Любить нельзя воспитывать Выпуск 249

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, дорогие друзья. И как всегда по средам у нас аудио- и видеопрограмма «Любить нельзя воспитывать». Я приветствую слушателей «Маяка», я приветствую зрителей «смотрим.ру», мы начинаем.

Я напоминаю вам, как обычно это происходит. Когда на «Маяке» новости и реклама, зрители «смотрим.ру» наслаждаются музыкальными клипами на ту самую музыку, которую слушают наши с вами дети и вообще молодые люди. Давайте-ка, мы с этого и начнем.

Ну, что, дорогие друзья, кто-то прокашливается, и это Денис из Зеленограда. Здравствуйте, Денис. Рад вас видеть, не только слышать.

ДЕНИС: Привет, Дима. Я безумно рад, невероятно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, класс, ура.

ДЕНИС: История такая. Я очень люблю, ладно, я два дня назад вышел преподавателем, педагогом в школу.

Д.ЗИЦЕР: Вот это да, я вас поздравляю.

ДЕНИС: Писал я еще в январе.

Д.ЗИЦЕР: А по какому же предмету?

ДЕНИС: Сейчас физика и немножко математика.

Д.ЗИЦЕР: Круть.

ДЕНИС: Как я вообще туда пошел, очень коротко, мне просто безумно нравится объяснять сложные концепции понятно, чтобы у человека сработало вот это, ага, вот этот инсайд. И как бы бродить с людьми, вот бродить, бродить, чтобы они этот инсайд словили. И как показывает мой опыт такой, ну, просто меня так учили, я в этой же школе, на самом деле, учился, и все легко дается, когда ты учишься так, прямо очень легко. И проблема такая. Мне нужно ставить оценки. И я, откровенно говоря…

Д.ЗИЦЕР: Потому что?

ДЕНИС: Потому что, ну, во-первых, такое ощущение, что я обязан по договору, во-вторых, их обязан аттестовать, поставить там, как минимум три оценки так, чтобы в итоге что-то получилось. И я не знаю, что мне делать по одной простой причине. Я после того, как уже написал тебе вопрос, я уже купил твою книгу, ну, и уже чуть-чуть почитал, но я, действительно, считаю это, ну, прямо очень странным, прямо очень странным. Я до этого работал в IT сфере, и там, ну, как бы, если кто-то тебя будет оценивать вот так, то ты просто возьмешь и скажешь – до свидания.

Д.ЗИЦЕР: Ну, а вопрос-то, в чем?

ДЕНИС: Вопрос в том, мне нужно как-то их оценивать. И я не знаю, что мне делать. То есть я пошел с мыслью – ладно, как-нибудь разберусь. И вот я сейчас как-нибудь разбираюсь, и я не знаю, что мне делать. Потому что здесь таких два момента.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, прошу.

ДЕНИС: Два момента. Как бы оценивать человека, который мне сказал – Денис, я тебе полностью доверяю себя оценивать, я вижу там, ты классный, условно, и делай, что хочешь, помоги мне развиться, поддержи меня в моем развитии. Окей, не вопрос. Но там люди очень разные. Некоторые, ну, такое ощущение, ну, возможно, они не хотят сейчас быть на физике, вот такое ощущение. И как бы, как мне его оценивать, непонятно.

И еще такой маленький пункт один. ОГЭ есть у 9-го класса, и их нужно, я к ним не просто так, их предыдущий преподаватель ушел, у них были пропуски, но им надо ОГЭ, родители волнуются, и их нужно, такое ощущение, что гнать по программе, подстегивая оценками, вот как-то так. И это все…

Д.ЗИЦЕР: Нет, Денис, спокойно, надо навести порядок. ОГЭ, мы говорим о 9-м классе, и физика это предмет по выбору.

ДЕНИС: Да. Но это такой отчасти, там класс такой, он математический, условно, и они почти все хотят сдавать.

Д.ЗИЦЕР: То есть так, вы преподаватель в 9-м, я правильно понимаю?

ДЕНИС: Да, в 9-м, 10-м, 11-м. Но такое ощущение, что с 10-м и 11-м я разберусь, а вот с 9-м у меня как-то особенно волнует.

Д.ЗИЦЕР: С 9-м проще всего. Я скажу, что я про это думаю. Думаю я про это следующее. Значит, действительно, поскольку вы начали преподавать в 9-м, то эта ситуация особенная, если дети сдают ОГЭ. Мы говорим о детях, которые собираются сдавать ОГЭ по физике, правильно?

ДЕНИС: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

ДЕНИС: Почти весь класс.

Д.ЗИЦЕР: Значит, тут нет никакой манипуляции. Дети, которые собираются сдавать ОГЭ по физике, очевидно, им нужна физика, правда? То есть вот то, что вы сказали до этого, что кому-то из них физика не нужна, это как бы отпадает.

ДЕНИС: Конечно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, потому что у них есть личная мотивация хотя бы экзаменационная в 9-11, нет? Что? Сомнение вижу в вашем взоре.

ДЕНИС: Тут сомнение в том, что с этим классом я еще ни разу не общался. С остальными я поговорил, я спросил, чего они хотят, мы друг друга поняли, и как бы я уже понимаю, что делать. А с этим классом у меня сложилось такое субъективное впечатление, что, а, может, они не все, действительно, хотят сдавать ОГЭ, я не знаю. То есть, если они, действительно, хотят, и если я…

Д.ЗИЦЕР: Нет, вы знаете, что, Денис, я советую вам сделать вот, что. Нет, нет, оценки тут совсем ни при чем, про оценки я скажу два слова. Ну, в 9-м классе, очевидно, что там другие вопросы и запросы. Во-первых, мне кажется, что нужно с ними сесть и поговорить о том, надо, не надо и как это устроено, и чего они хотят, и чего они не хотят. Надо, чтобы они это произнесли, это называется запрос, действительно. То есть, есть ли у этих детей запрос-то на то, чтобы сдавать ОГЭ или нет.

Если, ну, я так понимаю, что это маловероятно, но на всякий случай скажу, если выяснится, что часть из них вообще не хочет сдавать ОГЭ, так и не надо, нет ни одной проблемы, никто их не обязывает ОГЭ в 9-м классе сдавать по физике. Это тогда перейдет в ваши разговоры с родителями, перейдет к классному руководителю и так далее, потому что, мне кажется, нет ни одной причины мучить детей.

Теперь так, если они собираются сдавать ОГЭ, они знают, они же дети, вписанные в систему во всех смыслах этого слова, в данном случае в неплохом смысле, они вписаны в систему, они знают, что ЕГЭ подразумевает оценку. Оценку балльную, к слову сказать, не 5-балльную, а балльную, по балльной системе.

Значит, частью подготовки, это я говорю сейчас совершенно серьезно, это не противоречит тому, что я обычно говорю об оценках, частью подготовки является балльная обратная связь. Потому что иначе я, когда буду сдавать экзамен, не пойму вообще, как в этих баллах ориентироваться. Там, условно говоря, я должен получить, ну, не знаю, просто так сейчас скажу, 25 баллов, мне надо понять, как получить хотя бы, максимум 25, как получить хотя бы 15, не знаю, для того чтобы пройти.

На мой вкус это не называется оценкой и к оценкам не имеет, к слову сказать, никакого отношения. На вкус школы, в которой вы работаете, это может считаться оценкой, но мне кажется, они немного ошибаются. Это балльный эквивалент, ну, это, в общем, действительно, другая история. Если дети привыкли…

ДЕНИС: Не «хорошо» и «удовлетворительно», это просто, я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Да, да, это балльный эквивалент. Теперь к этому я могу еще добавить, что вы еще и преподаватель точной дисциплины, то есть там очень легко с этими циферками разобраться и понятно, зачем нужны эти циферки. Еще раз я скажу для слушателей и для зрителей, речь на ОГЭ не идет об оценках 1, 2, 3, 4, 5, к которым мы привыкли. Там совсем другая балльная система, которую, к слову сказать, я довольно серьезно приветствую. Вот, собственно, и все. То есть, мне кажется, что, боюсь сказать, но вы сами себя запутываете, нет?

ДЕНИС: Возможно.

Д.ЗИЦЕР: Где засада-то, короче говоря? Оценок нет, есть баллы, есть мотивация детей к сдаче экзамена ОГЭ.

ДЕНИС: Так, а мне им, получается, какие-то баллы выставлять? Нет, там-то понятно.

Д.ЗИЦЕР: Конечно.

ДЕНИС: Но мне-то им тоже нужно оценку выставлять.

Д.ЗИЦЕР: Конечно, конечно, да. Конечно, вводите балльную систему, потому что вы их готовите к ОГЭ. Невозможно их готовить, я не знаю, к 5-балльной системе, а при этом они будут сдавать из 30 или из 100. Конечно, да. А чего такого-то? Мы находимся с вами во втором полугодии, все уже нагрешили до вас, те, кто должны были им поставить «тройки», «четверки», «пятерки», вам это делать уже не придется. Уверен, что администрация вашей школы поймет ваши доводы, если вообще придется эти доводы озвучивать. Я не исключаю варианта, что они и сами будут готовы.

ДЕНИС: А какие доводы, если я буду просто ставить им оценки и все, типа проявлять самостоятельность, ставить оценки.

Д.ЗИЦЕР: Ну, конечно, вы говорите о том, что в рамках подготовки к ОГЭ вы готовите их к оценочной балльной системе. То есть вы на эти полгода переходите на другую систему обратной связи. На систему обратной связи, которая предусматривает госэкзамен, строго говоря, вот и все.

ДЕНИС: Хорошо, я понял. А тогда у меня возник диссонанс, ну, у меня еще два вопроса есть, диссонанс, ну, вот, например, у меня есть 10-й класс сейчас, и они все очень разные. Я вообще (неразборчиво) давать объективную обратную связь. То есть они все с очень разным уровнем, с разным скиллом, и как бы я не могу дать им объективную самостоятельную, которая как-то отранжировала их знания и выставила им оценку, ну, просто нет.

Д.ЗИЦЕР: Досрочный ответ. Я могу вам рассказать, как делают еще физики в нашей школе. Он проводит коллоквиумы раз в месяц приблизительно. Это довольно серьезная головная боль для него, но у него, он проводит личные встречи с каждым учеником. Когда-то, когда он начинал, это вообще был сумасшедший дом, просто он заваливался, а сейчас у него уже есть своя система.

И вы абсолютно правы, он говорит то же самое, он говорит, что для того, чтобы дать человеку объективную обратную связь, недостаточно дать письменную работу. Я должен понять, какие вопросы человек задает. Иногда от того, что человек задает вопрос, но не может сделать, это говорит о его довольно высоком уровне. Иногда то, что он делает, и не понимает, что он сделал, наоборот, говорит не об очень высоком уровне. Личное собеседование, вот и все.

ДЕНИС: Понятно. То есть персонально. И персонально как бы спускаться с каждым в то, что он знает, в то, что он не знает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, абсолютно. Вы научитесь это делать так, что у вас это будет занимать 5 или 7 минут на ученика, поверьте мне. Ну, вот и все.

ДЕНИС: Я понял.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, тут не хватает одного пункта, понятно, что мы должны идти дальше и, в общем, надо нам заканчивать диалог, но я на всякий случай скажу, хотя вы про это не спрашивали. Не хватает еще одного пункта, не хватает мне знания об отношении вашей администрации к оценкам и не оценкам. Но, если администрация, ну, раз уж они вас пригласили на работу, наверное, хорошие, приятные люди, мне кажется, вам надо с ними про это поговорить.

ДЕНИС: Ну, вроде да.

Д.ЗИЦЕР: Хорошие, приятные люди, отлично. Надо поговорить о том, что молодые люди возраста 17-18 лет иногда, или 16-17, если мы говорим о 10-м и 11-м классе, они намного лучше учатся, в частности, по точным так называемым дисциплинам, если они получают сложную, а не простую обратную связь. Простая обратная связь это, опять-таки, 1, 2, 3, 4, 5. Сложная обратная связь – это система баллов, это написанный результат, ответ и так далее. Ну, вот и все.

Теперь, они, предвосхищая, еще один момент, они в какой-то момент все равно скажут вам – Денис, ты должен выставить годовые оценки в рамках 1, 2, 3, 4, 5. Ну, будете про это париться. Дети тоже это понимают, дети же не первый день в школе учатся. И дети понимают, что, так или иначе, обратная связь придет и таким образом. Другое дело, что я приветствовал бы, если бы вы были не жестким и не очень метались там между «пятерками» и «двойками», а давали людям шанс, понимая, что оценка вещь условная, я имею в виду по 5-балльной системе.

ДЕНИС: Да, да, я понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся?

ДЕНИС: Спасибо. Да, спасибо огромное.

Д.ЗИЦЕР: Желаю вам удачи. Еще раз поздравляю вас с чудесной профессией, чудесной работой. Я уверен, что вы получите огромное удовольствие. Пока.

ДЕНИС: Я уже второй день кайфую.

Д.ЗИЦЕР: Ну, удачи. Дай, бог, чтобы так и продолжалось.

Друзья, мы идем дальше. И на экране у нас Анастасия из Омска. У нас на экране, у вас в приемниках.

АНАСТАСИЯ: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте.

АНАСТАСИЯ: Очень рада, что у меня есть такая возможность поучаствовать с вами в таком формате и обсудить мои переживания. У меня, в общем, такая ситуация. У меня дочь, ей 13 лет. С 12 лет она стала пробовать курить электронные сигареты. То есть после первого случая мы с ней разговаривали довольно-таки долго на эту тему. Я даже находила в интернете видео, показывала ей, к чему это все приводит, наиболее подробно там это рассказывалось. Мне даже показалось, что я увидела в ее глазах страх от увиденного и услышанного от меня. Но через какое-то время она снова стала курить.

Я случайно нашла у нее в шкафу сигарету электронную, убиралась, когда в комнате у нее. После этого случая я стала как-то уже более тщательно за ней приглядывать. Но я стала использовать методы, которые вы называете предательством. То есть я читала переписку.

Д.ЗИЦЕР: А вы серьезно считаете, что она в переписке напишем кому-то, подружке, напишет, например – Света, сегодня покурила?

АНАСТАСИЯ: Да, они обсуждали это. Они обсуждали это, тем более, выкладывали фотографии. То есть я видела, что она это делает дома. Ну, то есть, таким образом, я пыталась понять, получить информацию, где, во-первых, она это берет, и продолжает ли она это делать. То есть я для себя, да, подтвердила, что она продолжает это делать. У нее в школе учительница два раза сигарету забирала. Как бы, ну, это чревато уже отчислением. Мало того, что это здоровье, во-вторых, это, ну, то есть это…

Д.ЗИЦЕР: Не совсем отчислением, ну, бог с ним.

АНАСТАСИЯ: В силу своего возраста все-таки я убеждена, что она еще не в состоянии оценить, понять, может она это делать, не может, надо это или не надо. Просто, когда она поймет, может быть уже поздно. Вопрос, как донести до нее, что есть какие-то запретные вещи, которых не стоит делать? Или помочь понять ей как-то, ну, не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, давайте сначала наведем порядок, Анастасия.

АНАСТАСИЯ: Но только не говорите, что это не запретная вещь, переубедить меня.

Д.ЗИЦЕР: Я скажу, что, к сожалению, нужно разделить вещи, которые не стоит делать, и запретные вещи. Ну, разве сигареты запретная вещь?

АНАСТАСИЯ: Ну, электронные сигареты в некоторых странах запрещены же. Возможно, там содержатся вещества, которые вызывают привыкание, может быть, легкое наркотическое какое-то действие.

Д.ЗИЦЕР: Анастасия дорогая, я ведь не говорю, что я за то, чтобы ваша дочь курила, я категорически против, категорически.

АНАСТАСИЯ: Вот и я тоже.

Д.ЗИЦЕР: Я говорю о другом. Я говорю, что, если мы себе не будем говорить правду, у нас не получится эту правду донести до детей. И правда, к моему огромному сожалению, заключается в том – нет, сигареты не запрещены. Это первая правда.

Вторая правда, ужасная сейчас будет правда. Нет, совершенно не обязательно от сигарет умирают или болеют даже, правда же? И тут есть проблема очень серьезная. Ну, вот давайте мы ее поймем. Это проблема, почему человек начинает курить, а потом продолжает курить, и с детьми это довольно часто происходит.

АНАСТАСИЯ: Она мне объясняла, почему, я ее спрашивала, почему ты то делаешь.

Д.ЗИЦЕР: Сейчас мы про это поговорим. Но, в первую очередь, я не вижу, я, как человек, я не вижу результата плохого. Ну, бывает, ну, все бывает, бывает, и людей машина сбивает. Теперь, действительно, давайте, как она объясняет, зачем ей это.

АНАСТАСИЯ: Она говорит – все курят, и я курю. То есть она не может удержаться от этого соблазна. То есть, видимо, какой-то комплекс есть, то есть она, таким образом, себя поддерживает на уровне…

Д.ЗИЦЕР: У нее нет комплекса. Чего она ищет, Анастасия? Чего она ищет в этом курении, как вам кажется?

АНАСТАСИЯ: Соответствовать, видимо, тому уровню того общества, в котором она находится.

Д.ЗИЦЕР: Так, значит, то есть вы говорите о том, что, если использовать слово «комплекс», я не уверен, что это комплекс, тем не менее, есть какая-то неуверенность в себе, говорите вы, вероятно.

АНАСТАСИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Откуда берется неуверенность в себе, как вам кажется? И как с ней бороться?

АНАСТАСИЯ: Ну, это сложный вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Это простой вопрос.

АНАСТАСИЯ: Возможно, с детства.

Д.ЗИЦЕР: Неуверенность в себе берется от отрицательных оценок, в первую очередь. Отрицательных оценок близких

АНАСТАСИЯ: А они у нее есть. Она учится…

Д.ЗИЦЕР: Нет, отрицательных оценок мамы, папы.

АНАСТАСИЯ: Этих оценок.

Д.ЗИЦЕР: Конечно, бабушки. Когда близкие дают нам понять, нам или мы даем понять нашим детям, что они недостаточно хороши для нас, наши дети, недостаточно хороши.

АНАСТАСИЯ: Вообще я стараюсь ее прямо очень часто…

Д.ЗИЦЕР: Уверен, уверен. Поэтому то, что я хочу вам предложить, такую же историю, этим же путем пойти и с курением. Что это значит? Нет, нет, я не имею в виду сказать – деточка, кури, ты большая молодец. А сказать – деточка, я на тебя полагаюсь на 100 процентов. Я уверена, что ты понимаешь, что это вредно, что это плохо, что это неприятно. Я здесь в ту секунду, когда ты поймешь, что нужно заканчивать. Я здесь и помогу тебе оставить это, бросить это. Я не могу тебя заставлять, я тебя очень для этого люблю, слишком люблю. Я доверяю тебе. Прощаемся и слушаем новости.

Знаете, на экране у нас уже Руслан из Казани, но все равно я позволю себе добавить несколько слов вдогонку нашего диалога с Анастасией о курении, потому что для меня очень-очень важно, чтобы позиция моя была ясна.

Я, естественно, категорически против того, чтобы наши дети курили, ну, что тут говорить. Однако в тот момент, когда мы начинаем их отлавливать, вылавливать, влезать в их переписку личную, вступать в сговор с другими взрослыми, мне кажется, мы можем добиться прямо противоположного эффекта относительно того, которого мы хотим добиться. Потому что ведь ничего более увлекательного, чем игра в кошки-мышки, быть не может. И главное эта игра с курением в кошки-мышки так похожа на другие подобные игры. Они же это уже проходили, наши дети.

И тогда это превращается в еще одну взрослую такую, ну, не знаю, нравоучительную забаву. Когда взрослые просто говорят – этого делать нельзя. Взрослые говорили «нельзя», не знаю, ходить без шапки, заболеешь, не заболели большинство из них. Взрослые говорили – нужно доедать до конца, иначе у тебя будет больной желудок, не возникло больного желудка. Так, может, и про курение взрослые говорят неправду?

Что делать с этим? Делать с этим вот, что. К сожалению, это одна из немногих проблем, которую я, вы знаете, могу решить однозначным или даже двузначным решением. Решить это очень-очень трудно. Единственный вариант, который есть, на мой взгляд, это передавать детям собственную озабоченность. Полагаться на них в том, что они понимают, что это вредно. Видите, вот эта девочка замечательная 13 лет, о которой мы говорили, она ведь понимает, что это вредно. Она говорит маме Анастасии – я это делаю, потому что это делают все, потому что я хочу быть одной из всех.

Что же нам с этим делать? Нужно говорить, мне кажется – я понимаю тебя, моя дорогая, давай проверим, может быть, ты можешь достичь того же эффекта, эффекта уверенности в себе другим способом. И помогать, и помогать, и помогать.

И, к сожалению, добавлять – слушай, я понимаю, что я не могу тебя заставить не курить, я огорчена, ты это знаешь. Думаю, что ты и сама не в восторге от того, что тебе пришлось начать курить. Помни, пожалуйста, о том, что я здесь, я тебе доверяю, я готова оказать тебе любую помощь. Как только ты поймешь, что ты не хочешь курить дальше, вдруг у тебя возникнут какие-то проблемы, ну, что, привыкание, мы это понимаем, мы с тобой это решим. Если тебе кажется, что у тебя недостаточно силенок, для того чтобы противостоять вот этим всем, я сделаю тебя сильнее, я сделаю тебя крепче. Но я не унижусь до слежки за тобой. Вот, это позиция целиком.

Теперь мы возвращаемся к Руслану, который вот снова на экране. Руслан из Казани, здравствуйте.

РУСЛАН: Привет, Дима. У меня такой вопрос, два даже, один вытекает из второго. Сынишка у меня, значит, в марте 8 лет будет, после игры в телефоне, если он проигрывает, он прямо в прямом смысле бьется головой об стену. Прямо встает и бьется. В общем, как нам на это реагировать? И как учить его проигрывать? То есть не всегда же у нас везет…

Д.ЗИЦЕР: Я не уверен, что надо учить его проигрывать. А скажите мне, пожалуйста, кроме игры в телефоне, вот, если он, ну, проигрывает, как вы это называете, он реагирует так же или реагирует иначе в других случаях?

РУСЛАН: Ну, вот мы были на шахматном турнире, он после проигрыша очень сильно расстраивался.

Д.ЗИЦЕР: Еще, давайте еще примеры. Давайте третий какой-нибудь пример. Играете вы с ним в настольную игру, например, какую-нибудь, он, раз, и проиграл.

РУСЛАН: Да, и расстраивается, и очень трудно с ним выйти на контакт. То есть он прямо отдаляется, закрывается и все, и хныкает.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, а почему это происходит? Телефон, мне кажется, вы напрасно приплели, хотя мы можем и про телефон. Откуда это берется?

РУСЛАН: Потому что он любит быть первым, я думаю, вот, в чем проблема. И не любит, и не умеет проигрывать.

Д.ЗИЦЕР: А почему он любит быть первым? А его кто, Руслан, этому научил? Кто эти люди?

РУСЛАН: Родители, конечно же.

Д.ЗИЦЕР: Зачем?

РУСЛАН: Ну, целенаправленно нет, конечно, этому не учим всегда быть первым, но я даже затрудняюсь ответить на ваш вопрос, откуда он это взял.

Д.ЗИЦЕР: Вот, хорошо. Но вы уже ответили, ладно, чего уж теперь. Мне кажется, что это такая многофакторная история. Значит, во-первых, давайте мы с вами поймем так ли важно везде быть первым, в первую очередь.

РУСЛАН: Нет, конечно, но я всегда ему объясняю это, что, в первую очередь, даже, если мы вернемся вот к шахматному турниру, что это опыт и проигрывать это не страшно. Я всегда предоставляю ему то, что это опыт, прежде всего.

Д.ЗИЦЕР: Руслан, вот давайте я с вами проверю одну мыслишку. Ради чего человек играет в шахматы, как вам кажется?

РУСЛАН: Ну, прежде всего, развитие мышления, логики, стратегии.

Д.ЗИЦЕР: Вопрос у меня. Отличный ответ. А сын ваш это понимает?

РУСЛАН: Конечно, понимает.

Д.ЗИЦЕР: Я усомнюсь. Потому что, если я играю, потому что я ищу неожиданные ходы, неожиданные ситуации, если я вместе с папой Русланом переношу какие-то ситуации шахматные на ситуации жизненные, тогда шахматы это круть. И тогда мне, действительно, ну, не скажу совсем все равно, выиграл я или проиграл, но тогда я хожу туда за этим. И в определенном смысле выигрыш или проигрыш, действительно, стоит на втором, третьем, десятом месте. Правду говорю.

Если я делаю, не знаю, учу математику в школе, потому что математика это так круто, потому что математика помогает мне понять себя и окружающий мир, я буду учить математику. Если я учу математику, для того чтобы быть лучше Коли, тогда я в опасности. Понимаете, какая история? Потому что тогда я перестаю ее учить, как только Коля исчезает, условный Коля, конечно. Получается, что я обслуживаю что-то другое совсем-совсем.

С телефоном абсолютно то же самое. Видите, вы начали с телефона, я думал, сейчас мы с вами будем говорить про какую-нибудь телефонную зависимость в очередной раз, а мы не про телефонную зависимость, а мы про вот этот самый проигрыш. И мне кажется, что действовать тут нужно двумя способами, идти двумя путями.

Во-первых, я бы на вашем месте завел дома много-много не соревновательных игр, ролевых, когда вы вместе что-то делаете, когда вы что-то создаете, когда это создание зависит от вклада и папы Руслана, и сына, и мамы, может быть, и друзей. Когда мне не приходится быть лучше папы или хуже папы, а когда, напротив, я ценен сам по себе, потому что я выдал какую-то идею, и папа выдал идею, одна идея сама по себе ничего не дает, а две идеи вместе дают результат. Ну, вы киваете, значит, я уверен, вы понимаете, о чем речь, понимаете примеры.

Это самое-самое главное. То есть, во-первых, убрать эту подпиточку, она все равно будет немножко, но убрать из его жизни соревнование. Вернуть его к этому самому вкусу, когда жизнь интересна сама по себе, не только, когда мы побеждаем или проигрываем, или кто-то проигрывает, и так далее.

Второе. Вам надо бы чуть-чуть за собой последить, слушайте, я скажу строгим голосом. Ну, вот просто, чтобы вот этого момента, когда – нужно быть первым, когда – ты должен, я не знаю, он приходит и говорит, например – мы сегодня писали контрольную работу, я получил «четыре». А бывают такие родители, я на вас не намекаю, которые говорят – да, а что остальные получили? А что получил сосед Витя? А что получила наша племянница Олечка? Вот исключить это. Может, у вас этого и нет, но последите. Последите за собой, за близкими и так далее.

И третье. Вот про телефон, там просто яркая такая реакция. Знаете, про что я бы с ним поговорил? Я бы поговорил с ним о том, ему самому нравится это состояние или нет? Вот, слушай, ты в телефон проиграл и потом бьешься головой об стену.

РУСЛАН: Ему не нравится, нет, ему не нравится.

Д.ЗИЦЕР: А откуда вы знаете?

РУСЛАН: А потому что мы с ним очень открыто разговариваем, и он доверяет нам очень, ну, очень сильно доверяет. То есть мы достаточно на откровенные темы с ним разговариваем.

Д.ЗИЦЕР: Но ведь тогда все просто.

РУСЛАН: И говорит, он мне, говорит, это не нравится.

Д.ЗИЦЕР: Тогда все просто. Потому что, если человек говорит – мне нравится моя реакция.

РУСЛАН: Ну, вы знаете еще, Дима, в чем проблема…

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

РУСЛАН: В чем небольшая есть ремарочка, что мы живем отдельно. То есть он с мамой, я здесь. Но я его вижу каждый день, и я его в школу привожу, отвожу, он у меня, то есть такие дела.

Д.ЗИЦЕР: Это, действительно, важная ремарочка.

РУСЛАН: И, в основном, у него такая вот ситуация складывается, когда он с мамой.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так, Руслан, тогда вообще-то мне, конечно, третьим кружочком сейчас на экране не хватает мамы, конечно. Но вы донесете до нее эту мысль, что, когда я говорю надо последить за собой, маме тоже надо последить за собой очень-очень сильно.

Но самое главное и последнее. Если человек говорит – мне не нравится моя собственная реакция, лучший на свете папа Руслан в этот момент говорит – дружище, так я помогу тебе эту реакцию изменить.

РУСЛАН: А я так и говорю, я ему так и говорю.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так и отлично, меняйте.

РУСЛАН: Ну, для него очень долго достучаться, то есть это может быть только следующий день. В этот день до него вообще, он там в своем собственном мире, злом.

Д.ЗИЦЕР: Руслан, это довольно, я понимаю, что это звучит издевательски с моей стороны, но вообще-то довольно просто, честно. Я не издеваюсь, я понимаю, что для вас ситуация сложная, но вообще она довольно простая. Потому что, когда мальчик 8 лет говорит – я не хочу биться головой о стену, что мы ему отвечаем? Самый простой ответ? Ну, не бейся, как ни странно. Он скажет – пап, я привык. А папа скажет – так, слушай, я тебе дам другое действие вместо этого. Давай в тот момент, когда ты будешь злиться, ты будешь, например, выпивать стакан воды. Давай? Папа, это не то же самое. Попробуй, попробуй. Давай в этот момент ты будешь брать…

РУСЛАН: Я ему практически то же самое сказал.

Д.ЗИЦЕР: Тогда я не знаю, зачем вы мне звоните, Руслан.

РУСЛАН: Я ему практически то же самое сказал, но я сказал – давай, бей меня, я ему так сказал.

Д.ЗИЦЕР: Ну, сравните сами, не буду комментировать.

РУСЛАН: Я говорю – давай тогда…

Д.ЗИЦЕР: Надо заменить одну реакцию. Мне кажется, что бить никого не надо, мне кажется, что совершенно это лишнее.

РУСЛАН: Ну, понял, понял, да.

Д.ЗИЦЕР: Мне кажется, что нужно в этот момент включить рефлексию. Если, действительно, это так, он говорит – я хочу это поменять, она у него включена. Не хочешь дышать, не дыши, не хочешь пить, не пей, возьми лист бумаги, напиши о том, что ты чувствуешь. Вот так. И с мамой поговорите обязательно. Прощаемся?

РУСЛАН: Да, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Привет моей любимой Казани.

Мы продолжаем, друзья, и давайте возьмем звонок кого-то из наших радиослушателей, чтобы было справедливо. Есть у нас кто-нибудь?

АЛЕКСЕЙ: Да, Дима, здравствуйте.

Д.ЗИЦЕР: Здравствуйте, Алексей.

АЛЕКСЕЙ: У нас такой вопрос. У нас двое детей, старшая дочь, 8 лет, младший сын 5 лет, замечательные дети, умные, воспитанные, в принципе, ходят на разные кружки, занимаются. Но не могут находиться вместе, вдвоем в одном помещении. Постоянно друг друга провоцируют, что старшая, что младший, будь то это квартира или даже общий какой-то кружок, куда они вместе ходят. Либо это машина, совместная поездка, там, на заднем сиденье начинается дележка чего-либо. И вот постоянно перетягивание каната идет. Не знаем уже, что делать, не можем их развести по разным углам, так сказать.

Д.ЗИЦЕР: А что делаете?

АЛЕКСЕЙ: Знаете, ну, мы их максимально занимаем, если мы говорим про квартиру, про вечер, стараемся максимально занять. Старшую посадить за уроки, младшего посадить за книжку со мной, поучить алфавит. Ну, только мы, мы же не можем постоянно с женой 24 часа в сутки их разводить, так сказать.

Д.ЗИЦЕР: Нет, вы не можете.

АЛЕКСЕЙ: Да. Вот только это прекращается, и начинается какая-то драка, мы не можем уйти с женой попить чай на кухню, потому что сразу через две минуты начинаются какие-то крики из комнаты.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, ну, расскажите одну ситуацию. Они кричат из комнаты и прибегают к вам за справедливостью?

АЛЕКСЕЙ: Прибегают, ну, иногда бывает и так, иногда уже сами прибегаем, чтобы их разнимать.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, пожалуйста, так было всегда? То есть вот с момента рождения мальчика вашего старшенькая так его приняла?

АЛЕКСЕЙ: Ну, нет, конечно, с момента рождения нет. Когда он приехал из роддома, она, конечно, его очень сильно обняла, полюбила сразу. Ну, им нечего было делить тогда, понятно, он не ходил, не говорил.

Д.ЗИЦЕР: А что произошло? Когда и как это случилось? Это такая поучительная история, помимо всего прочего.

АЛЕКСЕЙ: Это случилось тогда, когда они научились взаимодействовать друг с другом. Но вот взаимодействуют они очень так в жесткой форме.

Д.ЗИЦЕР: То есть?

АЛЕКСЕЙ: Они не могут спокойно сесть и рисовать, грубо говоря, в одном альбоме один рисунок, потому что начнется там вытягивание фломастеров.

Д.ЗИЦЕР: Ну, Алексей, вы точно можете предположить ответ. Почему?

АЛЕКСЕЙ: Ну, вот не могу.

Д.ЗИЦЕР: Да можете. Но ведь, если два человека близких дерутся во всех смыслах друг с другом, они же дерутся за что-то, они что-то не могут поделить. И они не могут поделить не страницу в альбоме, они не могут поделить, ну, я не знаю, самое банальное, они не могут поделить мамино внимание, например. Ну, например, то же самое банальное, я пойду по хрестоматии, по известной и вам, конечно, и всем остальным тропинке.

Ну, не знаю, жила-была девочка, потом ей исполнилось 3 года, у нее родился братик. До этого мама и папа принадлежали ей, принадлежали в кавычках и без кавычек, а теперь приходится делить маму с папой на два. Например, вот такое. Ну, это самая, действительно, самая банальная причина. И чего тогда делать?

АЛЕКСЕЙ: Чего тогда делать, да. Не знаю, что тогда делать.

Д.ЗИЦЕР: Так разговаривать, Алексей.

АЛЕКСЕЙ: Мы же не можем 24 часа в сутки их…

Д.ЗИЦЕР: Вы не должны. Я, знаете, в таких случаях задаю всегда родителям один и тот же вопрос, сейчас пусть он будет риторический, у нас нет времени на ответ, но подумать вам про это будет хорошо. Девочке старшей, зачем младший братик? Хороший вопрос, правда? Дикий и сложный.

АЛЕКСЕЙ: Да, хороший вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Не отвечайте. Я сам за вас все скажу, у нас времени мало. Если ответ у родителей – а бог знает, зачем, он ей не нужен, то, как вы понимаете, это такая тропинка, которая приведет нас в неприятную точку.

Но, что хороший ответ был бы – мне нужен, например, младший братик, потому что я несу ответственность за его жизнь, потому что я принимаю решения, касающиеся этого младшего братика, потому что я покупаю ему игрушки, пока он маленький еще, малюсенький, сейчас он уже взрослый, для того чтобы использовать эту модель, только косвенно. Я человек, с которыми советуются родители, какую кроватку купить, какие ползуночки купить, чем его кормить. Тогда этот человек мне нужен, и тогда, действительно, я понимаю, какую роль я играю в его жизни.

Значит, ну, перевернули эту страницу. Сейчас ей уже 8, она взрослая, а ему 5. Мне кажется, нужно разговаривать с вашими детьми, в первую очередь, с девочкой, конечно, как бы она хотела, чтобы были устроены их отношения. Понимаете? Не запрещать, не говорить – нельзя так, нельзя так, а нужно вот так. Спросите ее – слушай, ну, мы же его в роддом обратно не отнесем. Ну, это я утрирую, этого говорить не надо, естественно. Давай подумаем, как бы ты хотела, чтобы ваши отношения были устроены. И это будет очень интересный разговор, я вам обещаю.

И в процессе этого разговора она много, чего придумает и много, чего осознает, 8 лет, еще раз, это не 5. И она хорошо понимает, что нужно договариваться. А дальше подключать к этому договору и его. И она может сказать самые неожиданные для вас вещи и, может, не очень удобные. Она может сказать – я хочу, чтобы вечером у меня был, не знаю, час лично на меня, предположим. А вы скажете – слушай, час не получится, давай, может, 45 минут, но зато 45 минут я тебя буду охранять. Может такое быть. Я хочу, чтобы мы, не знаю, что, ели на разных тарелках.

Это могут быть совсем разные, совсем-совсем разные аргументы, обстоятельства и так далее. Но я уверен, что надо так, если честно. У вас есть время, минута на то, чтобы доспросить что-то или не согласиться, или что-нибудь еще.

АЛЕКСЕЙ: Нет, понятно. Попробуем пойти по этому пути. В принципе, с детьми разговариваем достаточно много и, можно сказать, как со взрослыми ведем диалог. И будем пробовать еще, как вариант, да, интересно.

Д.ЗИЦЕР: Еще раз, Алексей, главное, не говорить с ними о том, чем они плохи. Главное, не говорить с ними в системе координат – так нельзя, а так нужно. Действительно, вы говорите, как со взрослыми, в этом смысле это хороший заход, как со взрослыми. Давай подумаем в этих обстоятельствах, как нам жить, вот, как нам жить правильно – тебе, мне, маме, братику. И дать ей пофантазировать.

Даже, если она будет говорить какие-то глупости, даже, если она начнет с того, что – а я хочу вообще, чтобы он уехал куда-нибудь, имеет право. Дайте ей спокойно выговориться, дальше посмейтесь вместе с ней и скажите – слушай, ну, ладно тебе, ну, так же не бывает. Давай попробуем подумать. И помогите ей это понять, скажите – я на твоей стороне, я сделаю все, для того чтобы у нас это получилось. Я желаю вам удачи и прощаюсь с вами.

АЛЕКСЕЙ: Хорошо, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Пока, пока. Дорогие друзья, ждем второго часа. Клипы на «смотрим.ру» и новости на «Маяке».

Начинаем второй час, друзья. Алина из Москвы, вот и вы. Здравствуйте.

АЛИНА: Здравствуйте, Дима. Спасибо за вашу передачу. Ваши идеи находят во мне отклик. И рада задать свой вопрос. Значит, у меня есть дочь Полина, ей 2 года 4 месяца. И у нас сложности с укладыванием на дневной сон. У нас есть ритуалы, и как только она понимает, что дело идет к тому, чтобы ложиться спать, начинает четко говорить – мама, я не хочу спать. До этого можно было ее взять на ручки, как-то успокоить, сейчас уже она говорит – мама, не бери меня. При этом она пару раз ходила в детский сад и там уснула в числе первых, проспала три часа. Если ее удается уложить, она спит 2-2,5 часа, и ее с трудом можно разбудить, а, если она укладывается…

Д.ЗИЦЕР: Вы будете потрясены моим ответом. Я готов. Не укладывайте ее спать.

АЛИНА: Ну, это вопрос здоровья же.

Д.ЗИЦЕР: Конец. Это никакого отношения к здоровью не имеет, смените книги. Никакого отношения к здоровью это не имеет. Ребенок в ее возрасте, действительно, чаще речь идет о детях, которые спят днем, это правда. Потому что это удобно, удобно для них. Промежутки равные между сном и не сном. Однако речь идет о количестве часов, которые человек в этом возрасте примерно должен проспать в сутки. Вот, собственно, и все. Вам не передать, как изменится ваша жизнь, когда она на полтора часа раньше начнет ложиться вечером.

АЛИНА: Ну, я просто пробовала уже забить и не укладывать спать, и заметила, что все-таки она становится более возбужденной, что ли, если не сказать истеричной. Возможно, это с другими вещами связано, но, возможно, и с этим.

Д.ЗИЦЕР: Слушайте, я просто не хочу вам морочить голову, не думайте, что я от вас отмазываюсь, но я могу только рассказать вам историю о собственных детях. Хотите?

АЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Внимание, притча о собственных детях Димы Зицера. Ну, ладно, притчи никакой не будет, я даже как-то это рассказывал. Слушайте, ну, во-первых, люди разные, я должен вам сказать. У меня три девицы разного возраста, я расскажу вам о младшей. Значит, старшие спали днем. Если мне не изменяет память, совсем старшая, самая старшая спала днем лет до 3,5 приблизительно. Средняя вообще очень любила это дело. И, мне кажется, что, если бы у нее была возможность, она и сейчас бы спала днем с большим удовольствием, ей 28.

А младшая, представьте себе, не спала днем почти с первого дня. Вот родилась и ни в какую. То есть, нет, понятное дело, что пока она была младенчиком совсем, то понятно, что там коротенькие перерывы и совсем не спать невозможно. Но я правду вам говорю, вот я вам слово даю, лет с 1,5, ну, с 2-х точно, все, она украла у нас эту замечательную возможность тусоваться днем два часа без ребенка. Но зато она, действительно, ложилась спать вечером. То есть она сама себя очень-очень хорошо регулировала, потому что мы не приставали. Знаете, к третьему ребенку, она у вас первая же, вот эта, о которой мы говорим, правда?

АЛИНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: К третьему ребенку вы не просто забьете, вы забьете с высшей степенью мудрости забивания. Вот, собственно, и все. То есть, на самом деле, я вас понимаю, я понимаю, что вы, как мама волнуетесь. Но вот, ей богу, волноваться не следует. Если бы вы сказали мне – Дима, значит, смотри, она не спит днем и вечером ее не уложить, я не знаю, что, до 12 ночи, и в 7 утра она уже на ногах стоит, есть проблема.

Если речь идет о том, что она не спит днем и говорит словами, класс, словами человек говорит – мама, я не хочу спать, ну, что мама в этот момент может ей ответить? Ну, ей богу – нет, ты хочешь, нет, ты должна захотеть? Нет, ты знаешь, когда я тебя сломаю все-таки, вот тогда тебя потом не разбудить, такая материнская радость. Ну, а смысл-то, в чем?

АЛИНА: Я вас поняла. Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Да правду говорю, правду говорю.

АЛИНА: А есть ли у меня еще время задать второй вопрос короткий?

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, если коротенький, бонусом, потому что первый оказался очень легким.

АЛИНА: Она сейчас ест пластилин, карандаши, соль из-под обуви, цветы, все, что ей попадается. Я понимаю, что она изучает мир, но она расстраивается, когда пытаешься у нее забрать этот пластилин. Ест, проглатывает.

Д.ЗИЦЕР: Чему нас это учит?

АЛИНА: Вопрос, что делать?

Д.ЗИЦЕР: Ну, нет, ну, давайте, вы точно знаете ответ. Что делать, чтобы человек не ел пластилин?

АЛИНА: Ну, забирать. Ну, она прячется от меня, я не хочу, чтобы она пряталась от меня. Она прячется и ест там.

Д.ЗИЦЕР: Так уберите пластилин из ее жизни, господи.

АЛИНА: Получится тогда, что убирать и пластилин, и фломастеры, и карандаши, и цветы, очень много всего.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, спокойно. А вы такая немножко тревожная, я смотрю, да, вообще такая? Ну, уж извините.

АЛИНА: Наверное.

Д.ЗИЦЕР: И недосыпает она, и недоедает, а, если доедает, то не то. Значит, она, действительно, изучает мир. Но мне кажется, я угадываю сейчас, я иду по тонкому льду, и немедленно остановите меня, если я ошибаюсь, если я не прав. Но я угадываю, что вы так ярко реагируете на ее это пожирание пластилина и фломастеров, что она хочет доставить вам это удовольствие еще раз и еще раз, и еще раз.

Я абсолютно уверен в том, что у вас замечательная 2,5-летняя девочка, которая хорошо себя осознает, если она говорит в 2,5 года, например – мама, я не хочу спать днем. И она точно слышит, когда мама говорит – слушай, подруга, ты чего, ну, вообще-то фломастеры не едят, и смеетесь так немножко.

Она делает это, если я не ошибаюсь, я могу ошибаться, но она делает это для вас, на мой взгляд, а не для себя. Исследование мира тут небольшое. Можно исследовать и так, но можно исследовать еще 430 способами. То есть мне кажется, что, во-первых, нужно понизить планку. Спокойно, посмеяться над этим. Не над ней посмеяться, конечно. Ой, как смешно, как весело, слушай, действительно, ужасно смешно ты это ешь. Перестать за ней бегать и вырывать у нее все подряд изо рта.

Пластилин, если он вас волнует, ну, просто не лепим из пластилина, ничего страшного. Фломастер, я полагаю, съесть она не может в силу возраста и маленьких зубок, которые у нее.

АЛИНА: Может.

Д.ЗИЦЕР: Что вы говорите?

АЛИНА: Ну, вот этот грифель, который сам рисующий у фломастера, я не знаю, как он правильно называется, его может.

Д.ЗИЦЕР: Ну, может, но еще раз, вы говорите, что она бегает и ест все подряд, я кровью не распишусь, но процентов 97 гарантии я готов дать, что это происходит из-за, например, маминой реакции, может, не только маминой, может, чьей-то еще. Да, говорите, ничего страшного, говорите – да, котик, ты чего, ха-ха-ха, как смешно, ты что, разве не знаешь, что пластилин не едят. Я, знаешь, я знала одну киску, вот она все время ела пластилин, ты что, киска? Вот это да, вот у меня киска завелась. Я импровизирую сейчас и несу полную чепуху. Но эта чепуха переключает фокус с одного объекта на другой в жизни ребенка и в жизни мамы.

Все то, что вас волнует, на самом деле, убирайте, конечно, убирайте. Не отнимайте у нее, убирайте заранее. Ну, мы же на то и взрослые, чтобы предусмотреть какие-то вещи. Вот и все. А остальные вещи, снимаем этот уровень напряжения, снимаем этот уровень, ну, интереса, если хотите. Это ужасно интересно, вы понимаете, это ужасно интересно, когда мама пугается. Это ужасно интересно, когда мама заводится. Это ужасно интересно, когда мама нервничает. Не потому что у вас дома растет маленький манипулятор, это интересно всем, вот просто всем детям этого возраста. Ну, поэтому просто лишите ее этого удовольствия, и она лишит вас второго. Опять просто получилось.

АЛИНА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Но вы не думайте, что это я отмазался, честное слово, и в первом, и во втором случае. Сделайте так, еще благодарить будете, вот честно. Прощаюсь?

АЛИНА: Да, спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Удачи вам. Всего доброго, до свидания, всего хорошего.

Юлия из Санкт-Петербурга. Думаю, что же Петербурга у нас нет сегодня. А вот и Петербург. Здравствуйте.

ЮЛИЯ: Здравствуйте, Дима. Спасибо за возможность задать вопрос лично.

Д.ЗИЦЕР: Спасибо за желание.

ЮЛИЯ: Вопрос такой. Сыну почти 4 года, у него есть младший брат. Мы живем за городом, немножко вдали от общества людей. И вопросов по развитию особо не было, но есть какие-то звоночки по поводу коммуникации, с которыми мы не знаем, как справиться.

Стали мы обращать на это год назад, когда весь праздник новогодний прошел мимо нас, потому что ребенок не идет туда, где нужно взаимодействие с другими взрослыми или другими детьми. В садик мы попробовали зайти в сентябре. Он три дня походил и в отказ, в жесткий отказ. Мы пошли на гимнастику, постепенно он стал туда ходить, ему нравится. Но все, что требует взаимодействия с тренером и с другими ребятами, тоже отказ. То есть он зовет меня делать, помогать ему какие-то упражнения или просто отходит и сидит в стороне.

Последний яркий пример был, папа у нас занимается триатлоном, мы взяли его с собой на старт. Я приехала поддержать папу и посмотреть за ребенком. Папа ушел на старт, соответственно ребенок при виде меня уже как-то начал впадать в истерику. Мы перешли в зал, где…

Д.ЗИЦЕР: Напрягаться.

ЮЛИЯ: Там больше людей, больше эмоций. Я стала поддерживать мужа, что давай, давай, и ребенок начал на меня реагировать, что не надо, мама, ничего говорить, не говори. И все, и он впал в истерику. И люди стали там пытаться ему помочь, то воды, то еще что-то, он еще больше истерит, и его не успокоить.

Ну, на меня он вообще как-то с детства так, то есть, если у него истерика, я не могу его успокоить, его может успокоить только папа. И вот в связи с этим у меня три вопроса. Это характер, это психология или это, может быть, нервная система не справляется, может быть, какие-то, не знаю, неврологические подвывихи, какие-то проблемы?

Д.ЗИЦЕР: Ну, вы даете, вы прямо думаете, что я волшебник.

ЮЛИЯ: Еще есть вопрос, я недавно прочитала, что есть…

Д.ЗИЦЕР: Я так на экран посмотрел и сразу сказал – это характер или какая-то особенность. Ну, хорошо, давайте дальше ваши вопросы, мы вернемся.

ЮЛИЯ: Ну, может быть, какие-то есть… Я еще прочитала, что есть такой термин «высокочувствительные дети».

Д.ЗИЦЕР: Есть.

ЮЛИЯ: Может быть, это оно. То есть, как понять, куда копать? Ну, и третий вопрос, как помочь ребенку улучшить навыки коммуникации?

Д.ЗИЦЕР: Ну, да, ну, это связанные вещи первая со второй. Скажите, пожалуйста, Юль, а я правильно понимаю, что вы живете просто вчетвером, ну, условно говоря, в лесу? Или нет, или это я преувеличил?

ЮЛИЯ: Да, да. Нет, практически получается, нет, мы живем в поселке городского типа, мы ходим на детские площадки. Не то, что мы тут прям совсем отрезаны от людей, нет. Но как бы, скажем так, мы ездим в город, мы бываем на разных мероприятиях, ходим на всякие, стараемся ходить на всякие детские занятия.

Д.ЗИЦЕР: Ну, например? И как же он ведет себя, если он идет с вами, вот это важно, если он идет с вами на какое-нибудь мероприятие? Не на триатлон, а, не знаю, давайте поговорим про петербургский…

ЮЛИЯ: С папой он спокоен. Мы ездили в отпуск.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, я не про то. Вы идете на какую-то тусовку, условно говоря, тусовку для детей и родителей вместе. Вот вы на таком бывали, бываете?

ЮЛИЯ: Да, наверное, да. Ну, он очень долго, он может не пойти, просто стоять в углу в сторонке, спрятавшись за ногой и все.

Д.ЗИЦЕР: За чьей ногой?

ЮЛИЯ: Или там посидеть на лавочке и все. За моей или за папиной.

Д.ЗИЦЕР: Пусть сидит. Значит, ну, давайте предположим самое простое, «бритва Оккама», как известно, принцип, который я часто повторяю – не будем множить сущности. Предположим самое логичное. Самое логичное, как мы с вами понимаем, что у него просто нет этого навыка. А навыка нет, потому что он с мамой, с папой живет в лесу, условно говоря. Нет, не приобрел, не научился.

ЮЛИЯ: Да, мы это предположили год назад, да. Но мы год над этим работали, и вроде летом все было нормально, он участвовал…

Д.ЗИЦЕР: Вы как над этим работали?

ЮЛИЯ: Ну, очень любит беговелы, мы стали ходить на занятия по беговелу, стали участвовать в мероприятиях, есть соревнования по беговелу, все это очень весело, это прямо целый праздник. И он стал, он выигрывал, у него есть кубки. То есть как-то вроде все нормально. Но, опять же, Новый год показал, что мы, от чего ушли, к тому и пришли.

Д.ЗИЦЕР: Это выигрыш. Вот, Юля, я повоспитываю вас. Участие в соревнованиях никаким образом не является коммуникативным навыком, ну, никаким, ну, совсем никаким. Я в тот момент, когда я соревнуюсь, я занят не тем, чтобы построить взаимодействие с другим человеком, а чтобы обогнать его, чтобы победить его и так далее. Поэтому не обманывайте себя.

Слушайте, я имею в виду совсем другой тип мероприятий. Я имею в виду такие общие детско-родительские тусовки, их не очень много. Ну, я не знаю, я надеюсь, что это не сочтут за рекламу, потому что это абсолютно не реклама. Вот я знаю два таких места, я просто, я упомянул Упсала-Цирк, например, о котором вы, конечно, знаете, ну, жители Петербурга знают.

ЮЛИЯ: Да, мы там были.

Д.ЗИЦЕР: Я не так давно был с детьми на спектакле, сейчас, наверное, его уже нет, новогодний, постновогодний, и там реально была такая тусовка, где и дети, и родители, и все в кучу, и все танцуют, и все тусуются. Вот такого типа мероприятия. А еще когда-то несколько лет назад, я не знаю, существует ли еще этот проект, был замечательный проект, который назывался «Вместе с мамой». Не слышали?

ЮЛИЯ: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Это тоже такие встречи родителей с детьми, не помню, до 4-х, до 5 лет, что-то такое, когда мамы с детьми или папы с детьми вместе приходят, играет какая-то музыка, эти организаторы замечательные приглашали каких-то разных музыкантов, и кто, чего хочет, то и делает. Кто-то рисует, кто-то лепит. Вот такое.

Теперь вы можете мне сейчас сказать – Дима, ну, если мы на таком окажемся, он будет сидеть на скамеечке. Ну, и пусть сидит на скамеечке, ну, и что? Пусть наблюдает. Он же довольно долго входил в систему координат, когда он был лишен, так или иначе, возможности взаимодействия. Надо привыкнуть. Пусть посмотрит со стороны.

То есть, иными словами, поищите в нашем с вами замечательном городе проекты, которые предусматривают участие вас вместе с ним, не его отдельно, не засовывать его в так называемые развивашки. Для начала мягкий вариант, для начала вместе, чтобы вы вместе куда-то входили, чтобы у него не было дополнительного опасения – меня оставляют где-то, от меня ожидают чего-то, вот сейчас я должен буду неизвестно, с кем взаимодействовать и как, и так далее. Это первый и главный пункт моего ответа.

Пункт второй. Если вы волнуетесь на тему чувствительности, ну, сходите к неврологу, господи, ничего плохого не будет. Если бы вы не сказали, что вы волнуетесь, я бы не сказал сходить к неврологу.

ЮЛИЯ: Мы были у невролога.

Д.ЗИЦЕР: И невролог говорит – все отлично.

ЮЛИЯ: Невролог, скажем так, в нюансы, просто проверяет, что у ребенка все развивается нормально, все в порядке. Может быть, есть какие-то нюансы, на которые стоит обратить внимание.

Д.ЗИЦЕР: Ну, сходите к хорошему неврологу тогда. Извините, я не хотел обидеть врача, у которого вы были. Но вообще невролог, особенно, когда к нему приходишь с человеком 3-х, 4-х лет, он, конечно, обращает внимание и на возможности коммуникации, и на то, насколько он активен, и на то, насколько он готов к взаимодействию, и так далее. Вот и все. Но при этом я на втором-то точно не настаиваю. Первое. Вы далеко от города-то?

ЮЛИЯ: Нет, километров 50.

Д.ЗИЦЕР: Километров 50. Ну, вот и все. Садимся в машину и едем. Причем желательно, чтобы это была система, конечно. То есть желательно, чтобы человек знал, что раз в неделю мы идем на такую тусовку, где слушают музыку, если такое есть еще. Если нет, то есть что-нибудь другое. Есть сессии, раньше были, во всяком случае, в этнографическом музее у нас на площади Искусств, где тоже родители вместе с детьми что-то делали. Может, их тоже нет, но есть что-то другое, точно что-то есть.

Но вот этот тип, знаете, такая замечательная педагог такая была, Франсуаза Дольто ее звали, вот она придумала когда-то такой термин «зеленый дом». А после этого стали появляться по всему миру, это во Франции было, «зеленая комната» и так далее. Один из главных принципов у нее был, что маленькие дети должны начинать познавать мир вместе с родителями. И это было такое пространство, куда нельзя было просто сдать ребенка, туда можно было прийти вместе и чего-то такое вместе делать.

ЮЛИЯ: А при этом младшего брата лучше оставлять где-то дома, где-то с папой или…

Д.ЗИЦЕР: Не факт. А младшему, сколько у нас?

ЮЛИЯ: 1,5 года.

Д.ЗИЦЕР: Нет, если у вас хорошие отношения, у всех со всеми хорошие отношения, почему? Абсолютно не лишайте себя этого удовольствия и его. Ну, куда-то, наверное, неуместно его, не знаю, в театр его тащить, а музыку послушать и поползать, и, не знаю, полепить вполне. Вот и все.

ЮЛИЯ: Спасибо, будем пробовать.

Д.ЗИЦЕР: Пока, желаю вам удачи. Всего хорошего.

Ну, давайте, у нас есть несколько минуточек, наконец-то, мы можем посмотреть на сообщения сегодня. Ну, смотрю, опять про сон пишут мне. Юрий пишет из Москвы. Ну, давайте про сон, просто первое, на что взгляд я бросил. «Не соглашусь про детский сон. До 3-х, 4-х лет почти все дети будут спать в обед. Но, чтобы это произошло, нужно несколько вещей – режим дня, обед, прогулка. Если ребенок не хочет все равно, то просто говорить ему, что спать не будем, просто полежим». Ну, можно, можно говорить, конечно, Юрий, да. «В 90 процентах случаев дети будут спать». В 90 процентах случаев будут, а в 10 не будут. «В садике спят 95 процентов до 4-х лет», – пишете вы.

Юрий, в садике, к сожалению, в большинстве садиков укладывают детей спать насильно. Разве вы не знаете об этом? А дети, это люди с, в общем, живой еще психикой, и они эту психику спасают. И спасают они ее таким образом, что они поддаются на это самое насилие. Но это абсолютно не говорит о том, что все они хотят спать. Ну, честное слово я вам даю, ну, правда.

Теперь, в любом случае, я ведь не для того, чтобы с вами поспорить говорю это, вы пишете очень важную вещь. Вы пишете – 90 процентов детей будут спать. Но 10, куда мы денем? Наши обобщения взрослые, они, в общем, довольно опасны, ребят.

Может, еще что-то я успею посмотреть. «Добрый вечер. Сын 14 лет прекратил заниматься велоспортом. Говорит, что устал физически и морально. Сейчас проводит свободное время только за компьютерными играми, физически ослаб, сгорбился. Живет отдельно с мамой. Как мотивировать его снова заниматься спортом? Папа Владимир».

Дорогой папа Владимир, ох, не хватит мне времени, нет, хватит мне времени, все нормально, коротко сделаем это. Мне кажется, вы не должны его мотивировать заниматься спортом. Если вы живете отдельно, мне кажется, что намного важнее в вашем случае сохранить самые человеческие и добрые с ним отношения. Важно, чтобы общаясь с папой, он понимал, что это общение для него лично дает очень многое, что это важно. Что с папой есть какая-то дополнительная ценность общения, кроме того, что я просто к папе пришел. Мотивировать его, еще раз, не нужно. Если вы, Владимир, занимаетесь спортом, занимайтесь, предложите ему, не заставляйте ни в коем случае.

Вот вы говорите, что он сгорбился, что-то такое там еще произошло, ничего, он распрямится, если на плечи ему не будет складываться много-много, чего.

Теперь еще одно я скажу, я ведь не знаю, к сожалению, о чем идет речь, но, знаете, как часто бывает, с людьми 14 лет, в том числе, что они прячутся в компьютерных играх, потому что у них отрезали все, что им интересно. Вот все, что было интересно, сказали – слушай, музыка твоя никуда не годится, друзья у тебя, в общем, так себе, вот это, что за интерес, что ты чушью какой-то занимаешься, своим дизайном. И человек ныряет в компьютерные игры.

Что сделать? Очередной раз даю свой обычный совет, тем более что он бывает у вас, видимо, не каждый день, папа Владимир, попросите у него позволения сесть рядом с ним, заинтересуйтесь тем, чем интересуется он. И потом, когда он увидит этот интерес и удивится ему, предложите ему перенять ваш личный интерес, например – пойдем на великах погоняем, что-нибудь такое. Новости, друзья, и клипы на «смотрим.ру».

Кто же ждет нас в последнем блоке программы сегодня? Смотрю на экран и вижу на экране, не вижу имени только. Анна из Москвы, вот и имя вижу.

АННА: Да, Анна.

Д.ЗИЦЕР: Привет.

АННА: Здравствуйте, Дима. Спасибо за вашу передачу. Очень жалко, что вот со старшим ребенком я ее не знала. У меня трое детей, и вопрос касается сейчас средней дочери, ей 14 лет. Я хочу затронуть тему необходимости ранней профориентации подростков, так вот сейчас сложена наша система образования, к сожалению. Вот в моем случае, к сожалению. Потому что ребенку 14 лет, и она еще не знает, кем она станет, и я считаю, в принципе, это нормально. То есть ее сегодня, она мне говорит, что она хочет быть врачом…

Д.ЗИЦЕР: Абсолютно с вами согласен.

АННА: Причем нейрохирургом, завтра она хочет быть педагогом, потом ее кидает еще куда-то. Но необходимо, так устроена сейчас система образования, что есть необходимость слишком рано сейчас школьникам выбирать профориентацию.

У нас сложилась такая история. Девочка моя достаточно, на мой взгляд, ну, как у любой мамы талантливая, она сама поступила в рейтинговый физмат лицей в 7-й класс. Сейчас она в 8-м классе. Учиться тяжело, но она учится, она справляется, там не со всеми предметами хорошо. Физика вот тяжело у нее пошла. Потому что, когда мы поступали в физмат лицей, физики не было еще у нее, она не была знакома с этим предметом. Он начался в 7-м классе, и вот пошло тяжело.

И вот сейчас мы стоим перед выбором. В этом лицее, значит, сейчас ей надо сдавать в 8-м классе переводные экзамены, чтобы остаться на физмат профиле, либо участвовать в олимпиадах, переходить на какие-то другие профили, на какие, мы тоже пока не можем определиться. Либо вот она сейчас тянется за своими одноклассниками, которые решили поступать в Высшую школу экономики, в лицей в 9-й класс. И, собственно говоря, в чем заключается мой вопрос. У меня есть, я сама так вижу в ней больше физмат направление. Мы ходили к профориентаторам…

Д.ЗИЦЕР: Почему? У нее же «физ» не очень идет, вот это направление? Вы же только что сказали, что у нее с физикой так себе.

АННА: Ну, физика идет не очень из-за конфликта с учителем.

Д.ЗИЦЕР: Ну, хорошо, какая разница, из-за чего.

АННА: Девочка, к сожалению, у меня склонна к таким очеловеченным предметам. У нее сейчас шикарный учитель русского языка. И русский, который у нее шел не очень хорошо, сейчас пошел. И я не знаю вот, что мне делать, куда мне ее направлять. То есть, либо поддержать ее желание…

Д.ЗИЦЕР: А что надо сделать-то? Подождите. Поддержать ее желание, конечно.

АННА: Значит, что надо сделать, надо, либо подтягивать физику, не знаю, нанимать репетитора и готовиться к переводным экзаменам внутри этого лицея и переходить на это направление. Либо слушать ее и помогать ей готовиться к поступлению в Высшую школу экономики, куда она нацелилась поступать, и давать ей сменить профиль на более гуманитарное…

Д.ЗИЦЕР: Это когда же будет-то? Это будет через 1,5 года, правда, я правильно понимаю? Это будет через 1,5 года.

АННА: Нет, нет.

Д.ЗИЦЕР: А когда? Неправильно понял.

АННА: Это будет уже этой весной, в конце 8-го класса. Надо определиться. И в 9-й класс она должна идти уже по той направленности, по которой ей в будущем и сдавать ЕГЭ. Вот так вот, к сожалению, устроено. То есть ребенок еще не знает, кем он хочет стать и какие предметы, а жизнь диктует такие правила, что вот…

Д.ЗИЦЕР: Злюсь.

АННА: У нас там сейчас вот уже январь, февраль, март, и мы уже должны знать, какое направление, куда ее ориентировать.

Д.ЗИЦЕР: То есть речь идет о том, если я верно понимаю, давайте я просто произнесу, вы подтвердите или опровергните.

АННА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Речь идет о том, что у нее в той школе, в которой она учится, есть два или более типа классов. Она не может учить одновременно русский язык углубленно или просто хорошо и физику, надо выбрать. Да, такая история?

АННА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Либо ты, так сказать, без штанов, либо ты без кофточки.

АННА: Да, сейчас она в классе… Да.

Д.ЗИЦЕР: Круто задумано, это просто дух воздвигается.

АННА: И, к сожалению, вот такая история во всех более-менее сильных школах. То есть до 7-го класса она была в обычной дворовой школе, как мы ее называем, она успевала заниматься кучей допзанятий, тренировками, музыкой, творчеством. Она очень разносторонняя вообще, и рисует хорошо, и спорт у нее шел. Но вот разные какие-то, ну, все в удовольствие было. И я всегда ее поддерживала. Хочешь рисовать, давай рисовать, хочешь танцевать, давай танцевать, хочешь музыку, давай попробуем музыку. Я считаю, что это правильно в этом возрасте давать выбор.

Д.ЗИЦЕР: Я абсолютно с вами согласен, абсолютно согласен с вами.

АННА: Потому что потом мы видим взрослых людей, которые несчастны в своей профессии. Но реальность такова, что школа, где она училась, очень слабая. Вот полтора года в этом лицее она догоняла программу. Там не только, конечно, сильная физика и математика, там все предметы сильные. Но направление надо выбирать сейчас. И как его выбирать, я не понимаю.

Д.ЗИЦЕР: Знаете, я дам вам очень-очень странный совет. Мне кажется, надо выбирать направление, в котором ей будет учиться в кайф. Вот забить на это будущее, которое будет через 4 года, и думать о том, где она будет получать удовольствие. Это такой отчасти гедонистский подход в данном случае, но мне кажется, что можно его проверить. То есть думать не о том в истерике, как я через год поступлю в лицей и в школу, и не в школу, и в Высшую школу экономики, а как мне в кайф провести этот год ближайший.

АННА: А как понять, что ей будет в кайф? Понимаете, у нее, вот что меня смущает…

Д.ЗИЦЕР: Надо по-честному с ней поговорить.

АННА: Я разговариваю, она даже знает, что я вам буду…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, давайте я попробую пояснить свою позицию, что такое в кайф. В кайф это, когда я учусь с удовольствием. Не понимаю каждый день умом, что я делаю, и зачем я делаю, и что мне с этим делать, и что мне с этого будет, и так далее. Когда я учусь с удовольствием.

Мне нравится учитель русского языка, вот я с учителем русского языка провожу много времени, потому что я получаю от этого удовольствие. Это каким-то образом повлияет на мой выбор профессии? Может, да, может, нет, не знаю. Я получаю не очень большое удовольствие от физики. Ну, так и отлично, иди туда, где физики меньше, а русского больше, а математики много. Вот так, такой принцип выбора, другой совсем, короче говоря.

АННА: Вы понимаете, так мы можем выбрать направление плюс-минус внутри вот того лицея, где она находится сейчас. То есть мы знакомы уже с учителем русского. У нее все завязано на персоналиях учителя. Вот такой ребенок, что для него важен человек, который ему преподает.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и хорошо, имеет право.

АННА: То есть в рамках лицея, где она сейчас, мы можем выбрать. Мы знаем, в каком классе, какой педагог преподает, она более-менее там с ними знакома. А вот, если есть, появилась вдруг у нее такая мечта поступать в эту Высшую школу экономики. Вот сейчас ей уже поступать надо будет, уже в феврале регистрироваться. А мы же не знаем, какой педагог. Вот она придет, и опять ей будет не в кайф не из-за предметов, как таковых там, а из-за персоналий учителей. И вообще, насколько это правильно? Насколько это правильно, может быть, как-то ее сознание…

Д.ЗИЦЕР: Давайте коротко, просто я по пунктам пройдусь, потому что нам надо идти вперед, там меня уже поджимают, как вы понимаете, ваши коллеги, слушатели и зрители. Первое. Профориентация в 14 лет, мне кажется, не очень полезная штука. Это первое. Я с вами согласен.

Второе. Мне кажется, что единственная возможность, которая есть в этом возрасте, это идти за собственным интересом. Вот идти за собственным интересом, пытаясь его выявить. Не интересом даже прикладным к физике, математике, химии, человеческим и так далее.

Третье. Вы говорите, что у вашей девочки есть такая замечательная особенность, это особенность чудесная и человеческая. Ну, так не поленитесь, пойдите с ней вместе в тот лицей, о котором идет речь в Высшей школе экономики, посмотрите, познакомьтесь с детьми, пусть она познакомится с детьми, пусть она с ними поговорит. Отнеситесь, дайте ей возможность отнестись к выбору учебного заведения с удовольствием и ответственно.

На полном серьезе, слушайте, я говорю это сегодня нашим выпускникам, например, в нашей школе, 11-й класс. Вот там кто-то еще не определился, там есть два вуза или три вуза. Я им все время говорю – сходите. А что мне это даст? Да ничего не даст, сходи, посмотри, как стены выглядят, посмотри, как студенты выглядят, посмотри, как преподы выглядят, сходи, вот почувствуй вот эту самую атмосферу. Вот, что я думаю, надо делать. Нет, не будем мучить ребенка, ломать, стучать ей по голове – реши, реши, реши. Вслед за собой, вот и все. Засим прощаюсь?

АННА: Хорошо. Спасибо, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Действуйте, прямо действуйте, вслед за интересом.

И вслед за интересом у нас Кристина из Сочи. Здравствуйте.

КРИСТИНА: Добрый день. Спасибо большое вам за качественный контент. Вопрос мой такой.

Д.ЗИЦЕР: Пожалуйста.

КРИСТИНА: Ребенок с самого рождения сосет палец. Мы не знаем, что с этим делать. Уже мы пробовали лак, пробовали как-то ее отвлекать от этого дела.

Д.ЗИЦЕР: Ребенку, сколько лет?

КРИСТИНА: Ребенку 3 года.

Д.ЗИЦЕР: Соску отобрали, когда?

КРИСТИНА: Извините, не слышу.

Д.ЗИЦЕР: Соску, говорю, когда отобрали?

КРИСТИНА: А соску не отбирали, у нас соски изначально не было, почему-то она ее не захотела.

Д.ЗИЦЕР: Почему? Ну, так вот вам палец в виде соски. Сейчас вы пошлете меня, куда подальше, но я искренне говорю. Ну, а что вас волнует-то?

КРИСТИНА: Дело в том, что она начала уже ногти подгрызать, и волнует вот этот момент, что палец постоянно…

Д.ЗИЦЕР: Ногти она подгрызает не от этого. Кристина, а у вас вообще все спокойно дома-то?

КРИСТИНА: Дело в том, что, да, дома у нас все спокойно, у нас нет там каких-то криков, слез и скандалов, поэтому и… Вы знаете, еще как, даже последнее УЗИ показало, что ребенок сосет палец уже в животе. Как такое возможно вообще?

Д.ЗИЦЕР: Как такое возможно? Такое бывает. Кстати, такое бывает как раз довольно часто. Слушайте, Кристина, ну, секунду, еще раз, я не залезу в вашу жизнь, но, если, действительно, дома все спокойно, никто ни с кем не ругается, на нее никто не давит, никто не пристает к ней – ты ведешь себя не так, ты должна вести себя так, девочка должна вести себя эдак. Я не про вас сейчас говорю, я просто перечисляю все возможное. Взрослые девочки не сосут пальцы и так далее. Если ничего этого нет, ну, пройдет, точно, Кристин, точно пройдет.

КРИСТИНА: Точно нет. Вот дело в том, что мы только сейчас начали переживать. Мы думали, что это перерастет, и она бросит это дело.

Д.ЗИЦЕР: Я вам говорю – точно пройдет, а вы говорите – точно нет. Почему? Я говорю, почему, откуда у вас такая уверенность? Я практически гарантирую, что пройдет, а вы говорите – точно нет. Мне кажется, я слышу там некоторую нервозность все-таки в этой точке. Почему нет-то? Пройдет. Сколько людей взрослых с пальцами во рту вы видели?

КРИСТИНА: А, вы говорите, что пройдет? В смысле, а сколько еще ждать?

Д.ЗИЦЕР: Я говорю, что точно пройдет. Не ждать, растет ребенок рядом с вами, палец сосет, не ждать ничего, просто пройдет и все. Когда пройдет, я не распишусь вам кровью, может, завтра, может, через месяц, может, через год. У нее не было соски, у нее этот самый сосательный рефлекс, ну, почитайте даже в Google, он очень-очень важен для человека в детстве. Пройдет, у вас нет причины нервничать, ну, слово даю. Знаете, что, останьтесь на полминутки на после рекламы, ладно?

На всякий случай я попросил вас остаться на полминутки, чтобы моя идея все-таки была до конца вам ясна. Вот смотрите, Кристин, очень-очень важно, чтобы вы не фиксировали на этом ее внимание, вот очень важно. Вам очень хочется фиксировать, вам очень хочется сказать – доченька, достань палец изо рта. Она достанет, вы ее мама. Но в тот момент, когда она достанет палец, она начнет нервничать. То, что ее успокаивает, ее успокаивает палец во рту. И это замкнутый круг, понимаете, какая штука?

Она не будет сосать палец, я даю вам честное слово. Это редчайший случай, я даже не хочу об этом думать, это не ваш случай практически точно. Все в порядке, она не дососала, что называется, в детстве, такое, правда, бывает. Почему я спросил вас сразу про соску? Потому что такое очень-очень часто бывает, когда у детей соску отнимают. Не ваш случай, очень хорошо. Значит, пройдет этот самый кусочек, все будет в порядке. Вот и все.

Только главное, еще раз, не фокусируйте, пожалуйста, умоляю вас, на этом внимание. И когда вы нервничаете на эту тему, ну, поговорите не с ней, а с домашними. Вот она легла спать, сели вы за стол, налили себе чайку или там, не знаю, бокал винишка и нервничаете. Я так нервничаю, – скажете вы. А вам скажет, я не знаю, муж или кто-то – правильно, и я нервничаю. Давай вместе понервничаем. Вот буквально вот так, правда. Ладно?

КРИСТИНА: Спасибо. Хорошо, успокоили меня, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и ура. Если вдруг, знаете, что, я не сниму с себя полностью ответственность, если вдруг через год эта проблема останется, и вы будете, так сказать, следовать рекомендациям, звоните, я искренне вас зову, звоните. Но она не останется, если вы от нее отстанете, не останется.

КРИСТИНА: Хорошо. Спасибо большое. До свидания.

Д.ЗИЦЕР: Пока

И думаю, что последняя на сегодня Екатерина из Майами, США. Здравствуйте, Екатерина. Привет. Вы из машины?

ЕКАТЕРИНА: Здравствуйте, Дима. Да, из машины. У нас сейчас разгар рабочего дня.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

ЕКАТЕРИНА: Да, у нас сейчас самый разгар рабочего дня, и я, чтобы не мешать своим коллегам, просто спустилась на парковку, и мне как бы проще так, быстренько обсудить с вами.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю, конечно. У нас не очень много времени, пять минуточек всего, так что давайте к вопросу.

ЕКАТЕРИНА: Я постараюсь быстренько. Смотрите, исходные данные. 12,5 лет, мальчик, очень любит читать, любит видеоигры. Благодаря вам, изменила я свое мнение о видеоиграх, я счастлива, я как бы очень с уважением к этому отношусь, стараюсь участвовать, стараюсь интересоваться. Я считаю, что он общительный, не могу сказать, что он стеснительный. То есть, как бы учится в очень классной школе, которая занимается разработкой искусственного интеллекта. То есть, окружен своими единомышленниками.

Но недавно вот несколько учителей делали, ну, такие как бы ремарки, которые заставили меня немножко задуматься, что он очень хорошо работает, когда он один, индивидуальная работа. Но как только начинается работа в команде, у него сразу плохая оценка.

И начали спрашивать, а как вот у него друзья, как он общается. Я начала как бы задумываться и раскручивать это все у себя внутри, и я поняла, что, в принципе, у него очень мало друзей, я бы сказала, буквально один друг, с которым, опять-таки, они проводят, как время, они играют в какие-то общие видеоигры, у них там команда, все классно. Но как бы такого, что – мам, можно я пойду там с ребятами, вот в нашем понимании дружбы, такого нет.

И вот, с кем я общаюсь, ну, у кого есть дети, мнение хочу чье-то услышать, один лагерь делится, как бы говорят, что – ой, у нас такая же проблема, это потерянное поколение, они же не могут общаться, у них поломанные социальные связи.

Д.ЗИЦЕР: Да, да.

ЕКАТЕРИНА: Да. А другие говорят, что, в чем проблема-то, все нормально, у тебя нормальный ребенок. Ну, как бы он и дома, мы общаемся, он проводит с нами время, играем в настольные игры. Ну, да, вот у него нет такой огромной какой-то компании, с которой вот он классно, как я, как мы проводили время, это в нашем детстве. Скажите мне, пожалуйста, ваше мнение.

Д.ЗИЦЕР: А про что мнение-то? Задайте вопрос. Нормальный ли у вас мальчик? Нормальный.

ЕКАТЕРИНА: Ну, вот очень сильно как бы (неразборчиво). Ну, я знаю, что нормальный, прекрасный, я знаю, что у меня просто сказочный ребенок. Причем это среди как бы близких, среди родственников – ну, как это, ну, вот выходные, вот он сидит дома весь день, почему вот он не выйдет, там не важно, куда-то.

Д.ЗИЦЕР: А скажите мне, Екатерина, а, если вы предложите ему куда-то выйти, он пойдет? Он еще в том возрасте, когда он прислушается к вашей рекомендации или уже не очень?

ЕКАТЕРИНА: Скорее всего, да. Но, с другой стороны, вот я ему говорю – давай кого-то, может быть, позовем. Я не знаю. Вот я иногда спрашиваю, а почему ты с ними не хочешь куда-то пойти? Я не знаю, мне не интересно с ними. А встречный вопрос – а с кем тебе интересно? Я не знаю, нет ответа. Я очень, на самом деле, немножко боюсь, чтобы вот эти телефон и игры не заменили реального общения какого-то, и, правда, не поломали какие-то социальные связи.

Д.ЗИЦЕР: Екатерина, я иногда по блату даю свой фирменный совет в таких случаях, и вам сейчас дам его по блату. Скажите мне, как у вас в Майами с театральными студиями для детей?

ЕКАТЕРИНА: Я даже не знаю, почему, потому что его не интересует вот это.

Д.ЗИЦЕР: Я вас напугал, судя по выражению лица.

ЕКАТЕРИНА: Ну, это все очень как бы, ну, на любительском, не знаю, честно, я не могу ничего сказать, не могу ответить.

Д.ЗИЦЕР: Проверьте. Вы так испуганно сейчас посмотрели.

ЕКАТЕРИНА: Интересный совет.

Д.ЗИЦЕР: Я просто рассказываю слушателям «Маяка», они вас не видят, а я вас вижу. Прямо вы так испугались от моего вопроса. Он не любит вот это вот все, моя гипотеза, потому что он не знает вот это вот все. Ну, как можно любить то, чего я не знаю.

Если мы волнуемся на тему коммуникации, ну, особых причин волноваться, мне кажется, нет из того, что вы рассказали. Если мы волнуемся на тему коммуникации, и у нас яркий ребенок, а у нас яркий ребенок, можно попробовать аккуратненько, не надо его пихать туда, не надо его тащить туда силком.

Можно сходить на крутой спектакль, который играют его ровесники, крутой прямо, только узнать заранее, и потом не исключено, что он захочет оказаться внутри. Потому что ничто лучше не учит коммуникации, чем театр, безусловно. Кроме того, что я взаимодействую, я ведь поставлен в искусственную ситуацию, когда я должен взаимодействовать с людьми, а еще и говорить чужими словами, я могу ими прикрываться иногда, и так далее.

Кроме театра есть разные другие студии разговорочные. Есть дискуссионные клубы, у вас много, чего может быть, но я бы поискал в этом направлении. Но тут очень-очень важно, примет он ваш совет или нет, но я думаю, что да, ну, а чего нет, чего ему не сходить.

ЕКАТЕРИНА: Я переживаю, он как-то не очень любит такие, он компьютерные больше…

Д.ЗИЦЕР: Проверьте. Екатерина, мы должны, к сожалению, заканчивать. Но проверьте, сначала так работу разведчика тихонечко проведите, сами изучите рынок этот в Майами. А потом, на самом деле, напишите в чате, не поленитесь, напишите, мне самому будет очень-очень любопытно. Я желаю вам удачи.

ЕКАТЕРИНА: Конечно, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Прощаюсь с вами, Екатерина.

ЕКАТЕРИНА: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Вместе с Екатериной прощаюсь со всеми слушателями и зрителями. Дорогие друзья, до следующей недели. Любви. Пока.