Доживем до понедельника Ксения Алферова и Егор Бероев

КАРЛОВ: Впервые в нашей студии все творится по-настоящему, потому что у нас здесь есть и отцы, и матери, и даже дети, друзья мои.

КОКОРЕКИНА: Причем, дети введены сюда строгими родителями с таким указанием: здесь можно с нами посидеть, но только если ты будешь сидеть молча. С нами вместе маленькая Дуня и ее родители - Ксения Алферова и Егор Бероев.

КАРЛОВ: Здравствуйте.

БЕРОЕВ: Здравствуйте, добрый день.

АЛФЕРОВА: Здравствуйте.

КОКОРЕКИНА: А Дуне сказали молчать, поэтому она не может поздороваться.

АЛФЕРОВА: А еще Дуню нельзя снимать.

КАРЛОВ: Почему?

АЛФЕРОВА: Потому что мы ее не демонстрируем никому. Мы не знали, что у вас есть камера. Это лишнее, Дуня еще пока ребенок.

КАРЛОВ: Так, быстро убрали общий план, крупняк на Ксению. Так, друзья мои, никаких детей, потому что, как говорят актеры, невозможно переиграть животных и детей на сцене.

АЛФЕРОВА: Конечно.

КАРЛОВ: Это правильно, да? А есть еще кинематографический прикол. Говорят, что ребенок, животное или храм исправят любую картинку.

АЛФЕРОВА: Тоже верно.

КОКОРЕКИНА: Еще что ты знаешь про детей, Саша?

КАРЛОВ: Про детей? Мало что знаю. Я могу, конечно, похвастаться успехами своего, но сегодня не о нем программа. Итак, друзья мои, мы сегодня будем говорить о воспитании, как всегда. Но мы начинаем вот с чего: как вырастить маленького гения? И в данном случае, смотрите, у нас маленькая сложность. Либо мы первые полчаса будем говорить сначала, как воспитывали Ксению, а потом как воспитывали Егора...

АЛФЕРОВА: Тогда мы точно ничего не успеем.

КАРЛОВ: Или есть предложение: мы с Егором будем разбираться, как же воспитывали Ксению...

БЕРОЕВ: Как я воспитывал Ксению? Нет, я стараюсь не воспитывать ее.

КОКОРЕКИНА: Ну правильно, вообще в таких вещах  при женщине сознаваться нельзя.

АЛФЕРОВА: Нет, это, конечно, какие-то вещи взаимосвязанные, потому что…

БЕРОЕВ: Мы воспитываем друг друга.

АЛФЕРОВА: Да, то, как мы воспитываем друг друга, как мы воспитываем собственного ребенка, в общем, наверное, корни-то, они в наших семьях.

КАРЛОВ: Вот!

КОКОРЕКИНА: А вы вообще трудновоспитуемые люди? Вот как по себе ощущаете?

АЛФЕРОВА: Нет, я с читаю, что я поначалу была… Вот Егор с этим не согласен. Нет, я очень люблю, как любая женщина, копаться в себе и работать над собой, это у меня такой процесс непрекращающийся работы над собой. Поэтому да, могу поделиться.

БЕРОЕВ: Вы понимаете, что это внутренний какой-то процесс, который не снаружи - то, что вот хорошо ли воспитуемые люди… "Подождите, подождите, я сейчас сама во всем разберусь".

АЛФЕРОВА: Не криви душой.

БЕРОЕВ: Нет, нам сложно, нам сложно. И мне тоже. И я такой же сложный, что вот не надо, я сам. Но тем не менее, мне кажется, что все-таки на пользу пошли годы, прожитые вместе.

АЛФЕРОВА: Ой, да. Они нас воспитали.

КОКОРЕКИНА: А, кстати, стаж семейный какой?

АЛФЕРОВА: 10 лет.

БЕРОЕВ:  Я думаю, что 11 уже.

АЛФЕРОВА: Одиннадцатый.

КАРЛОВ: У, молодежь! Господи, всего 11 лет!

АЛФЕРОВА: Нет, просто как-то мы… Поначалу же это такой флер, романтика, и так далее, и тому подобное. Хотя она у нас, в общем, сейчас уже не заканчивается, мне кажется. Но мы как-то вот сейчас на десятом году, по-моему, научились слышать друг друга. Не просто слушать, а слышать. А это очень, оказывается, сложная наука.

КАРЛОВ: Пользуясь паузой, тоже рискну быть услышанным. Давайте вернемся все-таки к корням. Давным-давным, буквально несколько лет назад, 24 мая на свет появилась маленькая Ксения в семье актрисы Ирины Алферовой и… Вот у меня написано: болгарский дипломат имел отношение к отцовству.

АЛФЕРОВА: Имел, да, непосредственное, ну, как бы родил меня, а воспитал меня мой папа Александр Абдулов.

КАРЛОВ: Сколько лет было, когда вот… Я просто не знаю, что произошло с Бойко Гюровым.

АЛФЕРОВА: Ничего, ну, так часто люди встречаются и расстаются.

КАРЛОВ: Просто разошлись, да?

АЛФЕРОВА: Конечно.

КАРЛОВ: Сколько лет вам было?

АЛФЕРОВА: По-моему, три годика, если не ошибаюсь, так что, в общем, у меня получается два папы, но как бы основной папа, которого я называю папой, это мой папа Александр.

КАРЛОВ: Как мама объяснила исчезновение одного папы и…

АЛФЕРОВА: В три годика? Ребенку это не объяснишь в три годика. Как мне в три годика это объяснили, я не помню. А дальше ребенок про это забывает, он про это не помнит. Потом уже это как-то всплывает так или иначе, поэтому правду приходится рассказать.

БЕРОЕВ: Но тем не менее ты скажи, что ты в контакте со своей болгарской семьей, это прекрасная семья.

АЛФЕРОВА: Нет, в 16 лет мы с мамой ездили. И недавно у меня был такой длинный разговор с моей одной подругой, у которой приемные дети маленькие, младенцы. Сейчас они уже не младенцы, но тем не менее, как раз это вопрос того, надо или не надо рассказывать. И я ей просто про себя рассказывала, я говорю: пойми, что их любовь к тебе, она останется. Потому что если я узнала, что был другой человек, который меня родил, это же никак не отменяет, воспитал-то меня мой папа, и он для меня мой папа.

КАРЛОВ: Ну, все зависит от того, какие приемные дети. Приемные дети, взятые из интерната, это одно.

АЛФЕРОВА: Да, и то, какие приемные родители. Дети, они всегда дети. Вот. Нет, у меня замечательные… Вот как-то я в 16 лет туда съездила, я это называю, что у меня все скруглилось. Потому что, оказывается, у меня семья больше, чем я думала. У меня есть сводная сестра, сводный брат, и мы чем-то очень похожи характерами, как ни странно, безалаберностью некоторой.

КОКОРЕКИНА: Слушайте, производите впечатление, наоборот, очень собранной женщины, у которой все по полочкам.

АЛФЕРОВА: Нет, про себя у меня, наверное, какие-то вещи по полочкам, а так я очень.. ну, я не собранная.

КАРЛОВ: В одном из интервью я читал, что полочки прибивал и расставлял вещи на них Егор как раз.

АЛФЕРОВА: Да, в доме, это факт.

КАРЛОВ: А можно словами даже сказать, не обязательно пальцем показывать.

КОКОРЕКИНА: А просто люди уже научились друг друга слышать, и поэтому там уже язык жестов пошел.

КАРЛОВ: Самое яркое детское воспоминание, вот прямо вот картинка такая - вспышка и воспоминание?

АЛФЕРОВА: Ой, почему-то я сразу вспомнила свою детскую комнату. Потому что я, когда была совсем маленькой, родители жили в одной маленькой комнате.

КОКОРЕКИНА: Общежитие, да?

АЛФЕРОВА: Ну да. И там была двуспальная кровать, и больше там ничего не было, и меня некуда было поместить, поэтому я жила с бабушкой в Новосибирске. И мы жили с ней вдвоем в комнате.

КАРЛОВ: Подожди, родители в Москве…

АЛФЕРОВА: А я в Новосибирске. Ну так получилось, да. Ну то есть я ездила к родителям часто. Но да, потому что просто физически некуда было меня деть, поселить, пока они не получили квартиру.

КАРЛОВ: Скучала по родителям?

АЛФЕРОВА: Ой, конечно, это такая отдельная история, моя уже переживательная.

КОКОРЕКИНА: А в каком возрасте эти переживания закончились?

АЛФЕРОВА: В первом классе.

КОКОРЕКИНА: В семь лет, да?

АЛФЕРОВА: Я как раз вот приехала, я приехала в 7 лет. И когда я увидела свою детскую, которую мне папа сделал, это, конечно, было как… Ну, такой не было ни у кого, и такой, в общем, до сих пор ни у кого нету. Потому что он мастер был переделывать. Как это сейчас называется, наверное, евроремонт. Потому что то, как он делал квартиру, ломал стены, тогда так было не принято. И он все там перемешал, и на кухне маленькой была моя детская комната, и она была, вот ты входишь в нее, она была - такие темно-синие обои, и справа, где стоит кровать, такая большая стена, она вся была там… за ночь он это нарисовал, это было такое небо голубое, вдалеке замок очень большой красивый, а на первом плане такая красивая принцесса в каком-то красном платье с белым фартуком…

КОКОРЕКИНА: Обалдеть!

АЛФЕРОВА: И она по облакам шла вот к этому замку. И сверху он тоже нарисовал облака в комнате. И поэтому… А у меня не было до этого детской комнаты своей, и когда я это увидела, это, конечно, для меня был…

КОКОРЕКИНА: А у Ксении дальше уже выбора не было - то есть быть принцессой, естестественно.

АЛФЕРОВА: Естественно.

КОКОРЕКИНА: Картинка уже нарисована папой, уже есть на кого равняться.

АЛФЕРОВА: Да, очень красивая была такая девушка. И я вот до сих пор… Мы когда переехали в другую квартиру, я переживала страшно по поводу этой… Я говорю: ну, почему надо было… я не знаю, как-то выдрать кусок стены.

КАРЛОВ: А у нас есть такая затея, называется "Преступление и наказание".

КОКОРЕКИНА: А, самый страшный детский проступок и собственно что за этим последовало со стороны родителей.

АЛФЕРОВА: Ой, это вранье на самом деле. Я занималась художественной гимнастикой, и мне это поначалу только нравилось, а потом совсем не нравилось. И я не знаю на что, но как сейчас помню эту цифру, собирали 30 рублей. На художественной гимнастике на что-то было 30 рублей.

КАРЛОВ: 30 рублей. Назовите год. Год какой?

АЛФЕРОВА: Я не помню, это не ко мне, про цифры я ничего не запоминаю.

КОКОРЕКИНА: Ну, 80-й, наверное.

АЛФЕРОВА: И мне дали эти 30 рублей, но до художественной гимнастики я их не донесла и вообще перестала туда ходить.

КОКОРЕКИНА: С 30 рублями в принципе было что сделать.

АЛФЕРОВА: И мы пошли с подружкой, которая из такой семьи была, ну, сейчас это называется необеспеченная, что ли, семья, и мы пошли почему-то в "Детский мир". И я купила себе какую-то полную фигню на эти 30 рублей, и еще у меня остались деньги, потому что мне, в общем, ничего… Я понимала, что это ужасно - все, что я делаю. Я сначала прятала у нее, потом спрятала у себя эти игрушки, мама их нашла, и, в общем, в итоге все это выяснилось. И это было страшно, потому что со мной не разговаривали родители.

КОКОРЕКИНА: Не разговаривали? Вот в этом состояло наказание?

АЛФЕРОВА: Да, в этом.

КОКОРЕКИНА: То есть никаких углов?

АЛФЕРОВА: Нет-нет-нет, со мной не разговаривали. И я понимала, что это, в общем, какое-то преступление, которое я не искуплю вообще до конца своей жизни.

КОКОРЕКИНА: А кто дольше играл в молчанку - мама или папа?

АЛФЕРОВА: Ну нет, со мной общались, но, в общем, это было так холодно… Я помню просто ощущение ужаса того, что я сделала. Ну, это действительно я понимала, что это ужасно, хотя никаких нравоучений никто не читал.  Просто моя мама всегда объясняла мне, что вранье всегда, какое бы оно ни было, оно всегда рано или поздно… хуже даже, если позже оно откроется, вот Дуня уже это знает.

КОКОРЕКИНА: Хотелось сказать, что звездные родители делятся секретами воспитания молчаливых детей. Вот как Дуне сказали сидеть тихо и рот не открывать, я даже ей вопрос задаю, она либо кивает, соглашаясь, либо вот так вот выражает легкую степень сомнения. Но не говорит ни слова.

АЛФЕРОВА: Да, да.

КОКОРЕКИНА: Кто так постановил в семье?

АЛФЕРОВА: Вы знаете, у нас нет диктата, с одной стороны, и я вообще не люблю слово "воспитание". Просто Дуня, еще находясь в животе… Ну, дети вообще, они уже какие-то, и они уже личности, и уже люди в животе. Вот у нас в стране это не принято как-то,  считается, что если их пока нет, то их и нет. А они есть, и у них есть характер, и все мамы могут вам рассказать, какой их ребенок. И поэтому я Дуне всегда и все объясняю. Ну, так делала моя мама со мной, то есть у нас не было никогда в семье, и у меня нету: нельзя, можно и все. Я объясняю, почему нельзя и почему можно. И очень важно, вот сейчас мы немножко это упустили, и сейчас мы пытаемся это…

КАРЛОВ: Личный пример.

АЛФЕРОВА: Да. И ребенок должен понимать, кто в семье главной. И вот у Дуни есть четкая иерархия, она знает, что у нас есть…

КОКОРЕКИНА: А кто в семье главный?

АЛФЕРОВА: Бабушка Ксения - это главная, то есть это старейшина нашей семьи, ей недавно было 90 лет. А дальше она говорит, что самая у нас главная - это баба Ксения, самый сильный - папа, ну, и дальше там мама и все остальные.

КОКОРЕКИНА: А маме какое качество?

АЛФЕРОВА: Мама после папы, после папы.

КОКОРЕКИНА: Нет, а маме какое качество в превосходной степени принадлежит?  Папа - самый сильный, а мама - самая… Добрая, красивая, умная? Или все сразу?

КАРЛОВ: Красивая.

АЛФЕРОВА: Не знаю. Красивая, наверное. Я надеюсь.

КАРЛОВ: Дуня, а кто самый строгий у тебя - мама или папа?

ДУНЯ: Бабушка. А мама у меня мумуня.

КАРЛОВ: Как?

АЛФЕРОВА: Мумуня.

КОКОРЕКИНА: Вот так вот!

КАРЛОВ: Вот, друзья мои, видите? Сколько бы мы ни рассказывали о воспитании,  ребенок все сам доложит.  Ксения, скажи, пожалуйста, за что ты на своих родителей обиделась по-детски, вот серьезно их не прощала долго?

АЛФЕРОВА: За то, что я жила долгое время с бабушкой. И детей категорически нельзя, я просто как бы на своем опыте это испытала... И я, когда с мамой разговариваю, говорю: мама, ну правда, то  есть на полу, на коврике, на ящике было бы правильнее, чем… Хотя у меня чудесно, я там жила в счастье и в любви. Но просто родителям часто (я понимаю маму) кажется, что накормлена вовремя, всегда…

КОКОРЕКИНА: Живет по режиму…

АЛФЕРОВА: Да, конечно, да-да-да. И тут какой-то просто табор цыганский. Нет, и мы придерживаемся этого принципа с Дуней, что да, не поспит днем, не поест, но главное то, что с родителями всегда правильнее и лучше, чем…

КОКОРЕКИНА: Так, не могу не спросить. Егор, а доводилось вам остаться один на один с Дуней, когда у Ксении съемки или спектакль, и вот на вас возложены полностью функции папы и мамы.

БЕРОЕВ: А вы знаете, Оля, у меня был очень важный момент в моей жизни для нашей с Дуней взаимоотношений. Мы стали не просто отцом и дочерью друг для друга, мы стали друзьями. И так случилось, что я, работая в Европе, заболел ветрянкой в прошлом году.

КОКОРЕКИНА: Ой, слушайте, я вам не завидую, лучше этим переболеть в детстве.

БЕРОЕВ: И я в доме в Тоскане остался с Дуней, потому что Ксюша должна была уехать в Москву на озвучание картины, там ее ждали уже долго. И вот я остался с Дуней.

КОКОРЕКИНА: И она мазала вас зеленкой?

АЛФЕРОВА: Ладно зеленка, температура 39…

БЕРОЕВ: Она была со мной, и у меня была температура 39. Дуня говорила: папа, давай с тобой поиграем. Я говорил: нет-нет, подожди, дочка… принеси мне водички попить… И вот она вела себя удивительно, очень собрано, очень помогала мне во всем, и была просто настоящим другом и помощником. И я об этом рассказываю с гордостью. И вот для наших взаимоотношений каких-то вот таких настоящих, дружеских это было очень невероятно важный момент, вот такое, наверное, первое…

АЛФЕРОВА: А я была страшно…

БЕРОЕВ: А я говорил: Ксюша, подожди, давай, может быть, приедет няня сюда к нам, потому что мы не сможем…

АЛФЕРОВА: Требовал.

БЕРОЕВ: Ксюша абсолютно на 100 процентов была строга и абсолютно уверена в том, что… Нет, говорила, вы останетесь вдвоем.

КАРЛОВ: Да. Какая няня еще неизвестно приедет…

КОКОРЕКИНА: Я вообще не понимаю, как там бабушка Ксения может быть главной.

АЛФЕРОВА: Нет-нет-нет, у нас есть чудесная няня. Я просто  понимала, что я имею права, я должна их бросить вдвоем именно в такой экстремальной ситуации, и что это правильно. И я это чувствовала, и я жутко распереживалась, когда  я  прилетела в Москву, и Егор мне звонил уже с температурой 39, я понимала: боже, что я сделала!

БЕРОЕВ: Нет, дело в том, что температура 39 была круглые сутки.

АЛФЕРОВА: А на следующий день я поняла, что я была права.

БЕРОЕВ: И при нашем способе лечения мы не сбиваем…

АЛФЕРОВА: Мы не пьем антибиотики, да.

БЕРОЕВ: И я был в таком бреду немножечко. И я боялся, что если я потеряю сознание, то ребенок один, и у меня такое какое-то было странное ощущение...

КОКОРЕКИНА: Слушайте, а кто придумывает у вас вот эти правила жизни? Например, мы не пьем антибиотики, или мы не передаем ребенка…

АЛФЕРОВА: Нет, мы их не придумываем.

БЕРОЕВ: Вы знаете, не придумываем. Жизнь, жизнь нас ставит в такие ситуации, что мы встречаем таких людей, мы понимаем на собственном примере, мы ошибаемся, мы попадаем в ситуации разные. Но я думаю, что за все в этой ситуации мы благодарим бога, и все эти ситуации дают нам возможность что-то понять и жить дальше.

КАРЛОВ: Я хочу у Дуни спросить: Дуня, скажи, какая самая любимая с папой игра, во что играете?

ДУНЯ: Во врача.

КАРЛОВ: Во что?

АЛФЕРОВА: Во врача.

КАРЛОВ: А кто врач?

ДУНЯ: Я.

КАРЛОВ: А у папы, как правило, что болит-то?

ДУНЯ: Любое.

КОКОРЕКИНА: Да все у папы может болеть. А лечу я его водичкой, да?

АЛФЕРОВА: Нет, дело в том, что просто у нас было много разных страшных ситуаций в жизни, но мы,  правда, всегда искренне благодарим, потому что это всегда ступенька какая-то вверх. И я не люблю слово "наказывать", "нас бог наказывает, а за что нам это?" Никогда это не "за что", это "для чего-то", всегда для чего-то. Ты понимаешь, что чуть позже, но лучше это понять вот в этот момент: так, в чем я была не права, чему я должна сейчас научиться, вот в этой ситуации. И поэтому мы не придумываем их из головы и, знаете, уперто следуем: мы не пьем антибиотиков… Нет, просто у нас как-то так получается, и касательно медицины - это отдельный длинный разговор. Но просто медицина, которой пять тысяч лет, аюрведическая, восточная, да и наша как бы традиционная, она традиционная…

КАРЛОВ: Так, я попрошу господина Онищенко сейчас выключить радиоприемник. Друзья мои, в гостях у нас Ксения Алферова и Егор Бероев. Как-то Ксения сказала, вот буквально в первой части нашей передачи она сказала, что с ребенком можно уже договариваться и воспринимать его, как личность, еще до момента зачатия.

КОКОРЕКИНА:   Нет, подожди, я думаю, что все-таки имеется в виду беременность.

АЛФЕРОВА:  Нет, я говорю про беременность, вообще ребенок, он же нас выбирает, поэтому с ним разговаривать о приходе как-то точно можно уже до зачатия.

КАРЛОВ:  Ну, когда тебя ждать-то, ну?

АЛФЕРОВА:  Я Дуне говорила о том, что мы уже готовы морально, как родители, так что говорили ей придти, она пришла.

КОКОРЕКИНА:   Ксюш, а вот вы говорили, что после того, как Дуня появилась на свет, вы стали значительно более уверенны в себе, как женщина, и много вопросов, которые до этого остро стояли внутри, они были просто сняты по факту и вообще больше не беспокоили.

АЛФЕРОВА:  Да, у меня было к себе как бы много претензий, к внешности, ну, очень как-то комплексов было выше крыши.

КАРЛОВ:  Боже ты мой, это как?

АЛФЕРОВА:  И всего остального. Я поняла, что я основное предназначение свое выполнила, что я женщина, в первую очередь, и у меня много в голове поменялось в правильную, лучшую сторону после рождения Дуни.

КАРЛОВ:  То есть оказывается, жизнь только начинается.

АЛФЕРОВА:  Она просто в другом качестве немножко началась, вот в таком каком-то правильно женском, потому что  мы в таком живем обществе очень мужском, мы, женщины. И ценности у нас мужские. То есть, это как бы мужчина должен побеждать, так принято, что вроде как его по количеству скальпов оценивают.

БЕРОЕВ:   Мамонтовых шкур.

АЛФЕРОВА:  Женщина, она совсем для другого. А для  другого, она для того, чтобы, как это ни банально звучит, наверное, действительно, поддерживать очаг и создавать уют, чтобы мужчине было приятно возвращаться домой, она должна, этому сложно научиться нам, современным женщинам, это дико, что этому приходится учиться - быть женщиной, быть компромиссной, потому что мы привыкли выяснять отношения на ринге боксерском...

КОКОРЕКИНА:   В лобовых столкновениях.

АЛФЕРОВА:  Да, и это неправильно, как мне Егор часто говорит, и я только сейчас наконец-то поняла, что он имеет в виду. Он говорит: ты понимаешь, что ты на мою территорию заходишь, я так никогда тебя не услышу. Но, если ты то же самое, но только мягче, как-то по-женски, я сделаю все. Ну, просто, правда, мужчины, они готовы, ты им только расскажи, как и что, и они готовы ради нас на все.

КАРЛОВ:  Ну, в принципе, мы не такие тупые, да.

АЛФЕРОВА:  Надо быть женщиной, надо быть компромиссной, мягкой, понимать, что главный - мужчина, а ты идешь за ним, и быть благодарной ему за то, что он впереди.

КОКОРЕКИНА:   Егор впал у нас в легкую степень задумчивости, когда речь пошла о компромиссах. У меня такое ощущение, что он  сейчас перебирает мысленно какие-то ситуации, которые происходили. Друзья, а, кстати, когда у вас …

АЛФЕРОВА:  Иногда получается у меня.

КОКОРЕКИНА:   Когда у вас случаются конфликты, понятно, что все-таки желательно это на ребенка не выносить, чтобы он этого все-таки не наблюдал в непосредственной близости, как вы вот…

АЛФЕРОВА:  А можно я, ну, ты начни, а я продолжу.

БЕРОЕВ:   Я просто начну с того, что мы, в принципе, не боимся конфликтов, не боимся ссориться и  спорить друг с другом.

КОКОРЕКИНА:   Нет, ну, спорить и ссориться - это все-таки не одно и то же.

АЛФЕРОВА:  Нет, и ссориться у нас по-разному, очень бурные у нас темпераменты.

БЕРОЕВ:   Я  думаю, что Дуня тоже знает о том, что мы спорим, что мы иногда можем спорить на повышенных тонах, мы люди эмоциональные, мы даже… есть замечательная книга, я всегда говорю, есть книга священника Ельчанинова, который всегда говорит, что, ну, такая достаточно светская книга, говорит о том, что не надо бояться ссориться, потому что в ссоре развязываются узелочки и ни в коем случае нельзя обижаться друг на друга, потому что обида, неразговаривание, какое-то молчание…

КОКОРЕКИНА:   Нет, ну, если удар ниже пояса наносится, можно и обидеться.

АЛФЕРОВА:  Просто мой принцип, даже, если он ниже пояса наносится... А это как бы мы, близкие люди, любим по больному шарашить.

КОКОРЕКИНА:   Тем более, что знаем хорошо, где находятся эти места.

БЕРОЕВ:   Конечно.

АЛФЕРОВА:  Моя  мама меня всегда учила, и я ей очень за это благодарна, что  мы люди, и надо разговаривать друг с другом. Я выну мозг, но я дойду до дна конфликта, ну, то есть до первопричины, чтобы выяснить, собственно говоря, с чего все началось. Потому что, как правило, когда ты его вынимаешь, ты понимаешь, что мы об одном и том же, только по-разному говорим. И я не боюсь это делать. То есть, мы, как бы невозможно подгадать, главное ребенку - увидеть финал, то есть, то, как миримся.

КОКОРЕКИНА:   Хэппи энд.

АЛФЕРОВА:  Это тоже умение, то есть умение в итоге договориться. И ей важно научиться этому, в том числе, потому что только…

КАРЛОВ:  Не знаю, Ксень,  для меня самое страшное было, когда мои родители скандалили.

АЛФЕРОВА:  Ей очень не нравится, когда мы, ну, просто у нас, вы понимаете, мне кажется, просто в какой-то атмосфере происходит, она знает, что ее родители любят друг друга, и что мы спорим, то есть мы объясняем ей, что мы, понимаешь, мы спорим.

КОКОРЕКИНА:   Видимо, все-таки споры носят не оскорбительный характер, потому что я думаю, что дети…

КАРЛОВ:  Дунь, а кто громче кричит, мама или папа?

ДУНЯ: Папа.

КОКОРЕКИНА:   А как тихо разговаривает в жизни.

АЛФЕРОВА:  Нет, я просто хотела попробовать договориться с ребенком, дело в том, что колоссальная ошибка родителей современных, и поэтому у детей очень много в связи с этим проблем, что родители вроде как знают лучше, чего мы хотим, и какие-то свои  нереализованные пытаются реализовать за счет нас. Я глубоко убеждена в том, что ребенок - это такой подарок небесный, и вот мне его подарили, мне его дали, и моя задача...

КОКОРЕКИНА:   Помочь встать на ноги.

АЛФЕРОВА:  Это не моя собственность, это какой-то самостоятельный… и моя задача вот это совершенное творение, а она уже идеальна,  она уже знает, чего она хочет, совершенно четко, помочь, да, ей все предоставить возможности, развить в ней то, что в ней… и не более того.

КАРЛОВ:  И, кажется, она знает, как этого добиться.

АЛФЕРОВА:  И не более того. Она все знает.

КОКОРЕКИНА:   А как вы договариваетесь, кстати, по вопросу воспитания Дуни. Ведь наверняка бывают ситуации, когда, например,  Ксении хочется наказать, а Егору кажется, да нет, не надо? Нет, или полное согласие?

АЛФЕРОВА:  Нет, ну, в каких-то основных вопросах мы еще на берегу договорились.

БЕРОЕВ:   Нет, просто бывают ситуации, когда кто-то из нас не прав, тогда вступает вот та схема, о которой мы договорились.

КОКОРЕКИНА:   Докопаться до дна?

БЕРОЕВ:   Нет, что все-таки, если я вдруг  не прав, но я что-то сказал относительно того, что мы не будем есть сладкое или должны делать то-то, то, конечно, я отдаю должное Ксении за то, что она соглашается с тем, что отец в данном случае имеет важнейшее слово, дальше просто мы вместе уже без Дуни обсуждаем этот вопрос.

КАРЛОВ:  А я сейчас спрошу. Дунь, скажи, а кого проще уговорить, маму или папу? Ну, там, пойти куда-нибудь погулять?

КОКОРЕКИНА:   Или чего-нибудь вкусненькое?

ДУНЯ: Папу.

КОКОРЕКИНА:   Папа, по-моему, обиделся.

АЛФЕРОВА:  Не ожидал.

КАРЛОВ:  Нет, почему, все так и должно быть, на самом деле. Дочка и папа - это же…

ДУНЯ: Ну, и маму тоже так можно.

КАРЛОВ:  Маму тоже  так можно, а еще как маму можно?

КОКОРЕКИНА:   Я уже знаю, где у вас кнопочки, друзья, это называется.

КАРЛОВ:  Развивающие процедуры, массаж, кубики Зайцева.

АЛФЕРОВА:  Ни в коем случае, да не приведи, господи. Вот это раннее развитие, это какой-то бич современных родителей, все, по-моему, соревнуются, причем соревнуются между собой. А вот мы уже говорим, а мы уже на английский ходим. Я, когда слушаю, куда водят детей, у меня сначала первое - паника, думаю, господи, а мы никуда не водим, какой кошмар.

КОКОРЕКИНА:    Какой кошмар, мой ребенок отстанет.

АЛФЕРОВА:   Нет, дело в том, что я, в этом я тоже глубоко убеждена, что всему свое время, и я знаю, что… то есть, я никаких развивающих игр и вот все эти какие-то безумные секции... Нет, потому что все-таки детство, его так мало, и оно такое коротенькое до школы, и что главная развивающая методика - это игра, ребенку надо играть, и с ним надо играть, ему надо быть просто ребенком. И на горшок она сядет сама, когда ей нужно, я не видела человека, который здоровый ходит в памперсе в 7 лет в школу, и все она сделает вовремя, и читать... Она вот там, предположим, я не выучила как-то с ней счет давно еще, ну, понятно, что это стишок, а потом она вдруг сама, до нее как-то дошло, у нее это сложилось, вот те цифры, и она стала, как ненормальная, все считать. Поэтому все в свое время… И вот это, то, что в школу сейчас готовят детей тоже. Я думаю, боже мой, вот мы пришли в школу в 7 лет, я убеждена, что 7 - это правильный возраст, и я не знала вообще ничего и не умела. Но вот этой первой четверти, ее достаточно для того, чтобы у нас к зиме уже все умели читать, писать, считать, и дальше ты как-то начинаешь...

КАРЛОВ:  Ксения, Егор, скажите, а как вы относитесь  к теории, что ребенку надо дать все попробовать, сводить его на теннис, на музыку, на конный спорт, на фехтование, на шахматы, на плавание, чтобы он выбрал для себя то, что…

БЕРОЕВ:   Знаете, великолепный Сергей Юрьевич Юрский, который помимо того, что он актер, он еще и мыслитель, он говорит, что рождается человек совершенный во всех смыслах - умный, сообразительный, дальше начинает под воздействием той информации, которая на него обрушивается в нашем мире, глупеть. И вот к старости уже достигает того уровня глупости, который вот мы все… Это такая теория существует. И мне кажется, что в этом есть доля правды. То есть, в данном случае мы за ребенка, во-первых, много очень решаем, вот родители, надо сюда, нет, а вот мы в детстве не добрали этого...

АЛФЕРОВА:   Я так хотела, да, играть на рояле, хочу, чтобы она играла.

БЕРОЕВ:   Обязательно  мой ребенок… А ребенок, может быть, это ненавидит, не хочет, но обязательно вот она будет играть и станет великой пианисткой. И вот так рушатся судьбы и ломаются жизни.

КАРЛОВ:  Или вырастают Ойстрахи.

АЛФЕРОВА:  Ну, нет, тут, наверное, нет какого-то одного... Я как-то наблюдаю, просто сейчас родители очень мало времени проводят с детьми, сейчас считается, вот я родила, а дальше уже няньки, это сейчас мода какая-то, это чудовищно, особенно то, что до 5 лет формируется, все формируется.

КОКОРЕКИНА:   А у самой получается без нянек?

АЛФЕРОВА:  Ну, у нас, безусловно, была няня, но до двух лет я отказалась, то есть, у меня был театр, но я не снималась, я кормила грудью до 1,5 лет Дуню, это было совершенно сознательно, с удовольствием, с радостью, в этом нет никакого геройства, это почему-то воспринимается, как будто я в космос слетала, меня  так это удивляет. И я все свободное время стараюсь проводить с ней. Либо, если это возможно, брать ее с собой. Сейчас она пошла в садик не потому, что мы ее туда сдали, а потому что она очень, она сама у нас это выпросила.

КОКОРЕКИНА:   Дети хотят, да.

АЛФЕРОВА:  Да, и пошла в садик, ей жутко нравится, и поэтому мы сейчас подстраиваем, я подстраиваю свой график по возможности так, чтобы хотя бы три раза в неделю ее забирать из сада самой. Ну, то, что мы отводим ее сами, это обязательно. И то, что мама должна укладывать ребенка спать и читать ему книжку, это вот у нас такое железное правило.

КОКОРЕКИНА:   А вот интересно, все-таки молодые вы еще люди, и понятно, что какая-то ваша социальная жизнь, она тоже продолжается, вечером куда-то хочется выйти, ну, для Дуни это поздновато, вот как вы решаете  этот вопрос, на бабушек оставляете, или отказались полностью от всех светских…

АЛФЕРОВА:  Нет, конечно, у нас есть… вообще мы не очень светские, если честно, мы не очень любим…

КОКОРЕКИНА:   Ну, я не имею  в виду какие-то там презентации, где надо встать у баннера и сфотографироваться.

АЛФЕРОВА:  Нет, ну, почему, у нас была чудная няня, у нас есть еще одна женщина, которая нам помогает с удовольствием, когда есть такая потребность. Мы, безусловно, куда-то ходим.

КОКОРЕКИНА:   Общение с друзьями, в том числе, например.

АЛФЕРОВА:  И общаемся с друзьями, ну, это как-то мы баланс пытаемся правильный…

БЕРОЕВ:   Дуня с шестидневного возраста является активным клиентом кафе и ресторанов.

КОКОРЕКИНА:   Понятно, в кенгурятнике.

КАРЛОВ:  Я вот что хочу спросить, друзья, смотрите, как у нас, как правило,  семьи таких успешных людей, у них рождается  ребенок, и они как бы замыкаются на этой семье, на своей семье, на этом ребенке. А у вас, ребята, как-то все по-другому, я смотрю, вы еще занимаетесь благотворительностью, так, что вот я читаю, основан свой благотворительный фонд. Это зачем, это почему, это где был тот момент, когда вы поняли, что это нужно?

КОКОРЕКИНА:   Ребята пытаются договориться.

АЛФЕРОВА:  Кто начнет. Я просто по поводу, мы сначала, действительно, были очень замкнуты на нашей семье, и мысли о том, что как бы хотелось, они были давно, но просто  мы к этому не были, видимо, готовы. А дальше произошел ряд событий, я не верю в случайности, и, в общем, нас в это, ну, слово вынудили не хорошее, но, видимо, мы сами не поняли, что мы к этому…

КОКОРЕКИНА:   Обстоятельства подтолкнули.

АЛФЕРОВА:  Да, и мы в это во все, и как-то так... Сейчас Егор расскажет, как.

БЕРОЕВ:   Вы знаете, была та точка отправления, точка, от которой мы считаем нашу деятельность добротворительную.

АЛФЕРОВА:  Я ее называю добротворительной.

КОКОРЕКИНА:   Хорошее слово.

БЕРОЕВ:   Да, когда  в семье моего друга случилась беда, и нужно было помогать, ребенок - такой очень необычный ребенок, который очень долго болел.

АЛФЕРОВА:  Он рожден уже был с таким тяжелым диагнозом.

БЕРОЕВ:   Да, много было сделано всяких разных операций, много было нужно средств для этого дела, боролись, боролись все вместе, боролись и другие друзья, боролись, помогали, и в итоге не смогли как бы, видимо, что-то изменить в судьбе его, но он оставил для нас для всех, он нас очень сильно изменил. Мы не смогли ничего изменить в судьбе этого человека, и, мало того, что он очень сильно запал нам всем в душу, в сердце и очень много нас изменил всех вокруг себя.

АЛФЕРОВА:  Можно, я слово скажу? Просто такие дети обычно, мы это поняли, столкнувшись с Леней, которые рождаются уже с очень тяжелым заболеванием, понятно, что они все равно умрут рано или поздно, это уже такой путь родителей, ну, понятно, что ты должен делать все, что ты можешь, и такие дети, они, как правило, борются, но страдают, мучаются, потому что это плохо и больно быть в больнице. Они,  как правило, очень улыбчивые, очень сильные, такие они стоические мученики, в общем, по сути. И, как правило, это заканчивается… Ну, они очень многому учат нас, вот этой какой-то невероятной любви к жизни.

БЕРОЕВ:   Учат нас.

АЛФЕРОВА:  Стойкости, и вот он привел в итоге всех в Морозовскую больницу, потому что он там умер.

БЕРОЕВ:   Да, он привел нас всех в Морозовскую больницу.

АЛФЕРОВА:  Скажи, как звали-то ребенка.

БЕРОЕВ:   Его звали Леонид, Леня.

КАРЛОВ:  Что за диагноз?

АЛФЕРОВА:  Там онкология серьезная.

БЕРОЕВ:   Онкология, да. Дмитрий - отец, который занялся проблемами больницы после смерти Лени, привлек меня, мы смогли, на мой взгляд, многое сделать в этой больнице, сейчас мы являемся попечительским советом, который приказом Печатникова подписан и наделен многими полномочиями. Мы имеем право контролировать какие-то денежные потоки в больнице, контролировать менеджерирование. И дальше мы основали фонд Морозовской больницы, начали вроде там работать, но потом поняли, что нас достаточно в этой больнице, как попечительского совета, и поняли, что заявок о помощи из регионов сейчас в данный момент больше. Мы сейчас немножечко перерегистрируемся, изменяемся. И так случилось, что в декабре, ноябрь-декабрь - время таких решений и изменений, когда мы, бог нас свел с коррекционными интернатами во Владимирской области, с детским отделением психиатрической лечебницы  Владимирской области.

АЛФЕРОВА:  Можно я тебя перебью на секундочку. Просто мы поняли направление основное фонда, потому что мы как бы думали, куда, Морозовская больница, она с нами, и, в общем, я ждала, что, что, должно что-то произойти помимо нас. Мы позвонили, сказали про интернат, мы тут же это выложили в Facebook, и как-то все это так закрутилось, мы поняли, ну, понятно. Поэтому мы поняли основное, что ли, наше направление - это инвалиды, дети, ну, умственные, я не знаю, как их так обозвать всех. Я очень надеюсь, что…

БЕРОЕВ:   Многодетные семьи.

АЛФЕРОВА:  Ну, просто это одно из другого вытекает, потому что, как правило, это дети из социально неблагополучных семей, у них там задержка развития именно, потому что ими мало занимаются.

БЕРОЕВ:   Одно из другого вытекает.

АЛФЕРОВА:  Это все очень взаимосвязано. У нас есть план действий того, как мы себе представляем, что мы теперь должны делать касательно и семей, и интерната, и всего.

БЕРОЕВ:   И сейчас очень много, у нас так случилось, что мы готовились к спектаклю, который состоится 13 февраля, это благотворительный...

АЛФЕРОВА:  Это добротворительный.

КОКОРЕКИНА:   Это в ДК Зуева?

БЕРОЕВ:   В ДК Зуева, да, в 8 часов вечера, добротворительный спектакль, который мы изначально планировали, как спектакль для сбора средств Анечке Ахмедовой, которой нужна была…

АЛФЕРОВА:  Ну, такая спонтанная идея была, да, потому что нужны были деньги.

БЕРОЕВ:   Достаточно большая сумма денег, ну, вот с божьей помощью 27 января уже эти деньги были собраны.

АЛФЕРОВА:  За один день, благодаря кличу по Facebook.

БЕРОЕВ:   Ну, практически за 2-3 дня, достаточно быстро мы так все это организовали. Не то, что мы, как бы люди, много есть добрых людей, которые готовы отозваться и помогать. Мы не стали терять идею благотворительного спектакля по сбору  средств.

АЛФЕРОВА:  Добротворительного.

БЕРОЕВ:   Добротворительного спектакля. Я не знаю, почему ты так активно настаиваешь, ну, это не имеет значения... И мы просто так, вот еще у нас еще 6 детей, один из них еще не рожден, еще в пузике у мамы...

АЛФЕРОВА:  Это очень сложно, потому что люди на это совсем никак не отзываются.

БЕРОЕВ:   И опять же продолжается этот сбор средств. Мы стараемся, чтобы деньги перечислялись напрямую в клинику, которая будет делать лечение, в основном, сейчас. Так получается, что все эти операции происходят в Германии, так, конечно, мы бы с удовольствием  делали их у нас в России, если бы они были возможны, потому что есть ряд заболеваний, которые возможно привозить из регионов и делать в Москве. Но так получается, что сейчас дети, которые сейчас нуждаются в помощи, они нуждаются в серьезном лечении за границей в Германии.

АЛФЕРОВА:  И у нас есть счет фонда, безусловно, на который можно переводить деньги.

БЕРОЕВ:   Да, ну, есть люди, которые  просто даже закрывают целиком ребенка, целиком  перечисляют достаточно большую сумму, там 30 тысяч евро, 35 тысяч евро напрямую в клинику. Мы связываемся с клиникой.

КАРЛОВ:  Насколько я понимаю, вы через Facebook организуете?

АЛФЕРОВА:  Вы знаете, нет, Facebook, он хорош касательно интерната, мы подарили, ну, просто чудесная команда какая-то собралась, поздравили с Новым годом, все, все, крышу благодаря Facebook чиним, починили  в интернате, деньги были собраны. На больных детей нехорошо, ну, как бы это уже какой-то перебор, видимо, для людей, сидящих в Facebook.

БЕРОЕВ:   Так много люди  не очень воспринимают.

АЛФЕРОВА:  И уже началась обратная реакция. Поэтому как на Анечку все откликнулись...

БЕРОЕВ:   И, слава богу, собрали деньги.

АЛФЕРОВА:  Да, а сейчас нет,  поэтому сейчас уже понимаем, что Facebook - это как бы такая, да, но надо искать другие пути. Поэтому мы пришли и к вам, в том числе, поэтому спектакль... И мы стараемся брать, потому что все-таки это не основное направление фонда, и мы стараемся брать…

КОКОРЕКИНА:   Ну, у фонда есть своя страница в Интернете, если люди  хотят как-то выйти на вас,  чем воспользоваться, каким путем?

АЛФЕРОВА:  Послушайте, мы перерегистрируемся, и вот как бы нам надо поменять название, оно теперь будет «Ленька», ну, немногим, мало кому нравится, потому что считается, что название у фонда должно быть какое-то очень такое о-го-го, но мы понимаем, почему «Ленька», и нам это важно, поэтому мы «Ленька».

БЕРОЕВ:   Да, многие воспринимают странно, почему «Ленька»? Ну, не важно, оно вызывает вопрос.

АЛФЕРОВА:  Ну, мы решили, что мы всем не угодим.

БЕРОЕВ:   Да, не угодим.

АЛФЕРОВА:  Поэтому на нашей странице в Facebook пока есть про фонд, про счет фонда, мы сейчас делаем сайт,  просто мы, это так, это просто, Морозовская больница - это такой уже долгий проект, а вот все, что касается… это такое быстрое, и мы просто сразу все делаем, поэтому мы все не успеваем одни делать.

КАРЛОВ:  Мы тоже не все успеваем.

АЛФЕРОВА:  И вот 13 февраля будет этот спектакль, надеюсь, что люди придут, у нас еще есть места.

БЕРОЕВ:   Это как повод привлечь внимание.

АЛФЕРОВА:  Штук 20 или 30, по-моему, или 40, я уже не помню точно, и, как повод привлечь внимание, собрать какие-то денежки понемножку хотя бы, потому что, например, для женщины беременной, у которой в животе  ребеночек, колоссальная сумма нужна, но 20 тысяч уже по копейкам просто собрана.

КАРЛОВ:  Спасибо вам за то, что вы делаете. Но я хотел бы поговорить вот, о чем, в семье подрастает Дуня, не задавала уже, Дунь, вопросов про братика, сестренку?

АЛФЕРОВА:  Она очень хочет братика или сестренку, она требует практически. Мы не против, поэтому как бог распорядится, так оно и будет.

КАРЛОВ:  Ну, знаете, здесь я хочу сказать: на бога надейся, а сам не плошай, это, кстати, к Егору.

АЛФЕРОВА:  Если сейчас мы про это скажем, меня опять сделают беременной в прессе тут же.

БЕРОЕВ:   Я просто хочу сказать, что за моей спиной, за стеклом, я просто чувствую, потому что для меня это как тыл какой-то, такой очень надежный и очень сильный тыл, это две прекрасные женщины - матушка Иоанна и матушка Афанасия, это Суздальский монастырь.

АЛФЕРОВА:  Это монастырь, и там приют на 8 девочек.

БЕРОЕВ:   И там наши женщины держат, содержат приют, в котором живут 8 потрясающих девчонок.

АЛФЕРОВА:  Которые светятся просто, таких глаз я не видела никогда, как вот здесь.

БЕРОЕВ:   Которые светятся, да. Им от 8 до 10, до 11 лет, да? Да. Мы очень сильно дружим, и я хочу сказать, что я счастлив, что они сейчас с нами здесь, что мы дружим, что мы вместе.

АЛФЕРОВА:  И они молятся за все наши начинания, так что я думаю, что у нас все получится, потому что все только начинается.

БЕРОЕВ:   Да, и дай бог им здоровья.

КАРЛОВ:  А мы с Олей тоже рады, что вы пришли к нам сегодня,  большое вам спасибо.

КОКОРЕКИНА:   Спасибо, ребята, вы молодцы и вообще, дай бог вам удачи в этом благородном деле.

БЕРОЕВ:   Спасибо.

АЛФЕРОВА:  До свидания.