Разум и чувства Юрий Васильев

ВЕСЕЛКИН: У нас в гостях Юрий Борисович Васильев.

КУЗЬМИНА: Здравствуйте, Юрий.

ВАСИЛЬЕВ: Здравствуйте.

ВЕСЕЛКИН: Юра, в принципе, у нас эфир совершенно свободный, здесь у нас ночь, а там, где страна начинается┘

ВАСИЛЬЕВ: Утро уже.

КУЗЬМИНА: В Новосибирске однозначно.

ВАСИЛЬЕВ: У меня на родине.

ВЕСЕЛКИН: Ты же не часто снимаешься в сериалах, ты артист чисто театральный, глубинно театральный. На мой взгляд, артистов в этих сериалах не хватает, и появляются какие-то очень странные люди. Хороший актер от профессионального, чем-то отличается?

ВАСИЛЬЕВ: Ну, наверное.

ВЕСЕЛКИН: Хороший от профессионального? Понимаешь, о чем я говорю? В этом есть парадокс.

ВАСИЛЬЕВ: Ты понимаешь, я же чуть-чуть раньше тебя закончил Щукинское училище, я застал еще тех хороших артистов Вахтанговского театра, которые нас учили. В принципе, в тот Вахтанговский театр я ходил, когда мне было трудно, плохое настроение, я всегда шел на ╚Турандот╩ с Юлией Борисовой, с Юрием Яковлевым, с Николаем Олимпиевичем Гриценко. Они же не были звездами, их никто так не называл, они были ведущие артисты театра имени Вахтангова. А я приехал из Новосибирска с портретом Жерара Филиппа, и в свое время, перед экзаменами я подходил и целовал на полном серьезе колонны Вахтанговского театра.

ВЕСЕЛКИН: Ты после этого лежал в психиатрической клинике?

КУЗЬМИНА: Нет, Леш. Это так же примерно, как я говорю лифту ╚спасибо╩ и все время готова его расцеловать каждый раз, когда выхожу, особенно если мне было очень тяжко.

ВЕСЕЛКИН: Слушайте, товарищи, я не знал, с кем я сегодня встречусь, между прочим.

КУЗЬМИНА: Мы одушевляем все то, что вокруг нас находится, Алекс.

ВЕСЕЛКИН: Это статья, пятерка, шизофрения.

ВАСИЛЬЕВ: Да, да. Ты косил?

ВЕСЕЛКИН: У меня психопатия. Я еще должен объяснить, что Юрий Борисович, когда рукой показывал как бы себе в джинсы, он показывал под ремень, откуда доставал портрет Жерара Филиппа.

ВАСИЛЬЕВ: Он и сейчас стоит у меня в гримерке. Портрет с книги Анн Филиппа о Жераре Филиппе.

ВЕСЕЛКИН: Поюзанный от пряжки.

ВАСИЛЬЕВ: Он весь такой. Первая поездка за границу, кстати, была во Францию. Ирина Александровна Лилеева, была такая замечательный педагог по зарубежной литературе. Она нам устроила это сумасшествие, мы поехали на фестиваль советско-французской молодежи в Шамбери. Мы там спели французские песни, я пел Беко, и меня французы после этого понесли на руках. Это был первый фантастический успех.

ВЕСЕЛКИН: Они просто не понимали, что мы можем на их языке хоть что-то произносить.

ВАСИЛЬЕВ: Нет, был какой-то такой флер узнавания. Сейчас это уже нормально, естественно, все ездят, а тогда┘ Когда я увидел десерты, Сократ Абдукадыров, мой однокурсник, который сейчас в Париже, тогда сказал: я буду жить в Париже. И он действительно сейчас живет в Париже. И вот этот флер Франции, который все время витает в воздухе┘ Кстати, и сейчас, если все будет нормально, я буду снимать фильм, как режиссер, и часть его будет сниматься в Париже.

КУЗЬМИНА: Я буду напоминать, от чего вы уходите. Мы возвращаемся к Вахтангову и к тем людям, которые не были звездами, но были ведущими артистами.

ВАСИЛЬЕВ: Сейчас, на мой взгляд, в училище появляется ощущение, что ты великий. То есть, должна быть обязательно самооценка у человека, что он талантлив. Но когда ты появляешься в театре, где 80 таких же великих, и когда ты не правильно себя повел, с кем-то не поздоровался┘ Был случай, когда я пришел в театр. Рая Этуш, дочка Владимира Абрамовича Этуша, что-то сказала гримеру, а гример – старейший гример театра, ну и донесли Плучеку. Шесть лет имени Раи Этуш просто не было! Я наблюдал, как играют те артисты. Андрей Миронов, когда я пришел в Театр Сатиры┘ Вы понимаете, что это было? Это был ╚Кабачок 13 стульев╩. Популярность сумасшедшая! И Андрей Миронов, и Георгий Павлович Менглет, и Анатолий Дмитриевич Папанов┘ И когда я играл все массовки плюс шесть главных ролей в первый сезон, то стоял в кулисах и смотрел, как они работают. Вот это и была учеба. И, самое главное, было соответствовать. Я учился. Сейчас трудно найти человека, который смотрит в кулисе, как ты играешь. Быстро вышли, ушли со сцены, поговорили о своем и ушли из театра.

ВЕСЕЛКИН: Если кто-то скажет: знаете, Юрий Борисович пьяный, пойдем, посмотрим.

КУЗЬМИНА: Нет, они еще снимут на мобильный телефон и выложат в Интернете.

ВЕСЕЛКИН: Ну, это обязательно.

ВАСИЛЬЕВ: Тогда смотрели, как подкалывают. Знали, что Михаил Михайлович будет сейчас подкалывать Андрея Александровича Миронова.

ВЕСЕЛКИН: Михаил Михайлович – это Державин.

КУЗЬМИНА: Есть кроме замечательного портрета Филиппа, который теперь в вашей гримерке, какие-то знаковые вещи?

ВАСИЛЬЕВ: Ну, какие-то вещи у меня есть, какие-то талисманы, которые обязательно всегда со мной. Потом же я сейчас сижу в гримерке Андрея Александровича Миронова. У меня его портрет отражается в зеркале, я с ним всегда здороваюсь, у меня ощущение, что он просто уехал куда-то на съемки.

ВЕСЕЛКИН: Двое в комнате – я и Ленин.

ВАСИЛЬЕВ: У меня существует ритуал, как выйти на сцену. Я должен обязательно просмотреть весь реквизит, я всегда всё проверяю, у меня не бывает случайностей.

КУЗЬМИНА: Что вы чувствуете, если что-то не успели сделать из этого ритуала?

ВАСИЛЬЕВ: Паника наступает: елки-палки, я ж спустился не по той лестнице перед премьерой!

КУЗЬМИНА: А потом отпускает?

ВАСИЛЬЕВ: Потом отпускает, конечно. Первый шаг на сцену и все, пошло, поехало.

ВЕСЕЛКИН: В Театре Сатиры, в котором ты служишь, все курят трубки. Вот закурил сначала Александр Анатольевич, и все начали курить трубки. Ты пристрастился к этому или нет?

ВАСИЛЬЕВ: Нет.

ВЕСЕЛКИН: Смотри, портреты ты в штанах носил, колонну целовал, лестница есть, по которой ты ходишь перед премьерой. Но как же без трубки?

ВАСИЛЬЕВ: Самое смешное, что я курю сигары в одном спектакле, они жуткие, купленные за три копейки, а я играю нового русского. И люди, которые сидели в зале, мои друзья, обеспеченные, они говорят: что ты куришь, какой-то ужас? И они мне подарили роскошные сигары гаванские за 500 долларов штука. И я иду с этой пачкой, Александр Анатольевич встречает меня, говорит: что это такое? Я говорю: вот мне подарили сигары. Он говорит: давай сюда, кури свое ╚гэ╩.

ВЕСЕЛКИН: Забрал все?

ВАСИЛЬЕВ: Забрал все. Три раза забирал.

ВЕСЕЛКИН: Юрий, возникает вопрос: огромная занятость, ты ведь ставишь, ведешь курс... Это мне все понятно. Но вот сейчас открывать или заниматься авторским театром, по-моему, это безумие?

ВАСИЛЬЕВ: Безумие. Но безумству храбрых поем мы песню.

ВЕСЕЛКИН: Но песни разные можно петь, понимаешь.

ВАСИЛЬЕВ: Я пытаюсь создать веселую песню.

КУЗЬМИНА: По поводу безумия. Говорят, в детской комнате нельзя фиолетовые стены делать, а наши сегодняшний гость в абсолютно фиолетовом цвете.

ВЕСЕЛКИН: Это его отражение. Юра, откуда взялась эта мысль? Кризис среднего возраста уже прошел у тебя. Я тоже собирался, честно скажу, в 37 лет меня так фигакнуло, что я занимался этим. И прогорел. Сейчас ты будешь говорить, что я не так делал. Я потерял деньги, я рассорился с некоторыми людьми, своими товарищами, и был близок к такому фиаско┘ Потом очень долго лечил эти раны.

ВАСИЛЬЕВ: Ты понимаешь, идея, когда тебе дается такой шанс, не попробовать┘ Нам непонятно, сколько отпущено в жизни, но мечта была, мечта именно о таком, малом. Я понимал, что большие театры, в которых раздуты труппы┘ Я же вижу, что эта махина неповоротливая! Когда в принципе четыре человека могут делать всю работу, которая делается в театре, и плюс контрактная система актеров, которые соглашаются на какое-то предложение. И потом какая-то самостоятельность, когда ты занимаешься, действительно, творчеством, хотя отвлекает очень многое. Действительно, ты прав, что надо доставать деньги, надо заниматься билетами. Вчера мы сыграли в Театре Вахтангова открытие нашего сезона, пять спектаклей мы сыграли летом┘

ВЕСЕЛКИН: Имеется в виду Театр Вахтангова?

ВАСИЛЬЕВ: Арендуем. Во-первых, аренда √ это огромные деньги. Но все равно Театр Вахтангова – это ниточка из училища. И вот вчера, гениально┘ Полный зал. У нас проекционники работают, все красиво, актеры все настроились, все замечательно┘ начинается спектакль, и я понимаю, что проекционники не работают. Парень, который за это отвечает, со слезами на глазах: кто-то отключил. Оказывается, уборщица убиралась и вырубила этот штекер.

КУЗЬМИНА: Пылесос вытаскивала, не то выключила.

ВАСИЛЬЕВ: Да. И от этого такое ощущение было┘ Мне мой генеральный продюсер Наташа Драшкевич говорит: Юра, давай спектакль начнем снова. Я говорю: да как же его начать, когда он уже вроде┘.

ВЕСЕЛКИН: Кстати, Юра, а много сыграли, когда это вырубилось, когда тетенька решила вытащить у вас главный эффект?

ВАСИЛЬЕВ: Сыграли три очень красивые сцены, например, конкурс интеллекта Франции, где Эйзенштейн┘ там выходит такая красивая картинка, и потом Париж качающийся┘

ВЕСЕЛКИН: Какой ужас.

ВАСИЛЬЕВ: Но все равно сыграли, и люди, которые первый раз были на спектакле, не заметили. Но у нас остался осадок, вроде и спектакль хорошо прошел, и принимали хорошо, но вот то, что зрители не получили трети от картинки┘

ВЕСЕЛКИН: Это как произошел процесс, когда мужчина с женщиной, вроде бы процесс сам был, а вот ради чего, не было.

КУЗЬМИНА: Вопрос стороннего наблюдателя. Понятно, что Театр Юрия Васильева существует, но для нас, сторонних наблюдателей, сразу понятно, что должна быть сцена. Сейчас мы поняли, что сцена арендуется.

ВАСИЛЬЕВ: Да, сцена арендуется.

КУЗЬМИНА: Помещение, где актеры репетируют?

ВАСИЛЬЕВ: Репетируем в Доме Актера, который нам предоставляет такую возможность, у нас есть офис в здании Москонцерта, хороший офис, где мы первые читки устраиваем. Ну, а, когда нужна сцена, то, конечно, мы просим у наших друзей.

КУЗЬМИНА: По поводу ╚дедовщины╩. Вы рассказали несколько историй о том, как это происходит, с сигарами было очень показательно. Вы такое отношение с теми с кем вы работаете, перенесли из Театра Сатиры?

ВЕСЕЛКИН: Да, вы что курите вместо трубки, Юрий? Ваша трубка, в чем заключается?

ВАСИЛЬЕВ: Мы пьем чай. Вообще создалась очень хорошая атмосфера, потому что я взял ребят, которые никогда не выходили на сцену – это Агния Дитковските, киноребенок, которую просто пришлось ┘ Когда она увидела, что пришла Ходченкова, она заплакала и ушла. Потом я ей объяснил: понимаешь, существует два состава, да, это борьба, это конкуренция, это должно быть. Она взяла себя в руки. Потом она сыграла один спектакль, и вдруг вижу, что она дала немножко ╚звезды╩. Она сыграла первый акт, я зашел в гримерку и говорю: чудовищный спектакль, это самый худший спектакль! Она меня возненавидела! Поплакала в антракте, но взяла себя в руки и сыграла вторую часть нормально. Потом я понял, что её надо чуть-чуть перестроить, что-то объяснить. Мы с ней часа два поговорили. А следующий спектакль она прекрасно сыграла. И вот это становление, когда человек хочет учиться – это самое потрясающее. Она наступает на горло собственной песне, гордости, какой-то обиде. Хотя я сам актер и знаю, что со мной никто никогда не занимался из режиссеров. Никогда! А я в своих режиссерских работах очень люблю артистов, для меня моя режиссура не имеет значения. Если играет актер, также как и студенты, мне нужно, чтобы они играли, а не показывали, как я бы это сыграл. Поэтому, если у них что-то получается, это огромная радость, это счастье, это потрясающе.

КУЗЬМИНА: А вам не кажется, что это как с детьми, когда в какой-то момент ты не смог реализоваться, тобой не занимались, здесь ты понимаешь, что я дам все то, что не было дано мне.

ВЕСЕЛКИН: Есть обратный вариант. Юрий Иванович Еремин, прекрасный режиссер, как раз артистом был и его до такой степени загонобили┘ Я даже не знал, что он артистом был, режиссер-то он прекрасный. И в какой-то момент он, когда его унизили какой-то мизансценой, где он должен был ковыряться, лежать, крутиться буквально на пупе или на заднице, в этот момент, когда он восьмой раз переворачивался на заднице, сказал: никогда больше я этой профессией заниматься не буду. Ну, типа этого.

ВАСИЛЬЕВ: Нет, нет, я знаю, такое есть абсолютно. Когда ты сидишь в зале, тебе уже подчиняются.

ВЕСЕЛКИН: Юр, вот ты воспитываешь, это, действительно, интересно. Я видел, когда сериалы делаются: идет режиссер, походил по площадке и идет в коридор, он идет, курит, и за ним шесть девочек бежит. А я его очень хорошо до этого знал. Я его в таком состоянии никогда не видел. Он у нас в театре ходил, ╚извините, что я здесь дышу╩, мы так его называли. И вдруг раскрыты плечи, сигареты, и они так: Александр Владимирович, гений наш. И так чмок-чмок в спину аж, шесть человек красивых девок, понимаешь? Ты воспитываешь, но ты не замечал никаких симптомов того, что кто-то на тебя тоже пытается или воздействовать. У вас же коммерческий театр. Это же не то, что, когда взращиваются, театр семья или что-то, у тебя какая-то другая ситуация.

ВАСИЛЬЕВ: Нет, естественно, ситуация другая.

ВЕСЕЛКИН: Значит, трубку ты не куришь, чай ты с ними пьешь.

ВАСИЛЬЕВ: Я даже не пью с ними.

ВЕСЕЛКИН: Не пьешь, не угнетаешь, какой отклик, кроме того, что они хорошо играют? Но все-таки, мне интересно, только по-честному.

ВАСИЛЬЕВ: Я всегда честно говорю. У меня играет один из исполнителей главной роли Стас Беляев, мхатовский, который работает у Табакова Олега Павловича. Ситуация такая. Вдруг он такой скромный парень, не играл больших ролей, говорит: я не могу играть 5 июля. Я говорю: как, не можешь? За два месяца уже было ясно, что ты играешь. – Нет, мне назначили репетицию. И я иду и как Штирлиц, три часа ждал Олега Павловича. Я понял, что ситуация безвыходная и что я не уйду, пока его не отпрошу. Я бросился к Олегу Павловичу, на его джип, он спрашивает: что такое? Может подумал, что я прошусь во МХАТ?

ВЕСЕЛКИН: Да, да, улыбнулся при этом и голосом Матроскина так и сказал: не берем никого.

ВАСИЛЬЕВ: У него удивление. Я говорю: Олег Павлович, открыл свое дело, нужен Стас Беляев.

ВЕСЕЛКИН: А кто это?

ВАСИЛЬЕВ: Марина Зудина мне очень помогла. Она говорит: да у него же есть второй состав. Он говорит: ну, ты мне позвони завтра. И он решил этот вопрос. В какие-то моменты приходится и такие вещи решать.

ВЕСЕЛКИН: Это благородный поступок совершил. А девушки? Я тебя до этого спрашивал.

ВАСИЛЬЕВ: Нет, у нас еще Таня Лютаева, которая мама Агнии Дитковските, они очень┘

ВЕСЕЛКИН: То есть, артисты все зависимые, а женщины еще более зависимые, потому что, как ты говоришь, им же тоже надо все успеть сделать, пока увядания золотом окрашенное не началось.

ВАСИЛЬЕВ: Это в труппе. Они очень благодарны, потому что они вышли на сцену и это совершенно другое. Потому что театре они от художественного руководителя зависят. У нас же контракт. Ну, бух, она сказала: я не могу, мы разрываемся, я ищу другого человека. Вот в этом весь ужас.

КУЗЬМИНА: Расскажите про репертуар вашего театра. Я понимаю, что в двух словах этого сделать нельзя.

ВАСИЛЬЕВ: Начали мы со светлой, доброй сказки ╚Продавец игрушек╩ Виктора Добросоцкого. Это пьеса о молодых людях, о любви, о добре, такая светлая, немножко с детективным уклоном. Второй проект. Мы получили разрешение Пауло Коэльо на постановку ╚Вероника решает умереть╩, что вообще считается невозможным. Первые в России. И завтра начинаем репетировать.

КУЗЬМИНА: Как это случилось?

ВАСИЛЬЕВ: О, это история такая. Я думал, что вторым после легкой сказки, будет Хемингуэй. Мне очень хотелось поставить ╚Фиесту╩. Я начал читать и понял, что это мое поколение и до, и очень сложно будет. А Коэльо, которого мы очень любим, и у которого у нас из театра у каждого связана история┘ Как настольная книга была ╚Пятая гора╩. Я записывал ╚Дневник мага╩, в Париже перевели, прислали и я это прочел. Когда вышел фильм ╚Вероника решает умереть╩, я посмотрел, история же сегодняшняя, очень точная о том, как и что нужно ценить, о вере в мечту┘ И мы пишем ему письмо.

КУЗЬМИНА: Уважаемый Пауло┘

ВАСИЛЬЕВ: Мы хотим поставить┘ Через неделю приходит ответ от его представителей: напишите о вашем театре. Мы презентацию нашего театра им сделали, рассказали кто мы такие. Через день приходит ответ: да, мы готовы с вами сотрудничать. Причем, ребята, я не хочу озвучивать цифру, это просто так, когда на мороженое дают, потому что мне сказали, что он Михалкову запретил ╚Алхимика╩, а уже шла подготовка и он не разрешил.

ВЕСЕЛКИН: Там-то коммерческий проект, а это интуитивно.

КУЗЬМИНА: Мне кажется, это счастливая случайность. Когда это все случится?

ВАСИЛЬЕВ: Уже художник и композитор работают, все работает, завтра мы собираем актеров, начинаем репетировать. Я думаю, что в конце февраля -начале марта.

КУЗЬМИНА: Кто будет Веронику играть?

ВАСИЛЬЕВ: Веронику, я думаю, Света Иванова. Она очень хочет.

КУЗЬМИНА: Пообещайте нам, что когда спектакль выйдет, вы дадите ей разрешение прийти к нам сюда в гости.

ВАСИЛЬЕВ: Да, конечно. И Агния Дитсковските. У нас будет два состава.

ВЕСЕЛКИН: Юр, все спектакли ты ставишь пока?

ВАСИЛЬЕВ: Пока да.

ВЕСЕЛКИН: Ты же лопнешь! Ты будешь ставить, отвечать за финансы, писать на английском языке с картинками, и потом приедет доктор┘

ВАСИЛЬЕВ: Это понятно, сейчас очень трудно, но у меня очень хорошие помощники┘ Но Пауло Коэльо┘ Потом, естественно, я буду приглашать режиссеров.

ВЕСЕЛКИН: То есть, ты не будешь узурпировать это пространство?

ВАСИЛЬЕВ: Никогда я себе это не позволю. Я хочу что-то сыграть, чтобы кто-то мной занимался.

КУЗЬМИНА: Кроме ╚Продавца игрушек╩ и ╚Вероники╩, что еще?

ВАСИЛЬЕВ: У нас есть еще такой, не хочу ее озвучивать, музыкальная, с политическим оттенком комедия в стиле Брехта. Сейчас Сережа Плотов делает по книге инсценировку, поэтому я думаю, что это будет третий проект.

КУЗЬМИНА: Сайт у театра есть, где можно найти всю информацию о том, когда, что, где? Или это только на ушко избранным?

ВАСИЛЬЕВ: Сайт есть.

КУЗЬМИНА: Вопрос о курсе, который вы ведете буквально в двух словах.

ВАСИЛЬЕВ: Уже нет. Уже закончил курс. Я выпустил второй свой курс.

ВЕСЕЛКИН: Кто-нибудь работает в театре?

ВАСИЛЬЕВ: Нет, пока не работает.

ВЕСЕЛКИН: У тебя, я имею в виду.

ВАСИЛЬЕВ: Нет, не работает.

КУЗЬМИНА: Леш, подожди, ты разве не помнишь, что случается после того, как заканчиваешь. Сначала грузчиками работаешь.

ВАСИЛЬЕВ: У меня эстрадный факультет, поэтому это немножечко другое.

ВЕСЕЛКИН: Я с одной девушкой знаком был с твоего курса, она мне рассказывала. Очень хорошо о тебе отзывалась.

ВАСИЛЬЕВ: Я очень рад, что ребята у Рыбникова сейчас в театре. У меня сейчас девочку Сашу Богданову взяли в театр ╚Модернъ╩ к Светлане Враговой, она сразу вошла в репертуар. Поэтому я очень радуюсь, когда вижу где-то своих ребят.

КУЗЬМИНА: В одном из интервью вы очень тепло о своей второй половине, в остальных еще теплее рассказываете. Есть ли какая-то формула взаимоотношений людей? Успехом назвать не хочется. Формула счастья, формула взаимопонимания?

ВАСИЛЬЕВ: Формула счастья? Не знаю. Если бы я знал формулу счастья, у каждого она как бы индивидуальна. Поэтому здесь вероятно должна быть помощь друг другу, и в какой-то момент нужно позволить человеку, в какой-то момент нужно заниматься своими делами. Твой интерес здесь, твой интерес там┘ А наш интерес общий.

КУЗЬМИНА: Чем бы хотели заняться, что не относится к театру, в следующей жизни, если бы она была?

ВАСИЛЬЕВ: Нет. Кроме театра нет, я думаю, что не хотел бы. Только путешествовать.

ВЕСЕЛКИН: Куда, кстати говоря, ты нам посоветуешь поехать? У тебя есть страна, которая тебя поразила? Не Европа.

ВАСИЛЬЕВ: Ты знаешь, как ни странно, Северная Корея. Я был при Ким Ир Сене на фестивале молодежи и студентов. Это театр, огромный театр, фантастический театр. Причем красивая очень страна.

ВЕСЕЛКИН: А что тебя расстраивает в жизни, Юр? Ты же такой позитивный человек.

ВАСИЛЬЕВ: Да у меня много бывает расстройств. Вот по работе, когда люди непрофессионалы. Сейчас во всех областях очень много непрофессионалов. Дилетанты. Очень много людей, которые занимаются не своим делом. И когда они попадают к тебе, и ты видишь┘ Я и студентам говорю: я всегда прощаю, если что-то не получается, но когда человек совершенно не на своем месте, и он изображает, что он что-то делает – это страшно.

КУЗЬМИНА: Мне кажется, если бы я сегодня была на месте Алексея Алексеевича, заслуженного артиста, актера театра РАМТ, я бы мечтала работать у такого человека, как вы. Это абсолютно искренне. Я узнала немного сегодня, но я бы для себя после этого часа, даже после 15 минут сделала бы выводы именно такие.

ВЕСЕЛКИН: Ну, а я сделаю выводы через час.

КУЗЬМИНА: У тебя послевкусие, Леша.

ВЕСЕЛКИН: Я как танк, его долго надо разогревать. Юр, давай, выпускай премьеру, приходи к нам.

ВАСИЛЬЕВ: Приглашайте актеров.

КУЗЬМИНА: А вы отпускайте к нам.

ВАСИЛЬЕВ: С удовольствием, всегда.

КУЗЬМИНА: Особенно актрис.

ВЕСЕЛКИН: Мы подойдем к Театру Юрия Васильева с другой стороны, здесь как раз побеседуем, ты узнаешь много интересного из эфира. Спасибо огромное, творческих успехов, всего, и ждем тебя к нам.

КУЗЬМИНА: Ну, на ╚Веронику╩ ждем приглашения, очень бы хотелось.

ВАСИЛЬЕВ: Да, обязательно. Спасибо огромное.