Маяк. Москва Как сделать театр любимым местом москвичей?

Самый молодой художественный руководитель московского театра – Евгений Писарев – гость программы "Маяк. Москва". Как сделать театр любимым местом москвичей? Какие спектакли ставить? Что сегодня позволит театру им. А. С. Пушкина выдержать конкуренцию в столице? Ведущий - Григорий Заславский.

ВЕДУЩИЙ: Гость программы - художественный руководитель Театра имени Пушкина Евгений Писарев. Я поздравляю тебя с тем, что когда истек годичный контракт, то следующий контракт заключили уже на более продолжительный срок, мне сказали, на два или даже на три года.

ПИСАРЕВ: Нет, на два.

ВЕДУЩИЙ: Насколько я понимаю, это уже хорошо. Я бы начал разговор с той афиши, которую я увидел недавно, проходя мимо Театра имени Пушкина, потому что я, честно говоря, давно уже ни в одном из театров не видел такого смелого и серьезного отношения к своему делу, по-настоящему, не шутя это говорю. Висит афиша «Великая иллюзия», и написано: премьера такого-то февраля.

ПИСАРЕВ: 3-4 февраля.

ВЕДУЩИЙ: При том, что в кассе еще даже на февраль билеты не начали продавать.

ПИСАРЕВ: Нет, на «Великую магию» уже начали продавать, и уже даже какое-то количество билетов куплено. Это не первый опыт такой, потому что на спектакль «Любовь. Письма», премьера которого была 8 октября, мы билеты начали продавать тоже еще в том сезоне. В общем-то это такая западная, можно сказать, история. Только там, чем раньше ты покупаешь билеты, тем они дешевле. Но мы пока не до такой степени…

ВЕДУЩИЙ: Насколько я понимаю, это невозможно еще по нынешнему законодательству.

ПИСАРЕВ: Конечно, по законодательству это невозможно. Но тем не менее я знаю, что в первые дни продажи, как только открывается продажа, всегда большее количество покупается, чем когда это происходит в режиме обычном, там за месяц, за два месяца. Поэтому, как только открыли «Любовь. Письма», было куплено в первый день около 100 билетов. И как только открыли «Великую магию», что-то такое 50-60 билетов было куплено на один спектакль только, на премьерный. Это уже немало.

ВЕДУЩИЙ: Олег Табаков может себе это позволить, как и его МХТ имени Чехова, хотя я знаю, что даже в таком серьезном театре все-таки не раз случалось, что премьера переносилась. Ну, не буквально, то есть какие-то показы были, как с «Мастером и Маргаритой», но это называлось предпремьерными показами. А здесь… Вдруг фантазии не хватит на «Великую иллюзию», там же фокусы будут?

ПИСАРЕВ: Да, фокусы будут, конечно, безусловно, иллюзия должна быть какая-то, иллюзион. Но в основном мы все сейчас в театре зависим от каких-то технических вещей, то есть технически я больше волнуюсь, что мы не успеем сделать декорацию, пошить костюмы и так далее. Но весь театр во всем мире существует в таком плане. Знают, что тогда-то они начинают работать, тогда-то заканчивают. Вот с Декланом Доннелланом недавно опять общался, разговаривал по поводу возможности постановки в Театре Пушкина, и он открыл свой график и говорит: так, 2012 год… такого-то марта начинаю делать спектакль, такого-то мая у меня премьера, потом у меня дырка… Мне кажется, что это нормальный способ планирования. А уж работая в репертуарном театре, вообще в профессиональном театре… Антрепризы так и работают, собственно говоря. А потом я должен планировать, если я занимаю артистов сейчас, я должен все равно мириться с этим, понимая, что все артисты тоже расписаны на год вперед. Они снимаются, они работают еще где-то на стороне. И приходится принимать те условия игры, собственно говоря, какие диктует время.

ВЕДУЩИЙ: Я так понимаю, что, естественно, не прошла мимо твоего внимания вот эта история в Большом театре с уходом Натальи Осиповой и Ивана Васильева. И когда я слышу такие, в общем-то, болезненные комментарии Большого театра, я думаю: боже ты мой, а ведь для драматического театра это уже ежедневная реальность! Собственно, все театры давно уже работают, исходя из того, что самые востребованные артисты не целиком принадлежат театру, а многие даже и стараются как можно скорей перейти на вот эти контрактные условия с зафиксированными датами выхода на сцену.

ПИСАРЕВ: Да, конечно. И как бы мы ни хотели сделать вид, что, собственно говоря, все равны, но это не получается. Слишком большая разница между гонорарами киношными и гонорарами, зарплатами - гонорарами это называть смешно – театральными. Да и просто возможности, которые дает сейчас жизнь, творческая жизнь, гораздо шире и больше, чем работа в одном театре. И, конечно, когда кто-то ко мне приходит, скажем, из молодых даже актеров и говорит, что ему предложили какую-то интересную работу творческую в другом театре или даже, может быть, в независимой антрепризе, я еще ни разу не сказал: нет, это невозможно. Потому что понимаю, что это и деньги, и творчество, возможно, - иногда это случается, иногда в театре меньше его, чем на стороне. Потому что театр - это, насколько уж я сейчас понимаю, ежедневный колоссальный труд, и много рутины, и много обязательной работы. Это работа, это вызовы на работу. Хорошо, когда это связано с какими-то художественными открытиями, с успехом или еще с чем-то. Но в основном это состоит из репетиций, ежедневных спектаклей - сегодня ты играешь 73-ю
«Мышеловку», завтра ты играешь 68-й «Много шума из ничего». И все равно вот этот шум премьеры, публика нарядная и состоящая из каких-то известных лиц, всё это в какой-то момент проходит, а потом приходит обычный зритель, про которого всегда все забывают. И, собственно говоря, это он должен покупать билеты, это он должен воспринимать, сочувствовать, сопереживать, смеяться, и из этого состоит жизнь театра в основном, а совсем не из премьеры и каких-то, значит, пафосных гостей.

ВЕДУЩИЙ: Мне иногда кажется, что, если бы я начал заниматься бизнесом с 1990-х годов, наверное, у меня было бы много денег. Но мне мое дело показалось более интересным.

ПИСАРЕВ: Я тоже так думаю все время, потому что многие мои одноклассники и мои ровесники в 1990-е годы занимались совершенно другим, а я погряз в театре и пропустил, с одной стороны, этот ужас 1990-х, а с другой стороны, они сейчас все живут гораздо лучше, чем я.

ВЕДУЩИЙ: Да. Но, став художественным руководителем театра, неминуемо, несмотря на наличие в Театре Пушкина опытного директора, все равно начинаешь заниматься какими-то вещами, которыми, наверное, занимался бы, будучи бизнесменом. Вот из этих вещей, которые отчасти, наверное, были знакомы по работе помощником и заместителем художественного руководителя в МХТ имени Чехова, что вам удалось сделать за тот год, который прошел с июля 2010-го по июль 2011-го?

ПИСАРЕВ: Это внешне малозаметные вещи. И, конечно, я раньше никогда этим не занимался. И будучи помощником Табакова, я все-таки был его помощником только по творческим вопросам, занимался исключительно репертуаром, поддержкой каких-то спектаклей, творческими вечерами в театре, но не имел к хозяйственной жизни никакого отношения. Надо сказать, что и сейчас впрямую к хозяйственной и материальной жизни театра я не имею никакого отношения, хотя совершенно согласен с Миндаугасом Карбаускисом - вот прочел его интервью, - который говорит, что тоже не имеет доступа, нет права финансовой подписи и так далее, но тем не менее, если страшной зеленой краской что-нибудь покрасят, то никто не будет думать, что это сделал директор, а все будут думать, что Миндаугас сошел с ума. У меня ситуация тоже ведь похожая. Я не занимаюсь хозяйством, в театре двуначалие - это самая распространенная на сегодняшний день система руководства театром: есть директор, а я - художественный руководитель. Тем не менее не видеть и не вмешиваться в эту жизнь я не могу. И в основном это касалось в этот год внутренней жизни театра, потому что, извините, я скажу такие вещи, что была очень плохая, некачественная столовая и буфет в Театре имени Пушкина. Вот это удалось изменить. И сейчас и зрительский буфет…

ВЕДУЩИЙ: Да. Я не захожу по привычке.

ПИСАРЕВ: Да, да. Там был один из худших буфетов в Москве в театрах. Сейчас, может быть, еще в связи с тем, что это свежее и новое, сейчас это один из лучших, насколько я понимаю. А внутри, в театре артисты проводят много времени, жизнь свою проводят. Поэтому очень важно, чем они там питаются. Извините за такую прозу. Но тем не менее, судя по тому, что вот только что я приехал, извините, из столовой Театра Пушкина, я видел, как берут порции себе и берут какие-то вещи, забирают домой, значит, хорошая домашняя еда. Я тут как-то жаловался, что не тепло в театре. Вот в МХТ прихожу, и тепло. Так Олег Павлович сказал: «Согрели за 10 лет. Согреешь тоже». Вот очень важно для меня, даже если бы я к деньгам и имел какое-то отношение, денег, собственно говоря. А вот согреть, чтобы люди почувствовали себя дома, чтобы им было вкусно, уютно, чтобы им было тепло и светло, вот в этом я тоже вижу свое назначение и какие-то шаги. Столовая - это не единственный там шаг, но это, мне кажется, очень важно, и это то, что я могу делать, и то, что я упорно, твердо в течение этого года, может быть, как бы отрывая время от художественного руководства, тем не менее делал, потому что это…

ВЕДУЩИЙ: Я понимаю прекрасно, что к этому наверняка имеет отношение Олег Павлович Табаков, который неравнодушен к сладкому. Но когда я иду чуть раньше в МХТ имени Чехова, я понимаю, что я еще успеваю зайти в служебный буфет и съесть пирожное, которое там, во-первых, нормально и качественно делается, во-вторых, оно будет не таким дорогим, как где-то в другом месте.

ПИСАРЕВ: Да, да, конечно. Я тоже неравнодушен к сладкому. И у нас прекрасная выпечка своя. Но мы немножко отвлеклись.

ВЕДУЩИЙ: Да. Вот недавно, когда я проходил мимо и увидел эту афишу «Великая иллюзия», тоже обратил внимание, что изменились за последнее время эти большие, я не знаю, стенды не стенды, а вот эти витрины около театра, появились крупные фотографии артистов. Естественно, я сразу же подумал, что не все артисты там есть, наверняка кто-то переживает, что его нет. С другой стороны, эти крупные портреты, они действительно очень привлекают к себе внимание. И я понимаю, что к этому художественный руководитель не мог не иметь отношения.

ПИСАРЕВ: Конечно. Но здесь мне помог Зиновий Марголин, который официально, может быть, и не является главным художником, но тем не менее во всех вот таких художнических, творческих вещах, безусловно, мой первый советчик. Ну, наружная реклама с фотографиями, на мой взгляд, почти во всех театрах чудовищная, потому что это, как правило, какие-то раскрашенные лица улыбающиеся, с веселыми буквами. Все это крайне провинциально, несовременно. Мы сделали какие-то художественные фотографии, позвав хороших фотографов, при этом я понимаю, что это художественный эффект имеет, но реклама должна быть агрессивная достаточно. То есть надо столько всего, чтобы люди обратили внимание. И везде ты идешь, театров много, везде рекламируют спектакли, везде фотографии из спектаклей. Ну, что-то такое я подсмотрел в Англии, в Лондоне, где увидел большие фотографии, причем более кардинально обрезанные лица, там то полглаза, то полноса, еще что-то такое. Но это слишком бы для нас было круто и не формат, скажем, Театра Пушкина. Но тем не менее я, заинтересованный популяризировать наших артистов, я рядом с нашими народными и популярными Верой Алентовой, Виктором Вержбицким, Александром Пороховщиковым повесил тут же Владимира Жеребцова, Анастасию Панину, Александру Урсуляк, которые внутри театра, может быть, играют даже гораздо больше, чем вышеназванные артисты, но тем не менее очень широкому зрителю они не так известны. То есть сначала я все это сделал, получилось немножко, значит, в стиле «Наши передовики». Ну, а потом над этим чуть-чуть Зиновий Марголин поработал, обрезал у кого-то ухо, у кого-то бровь и так далее…

ВЕДУЩИЙ: Ну, не буквально…

ПИСАРЕВ: Не в буквальном смысле, да. Поэтому получился вполне себе такой журнал «Эсквайр».

ВЕДУЩИЙ: Кстати говоря, как раз во второй половине года произошел конфликт, можно так, наверное, сказать, когда Департамент рекламы и СМИ столицы обратился к нескольким театрам (я уж не знаю, к вашему тоже?), когда выяснилось, что вот эта самая театральная реклама и афиши подпадают под категорию незаконной рекламы, которую нужно срочно демонтировать. И даже Олег Павлович Табаков писал письмо по этому поводу, обращая внимание на то, что театральная реклама должна привести к тому, чтобы купили театральные билеты, но она уж точно не уродует старую Москву, и ее сложно сравнить с той самой незаконной рекламой, которая, например, на каких-нибудь заборах появляется. В общем, это была странная история. Коснулась она Театра Пушкина или нет?

ПИСАРЕВ: Конечно, она коснулась всех. И все театры без исключения получили такое предписание, что тоже было неплохо, потому что имели возможность все объединиться. Если бы обидели один-два театра, никогда бы в жизни не объединились все. А тут сразу собрался совет директоров, который, собственно говоря, не так активно работает в Москве, как только наступила эта беда для театров, потому что, конечно же, это единственное место - фасад театра, где мы, в общем-то, можем как-то рекламировать сами свою продукцию и свои спектакли, потому что, если это 5 сантиметров от здания театра, это уже стоит немыслимых денег. Поэтому это, собственно говоря, и невозможно. Другое дело, что, конечно же, видя вот эту аляпистую рекламу везде, такую разношерстную очень, может быть, какая-то цензура… Ну, понимаете, в Париже не каждый может так-то застеклить балкон, такое-то дерево выставить и так далее. Может быть, какое-то окультуривание фасадов должно быть, безусловно. Но просто снять? Ну как это? Ну что это? Мне кажется, здесь просто огульно было принято решение, видимо, люди новые, которые пришли, не очень понимают смысл и значимость культурных…

ВЕДУЩИЙ: Но в Департаменте культуры Москвы тоже, слава богу, новые люди, которые начали с каких-то очень серьезных попыток – с возвращения, например, Анатолия Васильева в Москву, с бесплатного посещения музеев. По-моему, это замечательно. Вот с этой самой рекламой будет какая-то защита со стороны Департамента культуры? Потому что для меня это очевидно, хотя я понимаю, что для кого-то здесь есть разночтения.

ПИСАРЕВ: Я надеюсь, потому что я до сих пор не могу понять, в чем причина этого. Иногда в качестве причины указывают, что это отвлекает водителей - какая-то яркая реклама на театрах, иногда еще что-то…

ВЕДУЩИЙ: Я сейчас во Владикавказе был. Владикавказского водителя отвлекает каждая девушка, которая идет по тротуару.

ПИСАРЕВ: Да, да. Поэтому должна быть указана точная причина, а не «в связи с указом». Если это отвлекает водителей, то, извините, это просто ерунда. Тем более каких водителей это отвлекает, например, в Камергерском переулке, где пешеходная зона? Это, конечно, проблема. Но мне кажется, что очень много таких непродуманных, скоротечных решений, которые принимаются, сразу их сбрасывают. Это ничего не изменилось. Хорошее руководство приходит, делают какие-то правильные шаги. Но мне кажется, вы знаете, вот с возвращением Васильева, с музеями - это все очень верные и правильные вещи, но которые, собственно говоря, принимают, не очень зная внутреннюю кухню театров. Это как бы такие общие, извините, человеческие моменты, относящиеся больше к общественной даже жизни, может быть, а не к внутренней жизни театров. Я бы просто посоветовал (если я могу, конечно, советовать, если кто-то прислушается) новому руководству Департамента культуры Москвы все-таки больше работать конкретно с театрами, больше работать конкретно с нуждами театров, понимать, в чем специфика каждого театра, в чем проблемы каждого из театров. Я понимаю, что есть желание все структуризировать, да…

ВЕДУЩИЙ: И отрейтинговать.

ПИСАРЕВ: Да, и так далее. Но это ведь тоже не делается… Это нужно как-то общаться, надо встречаться, надо ходить в эти театры, чтобы понимать, потому что это все равно вопрос вкуса.

ВЕДУЩИЙ: В той же афише «Великой иллюзии» увидел, что ты возвращаешься на сцену как актер. Никита Михалков, когда сам снимается в собственных картинах, он приглашает самых разных людей, иногда даже не режиссеров, чтобы они присматривали за тем, как он играет. Для меня, например, было неожиданностью, что на какие-то съемки он позвал на полтора месяца в свою экспедицию Бориса Николаевича Любимова, своего соседа по даче, товарища, критика, историка театра и ректора Щепкинского училища. В другом случае, на «12-ти» был Авангард Николаевич Леонтьев. Вот когда ты сам и играешь, и являешься режиссером, кто решает, как…

ПИСАРЕВ: Ну, это настолько для меня новый опыт и такое опасное решение… Пока я еще на сцену сам не выхожу, пока я репетирую с дублером, то есть я все-таки пока в зале. А когда выйду, есть у меня и ассистент, режиссер Кирилл Сбитнев, есть у меня и постоянный мой соавтор Альберт Альбертс, и очень я надеюсь на своего помощника Екатерину Коновалову, которая в театре теперь работает. Ну, есть кому присмотреть за мной. Я настолько люблю и знаю эту пьесу, столько раз ее уже проигрывал внутри себя, почему и решился, собственно говоря, играть, потому что я уже так ею заболел, она кажется мне настолько личной, что никому не хочу доверять.

ВЕДУЩИЙ: Это после скольких лет невыхода на сцену?

ПИСАРЕВ: Ну, наверное, 6-7 лет. Вот как закончились «Полароидные снимки»… Это 2005 год – «Полароидные снимки» закончились.

ВЕДУЩИЙ: Да, как раз будет 7 лет в 2012 году.

ПИСАРЕВ: Да. Страшно, опасно. И я изменился, и отношение ко мне изменилось немножко. Но это не то, что я собираюсь уж совсем возвращаться, но как-то посоветовался с тем же Олегом Павловичем, он сказал: правильное решение.

ВЕДУЩИЙ: Не могу не спросить про один из самых смелых опытов. Я, правда, еще не видел этого спектакля, но вот те, кто смотрел, все очень хорошо отзываются. Это «Любовь. Письма». Смелым этот опыт, естественно, хочется назвать потому, что играют одновременно Вера Алентова, актриса Театра имени Пушкина, и ее муж, который в театре, по-моему, не играл лет 40 или больше даже?

ПИСАРЕВ: Ну да, в общем-то… Нет, он как-то появлялся в театре. Нет, они играли «Пизанскую башню».

ВЕДУЩИЙ: А, да-да, было.

ПИСАРЕВ: Но тоже это лет десять назад.

ВЕДУЩИЙ: Да, Владимир Меньшов. Но самое главное, что поставила этот спектакль, это ее режиссерский дебют, их дочь Юлия Меньшова, которая в свое время была замечательной актрисой ефремовского МХАТа и играла там во многих спектаклях, и очень хорошо.

ПИСАРЕВ: Да. Это очень была трудная работа. Работа была тяжелая, работа была такая, я бы сказал, громкая, потому что репетировали очень по-итальянски.

ВЕДУЩИЙ: То есть после этого была абсолютная уверенность, что Эдуардо де Филиппо должен здесь оказаться.

ПИСАРЕВ: Это три мощные, темпераментные личности, и, конечно, впервые соединившиеся вот в таком качестве в работе, это было очень волнительно… То есть и не успевали, и вообще все это было сложно. И там было все - и смех, и слезы, и крики, и уходы, и возвращения. Сейчас уже можно об этом сказать. Почему, потому что получился очень хороший спектакль. Он имеет и большой зрительский успех. Но, вы знаете, в том, что будет зрительский успех, я не очень сомневался, но то, что Юлия окажется действительно очень интересным режиссером и сумеет эту историю, которая, в общем-то, уже была рассказана несколькими режиссерами, рассказать по-новому, что она будет рассказана театрально… Эта история сделана для большой сцены. Все-таки те спектакли были более камерными, и спектакль Каменьковича тоже. А это действительно вполне спектакль для большой сцены, и эти два артиста держат зал, и зрители, надо сказать, очень живо все это воспринимают, и так редко сейчас в театре плачут, а здесь действительно вижу, как утирают слезы, при этом и смеются. И это самое замечательное, когда в спектакле есть все это. И, конечно, то, что две такие большие личности на сцене. Тому, что Владимир Валентинович вышел на сцену, я вообще очень рад, потому что по органике невероятной и при этом мощи это что-то такое… я говорю: вы прямо наш Жан Габен! Я очень рад, что этот спектакль появился. И думаю, что Юля на этом не остановится, она явно будет что-то еще делать, может быть, даже и в Театре Пушкина, может быть, еще где-то, но явно у нее эти способности есть и есть большой азарт и интерес к этому делу.

ВЕДУЩИЙ: Тоже с родителями?

ПИСАРЕВ: Ну, надеюсь, что, конечно, нет. Но то, что она выбрала для себя совсем нелегкий вариант, совсем непростой вариант, потому что…

ВЕДУЩИЙ: На них-то не покричишь особенно.

ПИСАРЕВ: Ну, там…

ВЕДУЩИЙ: Я понимаю, естественно, я сам ругаюсь с родителями.

ПИСАРЕВ: Но просто там такого уровня все это… Это был даже не крик, это было что-то похожее на древнегреческие трагедии, гнев какой-то был, были очень сложные моменты. Потому что, когда вдруг начинает, я понимаю, твоя дочь тобой руководить и настаивать на своем решении, а сам ты знаменитый режиссер…

ВЕДУЩИЙ: Как минимум тоже режиссер.

ПИСАРЕВ: Да, да, или ведущая актриса театра, и когда тебе твоя дочь говорит, что то, что ты делал последнее время, надо забыть… Ну, в общем, это было смело, интересно, и получилась в результате очень хорошая творческая работа, на которую трудно достать билеты, что мне приятно.

ВЕДУЩИЙ: Кстати говоря, у меня глубокое убеждение, возможно ошибочное, что если театром начать заниматься, то посещаемость резко возрастает. Не обязательно даже выпускать какие-то очень хорошие спектакли, но просто начать, что называется, ежедневно этим делом заниматься, и тут начнут покупать билеты.

ПИСАРЕВ: Я согласен. Может быть, это не будет каким-то сумасшедшим коммерческим успехом, но приходишь в любой театр и понимаешь, живой театр или неживой. Приходишь даже в успешный когда-то театр и понимаешь - неживой театр. А приходишь иногда в малоизвестный и понимаешь, что там и своя публика образовывается, и очень важно, когда есть жизнь внутренняя в театре, та, которая не для журналов и не для фото, не для огласки.

ВЕДУЩИЙ: У вас ведь есть, помимо основной сцены, еще и филиал. Этот филиал, особенно имея в виду, что была еще какая-то малая сцена…

ПИСАРЕВ: Это, так сказать, играли где-то в пушкинских залах, играли где-то в фойе, такой конкретно малой сцены нет. Есть филиал действительно.

ВЕДУЩИЙ: Да, есть филиал. И соответственно нужно что-то для него сегодня уже придумывать, какую-то свою программу. Вот здесь есть какие-то мысли? Там очень случайный набор спектаклей.

ПИСАРЕВ: Там действительно очень разношерстный набор спектаклей. И отказываться сразу от каких-то из них глупо. Собственно говоря, не все там так удачно; был задуман, например, спектакль «Анна» по пьесе Клавдиева, и молодой режиссер делал, но мне пришлось перед премьерой закрыть эту работу - ну, не случилось, не состоялось. Хотя Юля Пересильд очень интересно там репетировала. Это такая новая драма. Но что-то не складывается. Очень хотелось какую-то современную драматургию. И могли повернуть - все-таки это молодой режиссер, ученик Кирилла Серебренникова, - мог филиал повернуть в ту сторону, как это начиналось при Козаке, когда туда приходили молодые режиссеры и делали там какие-то интересные, в результате знаковые для себя спектакли. Но пока не очень складывается с таким экстремальным направлением. Поэтому нужен какой-то свой путь. Мне кажется, как-то органично нужно к этому прийти.

ВЕДУЩИЙ: Ну да, повторять то, что есть, это, конечно…

ПИСАРЕВ: Сейчас там репетируется пьеса Стоппарда «Отражения». Движение мы сделали в сторону подробной, кропотливой работы, потому что все равно на большой сцене, что бы мы ни делали, мы всегда думаем о том, что надо продавать эти 850 мест. И это должно быть - комедия, драма, не знаю, трагедия, - это должно быть все равно интересно, это должно быть ярко, это должно как-то затрагивать публику. И все время такие экстравертные спектакли. А вот здесь есть возможность немножко интровертно посуществовать, чтобы скорее затянуть зрителя туда, а не выплескивать на него эмоции. Я, несмотря на то, что был в театре очень занят, я очень много ходил, смотрел, пытаясь понять, собственно говоря, куда мне двигаться, чтобы сориентироваться вообще, что происходит в театральной жизни Москвы. И надо сказать, что меня очень многое впечатлило, порадовало, увлекло. И мне кажется, что разговор, например, о том, что театр в упадке, - это ложное мнение. Из театральных впечатлений для меня бутусовская «Чайка» стоит на первом месте. Я шел туда с некоторыми предубеждениями, но сейчас я считаю, что это действительно, наверное, самый выдающийся спектакль, который сегодня идет на московской сцене. После чего я сделал Юрию Николаевичу предложение, и я очень рад, что он уже начал работать в Театре Пушкина, может быть, отвергнув какие-то другие, даже пафосные предложения. Вообще после всего, что я видел – это и спектакль Карбаускиса в РАМТе, и все, что делал Кирилл Серебренников (на первом месте «Отморозки» для меня), - мне кажется, что так мощно вот это поколение, не знаю, могу ли я говорить – «мое поколение», но поколение, к которому я принадлежу, оно так мощно, интересно и разносторонне работает.

ВЕДУЩИЙ: Ну, Бутусов-то постарше.

ПИСАРЕВ: Бутусов постарше, но тем не менее мы все равно как бы идем в одном…

ВЕДУЩИЙ: Тренде.

ПИСАРЕВ: Тренде, да. И говорить, кто старше… Вообще меня в течение всего года представляли: «самый молодой худрук Москвы». Потом Карбаускис пришел, и все равно я остался самый молодой.

ВЕДУЩИЙ: А Карбаускис теперь самый молодой?

ПИСАРЕВ: Нет, я самый молодой все равно.

ВЕДУЩИЙ: Мне кажется, это приятно. Когда появляются 20 человек, которые моложе тебя, это, наоборот…

ПИСАРЕВ: Нет, пока самый молодой. Но просто я в какой-то момент подумал, что самый молодой худрук все равно на сегодняшний день Олег Павлович Табаков, потому что совершенно не годами определяется молодость, а чем-то другим. И продолжая общаться с ним, я все равно понимаю, что по части его желания каким-то образом проявиться, что-то сделать, по части каких-то совершенно безумных идей, авантюрных местами, он моложе нас с Карбаускисом и Бутусовым как худрук именно. Поэтому не годами это все определяется. Я прикоснулся к такому жанру, как мюзикл.

ВЕДУЩИЙ: Да, кстати говоря. Мои знакомые уже вас называют среди лучших режиссеров мюзикла, потому что вот эта самая версия «Звуков музыки», насколько я понимаю, может потом уже в вашем варианте вернуться на Бродвей.

ПИСАРЕВ: Ну, на Бродвей не на Бродвей, но куда-то поехать может. Конечно, как это происходит всегда. Может быть, в Китай, в Чехию.

ВЕДУЩИЙ: По-моему, «Зорро» вернулся уже в этом, исправленном варианте на Бродвей?

ПИСАРЕВ: Да, да. Ну, очень приятно, что мы, опять же с Зиновием Марголиным и Викторией Севрюковой, как-то прикоснулись к такому жанру, как мюзикл, ну, в серьезном понимании. Потому что я не считаю «Конек-горбунок» мюзиклом, хотя он там и «Золотую маску» получил как мюзикл, но все-таки это музыкальный спектакль, это все равно спектакль, поставленный не по законам мюзикла. А здесь я, собственно говоря, их познал. Не могу сказать, что я крайне желаю дальше работать в этом жанре, это очень жесткие законы. Мы гораздо более свободны в драматическом театре и в работе с текстом, и в работе с актерами, вообще мешая жанры, стили и так далее. Там это очень жестко.

ВЕДУЩИЙ: Не забалуешь.

ПИСАРЕВ: Не забалуешь совершенно. Но при этом это огромная школа, это колоссальный опыт. И, конечно, те люди, которых я в связи с этим встретил, и та система работы, она у меня вызвала, может быть, изначально даже какое-то сопротивление, но потом я понял, что это огромный опыт, это очень мощная система. Приезжавший сюда, в Москву знаменитый режиссер мюзиклов Джек O`Брайен, который сделал «Лак для волос» и который сделал продолжение «Фантома», который в Лондоне шел, сказал, что это лучшие «Звуки музыки», которые он видел в своей жизни. И вообще сказал, что, глядя на этот спектакль, он не верит, что в этой стране нет истории мюзикла.

ВЕДУЩИЙ: Нет, история есть, просто она развивалась на Бродвее.

ПИСАРЕВ: В этой стране я имею в виду. Согласившись летом, в свое отпускное время в театре сделать этот мюзикл, я не знал, что он будет иметь в моей творческой жизни такое мощное значение. Для меня также открытие, что очень много актеров этого жанра, музыкального театра, которые существуют очень интересно, мощно, современно, хотя мне казалось, что с этим у нас беда.

ВЕДУЩИЙ: Там очень жесткие отношения, что называется, с партитурой оригинала, хотя у нас, в общем-то, форма взаимоотношений более свободная, потому что работают наш режиссер, наш художник, наш художник по костюмам в случае со «Звуками музыки». А какова ваша ответственность уже после премьеры, вы должны что-то еще делать, присматривать, или там есть достаточно смотрителей?

ПИСАРЕВ: Я говорю, вот я выпускаю спектакль во МХАТе, и сейчас я бегаю все равно туда, потому что там ввод какой-то, и работаю в Театре Пушкина, потому что любое дело, если хочешь, чтобы было сделано хорошо, должен делать сам. И свет всегда режиссер сам ставит, и декорации проверяет, и костюмы, потому что там настолько структурировано все, что и до начала работы, и во время, и после нее существует четкая сетка, кто чем занимается. И входят какие-то звезды, вот Катя Гусева вошла в спектакль, и я с ней отдельно репетировал, уже тоже как приглашенный режиссер.

ВЕДУЩИЙ: Я помню, как Олег Павлович просто по-отечески приехал на представление ваше как художественного руководителя и готов был подставить плечо, и в этом отношении он - конечно, как и во многом другом - человек старой школы. Потому что, когда, например, тебе нужен какой-нибудь молодой актер и выясняется, что у него два администратора и три пресс-секретаря, а при этом ты знаешь, что Табаков не менял мобильный телефон с момента его появления у него, то это, конечно, расставляет какие-то вещи по своим местам. Вот за все это время приходилось ли все-таки прибегать к его помощи и совету, прекрасно понимая (как, по словам Калягина, любила повторять его бабушка), что совет - это совет, и не более того?

ПИСАРЕВ: Ну, вот совет, не более того, безусловно. К помощи, слава богу, еще не приходилось. Да я думаю, может быть, и не придется, потому что не столько я просил его прийти, когда меня представляли труппе, - ну что мне было с ними знакомиться, я всех их прекрасно знаю, - сколько он пришел по собственному позыву, пришел и сказал, что у него отнимают самое дорогое, что у него было… То есть как бы такой жест сделал, который я, конечно, никогда не забуду. И вообще в трудные моменты, которые случались у меня (они не всегда были связаны конкретно с театром, а там много разных проблем в жизни было), он всегда оказывался рядом, что удивительно, потому что все-таки нас разделяют годы и годы, и мы, конечно, не друзья и не близкие, но это говорит о том просто, что есть еще у кого учиться, как жить.

ВЕДУЩИЙ: Еще один вопрос. Естественно, после «Конька-горбунка» вас считают крупнейшим специалистом не только по музыкальным спектаклям, но еще и по спектаклям, которые нравятся детям самого разного возраста, а также родителям. В Театре Пушкина, как известно, идет второй, наверное, по долгожительству детский спектакль (первый - через бульвар – «Синяя птица», и я считаю, что каждый раз Станиславский, Москвин и Сулержицкий просто в гробу ворочаются, когда спектакль идет), здесь идет «Аленький цветочек», уже больше пяти тысяч представлений, давно уже пятитысячное представление было. Вот что с детским репертуаром, есть ли какие-то мысли на этот счет, если иметь в виду, что в МХТ у Табакова вышла теперь еще и «Белоснежка и семь гномов» по пьесе Олега Павловича и Устинова?

ПИСАРЕВ: Мне очень хочется сделать детский спектакль. Но детский спектакль связан все-таки с большими затратами, особенно после «Конька-горбунка», где все летало, двигалось, пело и танцевало.

ВЕДУЩИЙ: Это единственный спектакль, где, по-моему, возможности мхатовской сцены видны во всей своей красоте?

ПИСАРЕВ: Мне сейчас просто делать какую-то сказку, может быть, и не нужно. На это нужно много денег, нужно, чтобы кто-то помог с этим, потому что для детей нужно не только играть лучше, но и денег больше потратить, не скупиться ни на что. Что касается «Аленького цветочка», каждый худрук, который приходил в Театр Пушкина, а их было очень много после Ванина, с 1950 года, когда поставлен этот спектакль, каждый пытался снять «Аленький цветочек», но он не снимается.

ВЕДУЩИЙ: Не срывается.

ПИСАРЕВ: Не срывается «Аленький цветочек». Совсем недавно я там обновил состав, и молодые артисты, ученики Романа Козака в основном, вошли и сыграли эту сказку. И сейчас мы пытаемся сделать новые декорации, то есть абсолютно идентичные, потому что любое осовременивание этой декорации, этой музыки, этого оформления, языка, который в этой сказке, это все не будет иметь успеха. Пробовали, не получалось. Но молодые люди, которые сейчас туда вошли, они просто своим существованием, своей игрой, своими глазами живыми, мне кажется, вселяют какую-то новую жизнь. Вот сделаем еще новые декорации, новые костюмы, и я думаю, что пусть этот раритет и эксклюзив в Театре Пушкина живет, потому что многие Театр Пушкина знают с детства, именно туда ходили на «Аленький цветочек» и родители, и их родители, и дети.

ВЕДУЩИЙ: Спасибо большое, что пришли.