Доживем до понедельника Тимур Родригез

КОКОРЕКИНА: Сейчас, похоже, будет масса добрых воспоминаний детства. У нас в гостях певец, шоумен, теле- и радиоведущий, участник разнообразнейших телевизионных проектов - перечислить все невозможно, тут просто десять строчек - Тимур Родригез.

СТАХОВСКИЙ: Тимур Родригез у нас в гостях, и это главное.

РОДРИГЕЗ: Доброе утро всем тем, кто проснулся только что, бывают такие люди по субботам.

СТАХОВСКИЙ: Пока мы за кадром готовились к Пасхе, поняли, что с детством у Тимура все в порядке, поэтому будет о чем поговорить.

РОДРИГЕЗ: У меня было абсолютно счастливое детство.

СТАХОВСКИЙ: Вспоминать приятно.

РОДРИГЕЗ: Я могу сказать, что я не знаю людей, которые вспоминали бы свое детство, наверное, с такой любовью, как я. Это я не пытаюсь сейчас выделиться, но я прекрасно понимаю…

КОКОРЕКИНА: Из песни слово не выкинешь.

СТАХОВСКИЙ: А ты проводил мониторинг какой-то?

РОДРИГЕЗ: Я регулярно общаюсь с новыми знакомыми и, естественно, помню рассказы своих старых знакомых. И, безусловно, когда твои лучшие друзья, часть, во всяком случае, росли в теплых краях и ели апельсины, мандарины и черешню с дерева, конечно, в этот момент можно позавидовать. Но учитывая то, как часто я ездил на гастроли со своим папой, актером кукольного театра, я могу сказать, что я бы поспорил, от чего эйфория наступает быстрее.

КОКОРЕКИНА: А в спорах Тимур силен.

РОДРИГЕЗ: О да!

КОКОРЕКИНА: А вот когда они обрывали черешню на юге, что обрывал Тимур у себя в Пензе с деревьев?

РОДРИГЕЗ: Я обрывал все, что только можно.

КОКОРЕКИНА: Абырвалг был какой-то сплошной.

РОДРИГЕЗ: Я обрывал одежду своего папы. Потому что стоило мне дойти до детского сада… Я не могу сказать, что был истеричным ребенком, но прекрасно понимал, на что я сейчас меняю удивительное посещение театра, пусть оно стотысячное. Я знал, куда едет папа и что меня ждет в детском саду. Да, пара симпатичных девочек, я даже помню, как они выглядят, до сих пор. Воспитательницы, которые регулярно развлекали, как правило, одними и теми же играми, плюс ко всему - тихий час. Я готов был отказаться от всего этого во имя того, чтобы в очередной раз пройти в актерскую и увидеть, как общаются актеры.

СТАХОВСКИЙ: Кукловоды?

РОДРИГЕЗ: Кукловоды, безусловно. Я могу сказать, что не было в моей жизни ничего подобного после того, как мне стукнуло, наверное, лет 12, потому что я перестал ходить с папой в театр, папа уже к тому времени решил…

КОКОРЕКИНА: Папа сказал: сынок, все-таки надо ходить в школу.

СТАХОВСКИЙ: В 12 появляются другие интересы.

РОДРИГЕЗ: Надо ходить в школу, слезай с руки и давай ходи в школу сам. Я очень жалею, что папа не стал работать долго, потому что не стал дожидаться пенсии в театре и решил, что надо попробовать что-нибудь еще, потому что как-то его театр утомил…

КОКОРЕКИНА: Тимур, мне просто кажется, он понял, что, когда ты поступишь в вуз, ты точно так же начнешь прогуливать институтские занятия, потому что есть кукольный театр.

РОДРИГЕЗ: О да. И самое главное, актрисы, они же всегда манили меня, честно скажу. Я помню, как только приходила новая актриса, приезжала из какого-то города, вливалась в труппу, я с таким интересом на нее смотрел и думал: какого дьявола я не произвожу на нее впечатление? Я уже в тот момент чувствовал, что как-то не очень ее увлек какими-то рассказами, потому что она скорее готова была погладить меня по голове, нежели хотя бы по коленке. Я не сразу к этому пришел, но могу сказать четко: ощущение, когда приходила новая актриса симпатичная, - для меня это был праздник, и мне хотелось уже идти в театр и по этой причине в том числе.

КОКОРЕКИНА: Друзья, путь Тимура к поглаживанию коленей был тернист и многотруден. Я, например, с удивлением прочитала, Тимур, в твоей жизни был кружок вязания?

РОДРИГЕЗ: Да, и опять же по этой причине. Актрис взрослых там не было…

КОКОРЕКИНА: Вообще, чем пензенский кружок вязания отличается от всех прочих кружков?

РОДРИГЕЗ: Я понятия не имею, мы не проводили семинары, не выезжали в другие города посмотреть, как вяжут в других областях нашей необъятной родины. Но я четко помню эти фантастические впечатления от первого посещения. Когда я пришел и понял, что не зря выбрал это потрясающее место: ни одного мальчика, я не умею вязать, все готовы мне помочь. Плюс ко всему есть еще маленький бонус: если я в результате все-таки что-то усвою, я смогу порадовать маму и бабушку, хотя это было, клянусь, на втором месте. В результате сделал цыпленка для бабушки и связал часть свитера для мамы. К сожалению, потом мне это быстро наскучило. Потому что понял, что с девочками можно общаться и не на уроке вязания, а просто дожидаться их из школы и, вовлекая их в беседу, делать так, чтобы они опаздывали домой.

КОКОРЕКИНА: Опять же поговорить о спицах и крючках.

РОДРИГЕЗ: Безусловно, но однажды меня это погубило. После школы, оставшись без варежек и без перчаток, я простоял с девочками 2,5 часа на улице. Они, естественно, были в теплых варежках, даже кто-то в двойных. И я не пикнул ни секунды, что у меня уже адская боль в руках. И я проводил их до дома, мы блестяще поговорили. И потом, когда открывал дверь своей квартиры, не чувствовал ключа в своих руках и думал: все, женщины оставили меня сейчас без рук, а ведь потом они могут меня оставить без сердца и головы. И вот в тот момент я задумался.

СТАХОВСКИЙ: А не произошло этого в итоге?

РОДРИГЕЗ: Нет, к счастью.

СТАХОВСКИЙ: А далеко было от школы ходить до дома? Пенза же - большой город?

РОДРИГЕЗ: Пенза - небольшой город, 600 тысяч человек было, когда я там жил, сейчас около 700, и я к этому не имею никакого отношения. Но до школы было где-то минут пять, наверное. Причем я помню четко, когда пару раз проходил по этой жуткой жиже. В малых городах нашей родины, как правило, дорога к школе…

КОКОРЕКИНА: Много жижи на дорогах?

РОДРИГЕЗ: Да, просто жуть, и я помню, как не любил ходить в резиновых сапогах и очень часто надевал туфли. Я просто в школу очень любил ходить в брюках, в пиджаке…

КОКОРЕКИНА: На каблучках?

РОДРИГЕЗ: Ну, о чем вы? Это было гораздо позже, плюшевые пиджаки появились потом. Я не готов был принять этот просто ужасный дресс-код, потому что в резиновых сапогах ходили, естественно, все, кроме меня. И, дойдя до школы, просто сбивал грязь, которая уже застыла, окостенела на моих ботинках, понимал прекрасно, что я пусть в грязных ботинках, но в ботинках, потому что мальчики в резиновых сапогах, мне казалось, заведомо проигрывают.

КОКОРЕКИНА: Какие-то пролетарии, да? А ты аристократ.

РОДРИГЕЗ: Да, а я в грязь, но в белом костюме.

СТАХОВСКИЙ: Ну, так пролетарии же к аристократам всегда относятся плохо.

РОДРИГЕЗ: Нет, кстати, и мне повезло, прежде всего потому, что с 12 лет, где-то в шестом классе, после того как увидели, как я веду школьные вечера, предложили стать диск-жокеем в школе.

СТАХОВСКИЙ: Популярность тебя спасла.

РОДРИГЕЗ: Да, особая была такая каста людей, у которых был свой мультипас в радиоузел, то есть, такая железная дверь. Вот, кстати, говоря о тех местах, которые особенно дороги сердцу, была единственная дверь, обитая жестью, на третьем этаже нашей школы, где работал Юрий Васильевич Троицкий, потрясающий человек, который протянул руку и увел меня в школьный пензенский шоу-бизнес.

КОКОРЕКИНА: И протянул заветный ключик.

РОДРИГЕЗ: Заветный ключ от радиоузла. Кстати, в этом радиоузле происходило невероятное количество вещей, действительно, важных. Помню, то, что я впервые истолковал, как влюбленность, развивалось непосредственно в стенах этой маленькой комнатухи. Потому что через маленькое окошко, которое раньше использовалось для трансляции кино в актовом зале, я отправлял записки вниз девочке, которая в этот момент была на другой репетиции. И, правда, не понимал, как она обратно принесет мне, собственно говоря, эту записку, ответит, потому что мне-то кинуть вниз было достаточно просто, прыгать она точно так высоко не могла.

КОКОРЕКИНА: А девочка была толкательницей ядра?

РОДРИГЕЗ: Толкательницей ядра, и потом, да, как-то очень ядрено мне ответила. Это было, действительно, очень здорово, потому что все практически самое интересное происходило в этой комнате. То есть, я помню, как впервые сел за барабаны, с тех пор умею нажимать на пару клавиш на фортепиано. Сейчас хожу, кстати, на уроки фортепиано и пытаюсь все-таки восстановить.

СТАХОВСКИЙ: А зачем? Для пения, для музыки, хочется играть?

РОДРИГЕЗ: Безусловно, хочу, чтобы ко мне не возникало вопросов. У меня была давняя мечта, хоть когда-то стать человеком-оркестром или, как минимум, сыграть "Georgia on my mind", сидя за роялем. Но я теперь знаю, что могу сыграть гораздо больше. Потому что даже сейчас, постигая основы сольфеджио, понимаю прекрасно, что это очень тяжело, но при этом память позволяет мне запоминать какие-то невероятные вещи. И я 100 процентов обязательно выучу не только одну песню, и не только Рэя Чарльза, потому что у меня огромный список сейчас нарисовался, и я не собираюсь от него отступать.

КОКОРЕКИНА: Тимур, мы поняли, что комнатка за железной дверью - это главная достопримечательность, причем, доступная немногим, а только диск-жокеям, скорее всего, если мы попадем в Пензу, нас туда не отведут. Или там уже мемориальная доска: здесь жил и работал Тимур Родригез с такого-то по такое-то…

РОДРИГЕЗ: Нет, она, кстати, на втором этаже, как мне рассказали. Это все похоже на проход в очень закрытый клуб. То есть, когда мы постучим в радиоузел, я скажу: эти люди со мной.

СТАХОВСКИЙ: И все будет в порядке. Давайте вернемся буквально на один шаг назад. Обычно, когда ты рассказывал про все эти кукольно-театральные истории и актрис новых, которые там появлялись, родители же обычно кем-то видят своего ребенка. Вот мальчик у нас будет, наверное, доктором, или, нет, какой доктор, пусть он идет в космонавты. Мальчик смотрит на родителей и думает: я буду, как папа.

РОДРИГЕЗ: Так и было. Я перечислил список того, что меня интересует… Список был крайне емким: пожарный, естественно, космонавт и так далее, потому что первое, что я кричал, об этом рассказываю мои родители, когда поражал…

СТАХОВСКИЙ: "Караул"?

РОДРИГЕЗ: Нет, это было вторым словом. Когда я был совсем маленьким, я очень рано научился говорить, и я очень громко, прыгая на кровати, кричал: "Ура, Юра Гагарин!".

КОКОРЕКИНА: Какой молодец. А два дня назад ты это кричал? 12 апреля.

РОДРИГЕЗ: Нет, кстати, какой кошмар. А я работал.

СТАХОВСКИЙ: Сегодня же четырнадцатое.

КОКОРЕКИНА: А что такое?

СТАХОВСКИЙ: Сегодня же "Титаник" утонул. 100 лет назад ровно.

РОДРИГЕЗ: Вы знаете, некоторые люди сейчас активно этим пользуются.

КОКОРЕКИНА: Вы меня пугаете, вы сейчас даты начнете вспоминать.

РОДРИГЕЗ: К своему удивлению, причем удивление меня постигло дважды, причем вторая волна была куда хуже, чем первая, к своему удивлению обнаружил в одном из часовых магазинов, я тогда был на гастролях в Киеве, фантастический прибор - это часы, циферблат которых сделан из металлических частей "Титаника". Вы не представляете, причем у меня задрожали руки, когда я держал это у себя в руках, это абсолютная правда, такое существует. О второй волне - когда я увидел, сколько это стоит.

СТАХОВСКИЙ: Сколько это стоит?

РОДРИГЕЗ: Я понял, что лучше не держать это в руках. Тысяч, наверное, 50 долларов, 40, 80, не помню.

СТАХОВСКИЙ: А, кстати, не так и много, я почему-то думал, что должно было быть больше.

РОДРИГЕЗ: Поразительные вещи происходят, правда? Кто-то наживается на истории. Это занятно, я хочу сказать.

КОКОРЕКИНА: Возвращаемся, друзья, в Пензу. Где-то под Пензой, по-моему, родовое село.

РОДРИГЕЗ: Родригезов?

СТАХОВСКИЙ: Я про Пензу знаю только, что там Мейерхольд родился и Пудовкин.

КОКОРЕКИНА: А Лермонтов, а у Лермонтова там какой-то…

СТАХОВСКИЙ: Лермонтов родился в Москве.

РОДРИГЕЗ: У Лермонтова там…

КОКОРЕКИНА: Бабушкино поместье было.

РОДРИГЕЗ: Да, бабушкино поместье, естественно, в которое приезжают каждый год паломники, обожающие, естественно, не только поэзию Лермонтова, но и всю историю, связанную с русской поэзией и литературой. Но я хочу сказать, что Пензу отметил своим посещением и работой Белинский, если я сейчас не ошибусь, по-моему, Белинский там и родился как раз. Поэтому не назвал бы это культурной столицей, но, слава богу, вспоминая о Пензе, звучат достойные фамилии.

СТАХОВСКИЙ: Нет, а в школе же обычно детям рассказывают: в нашем городе, дорогие дети, родились, жили и работали вот такие прекрасные товарищи…

РОДРИГЕЗ: Хочу тебе сказать огромное спасибо, потому что про Мейерхольда вспоминают крайне редко…

СТАХОВСКИЙ: А про Пудовкина еще реже, видимо.

РОДРИГЕЗ: Да, безусловно. Вот Тарханы, где Лермонтов провел достойную часть своей жизни, где он, собственно говоря, начинал рисовать…

КОКОРЕКИНА: Где тоже был счастлив, кстати, Тимур, как ты в Пензе.

РОДРИГЕЗ: О, да, но его папа не был актером кукольного театра и он не увлекался взрослыми актрисами.

КОКОРЕКИНА: Но его бабушка была довольно богатой женщиной.

РОДРИГЕЗ: Да, и симпатичной.

КОКОРЕКИНА: Это скрасило его детские будни. Я тоже как-то раз была в Пензе, не долго, часа четыре, может быть, меня не в те места водили, но мне показалось, что город преимущественно застроен какими-то бетонными, не очень красивыми постройками, а есть историческая часть, которой можно любоваться.

РОДРИГЕЗ: У меня такое ощущение, что вам угрожали, отвезли в какой-то страшный район бетонный. Я иронизирую, но да, есть потрясающие здания, очень красивые, в центре города, и не только. Но как правило, я чувствовал, что как-то серовато на моей родине. Не хватает красоты. Потому что единственным местом, как это обычно бывает в маленьких городах нашей необъятной, единственным местом является центральная улица, Московская улица, там фонтан.

СТАХОВСКИЙ: А почему не Ленина?

КОКОРЕКИНА: В Пензе тоже любят москвичей.

РОДРИГЕЗ: Да, любят, кстати, москвичей и регулярно приглашают. Но что улица Московская была достаточно длинной. Дефилируя каждый вечер туда-сюда, можно было с кем-то познакомиться. Правда, сначала как-то я не понимал, каким образом это делать.

КОКОРЕКИНА: А способ знакомства, какой-то такой пензенский заход существует?

РОДРИГЕЗ: Удивительное дело, когда я начинал знакомиться, вспоминая азы общения с женщинами, которые мне привил папа и мама, кстати, в том числе, я понял прекрасно, что ставил в тупик 80 процентов девушек, которые прогуливались.

СТАХОВСКИЙ: Они не понимали сигналов?

РОДРИГЕЗ: Безусловно, потому что, когда я начинал: "Мадемуазель", или что-нибудь…

КОКОРЕКИНА: Сударыня.

РОДРИГЕЗ: "Сударыня" реже, но я говорил: добрый вечер, я прошу прощения, что краду у вас секунду вашей вечности, и в этот момент мне говорили: "Что ты сказал?".

СТАХОВСКИЙ: А сойти с ума и упасть в обморок от голоса? Какая разница, что сказал, понимаешь.

РОДРИГЕЗ: Мне рассказали фантастическую историю, когда молодой человек знакомился с девушками, всегда используя только один способ. Он, видя на расстоянии 30 метров потрясающую девушку, падал ей в ноги, и говорил: "Девушка!", - тянув ее к себе за руки, - "Помогите". Причем это абсолютная правда, ему удалось познакомиться с невероятным количеством женщин.

КОКОРЕКИНА: А в чем заключалась помощь?

РОДРИГЕЗ: Видимо, они, как минимум, его поднимали, он, может быть, увлекал их за собой на асфальт, случайный поцелуй, простите, ах, зачем вы так больно бьете. Я понимаю, что некоторых женщин увлекают нестандартные, неуравновешенные мужчины. С каждым годом я убеждался в этом все больше и больше.

КОКОРЕКИНА: Так, после того, как ты прошел стадию "Мадемуазель" и "Сударыня", и понял, что это не играет, на какие речевые обороты ты перешел?

РОДРИГЕЗ: К сожалению, очень долго мне пришлось переустанавливать свой мозг, перезагрузку производить. Потому что только в Москве одна из моих подруг, которая в этот момент была в каком-то заведении, где мы с ней встретились, сказала мне: "Может быть, ты слишком усердствуешь?". Я сказал: "Может быть". И мне намекнули на то, что быть плохим парнем гораздо эффективнее. Я сказал: хорошо. И к моему величайшему удивлению, будучи плохим парнем, мне было сначала очень тяжело себя как-то перестраивать, потому что я всегда старался быть исключительно галантным, а тут пара скабрезных фраз, сказанных, не будучи уверенным в том, получишь ты после этого по морде, извините за выражение, либо тебе скажут…

КОКОРЕКИНА: Или она влепит тебе поцелуй.

РОДРИГЕЗ: Да, да, скажет: а ты ничего. Это было невероятно увлекательно, потому что я в этот момент участвовал в каком-то эксперименте, который сам же, собственно говоря, и спровоцировал. Но этот эксперимент был удачным процентов, наверное, на 70. Фантастика. Женщины - уникальные существа, я готов это подтверждать ежесекундно.

СТАХОВСКИЙ: А в Пензе больше мужчин или женщин?

РОДРИГЕЗ: Я как-то не обращал на это внимание.

КОКОРЕКИНА: Твоя личная статистика? С кем ты чаще знакомился?

РОДРИГЕЗ: С мужчинами я, кстати, не знакомился никогда, они, как правило, знакомились со мной.

КОКОРЕКИНА: Они сами искали знакомства?

РОДРИГЕЗ: Сами знакомились со мной. Это было, как правило, на дискотеках, которые я вел. И это был либо вечером, я всегда одевался достаточно нестандартно, я в школу уже ходил в костюмах, либо в каких-то там джинсах, либо слаксах, как только они появились, пиджак, галстук вызывал кучу вопросов.

СТАХОВСКИЙ: И с дипломатом.

РОДРИГЕЗ: Да.

СТАХОВСКИЙ: А мы, потому что одного возраста приблизительно, я помню, одно время было очень модно, все перешли на дипломаты.

РОДРИГЕЗ: Очень модно, у меня был кожаный черный. Удивительная совершенно вещь.

КОКОРЕКИНА: И они достали дипломаты…

СТАХОВСКИЙ: И стали ими меряться.

РОДРИГЕЗ: И регулярно в подворотнях, в которых я периодически оказывался, провожая девушек до дома, слава богу, меня спасало только то, что я диск-жокей, как ко мне обращались. Первое, что я слышал: Тир, ну-ка, станцуй. Потому что все видели, что я еще на дискотеках танцую, у меня было две девочки, с которыми я выступал, мы брали известные, популярные песни типа группы "Kris Kross" или "MC Hammer".

СТАХОВСКИЙ: "Marky Mark".

РОДРИГЕЗ: "Marky Mark", ничего себе, ты помнишь. Так вот мы делали танцы, я танцевал, они танцевали…

КОКОРЕКИНА: Они тебя украшали.

РОДРИГЕЗ: Они меня украшали, да, я помню, очень эмоциональный период моей жизни. Так вот, первое, что я слышал: а, ну-ка, станцуй. Потом: а чего там, знаешь… И начинали спрашивать, кого я знаю. Но не для того, чтобы понять, могут ли они меня ударить, а потому что они понимали прекрасно, что на дискотеке у меня гораздо больше возможностей познакомиться с теми, кто на эту дискотеку ходит.

КОКОРЕКИНА: Из Ростовской области пишут: "Тима, сделай паузу". Дорогой аноним, делать пауз мы не будем, потому что Тиме есть, что рассказать, мы еще не всю Пензу с ним обошли.

СТАХОВСКИЙ: А уже хочется еще и вперед посмотреть, что же там будет происходить дальше, после Москвы, может быть.

КОКОРЕКИНА: Да, во-первых, очень важен переезд в Москву и все дальнейшие шаги на пути карьерного роста.

СТАХОВСКИЙ: Мы закончили на каких-то танцах, и вот уже на какой-то вполне артистической деятельности. Вот об этом хотелось бы еще два-три слова, не больше.

РОДРИГЕЗ: Два-три слова не больше. Помимо диджейства и танцев, естественно, все это время я каким-то образом где-то выступал и с песнями. Помню, в результате несколько последних лет в школе, когда участвовал в каких-то таких маленьких концертах, где нас объединяли в какие-то группы, и мы пели, естественно, всякие "Замыкая круг", и так далее, настоящий фурор случился, когда я, посвящая своим преподавателям песни, переделывал их впервые в своей жизни, посвятив времени, проведенному с ними. Но потом все-таки понял, что что-то тут не так, и, пожалуй, надо расширять репертуар. И то, что я пел в школе, этого слишком мало, и в результате, как только я поступил в университет, первое, где я себя заявил, была "Студенческая весна", где я сказал: буду петь, друзья. И я помню, если вернуться еще прям совсем назад, до первого класса меня родители отвезли в музыкальную школу, преподавательница играла что-то на фортепиано, и я не только пел, но и танцевал, они были в сумасшедшем восторге. На следующий день я закатил жуткую истерику, и сказал: никуда не пойду. Родители почему-то, я сейчас до сих пор спрашиваю их каждый раз, когда они приезжают, - почему они не надавили…

КОКОРЕКИНА: А ты очень юркий, понимаешь, тебя поймать еще надо.

РОДРИГЕЗ: Да, это правда.

СТАХОВСКИЙ: С другой стороны, знаешь, если бы заставили, и тогда 7 лет пай-мальчик бы отпахал и отходил со скрипочкой через плечо, может быть, ничего бы и не получилось. Сейчас бы он эти свои соль, ля и си-бемоль бы не разучивал.

РОДРИГЕЗ: Играл бы в Пензенской консерватории.

КОКОРЕКИНА: А расскажи, пожалуйста, как ты первый раз в жизни спасовал перед неизвестностью, когда ты хотел стать актером, а поступил в иняз?

РОДРИГЕЗ: История очень простая. После школы по ощущению всех моих друзей, по ощущению всех моих родственников, по своим, прежде всего, должен был поехать в Москву поступать. Олег Павлович Табаков, перед которым я преклоняюсь, и Константин Аркадьевич Райкин - это два человека, на которых я просто молюсь до сих пор, и они для меня те, с кем я мечтаю познакомиться, хотя бы на уровне просто увидеть, услышать и что-нибудь спросить, потому что они для меня недостижимые величины…

СТАХОВСКИЙ: Что, до сих пор не удалось?

РОДРИГЕЗ: Нет, к сожалению. Но я был на спектаклях Константина Аркадьевича, помню мои просто совершенно невероятные впечатления. До сих пор не был на "Контрабасе", к своему удивлению.

КОКОРЕКИНА: Тимур, дарю идею, купи цветы и преподнеси после спектакля, и спроси: "Константин Аркадьевич, это вы?". Он скажет: "Да".

РОДРИГЕЗ: "Да, спасибо, до свидания", - вот так закончится наш диалог. Но я был на "Синьор Тодеро Хозяин". Помню свои фантастические ощущения, когда Константин Аркадьевич выходит на сцену, будучи в гриме 90-летнего старика, вот так дышит весь спектакль. Поймал себя на том, что закрыл себе рот и попытался это сымитировать. То есть, я весь спектакль был в каком-то трансе, меня разнесло на куски от восторга. Я даже не помню, когда еще в жизни меня действительно так поражала актерская игра именно в театре. Потому что с кино-то понятно: у нас гораздо более широкий выбор и все это гораздо более доступно, нежели походы в театр, с которыми всегда большая сложность. Сходил, наконец-то, в театр Петра Фоменко на "Абсолютно счастливую деревню". Обожаю театр, но в Москве был крайне редко. Так вот, отвечая на ваш вопрос, самая большая проблема вернуться к вопросу, который мне задали. Я не поехал поступать, потому что ужасно испугался, ужасно. Почему-то впервые в жизни подумал, что что-то не смогу. Я корил себя за это уже неоднократно, но при этом если бы не сложилось все так, как сложилось, сидел бы сейчас с вами, разговаривал или нет, я не знаю…

СТАХОВСКИЙ: А это все было в каком-то, видимо…

РОДРИГЕЗ: В 1996 году окончил школу. И вариант был такой: я еду в Москву. Но меня пугали вещи, которые, как оказалось, не являлись правдой. Например, то, что будет тяжело где-то жить в общежитии. Пусть там тараканы, но платить за жилье в съемной квартире я не был обязан. Я неприхотлив, могу жить в тяжелых условиях и не есть несколько раз в день. Поэтому, видимо, как-то я сглупил. Потому что Владимир Машков, мною обожаемый, поступал семь раз. Сомневаюсь, что моя сила воли позволила мне придти хотя бы третий. Я не поехал, но понял: так, давайте рассмотрим, чем же я могу еще заниматься. Я подумал, что это литература, потому что обожал литературу и английский язык в школе. И понимал, что на литфак, что очень важно, легче поступать, потому что конкурс был гораздо меньше, чем на инязе. Я пришел на литфак, походил на занятия, посмотрел на девочек, которые рассказывали о потрясающей литературе, о поэзии, клянусь, это было так. И в какой-то момент воспринимаю это, как актерские наблюдения, сейчас могу об этом вспоминать и просто часовой спектакль показывать, как они себя вели.

КОКОРЕКИНА: А они с благодарностью все это слушают?

РОДРИГЕЗ: Они с благодарностью это слушали. Я понял, что не смогу в этих условиях учиться пять лет, пришел к маме и сказал: мамочка, я готов поступать на иняз. Она сказала: "Ты сумасшедший? Ты бы хотя бы пораньше об этом сообщил, чтобы мы начали готовиться. Потому что школа-школой, у тебя спецкласс был по английскому языку, но к поступлению на иняз нужно было готовиться с двойной силой". Плюс ко всему потом мы очень быстро выяснили, что на англо-немецкое я поступить не могу, потому что это самый престижный конкурс. Я поступил, к своему счастью, абсолютно сознательно это говорю, на франко-английское отделение. И пять лет учил французский, три года потом с третьего курса вспоминал английский. К сожалению, по-французски сейчас говорю крайне мало, потому что за последние, наверное, 10 лет у меня не было в принципе собеседников.

КОКОРЕКИНА: Исход французов из Москвы произошел в 1812 году.

РОДРИГЕЗ: Да, и пожалуйста, вот они результаты. Я закончил иняз, кичился очень долго тем, что могу теперь уже, как в свое время Шарль Азнавур, произнося адрес ближайшей мусорной ямы, увлечь женщину в постель, был такой фантастический эпизод, когда он мисс Пигги на ухо говорил на французском. Так вот, я понимаю прекрасно, что есть хоть какой-то плюс, могу петь и на французском, и на английском, и с удовольствием это делаю. Хотя песни на французском ни разу не выпускал, но огромное количество песен на английском у меня уже вышли. Могу гордиться тем, что эти годы не прошли даром, потому что, как минимум, есть, за что благодарить преподавателей. И к своему счастью, пишу тексты на английском языке для своих песен, и не прошу помощи во стороны.

СТАХОВСКИЙ: И сейчас хочется петь как раз на английском больше, чем на русском?

РОДРИГЕЗ: Хочется петь на английском, ужасно хочется петь на английском, и это не только, потому что…

СТАХОВСКИЙ: Нет при этом русофобии какой-то?

РОДРИГЕЗ: Ни в коем случае, обожаю русский язык. Но понимаю, что чтобы написать красивую песню на английском языке, требуется гораздо меньше времени, потому что набор слов куда более ограниченный, нежели великий и могучий русский язык предоставляет нам. То есть, это не какое-то желание показать, что я круче, более продвинут, пишу на английском. Нет, ни в коем случае, нет никакого желания показать, что, выпуская английский материал, каким-то образом пытаюсь обогнать своих коллег. Ни в коем случае, просто эти песни приходят ко мне на английском языке, вот и все.

КОКОРЕКИНА: Друзья, я понимаю, что тащить рояль из кустов - это удел женщины. Тимур Родригез совершенно случайно принес сегодня свою песню на английском языке. Расскажи, пожалуйста, что это за песня, с какого она альбома.

СТАХОВСКИЙ: С какого она?

КОКОРЕКИНА: С какого ты ее вообще написал?

РОДРИГЕЗ: Случилось так, что после выхода песни "Out In Space", которая написалась мной в одно лицо, очень много предложений от различных авторов и исполнителей, в том числе, начали поступать. И тут из Украины мне звонит неизвестный номер и такой Дмитрий Климашенко, потрясающий певец, кстати, не только продюсер и музыкант, говорит мне о том, что у него есть несколько песен для меня. Прослушав материал, который он мне в результате прислал, я понял, что есть песни, которые я хочу исполнить. Потому что, если предыдущий трек был танцевальный и сделан в такой популярной евродэнс-стилистике, то мне хотелось сделать что-то, имеющее корни и в ритм-н-блюзе, и в хип-хопе, и так далее. Потому что я очень люблю эти стили музыки, и в нашей стране этого практически никто не выпускает, в таком варианте, в котором эта песня была сделана. Все, что осталось, - это написать англоязычный текст. Потому что фонетика этой песни предполагала только английский язык. На русском мы пытались написать три текста, это все не работает, то есть это удешевляло песню, как бы парадоксально это не звучало, по одной простой причине - русская фонетика должна быть удобоварима в тот момент, когда песня пишется, так скажем, по-русски. А когда ты изначально напеваешь какие-то слова английские, так делает, наверное, 90 процентов людей, и у меня, и у Димы на этот раз, когда пишутся песни, ты придумываешь часть текста уже, когда поешь, и, как правило, этот текст претерпевает незначительные изменения. И я понял, что давно мечтал написать песню о том, что между мужчиной и женщиной происходит, и это не только платоническое чувство, и эта песня звучала очень сексуально.

КОКОРЕКИНА: Эта песня содержит скабрезные подробности?

РОДРИГЕЗ: Ни в коем случае не скабрезные, просто призывает к действию. Поэтому всегда мечтал написать такую песню, и в этой музыке это чувствуется, поэтому считаю, что мы попали.

КОКОРЕКИНА: Тимур, последний вопрос, кому в твоей песне принадлежит инициатива, если речь идет об отношениях мужчины и женщины?

РОДРИГЕЗ: О, я постарался распределить роли равномерно.

СТАХОВСКИЙ: Все вяжут, в общем.

РОДРИГЕЗ: Все вяжут.

КОКОРЕКИНА: Песня о равноправной любви, друзья, Тимур Родригез исполнитель, автор текста, автор музыки.

РОДРИГЕЗ: И Дмитрий Климашенко.

КОКОРЕКИНА: Первые отклики пришли из Сибири. Кемеровская область: "Отличная песня, позитивная, хорошо просыпаться под такую. Айрат". Красноярский край: "Песня - класс".

РОДРИГЕЗ: Спасибо огромное. Мне очень приятно. Ужасно приятно, тем более что я никогда не знал, что смогу писать песни, потому что очень долгий период моей жизни - все те пять лет, что я учился в институте, - перепевал чужие песни от Элвиса Пресли и Джорджа Майкла, от Тома Джонса до Майкла Джексона. И мечтал иметь свой репертуар, но в тот момент даже не понимал, как писать музыку. Она ко мне решительно отказывалась приходить. Но у меня уже было невероятное количество костюмов.

КОКОРЕКИНА: И надо было как-то их использовать.

РОДРИГЕЗ: Надо было как-то их использовать, потому что после каждой "Студенческой весны" у меня обновлялся чемодан, блестящие черные штаны, как у Рики Мартина, рубашка, как у Таркана, вы не представляете, все, что выходило на тот момент по телевизору музыкального, я старался обязательно сделать на "Студенческой весне". Помню, как на церемонии "World Music Awards" появился Рики Мартин на такой тумбе в шашечку, и у него танцевала девушка в серебристой юбке, у меня было абсолютно такое же выступление, мы даже срывали штору.

КОКОРЕКИНА: Серебряную юбку надел уже ты?

РОДРИГЕЗ: Нет, ни в коем случае, я ее снимал, помню. Было выступление, которое мы старались сымитировать уже после Рики Мартина. Это был Таркан, потому что я пел вот эту замечательную песню, и мама сшила мне костюм - один в один. То есть, у него был такой очень узкий, приталенный, короткий двубортный полосатый костюм. И у меня была такая же рубашка, такой же пиджак, такие же брюки. Но я хотел придти к чему-то своему. Вот, собственно говоря.

КОКОРЕКИНА: Куда делись костюмы и юбки?

РОДРИГЕЗ: Все осталось в Пензе, я надеюсь, когда-нибудь я буду показывать это своим детям, и посмешу их невероятно.

КОКОРЕКИНА: Может быть, музей откроем? Музей-квартира Тимура Родригеза.

РОДРИГЕЗ: После того, как в Пензе существует музей Мейерхольда, который, к сожалению, суперпопулярностью кроме, как среди театров не пользуется, я бы не осмелился, с моей стороны это было бы, наверное, слишком кощунственно.

СТАХОВСКИЙ: В конце концов, потомки как-нибудь сами рассудят, чей музей им дальше открывать. Если говорить о музыке, у меня ощущение, что все равно тебя периодически, может быть, даже больше тащит в джаз?

РОДРИГЕЗ: Меня очень часто тащит в джаз. Я одинаково люблю ритм-н-блюз, причем как старый, так и новый, так и джаз. Я воспитывался на лучших образцах джаза, потому что у меня папа просто дикий фанат, и пластинки "Оскар Петерсон встречается с Дизи Гиллеспи" - у меня просто вытатуированы эти названия в моей черепной коробке изнутри. И в какой-то момент времени мне захотелось и в эту степь податься. Я понимал прекрасно, что моя музыкальная карьера начинается и есть большие сложности, я по-прежнему буду ждать. Но в момент, когда бахнул кризис 2008, а у меня уже, по-моему, вышла, если не ошибаюсь, первая песня, или только готовилась к выходу, к своему счастью я познакомился сначала с замечательными джазменами- братьями Ивановыми, есть такие, а они, в свою очередь, познакомили меня с Вадимом Эйленкригом.

КОКОРЕКИНА: Он был у нас, кстати, на эфире.

РОДРИГЕЗ: Это мой большущий друг с тех пор, то есть очень близкий человек. И, познакомившись с ним, мы в результате создали проект под названием "Джаз хулиганс", с которым мы крайне редко, но выступаем на закрытых мероприятиях, либо в каких-то таких ресторанах, но куда ходит публика понимающая. И мы сделали такой интересный, достаточно компромиссный вариант, когда мы приджазовали поп-музыку и припопсили джаз. Но при этом те люди, которые любят джаз и поп-музыку, одинаковое удовольствие получают на наших концертах. И я как человек, который сходит с ума по джазу, понимаю прекрасно, что не могу позволить себе, например, замахнуться на великое и петь, приглашая в консерваторию имени Чайковского большое количество людей. Я получаю удовольствие, работая с талантливейшими музыкантами, потому что Вадим - лучший трубач этой страны, на минуточку, и мне невероятно приятно быть в компании Вадима и его потрясающего квинтета. И я хочу сказать, что, наверное, мечты сбываются. Просто потому, что, мечтая показать свои хореографические способности и свою любовь к различным стилям музыки, имея эту возможность, не могу не сказать, что я - самый счастливый человек на свете. Потому что это одинаково нужно и тем, кто не интересуется музыкой, не роется в интернете ежечасно, чтобы посмотреть, что нового произошло.

КОКОРЕКИНА: По поводу интернета. Тут пришел вопрос: "Читаешь ли ты прессу о себе, и сколько там правды и вымысла, и какая нелепица особенно порадовала?"

РОДРИГЕЗ: Совсем недавно я увидел статью, посвященную одному из своих близких друзей, и решил заглянуть, что же за чушь пишут в очередной раз в интернете. И в этой статье содержалась информация и про меня, как это ни странно, потому что все-таки мы друзья, и никто это не скрывает. И тут я увидел, чем в прошлом занимались личности, упомянутые в этой статье. Я не помню, что там написали про моих бывших коллег, но про меня была написана удивительная одна строчка, я просто валялся на полу, клянусь. Даже потом это продублировал в "Твиттере". У меня, кстати, есть "Твиттер" теперь, это фантастика. Я очень долго сопротивлялся, не хотел выходить в интернет, но понял, что общение с людьми даже в "Твиттере" невероятно увлекательно. Так вот, было написано следующее: "А Тимур Родригез в свое время преподавал танцы (это не смешно, а просто не правда, к сожалению, хотя я их, может быть, мечтал преподавать) и сопровождал состоятельных женщин на вечеринки".

СТАХОВСКИЙ: О, танцевальные эскорт-услуги. Но, с другой стороны, это же лестно в какой-то степени.

РОДРИГЕЗ: Безусловно. Потому что каждый раз, когда какие-то мои друзья, которые являются профессиональными танцорами, уезжают судить какие-то чемпионаты, приезжают на фестивали в качестве гостей, им задают вопрос: а кто из российских исполнителей и поет, и танцует? Танцует в понимании человека, который умеет это делать, они - мне очень приятно - каждый раз говорят: Тимур Родригез. На что каждый раз слышат фразу: "Вы сейчас не упоминайте Тимура, потому что он же профессиональный танцор".

СТАХОВСКИЙ: А, на самом деле, ничего подобного?

РОДРИГЕЗ: Конечно, нет.

СТАХОВСКИЙ: А ты не учился нигде, и сейчас, ты говоришь, ты пошел в музыку сольфеджио, вокалом заниматься, фортепиано каким-то и так далее, а в танцах не хочешь?

РОДРИГЕЗ: Я ходил на бальные танцы несколько лет своей жизни.

СТАХОВСКИЙ: Вот, все-таки.

РОДРИГЕЗ: На бальные танцы я ходил, я занимался пару-тройку лет, и могу сказать, что пластика зарождается и там, в том числе. Я имел счастье уже сотрудничать с Женей Папунаишвили, с моим близким другом, он поставил нам номер с Верой Брежневой для "Новой волны". И я понимаю прекрасно, что я, каждый раз поднимая голову наверх, должен говорить с господом богом, не останавливаясь. Потому что я не понимаю, как это происходит. Я захожу на репетицию и трачу не слишком много времени для того, чтобы подготовиться к выступлению. То есть, когда ты смотришь фильм, посвященный, например, последнему клипу Бейонсе "Run The World", где она неделю всего готовила сумасшедшую хореографию, и понимаешь, что "Out In Space" произвел фурор в этой стране благодаря хореографии. И самое приятное, что я слышал, что в этой стране давным-давно не было клипов с хореографией, а мы, что называется, спровоцировали новую волну.

КОКОРЕКИНА: Это было очень красиво.

РОДРИГЕЗ: Спасибо огромное. Так вот, мы репетировали тоже неделю, неделю и ни днем больше. Более того, мы потратили немногим больше, когда готовились к выступлению. Я сделал посвящение Майклу Джексону на канале "Россия-1", была программа "Стиляги-шоу", когда я сказал: друзья, не хочу делать пародию, можно я хотя бы раз в жизни сделаю посвящение человеку, на которого продолжаю молиться, и человеку, который повлиял на все, что я, собственно говоря, делаю.

КОКОРЕКИНА: И пусть это всерьез и от души будет.

РОДРИГЕЗ: Да, это было всерьез и от души. И кайф не от того, что я выиграл этот замечательный проект, а кайф от того, что мы сделали то, о чем я мечтал с самого детства. Помню видеоклипы, которые мне показывал папа, и показывал пальцем на экран, и говорил: "Запомни, это - Майкл Джексон".

КОКОРЕКИНА: Я желаю тебе, Тимур, дожить до того момента, когда чей-нибудь папа покажет на экран и скажет: "Запомни, это - Тимур Родригез".

РОДРИГЕЗ: Спасибо вам, мне было ужасно с вами приятно.

СТАХОВСКИЙ: Спасибо большое, а вообще мне захотелось поехать еще и в Пензу, посмотреть, что же там, да как. Где эта коморка за актовым залом.

РОДРИГЕЗ: Друзья, если что, мультипас в радиоузел у меня есть.