Санта-Барбара Поэтесса, писатель Лариса Рубальская в шоу "Санта-Барбара"
10 октября 2011, 21:05
Персоны
ГОЛУБ: Ох, у нас сегодня какая гостья.
МИТРОФАНОВА: Мы приветствуем нашу гостью Рубальскую Ларису Алексеевну.
РУБАЛЬСКАЯ: Здравствуйте! Можно без отчества.
ГОЛУБ: Она всегда была просто Лариса Рубальская.
РУБАЛЬСКАЯ: Конечно, и продолжаю.
МИТРОФАНОВА: Но написано-то Алексеевна.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, это правда, но это не обязательно.
МИТРОФАНОВА: Абсолютно так считаю. А ты Голуб, кстати?
ГОЛУБ: Я, кстати, что? Марина Григорьевна. А ты как, кстати?
МИТРОФАНОВА: Я Михайловна, меня просто как-то Маргарита Михайловна Митрофанова.
РУБАЛЬСКАЯ: МММ.
МИТРОФАНОВА: Да, и меня называют с детства Маргарита Михайловна.
РУБАЛЬСКАЯ: В детстве можно. В нашем юном возрасте, второй степени юности уже не очень по отчеству хочется.
ГОЛУБ: А мне нравится, когда ╚Марина Григорьевна╩ говорят.
МИТРОФАНОВА: А меня, кстати, Марина Григорьевна все время ругает, что я этот вопрос возраста все время подзуживаю, и мужиков.
РУБАЛЬСКАЯ: Можно я уже скажу? Я ехала в машине и денежки отдала таксисту, говорю: проверьте. Он говорит: я бабушкам верю. Поэтому все нормально.
ГОЛУБ: И что вам в этот момент приятно стало?
МИТРОФАНОВА: Жесть.
РУБАЛЬСКАЯ: Я не могу сказать, что мне приятно или неприятно, мне есть, что рассказать, и это главное.
ГОЛУБ: Лариса, у меня написано, я не знала, что вы говорите про себя, что ╚я не люблю праздности, я человек будней╩. Это, что значит?
РУБАЛЬСКАЯ: Это значит, что я очень долго в своей юности, молодости не любила праздники по разным причинам, и когда наступали будни┘ Во-первых, в будни мне звонят, во-вторых, в будни я зарабатываю деньги, в-третьих, я занята, я бегаю, и я люблю неомраченные будни. А праздник – это тоска, я не люблю бездействовать.
МИТРОФАНОВА: Нет, ну, я не могу отойти от этого вашего самоироничного рассказа. Великолепно!
РУБАЛЬСКАЯ: Есть еще, я могу вам просто вереницу.
МИТРОФАНОВА: Я не знаю, конечно, Марин, запомню, когда мне будет 51.
ГОЛУБ: А мне не 51, мне гораздо меньше, это я просто говорю.
РУБАЛЬСКАЯ: Девочки, послушайте, тоже я ехала в машине и казалась себе симпатичной, в зеркало посмотрев. Я стала кокетничать с этим водителем, ну, просто так, на всякий случай, чтобы не растренироваться. А он очень быстро ехал. Я говорю: молодой человек, можно помедленнее? Он посмотрел на меня внимательно: бабуль не бэ. Что же тут плохого?
МИТРОФАНОВА: А какие машины вы ловите?
РУБАЛЬСКАЯ: А какие попадаются, те и ловлю.
МИТРОФАНОВА: Кстати, сейчас очень опасно.
ГОЛУБ: А вы сами рулите?
РУБАЛЬСКАЯ: Рулю, рулю.
ГОЛУБ: Прости, Рит, перебила, говори, Рита Митрофанова, молодая наша.
МИТРОФАНОВА: Да ладно, молодая, я все прекрасно понимаю.
ГОЛУБ: Знаете, Ритка так в последнее время об этом стала говорить.
МИТРОФАНОВА: Меня просто Маруся ругает все время, а я комплексую.
ГОЛУБ: Я ругаюсь, потому что для меня никогда не существовал разговор о возрасте. Вы знаете мою маму, она всегда была очень молодым человеком.
РУБАЛЬСКАЯ: Мама замечательная.
ГОЛУБ: Она была абсолютно молодым человеком. Лариса всегда была очень молодым человеком.
РУБАЛЬСКАЯ: Не была, не была, есть.
ГОЛУБ: Есть, есть.
РУБАЛЬСКАЯ: Да какая разница. Все помнит еще повзрослевшее тело, а сердце умеет любить и страдать.
МИТРОФАНОВА: Вот. Но я, почему спрашиваю, мне кажется, что люди старшие, они умнее меня. Я все прошу, научите меня, как ориентироваться в жизни.
ГОЛУБ: Во-первых, не говорить о возрасте, это уже хорошо.
МИТРОФАНОВА: О`кей, я запомнила.
ГОЛУБ: Лариса, у вас сегодня, между прочим, информативный повод. Я знаю, что что-то новое у вас появилось.
РУБАЛЬСКАЯ: Я песенку новую написала с Чайкой. У нас с ним возрождение. Мы с Виктором Чайкой очень много песен писали, и они гремели, громыхали, потом было затишье, связанное с нашими личными жизнями. А сейчас чего-то у него настроение, и у меня.
МИТРОФАНОВА: Стас Михайлов попер, как бульдозер.
РУБАЛЬСКАЯ: Да нам никто не мешает. Он там, мы тут.
МИТРОФАНОВА: Насчет Чайки не уверена.
РУБАЛЬСКАЯ: А я уверена. Но только послушайте сюжет, пожалуйста. Анжелика Агурбаш очаровательная, пришла на мой вечер, премьера этой песни, зал просто взорвался и я тоже, мое сердце взорвалось.
МИТРОФАНОВА: Текст ты слышала, Марусь?
ГОЛУБ: Да, сопротивляться неохота.
РУБАЛЬСКАЯ: Тут самое главное, что надежда есть у всех.
ГОЛУБ: Я от шампанского пьяна, нам сегодня с самого утра говорят: что вы, девки, все время про алкоголь? А вот жизнь такая у нас, у девок.
МИТРОФАНОВА: Ну, кстати, мы все-таки коснулись женской нелегкой доли в нашем отечестве. Все-таки есть какие-то напряги, и они очень масштабные. Я не знаю, от чего это, от тех ужасных войн, которые были всю историю?
РУБАЛЬСКАЯ: Мне кажется, почему? Это всегда было, есть, будет, так складывается жизнь.
МИТРОФАНОВА: Но почему-то в России это отдельным идет вопросом, что женщин по статистике больше, чем парней, ╚пришли девчонки, стоят в сторонке╩.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, это старая уже статистика, сейчас все нормально.
МИТРОФАНОВА: А я не уверена.
ГОЛУБ: Ларисочка, а я смотрю на ваши песни, вы выбираете песни, которые мне очень нравились. ╚Странная женщина╩ я любила очень, это замечательная песня, ╚Транзитный пассажир╩ неплохая очень песня.
МИТРОФАНОВА: А ╚Странную женщину╩ пел странный мой любимый Серов?
РУБАЛЬСКАЯ: Муромов пел. Не странный и тогда любимый мной тоже, и многими. Ой, ее по 15-20 раз в день заводили на всех┘
МИТРОФАНОВА: А Серов не пел?
РУБАЛЬСКАЯ: Серов не пел.
МИТРОФАНОВА: А, я, значит, Серова с Муромовым перепутала.
ГОЛУБ: А Серов что-нибудь пел ваше?
РУБАЛЬСКАЯ: Серов не пел, ему не повезло.
МИТРОФАНОВА: Да, это точно. А как распределяется песня? Автор предлагает свои песни даже в нынешнем мире или все-таки исполнитель может обратиться, или просто, как это работает здесь?
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, и так, и так, пожалуйста. Я в зоне доступа всегда, звоните, я готова.
ГОЛУБ: А бывает, что вы хотите для кого-то написать?
РУБАЛЬСКАЯ: Хочу всю жизнь написать для Челентано, но знаю, что это никогда не получится.
МИТРОФАНОВА: Нет, а вы напишите, надо же сделать и жалеть об этом, чем не сделать и жалеть об этом. Нет, подождите, в том-то и дело, ты меня не дослушала, начала петь.
ГОЛУБ: Русский текст. А мы музыку возьмем эту, а русский текст.
РУБАЛЬСКАЯ: Да, конечно.
МИТРОФАНОВА: Так нет, получится или не получится передать, это уже отдельная история.
РУБАЛЬСКАЯ: Так все есть уже, только никак состыковка не происходит.
МИТРОФАНОВА: То есть, у вас есть текст и музыка?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, музыка его, как Марина говорит.
МИТРОФАНОВА: А, вот эта музыка?
РУБАЛЬСКАЯ: Да. На все песни Челентано есть тексты.
ГОЛУБ: Скажите, а что это, ваш идеал мужчины?
РУБАЛЬСКАЯ: Один из двух.
ГОЛУБ: Да? Вам такие мужчины нравятся?
РУБАЛЬСКАЯ: Такие. И еще, как Клинтон. Вот у меня два таких.
ГОЛУБ: Как Клинтон, да?
РУБАЛЬСКАЯ: Да, это мои такие идеалы.
МИТРОФАНОВА: А Челентано не летает на самолетах.
РУБАЛЬСКАЯ: А вы знаете, что я его однажды видела, тогда еще не думала, что песни буду писать. Я работала у японцев, и была пресс-конференция, какой-то фильм здесь был или дни Италии в Москве, и в пресс-центре МИДа он сидел, а я в первом ряду, замерев. Нужно было писать и переводить, я замерла, и потом мне за это очень даже попало.
ГОЛУБ: А я чуть не написала письмо Кевину Костнеру. Он мой идеал. У меня брали интервью: ╚А, правда, что вы когда-то хотели написать Кевину Костнеру?╩ Я говорю: ╚Да, моя подруга ехала туда, где снимался Кевин Костнер╩. – ╚Ой, а ты знаешь, я завтра, между прочим, увижу Кевина Костнера╩. И вдруг я понимаю, что теряю сознание. ╚Можно я ему записочку передам?╩- ╚Пиши╩. Но я не написала. Ну, что бы я стала писать, что есть такая русская актриса Марина Голуб, живет в Москве, вы мне так нравитесь? Вот мой абсолютный стиль √ Кевин Костнер после того, как в ╚Телохранителе╩ он снялся.
МИТРОФАНОВА: А представляешь, ты бы была вот этой Хьюстон и играла эту актрису? Марина Голуб. И ты там, раз, прям прыгаешь, а он тебя ловит.
ГОЛУБ: А он меня вдруг не ловит.
МИТРОФАНОВА: А вдруг он тебя ловит и тяжело ему.
ГОЛУБ: И так показывает: черт, тяжеловата эта русская артистка.
РУБАЛЬСКАЯ: А вы представляете, сейчас в этот момент у них на какой-нибудь радиостанции сидит Кевин Костнер и говорит: ╚Как я люблю Марину Голу╩. А что, почему нет?
МИТРОФАНОВА: А вдруг он гей?
ГОЛУБ: Нет, хватит, Рита, он нет, он натурал.
РУБАЛЬСКАЯ: Марина, а что вы так недоверчиво посмотрели, вполне такое может быть. Он же тоже не знает, что мы о нем сейчас говорим.
ГОЛУБ: Он не знает, но догадывается, он чувствует нас. Мы, Россия, пылкая страна. А вот с кем еще общались из тех, которые вам нравятся, действительно, серьезных звезд?
МИТРОФАНОВА: Ну, кроме Муромова.
РУБАЛЬСКАЯ: Да со всеми в то время.
ГОЛУБ: А, скажите, из наших певцов кого больше всего любили, вот для ваших песен, кто подходил больше всего?
РУБАЛЬСКАЯ: Ой, даже не знаю.
ГОЛУБ: Иосиф Давыдович?
РУБАЛЬСКАЯ: Он пел мои песни, я рада и счастлива. Буйнов пел хорошо, Малинин, конечно, меня прославил, почему мне его не вспомнить. Ну, в принципе, я не очень так умираю по артистам, я больше люблю друзей моих композиторов, которые оживляют мои нехитрые строки.
ГОЛУБ: А кто из любимых ваших композиторов?
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, я, честно говоря, конечно, с Чайкой, потому что тоже очень много, и я очень люблю Добрынина, хотя много говорить о Добрынине сейчас не считается модным. Но я считаю, что он гениальный композитор.
МИТРОФАНОВА: Кто?
РУБАЛЬСКАЯ: Добрынин Вячеслав.
ГОЛУБ: А что ты скажешь, Умка музыкальная?
МИТРОФАНОВА: Да, я тут просто отмалчиваюсь, поскольку я больше западник в данном случае. Я уважаю очень людей, как единицу авторскую, музыкальную, и все люди, которые к музыке хоть каким-то боком причастны, я считаю, что это уже хорошие люди априори. Ну, просто мне нравятся другие гармонии в музыке, я люблю другую музыку вообще как таковую. Я люблю манчестерский рок, и никакая Анжелика меня прекрасно выглядящая не замани в свои чары.
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, понятно, мы-то местные, мы-то сами здешние.
МИТРОФАНОВА: Нет, нет, я не против, поэтому я очень так спокойно молчу, даже жалею, что Муромов, кстати, пропал куда-то.
РУБАЛЬСКАЯ: А он сейчас, мне кажется, опять пришел в себя в последнее время.
МИТРОФАНОВА: Хорошо он пел.
ГОЛУБ: Лариса, скажите, пожалуйста, у меня вопрос. Я иногда пишу стихи, ну, очень иногда, по очень большому вдохновению. Но когда я вдруг чувствую, что где-то любовь маячит в моей душе, я прямо начинаю писать, ночью могу. Я один раз так смешно писала, у меня не было бумажек, какую-то я схватила, ночь, было плохо видно, я писала, писала, а когда проснулась, поняла, что я половину написала┘
МИТРОФАНОВА: Не прочтешь.
ГОЛУБ: Нет, половину написала на простыне. Ну, то есть, я писала быстро, у меня шла рифма, я писала, и никак не могла осветить, какая же там строчка была. Я думала, отодвину эту бумажку, думала, вот эта буква ╚а╩ к этому относится или к этому. И очень было сложно. Но мне пошла рифма, рифма, и я писала на простыне. А вот вы как пишете стихи?
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, я заземленный человек, по ночам сплю, и люблю, когда я сыта. Говорят, должен быть художник голодным, а я люблю состояние сытости. Я иду, там что-то, какой-то импульс в голову войдет, тогда я напишу, но ничего особенного со мной не происходит. Я не возвышенный поэт.
ГОЛУБ: Нет, подождите, наверное, потому что это уже профессия.
МИТРОФАНОВА: Да нет, потому что Лариса очень скромная и приятная женщина.
РУБАЛЬСКАЯ: Это правда, продолжайте.
МИТРОФАНОВА: Это не ты, хвастаешься на всю страну, что я писала стихи, писала, на простыне писала. Писала и простынь списала.
ГОЛУБ: Ой, какая же ты добрая, Ритка.
МИТРОФАНОВА: Да, а что?
ГОЛУБ: Знаешь, я могу хвастать, потому что я дилетант, а Лариса настоящий профессионал. Я могу сказать: да, вот я это написала, я так могу крикнуть. Это счастье, на самом деле. И когда в этом еще есть смысл, в этих стихах, это огромное счастье.
РУБАЛЬСКАЯ: Я сама себя ощущаю, как счастье, когда получается, я же не все время пишу, не могу сказать, вот мне сейчас скажут: напиши что-нибудь об осени. Я не могу, мне нужно походить, подумать, сесть, писать. Я знаю, что есть люди, у которых это все моментально происходит в голове. У меня нет, не моментально.
МИТРОФАНОВА: Да нет, есть люди, которые вообще просто живут, и вот, как мы что-то говорим, они у себя это в голове складывают. То есть, это какой-то не процесс написания, вот сейчас я сяду, перышко заточу и напишу стих, Марина Голуб. А вот эпиграммы, конечно, писать, сейчас попробуем, пока у нас будет музыкальная пауза.
ГОЛУБ: ╚Лариса Алексеевна, среди публичных персон кроме вас назвала бы, пожалуй, еще пару имен добрых людей. Вы и, правда, никогда ни на кого не обижаетесь╩, – пишет вам Уфимцева Эля.
РУБАЛЬСКАЯ: Как приятно, спасибо. Ну, правда, это так.
МИТРОФАНОВА: Да, есть такие люди, медийные персоны, к которым вообще нет вопросов по части, веришь или нет. Вот вы, мне кажется, и еще есть доктор Рошаль. Мне кажется, что он вообще родственник.
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, ну, какой смысл делать что-то, говорить что-то одно, а делать что-то другое, какой смысл? Мне ведь так хорошо живется при этом, при таком характере, при таком отношении к людям.
МИТРОФАНОВА: Ну, а как же наш шоу-бизнес лютый?
ГОЛУБ: Вы как-то одной ногой.
РУБАЛЬСКАЯ: Вы знаете, у меня есть помощница, дома со мной живет, она говорит: ихо дело.
ГОЛУБ: Это их дело, абсолютно правильно.
РУБАЛЬСКАЯ: А мое дело быть, вот я сейчас вообще артисткой работаю вроде Марины, только я меньше пишу песни, я больше выступаю, выступаю, выступаю. И от того, что я до этого так все время вела себя, ко мне тетки на концерты приходят, и зал полный набивается. Я одна.
ГОЛУБ: А, скажите, а вы поете сами иногда?
РУБАЛЬСКАЯ: Ну, если это назвать пением, но, в принципе, я говорю, что я рассказываю женские истории под музыку.
ГОЛУБ: Замечательно.
МИТРОФАНОВА: Очень много вопросов на тему мужчин. Все-таки женщины озадачились. Раз уж мы три такие девчонки встретились, примерно ровесницы, ну, так, плюс-минус десять лет, есть же нам что-то сказать. Что с нашим российским мужиком?
ГОЛУБ: Мне Ларису интересно послушать, она человек с удивительным опытом.
МИТРОФАНОВА: Ну, видишь, она сказала только двоих.
ГОЛУБ: Она жила в браке с человеком, которого любила, они любили друг друга, и поэтому, пускай она нам скажет, что сегодня с российским мужиком?
МИТРОФАНОВА: Вот вы на них вообще смотрите, я так понимаю, что кроме Челентано вам больше никто не нравится?
РУБАЛЬСКАЯ: Да, затмил. Ну, так, смотрю, но с определенным намерением, уже без такого интереса, который вы имеете в виду.
МИТРОФАНОВА: Да мы тоже уже вроде отстрелялись.
РУБАЛЬСКАЯ: Да ладно, вам рано еще.
ГОЛУБ: Не знаю, я смотрю на мужчин.
РУБАЛЬСКАЯ: И правильно.
ГОЛУБ: Да. Просто, знаете, мало, на ком взгляд останавливается. Так смотришь до кучи: мужчины идут, идут, редко, когда вдруг, о!
МИТРОФАНОВА: Это по красоте мы сейчас.
ГОЛУБ: Ну, а как сначала-то? По красоте.
РУБАЛЬСКАЯ: Стишок быстро-быстро прочитаю.
Мне приснился ласковый мужик, -
Невысокий, а глаза смеются.
И за ночь он так ко мне привык,
Что я утром не могла проснуться.
Он меня всю ночь не отпускал.
Целовал до пупрышек на коже.
А меня никто так не ласкал
Ни до мужика, ни после тоже.
Ну, хватит, чтобы вас не утомлять.
ГОЛУБ: О, замечательно, пупрышки, это хорошо.
МИТРОФАНОВА: Да, а, с другой стороны, я заметила, что мужиков современных деньги очень портят. Они как-то перестают над собой иронизировать. Как я провел этим выходные. ╚Таджикфильм╩ представляет. У нас просто утреннее шоу с Таджикистаном воюет за правильность русской речи.
РУБАЛЬСКАЯ: Мне так интересно слушать, я так уже постарше намного, повзрослее, у меня уже таких подружек нет. Вы, девчонки, молодые, я бы так слушала и слушала, даже не знаю, что сказать. Я уж так от всего этого, от этой жизни отстранилась, вникаю в серьезную литературу, в интересное кино, а вот про мужчин мне и самой интересно.
МИТРОФАНОВА: Да, так и что? И с этой минуты будем теперь только думать?
ГОЛУБ: С этой минуты, Лариса, вы включаетесь в наш спич, мы говорим о мужчинах. А что о них говорить, вот, Рита, ты сама скажи что-нибудь, у тебя мнение-то свое есть?
МИТРОФАНОВА: Ну, я так смотрю, хамлы сплошные.
РУБАЛЬСКАЯ: Да нет, попадаются хорошие ребята.
МИТРОФАНОВА: Ну, на 100 процентов 4 процента.
ГОЛУБ: Рит, ты знаешь, что, то, что ты из себя извергаешь, то и получаешь. Вот я, например, с гаишниками всегда и поговорю, он стоит на дожде, я открываю окно, холодно. Он мне говорит: Марина Григорьевна┘ А я его вот так за ручку возьму и говорю: плохая погода сегодня, правда? Он говорит: ну, да, плохая, черт, так все испортилось. И ему лучше от моей руки.
МИТРОФАНОВА: Ты опять сужаешь мой интерес до гаишников и парковщиков. Я знаю, что с парковщиками буду, дерусь и с охранниками, я считаю, что эти люди должны созидательной работой какой-то заниматься, а они, жлобы, стоят, охраняют не пойми чего, да еще и не моются.
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, ну, если так настроиться, то много проблем будет. Я всегда говорю: я дружу с человечеством, а человечество со мной. Не надо, нормально.
ГОЛУБ: Да, и я такая же тоже. Мы вот с Ларисой похожие два человека, а ты упырь все-таки, Маргарита.
РУБАЛЬСКАЯ: Вот тут я за Маргариту, что такое?
МИТРОФАНОВА: Да, я выгляжу сегодня не очень.
РУБАЛЬСКАЯ: Нет, очень.
МИТРОФАНОВА: Но я прошла лазерную терапию лица.
РУБАЛЬСКАЯ: Это для чего, интересно?
МИТРОФАНОВА: Чтобы быть на 10 лет моложе.
ГОЛУБ: Да ты на 26-ть уже моложе.
МИТРОФАНОВА: Процедура называется инфракрасный лифтинг. Я два дня сплю с зеркалом.
РУБАЛЬСКАЯ: А больно было?
МИТРОФАНОВА: Нет. Такой кошмар я испытала, но не боюсь.
ГОЛУБ: Посмотрите, она под это дело одела кофточку с мороженым и шапочку с помпончиком, и косичку заплела, и стала вообще совершенно девочка из детского сада. Нам стыдно при тебе про мужчин говорить.
МИТРОФАНОВА: А, кстати, вам, девочки, я бы тоже посоветовала в джинсиках походить бы, вот лет шесть бы и скостили.
ГОЛУБ: А я думала, она нам скажет: а я бы вам тоже, девочки, посоветовала лифтинг бы сделать.
РУБАЛЬСКАЯ: Маргарита, я всегда говорю: все, кто меня хочет сфотографировать, пожалуйста, только до пояса. Какие джинсы?
МИТРОФАНОВА: А как натянем.
РУБАЛЬСКАЯ: Натянем туда, 64-й размер вполне даже будет крутиться вокруг талии.
МИТРОФАНОВА: А вы посмотрите на Марину.
ГОЛУБ: Я иногда одеваю джинсики.
РУБАЛЬСКАЯ: Да, Марине идет.
МИТРОФАНОВА: Конечно, и леггинсы, и платком как перехватит, так вообще, как говорится, пипита дьяволо. Я считаю все-таки, когда человек солидно одевается, он сразу себя взрослит.
ГОЛУБ: Ну, тоже молодящиеся, некоторые так молодятся┘
МИТРОФАНОВА: Ты опять про Елену Воробей мою любимую?
РУБАЛЬСКАЯ: А что, она молодится?
МИТРОФАНОВА: Ну, мне так кажется.
ГОЛУБ: Ну, она в последнее время – начес, люрекс.
РУБАЛЬСКАЯ: Она стала просто красавица.
ГОЛУБ: Да, у нее такие ботильоны!
МИТРОФАНОВА: Сейчас внимательнее, Лариса: стала прямо красавица.
РУБАЛЬСКАЯ: Я просто давно ее знаю, поэтому наблюдаю превращения.
ГОЛУБ: Стала. Ты знаешь, не в этом, она человек талантливый, а какое у нее лицо, не с лица воду пить, ты, моя девочка.
МИТРОФАНОВА: Вот, поэтому, Марина Григорьевна, ты как раз когда назвала меня упырем, вернулся, круг замкнулся.
ГОЛУБ: Это, на самом деле, никогда не знала, это выражение Ритки, когда ей не нравится человек, она ничего не говорит.
МИТРОФАНОВА: Чистый упырь.
ГОЛУБ: Да, чистый упырь. И мне очень нравится. А это, знаете, такое, это и не страшно, но, тем не менее, что-то в этом есть такое очень показательное.
МИТРОФАНОВА: У меня еще пара есть оскорбительных, когда я ругаюсь.
РУБАЛЬСКАЯ: Научите, а?
МИТРОФАНОВА: Самое унизительное, когда я говорю: да ты букварь до конца дочитал? Обычно это к мужчинам.
ГОЛУБ: А, вы знаете, когда мой папа сердился, самое большое его ругательство было, когда он говорил: остав. Не ╚оставь╩, а ╚остав╩, мама говорит: о, без мягкого знака сказал, значит, все, надо замолкать. Вот люди были в селениях, дай бог здоровья моему отцу.
МИТРОФАНОВА: Ну, сейчас все перевела на культурные рельсы. Хорошо, я не буду третье свое высказывать.
ГОЛУБ: Не надо третье сегодня высказывать.
РУБАЛЬСКАЯ: А я хочу услышать, Маргарита, я вся внимание.
ГОЛУБ: Ну, скажи, Маргариточка, свое молодежное словцо-то?
МИТРОФАНОВА: Ну, еще у меня есть проклятье, если кто-то меня обижает.
ГОЛУБ: Если кто тебя слышит в этой стране.
МИТРОФАНОВА: Всю жизнь будете в Судаке отдыхать.
ГОЛУБ: Ларис, что это такое?
РУБАЛЬСКАЯ: Я чего-то не понимаю.
ГОЛУБ: И я тоже не понимаю, Судак потрясающее место.
МИТРОФАНОВА: Ну, тогда мне просто не повезло в тот день.
РУБАЛЬСКАЯ: А я слышала, один человек говорил: если будешь так говорить, у тебя будет пульпит. Это страшная болезнь зуба. Это я вам дарю.
ГОЛУБ: Пульпит – это, когда зуб вырывают, это когда его надо вырвать, пульпит.
МИТРОФАНОВА: Колесо, проткнись! Что мы еще можем пожелать противным мужикам, которые нас подрезают на дорогах?
ГОЛУБ: Вы знаете, что, а я хочу им пожелать здоровья и счастья. Я хочу, чтобы у них┘
МИТРОФАНОВА: Опять ты за свое, фу.
ГОЛУБ: Да, а я хочу сказать, мы, женщины, должны добротой и щедротой их лечить, а не вот это, что ты сейчас сказала.
МИТРОФАНОВА: А сейчас мы, наверное, потихонечку будем завершать нашу программу.
ГОЛУБ: Мы сегодня были с Ларисой Рубальской, которая невероятно теплый и добрый человек.
РУБАЛЬСКАЯ: Спасибо большое.
ГОЛУБ: А ты, Ритка, в своей беретке просто сумасшедшая городская.
РУБАЛЬСКАЯ: А, дайте поносить.
МИТРОФАНОВА: Не могу. Ну, а как можно Ларисе Рубальской отказать, мне придется дарить, я же грузинка в какой-то степени.
ГОЛУБ: Это смешно.
МИТРОФАНОВА: Ну, а когда тебе хороший человек говорит: дайте поносить. А вы мне вернете?
ГОЛУБ: Нет.
РУБАЛЬСКАЯ: Наверное.
ГОЛУБ: Лариса, она хорошая, она вернет, а я бы тебе ничего не вернула.
МИТРОФАНОВА: Да, даже ту тысячу, которую ты у меня заняла на ╚Девчатах╩.
ГОЛУБ: Не верьте ей, не верьте, лишь бы слово сказать. Спасибо, ребята, до свидания. Я, например, ухожу на день рождения. Целую вас.
МИТРОФАНОВА: Спасибо большое, Лариса, за то, что вы пришли.
РУБАЛЬСКАЯ: Спасибо вам, девчонки, мне приятно с вами и радостно. Спасибо.
Слушайте аудиофайл.
Санта-Барбара. Все выпуски
Все аудио
- Все аудио
- Маяк. 55 лет
