Доживем до понедельника Екатерина Волкова

КАРЛОВ: Я даже не знаю, как представить нашу сегодняшнюю гостью, потому что в справке у нас написано: российская актриса кино и театра, певица, автор песен, модель Екатерина Волкова. Здравствуйте, Катя.

ВОЛКОВА: Здравствуйте.

КОКОРЕКИНА: Здравствуйте, Катя. Еще необыкновенно красивая женщина, перед которой мужчины сразу немеют, начинают нервничать и сбиваться.

КАРЛОВ: Ничего подобного.

КОКОРЕКИНА: Ничего подобного?

КАРЛОВ: Это ты меня сбила сейчас.

КОКОРЕКИНА: Давай, Карлуша. Я тебя пытаюсь приободрить.

КАРЛОВ: Вот я вопрос заготовил уже. Катя, кем вы себя считаете, в первую очередь? Ну, понятно, что красивой женщиной, это за скобками остается. Мама, о чем мы будем сегодня говорить, жена, дочка, об этом тоже будем. Все-таки актриса кино и театра, певица, автор песен, модель. Вы что-нибудь выделяете в сфере деятельности?

ВОЛКОВА: Ну, в первую очередь, я мама, наверное, и самое главное для меня, такой приоритет в жизни мои дети и семья, а потом уже профессия, песни, кино.

КАРЛОВ: Марк Бернес пел, помните?

КОКОРЕКИНА: А как так случилось, достаточно рано родили первую дочку?

ВОЛКОВА: Да, потому что в 18 лет я уже стала мамой.

КОКОРЕКИНА: А потом рванули в Москву. То есть на каком-то историческом отрезке я понимаю, что желание профессионально состояться перевесило желание создавать семейный очаг и быть рядом с ребенком.

ВОЛКОВА: Ну, на самом деле, это, конечно, благодаря маме моей, потому что, если бы моя мама не взяла на себя этот весь груз воспитания и груз ответственности с моих плеч, я бы, конечно, ничего не сделала бы, не рванула в Москву, сидела бы в Тольятти.

КОКОРЕКИНА: И вышла бы замуж за заводчанина.

ВОЛКОВА: Да, и не знаю, что бы было. Может быть, в театре «Колесо» работала. По первому образованию я дирижер хора, закончила музыкальное училище, может быть, преподавала.

КОКОРЕКИНА: И это вы еще помните, да?

КАРЛОВ: Ну, а что, мужской хор при заводе АвтоВАЗ, вообще очень неплохо.

ВОЛКОВА: Почему сразу мужской?

КАРЛОВ: «Хмуриться не надо, Лада». Отличная песня была, на самом деле.

ВОЛКОВА: Смешно.

КАРЛОВ: Старался, готовился весь вечер.

КОКОРЕКИНА: Кать, а кто заронил мысль о том, что можно стать актрисой?

ВОЛКОВА: Я вообще не думала об этом, я с детства хотела быть певицей. В пять лет меня мама отдала в детскую хоровую студию «Калинка», а потом в школу искусств на музыкальное отделение, фортепиано. Потом поступила с восьмого класса в музыкальное училище на дирижерско-хоровое отделение, потом готовилась в Саратовскую консерваторию, ну, там уже Поволжье, поближе. Так случилось, что я влюбилась, вышла замуж и родила ребенка.

КОКОРЕКИНА: И с музыкой как-то на время завязали?

ВОЛКОВА: И вообще, да, и мама объявление в газете нашла, все мама моя. У меня мама моя вообще такой двигатель прогресса в нашей семье.

КАРЛОВ: Ну, в свое время мама была и тормозом прогресса, по большому счету, ведь не выпускали же гулять, дома должна была быть в девять часов.

ВОЛКОВА: Да, да.

КАРЛОВ: Если выпустят, не дай бог.

ВОЛКОВА: Ну, я думаю, что благодаря этому, то, что она сдерживала мои все юношеские порывы, в конце концов, я рванула в Москву.

КАРЛОВ: Ну, давайте тогда о родителях. Значит, мама и папа какое-то время жили вместе. Во-первых, хотелось бы поименно.

ВОЛКОВА: А Юрий Серафимович, кстати, у него вчера был день рождения, а у мамы моей Галины Петровны Волковой позавчера день рождения. В общем, они такие, 23 и 24, Овны, которые не смогли жить вместе.

КОКОРЕКИНА: А Катя Рыбка, 16 марта.

ВОЛКОВА: А я Рыба, у нас мартовские все.

КАРЛОВ: Ну, что значит, не смогли, ведь вы какое-то время жили вместе?

ВОЛКОВА: Да, они 20 лет жили вместе, родили сначала моего брата, он на девять лет старше меня, потом в городе Томске они вместе учились, отец на инженера учился, мама на врача, и там они, в общем, меня родили, и потом отвезли в город Тольятти, потому что решили туда переехать и строить Волжский автомобильный завод и поднимать здравоохранение.

КАРЛОВ: Какими способностями обладали родители? Ну, то есть музыкальные способности, танцевальные, театральные? Просто хочется понять, откуда корни?

ВОЛКОВА: Вот я могу сказать, что меня, так как оставляли часто одну, включали грампластинку…

КАРЛОВ: Малыш, хочешь я тебе расскажу сказку… малыш, хочешь я тебе расскажу сказку…

КОКОРЕКИНА: Чтобы соседи не слышали, как Катя…

ВОЛКОВА: Я все время была в этом музыкальном фоне, «Какая песня без баяна, какая Марья без Ивана», вот такие были песни. Отец у меня играл на баяне, и я помню первое впечатление, как «Цыганочку» он любил, в компании доставал баян и я выходила в мамином халате в таком, который волочился у меня по земле, и я плечами, цыганочка с выходом. Отец меня обожал, конечно, и из садика забирая, сажал на плечи, как только я останавливалась петь, условие у нас было, если я пою, он идет, только я перестаю петь, он останавливается.

КОКОРЕКИНА: Лошадка.

КАРЛОВ: Интересная мотивация.

ВОЛКОВА: Так получилось, что я с песней по жизни как-то… А потом мама объявление в газете нашла и говорит: так, что же у нас все в семье с высшим образованием, а ты что, останешься на музыкальном училище? И там было объявление филиал ГИТИСа при театре «Колесо» объявляет набор в актерскую студию. И она меня отправила. У меня маленькая Лера, и я помню, она мне сшила красный костюм, я пришла…

КОКОРЕКИНА: Чтобы произвести впечатление на приемную комиссию?

ВОЛКОВА: Нет, сначала я вообще не понимала, потому что далека была от театра. Мне сразу сказали: Наталья Степановна Дроздова, прима театра, жена главного режиссера.

КОКОРЕКИНА: Как водится.

КАРЛОВ: Как любая уважающая себя прима.

ВОЛКОВА: Она посмотрела на меня, говорит: так, берешь Достоевского «Идиот», берешь сцену у камина Настасьи Филипповны. И учишь. Приходишь такого-то числа. Петь умеешь? Я говорю: ой, это вообще не вопрос. И я прихожу в тайне от мужа, потому что он вообще был против, и поступаю.

КАРЛОВ: Так, так, мужа как звали?

ВОЛКОВА: Мужа звали Алексей.

КАРЛОВ: Алексей. Ну, я знаю, что Алексей как бы вместе с подавляющей массой нашей страны в 90-е годы пытался найти возможность подняться.

ВОЛКОВА: Это Волжский автомобильный завод, это Тольятти, это такой Чикаго в 90-е года, все как могли выживали, и, конечно, это такой был криминальный город. И там есть до сих пор даже такое кладбище, мемориальное, всех там…

КОКОРЕКИНА: Привет из 90-х, да?

КАРЛОВ: Самые лучшие памятники там, да?

ВОЛКОВА: Памятники такие там, да, ну, собственно, есть такие произведения искусства.

КАРЛОВ: Мы часто говорим о том, что сделали родители для того, чтобы… ну, кем видели родители в будущем свою дочку или сына. А вот по поводу мужей и жен мы не говорили. Ведь довольно рано вышла замуж, в 17 лет, правильно?

ВОЛКОВА: Да.

КАРЛОВ: И наверняка у мужа Алексея тоже были какие-то взгляды на тебя. Что ты должна была делать по жизни, как должны были распределяться роли?

КОКОРЕКИНА: В семье.

КАРЛОВ: В семье, я не знаю.

ВОЛКОВА: Ну, я не знаю, это все было спонтанно, я стояла у кухни, стирала, убирала, наверное, это и должно было продолжаться всегда. Нет, я помню, что мне преподнесли такую миниклавиатуру электронную, чтобы можно было дома и для родственников играть, выступать.

КОКОРЕКИНА: А теперь Катенька подойдет к роялю и исполнит.

ВОЛКОВА: Ну, наверное, не знаю.

КОКОРЕКИНА: Для тольяттинских пацанов.

ВОЛКОВА: Я уже все так забыла, это для меня вообще не в этой жизни.

КОКОРЕКИНА: Кать, совсем не общаетесь, да?

ВОЛКОВА: Нет.

КОКОРЕКИНА: А Лера тоже?

ВОЛКОВА: Ну, она, когда бывает в Тольятти, она видится, потому что там еще родились двое братьев…

КАРЛОВ: Сводных?

ВОЛКОВА: Да, сводных братьев, и она общается с ними по Интернету, и как-то поддерживает отношения.

КОКОРЕКИНА: А Лера когда стала задавать вопросы, что случилось и прочее, как ей было объяснить?

ВОЛКОВА: Ну, мне кажется, она как-то и не задавала никогда вопросов, потому что в семь лет я ее забрала, то есть, когда уже жила здесь, мама помогла мне купить квартиру, продала там все, в общем, как-то мы с ней вдвоем в этом городе и как-то договаривались, что будем выживать.

КАРЛОВ: С мамой или с Лерой?

ВОЛКОВА: С Лерой, да. Мама осталась там. Я говорю: вот мы с тобой одни в этом городе, давай договоримся, будем честными. Ты мне помогаешь, что ты учишься хорошо, стараешься, а я свою работу делаю честно, и давай будем воинами. Я помню, 7 часов утра, мы собирались и бежали в школу, это вроде как пробежка. А еще я ее заставляла в холодную воду окунаться.

КОКОРЕКИНА: Закаливание, да?

ВОЛКОВА: Закаливание, да. Я сама делала пример такой, я желала всем людям добра и окуналась в эту ванну. Она, я помню, в ужасе смотрела…

КОКОРЕКИНА: А пожелать людям добра без ледяной воды никак нельзя?

КАРЛОВ: Мама, слишком много добра. Две московские амазонки. Это был какой год?

ВОЛКОВА: 2000-й.

КАРЛОВ: Понятно.

КОКОРЕКИНА: Ну, такое еще, посткризисное ощущение, и еще чуть-чуть задышала страна.

ВОЛКОВА: Ну, мы купили квартиру в старом-старом доме, который сейчас уже хоть как-то подчистили, еще дореволюционной постройки с деревянными перекрытиями. И мне повезло, 24 тысячи долларов, сейчас вообще эта цена…

КАРЛОВ: Смешно.

ВОЛКОВА: Эта цена кажется очень смешной, а при этом он до сих пор стоит, он двухэтажный, таких не бывает, двухэтажный и трехэтажный. И мне повезло, то есть, мы начали строить с ней новую жизнь уже в своей квартире. И, конечно, спасибо огромное маме, которая продала там все, сама жила у родственников, все вложила в нас.

КОКОРЕКИНА: Все-таки самоотверженные женщины в России.

КАРЛОВ: Ну, окупилось вложение-то, скажи мне?

ВОЛКОВА: Ну, как, окупилось?

КАРЛОВ: Для мамы.

ВОЛКОВА: Она была у меня на концерте, и сейчас 16 марта я в честь своего дня рождения делала этот концерт, ее пригласила, они пришли, и дети пришли, и когда мама сказала, что, какая ты молодец, вот для меня это было самым драгоценным, потому что она для меня по-прежнему остается авторитетом, ориентиром. И я, честно говоря, все равно я еще маленькая. Ну, с мамой я маленькая.

КАРЛОВ: Так всегда бывает. Скажи, а в доме с деревянными перекрытиями, в двухэтажном о чем мечталось, каким виделось будущее? Ну, или давай так, чего не хватало тогда, прямо чтобы очень хотелось? Знаешь, бывает так, что очень хочется пойти и купить, наконец-то, сковородку антипригарную.

КОКОРЕКИНА: Или сапоги.

ВОЛКОВА: Ой, у меня такого никогда не было. Я как-то жила другими категориями совсем, всегда, и мне досталась в наследство чугунная сковородка от хозяев. Мне хотелось сделать сначала ремонт, пока у нас ничего не было, мама привезла из Тольятти фуру старой мебели еще из каких-то старых квартир.

КОКОРЕКИНА: Расставили это все.

ВОЛКОВА: Потихонечку расставили, да.

КАРЛОВ: Кто был главным дизайнером, ты или Лера?

ВОЛКОВА: Мы все делали вместе. И мне кажется, что это очень правильно, это и заложило наши очень дружеские отношения. И до сих пор мы какие-то больше, наверное, подружки, иногда даже нас за сестер принимают. Это так приятно. И, собственно, она мне всегда, я ей сразу сказала: ты можешь все, что угодно, чудовищное может случиться что-то, глупость сделаешь, вот скажи мне, я тебе всегда помогу, всегда скажу, как конструктивно поступить. Это самое главное.

КОКОРЕКИНА: Кать, а вот эта мудрость такая, это был пример матери, или, наоборот, как исправление ошибок, допущенных по отношению к вам, со стороны родителей?

ВОЛКОВА: Ну, я просто очень много читала всяких книг…

КОКОРЕКИНА: Психологического свойства.

ВОЛКОВА: Психологического свойства, и Юнга, и Фрейда, ну, так интересовалась просто в своем развитии, потому что саму себя воспитывала. Потому что я, конечно, приехав в Москву из Тольятти, чувствовала, что мне нужно было сделать себя еще сильней.

КОКОРЕКИНА: Какую-то ущербность, да, чего-то не хватало?

ВОЛКОВА: Ну, есть такое ощущение, что ты как бы теряешься, от этого неуверенность, и от того, что ты еще не стоишь на ногах, все ускользает, и нужно все время доказывать кому-то. И, на самом деле, нужно просто гармонизировать свое внутреннее состояние. Я еще тогда йогой занималась, собственно, от этого все Лерино спартанское воспитание от моего, то есть я ее как-то брала, ну, чтобы вместе, давай, вместе…

КОКОРЕКИНА: В соучастники.

ВОЛКОВА: Да, в соучастники.

КАРЛОВ: А чем зарабатывала на жизнь тогда в Москве?

ВОЛКОВА: Ну, я тогда уже работала в театре, меня взяли в молодежный театр, и, в общем-то, как-то, ну, тяжело было, да.

КАРЛОВ: Чтобы нашим девчонкам молодым понять, сначала взяли, а потом ты приехала, или сначала приехала, потом взяли?

ВОЛКОВА: Нет, я, когда приехала, еще училась. Но когда меня взяли в театр, тогда забрала уже Леру, когда я понимала, что уже как-то могу на плаву быть. И я, конечно, очень хотела, чтобы это совпало, чтобы не дергать ее из школы другой. Если она пойдет там в школу, мне казалось, что это будет стресс для дочери, что она будет менять коллективы. И мне повезло очень со школой. Школа немецкая, экспериментальная, не ставили оценки до 6-го класса и смайлики всякие. Коллектив потрясающий! Ну, так как я уезжала на гастроли, и на собрании я редко бывала, и, конечно, этот коллектив моей дочери очень много дал.

КОКОРЕКИНА: Восполнил семейную атмосферу.

ВОЛКОВА: Да, и она с радостью шла в школу. Они все время ездили в походы какие-то, песни у костра. С ними Ольга Игоревна Астахова…

КОКОРЕКИНА: Отдала им.

ВОЛКОВА: Да, отдавала. И Олег Михайлович Зальцман, по литературе, вел кружки, показывал мировое кино. Я очень благодарна им, просто потрясающая школа, бесплатная.

КАРЛОВ: Боже мой, бесплатная хорошая школа. Несочетаемое сочетаемое.

ВОЛКОВА: И потом они все время обмены с Германией, и она у меня сейчас поступила в Германии, уехала…

КОКОРЕКИНА: Да, так у нее уже молодой человек в Германии.

ВОЛКОВА: Ну, сейчас уже, да, сейчас уже тоже в Германии, может быть, другой молодой человек, но, в общем, как-то вот все равно…

КАРЛОВ: Что значит, может быть, мать не знает, кто такой? Что это такое?

ВОЛКОВА: Нет, я знаю, просто не хочу говорить сейчас. Три года они встречались, роман, она сейчас в другом городе Марбурге, студенческий городок, где учился Пастернак и Ломоносов. Она говорит: мама, ты знаешь, как там гордятся, что русские, у них такие великие учились…

КОКОРЕКИНА: А у Пастернака потрясающее стихотворение о Марбурге есть.

ВОЛКОВА: Да, в общем, и она говорит, что первые полгода очень тяжело было, потому что приходилось доказывать знание немецкого языка, история и все предметы на немецком, и она, конечно…

КАРЛОВ: Ну, ничего, сдюжила?

ВОЛКОВА: Ну, ничего, да.

КАРЛОВ: Волшебным образом совершенно появилась гитара.

КОКОРЕКИНА: Да, материализовалась из воздуха буквально.

КАРЛОВ: Да, если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем акте обязательно сыграет что-нибудь на гитаре. Это понятно, это театральный закон. Вот мы все о Лере, да о Лере, но ведь потом появился Богдан и Сашенька.

ВОЛКОВА: Да, появились замечательные, волшебные дети. Конечно, такой сложный период был. Я сейчас оглядываюсь, конечно, многие говорили, что я сумасшедшая.

КОКОРЕКИНА: Кать, если честно, не сумасшедшая, но, конечно, это требует определенной смелости, отчаянности…

КАРЛОВ: Да любви это требует! Больше ничего не требует.

КОКОРЕКИНА: Нет, Саш, просто папа Эдуард Лимонов, человек яркой и неординарной судьбы, который, прямо скажем, не домосед совершенно. И вот увидеть его таким человеком оседлым, сконцентрированным на интересах семьи, понятно, что, ну, просто невозможно.

КАРЛОВ: Но зато настоящий мужик, потому что со стержнем и целью впереди, понимаешь, какая бы она ни была.

ВОЛКОВА: Ой, я могу сказать, что вообще дело не в Эдуарде, ни в ком, дело в том, что у меня просто возраст такой был, когда хочется ребенка.

КАРЛОВ: Гормональный взрыв?

ВОЛКОВА: И я мечтала о сыне, и вот Эдуард встретился мне на пути.

КАРЛОВ: Ну, просто помог человек.

КОКОРЕКИНА: Поддержал женщину в ее желании.

ВОЛКОВА: Естественно, любовь, я по-другому не умею жить, ну, так получилось. И я маниакально мечтала о сыне, и я не могла проходить мимо маленьких детей.

КОКОРЕКИНА: Очень знакомые ощущения.

ВОЛКОВА: У меня просто тряслись руки.

КОКОРЕКИНА: Да, и слезы наворачивались на глаза.

ВОЛКОВА: Я родила Богдана. И так случилось, что через год и восемь месяцев я поняла, что у меня будет еще ребенок. И я так рада, что все-таки решилась, несмотря ни на что, не слушая никого.

КОКОРЕКИНА: Не обращая внимания.

ВОЛКОВА: Не обращая внимания, я взяла и родила, это дало мне силы огромные, даже мы уже расстались и с Эдуардом, у нас не получалось, потому что все-таки мы разные люди. И все-таки правду говорят, что у нас разные интересы, я более подвижна, да, я хотела уехать в Индию с детьми, потому что мне нужно было приходить в форму после родов, и я все-таки актриса, мне нужно было влезть в джинсы, в которых я снималась до родов в фильме Соловьева.

КАРЛОВ: Вот это цель, вот это я понимаю!

ВОЛКОВА: Сергея Соловьева «Асса-2», и у меня вот эти джинсы лежали.

КОКОРЕКИНА: Как укор немой.

ВОЛКОВА: Да, и мне нужно было вернуться, потому что вот-вот съемки уже должны были, хорошо, мне Сергей Александрович дал мне период родить, он тогда снимал «Анну Каренину». Собственно, для меня «Асса-2» это…

КОКОРЕКИНА: Беременность.

ВОЛКОВА: Две беременности, двое детей за период съемок этой картины. И туда вошло три мои песни, потому что для меня песни, как дети. Иногда спрашивают: какую песню вы любите больше? Ну, нельзя ответить, кого я из троих детей люблю больше. Просто они все такие чудесные, все любимые, и, конечно, Саша, младшая, она какая-то просто вундеркинд.

КОКОРЕКИНА: В чем выражается?

ВОЛКОВА: Она уже командует Богданом. Вообще говорят, что девочки, они такие взрослее. Она заботится, Богдан ее сыночек, ее принц, она принцесса, и вот эти игры. Я думаю, что как хорошо, потому что у Богдана есть ярко выраженные эгоцентрические папины черты, и думаю, вот бог все-таки не зря дал мне такую возможность уравновесить его, чтобы он понимал, что надо делиться, надо уступать.

КОКОРЕКИНА: И что вообще он получит отпор в жизни, если будет слишком настырным.

ВОЛКОВА: Да, и при этом характер у Саши дай боже, она еще… я думаю, что это бабушкин характер, и она даже похожа на Галину Петровну. Я думаю, что она всех, и меня, в том числе, построит и будет главой семьи.

КАРЛОВ: Ой, Богдан, Богдан, держись, мужик! А Лера за скобками сейчас, ну, сейчас она в Германии, ну, она же принимала участие в воспитании?

ВОЛКОВА: Ой, если бы не она, опять же, я бы не имела возможности быстро вернуться и зарабатывать деньги, так как я вынуждена сниматься в сериалах. И все на себя взяла Лера.

КОКОРЕКИНА: Молодчина какая.

ВОЛКОВА: При этом с невероятной радостью, у нее не было ни ревности, ничего! Она: мама, я отведу детей, мне все равно в школу идти. Обратно говорит: я все равно с компанией, я заберу детей, мы погуляем в парке. В общем, вся дружная компания, которой Лера вскружила всем голову, все, и мальчики, которые ухаживали за ней, и все влюблены, и они все воспитывали моих детей.

КОКОРЕКИНА: Какая прелесть.

ВОЛКОВА: Иногда она в отчаянии говорила: ну, мама, ну, это же твои дети.

КОКОРЕКИНА: Ну, вспомни.

КАРЛОВ: Слушай, вопрос. Ты сказала: надо было деньги зарабатывать. Папа не помогал совсем?

ВОЛКОВА: Ой, я не хочу говорить об этом…

КОКОРЕКИНА: Ну, папа же не миллионер, с другой стороны, тоже.

ВОЛКОВА: Потому что у нас разные ситуации. Там и приставы приходили. Но, слава богу, вовремя я там, когда подумала, что ко мне сейчас придут приставы из-за его политических убеждений, и ко мне пришли приставы описывать мое имущество, которое только я заработала, моя мама помогла мне. Это, конечно, ужасно было. И я побежала, меня соседка предупредила, говорит, там приставы пришли. Я говорю: ну, что у моих детей описывать? Не знаю, холодильник сейчас вынесут, стиральную машинку, у меня ничего…

КОКОРЕКИНА: Плиту, да.

ВОЛКОВА: Ну, какой-то бред, конечно. И соседка меня предупредила, потому что я с этим вообще никогда не сталкивалась никоим образом, и она говорит: иди к нотариусу и оформи срочно брачный договор. И, в общем, конечно, я ощутила прелесть этой процедуры.

КОКОРЕКИНА: Бумажки, да, что быстро был оформлен брачный договор, и, собственно, все, что принадлежит мне и моим детям, оно все осталось защищенным с этой бумажкой. Ну, они пришли, по-моему, к Эдуарду, описали у него печатную машинку старого образца, дерматиновые кресла. Ну, он абсолютно аскетический человек, предан своей идее, верит в то, что можно изменить мир к лучшему, ведет своих соратников.

КОКОРЕКИНА: С завидной регулярностью такие люди рождает земля российская.

ВОЛКОВА: Ну, я могу сказать, что, несмотря на то, что мне как-то хуже от этого, что я испытала страдания и что-то, я уважаю его за ту его целенаправленность, стремление и борьбу за справедливость, за честность, за то, чтобы….

КАРЛОВ: Вот женщина с большой буквы, между прочим, сидит в студии сейчас.

КОКОРЕКИНА: Да, я как раз хотела сказать. Я понимаю, там были разные ситуации, и, может быть, какие-то обиды по первости были и с Эдуардом, но я просто вижу совершенно, что груз этих обид на душу совершенно не давит. Вот как-то прости и отпусти, вот эта заповедь, которая, ну, она такая общеизвестная, но мало, кому удается на личной практике ее реализовать. Но вот пример, по-моему…

ВОЛКОВА: Ну, да, я как-то тоже это осознала, и я еще прочитала очень интересную, я не помню, кто автор, что все наши обиды, они все откладываются. Новообразования всякие, онкология, вот это все от нашей ментальной неумения очиститься, простить, отпустить старые обиды. И вот оказывается, что это материализуется в новообразования эти. Поэтому сейчас очень много онкологии, молодых людей, которые умирают раньше срока, сколько мы видим этих примеров. Это от того, что надо заниматься своим очищением … ну, как это называется, не знаю.

КАРЛОВ: Ну, с другой стороны, у тебя же школа жизни была, ты же папу тоже простила и отпустила в свое время.

ВОЛКОВА: Да, вы знаете, у моего папы сейчас как раз случился инсульт, и я вчера ему звонила, он так и не принимает участия в воспитании и не интересовался, потому что у него другая семья, другие дети. Я понимаю, что все это наши родительские проблемы, они все на наших детей все равно какими-то гирями опять ложатся. Я все равно понимаю, что, если я сейчас буду опять на него обижаться, вставать в позу и не поздравлять его, и он не позвонил в силу того, что он плохо говорит. Я вчера с мамой говорю: я сейчас позвоню и поздравлю его с днем рождения несмотря ни на что. А мама до сих пор, вот у нее обида. Я говорю: мам, пожалуйста, поздравь его. Передала трубку. Она с ним не разговаривала много лет, она не может простить, что он ушел к другой женщине и оставил ее с двумя детьми.

КАРЛОВ: Но ведь он просился обратно.

ВОЛКОВА: Он просился, но она уже все, понимаете, как.. Она не смогла простить. Женщины Советского Союза, они не могли простить измены. Но ведь, с другой стороны, я сейчас понимаю, что тоже не смогу простить измены, если я хочу любить и быть абсолютно чистой и абсолютно, ну, вот такие отношения, чтобы у меня были абсолютные.

КОКОРЕКИНА: А я думаю, что слово «всегда» и «никогда» самые лживые. Нельзя зарекаться в этом смысле совершенно.

ВОЛКОВА: Нет, ну, я не хочу просто, я не хочу таких отношений, чтобы я…

КАРЛОВ: Так кто же хочет таких отношений.

КОКОРЕКИНА: Просто это случается иногда.

ВОЛКОВА: Да, да. Короче говоря, я тоже ничего не знаю, я знаю, что я ничего не знаю, я пытаюсь…

КОКОРЕКИНА: Но я уверена, что папе очень хорошо от того, что Катя с него снимает этот груз вины, которая, в любом случае, в нем живет.

КАРЛОВ: Скажи, а Лера максималистка сейчас или все-таки удалось этот юношеский максимализм каким-то образом отбить? Ну, не отбить, я не знаю, не привнести…

ВОЛКОВА: Она пережила этот период, когда хотелось всего и сразу, и я, понимаете, такой либеральный родитель. Я сказала: хочешь выпивать, выпивай дома. И у нас были, все знают, компании, на кухне у нас выпивали и все одноклассники, все: тетя Катя, Лера, какая у тебя мама крутая.

КОКОРЕКИНА: Продвинутая.

ВОЛКОВА: Да, и я помню…

КАРЛОВ: Но мама-то из угла-то смотрела, что происходит.

ВОЛКОВА: Да я и с ними выпивала как бы, они все любят мои песни слушать под гитару, и все подпевают, все знают. В общем, как-то это не перерастало во что-то там некрасивое, свинское. Вот так все очень душевно, мы в старших классах, я всех одноклассников знаю.

КАРЛОВ: А педагогический коллектив об этом знал? Небось доставалось?

ВОЛКОВА: Да, нет, нет, один раз доставалось, ее забрали в детскую комнату милиции, мне позвонили оттуда, говорят, что ваша дочь вместо литературы распивала спиртные напитки на детской площадке, приезжайте, пожалуйста, заберите. А у меня маленький Богдан, и я беременная Сашей. И, я, конечно, смешно, спрашиваю: так, вы что, с утра начинаете, нормально? А потом говорю: какой следующий предмет-то был, нормальный?

КОКОРЕКИНА: Физкультура.

КАРЛОВ: Дочка, сестра, мама троих детей Екатерина Волкова, юная совершенно девушка. Я теперь понимаю, что да, действительно, с Леркой, еще непонятно, кто старше из вас. Было такое, что путали, кто старшая, а кто младшая сестра?

ВОЛКОВА: Ну, нет, не путали.

КАРЛОВ: Не получился у меня комплимент.

ВОЛКОВА: Спасибо. Я просто хочу сказать, что у меня тоже есть еще одна такая дочка не официальная, ну, я так к ней отношусь. Это девочка из интерната Лиза Сагина, с которой мы познакомились этой осенью на культурной олимпиаде в городе Сочи, где мы делали такой проект с «Классом мира». «Класс мира» делают Андрей и Маша Поповы, я в этой группе. Мы делали спектакль по сценарию детей-инвалидов, и со всех регионов были присланы детьми из детских домов новеллы и по этим новеллам мы отобрали 10 детей, и все они приехали в Сочи. Мы с ними и со сценаристами две недели писали пьесы маленькие, потом приехали звезды… Мы с Леной Кауфман еще песни писали на стихи детей и вообще к спектаклю музыку делали. И потом приехали Андрей Мерзликин, кстати, у него тоже день рождения вчера был, Марина Голуб, Лена Морозова, Оля Ефремова, Голубкина Маша, и мы вот это все, там режиссеры распределили, буквально за три дня поставили спектакль, и все это было грандиозно. У нас спектакль длился три часа, дети в полном восторге, что на их глазах произошло вот такое…

КОКОРЕКИНА: Рождение такого чуда.

ВОЛКОВА: И вот там я познакомилась с Лизой. И вот она сейчас здесь на обследовании. Я хочу сказать, что все-таки мир не без добрых людей, мы собрали сейчас ей на протез, она без ручки родилась. И буквально за три дня, показав из YouTube отрывок из моего концерта, песни на ее стихи, мы собрали деньги ей на немецкий протез ручки, который 140 тысяч. Спасибо всем огромное! Это до глубины души трогает. Я ее забрать не могу, потому что у нас законодательство, там столько бумажек нужно, полную семью, у меня 47 метров, у меня некуда, у меня двухъярусные кровати и так стоят, в общем, и квартирный вопрос правительство Москвы мне три раза уже отказало помочь как многодетной семье. Но, тем не менее, вчера разговаривала с директором ее интерната, говорю, давайте она у вас сейчас закончит школу, а потом она хочет поступать, и с 18 лет я надеюсь, что я буду помогать ей. Потому что мне кажется, что это очень важно, ну, такая девочка моя оказалась.

КАРЛОВ: Знаешь, завершая нашу программу, мы всегда просим наших гостей дать три, может быть, пять самых важных краеугольных советов всем родителям. Кто собирается завести ребенка, кто уже не знает, что с ним делать, с 18-летним оболтусом.

КОКОРЕКИНА: У кого с пониманием проблемы.

ВОЛКОВА: Я хочу дать совет: разберитесь со своей жизнью, прежде чем начинать воспитывать. Будьте счастливы, чтобы дети видели, как надо жить, и не критикуйте, а помогите… не помогите, а вместе найдите конструктивную другую сторону. Чем больше будет творчества в отношениях, тем будет интересней обоим сторонам, и тогда не будет никаких грузов, а все это превратится в легкость и в творчество.

КОКОРЕКИНА: В хорошую игру.

ВОЛКОВА: В хорошую игру, да.

КАРЛОВ: Не знаю даже, что добавить.

КОКОРЕКИНА: Ничего, сказать просто, Катя… Катя просто нас всех потрясла, мы тут вообще и плакали, и молчали, и радовались. Кать, правда, искренне желаем удачи вообще по жизни, и чтобы ты так и дарила удивительную энергетику, свет и тепло всем тем, с кем ты соприкасаешься по жизни. Это, может быть, главная миссия, ради которой ты пришла на землю.

КАРЛОВ: Светлый, добрый и правильный человек был у нас сегодня в гостях. Катя Волкова. Спасибо.

ВОЛКОВА: Спасибо вам огромное.