Доживем до понедельника Константин Крюков

КАРЛОВ: Гость в студии - актер Константин Крюков.

КОКОРЕКИНА: Он еще и художник.

КАРЛОВ: Он еще и геммолог на самом деле, он и художник, он и актер. И книжку он уже пишет, и кино будет скоро снимать. Все у него впереди. Но с нами он будет говорить о династии. Константин Витальевич Крюков неоднократный гость нашей программы. Он уже рассказывал о дедушке по материнской линии Сергее Федоровиче Бондарчуке, рассказывал о детстве на семейной даче в Барвихе, рассказывал обо всех своих родственниках. Поэтому сегодня мы немножечко поменяем наш эфир. А озаглавим его примерно так: смешные случаи на рыбалке. А на самом деле Константин рассказал жуткую совершенно историю, поэтому на самом деле первое самое начало нашего эфира будет: смешные случаи при общении с журналистами. Константин?

КРЮКОВ: Ну, во-первых, два любимых вопроса, или точнее один, который размножается на бесконечность: а были ли у вас смешные случаи как таковые на съемках 8 марта, 14 февраля, 23 февраля…

КОКОРЕКИНА: А анекдоты не просил никто рассказывать?

КРЮКОВ: Нет, анекдоты не просили.

КОКОРЕКИНА: А, это следующая серия.

КРЮКОВ: Ну вот да, наверное, следующая. Я все жду, когда про похороны спросят, были ли у меня смешные случаи на похоронах. Потому что это вполне в их стиле.

КАРЛОВ: Их - это…

КОКОРЕКИНА: Они - это мы с тобой, Карлов.

КРЮКОВ: Нет-нет, к вам это никак не относится, это какая-то другая плеяда людей, работающих в других учреждениях.

КОКОРЕКИНА: Значит, Константин, помимо того, что шикарно выглядит, он еще прекрасно воспитан. Вот никогда не обидит собеседников!

КАРЛОВ: Сразу.

КОКОРЕКИНА: А потом уже их всех скопом может назвать "они" … И дальше рассказывать смешные истории с журналистами.

КАРЛОВ: Ну а все-таки действительно вот какие-нибудь смешные случаи?

КРЮКОВ: Вот они и происходили… Нет, были, были смешные случаи. У меня есть такой один товарищ, который где-то через два года после нашего знакомства стал хорошим моим товарищем, он работал в очень известной желтой газете. Вот с ним у нас было связано огромное количество смешных случаев, и не только. Я периодически поражался их наглостью когда-то. В общем, где только они меня ни караулили, что вот только они ни делали…

КОКОРЕКИНА: А где, кстати?

КРЮКОВ: В каких-то автобусах перед роддомом, еще где-то, еще где-то. Но смешной случай заключался в том, что в какой-то момент он мне позвонил и говорит: "Костя, я знаю, что ты меня терпеть не можешь, я тебя тоже, в общем-то. А давай дружить…" Я говорю: "Ничего себе!" Он говорит: "Давай выпьем кофе с тобой". И он мне сказал гениальную фразу…

КОКОРЕКИНА: Костя, а за кофе настоящую дружбу не построишь.

КРЮКОВ: Ну, ты знаешь, у нас построилась как-то.

КОКОРЕКИНА: Да?

КРЮКОВ: Да. Мне очень понравилось, как он сказал… Я говорю: "Ахмед, вот что ты делаешь, вообще зачем?" Он говорит: "Ты понимаешь, чтобы я тебя не фотографировал пьяным, танцующим на столе в пятницу где-нибудь в окружении женщин, просто не надо этого делать. И я не буду тебя фотографировать". Я говорю: «О!» Вот с этого момента моя жизнь и поменялась.

КАРЛОВ: Костя, завязал, что ли?

КРЮКОВ: Да, перестал.

КОКОРЕКИНА: А теперь Костя сидит, а женщины танцуют на столе. И ты знаешь, Саша, с одной стороны, это очень эстетично, а с другой стороны, очень комфортно.

КАРЛОВ: Кому, женщинам?

КОКОРЕКИНА: Не женщинам, нет, Косте, мне кажется.

КАРЛОВ: Ну, по большому счету, да. Ну а зачем тогда все это…

КОКОРЕКИНА: А зачем тогда жить, да?

КАРЛОВ: Да, зачем тогда вся эта жизнь? Зачем добиваться успеха, становиться известным, тешить свое самолюбие, зарабатывать бабки, чтобы их красиво не потратить, сидеть в углу? Ну что это?

КРЮКОВ: Нет, ну не обязательно же сидеть в углу, просто иногда можно менее вызывающе себя вести, чем я это делал раньше. Да в первую очередь это для работы, наверное, потому что работа самое интересное.

КАРЛОВ: Костя, ну ты же понимаешь, ты сейчас разговариваешь, нормальный, взрослый, трезвый человек. Вот здесь будет сейчас стоять фотоаппарат, такой серийный, мы обязательно найдем кадр, где у тебя будут чуть призакрыты глаза и вот так вывернута губа. Всё! Константин Крюков пришел пьяный в эфир "Маяка".

КРЮКОВ: Обязательно, обязательно. У меня даже есть такие фотографы, где я знаю, что эти ребята точно найдут сейчас мое выражение и точно именно так и сделают.

КАРЛОВ: Ужас какой!

КОКОРЕКИНА: А с ними как?

КРЮКОВ: Да никак. Ну а как?

КАРЛОВ: По одному.

КРЮКОВ: Нет, мне кажется, что это очень весело.

КОКОРЕКИНА: А, может, со всеми кофе попить?

КРЮКОВ: Да нет, вряд ли, нет. Они не настолько важны в нашей жизни. Я считаю, что вообще желтая пресса - это очень хорошо.

КОКОРЕКИНА: А что в этом хорошего?

КРЮКОВ: Это очень хорошо, потому что на нее можно как-то с двух сторон смотреть.

КОКОРЕКИНА: А как с позитивной стороны посмотреть?

КРЮКОВ: Ну вот у меня был такой случай, я улетел какое-то кино показывать в Тольятти.

КАРЛОВ: Хороший город.

КРЮКОВ: И вечером перед показом мне звонят из Москвы и говорят: "Слушай, "Экспресс-газета" напечатала шесть каких-то полос, ля-ля, тополя…" И какая-то дикая паника у всех в Москве. Я, конечно, расстроился.

КАРЛОВ: Шесть полос-то о чем?

КРЮКОВ: Обо мне. И, значит, с заголовком "У Крюкова не стоит".

КОКОРЕКИНА: Опа! Поклеп какой.

КРЮКОВ: Мне было это очень весело все читать.

КАРЛОВ: Нет, ну там, наверное "не стоит вопрос о дальнейшей деятельности…" Может быть там мелко было написано.

КРЮКОВ: Ну да. И так далее, и тому подобное. В общем, я прилетел в Москву, взял эти шесть страниц, на которых было подробно расписано, что я совершенно не увлекающийся никакими поверхностными вещами человек, который любит исключительно литературу, изотерику и еще что-то. Штук шесть интервью людей, которые что-то про меня рассказывают, совершенно невообразимое. Мне это интервью очень понравилось, потому что такое было впечатление, что я какой-то мальчик с планеты Марс просто. Мне иногда очень интересно это все читать.

КАРЛОВ: Ну, понятно.

КОКОРЕКИНА: А где вообще источник, так сказать, вот этих знаний находится, которыми они потом так щедро делятся с читающей публикой?

КАРЛОВ: Левая ноздря.

КРЮКОВ: Я иногда не до конца догадываюсь, где именно они это берут. Но, знаете, тоже есть, конечно, и невеселые истории. Один мой товарищ из "9-й роты" давал однажды интервью, у него просто вырезали слово "нет" и какие-то там последующие слова, после чего у него были большие трудности.

КАРЛОВ: Ничего себе!

КРЮКОВ: Вопрос был насчет армии, служил ли он в армии. Хотя он очень вежливый парень и всегда отвечает очень вежливо, но его так смонтировали, что получается…

КОКОРЕКИНА: Что он очень резко высказался по поводу службы.

КРЮКОВ: Что он очень резко, да, и успел кого-то обидеть еще, что бы он никогда в жизни не сделал, после чего, конечно же, люди обиделись и решили, что пора бы послужить.

КАРЛОВ: Так, давай закон сейчас напишем «Закон о журналистике». Значит, первым что мы будем писать?

КРЮКОВ: Я думаю, что первым - не обижать детей и бабушек.

КАРЛОВ: Журналистики? Не обижать детей и бабушек.

КОКОРЕКИНА: Это как в метро: места для инвалидов и пассажиров с детьми.

КРЮКОВ: Да, не обижать детей и бабушек. А всех остальных… можно над нами издеваться, пока мы молодые.

КАРЛОВ: Ну, хорошо, а за неправду?

КОКОРЕКИНА: А за какой возрастной чертой уже нельзя издеваться?

КРЮКОВ: Ну, это от человека зависит. Есть иногда и 80-летние такие молодые, что можно о них писать еще…

КОКОРЕКИНА: Что можно еще пасквили всяческие.

КАРЛОВ: Ну, давай, а наказание какое журналистам за неправду? Если подвешивать, то за что?

КОКОРЕКИНА: Нет-нет, слушай, Саша, мне кажется, от руки переписать сто раз вот эту неправду, которую ты опубликовал.

КАРЛОВ: Это запомнится. У него рука потом другое писать не сможет, понимаешь, это мышечная память, всегда будет писать это.

КОКОРЕКИНА: А брать не будут, потому что это самоповторы.

КРЮКОВ: Ну, я думаю, что надо хотя бы всем журналистам пару раз попробовать сделать то, о чем они пишут. Потому что иногда это просто нереально.

КОКОРЕКИНА: А, в смысле всякого рода выдумки?

КРЮКОВ: Ну, повторить то, что они про тебя пишут.

КОКОРЕКИНА: Например?

КРЮКОВ: Попробуй пойди повтори: столько выпей, а потом потанцуй…

КОКОРЕКИНА: Да, попробуй до 6-ти утра на столе, вот как я, сынок!

КРЮКОВ: Да-да-да.

КОКОРЕКИНА: Так, хорошо. Смешные случаи с женщинами. У нас сегодня женский день.

КАРЛОВ: Минуточку, ты что, пошутила сейчас, Кокорекина?

КОКОРЕКИНА: Нет, я не пошутила, Саша. Не будем посвящать эфир этому чудесному празднику.

КАРЛОВ: Вот смешные случаи с женщинами. Я пришел, как нормальный, поздравил ее с 8 марта. А она что?

КОКОРЕКИНА: Что? Я не знала, что забыл, что у меня 8 марта день рождения.

КРЮКОВ: Вот так вот!

КАРЛОВ: Ну, поздравляю, елки-моталки! Долгих лет тебе творческой жизни…

КОКОРЕКИНА: Ну, хорошо, что только елки, Александр. Мне кажется, другое слово рвалось с твоих сахарных уст. Так, смешные случаи с женщинами. Константин Крюков? Глаза практически увлажнились…

КРЮКОВ: Слушайте, у меня есть смешной случай, связанный с двумя женщинами - с моей мамой и с некой придуманной ей женщиной. У меня мама любила очень подшучивать надо мной. Однажды позвонила мне на озвучку, я снимался как раз в такой компании "А-Медиа" в павильонах, где ты не знаешь, какое сегодня число, какой день…

КОКОРЕКИНА: А, это я знаю. Шарикоподшипниковская улица.

КРЮКОВ: Да, нет вообще контакта с миром. Сижу на озвучке, смотрю: 28 пропущенных звонков. И все от мамы. Думаю: боже мой!

КАРЛОВ: Ой-ой-ой!

КОКОРЕКИНА: Что-то случилось…

КРЮКОВ: Что-то страшное случилось. Подхожу к телефону, говорю: "Мама, что такое?" Она говорит: "Костя, твоя Аня стоит у нас перед калиткой на даче, ломится в нее, кричит, что пока ты не приедешь, она не уедет, что она беременна… И вообще она теперь будет здесь жить". Я говорю: "Так, мама, и что она говорит?" - "Ну вот она это говорит. Я не знаю, что мне делать, я боюсь выходить". Я говорю: "Никуда не ходи, сейчас я сам позвоню Ане, потому что, наверное, она просто в расстроенных чувствах, что-то у нее просто не так. Мама, не верь ей, все нормально".

КАРЛОВ: Ты-то эту Аню знал?

КРЮКОВ: Конечно, знал, да. Просто Аню мама, судя по всему, не очень любила эту Аню, поэтому… Ну, в общем, я уже пережил все в своей голове, потому что мне было, по-моему, 17 или 18 лет.

КОКОРЕКИНА: И ты не совсем был готов стать отцом.

КРЮКОВ: Да, я вообще не был готов ко всему совсем.

КАРЛОВ: Но какие-то попытки предпринимал, потому что все-таки страшно же стало.

КРЮКОВ: Ну, общение было, конечно, да.

КАРЛОВ: Книжки вместе читали, в кино ходили… Ну, понятно.

КРЮКОВ: Значит, сказав маме, что сейчас я ей перезвоню, услышал, что сегодня 1 апреля, и, в общем, поздравляю тебя, Костя. И теперь ты знаешь, что тебя ждет….

КОКОРЕКИНА: Если ты не будешь пользоваться…

КРЮКОВ: Если, в общем, ты будешь так дальше продолжать себя вести.

КАРЛОВ: Слушай, низкий поклон маме за чувство юмора.

КРЮКОВ: Я сказал маме большое спасибо. И на озвучке в рубке всегда есть такой человек, который на тебя смотрит, оператор, который не слышал всего нашего разговора, он вдруг нажимает кнопочку, чтобы мне что-то сказал, говорит: "Костя, ты почему-то сначала стал зеленым, потом фиолетовым, потом как-то побледнел, а сейчас ты вроде даже порозовел. С тобой все хорошо?" Я говорю: "Да, со мной все нормально, не волнуйся".

КАРЛОВ: Ане значит не успел набрать все-таки?

КРЮКОВ: Нет, никому ничего не успел.

КАРЛОВ: Слава богу!

КРЮКОВ: Слава богу.

КОКОРЕКИНА: А вообще эта история, она стала отправной точкой для расставания с Аней?

КРЮКОВ: Да нет, мы уже расстались на тот момент. Просто моя мама не всегда была в курсе того, что происходит в моей жизни.

КОКОРЕКИНА: Она решила закрепить результат.

КРЮКОВ: Но она очень так креативненько иногда могла мне показывать какие-то нежелательные в моей жизни вещи.

КАРЛОВ: Шли годы, и все чаще мама узнавала о личной жизни сына из газет. Кстати, как она реагирует на все эти публикации?

КРЮКОВ: Ну, никак, нормально. У нас вся семья достаточно спокойно на это смотрит. Единственное, Ирина Константиновна Скобцева, конечно, раньше очень волновалась, но теперь чаще по поводу нее пишут, чем про нас. Так что все нормально.

КОКОРЕКИНА: А волновалась потому, что радости нынешнего поколения ей не совсем понятны?

КРЮКОВ: Ну да. И вообще как бы она не может себе представить, что кто-то может написать там что-то слишком приукрашенное, и думает: «О, боже мой, неужели это правда, как ты мог это сделать? И вообще ведь люди это читают…» Причем, как оказалось, читают это, как правило, люди, которые знают нашу бабушку, почему-то нам никто не звонит по этому поводу: «Я вчера прочитал, что ты…» Звонят только ей. Но, наверное, в силу возраста.

КОКОРЕКИНА: Ну, просто уже с возрастом у людей высвобождается время, и они начинают читать всю эту интересную прессу.

КРЮКОВ: Да, они могут читать такие газеты, как-то об этом думать. Но я думаю, что это все не страшно, к этому нужно привыкнуть вполне.

КАРЛОВ: Друзья мои, продолжаем разговор и возвращаемся все-таки к отцам и детям. Помнится, когда первый раз ты приходил, по-моему, у нас не было рубрики под названием "Преступление и наказание".

КРЮКОВ: По-моему, нет.

КОКОРЕКИНА: Сейчас будет.

КАРЛОВ: Вот, что-то новое тебя ожидает.

КОКОРЕКИНА: Достоевского цитировать не заставим.

КРЮКОВ: Ну и, слава богу.

КАРЛОВ: Да его никто и не помнит, кто такой Достоевский. Хотелось бы вот о чем поговорить. Ты понимаешь, что наши родители, бабушки, дедушки, тети и дяди всегда нам ставят некие границы, которые нарушать нельзя.

КРЮКОВ: Да.

КАРЛОВ: Но все равно происходит - по незнанию, по неосторожности, а то и из любопытства пересечение этих границ, за чем следует, в общем-то, расстрел на месте. Об этом и говорим. Самое страшное преступление детства, которое ты совершил, за которое тебе досталось, и как досталось?

КРЮКОВ: Ой, я в классе третьем или в четвертом, по-моему, настолько плохо учился, что решил сам подписать дневник. Долго придумывал себе некую схему, как это сделать, подписал его идеально, потому что скопировал подпись прямо один в один.

КАРЛОВ: Чью?

КРЮКОВ: Отца. И потом год, в общем-то, какие-то рассказывал ему сказки, почему этого дневника нет вообще на свете. Рассчитывал за этот год как бы начать учиться хорошо, но у меня это не получилось.

КОКОРЕКИНА: Зато в совершенстве овладел искусством подделывать почерки.

КРЮКОВ: Да, искусством подделывать почерки я владел абсолютно.

КАРЛОВ: Ой-ой-ой, страшный человек.

КРЮКОВ: Но вот с учебой как-то у меня не клеилось. И на второй год, конечно же, это выяснилось. И я как-то, знаете, у меня было такое большое разочарование, потому что я думал, что как-то будет очень плохо, и все на меня разозлятся, и скажут, что я плохо учусь. А этого почему-то не последовало. Папа сказал просто: «Зачем ты так заморачиваешься, ну показал бы, может, я бы тебе и помог чего-нибудь выучить». Но единственное, он забрал у меня все вообще электронные предметы типа приставок, геймбоев и так далее. И это была трагическая ситуация.

КОКОРЕКИНА: А это наказание за вранье, да?

КРЮКОВ: Да, это наказание за вранье. И потом он мне их лет, по-моему, в 16-ть вернул.

КАРЛОВ: Да зачем в 16 лет «Геймбой»?

КРЮКОВ: Были уже совершенно ни к чему. Но он так это сделал, с такой улыбкой, где-то он их нашел, в каких-то ящиках, говорит: «Слушай, тут вот твой конфискат еще лежит, забирай!» Вот. Но тогда они мне были уже ни к чему.

КОКОРЕКИНА: Понятно. Но в этот момент Константин уже познакомился с Аней, и это…

КРЮКОВ: Ну да.

КАРЛОВ: Но, елки-моталки, слушайте, это что же получается, если нет наказания, то и не интересно нарушать правила.

КРЮКОВ: Да нет, на тот момент наказание было очень сильное. Я без «Геймбоя» и без приставки - это не жизнь.

КАРЛОВ: А приставка-то какая была?

КРЮКОВ: «Сега»… что-то там такое.

КАРЛОВ: «Сега Мега Драйв».

КРЮКОВ: Да-да-да.

КАРЛОВ: Да нет, «Плейстейшн», наверное, уже?

КРЮКОВ: Нет-нет, была еще «Сега».

КАРЛОВ: А, ты из старшего поколения. Потому что «Плейстейшн»…

КРЮКОВ: «Плейстейшен» - это новое совсем .

КАРЛОВ: Я вот никак не могу понять, как «Геймбой» может сочетаться с «Сегой». Это разные эпохи.

КОКОРЕКИНА: Господи, друзья, в студии марсиане. О чем они говорят?

КРЮКОВ: Нет, неправда. Первый «Геймбой» вышел, когда мне было лет пять, давным-давно.

КАРЛОВ: Это моему сыну было лет пять, когда вышел первый «Геймбой».

КРЮКОВ: Нет, это такой уже квадратный, а был же еще большой «Геймбой».

КАРЛОВ: А, ну тогда да.

КОКОРЕКИНА: Друзья, наша традиционная рубрика "Гаджеты и девайсы". Мальчики…

КАРЛОВ: Гаджеты! Одевайся!

КОКОРЕКИНА: У меня день рождения, не хами мне, Карлов!

КАРЛОВ: Хорошее название для рубрики: "Гаджеты! Одевайся!" Ребята, Костя Крюков у нас в гостях. Сегодня праздник, поэтому мы решили и вас, девчонки, чем-то развлечь, похохотать.

КОКОРЕКИНА: Развлечь искусной беседой, нашим эфирным застольем…

КРЮКОВ: И вы знаете, получается, получается. Но вы можете задавать вопросы Константину Крюкову.

КАРЛОВ: Но ведь Константин Витальевич Крюков, наш гость, он же отец.

КРЮКОВ: Да.

КАРЛОВ: Отец. А дочку зовут Юля.

КРЮКОВ: Юля Крюкова. "Юля Клюкова" она говорит.

КОКОРЕКИНА: Клюкова? У вас буковку "р" пока не выговаривает?

КРЮКОВ: Ну, выговаривает, но не везде. Ей почему-то очень нравится, что она Клюкова.

КАРЛОВ: Ну, это хорошо. Скажи, а когда ее спрашивают: "А кто твой папа? Кем твой папа работает?", что она отвечает?

КРЮКОВ: Не знаю, у меня такого не спрашивает.

КАРЛОВ: Так, хорошо. Сколько ей, четыре, пять?

КРЮКОВ: Четыре.

КАРЛОВ: Что уже умеет делать?

КРЮКОВ: Ой, умеет все делать. Очень интересно смотреть, она периодически слушает какую-то музыку, потом то, что ей нравится, просит показать ей клип. И как она копирует, как люди танцуют. Она посмотрела, как танцует Мик Джаггер…

КОКОРЕКИНА: А почему его пластика особенно впечатлила девочку?

КРЮКОВ: Ну, потому что она у него такая корявая и странная, и как-то она очень смешно это копирует.

КОКОРЕКИНА: А папа очень любит "Роллинг Cтоунз", да?

КРЮКОВ: Ну, папа не очень любит "Роллингов", но просто интересно, как ребенок это все воспроизводит, как он чувствует какие-то эти корявые его движения и как он начинает их воссоздавать под ту же самую музыку. Выглядит это, конечно, очень странно и смешно.

КОКОРЕКИНА: Мальчиков она копирует. А девочек копирует?

КРЮКОВ: И девочек копирует. Ну так, никакой конкретики я пока не помню. Но она у нас занимается балетом, поэтому периодически мы надеваем на нее пачку, и она у нас лебедем бегает.

КАРЛОВ: Слушай, вот ты сейчас это серьезно сказал, что она занимается балетом? То есть балетная школа какая-то?

КРЮКОВ: Она ходит в балетную школу не потому, что мы ее заставляли. А поскольку это была, наверное, самая близкая школа из всего, что было рядом, и мы, когда решили, что надо ей вообще увидеть, что есть другие дети и как-то с ними начать общаться, мы ее пару раз туда свозили, и ей очень понравилось.

КАРЛОВ: Балетная школа?

КРЮКОВ: Да. Ну, это как-то непонятно для меня, по крайней мере, потому что спорт в моей жизни отсутствует вообще, а тем более такие какие-то сложные виды. А ей очень нравится. Ей нравятся вот эти пачки, лебеди, растягиваться, тянуться и как-то этим заниматься.

КАРЛОВ: Ну, это же больно.

КРЮКОВ: Но вот я не знаю, ей нравится.

КОКОРЕКИНА: Ну, это понятно, это красиво, это так по-принцессиному. А если дальше она прямо вот совсем увлечется и решит, чтобы вот это стало ее судьбой, не пугает?

КРЮКОВ: Ну, я думаю, что рано пока, ей четыре года, у нее еще столько разных судеб вдруг возникнет.

КОКОРЕКИНА: А это все начинается как раз в этом возрасте, вот эти все профессиональные истории, которые потом в 35 лет тебе говорят, что все, пора на пенсию.

КРЮКОВ: Ну, я думаю, конечно, нам бы не хотелось ее туда как-то отдавать, потому что это сильно вредно для здоровья. И вообще такая жизнь сложная.

КАРЛОВ: Ну, в общем, да.

КРЮКОВ: Потому что я знаю балерин взрослых. Ну, это такая серьезная, трудная профессия. Дружу и с какими-то людьми из Большого театра, и смотрю, как они работают, это очень сложная такая профессия, очень. В первую очередь физически, потому что много травм. Я бы не хотел, чтобы она в это во все как-то вникала.

КАРЛОВ: А вот так вот для нее на будущее какую-нибудь карьеру-то уже приглядываешь, присматриваешь? Вот смотри, в тебе-то сколько ипостасей срослось.

КРЮКОВ: Ух! Нет, я знаю, у меня только есть одна мечта, чтобы она не сохранила мою черту. Потому что мне все очень нравится, но постольку поскольку, у меня нет какой-то сверхпривязанности к чему-то одному. Вот я очень хочу, чтобы она какое-то выбрала одно занятие в своей жизни, которое ей очень нравилось бы, и им бы занималась, и его совершенствовала, чтобы она как-то так не…

КОКОРЕКИНА: Не растекалась и не распылялась?

КРЮКОВ: Да, не растекалась и не распылялась. И чем раньше она как-то сама для себя это поймет, тем мне было бы радостнее или интереснее. Поэтому и все стараются как-то на нее особо не влиять, то есть не давить насчет каких-то разных занятий. Так только наблюдаем, что ей больше нравится, что нет, даем возможность как-то самой определиться.

КАРЛОВ: Ты с ней часто видишься?

КРЮКОВ: Ну, при моей профессии, моем графике это не так возможно. Ну, там раз в неделю, раз в две недели - это минимум, наверное, что мы с ней видимся. Хотелось бы чаще, но вот, к сожалению, не получается.

КОКОРЕКИНА: Молодчина какой!

КАРЛОВ: Сейчас загрузка, что ли, пошла?

КРЮКОВ: Ну, весь прошлый год я снимался вообще без остановки, у меня пять дней тому назад закончился крайний проект с того года, и у меня вообще какие-то оказались свободные дни. У меня на машине так и нет номеров до сих пор. Я год тому назад купил машину и никак не могу ее поставить на учет.

КОКОРЕКИНА: А как с милицией общение (с полицией, простите) происходит? "Костя, где номера?"

КРЮКОВ: Ну, вы знаете, у нас с ними хорошие отношения, они сочувствуют, входят в положение.

КАРЛОВ: Почем ныне вхождение в положение?

КРЮКОВ: Вы знаете, второй раз бесплатно.

КАРЛОВ: А ты абонемент на год купил, я так понял?

КРЮКОВ: Да-да.

КАРЛОВ: Все понятно.

КОКОРЕКИНА: Отлично, отлично! Костя, у самого был опыт обучения в подростковом возрасте за границей. И вообще это такое сейчас очень модное распространенное течение среди наших родителей. А хотел бы Юлю туда отправить, чтобы она поучилась?

КРЮКОВ: Ну, заграница загранице рознь, и все всегда по-разному. Наверное, да, хотелось бы, чтобы она пожила там какое-то время. Но так, только на какое-то время. Поскольку я там вообще вырос, и там с детства думал, что я там буду жить всю жизнь, вот так не хочется. Нет, не хочется, чтобы ребенок потерял какое-то понимание того, кто он, из какой страны и вообще где он дома. Ну а так, ради опыта, ради языка в том числе, потому что дети (и на Юлькином примере), они очень быстро схватывают языки какие-то, даже фонетически.

КАРЛОВ: С ней кто-то занимается сейчас иностранным языком?

КРЮКОВ: Да, она ходит в такую подготовительную школу, занимается английским, периодически мне рассказывает, как она во Франции поправляет официантов и еще что-то такое…

КОКОРЕКИНА: А она учит французов говорить по-французски?

КРЮКОВ: Ну, что-то она там поправила официанта, что она не мисс, а миссис. Или что-то такое…

КОКОРЕКИНА: А она себя в четыре года обозначает "миссис"?

КРЮКОВ: Я не помню, какое именно, но какое-то обозначение она у официанта поменяла. И, конечно, у всех это вызвало дикий хохот. Но она вообще такая очень самостоятельная девочка, иногда выдает какие-то странные вещи: "Папа, я вчера чуть ли не умерла от смеха…" Что, почему? Еще очень странно детские мультфильмы. Я привез такой большой штакет советских мультфильмов, и в следующий раз, когда я приехал, Юля начала кричать, что у нее горят все Мишки, потом брать по очереди Мишек, тушить их такой штукой, которыми цветы поливаются, и класть их на батарею. Я страшно испугался, позвонил бывшей жене Жене и говорю: "Женя, а почему ее мишки горят? Это какая-то странная тенденция". Она говорит: "Да, это ты купил нам "Кошкин дом". Смотри, что ты нам привозишь". А я даже не видел этот мультик "Кошкин дом", думаю: какой-то жестокий мультик, все горят…

КАРЛОВ: Современный, что ли, какой-то?

КОКОРЕКИНА: А ты знаешь, у меня няня подарила дочке набор юного медика, и дочь сейчас лечит свою любимую крысу. Она берет ее каким-то пинцетом за хвост и подвешивает вниз головой.

КАРЛОВ: Живую?!

КОКОРЕКИНА: Ну нет, конечно, игрушечную!
.
КАРЛОВ: Ну слава богу!

КОКОРЕКИНА: Живая бы, наверное, просто давно бы уже на Дусю бросилась. Поэтому да, у детей свои…

КРЮКОВ: Да. Но иногда так ты пугаешься. Потому что все же мнительные очень: почему, кто у нее горит, что происходит…. А на самом деле просто был мультик "Кошкин дом".

КАРЛОВ: А еще чем она тебя удивила в последнее время?

КОКОРЕКИНА: И еще парочка смешных историй, Костя, как мы любим.

КРЮКОВ: Ну чем? Она каждый день чем-то удивляет, когда я ее вижу. Танцами. Потом, мне очень интересно наблюдать, как вообще она создает какой-то такой иллюзорный мир вокруг себя. У нее ковер может быть островом. У нее есть куча постоянных друзей, каких-то таких воображаемых. Причем, они не меняются изо дня в день. У нее есть стабильно там друг такой-то, который ее помощник, он у нее занимается тем-то. Потом есть феи такие-то, которые у нее занимаются тем-то… У нее все очень такое…

КОКОРЕКИНА: В ее королевстве все построено.

КРЮКОВ: Да, все построено, у каждого свои обязанности.

КАРЛОВ: А игрушки сама не убирает?

КРЮКОВ: Игрушки? Нет, не убирает.

КОКОРЕКИНА: Слушай, а, кстати, вот какие-то методы воспитательные по отношению к Юле применяются? Ну вот явно надо что-то внушить ребенку, а Юля понимать этого не хочет. Как договариваетесь? Или там, не знаю, шлепки по попе или в угол, или там не знаю, пугаете какой-то хорошей послушной девочкой, что вот ее отдадите, а послушную приведете.

КРЮКОВ: Ну, вы знаете, так как опять-таки я участвую в этом только там где-то на дистанции по телефону, потому что когда приезжаю я, это игры и смешное общение, и так далее.

КОКОРЕКИНА: Папа-праздник!

КРЮКОВ: Да, такой папа-праздник выходного дня. А понятно, что маме приходится заниматься самим воспитанием. Но насколько я это вижу, у нее это получается очень хорошо, потому что такое отношение к маме очень уважительное. И, в общем, если мама сказала, что нет, значит точно нет.

КОКОРЕКИНА: Жене респект.

КАРЛОВ: Ты знаешь, я не вычитал ни в одной желтой газете, появился ли еще один папа у Юли.

КРЮКОВ: Да.

КАРЛОВ: Как она его называет?

КРЮКОВ: Папой.

КАРЛОВ: А тебя?

КРЮКОВ: Папой Костей. Мы не до конца сейчас с ней объяснились насчет наличие множества пап, но я думаю, что это все впереди.

КОКОРЕКИНА: Так, слушай, а ничего плохого в этом нет. Я помню, просто общалась с детским психологом на эту тему, и мне сказали, что ребенку это надо преподнести как огромный бонус: у всех по одному, у тебя - двое.

КРЮКОВ: Ну, вообще я очень рад, что так у нас все складывается, потому что отношения хорошие у меня и моей бывшей жены. И чем более как-то ты достойно себя будешь вести в рамках этих отношений, тем больше ребенок будет видеть, что это хорошо, что это нормально. И я, будучи православным человеком, иногда там мы советовались еще с духовником, который, конечно, говорит, что надо ребенку понять, что это нехорошо, что папа с мамой расстались, но так оно есть, и ничего ты с этим не сделаешь. А дальше все нормально, все друг друга любят, у всех хорошие отношения.

КАРЛОВ: Скажи, а ты балуешь Юльку?

КРЮКОВ: Я думаю, да.

КАРЛОВ: По магазинам вместе ходите по игрушечным? Или сам чего-нибудь придумываешь, покупаешь?

КРЮКОВ: Нет, я каждый раз привожу, спрашиваю у нее, что ей не хватает, каких кукол, парашютов…

КОКОРЕКИНА: "Доча, что тебе не хватает в жизни?"

КРЮКОВ: Нет, ей всего хватает. Но у нее всегда есть какие-то маленькие радости, которые ей хочется. Ей хочется машинку для той-то куклы, там еще что-то…

КАРЛОВ: Господи! Барби?

КРЮКОВ: Да.

КАРЛОВ: Барби. Сколько?

КРЮКОВ: Что?

КАРЛОВ: Штук.

КРЮКОВ: Штук? Неизвестно.

КОКОРЕКИНА: Не поддается подсчета. Там маленькая колония Барби.

КАРЛОВ: Ну в твоем доме сколько поселилось? Или она с собой привозит все время?

КРЮКОВ: Нет, я к ней постоянно езжу, то туда, то сюда. Но это не поддается исчислению, количество Барби, это совершенно бесполезно их считать. Потому что там кроме Барби есть еще…

КОКОРЕКИНА: Разные женщины, с разными именами. А потом, есть Кены.

КРЮКОВ: Винксы есть, еще какие-то там куклы. Это целая наука вообще.

КАРЛОВ: Ой, боже! Вы продвинутый папа, Костя.

КРЮКОВ: Я - да, я все знаю про кукол.

КАРЛОВ: Слушай, надо пригласить как-нибудь, чтобы он рассказал вообще про Барби и про все.

КРЮКОВ: Да, про игрушки я теперь много чего знаю.

КАРЛОВ: А потом, знаешь, получается, когда спрашиваешь в 16 лет уже парня своего: что тебе подарить? Он говорит: "Я не знаю, у меня все есть".

КРЮКОВ: Ну… Ну и хорошо.

КОКОРЕКИНА: А у Кости не парень, у него девочка. А у девочки, знаешь, желания не иссякают.

КРЮКОВ: Ну да, у девочки, мне кажется, будет бесконечно.

КОКОРЕКИНА: Конечно. Потому что она подрастет, у нее другие развлечения появятся.

КРЮКОВ: Проколотые уши, серьги…

КАРЛОВ: Ой, господи! Ну ладно, хорошо. Костя, скажи, пожалуйста, чем порадуешь ты нас уже не как отец, а как творческая личность? Я слышал, там книга какая-то у тебя… Нет? Что-то философское какое-то ты писал.

КРЮКОВ: Нет, никакой книгой я вас не порадую. Я порадую большим количеством кино и телевизионных проектов, вот за прошлый год их, по-моему, штук 12 было. Из такого самого интересного мне или самого любимого был очень интересный проект Василия Пичула, называется "Второе восстание Спартака". Это такая очень неожиданная роль для меня, за что я очень благодарен…

КАРЛОВ: И для Спартака тоже. У него что, два восстания было?

КРЮКОВ: Нет, это история времен второй мировой. Значит, наш летчик летит бомбить Берлин, сбрасывает ракеты, но вернуться он не смог.

КОКОРЕКИНА: Его подбивают, да?

КРЮКОВ: Да, его подбивают. Он остается в Польше, влюбляется в польскую барышню, потом входит в какой-то там… Ну, в общем, долгие-долгие перипетии. Оказывается в лагерях. И вот как раз восстание происходит в советских лагерях, откуда он бежит вместе со своими друзьями и со своей польской женой. Для меня был очень интересный проект, поскольку меня вот как-то так российские режиссеры уже предопределили в одну нишу: молодой богатый мажорный парень.

КОКОРЕКИНА: И немножко подонок.

КРЮКОВ: Да, и немножко подонок. И, как правило, в ней и снимают с большим удовольствием. А тут все-таки совершенно другая роль. Это такой парень-герой, летчик. И причем, палитра большая от очень счастливых дней его жизни до лагеря и до драк, и до крови, и до всего вот этого. Интересный проект. Жду его выхода, потому что как-то вот постарался этой роли соответствовать.

КАРЛОВ: Это телепроект?

КРЮКОВ: Да, это телепроект, 12 серий, "Второе восстание Спартака".

КАРЛОВ: "Второе восстание Спартака". Ловите на всех телеэкранах страны.

КРЮКОВ: И еще кино, которому я очень сопереживаю, это называется "Все просто", сняла Соня Карпунина, ученица Соловьева, с которой мы снимались у Соловьева в "Одноклассниках". Там я, надеюсь, что сыграл в последний (ну, не в последний, в крайний) раз такой абсолютно свой стереотип своей роли. Я молодой, богатый, не очень приятны парень-мажор, который, в общем, всех обманывает.

КОКОРЕКИНА: Мелко гадит всем окружающим.

КРЮКОВ: Мелко гадит, да, и предает свою девушку. Но тем не менее кино, за которое я очень болею, есть очень смешная моя сцена, где я играю пьяного, которая, по-моему, удалась.

КАРЛОВ: Кто помогал вживаться в эту роль, в этот эпизод?

КРЮКОВ: Мне вживаться помогала мой дорогой режиссер Соня Карпунина.

КАРЛОВ: Наливала, что ли?

КРЮКОВ: Да нет. Но как-то она меня так вводила, вводила в это состояние.

КОКОРЕКИНА: Настроила.

КРЮКОВ: Настроила, да. И я очень за нее лично болею, потому что этот сценарий она сама написала, снимала она все сама, она сама в главной роли. То есть это такой ее бенефис-бенефис. Очень надеюсь, что он получится. И еще один телевизионный проект хороший есть. Вот совсем крайний за этот год, называется "Соло на саксофоне". Там у нас был очень интересный актерский ансамбль: Серебряков, Хаев, Лядова, Брик и я. Такая очень камерная история, две серии. Все происходит практически внутри одного дома. Есть некий такой папа-олигарх, есть его помощник я, есть его молодая жена и его молодая дочь. В общем-то, сверхинтересная история по суперциничных людей, которые все друг про друга знают, и все, что они знают, далеко не самое приятное, но тем не менее продолжают вместе жить, продолжают как-то друг с другом воевать, будучи практически одной семьей. Тоже такая очень интересная роль злобного очкарика, который всех просчитал, все рассчитал, и знает лучше всех про все. Ну и плюс участие в таком каком-то актерском ансамбле, когда все на достаточно высоком уровне, тоже ответственная работа, которая вроде как получилась очень интересно. Посмотрим.

КОКОРЕКИНА: Слушайте, мне так интересно было слушать. Я хочу, чтобы мне все это показало побыстрее.

КАРЛОВ: Давайте, телеканалы страны…

КОКОРЕКИНА: Товарищи телепродюсеры, давайте уже…

КАРЛОВ: Давайте, уже запускайте! А вот эти вот роли, вот ты говоришь, "как всегда, олигарх, как всегда, подонок"…. Каким-то образом на тебя это все влияет? В том смысле, что… А вот на самом деле…

КОКОРЕКИНА: Константин, мы хотели спросить: вы подонок?

КАРЛОВ: Да, я хотел спросить, но не мог сформулировать. По большому счету, как-то вот ты замечаешь за собой какие-то вот… Вдруг ты начинаешь думать, как герой одного из фильмов.

КРЮКОВ: Вы знаете, у меня однажды было такое.

КАРЛОВ: Я знаю, что это один из твоих любимых вопросов от журналистов, между прочим.

КОКОРЕКИНА: Я хотела спросить: Саша, что вы пили вчера?

КАРЛОВ: Как всегда.
КРЮКОВ: Это, к сожалению, роль, которая пока что еще не вышла, но тем не менее одна из моих любимых ролей в кино под названием "Луна, луна". Это полный метр. Вот, может быть, в этом году мы его доснимем и наконец-то выпустим. Но она никак не связана… Ну, хотя косвенно. Это такая история, 91-й год, в Москве путч, а дети верхушки сидят в Ялте на госдаче. Это совершенно не коммерческое кино, это очень такой авторский проект про жизнь трех разных поколений: как бы старого поколения - сверхциников, злобных людей; их детей, которые являют такое некое междометие.

КАРЛОВ: Ты чьего сына играл?

КРЮКОВ: Я играл сына одного из старших. Но я в этом кино олицетворяю некое зло. Вот если бы не я, то все было бы хорошо, все бы было хорошо. Он убил там энное количество людей, он всех заставляет принимать какие-то наркотики… Очень интересная роль, которая, правда, пока мы это снимали (а мы снимали это подряд полтора месяца в Ялте), с нами со всеми, кто участвовал в этом проекте, происходили какие-то очень страшные и непонятные перевертыши. Мы начинали себя вести, как эти герои, отвечать на телефон… Ну, во-первых, экспедиция, мы вдалеке от родины. Мне кто-то звонил, я там мог с Москвой так поговорить, что люди вокруг говорили: "Костя, по-моему, тебе надо немножко выйти из этой роли, потому что в Москве тебя люди перестают понимать. Очень ты как-то странно…" Но, наверное, в этом и есть такое некое счастье, искусство кино, когда ты переживаешь чью-то другую жизнь, и настолько имеешь счастье в нее окунуться. И мне это очень нравится.

КАРЛОВ: Большое спасибо. Константин Крюков сегодня был в гостях. Пусть это не совсем отцы и дети, но мне понравился разговор, не знаю как вам.

КРЮКОВ: Спасибо вам.

КОКОРЕКИНА: Отец и мужчина. Костя, спасибо!

КРЮКОВ: С 8 марта всех наших барышень!

КОКОРЕКИНА: Спасибо! Ну, говорила же, воспитанный человек…