотели бы поменять всех учителей в школе. Сейчас мы играем в такую игру, я, кстати, не думаю, что у вас все учителя такие ужасные, честное слово. Я думаю и надеюсь, что вы немножко преувеличивается. Ну, подождите, в этой ситуации, в которой мы с вами находимся, чего бы вы хотели? Учителя такие, какие есть, ничего не поделаешь.

ПОЛИНА: Ну, это да, но я бы хотела, чтобы они как бы, ну, пусть они даже делают замечания, но не настолько в грубой форме.

Д.ЗИЦЕР: Полина, нет, нет, не получится, учителя такие, какие есть. В этой ситуации, вот которая есть, вот в этих правилах игры, как бы вы видели собственное поведение? Собственное, не их, а собственное, чего бы вы хотели? Может, вы хотели бы из школы уйти, я не знаю. Может, у вас какие-то такие фантазии. Ну, мы даже с вами понимаем, что даже перед Новым годом нам не удастся с вами совершить такое чудо и перевоспитать учительницу английского, например.

ПОЛИНА: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: Вот в этой ситуации, как быть? Вот давайте подумаем. Это сложный вопрос.

ПОЛИНА: Ну, может, я тогда (неразборчиво), ну, чтобы они не придирались ко мне.

Д.ЗИЦЕР: А что это значит, делать все, чтобы они не придирались?

ПОЛИНА: Ну, наперед думать, может быть.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ладно, ну, хорошо. А, если они придираются, что происходит? А вы, Полина, двоечница, скажите мне?

ПОЛИНА: Нет. Я хорошистка.

Д.ЗИЦЕР: Вот. А скажите мне, пожалуйста, Полина и мама Полины, это сейчас очень-очень важный момент. Вот, если вы хорошистка, и в этих самых, хорошистка это значит, что у вас, в основном, «четверки», я правильно понимаю?

ПОЛИНА: Ну, «четверки», «пятерки», бывают иногда «тройки», но очень редко.

Д.ЗИЦЕР: «Четверки», «пятерки». Так, а что нас тогда мучает-то? Ну, отлично, вы отлично учитесь, у вас прекрасные оценки, чудесная мама.

ПОЛИНА: Я просто боюсь, что, если я буду плохо учиться…

Д.ЗИЦЕР: А вы не будете плохо учиться, вы хорошо учитесь. Откуда такая фантазия, что вы будете плохо учиться?

АННА: Дим, я встряну в ваш разговор. Дело в том, что учителя говорят, что, ну, как обычно рисуют программу, что вот, если, ну, естественно, обращаясь ко всему классу, что вот вы будете так плохо учиться, потом будете дворниками, ну, в общем, все, как всегда.

Д.ЗИЦЕР: Будете дворниками, они говорят. Слушайте, где такие школы-то в Москве? Ну, не произносите номер, не пойдем до такой степени таким путем.

АННА: Вы знаете, честно говоря, я просто не знаю, где другие школы.

Д.ЗИЦЕР: Аня, школы бывают разные. Да есть другие школы, есть другие учителя. Если в 21-м году XXI века учитель говорит, обращаясь к детям, вы будете дворниками, во-первых, он нарушает все мыслимые и немыслимые границы этики, оскорбляя, между прочим, очень уважаемую профессию. Я не знаю, как вы, а я с огромным уважением отношусь к этой профессии и к этой работе. А, во-вторых, это же дикое обобщение, это унижение, это, бог знает, что.

АННА: Вот в том-то и дело.

Д.ЗИЦЕР: Теперь смотрите, у нас… Ну, так, Анечка, господи, боже мой. Имеется замечательная девочка Полина, которая чудесно учится. Слушайте, знаете, я сделаю исключение, давайте еще на минутку оставайтесь-ка после рекламы. Меня, может, будут за это ругать, но хочу договорить с вами, ладно? Две минуты послушайте рекламу вместе со мной.

Полина и Анна у нас на линии. Анна, ну, так что я не успел вам сказать, хотя, я думаю, что вы догадались уже. Но я произнесу эти слова. У нас имеется замечательная, удивительная девочка Полина. Значит, мы сейчас, Полина, разговариваем так, как будто вы нас не слышите, но вы слушаете. Которая хорошо учится, все у нее в порядке. Взрослые в силу разных причин, я не имею в виду вас, имею в виду в данном случае учителей, поскольку вы о них говорите, они используют какие-то инструменты, инструменты древние, как каменный топор, для того чтобы мотивировать детей, запугать где-то детей и так далее.

Нашу Полину не проймешь, она все равно хорошо учится, несмотря на то, что все очень стараются сделать так, чтобы она занервничала и стала учиться хуже. Ну, что мы ее дергаем-то с вами, господи, пусть учится.

АННА: Она очень нервничает, очень переживает и все это в слезах.

Д.ЗИЦЕР: И поэтому единственное, и поэтому я даю вам совет, вот сейчас, действительно, как будто Полина нас не слышит, единственный совет, который я могу вам дать, так поддержите ее, скажите ей, что ничего страшного, это полная ерунда, она не должна себя постоянно заставлять, как на заклание идти к учителю и говорить «я чего-то не понимаю». Она не должна, у нее и так получается.

АННА: А как же ей быть в тот самый момент, когда ей сказали что-то обидное, как ей, что ей сказать на это?

Д.ЗИЦЕР: Маме пожаловаться.

АННА: То есть, когда она в школе, когда…

Д.ЗИЦЕР: Маме пожаловаться после школьного дня, маме пожаловаться. А мама позвонит в школу и скажет, что она не позволит называть свою дочь тупицей. Все. Вот такая простая история. И вы поразитесь, как после одного звонка…

АННА: Попробуем.

Д.ЗИЦЕР: А нечего пробовать даже. Это абсолютно точно, вы сразу сделаете, просто сразу сделаете без проб. Абсолютно точно у вас получится.

АННА: У нас были случаи, это как бы работало, но просто, к сожалению, новые, все новые учителя, и ситуация на глобальном уровне не решается.

Д.ЗИЦЕР: Ничего страшного, в вашем чудесном замечательном городе, если вдруг вы несчастливы с этой школой, и вы, и Полина, поищите другую школу, ничего страшного. Не найдете, так не найдете. Но еще раз, мне кажется, что Полина, извините, Полина, что говорю о вас в третьем лице, чудесный человек, чудесная ученица, здоровый ребенок. Ну, все, не надо нервничать, чайку лучше попьем, ничего страшного. Я серьезно говорю, я не иронизирую ни секунды, Анна, я даю вам честное слово.

АННА: Нет, спасибо, что поддержали, сняли напряжение. А то мы тут уже с ней сами нервничаем.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ура, ну, класс. Полина, Анна, с Новым годом я вас поздравляю, с наступающим, ура, ура. Удачи.

ПОЛИНА: Спасибо.

АННА: Спасибо, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Не нервничайте, нет повода.

ПОЛИНА: Спасибо большое, до свидания.

Д.ЗИЦЕР: И Петербург на линии, Денис, здравствуйте. Последний вы сегодня.

ДЕНИС: Здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Слушаю вас.

ДЕНИС: Большое спасибо вам за ваши эфиры, действительно, и книги, это очень здорово, интересно и понятно.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо. Но пропускаем, мало времени, пропускаем в данном случае.

ДЕНИС: Да, да, все, быстро. Ребенок, мальчик 15 лет, 9-й класс. Я акцентирую внимание, потому что это ОГЭ и так далее, все эти испытания. Ну, здесь, наверное, две составляющие. Первое, это пропал интерес, мы занимаемся музыкальной школой, это классическая музыкальная школа. У нас есть инструмент, это ксилофон ударные.

Д.ЗИЦЕР: Это его выбор, да?

ДЕНИС: Это его выбор, действительно, да.

Д.ЗИЦЕР: Не ваш, а его?

ДЕНИС: Да. Плюс к этому, естественно, прилагается сольфеджио и музыкальная литература, ну, какие-то образовательные программы. Второй момент, это лыжные гонки. То есть лыжным мы занимаемся спортом, его, это тоже его выбор.

Д.ЗИЦЕР: А почему вы все время говорите «мы», извините? Он ведь в 9-м классе.

ДЕНИС: Я сейчас объясню. Мы в лыжах, потому что мы вместе с ним стараемся кататься, я тоже люблю лыжи, это, наверное, это я ему привил, возможно, поэтому я говорю так.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ладно, все хорошо.

ДЕНИС: Пропал интерес и, действительно, мы сейчас обнаружили, поняли это, что у нас очень, ну, мы заврались, уж простите меня, простым языком буду объяснять. Очень много обмана.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, извините меня, я не буду вас пилить, но перестаньте говорить «мы заврались», ну, честно, сразу изменится жизнь.

ДЕНИС: Я вас понял.

Д.ЗИЦЕР: Ну, вы соврали кому-то? Нет. Уберите это, честное слово, уберите.

ДЕНИС: Хорошо, хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Он вас обманул, я так понимаю, да?

ДЕНИС: Ну, начал нас обманывать, да, ну, это неоднократно, это систематически происходит.

Д.ЗИЦЕР: Начал вас обманывать. Давайте два примера быстренько, у нас три минутки.

ДЕНИС: Два пример. Ну, первый, он говорил, что я хожу в музыкальную школу, но вот эти предметы сольфеджио и музыкальная литература фактически он не ходил.

Д.ЗИЦЕР: Сам не ходит. Второй пример.

ДЕНИС: Второй пример это оценки. Что у меня с успеваемостью все хорошо, но, в общем-то, как показывает практика, как мы видим уже по каким-то итоговым оценкам, что ничего хорошего там нет. И какие-то долги.

Д.ЗИЦЕР: Ничего хорошего, это «двойки»?

ДЕНИС: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Вопрос? Давайте вопрос, ваш вопрос ко мне.

ДЕНИС: Вопрос, что с этим делать, как нам поступить правильно? Дикая какая-то растерянность.

Д.ЗИЦЕР: Да вы знаете, Денис, я скажу вам, смотря, чего вы хотите. Вот странный такой заход я сделаю. Потому что, если вы хотите, чтобы у вас были с ним искренние человеческие отношения, надо поступить одним образом. А, если вы хотите, чтобы он ходил на сольфеджио, другим. Вот такая штука.

Я начну с первого, поскольку времени мало. Потому что мне кажется, что все-таки вы движетесь в этом направлении. Понятно абсолютно, что молодой человек 15 лет обманывает родителей, потому что он не верит, что родители примут его таким, какой он есть. Первое.

Понятно абсолютно, что он обманывает родителей, потому что он боится их отрицательной оценки, боится их разочаровать и боится инстинктивно, что это ударит по нему и будет разрушать его личность.

ДЕНИС: Да, совершенно верно.

Д.ЗИЦЕР: Поэтому логичным образом, для того чтобы изменить первое, нужно изменить второе и третье. То есть иными словами, нужно сказать этому замечательному юноше – слушай, я понимаю, что я или мы переусердствовали с мамой. Я понимаю, что сольфеджио и музыка вообще это твой выбор. Это очень ведь странно, Денис, ведь первый вопрос, который я вам задал, это его выбор или нет?

ДЕНИС: Совершенно верно.

Д.ЗИЦЕР: Вы мне сказали – его. А почему же ему приходится врать-то вам, что он на сольфеджио не хочет ходить, если это его выбор?

ДЕНИС: Вот это и необъяснимо, в этом заключается…

Д.ЗИЦЕР: Нет, это объяснимо. Это его выбор, а ваш, объяснение жесткое. Он боится вас разочаровать и сказать, что он не хочет этого. А зачем ему это надо, я вообще ума не приложу, если он не хочет быть классическим музыкантом.

ДЕНИС: Он ходит с удовольствием на специальность.

Д.ЗИЦЕР: Так дайте ему возможность ходить с удовольствием на специальность. Найдите для него, сделайте свою взрослую работу, найдите для него такого учителя и такую систему, где ему не придется учить то, что он не хочет учить. Если речь не идет о том, что он хочет быть классическим музыкантом, это, действительно, отдельная тема, его выбор и так далее. Это то, что касается этой части. Я тараторю, потому что у меня очень мало времени.

Умоляю вас, сделайте так, чтобы он вас услышал и поверил, что вы, действительно, отдаете выбор ему. Без вот этого вот – ты сам этого хотел. Мягко, аккуратно поговорите с ним, скажите – сын, мы ошиблись, это вообще ужасно, что мы заставляем тебя нас обманывать. Мы изменимся, скажи, в чем? А дальше просто спросите, в чем нужна помощь в учебе, мы тебе поможем. Не ты будешь один на баррикадах, мы поможем. Вот сейчас уместно сказать слово «мы».

ДЕНИС: Я регулярно задаю этот вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Извините, пожалуйста, должен я с вами прощаться. Нет, плохо задаете, если он вас обманывает, плохо задаете. Увы, прощаюсь с вами, может быть, завтра договорим.

Дорогие друзья, до завтра, до видеоэфира. Пока.