Любить нельзя воспитывать Выпуск 252

Д.ЗИЦЕР: Прекрасного вам вторника, дорогие друзья. Это программа «Любить нельзя воспитывать». Давайте слушать музыку, я как раз прокашляюсь, и мы начнем.

Ну, что, друзья, давайте начинать, к первому слушателю. Екатерина из Латвии, здравствуйте.

ЕКАТЕРИНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Рад вас слышать.

ЕКАТЕРИНА: У меня будет вопрос про школу. Я очень рада. У меня будет вопрос про школу и про сына, которому почти 6 лет, и через 1,5 года он идет в 1-й класс. И сейчас у нас на выбор есть две школы. Вот первая школа у нас находится рядом с домом, туда идет много ребят из детского сада, что-то еще будет там, на русском языке некоторые какие-то предметы преподаваться. Но сама эта школа не очень современная, скажем так. Там на детей могут кричать.

Д.ЗИЦЕР: В каком смысле?

ЕКАТЕРИНА: Ну, вот на детей могут кричать, скажем, спортивный зал такой какой-то там древний.

Д.ЗИЦЕР: Да мне достаточно, если на детей могут кричать, уже спортивный зал меня не интересует после этого.

ЕКАТЕРИНА: Да, согласна. Вот вторая школа у нас будет полностью на латышском языке, и там у него не будет знакомых ребят. То есть для сына это будет абсолютно новая такая среда. У нас школа тоже по распределению, учителя заинтересованы в учениках, то есть они, скорее всего, будут искать какой-то подход, как-то так с ними общаться, как сейчас общаются, как мне кажется, педагоги в современном мире. И качество образования там будет немножко все-таки выше, чем в первой школе. Вопрос у меня такой, в какую школу нам лучше отдать сына, в ту, где будет ему комфортнее поначалу, там друзья…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, давайте мы для начала, Екатерина, поменяем жизнь вообще. Давайте вместо «отдать сына» скажем, в какую школу сын пойдет. Вот честное слово, это мелочь, но эта мелочь очень-очень значимая, правда? Ну, сын все-таки не чемодан, который мы сдаем в камеру хранения. Значит, мы думаем, в какую школу сын пойдет. Слушайте, я скажу вам правду, Екатерина, мне напоминает это вопрос из старого фильма «Подкидыш» – что ты хочешь, чтобы тебе голову оторвали или на дачу? Ну, а что тут решать-то, собственно? Ну, давайте, усложните вопрос, потому что он кажется очень простым.

ЕКАТЕРИНА: Усложню ее немножко тем, что у него есть некоторые проблемы с заиканием. И когда у него в жизни происходят какие-то такие, может быть, стрессовые моменты, это не обязательно что-то плохое, это может быть даже утренник в садике, например, пришел Дедушка Мороз, то есть какой-то был движ там, не знаю, веселуха, то есть даже это может провоцировать ухудшение в его состоянии.

Д.ЗИЦЕР: Я полагаю, крик взрослого, нет? А, тем более, крик взрослого на него.

ЕКАТЕРИНА: Крик взрослого, да, я думаю, да, да, это будет удар, потому что…

Д.ЗИЦЕР: Нет, я про крик взрослого я вообще просто отказываюсь слышать, я вообще не понимаю, почему родители это терпят, но дело не мое, Латвия далекая, как-нибудь сами разберетесь. Но вообще проблема ужасно звучит.

ЕКАТЕРИНА: Ну, я лично этого не испытывала, я по отзывам. Не знаю, ну, я слышала, что такое может быть в школе. Ну, вот вопрос у нас…

Д.ЗИЦЕР: Екатерина, так, а в чем вопрос-то? У вас есть, вот только что вы описали, исправьте меня, если я неверно вас услышал или неверно понял, имеется хорошая школа. В этой хорошей школе есть какие-то вопросы к ней, ну, вопросы есть к любой школе. Имеется плохая школа, судя по вашему описанию. И вы спрашиваете меня, идти ребенку в хорошую или в плохую? Ну, честно?

Теперь, что касается того, что у него может быть стресс, а может не быть стресс, и будет латышский язык, так у вас полтора года еще. За это время столько всего можно провернуть. За это время столько раз можно сходить в эту школу, в гости и так далее.

ЕКАТЕРИНА: Да, конечно, конечно, мы об этом думали.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так мне-то кажется, слушайте, ну, я в этом смысле вообще человек жесткий, как вы знаете, наверное, мне кажется, что никто не должен ходить в школу, где кричат на детей, и тогда эта школа, либо изменится, либо закроется, что я приветствую всячески.

ЕКАТЕРИНА: Да, я сейчас вот сама слушаю и понимаю, что вопрос, наверное, мой в какой-то степени смешон, потому что все очевидно.

Д.ЗИЦЕР: Нет, нет, ни в коем случае, не поймите меня неверно. Нет, нет, вопрос не смешон. Вопрос как раз закономерен и понятен. Но иногда, знаете, со стороны не видно, изнутри, точнее, не видно то, что видно со стороны. И со стороны видно очевидно, что вы сравниваете, ну, вот честное слово, прямо по вашему рассказу, вы сравниваете почти несравнимое. Первая школа, в которой ребенку будет плохо, и вторая школа, в которой ребенку, может быть, в чем-то будет трудно. Ну, это, действительно, сравнить очень тяжело. Ну, конечно, второе. Ну, не знаю, еще раз, решать вам.

ЕКАТЕРИНА: Да, я просто переживаю, что, если он пойдет в эту латышскую школу, что, может быть, у него, знаете, появится такое, что я ничего там не понимаю, я не хочу туда идти, как сейчас вот каждый второй ребенок тоже, судя по звонкам, которые вот вам поступают, то есть в школу как бы нет желания идти. И вот я думаю…

Д.ЗИЦЕР: Нет, каждый второй ребенок, даже каждый полуторный, Екатерина, судя по звонкам, которые сюда поступают, не хочет идти в школу, потому что он не понимает, зачем туда идти. Потому что его там обижают, потому что ему там делают неприятно, потому что его там пытаются унизить и так далее.

Теперь, о второй школе вы сказали, что этого как раз не будет. Что касается языка, ну, полтора года, слушайте, полтора года, за полтора года вы успеете укрепить, если нужно, латышский язык, вы, ну, собственно, ну, правда. Ну, а как люди за границу приезжают, а как в Россию приезжают иностранцы?

ЕКАТЕРИНА: Ну, вот да, я, поэтому очень хотела услышать ваше мнение, как педагога. Потому что я довольно часто слышу такие истории, что, когда люди приезжают в другие страны, и дети идут в школу, и так у них как-то все схватывается легко и просто.

Д.ЗИЦЕР: Два месяца.

ЕКАТЕРИНА: Два месяца.

Д.ЗИЦЕР: Два месяца. Но я бы на вашем месте не шел этим путем. Вы же в Латвии, зачем же нам ждать эти полтора года…

ЕКАТЕРНА: Нет, мы уже занимаемся, да, да, у него есть ребята…

Д.ЗИЦЕР: Конечно. Подождите, я дам вам совет еще один, которого вы не спрашивали. Ему даже заниматься особо не надо. В его возрасте просто нужно бывать в группах, где бывают дети, которые говорят на другом языке. Он заговорит, вы глазом не успеете моргнуть. Ему не нужны специальные занятия языком, правда.

ЕКАТЕРИНА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Просто то, что называется гетерогенная компания, гетерогенное общество и все будет отлично, честно.

ЕКАТЕРИНА: Да, я поняла. Хорошо, спасибо вам большое.

Д.ЗИЦЕР: Прощаемся?

ЕКАТЕРИНА: Да, прощаемся. Благодарю вас.

Д.ЗИЦЕР: Я желаю вам удачи. Растите, идите, учитесь, получайте удовольствие, все будет прекрасно. Пока.

Москва на линии у нас и это Евгений. Здравствуйте, Евгений.

ЕВГЕНИЙ: Да, Дима, здравствуйте. Большое спасибо за предоставленную возможность. У меня как бы неделя была времени подготовиться, как бы я тогда сразу к делу перейду.

Д.ЗИЦЕР: Давайте.

ЕВГЕНИЙ: Начну по факту. Ситуация очень…

Д.ЗИЦЕР: А, я понимаю, вы, наверное, тот человек, который писал сообщение в конце эфира, я в эфире сказал – давайте свяжемся. Хорошо, давайте, рассказывайте.

ЕВГЕНИЙ: Да, да. Сразу по факту, ситуация такая. Сын, мальчик Максим 6,5 годиков ему, он ходит, занимается в бассейн. Вот все ему нравится, все хорошо. После тренировки подходят родители другого мальчика и рассказывают, что произошел небольшой инцидент. Что, якобы, наш сын в душевой пописал на их сына. Ну, мы как бы немного в шоке по этой ситуации, начинаем уточнять.

Д.ЗИЦЕР: Сын того же возраста, да, Евгений?

ЕВГЕНИЙ: Он чуть-чуть, может быть, постарше, ну, как бы там, знаете, ситуация такая, там группа…

Д.ЗИЦЕР: Плюс, минус, понятно.

ЕВГЕНИЙ: Да, там группа у них параллельная, он не в нашей группе, но они занимаются в одном бассейне, то есть одна раздевалка, одна душевая.

Д.ЗИЦЕР: Понимаю.

ЕВГЕНИЙ: То есть сразу поясню, они не сильно знакомы даже с этим мальчиком. Ну, как бы в силу того, что у них одна душевая, они как-то там начали общаться.

Д.ЗИЦЕР: Пересекаются.

ЕВГЕНИЙ: Да. Мы не ругались, сразу в ситуации разобраться, то есть остались в бассейне без суеты, без всего, присели на лавочки, начали выяснять подробно ситуацию. Наш как бы расплакался и так далее, хотя вышел вполне веселый. У нас обычно выходит с тренировки, у нас вопрос – все хорошо, как тренировка, да, все хорошо, все нормально. То есть он никаким видом даже не подал, что что-то произошло. Как бы целый час у нас заняла беседа, что, как. Скажем так, я за неделю очень много как бы ваших подкастов послушал, я и до этого слушал, там целый ряд вопросов у меня встал уже.

Д.ЗИЦЕР: Класс.

ЕВГЕНИЙ: Ну, там, например, вопрос, почему он так рьяно пытался скрыть как бы свой поступок, всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытался вывернуться.

Д.ЗИЦЕР: А он пытался?

ЕВГЕНИЙ: Пытался вывернуться всеми способами из этой ситуации. Сейчас поясню, что, как это было. То есть как бы, ну, в процессе расспроса приходилось, естественно, ему задавать какие-то наводящие вопросы. Ну, то есть ситуация, мягко говоря, немного для нас шокирующая, то есть, как это произошло, почему и так далее. То есть сначала он как бы пытался объяснить, что это произошло случайно. Ну, соответственно взрослые люди понимают, что такие вопросы не происходят как бы случайно.

Но дальше как бы в ответ на наводящий вопрос он склонялся к версии, что это он заигрался, зашутился и так далее. Как бы я это тоже не исключаю, я сам иногда хожу с ним тоже в бассейн, то есть там и взрослый человек может пройти, то есть один большой бассейн, там все занимаются. То есть как бы, чтобы ему комфортнее было, я поначалу с ним ходил и просто отдельно плавал для взрослых.

Д.ЗИЦЕР: Да, я понимаю.

ЕВГЕНИЙ: То есть я видел, какое там детское веселье и такое вот безумие происходит в этих раздевалках. Я все это понимаю, что это может их в запале как бы веселье, как бы такие…

Д.ЗИЦЕР: Евгений, чуть-чуть давайте сокращать, чтобы поспеть все.

ЕВГЕНИЙ: Да, да. Как бы поясню, самое, что обеспокоило, что как бы я пошел еще с тренером поговорить, поясню, что тренер того мальчика был еще случайным свидетелем этого инцидента. Когда я пошел, он, очевидно, побоялся, что я сейчас узнаю, как все было на самом деле. Он маме признался, что это произошло в не очень хорошем контексте. То есть еще два мальчика вот с той группы не очень как бы хорошо шутили над тем мальчиком, дразнились, обзывались и так далее. И наш, очевидно, как бы вот в этом запале…

Д.ЗИЦЕР: Все, я понял, принял участие.

ЕВГЕНИЙ: Да, принял участие. То есть он как бы сам по себе такой очень активный, общительный, везде хочет быть как бы первым, легко заводит знакомства и так далее. Вот, что очень как бы настораживает, что я понимаю, что как бы он, возможно, себе не отдает отчет в том, что он сделал, но мотивация не самая хорошая.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ЕВГЕНИЙ: Меня беспокоят такие зачатки как бы детской такой жестокости, то есть я все прекрасно, сам в школе учился, сам знаю, как все это бывает.

Д.ЗИЦЕР: Евгений, я все понимаю, давайте двигаться к вопросу. Все, ситуация ясна, поверьте мне.

ЕВГЕНИЙ: Вопрос. Смотрите, вопрос такой, сейчас это уже все успокоилось, ситуация как бы замолчалась. Вопрос такой, я чувствую, что ситуация не закрыта, то есть я хочу с ним поговорить. Как мне сейчас, скажем, по прошествии уже какого-то времени с ним поговорить на эту тему?

Д.ЗИЦЕР: А вы чувствуете, что ситуация не закрыта по каким признакам?

ЕВГЕНИЙ: Ну, скажем так, его устраивает то, что все это замолчалось. То есть мы его как бы там, ну, поговорили…

Д.ЗИЦЕР: Конечно, ну, и вас бы устроило.

ЕВГЕНИЙ: Поговорили с ним, ну, скажем, мы его там пристыдили и так далее. Но наказывать, никто не наказывал, конечно, там какие-то…

Д.ЗИЦЕР: За что пристыдили-то? Подождите, он чего хотел-то? Чего хотел?

ЕВГЕНИЙ: Он не объясняет, чего он хотел. Просто факт на лицо то, что…

Д.ЗИЦЕР: А за что пристыдили тогда?

ЕВГЕНИЙ: Он сказал, что, пристыдили за то, что он совершил не очень хороший поступок. То, что он преднамеренно обидел другого человека. И что как бы, вот, и очень беспокоит еще вот такой вопрос, что я еще предполагаю, что мотивация может быть такая, то есть он видит, что более старшие мальчики, например, дразнят того человека, который не может им ответить, ну, предположим, более слабого, то есть в данной ситуации. Я знаю, что такое бывает, что ребенок выбирает сторону в его глазах, он не понимает, что это неправильно, более сильных там ребят, и как бы к ним присоединяется. И чтобы, скажем так, получить ихнее расположение, одобрение, еще что-то, совершает тоже какой-то поступок.

Д.ЗИЦЕР: Евгений, все понятно.

ЕВГЕНИЙ: Может быть, я неправильно построил сложную логическую цепочку, я не исключаю, что это вперемешку с баловством было.

Д.ЗИЦЕР: Евгений, подождите секунду, я понимаю, что у нас осталось на ответ три минутки, так что подождите. Значит, смотрите, давайте, во-первых, я произнесу то, что я понял, а вы скажете просто «да» или «нет». Значит, два мальчика чуть постарше вашего как-то, я не знаю, травили другого мальчика лет 6, чуть старше. Ваш решил принять в этом участие. Как он на него, извините, я произнесу то же слово, написал-то? Двое его держали, а он писал? Или что это значит? Что это означает?

ЕВГЕНИЙ: Нет, ну, подробности сложно выяснить, потому что я попытался с тренером поговорить, тренер как бы тоже непонятно, он говорит – он его просто там описал при всех, унизил и так далее.

Д.ЗИЦЕР: А тренер что делал?

ЕВГЕНИЙ: Он проходил мимо как бы. Этот тренер…

Д.ЗИЦЕР: Нет, а тренер, что делал?

ЕВГЕНИЙ: Он проходил мимо в этой душевой. Просто я не берусь его там критиковать, это его как бы дело, этого тренера.

Д.ЗИЦЕР: Как проходил мимо? А вы не волнуетесь? Подождите, пожалуйста, Евгений, секунду, я начну с другой точки, неожиданной для вас. А вы не волнуетесь, что ваш мальчик поскользнется и ударится головой в душевой и взрослых не будет?

ЕВГЕНИЙ: Вот, я тоже об этом как бы волнуюсь, потому что…

Д.ЗИЦЕР: Евгений, подождите, волнуетесь или нет?

ЕВГЕНИЙ: Конечно, волнуюсь.

Д.ЗИЦЕР: Евгений, волнуетесь или нет?

ЕВГЕНИЙ: Как я могу не волноваться?

Д.ЗИЦЕР: Волнуетесь. Не знаю, как, но вы же допускаете мысль, что это может быть без взрослых, и что тренер просто проходил мимо. В смысле проходил мимо? Мальчики 6 лет одни ходят в душевую?

ЕВГЕНИЙ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Это как? Что значит да?

ЕВГЕНИЙ: Ну, так вот, ну, вот бассейн, то есть старшая группа, они ходят в душевую, и они в этой душевой как бы…

Д.ЗИЦЕР: Я с глубоким прискорбием должен вам сообщить, что бассейн полностью отвечает за то, что происходит на их территории, понимаете? Полностью отвечает.

ЕВГЕНИЙ: Да, это я с этим тоже соглашусь. Но вопрос не по бассейну как бы.

Д.ЗИЦЕР: Евгений, да подождите, вопрос по бассейну, вы меня все время перебиваете, а зря. Потому что не исключено, что я что-нибудь вам смогу ответить. Начинается все с вопроса бассейна. Начинается все, что дети на территории этого бассейна, так или иначе, в какой-то момент оказываются брошенными. Мне не кажется, что дети 6 лет могут в душевой, в раздевалке, между прочим, справиться сами. Я абсолютно уверен в том, что взрослые должны быть рядом.

Другое дело, что говорит инструкция – они должны, я не знаю, стоять по-взрослому возле каждого ребенка или нет. Но я гарантирую вам, что взрослые отвечают, то есть взрослые из бассейна, тренеры, я не знаю, как это у них разрулено, отвечают за жизнь и здоровье детей.

В данном случае, к моему огромному сожалению, есть некоторая проблема у бассейна. Я вас понимаю, что вы хотите поговорить о сыне. Но этого бы не произошло, я просто обращаю ваше внимание на это, если бы рядом были взрослые. Это важный момент. К сожалению, это может произойти снова и снова уж точно с теми мальчиками, которые травили других детей, потому что это ситуация, в которой они, ну, извините, без присмотра. Человек 6 лет не может быть без присмотра, это неправильно.

Следующий пункт. Мне кажется, что пилить очень долго вашего мальчика не нужно, тем более что этот разговор был для него неприятным, тем более что, судя по вашим словам, он понял, что он совершил что-то очень и очень нехорошее, не одобряемое и так далее. Потом мне кажется, тем более что время прошло, вам нужно выбрать время и спокойно сказать ему примерно следующее. Сказать ему примерно так – слушай, меня эта ситуация, в общем, не отпускает, но я абсолютно уверен, что ты все понял, что ты все запомнил, и что нам никогда в жизни не придется к этому разговору возвращаться. Любыми вашими словами, любыми удобными словами. Пилить его, (неразборчиво) из него какие-то ответы невозможно, он их не даст.

Самое последнее, у меня двадцать секунд. Вот смотрите, вы сказали, что у вас традиция спрашивать после бассейна – все в порядке? И он такой – все в порядке. На вопрос «все ли в порядке» нельзя ответить иначе, чем «да». Поэтому я советую вам изменить вопросы, и это изменит разговор. Что тебя сегодня удивило, что было нового, что было неожиданного, в чем ты повел себя иначе, чем раньше, в чем иначе вели себя другие? Понимаете, Евгений, какая штука? И тогда этот разговор завяжется. Я желаю вам удачи. Спасибо вам большое. У нас новости на «Маяке».

Отреагирую на два сообщения в WhatsApp в продолжение последнего разговора. Мне пишут: «Такая ситуация во многих бассейнах, в городе Воронеже знаю минимум 3 бассейна, где дети также в раздевалке и душевой без присмотра со стороны сотрудников».

Ребята, ну, так не соглашайтесь на это, ну, что же я могу вам сказать, это же очень-очень странно. Ну, вот сами подумайте. Нет, нет, я не хочу сказать ни в коем случае, что речь идет о безответственных родителях. Я хочу сказать, что речь идет о том, что мы не подумали, у нас много забот, мы взрослые, но об этом абсолютно точно нужно думать, это безопасность. И дело не в том, что может возникнуть неприятный разговор. А дело в том, что наши дети должны быть гарантированно в безопасности, вот и все. Ну, не ходите в бассейны, где эта самая безопасность не обеспечена, вот, собственно, и все.

Еще до этого, видимо, на предыдущий мой диалог, когда мы говорили о школе, пишет мне Кейт из Москвы. «Современная школа получается, это когда на детей не могут кричать, зато дети могут».

Значит, вот, что я должен вам сказать, вы удивитесь, но в определенном смысле это так. Нет, нет, я не имею в виду, что дети могут и должны кричать в школе и кричать на учителей. Давайте начнем сначала – учитель не может кричать на детей. Бывают разные ситуации, учитель тоже живой человек, я все понимаю, поверьте мне. Но учитель не может учить детей при помощи крика, унижения и так далее. Есть разные профессии, в одной профессии можно стукнуть кулаком по столу и выйти, а в профессии пилота, например, это невозможно. Вот, что бы ни было в голове у пилота, ему нужно довезти самолет до конца. Это вопрос профессии.

Более того, педагог и учитель это тот, кто должен уметь реагировать на крик детей, если такая ситуация возникнет. Ничего хорошего в ней нет. Ну, а кто детей научит, на самом деле, разговаривать с партнером без унижения, без повышения голоса? Это кто? Это не учителя, это кто-то другой? Абсолютно точно, это дело учителей. Так что в определенном смысле вы правы.

Мы идем дальше, друзья. У нас Барнаул на линии. Здравствуйте, Татьяна.

ТАТЬЯНА: Здравствуйте, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

ТАТЬЯНА: У меня такой вопрос по сыну. Ему 11 лет. И у него такая особенность характера, он постоянно делает замечания, комментирует. Замечания такие едкие, провоцирует, ну, то есть вот такое поведение.

Д.ЗИЦЕР: Вы же знаете, какой вопрос я вам сейчас задам, в первую очередь, правда?

ТАТЬЯНА: Какой?

Д.ЗИЦЕР: Кто его научил?

ТАТЬЯНА: Ну, дело в том, что вот, допустим, у него есть еще два брата, но у них нет такого поведения.

Д.ЗИЦЕР: Ну, и что это означает?

ТАТЬЯНА: Не знаю, что это означает.

Д.ЗИЦЕР: Братья, что, близнецы, что ли, все?

ТАТЬЯНА: Нет, старший брат на два года старше и младший. Младшему 5 лет.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, Татьян, давайте мы поймем, что вы хотите сказать, что родился мальчик, нигде, никогда в жизни не слышал такого поведения и не видел, и вдруг начал так себя вести? Ну, честно?

ТАТЬЯНА: Нет, ну, конечно, может быть, и слышал. У него есть дед, его дедушка, который у него такая манера общения, он любит вот именно в таком ключе общаться.

Д.ЗИЦЕР: Ну, видите, как быстро мы с вами нашли корень, класс, мы молодцы.

ТАТЬЯНА: Мне это все понятно, мы на это можем закрыть глаза, подслушать, как-то проигнорировать, сказать, что, ну, хватит, остановить это. А вот именно в классе, в социуме у него это стало мешать. У него нет друзей. То есть, нет таких каких-то конфликтов, но его не любят, потому что он постоянно делает какие-то детские замечания.

Д.ЗИЦЕР: А откуда вы знаете, Татьян?

ТАТЬЯНА: Он сам говорит, что меня никто не любит в классе.

Д.ЗИЦЕР: А он хотел бы, чтобы было иначе?

ТАТЬЯНА: Не знаю, нет, наверное. Ну, он говорит – мне не с кем там дружить, мне не интересно, они меня не любят, мне никто не нравится. Учитель говорит, что он провокатор, он может подойти там, что-то такое сказать, и вот столкнуть лбами двух, то есть как, не буквально, а своими словами.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю, спровоцировать столкновение, понимаю.

ТАТЬЯНА: Да, да. И наблюдать вот, как, то есть он выводит на эмоции на какие-то. И не всегда эти эмоции положительные, они же ему мешают, они же против него часто оборачиваются.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю ваше волнение, вы не думайте, от того, что я задаю вам вопросы иногда не простые, совершенно не означает, что я с вами не согласен и вас не понимаю. Я совершенно вас понимаю и согласен с тем, что эта история волнительная. А чего вы с этим делали-то? Ну, вы с ним разговаривали наверняка, а он что говорит?

ТАТЬЯНА: Разговаривали. Ну, я ему говорю, что это ему в дальнейшем будет мешать в жизни, уже сейчас мешает.

Д.ЗИЦЕР: Что это? Ну, вот объясните-ка мне, что это?

ТАТЬЯНА: То, что не всем приятно, он говорит – я говорю людям правду. Я говорю – тебя не просят, во-первых, говорить эту правду, во-вторых, не всегда приятно слушать правду. Вот ты подойдешь к какому-то мальчику, допустим, и скажешь – ха-ха, ты получил «двойку». Это неприятно ему слышать, он в ответ ничего хорошего не скажет, он с тобой не захочет в следующий раз играть и так далее.

Д.ЗИЦЕР: Давайте я побуду хриплым голосом вашего сына. А скажите мне, пожалуйста, а вот я говорю тогда – подожди, мам, то есть ты против того, чтобы правду говорить?

ТАТЬЯНА: Нет, не против, но…

Д.ЗИЦЕР: А как, мам, понять, когда говорить, когда не говорить?

ТАТЬЯНА: Не нужно постоянно говорить. Он постоянно комментирует, все время…

Д.ЗИЦЕР: Подождите, ну, поиграйте со мной в эту игру, я вас умоляю. Как понять, когда говорить, когда не говорить?

ТАТЬЯНА: Ну, если к тебе друг подошел, ты видишь, что какая-то ситуация, действительно, тяжелая, серьезная, ты можешь ему сказать – знаешь, вот я считаю, что ты поступил неправильно, если у тебя просят совета, если еще что-то.

Д.ЗИЦЕР: То есть не говорить, если тебя не спрашивают?

ТАТЬЯНА: Ну, почему? Ну, может быть, не стоит все время…

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте выкручивайтесь.

ТАТЬЯНА: Все время говорить то, что людям неприятно слышать.

Д.ЗИЦЕР: Вот, значит, теперь я вам задам вопрос. Это ведь я вас мучаю, потому что вам предстоит разговор с сыном, если вы решите послушать моего совета. Давайте я вам задам один вопрос. А зачем он это делает?

ТАТЬЯНА: Кто делает?

Д.ЗИЦЕР: Он зачем это делает? Вот зачем?

ТАТЬЯНА: Я не знаю. Если в семье, возможно, это объяснить тем, что он какое-то внимание на себя перетягивает, добивается какой-то реакции.

Д.ЗИЦЕР: Подождите, нет, не пойдет. А дед у вас, зачем это делает?

ТАТЬЯНА: Я не знаю, такая манера общения, такой характер.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подумайте, ну, подождите, ну, ничего себе, я не знаю, подумайте. Что такое, так и у сына тогда такой характер, тогда все. Зачем?

ТАТЬЯНА: Ну, возможно, дед, таким образом, шутит, считает, что он…

Д.ЗИЦЕР: Так и сын шутит.

ТАТЬЯНА: Ну, так, а люди не понимают эти шутки.

Д.ЗИЦЕР: Ну, с дедом вы в человеческих хороших отношениях?

ТАТЬЯНА: В хороших. Ну, я не знаю, вряд ли деда мы сможем изменить.

Д.ЗИЦЕР: То есть получается, что (неразборчивы) не правы. Ну, вот смотрите, во-первых, мне кажется, что это не очень справедливо. Ну, про деда хорошо бы поразмыслить, что это за черта характера. Вы правы, в отличие от деда ваш сын еще успеет поменяться, если решит, что нужно меняться. Мне кажется, вам нужно, в первую очередь, понять вместе с ним, зачем. Вот мы все делаем для чего-то, так или иначе, даже, если мы сами до конца не понимаем, для чего, согласны со мной?

ТАТЬЯНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Согласны. Надо задать ему этот удивительный, только задать не строгим голосом, который я у вас слышу чуть-чуть даже в этом разговоре, ну, а таким, ну, вы же не знаете ответа, вы сами не знаете ответ. Я думаю, что вам любопытно этот ответ узнать. Слушай, давай поймем, я про это думала, даже с мужиком с одним советовалась на радио, я не понимаю, а что ты чувствуешь-то в этот момент? Понимаете?

ТАТЬЯНА: Ну, вот я, когда говорила, зачем ты это делаешь, ну, в смысле он говорил – а я говорю людям правду, пусть они знают правду.

Д.ЗИЦЕР: Нет, вы не поняли, это не ответ на вопрос, зачем. Это какой-то идеологический базис. Зачем, потому что он испытывает какие-то приятные ощущения в этот момент, я вам расскажу и так по блату.

ТАТЬЯНА: Ну, да, да.

Д.ЗИЦЕР: Какие?

ТАТЬЯНА: У него и вид такой, он расплывается в улыбке.

Д.ЗИЦЕР: Какие? Да нет, это вы рассказываете мне внешние признаки. Подождите, вы хотите это изменить или нет?

ТАТЬЯНА: Да, конечно, я для этого и позвонила.

Д.ЗИЦЕР: Хотите. Значит, тогда нужно с ним разговаривать о том, зачем он это делает, в том смысле, какого состояния он хочет достичь, понимаете? Что он хочет испытать. Вот прямо помочь ему проанализировать, это не простой вопрос, поверьте мне, проанализировать, что он чувствует. Наши реакции даны нам в ощущениях, как известно, в ощущениях – в руках, в ногах, в голове, в носу, я не знаю, в груди. Что он чувствует, в первую очередь. То есть, знаете, ну, говорят иногда – бабочки в животе, знаете такое выражение?

ТАТЬЯНА: Да, знаю.

Д.ЗИЦЕР: Вот, например, предположим сейчас, просто предположим, вот он чувствует бабочки в животе. Если он хочет вызвать это ощущение, оно ведь вызывается и другими способами, и можно подумать, какими. Надо понять, психолог бы сказал вам, что он обслуживает, на самом деле.

ТАТЬЯНА: А что это значит?

Д.ЗИЦЕР: Это значит, какого ощущения он хочет добиться, что он хочет испытать. Я чувствую, что меня недостаточно ценят, значит, я буду над кем-то подтрунивать, от этого у меня возникнет приятное ощущение в груди, в душе, и вот такое, знаете, это будет, это транслируется в ощущениях гордости, уверенности в себе и так далее. Вот, что это значит.

ТАТЬЯНА: Да, вы прямо описали.

Д.ЗИЦЕР: Что?

ТАТЬЯНА: Вы описали то, как вот я понимаю, это так вот.

Д.ЗИЦЕР: Да, но вы не знаете. Я предположил, понимаете, я предположил, я не знаю, так это или не так. И надо поговорить на эту тему с ним прямо точно-точно, именно с ним.

ТАТЬЯНА: Ну, вот он мне, допустим, так ответит, и что дальше мне с этим делать?

Д.ЗИЦЕР: Он вам так не ответит. Почему он вам так не ответит, рассказать вам? Потому что это сумасшедшее открытие. Если он ответит так, что означает этот ответ? Этот ответ означает – меня мама не ценит, меня папа не ценит, меня учителя не ценят. Единственный способ, чтобы меня ценили, заключается в унижении другого. Вы считаете, он может это ответить?

ТАТЬЯНА: Ну, нет, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Так в чем вопрос? Это сумасшедшее открытие, это колоссальный успех, если бы он мог так ответить. Нет, он так не ответит. Но надо ему помочь начать рассуждать на эту тему.

Теперь смотрите, тут есть еще одна деталька, я думаю, что мы с вами чуть-чуть перенесемся на после рекламы, чтобы успеть договорить, это довольно важно, мне кажется.

ТАТЬЯНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Есть еще одна деталька. Вы сказали, что ему это не мешает, на ваш взгляд. Вот подумайте секунду, это так? Его устраивает положение дел такое, как есть?

ТАТЬЯНА: Ну, нет, я думаю, не устраивает, я думаю, ему не хватает дружбы.

Д.ЗИЦЕР: А вы, почему так думаете? Вы откуда знаете?

ТАТЬЯНА: Ну, потому что, допустим, когда…

Д.ЗИЦЕР: Все, давайте послушаем две минуты рекламы и продолжим.

ТАТЬЯНА: Хорошо.

Д.ЗИЦЕР: И у нас Татьяна из Барнаула. Татьяна, вы с нами, да?

ТАТЬЯНА: Да, я с вами.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так чего надумали-то? Хочет он это изменить или нет?

ТАТЬЯНА: Ну, допустим, то, что, в чем может мешать, в том же, что сходить погулять не с кем, все плохие, они меня не любят.

Д.ЗИЦЕР: Так нет, Татьян, подождите, но ведь это ваше предположение. А я задаю совсем другой вопрос. Он, ему мешает эта ситуация, он хочет другой? Это важный разговор очень с ним.

ТАТЬЯНА: Ну, вот я не знаю, хочет ли он прямо, понимает ли он.

Д.ЗИЦЕР: Так поговорите, только аккуратненько.

ТАТЬЯНА: Потому что бывают уже конфликтные ситуации, вот из-за его поведения у него уже было несколько конфликтных ситуаций, ну, вот в классе было, и он ходит в кружок, в изостудию, тоже там было, что кого-то подразнил так, что вот девочка была в истерике. И он потом пришел тоже в слезах.

Д.ЗИЦЕР: Татьяна, я понимаю. И тут бы вам задать ему вопрос, но этот вопрос можно задать и отдельно. Слушай, дружище, дорогой мой, любимый сын, ты хочешь это поменять или нет? Хочешь, чтобы было иначе или нет? Понимаете вопрос?

ТАТЬЯНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Вот его, прямо его надо задать. Давайте я объясню, почему, потому что сейчас вы рисуете ситуацию следующим образом. Вам кажется или вы видите, что ситуация нехорошая, что ему тяжело сейчас и будет тяжело потом, а он как будто говорит – мам, ситуация хорошая, у меня все в порядке. Сделать при подобном положении вещей что-нибудь почти невозможно, потому что нет, ну, тоже специальное слово скажу, запроса с его стороны. Запроса, то есть желания поменять что-то. Поэтому я бы на вашем месте поговорил с ним впрямую, помимо того, что я уже сказал, поговорил впрямую – слушай, хочешь это поменять?

Если ответ «нет», ну, возможно, такое тоже может быть, вас ждет очень-очень интересный разговор на полном серьезе, я не иронизирую. Что он имеет в виду, почему это его устраивает, что вы в нем не понимаете такого, что в нем есть, а вы не думали даже. Это ведь интересно, если человек получает от этого удовольствие. Подождите его ругать, надо бы понять. На мой взгляд, и я согласен с вами, довольно высокие шансы, что он ответит «да», что он хочет поменяться, что его не устраивает ситуация, когда он приходит домой в слезах, что его не устраивает ситуация, когда его ругает учительница, что его не устраивает ситуация, когда друзья не хотят с ним гулять.

Но тут очень важный момент, Татьян, нельзя его этим гнобить. Нельзя говорить ему – а, вот видишь, я тебе говорила, с тобой никто не будет дружить, таких никто не любит, ты знаешь, никто тебя любить не будет. Вот сейчас ты один и в будущем будешь один. Потому что это не вызывает ничего, кроме желания сделать, во-первых, назло и проверить этот тезис, а, во-вторых, это вызывает довольно сильную агрессию и довольно сильную злость.

Мне кажется, хорошо бы, чтобы ситуация была построена прямо противоположным образом. Дружище, я вижу, что тебе тяжело, я вижу, что тебе трудно, позволь мне тебе помочь. А дальше все то, про что мы успели уже сказать. Ну, давайте, 10 секунд на то, чтобы вы посмотрели назад и переспросили, если есть, что переспросить.

ТАТЬЯНА: Ну, нет, в принципе, все понятно, нужно разговаривать.

Д.ЗИЦЕР: Это хорошо. Мне пишут из Санкт-Петербурга, не знаю имени, к сожалению, но вопрос правильный: «А что делать с неправильным дедом?» Хороший вопрос, Татьян, правда?

ТАТЬЯНА: Хороший, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Так вам мальчику-то предстоит сказать, что дедушка ведет себя неподобающим образом, вы это понимаете, я надеюсь.

ТАТЬЯНА: Ну, я ему это уже говорила. Я приводила пример, что посмотри, вот мы сидим, допустим, на общем ужине, дед пошутит так, что это никому не нравится.

Д.ЗИЦЕР: Но мы остаемся, и никому это не мешает, и дед выходит королем, правда?

ТАТЬЯНА: Что в следующий раз мы уже не хотим звать деда на ужин, разве это хорошо для деда?

Д.ЗИЦЕР: Ну, вы же позовете деда на ужин, Татьян, вы чего? Для деда, может быть…

ТАТЬЯНА: Ну, сомневаться, что мы будем любить его за эти поступки, правильно?

Д.ЗИЦЕР: Это непонятно даже мне, тем более, вашему мальчику, поверьте мне. Он видит другую ситуацию. Теперь я не имею в виду, что нужно деда ругать и говорить про него гадости какие-то вашему мальчику. Нужно говорить ему о том, что это поведение просто неподобающее. Не надо говорить о том, что, как, вы можете его оправдать, вы можете сказать, какая у него была тяжелая жизнь. Вы можете сказать, что мы любимых людей принимаем в любом случае, потому что мы близкие, мы родственники и так далее.

ТАТЬЯНА: Да.

Д.ЗИЦЕР: Но прямо он должен про это понять и про это услышать. Прощаюсь с вами. Дерзайте.

ТАТЬЯНА: До свидания. Спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Пока. Прочту-ка, я сообщение, успеть бы. «Здравствуйте, Дима. Дина 4 года, кризис 3-х лет вроде прошел. Что ни скажешь, ни предложишь, ответ «нет». Пример, сама выбирает одежду, если предложить надеть какую-то вещь, никогда не согласится. Если попробовать уговаривать, приводить аргументы, дочь вообще может ее никогда не надеть. Что-то вырезает, хочу подсказать, как это лучше сделать, не слушает, режет сама быстрее – мне так удобно. Потом расстраивается, когда не получается. Это проявляется во всем. Откуда такое желание, как с этим быть? Если она уже сейчас не хочет прислушиваться ко мне, что будет дальше?»

Ничего не будет дальше, не волнуйтесь. Во-первых, не волнуйтесь, зовут вас Анна. Значит, Анна, я понятия не имею, откуда у нее возникает такое желание делать наоборот. Вообще, действительно, вы не случайно это упоминаете, это очень-очень похоже на кризис 3-х лет. На кризис так называемый «я сам». Я сам хочу попробовать, я сам хочу научиться, я сам хочу поделать.

Значит, смотрите, бывает, что кризисы затягиваются. Проверьте. Первое.

Второе. Если ее так раздражает, что вы хотите ее всему научить, что надеть, как вырезать, ну, не приставайте, понаблюдайте. Когда она придет к вам вдруг, если такое произойдет, и скажет – у меня не получается, ни в коем случае не говорите вот, как в предыдущем разговоре – а я тебе говорила, да, надо было сразу маму послушать. Нет. Надо спросить – котик, тебе помочь? И все, и повторить этот вопрос столько раз, сколько нужно. Вот и все, она непременно спросит вашего совета, вы не волнуйтесь.

Но только очень-очень важно особенно, если она кризисная, посткризисная, ну, не лезьте с советами просто так. Вы говорите, что она вас не слушает, так и вы ее не слушаете, правда же? Она говорит – я хочу надеть это, вы говорите – надень другое. Она говорит – хочу вырезать сама, вы говорите – я тебе помогу. Вот и начните. Ну, вы взрослая, умная, цельная женщина, покажите ей пример, будьте первой и подождите, она непременно придет к маме за советом и прислушается к нему. Новости.

Мария из Одинцово, здравствуйте.

МАРИЯ: Здравствуйте, Дмитрий. Очень рада, что дозвонилась.

Д.ЗИЦЕР: Дима, Дима, для вас Дима, поверьте мне.

МАРИЯ: Спасибо, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Я вас слушаю.

МАРИЯ: Да, у меня вот какая дилемма, проблема и вообще меня тут уже недавно совсем вырубило на этот счет, потому что я узнала, что моя 12-летняя дочь…

Д.ЗИЦЕР: Во как, что делает, господи?

МАРИЯ: Господи, да пошел, видимо, я не знаю, что это, пубертат, в общем, интерес к порно всяким этим 18+.

Д.ЗИЦЕР: Так.

МАРИЯ: Ужас. То есть мне кажется, что это рано. Хотя я сама…

Д.ЗИЦЕР: А когда не рано?

МАРИЯ: Ну, хотя бы 14.

Д.ЗИЦЕР: В 14 можно, да?

МАРИЯ: Ну, мне казалось, что в 12 так много всего интересного, что смотреть ролики…

Д.ЗИЦЕР: А в 14 уже нет этого интересного, Мария?

МАРИЯ: Ну, все есть интересное, я знаю, но меня просто, как маму, которая беспокоится за дочь, то есть там какие-то появились внезапно какие-то мало знакомые люди, она зарегистрировалась в Telegram в чатах в «Знакомство вслепую». Пошла вот эта тема вся 18+, и не знаю, как об этом проговорить. То есть с ней всегда разговаривала на эту тему, то есть она знает, я ей все доходчиво без всяких капуст и тычинок рассказывала. А сейчас, видимо, я недавно случайно узнала, в разговоре поймала, что она это делает, потому что не хочет казаться отсталой. Но при этом она смотрит…

Д.ЗИЦЕР: От кого? Мария, от кого? Подождите, от кого отсталой? Сейчас мы разберемся.

МАРИЯ: От подруг. Что они скажут, что она лохушка.

Д.ЗИЦЕР: Если что, если она не будет смотреть порнушку?

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: В смысле? Они смотрят вместе или по отдельности, а потом обсуждают увиденное? Ну, что?

МАРИЯ: Одна подружка даже прислала ролик, и потом они это обсудили.

Д.ЗИЦЕР: Понятно. Откуда знаем?

МАРИЯ: Грешна, один раз залезла. После этого я залезла в Telegram.

Д.ЗИЦЕР: Покайтесь, куда залезли-то?

МАРИЯ: В Telegram, через компьютер она подключила Telegram на компьютере, я посмотрела, когда она в школе была.

Д.ЗИЦЕР: Зачем, кстати? Я не буду вас ругать, не бойтесь.

МАРИЯ: Да ругайте, господи. Ну, потому что я испугалась за нее, потому что я не понимала, от кого эта исходит информация.

Д.ЗИЦЕР: Какая? Ну, подождите, секунду, Мария, давайте небольшое расследование. Расследование в программе «Любить нельзя воспитывать». Значит, смотрите, давайте поймем, кто на ком стоял. То есть у вас должен был быть повод, для того чтобы туда залезть, и был повод какой-то? То есть вы сначала узнали, а потом залезли? Или вы сначала залезли, а потом узнали?

МАРИЯ: Значит, смотрите, сначала начались потихонечку изменения. Сначала она начала внезапно ругаться матом, ну, при всех. Ладно, такое может быть.

Д.ЗИЦЕР: Прилюдно дома.

МАРИЯ: Прилюдно. Дома старается не ругаться. Иногда проскочит, ну, я просто, поэтому поняла, что она начала ругаться матом. А потом, когда я уже вот недавно залезла, поняла, что у них общение, в принципе, там на мате во всем стоит. Потом еще что-то, какие-то капли за каплей, я понимаю, что что-то не так происходит. Она начала какие-то издалека вопросы задавать и ко всему прочему начала отвратительно учиться. Я думаю, что происходит. Я испугалась, что что-то происходит, и поэтому я залезла посмотреть.

Д.ЗИЦЕР: А дальше?

МАРИЯ: Там я увидела три или четыре подписки на рассылки в Telegram 18+, какой-то мало известной девочки, которая прислала ей, то есть это не из ее общения, это, видимо, какая-то, вот эти знакомства анонимные.

Д.ЗИЦЕР: Ну, не важно, все какая-то виртуальная знакомая.

МАРИЯ: Да, вот, правильно. Какая-то девочка, которая прислала этот ролик, и они обсудили, простите, орган детородный такой, не такой, чего он там делает. И меня в этот момент взорвало, потому что мало знакомые люди, я же понимаю, сколько этих историй было, когда там под девочками скрываются великовозрастные мальчики.

Д.ЗИЦЕР: Да, вы правы. Скажите мне, пожалуйста, вас взорвало и что, Мария? Последствия взрыва.

МАРИЯ: Последствия взрыва. Ну, я переживала, во-первых, я прорыдалась, потому что мне очень страшно стало.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю вас, честно, понимаю.

МАРИЯ: Потом я стала думать, почему. Вот в этот момент я попыталась с ней поговорить. Я говорю – тебя интересует эта тема? Естественно, врет, что нет, ничего.

Д.ЗИЦЕР: А зачем вы спрашиваете-то? Ну, вот честно, Мария, секунду, сейчас я все-таки должен дораспутать до конца. То есть вы признались, что вы залезли в ее Telegram, правильно?

МАРИЯ: Да упаси меня, бог, что я дура, что ли?

Д.ЗИЦЕР: А как тогда? А откуда тогда, что, какая тема?

МАРИЯ: Ну, потому что я сказала, что пока я шла по улице, там девочки подросткового возраста твоего обсуждали нечто подобное. Я говорю – а ты обсуждаешь? Ну, типа у нас в классе обсуждают, она сказала. Я говорю – а ты чего? Я, ну, нет, мам, нет, я не интересуюсь. Я не сдала позиций, безусловно.

Д.ЗИЦЕР: А вопрос-то, в чем?

МАРИЯ: А вопрос в том, как это все…

Д.ЗИЦЕР: Как сделать так, чтобы она снова стала младше на пару лет?

МАРИЯ: Да нет, понятно, что это… Как сделать так, чтобы это не перешло за границы. То есть, если я не обращу сейчас внимания и спущу на тормозах, я боюсь, что это перерастет, простите, в ранний секс, который, блин, не нужен.

Д.ЗИЦЕР: Да я уверен абсолютно, что он не нужен, я с вами согласен. Хотя мне не кажется, что одно непременно перерастет в другое. Значит, ну, давайте так. Вот когда вы задаете вопрос – тебя, что, интересует эта тема, вы ведь знаете ответ, правда?

МАРИЯ: Ну, она, ну, я подозреваю, что вероятно, возможно, интересует. Что ее интересует, но…

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, Мария, ей богу, а вы допускаете мысль, что ее не интересует эта тема?

МАРИЯ: Да, зная свою дочь, я допускала такую мысль.

Д.ЗИЦЕР: Почему?

МАРИЯ: Ну, потому что она вообще крайне наивная довольно-таки.

Д.ЗИЦЕР: Уже нет.

МАРИЯ: То есть, сидя дома…

Д.ЗИЦЕР: Уже нет. Ладно, все, хорошо, давайте я.

МАРИЯ: Давайте.

Д.ЗИЦЕР: Значит, смотрите, мне кажется, что нормально, если человека в переходном возрасте интересуют темы взаимодействия полов. Аккуратненько скажем. Или темы интимных отношений. Или даже тема устройства, я не знаю, человеческого тела и соития. Мне кажется, что это нормально. Более того, мне кажется, что, если человека в переходном возрасте это не интересует, мне кажется, именно в этом случае мы могли бы говорить о некоторой инфантильности. Ну, вот это прямо для меня важно-преважно подчеркнуть.

МАРИЯ: Ну, да.

Д.ЗИЦЕР: То есть мне не кажется, что у вашей дочери что-то не в порядке. Другое дело, почему, действительно, она… Она в 6-м?

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: В 6-м. В прошлом году ничего не было, ну, вроде как, да?

МАРИЯ: Ну, только вот этот мат начался.

Д.ЗИЦЕР: Про мат сейчас поговорим. Другое дело, почему она удовлетворяет свой интерес таким способом. Но тут у меня к вам вопрос сейчас буде тяжелый. А каким способом можно удовлетворить эти интересы? Ваш ответ.

МАРИЯ: Я понимаю, я отчетливо понимаю, что прийти к маме и сказать – мам, расскажи, а какого размера органы, тут как бы стремно.

Д.ЗИЦЕР: Так, каким же образом?

МАРИЯ: И в этом плане, ну, каким, ну, конечно, интернет. Но другой вопрос, что, почему видеоролики а-ля натурэль.

Д.ЗИЦЕР: А не?

МАРИЯ: Ну, не знаю, ну, блин, мне сложно говорить, потому что в мое время была только книжка про то, как устроено…

Д.ЗИЦЕР: Так в ваше время, ну, понятное дело, ну, что, теперь, сейчас мы с вами дойдем до точки раньше, когда не было самолетов, машин и всего остального, вот тогда была настоящая жизнь. Ну, вы чего? Наше детство было иначе устроено. Я скажу вам, почему ролики, потому что это доступно, потому что это ярко, потому что это, я полагаю, что вы понимаете, что это не означает, что я одобряю, как порнографию, так и ее просмотр, не об этом речь. Это доступно, это ярко, это увлекательно по целому ряду причин, ну, можно отдельно как-нибудь поговорить, почему. Ну, я думаю, что, если вы подумаете, вы сами поймете.

МАРИЯ: Да понятно, да.

Д.ЗИЦЕР: Вот, собственно говоря, в чем штука. Теперь, если это так, то у нас с вами есть только один инструмент, вот честно, Мария, один. Это она к нам не придет, стремно, говорите вы и вы правы, мы должны прийти к ней. И мы должны прийти к ней и сказать, тем более что вы анонсировали уже разговор на эту тему.

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: И сказать – деточка моя дорогая, слушай, я тут подумала и подумала, что я что-то пропустила. Мы с тобой поговорили как-то на уровне пестики, тычинки или, я не знаю, на каком уровне вы говорили, но явно на недостаточном. Хочу, на самом деле, с тобой про это поговорить, поболтать и так далее. Потому что, действительно, это же нормально, когда мама с дочкой, к кому дочка пойдет, если не к маме, только к маме.

МАРИЯ: Так в том-то и беда, что я часто об этом говорила. То есть она у меня очень высокая, она начала рано формироваться. То есть она уже выглядит, ну, 170 сантиметров рост, она уже девушка. И я про все рассказывала. И когда на нее стали обращать внимание, я тоже объясняла вплоть до контрацептивов и что себя нужно поберечь, потому что там не готов организм. Ну, то есть методично с разной периодикой, книжки были…

Д.ЗИЦЕР: От чего поберечь? Мария, ну, ребенок, господи, ну, послушайте меня. Ну, поймите, вы поймите, только потерпите еще немножко, я вас не брошу, я вам обещаю даже, если придется еще немножко поговорить, мы поговорим. Но, с одной стороны, мама анонсирует секс и все остальное, и рассказывает, как себя надо поберечь и так далее. А, с другой стороны, она говорит – нет, она еще маленькая, она не должна про это сама понимать, хотелось бы, чтобы она интересовалась, я не знаю, Бианки. Ну, это сложная какая-то история.

МАРИЯ: Да нет, я не про это.

Д.ЗИЦЕР: Мария, подождите, не это ее интересует. Ее, действительно, интересует, мат это отдельная история, кстати, они связанные, но отдельные, сейчас скажу два слова, ее, конечно, интересует, как устроены интимные отношения между мужчиной и женщиной. Ее, конечно, интересует, почему про это так много говорят, с одной стороны, а, с другой стороны, эта тема табуирована. Ну, нет у меня времени сейчас вас раскручивать, вы явно сами способны найти ответы на эти вопросы. Почему это так? Ведь ажиотаж вокруг темы секса, вы понимаете, какой, правда?

МАРИЯ: Да, конечно.

Д.ЗИЦЕР: И в определенном смысле этот ажиотаж создают взрослые для детей. Когда они говорят – нет, нет…

МАРИЯ: Ну, существует запретная тема, конечно, они сразу интересуются.

Д.ЗИЦЕР: Конечно, мало того, что запретная, еще, если ребенок, я не знаю, в 12 лет или в 11, тем более, задаст какой-нибудь вопрос, так его еще и развратным могут назвать. Вот и все. И он идет, условно говоря, в подворотню. Я не имею в виду сейчас вашу дочь, и я сейчас примитивизирую это очень-очень сильно. Но модель устроена так – ажиотаж раздуваем мы.

Теперь, когда внутри ажиотажа есть интерес естественный для подростка, для молодого человека, они сталкиваются, и пошло, поехало, а дальше я границы теряю. Я, как подросток теряю границы. Потому что, если я уже попал внутрь, я, как в сети, как в капкане оказываюсь. В сети не в смысле интернет сети, а в ловушке.

МАРИЯ: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Так что вот, что происходит. Из этого капкана выйти довольно трудно. Но у меня есть несколько хороших сообщений. Значит, хорошее сообщение номер один. Довольно высока вероятность, что в следующем году это закончится. Сейчас вы можете меня спросить – Дима, откуда ты знаешь? У меня нет доказательств…

МАРИЯ: Догадался.

Д.ЗИЦЕР: Я объясню, на чем он основан. Я просто каждый год вижу 6-й класс и потом 7-й, каждый год. Так получилось, поскольку школа, и каждый год нет-нет, да и возникает в один год сильнее, в один год слабее в 6-м классе какая-то около такая тема. Я, естественно, на эти темы разговариваю и с коллегами, и книжки читаю, и так далее, и это тот самый возраст, это возраст входа в этот переходный период, понимаете, какая штука?

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Теперь, есть очень, еще раз, я не успокаиваю вас, поверьте мне, дело не в этом, но есть очень высокая вероятность того, что, на самом деле, в следующем году проснутся старые новые интересы и так далее. Первое.

Однако есть второе. Второе все равно, если она уходит к незнакомым людям, в какие-то незнакомые тусовки и так далее, она находится сейчас в точке острого пересмотра, мы неоднократно про это говорили. Переходный возраст, острый пересмотр, я проверяю, права ли мама, я перетряхиваю вообще все наши разговоры прошлые и так далее. Однако все равно наша с вами задача сделать так, чтобы связь сохранилась, связь с вами. Мы ее ругать не будем, мы ее стыдить не будем.

Но мы будем говорить ей – котик, я волнуюсь про это, про это, про это. Мы будем напоминать ей – котик, ты можешь на любую тему, включая тему, я не знаю, мужского детородного органа, как вы это назвали, прийти ко мне. Я помню, как это устроено, я понимаю, что это очень интересно. Я понимаю, что это очень интересно для человека твоих лет. Я понимаю, что тебе очень часто не с кем поговорить. Любая тема, эта тема, я не знаю, тема одежды, тема политики, тема чего угодно, я мама твоя, я рядом.

Третий момент это мат. Слушайте, про мат у меня, между прочим, позиция довольно жесткая, я должен вам сказать. То есть, с одной стороны, я считаю мат прекрасной часть русского языка, честно считаю, как филолог считаю, но, с другой стороны, я хорошо понимаю, что для разных слов и для разных действий есть определенные ситуации. И поэтому про что-то, мне кажется, вы прямо можете с ней поговорить. Поговорить и сказать, что это неуместно, и сказать, в чем проблема проговорить. Ну-ка, скажите мне быстро на одной ноге, в чем проблема с матом? Слова-то красивые бывают.

МАРИЯ: С матом она, я у нее спросила… Да. Я ее спросила, почему? Она говорит – потому что в школе, если я не ругаюсь матом, если мы не общаемся в группах на мате, типа меня лохушкой воспринимают, я не хочу быть лохушкой.

Д.ЗИЦЕР: Отлично.

МАРИЯ: Я ей тогда сказала на это – ругайся тогда, как Маяковский, разговаривай, как Пушкин, он тоже говорил на мате, но красиво.

Д.ЗИЦЕР: Ну, ладно, во-первых, не исключено, что она говорит красиво, знать нельзя. Во-вторых, научится, тоже мне совет.

МАРИЯ: Нет, я слышала, некрасиво.

Д.ЗИЦЕР: Ну, хорошо, ну, ладно, оставим это субъективное суждение, оценочное.

МАРИЯ: Да.

Д.ЗИЦЕР: Дело не в этом. А сама она при этом говорит – я не хочу ругаться матом, но я должна? Вот, что вы сказали только что, переведите.

МАРИЯ: Она говорит это…

Д.ЗИЦЕР: Или я хочу и поэтому ругаюсь?

МАРИЯ: Нет, она сказала, что я не хочу чувствовать себя лохушкой.

Д.ЗИЦЕР: Так доведите этот разговор до конца. А, если бы ты не чувствовала этого давления социального, говоря на взрослом языке, ты бы не ругалась? Доведите. Это очень интересный разговор, Мария.

МАРИЯ: Да, она сказала, что, скорее всего, да. Я разговаривала тогда, она говорит – скорее всего, да.

Д.ЗИЦЕР: Что да?

МАРИЯ: Что она бы не ругалась.

Д.ЗИЦЕР: Не ругалась бы?

МАРИЯ: Да. Я довела, этот вопрос я задала, я сказала – а, если бы они тебя не осуждали, говорю, ты бы ругалась? Она говорит – нет. Я говорю – почему? Она говорит – ну, типа…

Д.ЗИЦЕР: Но тогда, Мария, тогда в пору в другую школу переходить, если это так, извините.

МАРИЯ: А в другой школе не будут ругаться матом?

Д.ЗИЦЕР: Нет, я думаю, что разные школы бывают и разные люди бывают. Я не говорю, что ваша школа плохая. Но просто, если это ситуация, что на нее давят, мы не хотим, чтобы на нее давили, и она была ведомой, что на нее давят, ее вынуждают разговаривать не так, как она хочет, ну, чего делать? Она как бы не хочет, доведите этот разговор, сделайте его сложным, он и так сложный. Но мне кажется, что с матом это история другая.

С матом история не в том, что ругайся, как Пушкин или не ругайся, как Пушкин. А с матом история в том, что, на самом-то деле, это задевает многих окружающих. Мы не можем, как при химии какой-то распыленной, мы не можем сказать, где это остановится, где нет. Это услышала мама, это услышал чужой человек, это услышал другой человек, и он оскорбился. Сейчас мы не будем обсуждать, правильно он оскорбился или нет.

Маяковский, я не знаю, я с 11-м классом на прошлой неделе только проходил: «Вам, проживающим за оргией оргию», и вы помните, чем заканчивается стихотворение, и так далее. Но он-то использует это слово, он понимает, почему, потому что именно этого он и хочет. Он хочет задеть, он хочет оскорбить, он хочет эпатировать, он хочет получить вот эту реакцию. Хочет этого ваша дочь? Я думаю, что нет.

МАРИЯ: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Именно это и надо с ней обсуждать.

МАРИЯ: Для нее это крутость.

Д.ЗИЦЕР: Нет, говорит она не это, вы не выдумывайте за нее. Говорит она не это. Она говорит – для меня это вынужденность, мама. Нет, она не говорит – для меня это крутость. Значит, смотрите, все, у нас осталась минута, мы с вами, правда, реально, честно долго разговаривали, уж по меркам нашей программы точно.

МАРИЯ: Спасибо.

Д.ЗИЦЕР: Быстренько подытожим. Значит, во-первых, мне кажется, нужно глубоко подышать и поговорить с девочкой на тему того, что я здесь, котик мой дорогой. Я понимаю, что иногда тебе интереснее не со мной, но я здесь. Если я что-то пропустила, извини, я здесь, нет темы, на которую я не готова разговаривать.

МАРИЯ: Да, я поговорю.

Д.ЗИЦЕР: Второе. Конечно, поговорить с ней о том, что наше поведение может задевать, и тогда это бумерангом возвращается к нам. И тогда это может быть опасным. Про мат, про то, про се, про пятое, про десятое и так далее. И третье, то, что я, пытаясь вас обнадежить, честно сказал, следите за тем, чтобы ей жить было интересно, помимо порнушки. Я надеюсь, что так оно и есть, что у нее есть кружки, что у нее есть друзья, помимо школы, что у нее есть секции.

МАРИЯ: Да куча всего, в том-то и дело.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Все, тогда спокойно. Тогда мы с вами надеемся, более того, мы почти уверены, что уже к октябрю следующего класса это изменится. Теперь у меня десять секунд, обещайте, что напишете мне в октябре следующего года, если не будет необходимости написать раньше. Если раньше, то пишите и звоните раньше. Обещаете, если изменится?

МАРИЯ: Обещаю.

Д.ЗИЦЕР: Обещаете. И Мария дала мне обещание в прямом эфире, я почти уверен, что так оно и будет. Удачи. Друзья, новости и постараемся как можно больше в последнюю получасовку.

Идем дальше, друзья. Людмила на линии из Днепра. Людмила, привет.

ЛЮДМИЛА: Добрый вечер, Дима. В общем, вопрос у меня по поводу моей дочери 16 лет. 1 сентября она перешла в другую школу по собственному желанию, то есть, как бы она сказала – вот у меня тут друзья, как бы раньше она училась в центре города в школе. Потом она сказала – нет, я не хочу, вот здесь вот рядом мои друзья, я пойду туда учиться. Перешла, в общем-то, все практически сама сделала. И после этого, понимаете, я не узнаю своего ребенка.

Д.ЗИЦЕР: Ну, давайте, давайте, ладно.

ЛЮДМИЛА: Она изменилась вообще. То есть как бы она раньше…

Д.ЗИЦЕР: Что случилось?

ЛЮДМИЛА: Вот все поменялось, вот она вся изменилась, понимаете. То есть раньше она как-то была ответственная…

Д.ЗИЦЕР: Нет, не понимаю.

ЛЮДМИЛА: Она вот знала, чего она хочет, она вот, у нее какие-то мысли о будущем были, вот она будет вот это и вот это. Она ходила в художественную школу, сама ее себе выбрала, в 11 лет она туда поступала, она там училась. Все, бросила. Не хочу, рисуем одно и то же, мне не интересно. Потом танцы, тоже она ходила на танцы, там пропадала до вечера, с удовольствием. Тут все, не хочу, не буду.

Д.ЗИЦЕР: Ну, в общем, все побросала. Она пошла в какой, в 9-й класс, в 10-й?

ЛЮДМИЛА: В 10-й. У нее еще 11-й впереди, это единственное, что меня как бы чуть-чуть успокаивает.

Д.ЗИЦЕР: Я понимаю.

ЛЮДМИЛА: По поводу рисования. Ну, вот я говорю, она собирается поступать на архитектурный факультет, вот она ради этого ходила в художку. Я говорю – ладно, не интересно. Она говорит – вот, мы рисуем одно и то же, все не интересно. Я говорю – окей, ну, надо же как-то все равно в эту сторону двигаться.

Д.ЗИЦЕР: Ну, действительно.

ЛЮДМИЛА: Мы нашли там курсы при архитектурном факультете. Она с удовольствием прямо туда бежала. Ходила несколько раз, и тоже нет. Школа тоже…

Д.ЗИЦЕР: Людмил, давайте по-взрослому, ну, подождите. Что не так вообще? Вот это сейчас такие, эмоций много разных. Что не так?

ЛЮДМИЛА: Она, с учебой тоже она не хочет.

Д.ЗИЦЕР: Что с учебой? Ну, давайте, что с учебой?

ЛЮДМИЛА: С учебой она, ну, не каждый день далеко ходит в школу. Поскольку я ухожу на работу раньше, она может проспать и не пойти в школу запросто, несколько раз в месяц.

Д.ЗИЦЕР: И что тогда происходит, если она не идет в школу?

ЛЮДМИЛА: Тогда ничего, учительница пишет, что вот вас опять нет в школе.

Д.ЗИЦЕР: Нет в школе, а при этом она вот за полугодие, например, у нее с оценками как, ничего?

ЛЮДМИЛА: Ну, так, ну, там «три», «четыре», ну, как бы по-вашему, у нас другая система оценивания.

Д.ЗИЦЕР: Да, я понимаю. Ну, давайте для простоты «три», «четыре», все нормально. Оценки «три», «четыре». Понятно. Значит, она не ходит в школу, в которую, очевидно, можно не ходить, как мы только что с вами поняли. Что еще?

ЛЮДМИЛА: Вы знаете, она мне сказала такую фразу, против которой мне как бы возразить нечего, ну, я же понимаю, что, она говорит – понимаешь, мама, когда я делаю уроки, я чувствую, как жизнь проходит мимо.

Д.ЗИЦЕР: Ну, я поздравляю вас, вам всевышний подарил умную девочку, ну, что. Давайте поймем, чего вы хотите от меня. Людмил, подождите, я понимаю, что вы хотели бы, наверное, чтобы я вас успокоил, только я не понимаю, про что. Ну, прямо задайте мне вопрос впрямую, не стесняйтесь.

ЛЮДМИЛА: Я хочу, не знаю, нужно ли ее как-то вот все-таки настраивать на мысли о будущем. А при этом вот я еще хочу сказать. При этом она с упоением, я сначала подумала, что вот ребенок ничего не хочет, наверное, у нее депрессия, пошли к психологу. Ну, она как бы пару раз сходила, потом сказала – мама, а мне это не надо, у меня все хорошо.

При этом она гуляет с друзьями, общается каждый день по несколько часов. Причем это не из разряда попала в дурную компанию. Дети хорошие, они приходят к нам в гости, мы общаемся, то есть я слышу, ну, это обычные, нормальные, хорошие люди. Ну, вот она вот там вся и больше ничего. Я говорю – ну, ты думаешь, вот, а что ты будешь дальше делать, вот как? Ну, да, я буду, я буду поступать, я хочу поступать, да, но это как-то все, знаете, теоретически.

Д.ЗИЦЕР: У вас отношения-то хорошие с ней?

ЛЮДМИЛА: Отличные. Мы болтаем, говорим.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Секретики рассказываете друг другу, да, как девочка девочке и так далее?

ЛЮДМИЛА: Да, конечно, конечно.

Д.ЗИЦЕР: Ну, все. Значит, я в этом смысле, поскольку вы вопрос так мне и не задали, ну, может, это и хорошо, я, действительно, могу попробовать вас успокоить. Значит, во-первых, 10-й класс это один из самых спокойных классов всей школы, правда?

ЛЮДМИЛА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Насколько я знаю, у вас такая же примерно система координат, ну, это везде в мире похоже, кстати. 10-й класс это класс спокойный. И в этом смысле умные дети…

ЛЮДМИЛА: Она, кстати, так и говорит.

Д.ЗИЦЕР: Ну, она, вот я только, видите, вы с языка у меня сняли. Умные дети понимают, что можно чуть-чуть расслабиться. И это правда. 9-й класс довольно нервный, 11-й будет нервный, а 10-й довольно спокойный.

Значит, если бы, не дай, бог, вы мне сказали – Дима, значит, смотри, она вот попала в дурную компанию или она огрызается все время и меня посылает куда подальше, или я заметила у нее какие-то там ужасные привычки, или что-нибудь, ну, я бы сказал вам вообще все другое, не важно, что бы я вам сказал.

Теперь, если вы говорите, что это по-прежнему ваша замечательная девочка, но только повзрослела, ну, что, однако за время пути собака могла подрасти, 16 лет.

ЛЮДМИЛА: Да, да.

Д.ЗИЦЕР: Она пересмотрела какие-то вещи. Ну, что, продолжайте с ней секретничать, продолжайте ее слушать. Вы не думайте, это я не отмазываюсь от ответа. Тут просто вы дали мне, знаете, какой ключик, вот вы мне сказали сначала – она в этом году перешла в новую школу, сама, сама, все сделала сама. А потом в какой-то другой момент вы мне сказали – она ходила в художку, сама, сама, все сделала сама, сама записалась. Но, если у вас так принято, и ничего плохого в этом нет, то тогда это ее решение, которое просто надо поддерживать, это ваша самостоятельная девочка, ничего не поделаешь. Повернулась к вам такой новой стороной.

До этого это был ребенок, который самостоятельно умел принимать решения. И смотрите, как много, я думаю, что, если мы копнем, мы еще найдем с вами решения, если эти два есть, как много решений она принимает сама. Ну, все, ну, поддерживайте.

Имеете ли вы право говорить о том, что вы волнуетесь? Да, конечно. Но я бы говорил это немножко в другой форме, единственное, что, потому что вот вы говорите, она собирается на архитектурный, что очень здорово, можно ее спрашивать время от времени – котик, а чем тебе помочь, а, может быть, нужно еще какие-то курсы, а, может быть, что-то нужно еще.

А потом, знаете, есть еще такая форма замечательная, когда у мамы с дочкой хорошие отношения, вы можете ей просто сказать – слушай, котик, чего-то я волнуюсь, успокой меня, а? Пусть успокоит.

ЛЮДМИЛА: Угу, хорошо.

Д.ЗИЦЕР: Пусть она скажет – мамуся, да все нормально, да ты что. А вы скажете – я вот про это волнуюсь, про это. Ты не думай, скажете вы ей, я не собираюсь тебя ущемлять, я понимаю, что, может, я несовершенна в чем-то, но ты разрули меня, детка. И все.

ЛЮДМИЛА: Единственное, вот из тех проблем, она вот вроде бы как бы понимает эту проблему, но она говорит – я не могу, я понимаю, что это нужно, но я не могу себя заставить.

Д.ЗИЦЕР: Я в том, что вы рассказали, не услышал ни одного «нужно». А что нужно?

ЛЮДМИЛА: Ну, вот как бы готовиться, нужно вроде вот уже начинать готовиться к поступлению.

Д.ЗИЦЕР: Нет, не нужно.

ЛЮДМИЛА: Не нужно, да?

Д.ЗИЦЕР: Не нужно начинать готовиться к поступлению совершенно, только не передавайте ей это, не хочется быть антипедагогом. А чего готовиться к поступлению, у нее полтора года впереди. Нужно спокойно думать о том, что она делает, нужно заниматься тем, что она любит. Нужно, действительно, возможно, не готовясь к поступлению, делать то, от чего она получает удовольствие – рисовать, чертить, я не знаю, что у нее там. Это, конечно. Готовиться к поступлению подождите, будет следующий год длинный и не очень простой. Набираемся сил, можете так с ней и поговорить.

ЛЮДМИЛА: Ну, в принципе, она так и говорит. Может быть, это мне страшно, что она…

Д.ЗИЦЕР: Вам страшно, вы имеете право. И скажите ей – котик, мне страшно. Ты не думай, это не значит, что ты должна поменяться. Мне страшно, поэтому я иногда буду к тебе приставать. И посмейтесь над этим вместе, честно. Прощаемся, Людмила.

ЛЮДМИЛА: Ну, в принципе, так и происходит. Спасибо большое, Дима.

Д.ЗИЦЕР: Всего вам самого хорошего. Днепру привет.

ЛЮДМИЛА: Все, спасибо большое.

Д.ЗИЦЕР: Пока, всего самого-самого лучшего. Пока. До свидания.

Александр из Тюмени, добрый вечер.

АЛЕКСАНДР: Добрый вечер, Дима. Да, меня зовут Саша. Спасибо за возможность задать вопрос.

Д.ЗИЦЕР: Да я сам радуюсь.

АЛЕКСАНДР: Времени мало, поэтому постараюсь быть краток. Хотя хотелось бы два вопроса задать.

Д.ЗИЦЕР: Да спокойно, давайте начнем с чего-то. Давайте, во-первых, до рекламы успеем задать вопрос, это первая задача, задача номер один.

АЛЕКСАНДР: Дима, у меня сыну 5,5 лет. Он где-то в два года выбросил соску, стал сосать палец. Мы думали, что это все со временем пройдет. Сначала ничего не делали. Но потом это превратилось в какую-то дурную привычку. Он с детства привык засыпать с флисовым пледом и с пальцем во рту, и мы думали, что, если плед убрать, то и палец автоматом как бы перестанет сосать. Но оказалось, что это не так. Он стал любую флисовую вещь брать вместо пледа и продолжать сосать палец.

В общем, мы старались сначала ничего не делать. Потом как-то жену это как-то все напрягает, она его ругала там, стыдила, говорила, что ты большой, в общем, зубы там будут кривые, потом там, что дикция будет неправильная, нам логопед сказал. Потом мы некоторое время просто я старался ничего не делать, просто убирать палец, как вот вы советовали, когда там про интимные дела.

Д.ЗИЦЕР: Ну, так это было всего неделю назад, да. И чего?

АЛЕКСАНДР: Ну, да, связали мы сообщение неделю назад, но я делал это раньше, как по вашим советам, когда пальчики интимными вещами начинают интересоваться.

Д.ЗИЦЕР: Девочки в этом возрасте чаще начинают интимными местами увлекаться, должен вам рассказать. Ну, не важно, давайте.

АЛЕКСАНДР: В общем, это никак не привело, ни к чему не привело, он так же засыпает с пальцем, и когда смотрит телевизор, сидит, палец сосет, и когда задумывается, грустит, в общем, у него любимый это как бы способ успокоения, это засунуть палец в рот и сидеть вот так вот.

Д.ЗИЦЕР: Все, давайте, мы почти успели. Два вопроса. Жена отстала?

АЛЕКСАНДР: Ну, я просил ее как бы ничего не говорить попробовать.

Д.ЗИЦЕР: Нет, отстала или нет?

АЛЕКСАНДР: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Не отстала. Старшие братья и сестры есть у него?

АЛЕКСАНДР: Старших нет, младшей у нас 1 год и 8, мы боимся, что она тоже сейчас научится сосать палец, и будет то же самое.

Д.ЗИЦЕР: Связь не прямая вообще. Значит, так, ну, давайте, нет, у меня нет никаких секунд, значит, сразу после рекламы я попрошу ваш анализ. Поскольку вы явно слушаете нашу программу, у вас точно есть гипотезы и у меня есть. Две минутки рекламы, а после этого поговорим.

Ну, Александр, давайте, начинаем с вашей версии, как я и говорил.

АЛЕКСАНДР: Ну, я думал, что он хотел вызвать какую-то эмоцию у жены, у мамы, у кого-то еще, что вот посмотри, я сосу палец, и вот давай меня ругай. Но он же делает это еще, когда спит, когда его никто не видит, когда он засыпает. Поэтому такая версия мне…

Д.ЗИЦЕР: Конечно. Ну, давайте по-простому, вот люди, которые сосут палец, они, почему его сосут, как вам кажется? Ну, такое самое, может, вы читали, а, может, вы знаете, а, может, у вас гипотеза есть. Почему дети сосут палец?

АЛЕКСАНДР: Ну, отвлечься, ну, чтобы успокоиться.

Д.ЗИЦЕР: Отвлечься, отлично, успокоиться, все. Значит, главная, безусловно, главная причина, дальше много, чего можно накрутить и привычки такие, сякие, но главная причина успокоиться. Теперь давайте вместе подумаем, почему вашему сыну надо успокаиваться было, и, может быть, надо сейчас? Давайте.

АЛЕКСАНДР: Не знаю.

Д.ЗИЦЕР: Знаете, Саша, знаете. Я скажу, и вы скажете – а-а… Вот это мой любимый момент в программе.

АЛЕКСАНДР: Наверное.

Д.ЗИЦЕР: Вы хотите, чтобы он уже наступил? Ну, пожалуйста, я могу вам его организовать. Значит, человеку 5 лет, я правильно понимаю?

АЛЕКСАНДР: Да, 5,5 уже.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. Значит, человеку 5,5 лет. Он бросил соску, вы говорите, примерно два года назад, что-то такое вы сказали, я не записал. Что-то такое?

АЛЕКСАНДР: Два года ему было, когда он, уже 3,5 года он палец сосет.

Д.ЗИЦЕР: Отлично. В два года он бросил соску, и соску, таким образом, заменил на палец. Я думаю, это моя гипотеза сейчас, которую вы можете опровергнуть, я думаю, что мама, условная мама, назовем это родителями, я не знаю, стала к нему приставать почти сразу на эту тему, обеспечив прочную эмоциональную связь между привычкой сосать палец и собственной реакцией. После этого эта история многократно усилилась рождением маленького. Потому что в этот-то момент и надо бы соску бросить, понимаете, а тут у меня дополнительный стресс. Я не знаю, даже, если в этот момент у вас все прекрасно и все чудесно, теоретически это этим могло быть подогрето.

Дальше мама, условная мама, давайте не будем на вашу жену все сваливать, родители или взрослые усилили обороты. И с этим пальцем просто вообще сами не в себе стали и стали меня пилить на тему того, что, мало того, что я палец сосу и расстраиваюсь, я еще не смогу быть, понимаете, нормальным мальчиком, у меня еще и прикус будет какой-то не такой и так далее.

После этого они отобрали у меня любимый плед, который помогал мне успокоиться. И мой стресс еще возрос. Александр, чего будем делать? Картина ясная.

АЛЕКСАНДР: Ну, не знаю, как-то его гладить, не знаю, что делать. Ну, как-то надо ему какие-то инструменты дать успокаиваться.

Д.ЗИЦЕР: Отстаньте от него немедленно, немедленно отстаньте. Мне жалко, что ваша жена мне не позвонила, пусть позвонит, если хотите, на следующей неделе или завтра в видеоэфир, я с удовольствием с ней поговорю. Слушайте, это точно абсолютно пагубно на него влияет.

Подавляющее большинство людей, когда им говорят про какую-то привычку – брось это, не бросают ее, это не помогает им бросить. Иногда, редчайший случай, когда мне, действительно, раскрывают глаза, правда, вы по себе знаете. Про любые привычки речь идет, понимаете, какая штука.

АЛЕКСАНДР: Получается, если не замечать этого как бы, то оно не проходит ведь, мы пытались, пробовали.

Д.ЗИЦЕР: Ну, подождите, еще раз, я же вам рассказываю примерно, как это может быть устроено. Я, понятное дело, не волшебник, и я не поручусь на сто процентов. Но примерно это устроено следующим образом. Он оставил сосание соски, отлично, это не хорошо и не плохо, это не говорит о том, какой он умный мальчик и развитый, и не говорит о том, какой он недоразвитый, так бывает. В два года он оставил соску, и время от времени начал сосать палец. После этого, на мой взгляд, он впервые начал слышать, что палец сосать нехорошо. После этого у него родился младший брат или сестра, извините, брат или сестра?

АЛЕКСАНДР: Сестра.

Д.ЗИЦЕР: Сестренка маленькая родилась. Это, в любом случае, для него дополнительный стресс. Если предположить, я предполагаю просто сейчас, я ни в коем случае не говорю, что вы что-то сделали не так, но, если предположить, что где-то на него не хватило времени, на него не хватило внимания, на него не хватило чего-то, это усилило эту привычку.

Дальше вы зачем-то отняли у него любимую вещь, это плед. Это не самое важное. Но ведь, если вы отняли у него любимую вещь, этот самый плед, возможно, еще есть такие случаи, когда, на самом деле, ну, как бы это сказать, вы его нервировали немножечко.

Поэтому, что надо сделать для начала, в первую очередь? В первую очередь, нужно выдохнуть, нужно, чтобы ваша жена от него отстала, это обязательно, Саша, обязательно. Без этого ничего не будет. Первым номером.

Вторым номером, ну, хочется сказать – верните ребенку плед, я не знаю, чего вас на плед-то замкнуло, что за чепуха.

АЛЕКСАНДР: Да мы вернули уже, но палец все равно…

Д.ЗИЦЕР: Вернули, молодцы. Вы видели взрослых с пальцем во рту?

АЛЕКСАНДР: Нет.

Д.ЗИЦЕР: Не видели. Значит, мы с вами можем предположить…

АЛЕКСАНДР: Я видел (неразборчиво), когда он нервничает.

Д.ЗИЦЕР: Это называется невроз, это называется та или иная форма невроза. Теперь невроз, как понятно косвенно по самому названию, это реакция на нервный стресс, правда?

АЛЕКСАНДР: Да.

Д.ЗИЦЕР: Обкусывание ногтей самый частый невроз, ну, проявление неврозика, это оно. Значит, в первую очередь, нужно, особенно, когда речь идет о человеке 5,5 лет, ну, отступите вы назад чуть-чуть, ничего страшного не будет. Потому что у вас не было стопроцентного эксперимента, вы сами признались, когда мы отступаем и смотрим, что будет. Вы говорите – а палец он все равно сосет. Да вы его все равно пилите, вы все равно ставите над ним какие-то эксперименты с пледом или с чем-то еще. Отступите, посмотрите.

Теперь смотрите, Саш, важно, я не гарантирую, что от этого он перестанет сосать палец. Но я гарантирую, что он отдохнет за эти две, три недели, месяц, два месяца, три месяца и так далее, и, во-первых, может быть, вы увидите, он будет это делать намного реже. Если намного реже, вообще ничего делать не надо, вы на верном пути.

Может быть, через месяц, когда вы тихонечко, не читая ему нотаций, в какой-то момент будете одной рукой отодвигать ручку его ото рта, а в другой ручке, не знаю, держать ему печенюшку и совать в рот, он будет воспринимать это более благосклонно. И постепенно он, конечно, из этого выйдет. При одном условии, Саш, я вас умоляю, услышьте это, если вы сами не будете это педалировать, честно.

АЛЕКСАНДР: Хорошо. Спасибо вам.

Д.ЗИЦЕР: Я прощаюсь с вами. А вместе с вами я прощаюсь со всеми слушателями «Маяка». А завтра у нас видеоэфир на «Маяке» и на «смотрим.ру».

Дорогие друзья, любви. И до завтра. Пока.