Маяк. Москва О жизни инвалидов в столице

В Москве проживает около одного миллиона инвалидов, пятая часть из которых – люди трудоспособного возраста. Насколько они сегодня интегрированы в наше общество? Как инвалидам получить образование, устроиться на работу, раскрыть свои творческие способности? Об этом в преддверии Третьего московского Парамузыкального фестиваля шел разговор с ректором Государственного специализированного института искусств Александром Якуповым. Ведущий – Григорий Заславский.

ВЕДУЩИЙ: У нас в гостях ректор Государственного специализированного института искусств Александр Николаевич Якупов. В Москве около миллиона инвалидов, и пятая часть из них - люди трудоспособного возраста. Я понимаю, что далеко не все они готовы принимать участие в фестивале. Но что касается получения образования, это важнейшая проблема. Раньше те, кто с какими-то сложностями передвигается по столице, сталкивались в вопросе образования с непреодолимыми препятствиями. Насколько стало проще после 2009 года, который так красиво назывался у нас Годом равных возможностей?

ЯКУПОВ: Ну, вообще-то само движение началось немножечко раньше, чем в 2009 году. В частности, например, специализированный институт искусств был создан 20 лет назад, в этом году мы отмечали 20-летие нашего вуза. И вы знаете, это был вообще первый в мире опыт создания такого творческого вуза. До этого практиковался иной подход, когда люди одаренные поступали либо в консерваторию, либо в другие художественные вузы.

Правда, существовала преграда, но если она и была, она больше касалась каких-то морально-этических проблем, потому что не всегда преподаватели готовы работать с людьми с ограниченными возможностями. Представьте на минуточку, вы - музыкант. И к вам приходит слепой музыкант. Вы не знаете, как ему объяснить. Человек не видит ноты, а мы, музыканты, ведь работаем с текстом. Чтобы научить, нужны методики. И вот 20 лет профессора нашего вуза накапливали эти методики, если говорить о высшем образовании.

Если же коснуться темы социализации людей с ограниченными возможностями в наше общество, то эта проблема сегодня не решается в полном объеме. И надо сказать, может быть, в ближайшее время она и неразрешима, потому что это долгий будет путь. С одной стороны, сейчас в какой-то мере понимается, что надо создать возможности главным образом по перемещению инвалидов. Для них создаются, как вы, наверное, знаете, специальные дорожки, пандусы оформляются и так далее.

ВЕДУЩИЙ: Троллейбусы, туалеты в театрах для инвалидов.

ЯКУПОВ: Но это даже, может быть, не одна тысячная того, что требуется.

ВЕДУЩИЙ: А что главнее? Я понимаю, что всё это очень важно, хотя для меня, например, как было, так и остается вопросом, с каким вообще презрением нужно относиться к московскому климату, чтобы съезды с тротуаров сделать металлическими? Просто хотелось бы узнать статистику, насколько больше здоровых людей поломало себе ноги, чем инвалидов получило пользу от этих съездов?

ЯКУПОВ: Вот, вот.

ВЕДУЩИЙ: Этот вопрос я задавал даже вице-мэру Москвы Людмиле Ивановне Швецовой, но после этого меньше металлических съездов не стало.

ЯКУПОВ: Вы только о металлических съездах.

ВЕДУЩИЙ: Нет, просто такое глубокое презрение к инвалидам, мне кажется, в этих съездах, таково мое мнение.

ЯКУПОВ: Что делается на асфальтовых дорожках, когда угол, предположим, спуска на асфальт делается градусов чуть ли не 45? Ну, какой инвалид спустится? Если у него есть какая-то тормозная система на коляске, он, может быть, и преодолеет, но то, что - вы правильно заметили - несколько здоровых человек в году точно станут инвалидами, я в этом не сомневаюсь. Потому что, чтобы вот так, особенно когда снежочек выпадет, пройти по этому рукотворному пандусу, который создан на переходах… это же какое-то чудовищное отношение к людям. Не знаю, кто это придумал. Точнее, кто принимал. Я знаю, что это равнодушие, пофигизм наш российский такой. Но все-таки я отвечу на ваш вопрос, что самое главное. Как всегда, самое главное у нас в головах. Научиться видеть в инвалиде такого же человека, как мы, и, может быть, быть милосердным настолько, чтобы помочь ему, сделать это как-то незаметно, чтобы он ощущал себя равным, это будет многократно сложнее, чем, предположим, сделать пандусы. Я думаю, что многие из нас вот эту еще детскую психологию усвоили и никак ее не перерастут, когда мы, дети, обходили инвалидов, мы их боялись, мы абстрагировались от них. Это было связано с каким-то естественным страхом, чтобы не быть такими, как они. И вот эта детская психология в какой-то мере, по-моему, сохраняется у нас и во взрослом возрасте только потому, что сама тема не поднимается. Мы ее не смогли размять, мы не смогли ее обсудить, мы не смогли как-то преодолеть все, даже в размышлениях.

ВЕДУЩИЙ: Слушая вас, Александр Николаевич, я думаю о том, что эта проблема, она все время наталкивается на все более оскорбительные моменты. Знаете, как в старом советском анекдоте: «Давайте поправим пословицу, что незваный гость хуже татарина». – «Хорошо, незваный гость лучше татарина». Так и здесь: ну что вы, что вы, они такие же люди. Мы все равно будем неминуемо дистанцироваться от них и приближать их к себе, сохраняя эту дистанцию, сокращая, снова удлиняя этот поводок, если можно так сказать, но не признавая этих людей такими же нормальными, такими же естественными. В конце концов, то, что у человека две ноги - это лишь какая-то случайность эволюции. Могло быть все по-другому.

ЯКУПОВ: Вы знаете, все изменится, когда эти люди социализируются. Когда инвалиды вдруг станут интереснее как личности, а может быть, простите за такое сравнение, и умнее даже обычного здорового человека, когда в них общество вдруг начнет нуждаться, и они поймут, что общество их ценит, что оно не просто снисходительно относится и пытается проявить милосердие, а что общество увидело их колоссальную ценность. Вот научиться социализировать инвалида - это такая сложная задача.

ВЕДУЩИЙ: То есть, вы считаете, сложнее социализировать инвалида, чем обычных людей убедить в том, что…

ЯКУПОВ: Я думаю, что, может быть, это две равные проблемы, трудно измерить на весах, что более важно. Но именно эти две проблемы нужно решить. С одной стороны, дать возможность инвалиду быть не только полезным, но и проявить себя во всем блеске. А это действительно так. Ведь вот я никогда этой темы не касался до начала работы в этом вузе. И вдруг я увидел, какие они талантливые художники или какие это артисты - только это театр жеста, это совсем иные как бы ипостаси творчества, - и как восхитительно они играют на сцене, или какие блистательные картины пишут, или как они играют на музыкальных инструментах. И если этот человек выходит на сцену и играет лучше, чем играет здоровый человек, вы же понимаете, что общество уже начинает ценить не то, как он сидит на коляске, или он с одной ногой, или еще какие-то проблемы, а то, как это звучит.

ВЕДУЩИЙ: Я был в свое время, одна моя знакомая меня приглашала на спектакли театра слепых, это в Доме слепых где-то, по-моему, на улице Куусинена, если я не ошибаюсь. И несмотря на то, что была попытка режиссера, чтобы все это выглядело достойно, все равно ты понимал в какой-то момент, что среди них есть абсолютно невидящие, есть плохо видящие люди. И ощущение было, конечно, некоторой неловкости. Понятно, что для обычных зрителей это зрелище трудное. И здесь у меня вопрос. Надо ли, чтобы люди приходили, не родственники этих актеров, не те, кто готов их морально поддерживать по зову сердца и по зову крови? Или все-таки от такого рода сильных впечатлений лучше освободить, например, или готовить специально?

ЯКУПОВ: Вы знаете, это сложный вопрос. Вот на мой взгляд, люди с ограниченными возможностями, они тоже ищут, где себя проявить. Вы заговорили о театре слепых и что это было, может быть, не самое лучшее зрелище, которое вы видели.

ВЕДУЩИЙ: Не самое легкое.

ЯКУПОВ: Да, пусть такой будет термин. Мы все время подыскиваем слова, чтобы не обидеть этих людей. И надо сказать, что не всегда нам это удается. Но вот, касаясь собственно проблемы, что люди с ограниченными возможностями ищут, где же проявиться и где они наиболее ярко могут проявиться, если театр для слепых, может быть, не совсем удается, то театр для плохо слышащих - это совсем иное дело. Я когда первый раз попал на спектакль, я попал на водевиль «Нежное сердце», я был сражен этой удивительной сценичностью. Надо признать, что когда они играли и сопровождали свое действо жестом, который понятен прежде всего, конечно, людям с ограниченным слухом, а для обычного человека сидели рядом сурдопереводчики и тоже артисты, и тоже играли голосом, вы знаете, это было настолько восхитительно, что я, как ребенок, сопереживал этому действию. И было ощущение в какой-то момент, что я забыл, что это театр для артистов с ограниченными возможностями. Знаете почему? Сценическое действо было много ярче, чем, предположим, мы это видим в театре обычном. То есть они чем-то умеют компенсировать, вот недостаток слова они компенсируют яркостью жеста, яркостью действия. И если еще помогает сурдопереводчик и тоже артист, тоже обыгрывает это, это действительно становится искусством.

ВЕДУЩИЙ: Я сегодня рано утром вернулся из Костромы, где проходит фестиваль «Дни Островского в Костроме». И я не был в жюри, но все члены жюри - хорошие мои знакомые, уважаемые критики. Я понимаю, что каждое решение любого жюри - это всегда сочетание профессиональных критериев и неких политических вопросов. И ничего плохого в этом нет, и избежать этого тоже нельзя. Мне интересно, как вы отбираете спектакли, как вы отбираете вообще программу, афишу для этого парамузыкального фестиваля, что для вас является самым главным, имея в виду, что все-таки для вас профессиональный критерий тоже много значит?

ЯКУПОВ: Наши художники совсем недавно провели две выставки. Одну в Академии художеств, это было буквально три недели назад. А другую в Центральном Доме художника. И вот когда выбирались картины, ведь выбирались картины, что называется, при прочих равных условиях, все студенты или почти все студенты имеют какие-то проблемы со здоровьем.

ВЕДУЩИЙ: Да я думаю, что любой человек имеет проблемы со здоровьем.

ЯКУПОВ: Да. И кафедра при этом уже скидку на то, насколько он нездоров, не делает, а смотрит качество самой картины. И попасть на эти выставки было, конечно, нелегко, и на ту, и на другую. И все-таки в этом случае, конечно, главным является художественный критерий, или критерий художественной зрелости, художественного мастерства, если хотите. В то же время, когда проходит обычный конкурс музыкантов и там выступают слепые музыканты, конечно, члены жюри в этих случаях какое-то милосердие проявляют и нередко пытаются сделать то, что любой, наверное, человек воспитанный хотел бы сделать: помочь слепому человеку. Вы знаете, их это обижает. Они хотят соревноваться на равных. Они не хотят быть людьми, которых благосклонно погладили по головке, сказали: ну, ты слепенький, поэтому тебе мы и дали третье место, а так бы ты не получил. Вот это их здорово обижает. Они очень гордые люди, как выяснилось.

ВЕДУЩИЙ: Это как раз очень понятно. И я даже думаю, то сравнение, которое я сейчас предложу, оно как раз скорее не в обиду, а, наоборот, в признание самых что ни на есть естественных сопоставлений. Вот, например, когда в Москву приезжает какой-нибудь грузинский ансамбль танца, то в зале, естественно, большая часть публики - это грузинская диаспора московская, когда выступает какой-нибудь ансамбль «Тум-балалайка», то в зале, естественно, собираются в большом количестве евреи. Когда на премьеру Большого театра на исторической сцене выделены специальные места для людей с ограниченными возможностями передвижения, то это прекрасно. Но если мы будем видеть на сцене людей в колясках, и в это время в зале будут только люди в колясках, то, наверное, вот это пение и прочее музицирование друг для друга, оно будет не совсем верным. С другой стороны, заставить людей, которые приходят на премьеры Большого театра или в какие-то другие, более скромные театры, в филармонические концертные залы, пойти на парамузыкальный фестиваль… для этого должен быть какой-нибудь супербас или тенор без рук, без ног и билеты по 10 тысяч рублей…

ЯКУПОВ: Вы знаете, я что смеюсь? Вы сказали про ансамбль «Тум-балалайка». Я вообще долгое время жил на Урале. И в Магнитогорск, где я жил, нередко приезжал еврейский театр «Шалом». Как ни парадоксально, в зале было, может быть, процентов 50 на 50 евреев и русских. И знаете почему? Театр классный, играли замечательно!

ВЕДУЩИЙ: Ну, было, наверное, ничего.

ЯКУПОВ: Да. И все-таки это было лет 25-30 назад. Сейчас я не знаю, в каком он состоянии.

ВЕДУЩИЙ: В неважном.

ЯКУПОВ: И я все-таки возвращаюсь к тезису, с которого начинался наш разговор. Не будет никакой разницы, если ребята-инвалиды будут на сцене творить, может быть, даже не так же, как здоровые, а лучше. Вот не будет разницы. И будут приходить и те, и другие, и будут и здоровые, и нездоровые люди приходить, и зрителями будут все, потому что в данном случае главным фактором становится творческая составляющая. Правда, вот на фестиваль, который организован сейчас, конечно, мы обращаемся к инвалидным организациям и приглашаем их в первую очередь. И знаете почему? Мы в начале пути. Вот мы здесь - в начале пути. С одной стороны, мы показываем достижения ребят с ограниченными возможностями, но в то же время мы хотим, чтобы и эта публика в себя поверила. Они ведь тоже в начале пути. Они в начале пути приспособления к обществу, вживания в него. В новых условиях, когда мы говорим - социализация, когда мы говорим - равные возможности. Да они их и не видели, этих равных возможностей! Им только говорят про это.

ВЕДУЩИЙ: Скажите, а вот если, например, вам приходится оказываться в одной компании с Соколовым - ректором консерватории, с ректором Академии Гнесиных, Суриковского училища, с кем-либо еще из тех, кто руководит сегодня крупнейшими нашими учебными заведениями, вам есть что обсуждать в смысле профессиональном? И насколько вы уже готовы, как в фильме «Берегись автомобиля», «замахнуться на Вильяма нашего Шекспира», то есть в данном случае отправить своих выпускников, тех, кого вы учите, в такое смелое состязание с теми, с кем ваши ученики должны иметь равные возможности?

ЯКУПОВ: Я даже больше того скажу, ведь наш вуз создавался как раз факультетами Гнесинского института (еще тогда это был институт, не академия) и Щукинского училища. Это же были два факультета. Вот их выделили, из Щукинского училища выделили тогда театральный факультет, а из Гнесинки выделили музыкальный факультет для этих ребят. Эти проблемы знакомы этим двум вузам. Более того, профессора этих двух вузов и работают до сих пор у нас многие. И хотя мы создали уже собственный коллектив, мы очень чтим традиции и благодарны этим двум вузам. Вот недавно у меня состоялся разговор с Галиной Васильевной Маяровской. И она мне очень подробно рассказывала о тех идеях, когда создавался этот вуз специализированный, она тогда работала в Министерстве культуры. И надо сказать, что и сегодня нередко звучат голоса: почему бы нам не вернуть этот факультет назад? Это к чему, как вы думаете? К тому, что эти вузы накопили колоссальный опыт работы с этими людьми, я имею в виду Гнесинку и Щукинское училище. И для них это уже не проблема, это не работа с каким-то «вторым сортом». И замахиваются они, конечно же, солидно очень. Ведь ребята в этом институте играют тот же репертуар, программы-то у нас одинаковые. И эту традицию заложили эти два вуза.

ВЕДУЩИЙ: Я думал, что пройдет 2009 год, и людей на колясках станет больше, больше появится на улицах тех, кого мы называем инвалидами, что они поверят в то, что к ним готовы отнестись как к равным. На улицах не стало больше людей на колясках, на улицах не стало больше людей-инвалидов. Они по-прежнему стараются в этих своих гнездах…

ЯКУПОВ: Дистанцироваться, замыкаются они. Вы правы.

ВЕДУЩИЙ: Вот это меня больше всего смущает. При том, что было потрачено очень много денег, и я не сомневаюсь, что было очень много денег потрачено на необходимые коляски. Много денег, конечно, было потрачено непонятно на что, но много было, безусловно, потрачено на дело. Но цели, к сожалению, добиться не удалось. Что сделать еще, чтобы эти люди поверили, что к их выходу в город готовы, я бы так сказал?

ЯКУПОВ: Мне кажется, во-первых, надо и той, и другой стороне, я имею в виду здоровых людей и людей с ограниченными возможностями, поверить в эту идею и протянуть друг другу руки. Во-вторых, нужно время. Знаете, мы все время говорим, что наше общество немножечко отстает от таких развитых цивилизованных стран…

ВЕДУЩИЙ: В чем-то отстает, а в чем-то, может быть, и правильно отстает.

ЯКУПОВ: А в чем-то мы и превосходим, безусловно, тут и спору нет. Но когда мы говорим об инвалидах… Вот я часто бываю с концертами за рубежом. Вы знаете, я поражаюсь тому, сколь респектабельно, вот вслушайтесь в термин, сколь респектабельно выглядит инвалид на улицах Парижа или Лондона.

ВЕДУЩИЙ: Конечно. Я много раз сам видел, да.

ЯКУПОВ: Я говорю в полном смысле слова. Во-первых, у него коляска обязательно электрифицирована.

ВЕДУЩИЙ: Да, с завистью относишься к нему.

ЯКУПОВ: Во-вторых, он очень прилично и красиво одет. В-третьих, общество невероятно к нему внимательно. В-четвертых, инфраструктура всей транспортной системы так создана, что он себя чувствует там вполне естественно. Ему не надо даже никого просить. Если автобус подходит, выезжает из-под средней двери такая специальная площадочка, он заезжает в этот автобус. В автобусе месте специальное отделено для него, для колясочника. И я бы мог продолжить эти примеры. Если будете в Париже, вы обратите внимание, или в том же Лондоне, как относятся в аэропорту к этим людям. Специально выделены люди, это у них называется офис-офицеры или служащие, если хотите, которые обязательно привезут в самолет, специальные колясочки узенькие, чтобы провезти между рядами инвалида. Много-много что продумано. Нам время надо. Движемся в правильном направлении, время надо. Не торопите события. Если и надо торопить, то только для создания условий, потому что время-то не ждет, а вот что касается мозгов, нашего восприятия, я имею в виду здоровых людей, нужно время. Нам нужно, чтобы мы поняли, что это такие же люди, как мы, может быть, даже интереснее нас и талантливей.

ВЕДУЩИЙ: Ну да, во всяком случае, потому что их взгляд на мир наверняка в чем-то оригинальнее, неожиданнее и, следовательно, интереснее, конечно, да, это было бы интересным диалогом.

ЯКУПОВ: И потом посмотрите, еще 30-40, а может быть, 100 лет назад главным что было в человеке? Способность быть крепким, здоровым физически. И труд-то был в основном физический. А сейчас-то в основном ценится голова, насколько она работает. И тут вдруг выясняется, что у этих-то людей с этим все в порядке.

ВЕДУЩИЙ: Да. Я вослед каким-то вашим замечаниям хотел бы добавить, что да, на всех серьезных московских парковках появились специальные места для инвалидов. Инвалидных машин нет и машин у инвалидов, которые бы эти парковочные места занимали. Хорошо, что их не занимают другие. Но инвалиды не верят в то, что для них уже есть места. А где вы, собственно говоря, берете участников фестиваля, помимо собственного специализированного института искусств, который, как выяснили, берет начало из Гнесинской академии?

ЯКУПОВ: Ну, во-первых, я должен сказать, что на этом фестивале будут выступать и здоровые люди, и люди с ограниченными возможностями. В частности, фундаментом этого фестиваля будет президентский оркестр. Это симфонический оркестр, художественный руководитель Антон Николаевич Орлов, фигура известная. Дирижировать там будет Дмитрий Валентинович Барсуков, я буду дирижировать какими-то сочинениями. То есть это будет фундамент. Но также будет и народный оркестр. И на сцене будет два оркестра, кстати. Этим оркестром будет дирижировать Валерий Юрьевич Кораблев, это 45 человек музыкантов, которые прекрасно владеют своим мастерством и уже известны не только в Москве, но много выезжали и играли на различных конкурсах. Вот основная сила, на которой все базируется. Ну, а потом среди участников есть и выпускники Московской консерватории. Та же Юлия Монастыршина, пианистка. Она будет играть концерт Моцарта с президентским оркестром. В это же время, предположим, преподаватель Светлана Александровна Лысенко, преподаватель нашего института, вокалистка, сопрано, замечательное сопрано, она будет петь и с тем, и с другим оркестром. И хотя у нее проблемы со зрением, вы знаете, когда она выходит и поет Иоланту Чайковского - это поразительно. А если еще такой настоящий Водемон, хороший тенор… И вот это сочетание - она действительно слепа, а он, если еще и талантливо тоже поет, это просто какая-то иная опера. Вы понимаете, восприятие иное. Музыка вроде та же. Но когда артисты не играют в слепых, а реально являются, в частности, я говорю о Светлане, это какое-то необыкновенное восприятие.

ВЕДУЩИЙ: Вот пройдет этот фестиваль, у ребят есть какая-то перспектива? Раньше выиграл всероссийский конкурс, потом всесоюзный был, после всесоюзного международный… Не обязательно, конечно, такое последовательное движение. Но тем не менее есть ли такого же рода международные фестивали? Наверняка есть. Там наши лица с ограниченными возможностями - равные среди таких же равных?

ЯКУПОВ: Вы знаете, на Западе немножко иное движение. Там нет специальных вузов, как у нас. Вот почему мы единственные в мире. Мы это создали 20 лет назад еще. Ведь, по сути, при этом институте был создан некий центр реабилитации, который нарабатывал методики, вот вдумайтесь, работы с этими людьми. И сегодня наработали вот этот бесценный, бесценный опыт, бесценные методики. Если говорить о западном опыте, он совсем иной. Ребята вписываются в общий контекст вуза, предположим, учатся. И тут, мне кажется, в чем-то есть и достоинства, но есть и недостаток. Недостаток в том, что нет очень тщательной, серьезной работы научной, исследовательской, как с этими людьми работать, как быстрее результата достигать.

ВЕДУЩИЙ: Спасибо вам большое. Спасибо, что пришли.