Санта-Барбара Журналист, политический консультант и эрудит Анатолий Вассерман в шоу "Санта-Барбара"

ШЕЛЕСТ: Друзья, у нас в гостях журналист, политический консультант, эрудит Анатолий Вассерман. Здравствуйте, Анатолий Александрович. Спасибо большое, что пришли, нам прямо приятно вас видеть.

ГОЛУБ: "Анатолия Вассермана уважаю, это голова. А какая у него основная профессия?" Пусть будет первым вопросом.

ВАССЕРМАН: Ну, основных профессий я поменял несколько. По диплому у меня профессия – инженер-теплофизик. Более двух десятилетий работал программистом, в том числе 15 лет системным программистом. И, наконец, в 1991 начал плавное скольжение в сторону политики, и сейчас я уже много лет публицист и политический консультант. Выступаю и по телевизору, но прежде всего в качестве публициста. В частности, на НТВ рано-рано утром, чтобы никто не видел, у меня трехминутная передача.

ШЕЛЕСТ: За три минуты, мне кажется, о российской политике можно все рассказать. Чего там рассказывать-то?

ВАССЕРМАН: Довольно много.

ГОЛУБ: А вы знаете, прекрасный вопрос: "Кто, по вашему мнению, должен править государством? Харизматичная личность наподобие Охлобыстина, кухарка, о чем мечтал Ленин, или философы и мудрецы, как полагали древние?"

ВАССЕРМАН: Прежде всего, Ульянов никогда не завещал, чтобы кухарки управляли государством. Наоборот, он говорил, что "мы прекрасно понимаем, так же, как понимают наши оппоненты, что не может каждая кухарка управлять государством, но мы не считаем, что учиться управлению государства могут только выходцы из тех слоев общества, которые участвовали в этом управлении много поколений подряд", что обучить управлению государством можно любого умного человека. Я не дословно цитирую, но близко к тексту. Что касается того, кто должен управлять. Управлять должны, прежде всего, люди просто умные, и обладающие определенным складом характера, определенными навыками. В частности, я, наверное, мог бы быть полезен в составе законодательной власти, но совершенно не пригоден к исполнительной.

ШЕЛЕСТ: К Ивану Охлобыстину не хотите присоединиться? Или вам не близка его доктрина?

ВАССЕРМАН: Вы знаете, его доктрина, по-моему, ему и самому не близка.

ШЕЛЕСТ: Уже. А я прочитала, сейчас в Твиттере ему очень активно пишут, что создают "Общество-77" некое в разных городах, люди собираются у памятников, и там как-то очень продвигают все эти лозунги. Анатолий, мы сегодня говорили о звездности, о звездном статусе, что такое – "звезда" – и с чем ее есть. Вы себя звездой ощущаете? Вполне себе известный человек, вас узнают.

ВАССЕРМАН: Ну, иногда ощущаю, когда куда-нибудь спешу, а вокруг выстраивается очередь за фотографиями и автографами.

ШЕЛЕСТ: А, видите, как вы определили звездный статус. То есть это – человек, которого узнают и к которому подходят с просьбой об автографе. Или что такое "звезда"?

МИТРОФАНОВА: Это те, кто еще ездит в общественном транспорте.

ВАССЕРМАН: Не только в транспорте, иногда и просто пешком трудно куда-то пройти, всяко бывает. Если называть конкретных людей, то┘

МИТРОФАНОВА: Капица-отец?

ШЕЛЕСТ: Перельман?

ВАССЕРМАН: Да нет. Они, несомненно, великие люди, но не "звезды" в том смысле, что широкая публика их не знала. Более того, я подозреваю, что Перельмана вряд ли узнают на улице, судя по тому, как часто меня за него принимают, хотя кроме бороды ничего общего во внешности нет. А, скажем, Шевчук или Макаревич, несомненно, "звезды" именно в том смысле, что мгновенно опознается любым, кто вырос на постсоветском пространстве или в советское время.

ШЕЛЕСТ: С другой стороны, Ольга Бузова тоже узнается, даже мной, как это ни странно, но тем не менее, для вас она √ "звезда"?

ВАССЕРМАН: Для меня – нет.

ШЕЛЕСТ: То есть помимо узнаваемости должно быть что-то еще, какие-то заслуги перед отечеством?

ВАССЕРМАН: Ну, как вам сказать? Собственно, и узнаваемость чаще всего все-таки следует из заслуг. И хотя Владимир Владимирович Познер сказал: "Если на экране в прайм-тайм показывают лошадиную задницу, через месяц ее начнут узнавать на улице". Но я подозреваю, что┘

ШЕЛЕСТ: Автограф у нее вряд ли попросят.

ВАССЕРМАН: Да.

ШЕЛЕСТ: К своей программирующей деятельности вы как-то возвращаетесь? Я так понимаю, что вы с компьютерами на "ты". Потому что сейчас у нас Анатолий Александрович сидит увешанный какими-то электронными гаджетами.

ВАССЕРМАН: Это Samsung Galaxy Tab – планшетный компьютер со встроенными в него навигатором и телефон. Все в одном флаконе. Эту обвязку к нему пошили просто по моему спецзаказу.

ГОЛУБ: Кстати, а кто вам эти брюки шил?

ВАССЕРМАН: Фирма по пошиву спецодежды. Я им объяснил, что сделать, и они сделали.

МИТРОФАНОВА: Я сижу напротив Анатолия и вижу, что, по-моему, этот Samsung прямо к вам куда-то в голову подключен, он коннектится к мозгу, и у вас вдвойне умнее все. Правильно я подумала?

ВАССЕРМАН: Ну, так далеко я пока не зашел, хотя иной раз хотелось бы.

ШЕЛЕСТ: Но вам не мешает такое количество вещей, которые на вас висят? Сегодня мы стали свидетелем, как Анатолий Александрович случайно порезался ножичком, который висит у него сбоку.

ВАССЕРМАН: Ну, это мне пришлось очень постараться, чтобы ухитриться такое сделать.

ГОЛУБ: А скажите, а зачем столько ножичков, перочинных ножичков?

ВАССЕРМАН: Ну, честно, не только перочинные. Просто я в последние несколько лет резко увлекся коллекционированием иностранных инструментов на все случаи жизни.

ШЕЛЕСТ: И носите их все с собой?

ВАССЕРМАН: Не все, дома еще изрядный запас, но многое таскаю с собой, чтобы похвастаться. Например, это специальный инструмент для спасения попавших в автомобильные аварии.

ШЕЛЕСТ: Ничего себе! Стеклорез?

ВАССЕРМАН: Нет, этим стекло не режут, а разбивают. А этим режут ремни безопасности, не рискуя поцарапать человека.

ШЕЛЕСТ: А курсы вы прошли специальные?

ВАССЕРМАН: Нет.

МИТРОФАНОВА: А зачем Вассерману курсы, когда у него ┘

ШЕЛЕСТ: Голова есть на плечах.

ГОЛУБ: Он сам – курс. А это что такое, здесь?

ВАССЕРМАН: Это такие небольшие пассатижи.

МИТРОФАНОВА: А есть что-то, что током бьет?

ВАССЕРМАН: Нет, такого пока нет.

ШЕЛЕСТ: А как вы через металлоискатель проходите, через рамку эту?

ВАССЕРМАН: А меня просто знают уже.

ГОЛУБ: "По слухам, написано: он пока не испытал плотской любви. Ну что, это действительно так?".

ВАССЕРМАН: Да, к сожалению, это так. Но эта тема, которую уже столько раз обсуждали, что, по-моему, к ней все привыкли.

ШЕЛЕСТ: Но все-таки, вы сказали "к сожалению", может быть, ну его на фиг, этот спор? Нет? До конца идете?

ВАССЕРМАН: Нет.

МИТРОФАНОВА: А вы с кем поспорили?

ВАССЕРМАН: С жизнью.

ШЕЛЕСТ: А будет первый человек, который победил жизнь.

МИТРОФАНОВА: И родственников, да? Они как вообще, переживают?

ГОЛУБ: А у вас много родственников?

ШЕЛЕСТ: Кому достанется коллекция инструментов?

ВАССЕРМАН: Родственников много, честно говоря, добрую половину их я просто не знаю. Южная семья всегда очень большая и разветвленная.

ШЕЛЕСТ: Эля Уфимцева спрашивает на нашем форуме: "Анатолий, вы политический эксперт или все-таки консультант? И есть ли принципиальное отличие?"

ВАССЕРМАН: Отличие в том, что эксперт просто высказывает свое мнение по какому-то вопросу. А консультант дает советы, как лучше достичь той или иной цели. Я в основном консультант, хотя в последний год выступаю в качестве именно эксперта, то есть высказываю свои мнения, не заботясь о том, будет ли кто-то действовать согласно этим мнениями.

ШЕЛЕСТ: То есть могли бы заработать деньги на консультациях, но зачем-то говорите в разных эфирах, и люди пользуются этим бесплатно.

ВАССЕРМАН: Вы знаете, странное дело, но, в общем, в качестве журналиста я зарабатываю даже больше, чем зарабатывал как политконсультант.

МИТРОФАНОВА: А журналистика – это такая прибыльная профессия?

ВАССЕРМАН: Видите ли, когда я давал политконсультации, то я очень часто давал их вообще бесплатно, просто ради того, чтобы сделали что-то, что я сам считал полезным. Ну, например, за 12 лет работы в команде советников мэра Москвы я от мэра ни копейки не получил. На самом деле мэрия предоставляла нашей команде разнообразную технику, необходимую для работы. Ну, а зарабатывали мы все в других местах и другими способами.

МИТРОФАНОВА: Ну, в "Своей игре" вы имеете в виду?

ВАССЕРМАН: Нет, "Своя игра" √ это далеко не главный мой заработок за эти годы. Но мы работали просто потому, что была возможность добиться проведения в Москве некоторых преобразований, которые мы считали полезными.

МИТРОФАНОВА: Ну, и хоть что-то можно озвучить?

ВАССЕРМАН: Да, довольно много.

ШЕЛЕСТ: Вопрос, Анатолий: "Есть ли будущее у мелких фермеров?"

ВАССЕРМАН: Нет, насколько я могу судить. Шансы только разве что в каких-то очень узких экологических нишах, в смысле выращивания чего-то мелкого, трудоемкого и дефицитного.

ШЕЛЕСТ: Эксклюзивного?

ВАССЕРМАН: Да. А что касается того, что мы сделали для Москвы, приведу только один пример. Я оказался первым, кому удалось объяснить Михалычу, почему нельзя закручивать Садовое кольцо в одну сторону. То есть то, что нельзя, это все эксперты говорили, но я оказался первым, кто смог внятно объяснить, почему нельзя. Он, помнится, потом добрый месяц на нас на всех обижался, поскольку это была у него мечта такая, а мы объяснили, почему эту мечту лучше не осуществлять.

ШЕЛЕСТ: А вы насильственным методом объяснили или так, на словах?

ВАССЕРМАН: Нет.

ШЕЛЕСТ: А чего он обижался тогда?

ВАССЕРМАН: Это была довольно солидная объяснительная записка, там не только этот вопрос рассматривался, но и еще многие. Кстати, строительство многоуровневых развязок в Москве после этой записки заметно ускорилось.

ГОЛУБ: А все-таки всех волнует, тут пишут опять: "Вся страна голову сломала: куда все-таки деть Ленина?" Вы имеете ответ на этот вопрос?

ВАССЕРМАН: По-моему, нынешнее место очень неплохое. Не только с точки зрения продолжения уникального химико-технологического эксперимента, но и с той точки зрения, что товарищ Ульянов, как бы ни относились к нему как к личности, все-таки спас нашу страну от того развала, который начался после февральского переворота.

ШЕЛЕСТ: То есть других кандидатур не было для этого?

ВАССЕРМАН: Вы знаете, оказалось, что нет. Оказалось, что все остальные тогдашние политические группировки, так или иначе, работали на развал. И только группировка, возглавляемая им, причем неожиданно даже для самой себя, оказалась вынуждена работать на воссоединение страны.

ШЕЛЕСТ: А Столыпина тогда кто же растоптал?

ВАССЕРМАН: Столыпин, извините, был шестью годами ранее. И, кстати, убил его агент охранки, царского аналога ФБР. И убил явно с попустительства высших чинов императорского двора.

МИТРОФАНОВА: А вы, кстати, не пытались взламывать сайты ФБР? В молодости смеха ради.

ВАССЕРМАН: Нет, взламывать сайты я вообще не пытался. Я просто не любитель каких бы то ни было разрушительных действий.

МИТРОФАНОВА: А Ассанж, как к этой кандидатуре вы относитесь, даже не кандидатуре, личности, персоналии?

ВАССЕРМАН: Думаю, что дело он делает в целом полезное, но я бы так не смог. Я стараюсь не делать ничего разрушительного и ничего необратимого. То, что делает Ассанж, далеко не всегда разрушительно, но всегда необратимо.

ШЕЛЕСТ: Анатолий, спрашивают, есть ли вы в каких-то соцсетях? Можно ли вас там найти?

ВАССЕРМАН: Я только в "Живом журнале". Хотя в разное время зарегистрировался еще в парочке сетей, а именно в "Моем круге" и Google+, но там не появляюсь, просто не хватает времени. Кроме того, еще в нескольких десятках сетей завели аккаунты от моего имени, но к этому я точно непричастен.

ШЕЛЕСТ: А как вы отдыхаете, Анатолий?

ВАССЕРМАН: Читаю на одесском пляже. Правда, в этом году, к сожалению, я за все лето побывал на пляже всего 10 раз. Столько дел скопилось, что, даже сидя в Одессе, проводил время в основном за рабочим столом.

ГОЛУБ: Вопрос: "На японских атомных станциях катастрофы не будут ли влиять на Россию?"

ВАССЕРМАН: Нет, не будут. Они, собственно, и на саму Японию влияют очень мало. То есть, конечно, выброс радиоактивности там очень солидный по отраслевым меркам. Но дело в том, что эти самые отраслевые мерки такие жесткие, что даже многократное их превышение не приведет к каким-нибудь действительно вредным последствиям.

МИТРОФАНОВА: То есть в Японию можно ехать туристам?

ВАССЕРМАН: Можно. Правда, купаться в океане непосредственно у Фукусимы я бы все-таки не советовал. Не знаю, как насчет биологической опасности, а нервы себе истреплете в клочья.

ГОЛУБ: А скажите, вы, правда, такой оптимист, абсолютный оптимист? Вы всегда говорите со знаком "плюс". Вы говорите: "все будет хорошо". Какой прогноз для России? Как вы чувствуете, что будет происходить?

ВАССЕРМАН: Все будет хорошо, если мы для этого достаточно напряжемся.

МИТРОФАНОВА: Вы говорите, когда отдыхаете, вы читаете. А что вас в последнее время заинтересовало?

ВАССЕРМАН: Практически все, что я читаю, имеет то или иное отношение к политике. Что же касается того, что посоветовать читать, то я всем советую, в общем-то, одно и то же. Даже в моем "Живом журнале", в разделе "часто выдаваемые ответы" есть список из четырех книг, с которых надо начинать самообразование. Фридрих Энгельс "Анти-Дюринг". Станислав Лемм "Сумма технологии". Ричард Докинз "Слепой часовщик", Дэвид Дойч "Структура реальности". Эти четыре книги в совокупности дают достаточно четкое представление о цельной картине мира. А дальше уже в эту картину могут укладываться мазками и штрихами отдельные закономерности и факты.

МИТРОФАНОВА: А женщинам, вы думаете, это будет понятно?

ВАССЕРМАН: По крайней мере, я еще не слышал, чтобы какая-то женщина физически не смогла это прочесть.

ГОЛУБ: Вопрос: "Анатолий, как известно, вы математически доказали небытие бога. Какое социальное значение имеет ваше это заявление?".

ВАССЕРМАН: Социальное значение очень простое. Поговорка "На бога надейся, а сам не плошай" работает даже в отсутствие бога. Плошать не надо.

ШЕЛЕСТ: Толстоевский спрашивает: "Анатолий, а, может, вам запустить какую-нибудь новую линию одежды имени себя?".

ВАССЕРМАН: Вы знаете, попытались. Фирма, которая меня обшивает, с моего разрешения попробовала сделать партию жилетов на продажу. И оказалось, что хотя меня в "Живом журнале" непрерывно допрашивали, где купить такой жилет, реально захотели купить всего несколько десятков человек.

МИТРОФАНОВА: Да, кстати, а где он, этот жилет? У нас здесь видеотрансляция, а жилета на вас нет. В аренду сдали?

ВАССЕРМАН: Нет, жилет просто оставил на вешалке.

ШЕЛЕСТ: А вы уверены, что там можно оставить? Там же, наверное, важные какие-нибудь тоже инструменты?

ВАССЕРМАН: А кому кроме меня они нужны?

МИТРОФАНОВА: А зимой как в нем?

ВАССЕРМАН: А зимой я в той же самой фирме пошил себе куртки такого размера, что они поверх жилета застегиваются.

ГОЛУБ: А все-таки когда-нибудь вы были влюблены?

ВАССЕРМАН: В последний раз – в пятом классе.

ШЕЛЕСТ: Кедр спрашивает: "Анатолий, а для вас важно быть публичным человеком, или вы могли бы работать в неизвестности?"

ВАССЕРМАН: Я, в общем-то, много лет работал в неизвестности, и от этого совершенно не страдал. А теперь, когда я распробовал этот вкус, мне все равно легче всего работается дома, наедине с компьютером и телевизором. Телевизор использую для того, чтобы отслеживать новости в фоновом режиме, параллельно с работой.

ШЕЛЕСТ: А развлекательные какие-то программы вы смотрите?

ВАССЕРМАН: Смотрю игровые передачи: "Своя игра" и "Что? Где? Когда?". Смотрю утренний блок в выходные на НТВ – это всевозможные кулинарные и строительные передачи. Поскольку я ни готовить, ни строить не умею, мне интересно посмотреть, как это делают другие.

ШЕЛЕСТ: А вы были у нас, кстати, тоже в "Девчатах". Потом посмотрели программу со своим участием?

ВАССЕРМАН: Посмотрел.

ШЕЛЕСТ: Понравились себе?

ВАССЕРМАН: Остальные фрагменты передачи понравились больше.

ГОЛУБ: Спасибо большое, нам приятно. "Анатолий, что государство должно делать для повышения нравственности в обществе?"

ВАССЕРМАН: Государству лучше всего не вмешиваться в вопросы нравственности. Потому что государство – слишком грубый для этого инструмент.

ШЕЛЕСТ: От Олега из Ставропольского края пришел вопрос: "А на чем можно сейчас заработать, чтобы стыдно не было потом?"

ВАССЕРМАН: Знал бы – заработал бы.

ШЕЛЕСТ: И от Михаила из Великого Новгорода: "А ваша борода имеет какое-нибудь практическое применение, или вы так ее для красоты просто отращиваете?"

ВАССЕРМАН: Она мне ежедневно экономит минут 10 на бритье.

ГОЛУБ: А вы себе позволяете что-нибудь сладенькое или что-нибудь вкусненькое? Мне кажется, что вы вообще ничего не едите┘

ВАССЕРМАН: Собственно, если взглянуть на мою стройную тушку, которая уже давно перевалила за 110 килограммов нетто, то станет понятно, что уж в чем в чем, а в еде я себе не отказываю. А брутто: со всем, что на мне навьючено, выходит иной раз где-то килограммов 130-140.

ГОЛУБ: Народ спрашивает: "Ваш любимый напиток?"

ВАССЕРМАН: Ну, из спиртных напитков любимый – это яловенский херес. К сожалению, винзавод Яловены в Молдавии сейчас разорен рейдерами, и производство лучшего в мире хереса того и гляди прекратится. А из безалкогольных напитков любимые – это "Швепс тоник" и смесь зеленого чая с каркадэ, которую завариваю собственноручно. Слава богу, хоть это я умею делать.

ШЕЛЕСТ: А такое сообщение: "На свой Samsung Galaxy Tab что вы скачиваете? Какие там есть игры, например?"

ВАССЕРМАН: Игр там я скачал несколько десятков, а сейчас понемногу их по одной опробую.

ШЕЛЕСТ: И какая вам больше нравится?

ВАССЕРМАН: Они разные. Но в основном играю именно чтобы расслабиться, чтобы сделать паузу в работе. Сейчас развлекаюсь с игрой "Джемс". Разноцветные фишки можно попарно менять местами, если при этом образуется линия из фишек. Линия при этом стирается.

МИТРОФАНОВА: А вы в покер умеете играть?

ВАССЕРМАН: Когда-то играл, но не увлекся. В преферанс когда-то играл, но довольно слабо. В рулетку играл один раз на одном светском мероприятии, которое проходило в казино. Всем участникам выдали по несколько фишек, и я не успокоился, пока все их не проиграл. На это ушло минут пять.

МИТРОФАНОВА: Если в бога не верите, а в судьбу?

ВАССЕРМАН: А судьбу мы делаем сами каждым своим шагом.

ШЕЛЕСТ: А скажите, пожалуйста, Анатолий, это тоже интересно, ваши знания когда-нибудь играли против вас?

ВАССЕРМАН: Пожалуй, ни разу такого не было.

ШЕЛЕСТ: То есть они всегда пригождались?

ВАССЕРМАН: Да.

МИТРОФАНОВА: А горе от ума?

ВАССЕРМАН: Ну да, если ты такой умный, почему ты такой бедный? А горе в этой самой пьесе было не от ума, а как раз от его недостатка. Чацкий нафарширован до дырок в носу заемными идеями, но ему совершенно не хватает ума, чтобы понять, с кем он собственно беседует и что волнует его собеседников.

ГОЛУБ: А у него просто протест внутренний. Он приехал, три года не было парня в Москве, приехал и увидел общество. Все раздражает. И сразу, знаете, с пылу, с жару начали высказывать ему.

ВАССЕРМАН: Во всяком случае, собственного ума у Чацкого в пьесе довольно мало, и говорит он вещи в основном заемные. Там на самом деле добрая половина текста Чацкого – это фразы, которые в его пору были расхожими заимствованиями из Франции и Германии.

ГОЛУБ: "С кем был? Куда меня забросила судьба? Все гонят, все клянут┘ Мучителей толпа┘"

ВАССЕРМАН: А это, кстати говоря, довольно точная имитация настроения и метаний молодого Вертера у Гёте.

ГОЛУБ: Тут написано: "Для того, чтобы читать энгельсовский "Анти-Дюринг", нужно как минимум прочесть Дюринга".

ВАССЕРМАН: Вовсе не обязательно. Дело в том, что труды Ойгена Дюринга послужили Энгельсу только поводом для изложения собственных мыслей. То есть эта книга имеет не полемическую, а самостоятельную ценность.

ШЕЛЕСТ: Вторая Теща (наша слушательница так подписывается) спрашивает: "Знаю, что вы интересуетесь оружием. Как вы относитесь к возможным репрессиям со стороны государства к тем, у кого разрешенное травматическое оружие? Есть ли оно у вас, и при каких условиях вы его примените, чтобы не сесть?"

ВАССЕРМАН: У меня травматического оружия нет, поскольку я гражданин Украины, то на территории остальной России я не вправе обладать травматическим оружием.

ШЕЛЕСТ: А налоги вы где платите?

ВАССЕРМАН: Налоги плачу по месту заработка. Другое дело, что будь на то моя воля, я бы разрешил короткоствольное пулевое оружие и запретил травматическое. По очень простой причине. Травматическое, с одной стороны, вовсе не гарантирует эффективную защиту, а с другой стороны, вовсе не гарантирует полную безопасность. Но пользуются им так легко и бездумно именно потому, что оно считается безопасным. Оружие самозащиты должно быть таким, чтобы к нему одинаково серьезно относились по обе стороны мушки. Ну, а пока вооруженная гражданская самооборона у нас не легализована, я ношу с собой обычный перцовый баллончик.

ГОЛУБ: "А сколько языков вы знаете? – интересуется Квентин. – Владеете свободно, читаете, переводите, прочее?"

ВАССЕРМАН: Я хорошо владею десятком языков программирования. А из живых языков – русский родной. Украинским государственным диалектом русского языка владею достаточно свободно, то есть читаю на нем без проблем, а пишу все-таки заметно медленнее, чем на литературном русском. Ну и могу читать без словаря английские тексты по моим специальностям – теплофизике, программированию, политике.

ШЕЛЕСТ: Еще такой вопрос: "Как вы относитесь к цензуре в Интернете, и возможно ли это вообще в Рунете?" Игорь из Ульяновска.

ВАССЕРМАН: Цензуру ввести в Интернете довольно трудно, поскольку он изначально задумывался как средство связи на случай ядерной войны. Поэтому основные протоколы работы Интернета разработаны так, чтобы обходить любые препятствия, в том числе и созданные искусственно. Даже легендарная Великая китайская пожарная система, то есть система фильтрации Интернета, охватывающая всю страну, и та при должных навыках не защитит. То есть даже в Китае можно при необходимости найти любую информацию со всего света. А вообще цензура – это направление тупиковое. Если людей что-то интересует, они так или иначе преодолеют любую цензуру. И поэтому вопрос не в том, чтобы защитить людей от чего-то, а в том, чтобы воспитать их так, чтобы они знали, что им нужно и полезно.

ШЕЛЕСТ: Спасибо большое. Анатолий Вассерман был у нас в гостях.

МИТРОФАНОВА: Спасибо большое!


Слушайте аудиофайл.