Шоу Риты Митрофановой Александр Маленков в гостях у Риты Митрофановой

МИТРОФАНОВА: Между забавными фотографиями и разными красивыми и очень красивыми женщинами мы нашли несколько серьезных материалов о детской преступности, на что журнал обратил внимание.

МАЛЕНКОВ: Ну да, просто шутки шутками, но, естественно, одними красивыми картинками журнал никто не набивает. Постоянно говорю, что глупо себя хвалить, как-то так хвастаться, но у нас действительно есть интересные, проблемные статьи, которые мне самому интересны, заставляют быть неравнодушным или просто любопытные. Поэтому да, вот Маргарита Митрофанова тоже открыла для себя что-то интересное.

МИТРОФАНОВА: Да. Самые закрытые места на земле журнал перечисляет, места, где не ступала нога вообще?

МАЛЕНКОВ: Все мы думаем, что когда-нибудь все обязательно случится. А мы подобрали 10 мест, в которые гарантированно никто из наших читателей никогда не попадет. И это любопытно. Там, например, Форт Нокс, американское хранилище золотого запаса, куда не пускают даже американского президента. И есть подозрение, что там вообще никакого золотого запаса нету, и уже который президент подряд пытается выяснить, что в американской кубышке есть. Но по закону он не может туда попасть, а только казначей верховный или кто-то такой. В общем, это любопытная история. Вот такими любопытными историями мы пытаемся забивать┘

МИТРОФАНОВА: А вот Индия и каста неприкасаемых, не мог бы ты нам рассказать, что это за люди такие?

МАЛЕНКОВ: С удовольствием.

МИТРОФАНОВА: Потому что мы знаем такое выражение: "Ты что, из касты неприкасаемых?"

МАЛЕНКОВ: Да, на самом деле удивительно, что до сих пор в Индии, которая, в общем, стоит на цивилизованном пути развития, существует деление на касты, с которым довольно бесплодно индийское правительство борется, но по-прежнему, если ты находишься в этой касте (а их там всего, не помню, три или четыре), внутри нее есть масса других┘

МИТРОФАНОВА: Подкастов.

МАЛЕНКОВ: Подкастов, да. И до некоторых, если человек из другой касты, даже нельзя дотронуться (в прямом смысле слова). То есть, они не пользуются теми же магазинами, они не пользуются теми же предметами. Ну, мы видели это в фильме "Миллионер из трущоб", кто видел┘ Скорее всего, там речь шла именно о представителях этой касты, потому что они занимаются обслуживанием, в общем, бытовым обслуживанием других слоев населения, начиная действительно с канализации, ассенизации и кончая земледелием, всем, что связано с землей, очисткой. Это все совершенно отдельный мир, и они буквально в этом могут жить, в этих отходах. У них потрясающе высокий иммунитет, они никогда не моются и не моют ничего.

МИТРОФАНОВА: И не болеют, видимо.

МАЛЕНКОВ: И, видимо, не болеют. Нет, конечно, они могут болеть, но по большому счету, если обычного человека в условия, в которых живет представитель этой касты, поместить, он моментально скончается от кожных или инфекционных заболеваний. Они прекрасно себя чувствуют, потому что они с детства в этой грязи живут. И, в общем, там все так довольно гармонично, потому что они занимают свою нишу в обществе, в этой цепочке, они обслуживают население, и никто другой бы не мог это делать, кроме них. Вот. И, собственно, о буднях, так сказать┘

МИТРОФАНОВА: Таких тружеников┘

МАЛЕНКОВ: Да, тружеников.

МИТРОФАНОВА: Ты знаешь, здесь тоже такая тема. Есть, мне кажется, разделение на тех, кто когда-нибудь поедет в Индию посмотреть и отдохнуть и кто никогда туда не поедет. Потому что такая своеобразная страна┘

МАЛЕНКОВ: Ну, кто может зарекаться поехать в Индию? Любой может думать, что он поедет в Индию. Это в советское время я был полностью уверен, что я, наверное, никогда не поеду ни в Индию, ни в Париж. А сейчас наоборот, может, они не поедут, но этот шанс у них есть. Вот в Форт Нокс они не попадут, это прямо можно ручаться. А в Индию – ну чего? Пошел да поехал. Вышел там на улицу и поздоровался с прокаженным. И вот есть впечатление на всю жизнь.

МИТРОФАНОВА: Ну, ты, видимо, был там. И что у тебя, какие впечатления об Индии?

МАЛЕНКОВ: Как ни странно, кажется, что вот эти люди, которые живут буквально в отходах или, мягко говоря, в земле, у них практически нету какой-то собственности физической или дома, они выглядят абсолютно довольными и счастливыми.

МИТРОФАНОВА: Но там тепло.

МАЛЕНКОВ: Да, там тепло. Но когда они выбегают в этих лохмотьях, практически голые, вот с таким толстым-толстым слоем грязи, покрывающим их тело, с огромными глазами, улыбаются, – абсолютно человек гармонично счастлив. У нас здесь я таких лиц видел намного меньше.

МИТРОФАНОВА: Но видел все-таки.

МАЛЕНКОВ: Ну да. Чаще, конечно, в состоянии измененного сознания, но видел.

МИТРОФАНОВА: Слушай, ты знаешь, совсем недавно меня пытали коллеги-журналисты, тележурналисты, вопросом, что раз в несколько месяцев обязательно вбрасывается какая-то новость о конце света. И это происходит с завидной регулярностью, и все время как-то эти слухи муссируются. Это кому больше нужно – журналистам все-таки или людям, которые действительно┘

МАЛЕНКОВ: Ну, знаете, я давно заметил, что вообще вся наша – твоя, моя – медиа, не побоюсь этого слова, зиждется на немножко таких высосанных из пальца информационных поводах. Раньше были события предметом новостей, сейчас – информационные поводы. А повод обычно изобретается сам. И когда не о чем писать и говорить, а говорить надо, потому что┘ ты знаешь.

МИТРОФАНОВА: Ну, это работа.

МАЛЕНКОВ: Да, да. То приходится делать из мухи слона, а то и просто делать слона вообще из ничего. А народ – что, он любит про конец света. Поэтому, когда что-то слишком спокойно жить, достается эта сенсация. По какому-нибудь календарю – да завсегда найдется конец света. Календарей много расплодилось в последнее время, у каждого племени свой. А можно и придумать, собственно, племя, которого нет. Как говорит наша с тобой любимая Тата Олейник, работающая в нашем журнале, можно доказать, что что-то было, но невозможно доказать, что чего-то не было. Вот как ты докажешь, например, что не было такого средневекового ученого, жившего в XV веке под таким-то именем, какой-нибудь там Людвиг Вандербахен? Вот докажи мне, что его не было. А я тебе говорю: было! Понимаешь? Никак. Это действительно очень смешно. Нельзя доказать, что чего-то не было. Поэтому точно так же нельзя доказать, что не было какого-то племени, которое не создало такого календаря, в котором не предсказан конец света в следующую пятницу.

МИТРОФАНОВА: Так что, ты считаешь, пиарщики и журналисты во всем виноваты? Во многом?

МАЛЕНКОВ: Да, конечно, да. И наша народная любовь к сенсациям и ощущение, что мы самое главное поколение, что именно на нас закончится все, будет глобальное потепление, Земля налетит на небесную ось, – все произойдет как раз сейчас. И, как правило, все ожидания апокалипсиса приходили, что вот-вот... Каждое поколение считало, что оно последнее, самое главное. Это такое подсознательное нежелание признавать, что после тебя придут другие люди. Очень хочется, чтобы вместе с тобой закончилось вообще всё. Поэтому мы с таким ужасом и восторгом в то же время ждем конца света каждый год.

МИТРОФАНОВА: То есть, это будет еще повторяться. И для людей, которые действительно волнуются, есть смысл сказать, что мы тоже об этом иногда думаем, но это все не так страшно, как хотелось бы.

МАЛЕНКОВ: Ну, хочется сказать, что не будьте такими самонадеянными, именно на вас все не закончится, как бы этого ни хотелось, и все еще будет продолжаться. А главное, когда какое-то предсказание не оправдывается, об этом никто не говорит, просто тихо так: проехали, забыли┘ И уже сразу думаем о том, что будет дальше предсказано. А о том, что вот вроде в прошлом году же чего-то обещали, а оно не состоялось, мы не любим вспоминать.

МИТРОФАНОВА: Не любим.

МАЛЕНКОВ: Вот. Как мы ждали ╚ошибку-2000╩! Боже мой, 10 лет уже, кстати, прошло.

МИТРОФАНОВА: Да, да, это совсем незаметно пробежало.

МАЛЕНКОВ: Ага. И ничего. Такое было разочарование┘

МИТРОФАНОВА: Не было никаких сбоев в компьютерах?

МАЛЕНКОВ: Ни одного сбоя, ни одного. Я тогда был программистом, и, помню, были дико востребованы специалисты по уже (по компьютерным меркам) мертвым языкам типа COBOL, на котором программировали в 60-70-е годы первые еще машины, которые успешно работали до конца 90-х. Людям, конечно, в мысли не приходило, что год четырехразрядный должен быть, а не двухразрядный, что после 99-го наступит нулевой. В 70-х годах это никого не волновало, собственно, почему "ошибка-2000" и должна была случиться. И специалисты по этим вот старым ЭВМ-программам были дико нужны именно в 1999 году, 1997-1999-м. И все как отрезало, когда все проснулись 1 января 2000 года, из электрической сети лился электрический ток, а из крана вода, а не наоборот.

МИТРОФАНОВА: А что могло бы быть?

МАЛЕНКОВ: Ну, просто инфраструктура могла схлопнуться. Просто программный сбой, потому что программа не рассчитана. Она знает, что каждый следующий год больше предыдущего. 1972-й больше 1971-го. При сравнении дат следующая, она больше, чем предыдущая. А тут получалось, что если год двухразрядный, то есть две цифры определяют год, то следующий год после 99-го становится меньше, он нулевой – 00.

МИТРОФАНОВА: Ну да.

МАЛЕНКОВ: Вот. И это в принципе могло просто вызвать программную ошибку, из-за которой теоретически могла накрыться электростанция и обсыпаться по принципу домино вообще вся человеческая цивилизация.

МИТРОФАНОВА: Но этого не случилось.

МАЛЕНКОВ: Этого не случилось.

МИТРОФАНОВА: То есть, значит, угроза цивилизации все-таки есть, и сама же цивилизация себе и угрожает.

МАЛЕНКОВ: Ну, вот это был пример, да. Но хочется надеяться, что есть взрослые люди все-таки на свете, не такие, как мы, которые как-то продумали.

МИТРОФАНОВА: Да, да. Я тоже делю мир пока на себя и взрослых.

МАЛЕНКОВ: Да. Хотя я никак не могу встретиться с этим миром взрослых, честно говоря. Вот куда ни ткнешь, везде какая-то безалаберность совершенно детская и родная для меня. Как все работает, я ума не приложу, потому что везде все как-то на человеческом факторе и все как в первый раз. Я в банк сегодня пришел, какую-то платежку мне надо было. Там была такая растерянность, как будто они этим не каждый день занимаются. Пошли друг друга спрашивать, очень долго ходили. И так во всем. Не дай бог, вот кто скорую помощь вызывал, знает, что очень часто: о, а куда его везти? и чего с ним теперь делать?

МИТРОФАНОВА: Ну, это страшная метода.

МАЛЕНКОВ: Вот мы все живем с ощущением того, что это все работает, что какие-то умные и правильные взрослые все так продумали. А на самом деле часто так сталкиваешься, что никто не знает, как с этим быть в какой-то экстренной ситуации. В общем, дай бог, чтобы не было экстренных ситуаций, я всем этого очень желаю. Не надо проверять мир на прочность таким образом.

МИТРОФАНОВА: Ну да. А так, когда все вроде идет нормально: о, получилось! И нормально.

МАЛЕНКОВ: Да, вроде как солнце всходит и заходит, и хорошо.

МИТРОФАНОВА: А может быть, об этом и вообще думать не надо. Живешь каждый день, бегаешь куда-то┘ по делу.

МАЛЕНКОВ: Как говорил Шопенгауэр, "нужно прилагать усилия не для того, чтобы в жизни было побольше хорошего, а чтобы было поменьше плохого". Чтобы все усилия – на исключение несчастий. Не для достижения счастья, а на исключение несчастий. Очень мудрая мысль в том плане, что счастье быстротечно, а несчастье может очень надолго задержаться.

МИТРОФАНОВА: Да, пожалуй, так. А это он в Калининграде похоронен?

МАЛЕНКОВ: Нет, по-моему, другой в Калининграде┘

МИТРОФАНОВА: По-моему, он. Я на могилку ездила к кому-то. По-моему, он.

МАЛЕНКОВ: По-моему, Фрэдди Меркюри это, я их часто путаю.

МИТРОФАНОВА: Нет, все-таки этот. И он был таким злыднем как раз.

МАЛЕНКОВ: Да, да, он был человеконенавистником.

МИТРОФАНОВА: Дожил до 100 лет. И вот как раз, наверное, такие люди┘

МАЛЕНКОВ: Ну а разве умный человек может не быть человеконенавистником? Многие знания – многие печали.

МИТРОФАНОВА: Ну что ж, мы, к счастью, выяснили, что в Калининграде похоронен Иммануил Кант. А Шопенгауэр покоится во Франкфурте-на-Майне.

МАЛЕНКОВ: Слава богу, мы поняли, что это два разных человека. Потому что я-то думал, что это как Маркс-Энгельс – один и тот же человек.

МИТРОФАНОВА: Да. Может быть, набрать таких умных людей, вот прямо открыть страничку в Интернете, и там они пофамильно – их человек 20 там наберется таких: мыслителей, совсем таких умных, – и прямо вот как они советуют, так и жить. А что родителей слушать? Они вон только: убери в комнате, не разбрасывай вещи┘ И вот этот бред.

МАЛЕНКОВ: Ну, многие так и делают. Таким успехом пользуются книги-сборники афоризмом. Но мне кажется, невозможно по книжкам научиться жить. Мне кажется, это вообще два разных направления жизнедеятельности – читать и жить. Известно, что писатели – это люди, которые не очень умеют жить, поэтому они и пишут. А если кто хорошо умеет жить, именно вот так жизнь проживать, то он не будет писателем, зачем ему это надо? Вот это такие противолежащие немножко жизненные концепции.

МИТРОФАНОВА: Ну, ты чего-то начал умничать под конец нашего с тобой эфира и нашей встречи. А как же писатели детективов?

МАЛЕНКОВ: Ну, они не совсем писатели. И потом, все равно это люди, которые сидят за столом в тесном помещении, и у них вся жизнь там, по ту сторону бумаги, скажем, происходит.

МИТРОФАНОВА: Это ты как главный редактор журнала говоришь?

МАЛЕНКОВ: Нет, я не примазываюсь. Но я думал об этом: вот кто из писателей именно так хорошо пожил, не страдал┘

МИТРОФАНОВА: Как кто? Акунин Борис.

МАЛЕНКОВ: Вот у меня – Хемингуэй. Нет, Акунин, он кабинетный человек, Чхартишвили. Нет, именно вот кто талантливо прожил жизнь, ярко, чтобы хотелось повторить? Это люди, которые живут виртуальными какими-то ценностями, люди искусства. А есть такие люди, они не оставили по себе следа особого, они просто так хорошо, ярко и смачно прожили, и им завидовали их современники. И они запечатлены в качестве литературных героев часто, типа Остапа Бендера, может быть, или там, я не знаю, Д'Артаньяна. Но вот сам Остап Бендер или Д'Артаньян вряд ли бы смогли написать что-то интересное, у них просто бы не хватило усидчивости и отрешенности, так сказать.

МИТРОФАНОВА: А, точно! Вот иногда бывают такие события в жизни, например, вот у Рыжего Иванушки, образы. А как его заставить сесть и написать все это? Никак.

МАЛЕНКОВ: Ну, я и говорю, это два разных. И они друг другу немножко завидуют, эти два типа людей. Эти подозревают, что те, кто сидят за столом и умничают, знают какой-то секрет. А эти, которые сидят за столом, жутко завидуют тем, кто умеет хорошо жить, веселиться и как-то наслаждаться всем. Такой Инь и Ян получается.

МИТРОФАНОВА: Да, интересно. Ну что ж, есть над чем подумать тем, кто пытается все-таки сесть и что-то написать, да?

МАЛЕНКОВ: Да. Но главное – попытаться. Знаете, как в ╚Пролетая над гнездом кукушки╩: ╚Я хотя бы попытался┘╩

МИТРОФАНОВА: Да, попытаться нужно что-то сделать, это точно. Саш, ну что, тебе огромное спасибо. Хоть и предрекают быстрый конец СМИ телевизионным, по-моему┘

МАЛЕНКОВ: Всем, кроме Интернета, да, вроде как.

МИТРОФАНОВА: Да, только Интернет скоро будет. Но пока у нас не совсем сильно охвачена наша страна Интернетом, будет еще интерес и к печатным изданиям, и к телевизору, и к радиовещанию, да? Я думаю, да.

МАЛЕНКОВ: Да, и к газетам, и к берестяным грамотам.

МИТРОФАНОВА: Да. Так что главное – все это искать, находить или иногда даже подписываться. Кстати, я никогда в жизни не подписывалась, ни на что!

МАЛЕНКОВ: Да ладно! В юные годы – на "Московский комсомолец", журнал "Ровесник".

МИТРОФАНОВА: Нет.

МАЛЕНКОВ: Ну, какая ты, а?

МИТРОФАНОВА: У меня родители что-то подписывали, я так подсматривала. "Москоу ньюс" нам в школе задавали переводить.

МАЛЕНКОВ: Да, задавали, нам тоже.

МИТРОФАНОВА: А потом все, никогда! А потом вот судьба меня свела с журналистикой, и я, извините, пользуюсь халявой.

МАЛЕНКОВ: Да почта не очень работает! Отдельный больной вопрос для следующего эфира.

МИТРОФАНОВА: Да. Ну что, главный редактор журнала "Максим" был у нас в гостях. Спасибо, Саша, до встречи!

МАЛЕНКОВ: Спасибо. До свидания.