Шоу Риты Митрофановой Леонид Михайлович Рошаль – гость Риты Митрофановой и Дмитрия Мириманова

МИРОФАНОВА: Здравствуйте, дорогой наш гость. Доктор, помогите! Ну, вот тяжело, сил нет. Но мы же профессионалы.

РОШАЛЬ: А не только вам тяжело. Очень многим тяжело. Понимаете, все же Роман, он был личностью. Он не был середнячком, не был серым. Его всегда можно было слышать, его всегда можно было отличать. Кто-то соглашался с ним, кто-то не соглашался, кто-то любил мат, кто-то не любил мат. Кто-то любил какие-то анекдоты пошлые, непошлые. Но как-то у него это выходило так, знаете, один ругается матом и ничего. А другой скажет полслова какого-то нехорошего, и уже как-то ему не идет. И он это делал довольно так интересно и имел много слушателей. Я знаю, что его слушали. Он вообще сначала не производил впечатление довольно серьезного человека до тех пор, пока я с ним лично ни познакомился. И из этой или какой-то соседней студии.

МИТРОФАНОВА: 11 августа это первая ваша встреча?

РОШАЛЬ: Нет, вторая. Я дважды с ним встречался в эфире. Причем, он же очень молодой. Он моложе моего сына. Он не на много старше моей внучки практически.

МИТРОФАНОВА: 41 год.

РОШАЛЬ: Ему 41 год только. И я увидел совсем вообще другого человека, совсем далекого от какого-то мата, человека, который ставит серьезные вопросы, который рассуждает очень трезво, очень здорово, очень хорошо. Человека, с которым можно спорить во время эфира. С чем-то не соглашаться во время эфира. Даже иногда с издевкой. Я, например, у него спрашивал: а что с бородкой? Я говорю: я вас представлял совсем другим. Наряд, говорю, на вас какой-то такой не очень.

МИТРОФАНОВА: Понятный, так скажем.

РОШАЛЬ: Да, не очень понятный. Ну, так, разговор нормальный. Но мы вместе с тем говорили и о таких серьезных темах. Причем, когда я последний раз к нему ехал, мне позвонили и говорят: ╚Ты куда едешь?╩ Я говорю: ╚На ╚Маяк╩. ╚А к кому?╩ – ╚Да что ты, с ума сошел! К Трахтенбергу едешь!╩ Я говорю: ╚А почему?╩ ╚Ну, он такой, такой╩. Ну, вот. А потом этот человек послушал эту передачу и сказал: ╚Да нет, это нормально. Ты, говорит, не дал ему разгуляться╩.

МИТРОФАНОВА: Да, я слышала эту передачу.

РОШАЛЬ: Но вместе с тем очень жаль, когда такие люди уходят. Люди уходят, из памяти уходят. Я думаю, еще долго его будут вспоминать. Его будут вспоминать, что такой человек был, такой человек жил, такой человек нес себя. И был интересен. Вообще даже, знаете, если человек интересен одному какому-то, другому, не тысячам, одному, это тоже здорово.

МИТРОФАНОВА: Ну, может, этот один папа или мама.

РОШАЛЬ: Ну, и что же! Все равно это хорошо.

МИТРОФАНОВА: Уже двое как минимум.

РОШАЛЬ: Все равно это хорошо. Но я думаю, что он интересен был гораздо большей аудитории. Я не знаю, так подсчеты какие-то ведутся, кто кому интересен. Я это не знаю. Но знаю, что аудитория у него была. И для меня, например, был совершенно неожиданным приход его на ╚Маяк╩. Он как-то так все время там где-то┘ и вдруг – ╚Маяк╩. Выступить на ╚Маяке╩ это было что-то.

МИТРОФАНОВА: 45 лет – история.

РОШАЛЬ: До тех пор, пока вот деньги не вошли в ╚Маяк╩. Я был у вас на празднике же ╚Маяка╩.

МИТРОФАНОВА: Да, мы знаем по интервью. Рома у вас выпытывал, красная кнопка где. Где у вас красная кнопка?

РОШАЛЬ: Да. А я у него. Когда он начинал этот самый вечер, я сказал, как-то народ не отреагировал. Он собрался, как бы не зная, для чего собрался сначала, вот как бы это все было раскрутить.

МИТРОФАНОВА: Вроде 45 лет, а, вроде, всем по 29. Вот как-то так.