Доживем до понедельника Ренат Давлетьяров

КОКОРЕКИНА: У нас в гостях продюсер, актер и режиссер Ренат Давлетьяров.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Здравствуйте. Почему актер-то?

МИРИМАНОВ: Так потому что актер.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: В Интернете написано?

МИРИМАНОВ: Засветился где-то.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Шутка была.

КОКОРЕКИНА: Как это - шутка? Ну, был же фильм.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Но лучше не вспоминать эту сторону моей биографии.

МИРИМАНОВ: Просто: продюсер, режиссер и сценарист Ренат Давлетьяров.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Вот! И гражданин.

МИРИМАНОВ: И гражданин.

КОКОРЕКИНА: Вот рубрика просто как нельзя лучше отражает вообще событие, которого ждет Ренат. Он практически завтра станет отцом, потому что в Москве в кинотеатре "Октябрь" пройдет премьера его фильма "Моя безумная семья". Ренат, почему "Безумная"?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Почему "Безумная"? Хороший вопрос. Второй вопрос: почему "Семья"? Почему "Моя"?

МИРИМАНОВ: Спасибо. До свидания.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Ну, такое название.

МИРИМАНОВ: Я так понимаю, что это как бы вот премьера будет и на завтра.

КОКОРЕКИНА: У нас в гостях Ренат Давлетьяров, и завтра состоится в Москве премьера его фильма "Моя безумная семья". Вот Ренат не хочет говорить, почему она безумная. Но я понимаю, что проектом этим ты гордишься и многого от него ждешь, потому что сразу, по крайней мере, два повода. Первый: ты впервые режиссером выступил этой картины не только продюсером?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Оля, не сказал бы. Я, так сказать, сжимаюсь внутренне от страха.

КОКОРЕКИНА: Психуешь?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: И, мне кажется, это единственное естественное и правильное состояние перед премьерой, потому что кино - это такое путешествие с неизвестным концом. И ни премьера, ни мнение моих друзей или врагов определит ее судьбу. Это определяют люди, которые ходят в кинотеатр.

КОКОРЕКИНА: А когда сердце отпускает? Когда ты смотришь на кассовые сборы?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Конечно. "Кассовые сборы" - всегда звучит цинично и приземлено. Но "кассовые сборы" - это единственный точный эквивалент людей, зрителей, собственно, для которых кино снимается.

КОКОРЕКИНА: Понятно.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Потому что это очень удобные разговоры про "ну, это всего лишь кассы", это очень удобные разговоры таких людей, кто не умеет этого делать.

КОКОРЕКИНА: Для тех, кто неуспешен.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да. Они говорят: "Ну, дело же не в этом". Кино так и родилось, мне кажется, в простом балагане, шапито, где простые люди за пятак покупали и смотрели фильм.

МИРИМАНОВ: Голосуют билетами, голосуют кошельком, грубо говоря. Я так понимаю, что это не наш проект, то есть сценарий американский. Как это сейчас, в принципе, наверное, очень модно и выгодно делать? Неоригинальная история?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, это действительно сценарий, который был куплен у компании "ХХ век Фокс" (20th Century Fox), знаменитой голливудской компании, около 10 лет назад. Ну, как мне объяснили, в связи с тем, что тогда на экраны Америки вышел фильм "Знакомство с Факерами", тема, с которой он перекликается, и этот сценарий был положен ко мне в портфель. Но говорить, что он снят по американскому сценарию, нельзя, потому что невозможно буквально перенести, адаптировать на нашу действительность то, что происходит там. Поэтому эта адаптация очень талантливо написана знаменитым сценаристом Юрием Коротковым. А там, собственно, остался вот сам сюжет. Вот, собственно, все. Ни персонажей, ни фраз, ни количество персонажей, ни ситуации, в которые они попадают.

МИРИМАНОВ: Просто история.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Просто сюжет о том, как парень очень боялся знакомить девушку со своими родителями, потому что они вели себя экстравагантно, и вместо этого нанял актеров малоизвестных исполнять эту роль.

КОКОРЕКИНА: А они повели себя еще более экстравагантно.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: А они повели себя более экстравагантно. Артисты - малопредсказуемые люди.

МИРИМАНОВ: Давайте не будем раскрывать историю. Пусть люди в кино пойдут. А то мы сейчас все расскажем!

КОКОРЕКИНА: Подожди! Ренат же не будет пересказывать диалоги героев.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Вот. И, так сказать, попав на одну встречу, они настолько запутались и заврались, что были вынуждены продолжать эту роль играть и в дальнейшем. Вот отсюда вся комедия положения. Надеюсь, что комедия, кстати говоря. Это очень ответственно то, что я снял комедию.

МИРИМАНОВ: Это новогодняя семейная история, куда можно идти с детьми?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да, надеюсь, что, да.

КОКОРЕКИНА: А когда ты и режиссер, продюсер картины, вот там нет какого-то столкновения? То есть как режиссера тебя тянет, может быть, в одну сторону, а как продюсер ты себя бьешь по рукам и говоришь: "Нет!"

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Послушай, я не видел более гармоничного существования, чем продюсер Давлетьяров и режиссер Давлетьяров.

КОКОРЕКИНА: Отличные парни!

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Они прекрасно друг с другом ладили.

КОКОРЕКИНА: И никакого раздвоения личности?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: И практически были довольны друг другом, пока ни сняли фильм. Потом продюсер Давлетьяров стал все больше и больше недоволен режиссером Давлетьяровым.

КОКОРЕКИНА: Да? А что говорил продюсер Давлетьяров режиссеру Давлетьярову?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Ну, это нецензурно. Поэтому вряд ли на радио "Маяк" это может прозвучать.

КОКОРЕКИНА: Вот это да! Ну, хорошо! Это же совместная картина?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Это совместная картина компании "ХХ век Фокс" и нашей компании. Но мы в меньшей степени в этом участвуем, потому это, по сути, такой первый производственный голливудский проект в России. Между прочим, это не экзотика, потому что, скажем, все крупные студии Голливуда имеют свои филиалы во Франции, в Японии, в Бразилии, где на местном материале пытаются снимать картины. И так как российский рынок очень интересный, ну, представьте себе, что на сегодняшний день у нас уже сборы фильма в России - 1 миллиард 200 миллионов долларов составляет. И это 4-5-й рынок в мире. Отсюда вот эти шаги по открытию каких-то производственных компаний, филиалов в России. Я думаю, это будет продолжаться.

КОКОРЕКИНА: А американские товарищи на горло песне режиссера и продюсера Давлетьярова не наступали в какой-то момент? Потому что, я так понимаю, что их вложения больше. Соответственно, кто платит, тот музыку заказывает.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Пытались очень сильно, конечно. Но это вечная история отношений продюсеров, студий и режиссера. Но, честно говоря, я не привык так общаться. Обычно я привык на этом месте находиться, на котором находились сами.

КОКОРЕКИНА: О чем ты им честно рассказал.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Вот. И, честно говоря, был очень раздражен попытками. Но это не носит ожесточенного характера. Это всегда ведь не вокруг личности и не вокруг чего-то, какой-то темы, а вокруг творческой какой-то составляющей: это убрать ил оставить? Это продлить или сократить. Поэтому это нормально, я считаю.

КОКОРЕКИНА: А вот самые радикальные расхождения, они чего касались?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: В основном монтажа, конечно. Потому что на процессе съемок никаких вмешательств не было.

КОКОРЕКИНА: Им хотелось более клипового, такого быстрого?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, по отношению к некоторым сценам. Им было не понятно, почему эта сцена должна быть? Я говорил, что это Россия, а не Америка. Не учите меня жить, помогите материально. И, в общем, что-то осталось в результате, что-то (небольшие, незначительные вещи) пришлось отрезать. Ну, ничего страшного! Это нормальный процесс.

МИРИМАНОВ: А почему продюсер Давлетьяров взял на работу вот именно режиссера Давлетьярова? Потому что захотелось самому попробовать эту историю снять? Или вот типа: никто лучше меня не сделает?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, нет, упаси Господи! Это все случилось. Многое случайно. Дело в том, что планировался совсем другой человек на эту картину, но после зрелых размышлений, мы вдруг поняли внутри компании, что, наверное, это не будет удачным вариантом. А так как контракт уже был на ходу, уже шла вовсю подготовительная работа, нужно было…

МИРИМАНОВ: Спасать ситуацию.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нужно было подхватывать. Кстати говоря, точно таким же образом, этим летом я снял вторую картину, не желая этого. Это не кокетство. Послушайте, у меня есть возможность когда угодно стать кинорежиссером, но не было этой цели. Это во многом получилось случайно. Не знаю, будет этот эксперимент у меня повторяться или нет, но пока это так.

КОКОРЕКИНА: Ренат, очень такая в данный момент распространенная история, когда режиссер, набираясь опыта и понимая вообще, как должен строиться процесс и что нужно вкладывать в картину, чтобы она была эффективной и, в том числе, и кассовой, он переходит в продюсеры. У тебя обратная история. То есть сначала ты организационную часть познавал, может быть даже отчасти бюрократическую, а потом ты перешел вот в эту творческую стадию. Какой процесс тебе кажется более логичным?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Если хочешь знать, я начинал работать в кино после института плотником.

КОКОРЕКИНА: Это я прочитала про опилки, которые ты приносил на волосах. И родители смотрели, и папа с мамой утирали слезы.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да. С недоумением. Наверное, слезы утирали. Но, да, я начинал с плотника. Это получалось естественно. Я никогда не стремился стать кем-то в кино. Мне в кино интересно было все всегда. Поэтому это получилось естественным образом. Предоставлялась возможность или предложение было, я этим занимался. Но с удовольствием. Никакого насилия над собственной природой у меня нет в этом смысле.

КОКОРЕКИНА: Мы прочитали с Димой перед встречей с тобой, обменялись впечатлениями, тут такая распечаточка интервью

МИРИМАНОВ: Одну фразу можем зачитать. Так как у нас рубрика "Отцы и дети", поэтому мы сейчас будем вбрасывать эту информацию периодически.

КОКОРЕКИНА: И коль скоро семьи коснулись!

МИРИМАНОВ: Интервью, цитата: "В моей семье не было кинематографистов. (Почему именно кино стало вашей судьбой? - задают вопрос журналисты). Папа - последний в Советском Союзе председатель комитета по нефти. Потом руководил "Роснефтью". Типичная московская семья, в которой стремились дать детям хорошее образование.

КОКОРЕКИНА: Ренат, без обид. Но "типичная московская семья"! Сейчас, когда человека слышит слово "нефть ", сразу возникает ощущение, что там какие-то золотые дворцы и копи царя Соломона.

МИРИМАНОВ: Дети обязательно в Лондоне.

КОКОРЕКИНА: А ты говоришь, что типичная московская семья.

МИРИМАНОВ: И как сын мог работать плотником и в кино? Вот это вот! Как родители на это отреагировали?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Я хочу вам сказать, что, во-первых, очень сильно, радикально изменилось время, так сказать. И при слове "нефть" такой истерии не было, как при советской власти.

МИРИМАНОВ: Сейчас доллар в глазах у всех появляется золотой.

ДАВЛТЬЯРОВ: И долларов-то никто не видел, если вы помните. Не знаю, помните или нет, по возрасту? Доллары - знали теоретически об их существовании. Это, первое. И жили мы достаточно скромно, должен сказать. У нас семья из четырех человек. Мы жили достаточно скромно. Хочу вам сказать, что радовало, это то, что всегда росли не сервизы, а библиотеки. И книги были везде. Я считаю, что мне повезло в этом смысле. Потому что я бы ни в коем случае не поменял на сегодняшнее детство и тинейджертво, которые делают их дебилами. Я имею в виду вот эти гаджет-технологии. Ну, понятно, что психика ребенка, мне кажется, восприимчива. И когда ты получаешь вот эту роскошную картинку, и ты не можешь уже оторваться и ничего не можешь с собой поделать, но зато они не прочли ни "Три мушкетера", ни Майн Рида, ни "Дети капитана Гранта", ни Марк Твена, ничего. Послушайте, я бы никогда не поменялся с нынешними детьми в этом смысле.

КОКОРЕКИНА: А кто, скажем так, занимался литературной частью в семье? Мама или папа?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Мама, конечно.

КОКОРЕКИНА: И она формировала круг чтения? И говорила: "Ренат, это надо почитать".

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да нет! Ты знаешь, не то, что надо бы почитать, рекомендаций не было. Ну, давайте вспомним. Черно-белый телевизор с одним каналом, кинотеатр и книги. Все. Из индустрии развлечений мы получали только вот это.

МИРИМАНОВ: Дюма - избранное только.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Дюма - попробуйте еще…, нужно было достать.

КОКОРЕКИНА: А стройки, на которых можно играть в войну?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Ну, послушай! Все эти хулиганства - конечно! Но и в этом смысле, я считаю, что мне повезло. Потому что вырасти не в своей комнате за компьютером, а во дворе, живом и веселом, я считаю, что мне улица очень много дала. Очень много дала в моем формировании. С одной стороны, вот эти чтения по ночам, с другой стороны, свободный воздух улицы.

КОКОРЕКИНА: А вот есть ощущение, что ты вы все-таки был хулиганом.

ДАВЛЕТЬЯНОВ: Ну…

КОКОРЕКИНА: Ну, не производишь впечатление пай-мальчика.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Отрекаться не буду. Да.

КОКОРЕКИНА: Да? Ну, и кому ты больше седых волос добавил? И кто воспитательные беседы проводил?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Думаю, что добавил, да, обоим родителям.

КОКОРЕКИНА: А наказание было? Вот самое страшное из того, что вспоминается?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Я запоминаю в своей жизни только хорошее всегда.

КОКОРЕКИНА: Нет, но это же тоже уроки, которые нас учат, из которых ты делаешь вывод?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, обычно ничего выдающегося. На дыбу меня не вешали с кнутом, ну, так, получал иногда. Да!

КОКОРЕКИНА: Какие-то лишения были, может быть. Гулять не пойдешь или что?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Абсолютно стандартные, да, конечно! Или отнимут книгу.

МИРИМАНОВ: Вот это вот самое страшное наказание. Вот эти наказания как-то вы перенесли на своих уже детей? Или с коэффициентом поправок за свою жизнь немножко по-другому начали уже либо, наоборот, больше наказывать, либо, наоборот, меньше наказывать?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет. Вряд ли. У меня есть точное убеждение, что жесткие наказания не дают эффекта абсолютно. Я абсолютно убежден. И уж, тем более, я не приемлю, когда, так сказать, кто-то пытается наказывать ребенка кулаком или ремнем. Это неприемлемо. Потому что это, на самом деле, нечестно, мне кажется. Потому что ребенок, он в этом смысле беззащитен. Хотя, конечно, рука чешется периодически на эту тему. Но, так сказать, пока…

МИРИМАНОВ: Но другая рука останавливает.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Другая рука останавливает.

МИРИМАНОВ: Вот вы заговорили по поводу Майн Рида и книжек. И то, что вот сейчас ситуация другая. Ну, понятно, что она другая.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Кардинально другая.

МИРИМАНОВ: А ваши дети, они все-таки к книгам, к Майн Риду, вот к этой бумаге, к Дюма, либо все-таки вот эти вот ай-пады, ай-поды и прочие вот эти вот гаджиты?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: У меня один ребенок, его зовут Артем, и ему 19 лет. Он учится в МГИМО. Сейчас, конечно, не в такой степени, как в детстве, но, конечно, он другой. Я честно должен сказать, я был бы счастлив сказать, что постоянно вижу его засыпающим с книгой. Но не могу это сказать. Он может заснуть в социальных сетях, в компьютерной игре, не знаю, все, что угодно. Ну, это гаджет-поколение. И, к сожалению, это такая редкая птица - читающий ребенок сейчас стал. Я сужу по детям своих знакомых. И ничего с этим сделать нельзя. Его нельзя поместить в изолированный заповедник с книжками, потому что он соприкасается с миром в школе, на улице и, так сказать, весь окружающий мир формирует вот эту культуру сейчас.

КОКОРЕКИНА: А у Артема не было, скажем так, на уровне мечтаний, может быть разговоры какие-то вел, что вот я бы хотел себя попробовать в кинотворчестве, в любой роли, может быть, даже в актерской?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Слава богу, нет.

КОКОРЕКИНА: "Слава богу, нет!" - сказал папа, который прошел путь от плотника до продюсера.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Дело в том, что в школе у него был школьный спектакль, который назывался "Горе от ума" и, к моему ужасу, я узнал, что он играет Чацкого. Они пригласили профессионала…

КОКОРЕКИНА: А почему ужас - Чацкого? То, что главная роль?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Главная роль, да. И я дико волновался. Я так не волновался никогда на премьере своей картины. И вот, в общем, мы отправились с мамой, с Олей Орловой, на этот спектакль со стучащим сердцем, и, к моему облегчению, он очень роскошно и органично выглядел на этой сцене. И как я увидел эту органику, я испугался по-настоящему. И думаю: сейчас ему понравится эта история. И с облегчением я вздохнул, когда ему предложили второй спектакль, он категорически отказался и сказал: все, я отдал свою дань искусству, до свидания.

МИРИМАНОВ: Галочку поставил, все, да?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да, я перекрестился, потому что это очень опасная вещь. А я-то как никто знаю, что за страшная профессия - актер.

МИРИМАНОВ: Но все-таки не просится на съемочную площадку? Пап, пойдем, покажи, как, чего. Давай я понесу, принесу, помогу.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Так как он с детства видел эти площадки, особого интереса он не проявляет пока к площадке. Иногда появляется, иногда интересуется. Читает сценарии, кстати говоря, те, которые я приношу домой. И вот я с ним иногда обсуждаю. Я его мониторю иногда, так сказать, попадает или не попадает.

МИРИМАНОВ: К аудитории целевой такой?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Как бы, да. Иногда прислушиваюсь.

КОКОРЕКИНА: А о чем сам мечтает? В плане, так сказать, жизненной профессиональной реализации?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Не могу тебе ответить. Но, с другой стороны, и меня это не пугает, потому что в его возрасте я абсолютно не представлял, чем я займусь дальше. Я учился, я…

КОКОРЕКИНА: А как тогда МГИМО выбирался? Кажется, что это какая-то дипломатическая стезя.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Там много разных специальностей.

КОКОРЕКИНА: Ну, экономическая, юридическая. А он конкретно на каком факультете?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Он закончил школу с английским уклоном, поэтому, собственно, с языком не было проблем. Он учится - международный менеджмент. Ничего страшного! Мой младший брат вообще по образованию врач, сейчас известный банкир и предприниматель. Я по образованию инженер и работаю в кино. Я считаю, что высшее образование дает одну очень клеевую штуку, она дает свободное время, не забитое рабочими проблемами, дает тебе возможность формироваться и развиваться.

КОКОРЕКИНА: И систематизировать получаемую информацию. Большое дело.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да, да! Потому что, когда ты уйдешь с 8 до 18 на работу, собственно, на этом и кончается твое формирование.

КОКОРЕКИНА: Вообще любопытный факт. Вот такая хорошая, культурная, интеллигентная семья, рождаются два мальчика. Они отрицают, отвергают выбор своих родителей, идут по собственной стезе профессиональной. Дальше, так сказать, пересматривают свои взгляды. Но при этом оба очень амбициозные и очень успешные.

КОКОРЕКИНА: Ренат мимоходом обмолвился, что летом, сам того не желая, он вторично попробовал себя на режиссерском поприще. А что это за лента и, собственно, когда мы ее увидим?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Эта картина называется "Стальная бабочка". В общем, для нашей студии достаточно необычная тема исследуется. Это судьба девочки-беспризорницы. В общем, мы-то, как обычно, известны тем, что у нас любовь-морковь, все розовые, пушистые и счастливые. Здесь некая такая социальная драма, но с очень хорошим сценарием. Получилось это следующим образом. Картину должен был снимать один дебютант, достаточно способный человек, но концептуально мы разошлись в оценке этого сценария. И, в общем, съемки уже шли, честно говоря, несколько дней, дня три. И пришлось принимать тяжелое решение…

МИРИМАНОВ: Опять подхватить.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да.

КОКОРЕКИНА: А ему сказать "до свидания".

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да.

КОКОРЕКИНА: А вообще вот такие разговоры… Ну, я просто знаю, что многие руководители, не желая брать на себя бремя неприятных каких-то эмоций, понимаете, себя собирать в горсть, доносить до человека плохую информацию, потом видеть его реакцию, перепоручают это вторым лицам.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, мы с моим партнером Александром Котелевским распределили это так: все положительные новости приношу я, а вот черные метки вручает Саша. Поэтому я, так сказать, оберегаю себя от этих негативных эмоций.

МИРИМАНОВ: Молоко дополнительное полагается?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Ему? Наверное, да.

КОКОРЕКИНА: А он свой бонус в чем имеет? Благодаря тому, что он носит черные метки?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Зато я ему не говорю: у нас картина рушится, иди и снимай. Я иду и сам делаю забесплатно. А ему достается другая неприятная работа.

КОКОРЕКИНА: Ты иди и скажи вот этому, что он больше не снимает, а снимает…

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, мы принимаем с ним решения совместно. Поэтому, собственно, он не гонец. Просто решение совместное, а обычно объявляет его он.

КОКОРЕКИНА: Ренат, поскольку была затронута тема по поводу семьи. Был ли соревновательный момент между Ренатом и Борисом?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: А ты разве не знакома с Борей?

КОКОРЕКИНА: Нет.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Странно.

КОКОРЕКИНА: Ну, восполним этот пробел.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Соревновательность? Да нет. У нас отношения как развивались? Он был маленький, я был побольше. Я (как сейчас говорят на этом птичьем современном языке) был его "крышей" в школе, что абсолютно естественно.

КОКОРЕКИНА: То есть мог тумака дать.

МИРИМАНОВ: А какая разница была?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Три с половиной года. Почему: была? Она осталась. Я хочу вас обрадовать: она осталась!

МИРИМАНОВ: В школе я имею в виду. Три класса - это серьезно. Три года сейчас, и три года в школе - это очень серьезная разница.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да. А потом, слишком разными вещами мы занимаемся. Но мы как-то с ним мирно живем. Даже странно.

КОКОРЕКИНА: Даже странно. Надо что-то изменить - что-то промелькнуло в глазах.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Обычно между братьями бывают какие-то… Но я просто сейчас задумался о том, что мы с ним как-то очень мирно живем в этом смысле, чему я рад, на самом деле.

КОКОРЕКИНА: И не было никогда такого? Ну, ведь всегда карьера у любого человека строится волнообразно. В какой-то момент ты взлетаешь, в какой-то момент ты можешь подспуститься. И вдруг ты видишь, что рядом, у твоего родного человека успехи, он как раз в этот момент в гору, в гору, в гору. Вот такого немножко темного завистливого чувства не возникало у него к вам или у вас?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Упаси господь! Вот что у нас генетически, мне кажется, в нас засажено, что мы лишены этого гена зависти. Это правда. И, тем более, по отношению друг к другу. Это вообще даже не обсуждалось бы. Но, во всяком случае, у нас в семье было так. Я никогда не слышал, чтобы мой отец завидовал кому-то, или моя мать. Никогда. Вот не могу припомнить ни малейшего случая. Ну, не считая избитого выражении "у всех дети, как дети, а ты…", так сказать. Нет, нет, нет. Ну, послушайте. Он был врачом, лечил один раз мне зуб даже. Я чувствовал себя впервые в жизни в безопасности, потому что было полное ощущение, что под моим контролем делает и работает. А дальше он занялся бизнесом. Я уже, так сказать, занимался кино. И, в общем, мы как-то шли параллельно.

МИРИМАНОВ: Ну, наверняка было в детстве, когда вдвоем с братом что-то там набедокурили и отец посадил на диван вас двоих. И вы друг друга выгораживали или, наоборот, топили?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: На диван посадили меня, естественно.

КОКОРЕКИНА: А его сразу в угол?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет. Я его выводил из-под этих неприятностей.

МИРИМАНОВ: Даже дома крыша была?

КОКОРЕКИНА: Какая крыша! Потрясающе!

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Бывали инциденты.

КОКОРЕКИНА: Я понимаю, почему Котелевский носит черные метки. С такой крышей можно жить.

МИРИМАНОВ: До сих пор сохранилось ощущение, когда что-то… Ну, наверняка, если человек в бизнесе, бывают какие-то плюсы-минусы, ну, за советом наверняка ведь обращается?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, но мы с ним живем в общении вообще по разным вопросом. Всякое бывает. Ну, как, собственно, мне кажется, нормальные братья должны существовать.

МИРИМАНОВ: И при этом, если я не ошибаюсь, ваша племянница, то есть дочка Бориса, она актриса?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, она ученица. Просто она была без ума от кинофильма "Любовь-морковь", и умалила меня придумать ей маленькую роль иснять ее в картине. Поэтому она с Лией Меджидовной Ахеджаковой в одном кадре просуществовала полторы минуты, чем была очень счастлива. Ну, и я был доволен, потому что она была очаровательна.

КОКОРЕКИНА: Эти полторы минуты она очень органично прожила.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да.

КОКОРЕКИНА: А как можно упросить продюсера и режиссера Рената Давлетьярова дать роль?

МИРИМАНОВ: Нет, продюсера нельзя, а дядю можно.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, нет.

КОКОРЕКИНА: Но тут все-таки в комплексе это все.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Я люблю по блату снимать всех людей. Я так и делаю всегда.

КОКОРЕКИНА: Да?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Конечно. Надо снимать близких людей. Я имею в виду не родственников, а вообще близких людей. И, собственно, чем я и занимаюсь всегда. Я обожаю с ними работать.

КОКОРЕКИНА: Кстати, я вспомнила некоторое количество наших общих знакомых, которые как раз дебютировали в сцене в суде. Там просто, по-моему, вообще вся компания.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Ты же помнишь. Вся наша компания. Я люблю снимать нашу компанию и периодически это делаю.

КОКОРЕКИНА: А вообще не смущает то, что они не профессиональные актеры! А мало ли, как они поведут себя на съемочной площадке! А вдруг человек впадет в ступор? Или, не знаю, наоборот, творчески развернется настолько, что почувствует себя там господином оформителем и начнет говорить: нет, вот это надо так, я это так вижу.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет. Это же все равно очень крохотные роли, которые невозможно испортить. Потом не забывай, что в кино есть монтаж. Если чего не получается это немедленно улетает в корзину, и все на этом кончается.

МИРИМАНОВ: Или если с кем-то поругались, очень удобно - раз и все!

КОКОРЕКИНА: А они потом встречаются с тобой вечером в приятной обстановке…

МИРИМАНОВ: Уже вечером не встречаются.

КОКОРЕКИНА: … и задают вопрос: "А где мы?"

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Где мы? В корзине.

КОКОРЕКИНА: Покажи нам ту корзину. Хотя бы на хоумвидео отдай.

МИРИМАНОВ: Если, возвращаясь к "Моей безумной семье", почему завтра? Ведь обычно премьера по четвергам.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет, картина выходит пятого января.

КОКОРЕКИНА: А это пресс-показ будет?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Это не пресс-показ, это премьерный показ для московских селебрити. И близких людей. В кинотеатре "Октябрь". А в прокат она выходит с 5 января.

МИРИМАНОВ: Это всероссийская премьера?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Эта картина будет идти от Петропавловска-Камчатского до Калининграда. Там очень много копий: около 900.

МИРИМАНОВ: И, соответственно, до…

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Пока не перестанет собирать деньги. Мы не позволим ей уйти.

КОКОРЕКИНА: А в какой момент принимается решение, что картина перестала собирать деньги? Это какая сумма должна быть?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Так я не могу сказать - сумма. Понятно, что спадает количество сеансов, спадает интерес публики. В России, к сожалению, это случается очень быстро по одной простой причине, что в России очень мало кинозалов. Для сравнения: в Америке 40 тысяч залов, а у нас - две. Поэтому на твое место уже стоят в очереди. А наш прокат: надкусывают яблочко, выкидывает.

КОКОРЕКИНА: Картины стоят в очереди.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Берет свежее яблочко, надкусывает - выкидывает. К сожалению, пока ситуация такова.

МИРИМАНОВ: Ну, очень звездный состав. Мы, наверное, можем сказать об актерах: Лариса Удовиченко, Андрей Панин, Анна Ардова, Ольга Орлова, Мария Шукшина, Андрей Ургант, Леонид Ярмольник. То есть там список довольно-таки внушительный звездного состава. По поводу проката. Это банальный вопрос по поводу пиратов и так далее. Понятно, что, конечно, вся эта история моментально уходит в Интернет. Как вообще вы с этим боретесь? Или уже все, бесполезно бороться. Уходит и уходит. Ну, и бог с ним.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: К сожалению, это, в общем, и не наша прямая функция, честно говоря. Это какое-то правовое пространство, которое должно обеспечивать государство, если честно. Для этого должны быть приняты жесткие законы.

КОКОРЕКИНА: А почему они не принимаются? Ведь о пиратстве говорят столько времени, и нет никакого движения. Это что, это значит, что кто-то просто имеет с этого очень хорошую долю? В том числе вот в этих вот структурах, которые должны принимать решение?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да. Может быть.

МИРИМАНОВ: Может быть, мы не знаем.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Но происходит это следующим образом. На второй день, какой бы фильм вы ни сняли, вы получаете миллионные тиражи DVD, после этого получаете миллионные скачивания в Интернете, ничего с этим не происходит. В общем, воз и ныне там. И мы чувствуем себя такими, знаете, мальчиками для битья, на самом деле. Потому что ты тратишь на картину миллионы долларов, годы своей жизни, и после этого ты выходишь в прокат, ты остаешься беззащитен.

КОКОРЕКИНА: А доводилось сталкиваться с людьми, которые говорили: вот я посмотрел ту же самую "Любовь-морковь", когда была премьера, не в кинотеатре, "Ой, отлично! Вчера скачал в Интернете! Фильм - супер!"

МИРИМАНОВ: Дома скачал, посмотрел.

КОКОРЕКИНА: Эмоции какие рождаются в этот момент?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Конечно, хочется убить. Но я не мониторю эту ситуацию. Я один раз накинулся на продавца в Нью-Йорке. Когда я гулял по Брайтон-Бич и вдруг увидел магазин, торгующий дисками. Зашел, увидел уютно на полочках по цене 20 долларов, расположились мои картины.

МИРИМАНОВ: Неплохо.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Я купил картину, взял чек, положил и хотел идти в полицию. Но не выдержал, и, в общем, …

КОКОРЕКИНА: И дал ему в пятак.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Не дал. Слава богу, друзья мои оттянули и они говорят: "Это Америка, старик, здесь все по-другому".

КОКОРЕКИНА: В полиции сейчас окажешься.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Здесь все по-другому. Да. Они хитро используют эти схемы. Они регистрируют какую-нибудь компанию за Уралом, под названием "ООО "Ромашка", эта "Ромашка" продает в Нью-Йорк права на фильмы.

КОКОРЕКИНА: Понятно!

ДАВЛЕТЬЯРОВ: А ФБР интереса защищать российское кино, российского производителя никакого нет.

МИРИМАНОВ: А вот этот фильм вы делаете совместно с американцами. Им наверное, очень сложно (про монтаж, про логику какую-то более-менее можно сказать, что, ребятки, вот это не прокатит), а историю с законом как им объяснить? Они понимают, что через день этот фильм уйдет в Интернет, и ты им не объяснишь, что, слушайте, ну, вот "сорри, рашн".

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Понимаете, они очень хорошо знают эту ситуацию. Но при всей этой чудовищной ситуации с пиратством российский рынок пятый в мире стал с этим чудовищно малым количеством залов, мы стали пятыми в мире. Можно представить себе, что здесь будет, когда здесь будет 10 тысяч залов!

КОКОРЕКИНА: А американцев не тревожит история с пиратством российским?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Видимо, тревожит.

КОКОРЕКИНА: Но они же как-то считают деньги!

МИРИМАНОВ: Видимо, это перекрывает уже. А ничего не сделаешь!

ДАВЛЕТЬЯРОВ: А что они могут сделать? Это не территория их страны. В Америке это жестокие законодательные санкции к тем, кто скачивает. Есть посадки в тюрьму. Есть такие прецеденты. А, с другой стороны, ситуация такова, что, например, человек, проживающий в очень маленьком городке где-то в России, он не имеет возможности, у них нет кинотеатра в этом городе, по нормальной цене диск он не может купить, потому что достаточно дорого для него. Потому что социальная обстановка в этом городке совершенно не такая, как в Москве, предположим. Ну, вот что делать?

МИРИМАНОВ: Ну, может, да, сборники делаются за 100 рублей.

ДАВЛЕ ТЬЯРОВ: Я являюсь вице-президентом Мировой ассоциации продюсеров, и эта тема дискутируется очень сильно в Европе, особенно левые социалистические партии пробивают такой тезис о том, что Интернет должен являться образовательным фактором для бедных, для неимущих слоев. Это спорный тезис. Нет, звучит он, безусловно, красиво.

КОКОРЕКИНА: Красиво звучит, но дело в том, что…

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Но у меня было предложение к одному там депутату Европарламента, я сказал: "Пожалуйста, вы поставляйте им Шекспира, Моцарта, Пушкина, Достоевского".

КОКОРЕКИНА: Ну, да! Мировое культурное наследие.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да, пожалуйста! Два тысячелетия только этой цивилизации. Еще можно отступить туда, и знакомьтесь на здоровье. Почему вы должны знакомить…

КОКОРЕКИНА: С тем, на чем мы еще не успели заработать.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: С фильмом "Моя безумная семья" человечество?

МИРИМАНОВ: С другой стороны, а Антониони туда войдет или нет? А где поставить эту грань?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Существует мировое законодательство. В литературе - 70 лет. В кино тоже существуют какие-то нормативы. Пожалуйста. И знакомьтесь на здоровье. Во-вторых, послушайте, так сказать, пиратство фильмов Чарли Чаплина 20-ых годов не наносит великому комику столько ущерба, сколько наносит производителям.

КОКОРЕКИНА: Ренат, я поняла, что ты сторонник такого коммерческого кино, в хорошем смысле. Потому что у нас считается, что, если коммерческое, то это такая шняга. А какое-то эпохальное полотно хотелось когда-нибудь создать? Ну, вот, может быть, даже и не очень кассовое?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет.

КОКОРЕКИНА: Фестивальный фильм?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Во-первых, я не являюсь поклонником развлекательного кинематографа как зритель. Но я считаю, то российскому кино просто крайне необходимо научиться снимать фильмы, которые наш зритель будет смотреть.

КОКОРЕКИНА: Слушай, но ты же создал вот этот фестиваль, который изначально возглавлял жюри покойный Ваня Дыховичный, царствие ему небесное. Это же ни в коем случае нельзя рассматривать как коммерческое кино.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Это экспериментальное кино. Я говорю о другом. А у нас за нишу экспериментального кино, к сожалению, в России прячется огромное количество жуликов от кинематографии, которые свою бездарность и невнятность прикрывают таким сиреневым туманом. И понятно, что там пустота. И это шифровка пустоты. И потому что легко спрятаться. Потому что, если ты говоришь, что "я хочу снять для зрителей", дальше ты проваливаешься, ты абсолютно, как на ладони, очевиден.

КОКОРЕКИНА: Но вопрос про "кино не для всех". Потому что ведь создал все-таки фестиваль альтернативного кино.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Два в одном. Ну, послушайте, я против сектантства любого. Я люблю только артхаусные фильмы. Я люблю только такие-то фильмы. Я люблю фильмы о животных. Это сектантство. Кино - это, мне кажется, более многообразное понятие. Но я хочу сказать о том, что, мне кажется, произведение искусства (вот в самом прямом и высоком значении этого слова) не может быть 50 в год. Я абсолютно убежден, что это может быть два, три, пять. Причем, вся история кино (в том числе, советского) это подтверждает. Никогда (ну, так случается) невозможно, чтобы гении плодились, как блохи.

КОКОРЕКИНА: Иначе мы бы не могли отличить их от всех остальных.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: А вот наши молодые кинематографисты (к моему большому сожалению) в огромной массе то ли от страха перед публикой, успеха или неуспеха, то ли от чего-то другого, то ли так научены они, они все бредят великими нашими мастерами прошлого, 40-летней давности. Действительно, великими мастерами: Тарковским, не знаю, или ныне здравствующим Сокуровым. И они превращаются в неких эпигонов этих больших художников. И они уже бездарно докопировались до такой степени, что создается целый класс людей, которые в кинотеатре при чтении афиши принципиально не идут на фильм, где стоит в скобках гордое слово "Россия". И таким образом, я считаю, что киноиндустрии России наносится огромный вред. Я хочу, я считаю, что мы должны стремиться снимать это кино. Скажем, вот можно сравнить две великие кинодержавы: Францию или Италию. Как только Италия потонула в снобизме по отношению к публике и, так сказать, и стала заниматься только одним кинематографом, итальянский кинематограф, по сути, закончил. Потому что я часто бываю в Италии, и даже в самых маленьких городках вы на афише кинотеатра не увидите…

МИРИМАНОВ: Там у них по закону, по-моему, чуть ли ни из 10-ти семь должно быть местного производства.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Нет там этих фильмов, к сожалению. Чинечитта пустая, мало фильмов снимается, люди не ходят. А во Франции отчаянно борются и отчаянно ставят на зрительский кинематограф, и они, я хочу сказать, что им удалось удержать некий паритет. Все равно американское кино. Но, понимаете, привычка…

КОКОРЕКИНА: Потому что там - индустрия.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Мне не очень нравятся, честно говоря, все время нападки на Голливуд: бездушный, каток-машина, идущая на зрителя. Послушайте! Я считаю, что Голливуд несет вообще гуманистическую миссию человечества. Почему? Потому что они никогда не презирали зрителей. Как угодно можно их называть, дельцами, продающими билеты, они всегда были обращены лицом к своему зрителю. Великая ли депрессия это, мировая ли это война, война во Вьетнаме, "уотергейтский скандал", они всегда были обращены к людям. Поэтому, конечно, теперь можно только стонать по этому поводу, что Голливуд идет. Не надо отворачиваться от своего собственного зрителя. Надо его любить и надо стремиться понять его, узнать, что он хочет. Это не значит, что зритель тебя должен формировать. Но, не делая попытки понять свой народ, мне кажется, обречены к тому, что как отрасль кино в России может исчезнуть вообще.

КОКОРЕКИНА: В заключение хотим напомнить, что завтра у Рената Давлетьярова премьера фильма "Моя безумная семья". Это кинокомедия, в которой Ренат выступил не только продюсером, но и режиссером. Вот у меня последний вопрос. С каким чувством тебе бы хотелось, чтобы зрители выходили из кинотеатра после просмотра этой ленты?

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Как от психолога. Потому что я считаю, что кино, в том числе, может нести такую, если хочешь, религиозную функцию. Зашел в церковь, помолился, и полегче стало. Да? Зашел, забылся в этой цветной картинке, где счастливый конец навсегда, отдающий, по сути, бессмертие на счастье, и вернулся на унылую улицу, где идет дождь, и неприятности на работе…

КОКОРЕКИНА: И она уже не выглядит такой унылой.

ДАВЛЕТЬЯРОВ: Да. А дома ждет немытая посуда.

КОКОРЕКИНА: Чуть ни подумала: немытая жена.

МИРИМАНОВ: Значит мы все хорошо поработали. Спасибо большое.

КОКОРЕКИНА: Тогда удачи! Чтобы все сложилось. Чтобы именно эти эмоции люди испытали после просмотра картины "Моя безумная семья".  Пятого января уже во всех кинотеатрах! Счастливо! В наступающим!