От первого лица Валерий Драганов в программе "От первого лица"

У микрофона – автор и ведущая программы "От первого лица" Наталия Бехтина.

Гость в студии – депутат Государственной Думы Валерий Гаврилович Драганов.

– Поговорим мы с ним о том, как все-таки жить дальше в условиях экономического и финансового кризиса. Пока ведь не видно признаков его не то чтобы спада, даже наоборот, считается, что Европа только вступает в состояние рецессии, которое будет только усиливаться. И это относится к сильным экономикам. А в России все как будет?

Драганов: В России будет так же, как во всем мире, но чуть-чуть тяжелее. И в этом "чуть-чуть" есть определенный смысл. Несмотря на довольно бурный в течение 10 лет рост экономики в стране (процентные показатели были высокими), мы не успели очень серьезные накопления институализировать до конца, хотя подобные реформы должны идти постоянно. В том и состоит смысл жизни, чтобы ее улучшать.

Тем не менее, состояние наших институций, общественное сознание, неразвитость малого бизнеса, очень серьезные инфраструктурные ограничения, отсутствие реально действующего института трудовой миграции усугубляют наше положение. С этим надо считаться, а не только сетовать по данному поводу.

Первое, о чем хотелось сказать. Сейчас некоторые закулисные лоббисты шепчут друг другу, что, мол, переждем, время вернется, вернутся и цены на нефть, и все опять пойдет по-старому хорошо. Это, считаю, заблуждение невежд и невеж.

Поэтому второе: институциональные реформы во время кризиса необходимо продолжать, в том числе, может быть, даже в большей степени.

– Что такое институциональные реформы? В чем была наша слабость и что мы упустили в хорошие времена?

Драганов: Приведу примеры. Российский суд, олицетворяющий правосудие, если он будет независимым, а не будет продолжать играть роль продолжения следствия, то права и свободы бизнеса, гражданского общества, конкретного гражданина, скрупулезно оговоренные в Конституции, будут вольно или невольно нарушаться. Если бизнес не будет находить справедливого решения в суде, то он не сможет свои проблемы решить ни у добросовестного чиновника (хотя на одного добросовестного в России приходится два недобросовестных), ни у справедливого, честного и порядочного депутата, хотя есть разные депутаты, и т.п. Только суд может продвинуть наше общество дальше, развить бизнес, мотивировать деловую активность, сбросить тревогу и страх людей по поводу того, что завтра какой-нибудь сержант (не важно, в облике он милиционера, таможенника или какого-то другого чиновника) явится и вместо того, чтобы спросить, чем помочь, будет выставлять все новые и новые требования. Вот это и есть вопрос институции.

Другая проблема. Забюрокраченная, заволокитченная процедура не просто нивелирует цель, которую ставит перед собой гражданин, хочет ли он обзавестись собственностью, открыть свое дело, что-то продать и, наоборот, что-то купить, но она еще ведет к тому, что у человека руки опускаются. И теряется доверие. А когда доверие гражданина, бизнеса или корпорации к власти меняется в худшую сторону, то власти приходится вдвойне и втройне доказывать свою состоятельность даже тогда, когда она будет делать все правильно, объективно и т.д.


Ну и, наконец, право на передвижение по стране, на встречу со своими друзьями, родственниками, контакты в рамках поддержания научных связей, студенческих связей, просто на людские контакты ограничены сегодня высокими тарифами, слабостью и неразвитостью транспортной инфраструктуры.

Справедливости ради скажу (без лоббирования интересов моих партийных лидеров), что в течение последних 10 лет едва ли не 80 раз сначала президент, а потом премьер В. Путин, лидер партии "Единая Россия", а сегодня президент Медведев и другие ведущие политики, руководители палат Федерального собрания, депутаты об этом много говорили. У народа складывается впечатление, что ему дают правильные знаки, но их никто из тех, кто их должен принимать, не воспринимает.

И здесь возникает еще одна институциональная проблема: наличие монопольных, совершенно неоправданных и незаслуженных прав отдельных людей и групп. Есть такое неприятное, страшное слово "олигополия". На самом деле этот термин плохой.

Так что такое олигополия? Она как минимум должна обладать тремя признаками. Первый. Это когда вы выпускаете мало продукта, но он так нужен, что все его раскупают. Например, нефть, газ, бензин. В этой области в России господствует олигополия. Если сейчас кто-то захочет построить бензоколонку, его просто в эту сферу не пустят.

А это уже второй признак олигополии – трудный вход в рынок, который искусственно ограничен.

И третий признак. Этот порок достался России еще от советской власти: сватья, братья, друзья. Я не против того, чтобы оказывать содействие людям, которых ты знаешь. Рекомендации всегда на Руси были делом благочестивым, высоким. Получить рекомендацию было делом чести. В советское время протекция тоже процветала. Но нельзя же ее доводить до абсурда.

Есть еще институт конкуренции. В России действует хороший закон о защите конкуренции, но он, к сожалению, не всегда работает. В той же торговле доминируют крупные торговопроводящие сети. Они затрудняют проникновение на рынок, на прилавки товаров мелких производителей. Сегодня мелкому производителю ими навязываются договоры, которые очень сложно соблюсти. И не факт, что товар мелкого производителя попадет на первый прилавок, и не факт, что это производитель получит столько, сколько товар стоит, потому что действует система каких-то квазиштрафов, имеет место и коммерческий подкуп. И никто не делает никаких заявлений, поэтому-то и дела не расследуются.

Окончание беседы слушайте в аудиозаписи программы.