Доживем до понедельника Авраам Руссо

КАРЛОВ: Ну что, друзья, сегодня нашим гидом по городкам и весям российским и зарубежным будет не кто-нибудь, а российский эстрадный певец армянского происхождения (так пишут в Википедии, может быть, неверно пишут) Авраам Руссо. Авраам, здравствуйте.

РУССО: Здравствуйте, здравствуйте.

КОКОРЕКИНА: А еще пишут: Авраам Жанович Ипджиян.

РУССО: Пусть пишут.

КОКОРЕКИНА: Родившийся в 1969 году в городе Алеппо (Сирия).

РУССО: Да, правильно.

КОКОРЕКИНА: Правильно? А следите за тем, что там сейчас происходит?

РУССО: Ну, конечно, я давно слежу за миром вообще. Ситуация понятная была давным-давно, потому что режим… вообще по всему арабскому миру, все страны, которые там, сколько можно было терпеть народу? Видите, начиналось все это с Туниса, потом дальше спокойно перешло в Египет, потом Ливия, и войны, и многое. То есть свобода не покупается, свобода зарабатывается кровью, понимаете?

КАРЛОВ: Некоторые говорят, что свобода еще заносится извне.

КОКОРЕКИНА: Как вирус.

РУССО: В арабском мире я жил довольно долго: сначала семь лет, потом мы переехали на восьмой год в Париж после смерти отца, потом я вернулся туда, практически по всему Ближнему Востоку я ездил, был везде, 25 лет, поэтому менталитет этого народа я знаю. Демократия, которая здесь, не похожа на демократию, которая в Америке, в России, несмотря на то, что это практически европейская страна, с западными элементами, не забывайте. А там совершенно должна быть своя демократия. Это очень тяжело. Во-первых, общий язык найти с восточным человеком - это сложно. Смотрите, здесь 350 миллионов населения жили вместе при Советском союзе, скажем, стран 15 и много республик, правильно? До сих пор вы можете сказать, что человека из Кавказа вы поняли? Если скажете да, я скажу вам нет, потому что вы не поймете его. Вы должны родиться там.

КОКОРЕКИНА: Вы знаете, я нет, но мои бабушки, видимо, да, потому что обе были замужем, одна бабушка была замужем за армянином, другая бабушка, вторым супругом ее был мужчина из Абхазии. Поэтому я предполагаю, что они что-то нашли, какой-то общий язык.

РУССО: Но все равно сложно, понимаете?

КОКОРЕКИНА: Я только носитель крови, в четверти.

РУССО: Да. Сложно понять на самом деле. Поэтому в этих странах то, что происходит сегодня, понимает тот человек, который только живет там. В свое время в Ираке американцы просто забрали все, что у них есть, и пришли туда, и бомбили. Вы знаете, в Сирии сколько разных религий! Но главная религия - ислам. Там среди них есть десяток разных, которые общий язык не найдут между собой. Если в христианском мире есть католическое направление, скажем, есть православное, есть еще несколько, протестантское, но между собой они не воюют. Да, если подойдешь сегодня в церковь в православную, скажешь: католики хорошие, они скажут: нет, католики плохие, но воевать с ними не будут и не будут уничтожать его. А здесь немножко иначе, потому что горячая кровь, понимаете?

КАРЛОВ: Ну, они же как-то жили все это время более-менее мирно.

РУССО: Кто сказал? Вы жили там?

КАРЛОВ: Я - нет, не жил. А что, постоянные были стычки какие-то?

РУССО: В Египте, с курдами. О чем вы говорите? 10 процентов курдов, они похожи на православие, очень верующие люди, постоянно с ними проблемы. Между собой. Сегодня заключается проблема в Сирии между алавитами и суннитами, потому что большинство - это сунниты, алавиты - меньшинство, всего полтора миллиона населения из 23-х. Президент, он алавит то есть. А сегодня почему он не уходит?

КАРЛОВ: Почему?

РУССО: Потому что если он уйдет, я откровенно вам говорю, то есть мне нечего бояться сказать, и политики, если бы вместо меня здесь сел бы один политик, он задумался бы десять раз: сказать, не сказать. Но мне-то это… то есть откровенно я могу говорить.

КОКОРЕКИНА: Так.

РУССО: Значит, если он уйдет, во-первых, он и его семья и оставшиеся все остальные полтора миллиона угрожают им, то есть под угрозой, понимаете, остаются.

КОКОРЕКИНА: Уничтожения.

РУССО: Потому что столько лет они управляли, больше 40 лет. Я родился в 1969 году, через год его отец Асад пришел на власть. Он не ушел, господь его забрал, то есть он скончался.

КОКОРЕКИНА: Его звали Хафиз Асад, по-моему.

РУССО: Хафиз Асад, да. Поэтому и была шутка: Хафиз Асад ушел, пришел Башар Асад, потом опять будет Хафиз Асад, потому что сына назвал Хафизом, понимаете? То есть он был хорошим для кого-то, для кого-то, может быть, плохой. То есть для меньшинства он был всегда хорошим, потому что там 2 миллиона 200 тысяч есть христиан. Это христиане православные. Есть греко-христиане, которые на арабском говорят, и есть армяне - около 50-60 тысяч, то, что осталось, может, и меньше, гораздо меньше. Есть ассирийцы, есть торани - все это христианское меньшинство, которые живут, распространены по всему Ближнему Востоку. Да, в Сирии была свобода религии, крест висел над храмами, скажем. А если повернете голову в Саудовскую Аравию, Эмираты, все эти страны, даже если есть церковь, а там крест не висит, нельзя, там понимаете. Поэтому все это надо знать, все эти тонкости. То есть ни один президент американский - ни Джордж Буш, ни его следующий товарищ...

КОКОРЕКИНА: Барак Абама.

РУССО: Барак Абама, да. Они не поймут этого никогда. Барак Абама более или менее немножко поймет, потому что в детстве учился в мусульманской школе, его отец был мусульманином, поэтому он имеет представление немножко, как найти общий язык с ними. Но все в его администрации не поймут. Это, ребята, очень тонкий вопрос.

КАРЛОВ: Авраам, а скажи, мне, пожалуйста, какие вопросы решает Сирия, решала, будучи там государством, скажем, не проамериканским? Ну, до начала всех этих волнений, года полтора-два назад.

РУССО: Асад был всегда союзником России, потому что в советские времена отец его здесь учился.

КОКОРЕКИНА: Ну и Советский Союз поддерживал, собственно говоря, Сирию. А там в летном училище военном, по-моему, его отец.

РУССО: 100 процентов. Значит, когда в свое время, когда Советский Союз распался, Андрей Козырев, мой хороший товарищ…

КОКОРЕКИНА: Бывший министр иностранных дел.

РУССО: Браво! И, естественно, его отправили, чтобы он потребовал там долги, там куча долгов оставшихся. Он мне рассказывал очень смешную историю. Шесть часов он встречался с Асадом, отцом. И говорит: он не даст тебе коридор и секунду, чтобы ты что-то сказал, он рассказывает, рассказывает, рассказывает… И каждые 15 минут, говорит, дает тебе напиток белого цвета, он не знает, то есть скорее всего из кокоса. Очень вкусный, сладкий, говорит, и ты пьешь это. Пьешь, пьешь, и через три стакана уже хочется куда-то идти, правильно?

КАРЛОВ: Ну да.

РУССО: Избавиться от лишнего. И говорит: ты не можешь, потому что неудобно. Потом находишь, говорит, паузу, потому что ты лопнешь, мыслей нету в голове у тебя, все разработано это, говоришь: извините, господин президент, могу ли я пойти в туалет? В ответ тишина, отвечает: конечно. В этом доме нет туалета, надо выйти из этого корпуса, пойти в другой корпус. Ну, мужчина понимает, о чем я говорю.

КАРЛОВ: Да-да-да.

КОКОРЕКИНА: Женщины тоже, я думаю.

РУССО: И женщины тоже, конечно. Значит, возвращается, он сидит. Пока он войдет в разговор, и опять слушает все детство президента. В конце концов, говорит, я нашел паузу и сказал: господин президент, а долги? Опять тишина. Он говорит ему по-русски, а весь разговор был на арабском: молодой человек…

КОКОРЕКИНА: Денег нет и не будет?

РУССО: Говорит: а где вы были, когда я защищал так же ваши интересы на Ближнем Востоке? Когда весь Ближний Восток практически стоял с американцами, а я защищал ваши интересы, где вы были тогда? Всё, вопрос закрыт, тема закрыта. Значит, дальше я не смог, говорит, все-таки передо мной президент. Поэтому сложности были, но все равно. Сегодня почему, вы думаете, Россия поддерживает, несмотря на то, что там конкретный геноцид?

КОКОРЕКИНА: Ну, потому, что это наш форпост на Ближнем Востоке, я думаю, что так.

РУССО: Вот видите, значит, каждый защищает свои интересы.

КОКОРЕКИНА: Свою часть интересов.

РУССО: Да. Народ хочет, например, избавиться, а там чисто потому, если спросишь, я общаюсь и с теми, и с другими, мне нечего делать, я откровенно вам говорю, я 20 лет не был в Сирии вообще, понимаете? На Ближний Восток, например, я ездил много, но именно в Сирию не ездил, несмотря на то, что очень много у меня знакомых, которых помню. Все-таки я жил довольно долго в этом регионе. Если спросить, естественно, они хотят, именно христиане хотят покоя, боятся, чтобы их не тронули, их 2 миллиона 200, чтобы не тронули. А кто их будет защищать? Не знаешь, завтра что будет. Сегодня там конкретно война идет. Но идет в местах, где в основном сунниты живут. А дальше, если эта война потихонечку придет в этот регион другой, скажем, где живут они, а они всё… то есть умрут там. У них нечем защищать, даже оружия нет у них в руках. Поэтому мы должны все как истинные верующие, скажем, в Бога, молиться, чтобы был покой в этом регионе для наших братьев. И жалко, любой человек, любая вера, умирают дети, они платят своей кровью, а все это в конце концов власть. Сюда пришли, значит, оппозиционеры, скажем, из Сирии. Я случайно в один арабский ресторан хотел сходить, это было две-три недели назад. Оказывается, все они, вот как конгресс, скажем, пришли, здесь у них была встреча, наверное, секретная встреча и с властями здесь, однозначно. И я пришел, мне сказали: занято все, всё взято то есть. А я хорошо знаю по-арабски, так и понял, увидел одного, спустился оттуда, с ними сидел, ну, понимал, что у них есть секретные разговоры, они взяли этот ресторан, они обсуждают. Каким-то образом в конце концов должны найти. Опять все-таки власть, жаждут придти на эту власть, сидеть, управлять думают. А они никто. Вы знаете, эти оппозиционеры, которые сегодня говорят, пускай они идут в Сирию, пускай они идут с теми, которые умирают. Они натравили всех этих, молодежь, дали им, промывали им мозги, как говорят, и все, идите вперед, понимаете? Я не знаю, опять все-таки мое мнение, пусть будет со стороны это выглядеть для кого-то: а, это ерундой он страдает, это воля Господа, поверьте. Два года назад я вам откровенно говорил: видение увидел мой брат, он очень верующий, духовный человек. Увидел: Господь отправляет к нему ангела (не сон, видение), дает ему четыре огненных шарика, и говорит ангел ему: выкидывай один шарик (это два с половиной года назад, еще не было ничего в регионе) на Египет, Сирию, Саудовскую Аравию и Турцию. И через два дня…

КОКОРЕКИНА: Так, Авраам, давайте пусть не будут сбываться эти пророчества, пусть спокойно спят Саудовская Аравия и Турция, пока еще этот огонь гражданской войны их не захлестнул, и, в общем, пожалуй, предпосылок к этому нет.

КАРЛОВ: Сколько лет этому миру, а все равно любые споры за ресурсы, дешевую рабочую силу, рынок потребления… В общем-то, вот и все.

КОКОРЕКИНА: И иногда за женщин, Саша, еще и за это, бывает, воюют мужчины.

КАРЛОВ: Ой, это было давно, давно.

КОКОРЕКИНА: Ну, это было в прошлом, да.

РУССО: Сегодня они навряд ли за женщин пойдут, потому что так много вас, тем более в России!

КАРЛОВ: Понятно, почему ты здесь устроился. Скажи, пожалуйста, дальше наш разговор будет, конечно же, о Москве, где ты обосновался прочно, и насколько я понимаю, ты уже считаешь этот город своим.

РУССО: 100 процентов, давно причем. Поэтому я здесь.

КАРЛОВ: С какого года ты здесь?

РУССО: Я в 1996 году из Кипра прилетел сюда. Я жил до этого в городе Лимассоле, прекрасный такой солнечный город. Я прилетел сюда в октябре.

КОКОРЕКИНА: О, как расстроился, наверное.

РУССО: Да, шубу я одел, все смотрели на меня и говорили…

КОКОРЕКИНА: Красивую норковую?

РУССО: Нет-нет, тогда я не знал, что такое норка, потому что мы не одеваем там, то есть на Ближнем Востоке какая шуба, о чем вы говорите? Дубленку я купил, там прямо на Кипре нашел, но теплая такая, яркий цвет такой был оранжевый, но такой очень красивый. Я помню, с удовольствием я одел, вышел, ну и смотрю: народ-то не одевается, я только один был.

КОКОРЕКИНА: Да, такой красивый и оранжевый, с Кипра.

РУССО: Да-да-да. И дальше, значит, один раз заболел, конкретно так, потому что меня пригласили ребята, и впервые я попробовал водку.

КАРЛОВ: Ой!

РУССО: Да, это в 96-м. И вышел, как герой…

КОКОРЕКИНА: Без одежды.

РУССО: Нет-нет, одежда есть, но с открытым горлом. И всего-то пять минут прошел, пока я в гостиницу зашел, и четыре дня так и не вышел оттуда, зашел и остался в гостинице.

КОКОРЕКИНА: И замолчал немножко.

РУССО: Замолчал.

КАРЛОВ: И задумался: как же здесь выживать?

РУССО: Да уже сколько лет уже я здесь!

КОКОРЕКИНА: И ничего.

РУССО: Вот видите, я знаю очень хорошо Россию, знаю менталитет, изучал. Не всем удается это делать. Живут здесь иностранцы по 15, по 20 лет, они толком не говорят на русском и не понимают человека русского. Русскую душу надо понять, а мне удалось хорошо это сделать, потому что я экспорт по душам.

КАРЛОВ: Да, да, да, эксперт по душам.

КОКОРЕКИНА: Так, а какого цвета теперь дубленка? Ну, я хочу спросить, вот поняв русскую душу, сменил какую-то колористику в своей одежде, нет?

РУССО: Конечно, конечно, я адаптируюсь уже под любой…

КАРЛОВ: Авраам, у нас в компьютер заряжена песня, которая называется "На твоей волне". Это новое что-то?

РУССО: Это совершенно новая песня, как раз вот с Виктором Дробышем мы полтора года работаем, сотрудничаем, это его песня, и выпустили. Довольно мне нравится. И я сделал еще ремикс на эту песню в Америке. Ну, это уже разные форматы, разное радио. Для вас, я думаю, вот радийный вариант здесь будет супер.

КАРЛОВ: У нас проблема в том, что у нас станция не музыкальная, и поэтому музыкального формата как такового нет. Мог бы привезти и ремикс, но ничего страшного.

РУССО: А-а-а… Ну, ничего.

КАРЛОВ: Ну что ж, давайте послушаем. Песня называется "На твоей волне". Это будет новый альбом какой-то?

РУССО: Будет альбом очень большой, со многими песнями.

КАРЛОВ: Двойной ?

РУССО: Двойной скорее всего будет. Сейчас решаем с Виктором, когда выпускается альбом. Все-таки надо всегда посоветоваться с партнерами, нельзя поступить, то есть моя голова так решила, то есть так нельзя, в шоу-бизнесе есть свои законы. Поэтому, я думаю, к осени мы выпустим этот большой широкий альбом, да. И чтобы взяли, и только вот часами слушали Авраама Руссо.

КАРЛОВ: Давайте попробуем, давайте.

КОКОРЕКИНА: Ну, это правильно, конечно. И 1 сентября пусть под эту музыку проходит в школах.

КАРЛОВ: Ну, о Москве так о Москве. Авраам Руссо сегодня у нас в гостях, гид наш будет по московским, может быть, по каким-то злачным местам. А, может быть, просто расскажет, где он любит отдыхать, когда его никто не видит. Авраам, где обосновался-то в Москве, в каком районе?

РУССО: Я во многих местах тут жил. Самое первое, меня человек, который приглашал, поселил в гостиницу "Россия".

КОКОРЕКИНА: Это самый центр.

РУССО: Самый центр, да. Но всегда я выходил из гостиницы, всегда шел направо, потому что тогда был сет такой "Бистро", вот "Русское бистро".

КОКОРЕКИНА: "Русское бистро" с пирожками.

РУССО: Я не знал, что там внутри есть. Просто первый раз зашел, и по-русски не знаю, естественно, пальцем показал: раз, два, три, четыре. Уже все они знали: вот пришел этот иностранец, который пальцем говорит. Пальчиками говорил, ел. И потом, спустя три недели, скажем, я говорю: ну-ка пойду налево, посмотрю, что там. И чуть-чуть налево топ-топ-топ, и выхожу - передо мной вот это… Вы знаете, в жизни не всегда человек удивляется, понимаете…

КОКОРЕКИНА: А, Котельническая набережная, да?

РУССО: Нет-нет-нет, я увидел Васильевский спуск, храм Василия Блаженного.

КОКОРЕКИНА: А, понятно.

РУССО: Перед ним я стоял минут пять, замерз, то есть так отморозился как будто. И посмотрел: это действительно красота нереальная была. То есть зашел на Красную площадь, ходил, посмотрел. Не знал, что там находится, никто мне не говорил. Поэтому эти места для меня, вы не представляете, до сих пор, когда приезжает кто-то ко мне в гости, недавно были гости из Америки, их Голливуда, я их с удовольствием сам возил, показал и рассказывал то, что я знаю. Улица Маросейка, например, это любимая улица, первые места, где я действительно полюбил. И когда упал, несколько раз поскользнулся, потому что снег не знал, это надо же тренироваться, надо владение ходить по снегу, представляете?

КАРЛОВ: Интересно как, а…

РУССО: Да. Один раз даже летел, я бы сказал, несколько секунд вот так лечу, лечу, лечу…. Потом кто-то меня держит за руки. Ну, этот, который убирает снег, как это называется?

КОКОРЕКИНА: Дворник.

РУССО: Дворник, да. Он меня держал и говорил: осторожно, осторожно…

КАРЛОВ: Осторожно, дорогой.

КОКОРЕКИНА: Не надо летать, у нас это не принято.

КАРЛОВ: Итак, Маросейку полюбил за полеты во сне и наяву. Какие еще улицы?

РУССО: Потом были горькие воспоминания. Когда я переехал на улицу Наметкина, снимал квартиру, потому что надоело мне жить в гостинице.

КАРЛОВ: Дорого.

РУССО: Не в этом дело.

КОКОРЕКИНА: Ну, как-то не по-домашнему.

РУССО: Потому что не по-домашнему. Потом, после 11-ти вечера с гостями не пускали.

КОКОРЕКИНА: И с гостьями тоже.

РУССО: Да, понятно. И всегда вот сидела одна женщина на этаже, которая говорит…

КАРЛОВ: Вы к кому?

РУССО: И выхожу оттуда в 12 ночи, я ночной человек, всю жизнь я жил ночью, понимаете, приходил домой в 3, в 4, в 5, в 6 утра. А так это… То есть выхожу, там хочу пить, что-то скучно мне, понимаете, веселенький такой…

КОКОРЕКИНА: Конечно.

РУССО: Да. А она говорит: гоу хоум слип. Три слова знает по-английски.

КОКОРЕКИНА: Авраам, да надо было ее просто по-мужски обаять, там подарить ей коробку конфет, она бы перестала.

РУССО: Я не знал такие вещи, что конфеты дарят в России. Извините, сейчас знаю. И шампанское, да.

КОКОРЕКИНА: Шампанское, конфеты, цветочки к празднику, и вообще… И после этого она только: велком, велком.

РУССО: Я не знал. Вы понимаете, мне страшно было смотреть на нее.

КАРЛОВ: А в три часа ночи на улицу Наметкина домой возвращаться не страшно было?

РУССО: Нет, смотрите, как я переехал на Наметкина, через месяц ограбили квартиру, было страшно, да, там с пистолетами зашли. Я после этого решил уехать. Но все-таки не сбежишь никуда от судьбы. Поменял свое мнение, остался, поменял квартиру. Потом жил определенное время, короткое время на Рязанском проспекте. Не полюбил, я вам говорю.

КОКОРЕКИНА: Ну, честно, трудно полюбить это место.

РУССО: Да. То есть потом переехал, купил квартиру, я решил купить квартиру в Новогиреево. Тоже не полюбил. Есть особенность своя там. Но был один парк недалеко, Шереметьевский парк или там…

КОКОРЕКИНА: Шереметьевский - это недалеко от Останкино, это, видимо, как-то иначе назывался парк.

РУССО: Нет-нет, другой.

КАРЛОВ: Найдем, сейчас найдем, как называется.

РУССО: Вот там рядышком есть какой-то парк, наверное, Шереметьево.

КАРЛОВ: Кусково, может быть?

РУССО: Может быть. Ну, найдете по Интернету, я не помню.
КАРЛОВ: Нет, подожди, если Новогиреево, это Кусково, там самый близкий парк. И Тропарево, по-моему, там же.

КОКОРЕКИНА: Тропарево, извини, это юго-запад.

РУССО: Дворец, дворец большой, увидите там.

КАРЛОВ: Кусково, Кусково.

РУССО: Кусково, наверное, да, да. Ходил, там есть места, где действительно можно было бегать и заниматься спортом. Но каждый раз я бегал, и за мной какие-то собаки начали бегать. Поэтому мне страшно было это тоже. Один раз укусила собака мою ногу, не сильно, но я не могу объяснить им…

КАРЛОВ: Что ж такое-то?

КОКОРЕКИНА: Ну, она просто хотела обогнать.

РУССО: Наверное, я не знаю. Я же не спортсмен.

КОКОРЕКИНА: Просто ты еще не понял в тот момент душу русских собак.

РУССО: Конечно, об этом и речь идет, понимаете? Если у них есть душа.

КАРЛОВ: А мне нравится чувство юмора у Авраама . Нормально так.

РУССО: У меня чувство юмора английское на самом деле.

КОКОРЕКИНА: Ага, хорошо, мы постараемся шутить потоньше.

РУССО: Да, да. Значит, все-таки я сказал: хватит, я хочу ближе к центру, потому что и удобно для работы, и для всего там удобно.

КОКОРЕКИНА: Да и вообще для жизни как-то безопаснее?

РУССО: Для жизни, да. Сейчас изменилась ситуация, понятно, но тогда, ребята, лучше меня вы знаете, конечно, просто напоминаю в очередной раз.

КОКОРЕКИНА: Мы тоже были в этих районах.

РУССО: Да. Значит, заходишь в магазин продуктовый, во-первых. Во-первых, много чего я не понимал. Я говорю: почему в этом магазине продукты стоят столько, а рядом магазин - столько, гораздо меньше. И народ идет туда. Почему? Я не понимаю, то есть одинаковое если. И заходишь в этот магазин, стоишь. Продавщицы нет, очередь стоит. Что это такое? Я начинаю ломанным русским языком: где менеджер? Менеджер подходит, смотрю на менеджера: что сказать? А один раз мне говорят: вам не нравится, не приходите сюда. Я говорю: спасибо, нравится.

КОКОРЕКИНА: Все понял.

РУССО: Все понял, пошел, стоял на очереди и так далее. А перекур, каждые пять минут продавщица может… Этого всего нету сейчас. Слава богу, Россия меняется, Москва меняется, я очень рад и счастлив, потому что очень люблю эту страну, вы не представляете, живу здесь поэтому. А потом переехал в центр. Совершенно другие люди, мне нравится.

КАРЛОВ: И другие цены, знаете ли.

РУССО: Ничего, ничего…

КОКОРЕКИНА: И курить - не курят…

РУССО: Ребята, надо пожертвовать красоту. За все надо в этой жизни заплатить, иногда душой приходится это делать, потому что борьба идет, понимаете. Значит, я купил квартиру на Плющихе.

КАРЛОВ: Ого!

РУССО: Да. Очень хорошая квартира. И район спокойный. Потому что я люблю покой и мир, это самое главное для меня. В маленьких места, то есть где много народа, не могу находиться, еще клаустрофобик, то есть не могу.

КАРЛОВ: То есть в маленьких залах концерты не даешь? Только стадионы?

РУССО: 100 процентов. Ну, смотря какие маленькие, сами понимаете, это же не пирамида. Когда вот в свое время в Египет попал в пирамиду внутри, я говорю: сейчас умру, здесь останусь.

КАРЛОВ: Так понравилось.

РУССО: И я развернулся, хотел выйти. Вижу: старики японские с палками тоже заходят.

КОКОРЕКИНА: Идут навстречу.

РУССО: Как с ними? Я говорю: все, умру здесь, будет это не только для фараона гробница, а для меня тоже.

КАРЛОВ: Если фараон не против.

РУССО: Да, Рамзес Второй.

КОКОРЕКИНА: А у него уже не спросишь.

РУССО: Короче, нормальная была, и до 2006 года. Потом еще одну квартиру купил на Минской улице, недалеко от Кутузовского проспекта. Там красиво.

КОКОРЕКИНА: Да, знаю это место.

РУССО: Не успел, конечно, отремонтировать, был отправлен в Америку лечиться, к сожалению.

КАРЛОВ: После 2006 года?

РУССО: Да. Потом я вернулся спустя три с половиной года обратно в Москву и жил два года, то есть и до сих пор, конечно, я живу по гостиницам, мне нравится это очень.

КОКОРЕКИНА: А жена с ребенком?

РУССО: Когда приезжают, у меня есть квартира здесь, я поселю. И есть еще загородный домик, где я, то есть когда я хочу, туда и езжу.

КАРЛОВ: Дача.

РУССО: Дача, да, дача. Снимаю все. Я еще пока не приобрел, то есть не купил, потому что у меня сейчас только-только закончился этот месяц, в августе мы переезжаем из Нью-Йорка в Нью-Джерси. Мой дом, большой дом довольно-таки, надо было все-таки… то есть я же не олигарх, чтобы одновременно десять домов строить.

КАРЛОВ: Ой, а говорят, что, ой, у Авраама Руссо денег куры не клюют. Или врут опять?

РУССО: Я не знаю.

КОКОРЕКИНА: Надо спросить у кур.

РУССО: Я вам дам совет. Две вещи мы не понимаем у людей - это если есть вера и деньги. А остальное - я могу догадываться, что есть у вас, понимаете? А любовь есть, счастье есть - мы можем догадываться. Но денег и веры я никогда не смогу понять, пока я с вами долго не буду общаться. Поэтому я зарабатываю на жизнь и их трачу на себя, и на своих, и не только на себя и на своих. Благотворительность, церкви, помочь людям и любому, то есть без разницы, кем он был и кто он был, если смогу, с удовольствием помогу.

КАРЛОВ: Многие из нашего шоу-бизнеса, а ведь мы тебя уже давно причисляем к нашему российскому шоу-бизнесу, а к кому тебя еще причислять….

РУССО: А как иначе-то?

КАРЛОВ: Люди прямо смотрят друг за другом: кто на какой строчке Форбс, кто на какой… Ты вообще хочешь, чтобы о тебе так говорили?

РУССО: Нет-нет, спасибо большое, я не хочу. Я хочу, как в Библии написано, построить свой дом. То есть королевство на этой земле убого. Поэтому чем меньше грехов, тем лучше. Мое имя пускай будет в Книге жизни у Бога, не в книге Форбса .

КОКОРЕКИНА: Авраам, про Москву поговорили. Потом был американский период.

РУССО: Да, да. Значит, первый раз я попал в Америку в 99-м году в Лос-Анджелес, когда к товарищу я улетел туда.

КОКОРЕКИНА: В том же 1999 году, в котором прилетел и в Москву.

РУССО: Нет, я в 1996-м сюда прилетел.

КОКОРЕКИНА: А, прошу прощения.

РУССО: Да. И в 1999 году я туда улетел дней на 10-12. Как-то Америка понравилась на самом деле.

КОКОРЕКИНА: Странно, да?

КАРЛОВ: Ничего такая страна, да?

РУССО: Ничего, ничего, Лос-Анджелес хороший такой городок.

КОКОРЕКИНА: Терпимое место.

КАРЛОВ: Небольшой, но уютный.

РУССО: Да, это не Индия, но это нормально то есть. Да. И, конечно, не Танзания тоже.

КАРЛОВ: Ну да-да-да, ну чуть получше.

РУССО: Да. Одноэтажная эта тема мне понравилась. Ну, смотрите, когда в Россию я приехал, совершенно ничего не знал, не представлял даже. Потому что хоть в фильмах я не видел, я не знал. Америку, любой человек прилетает, уже имеет представление, знает что-то про Америку, потому что столько фильмов мы увидели, столько пропаганды: и "Кока-Колу" мы пили, их гамбургеры мы ели, их пиццу мы знаем.

КАРЛОВ: Все, на наш можно ставить крест.

КОКОРЕКИНА: Приходишь в "Макдональдс", тыкаешь пальцем и уже точно знаешь, что тебе дадут, что ты будешь есть.

РУССО: Конечно, конечно. Все мы это ели всю жизнь, понимаете, поэтому мы и знаем, как питаться хотя бы.

КАРЛОВ: Вот чем они нас… А-а-а…

РУССО: И английский знал, потому что на Кипре с англичанами работал долгое время. Поэтому и говорю, хорошо, интересно. Но не было никакого желания переехать туда. Я уехал и даже успел поругаться там с одним человеком. Человек чинит часы, и у меня батарейка села. Говорит: и что, переезжаешь? Я говорю: нет, зачем? Он говорит: как, ты приехал в Америку и обратно возвращается? Да знаю я вашу страну. Я говорю: слушай, у меня Россия стоит на порядок выше для меня. Он так заткнулся. Неожиданно для него. Он сказал фразу, и я словами…

КОКОРЕКИНА: Застрели его просто.

РУССО: Застрелил. Он говорит: ладно-ладно, возьми часы и уходи, все, до свидания.

КОКОРЕКИНА: Батарейку-то поменял он в итоге?

РУССО: Поменял, поменял.

КОКОРЕКИНА: Слава богу.

РУССО: И не взял деньги. Не надо деньги, лишь бы уходил отсюда. Представляете? Ну, приобрел квартиру там. Ну, после того, как я женился, конечно, вот чтобы жене было удобно.

КАРЛОВ: После того случая?

РУССО: Нет-нет, до, в 2005 году , и жена собиралась рожать.

КОКОРЕКИНА: Жена Марелла, да?

РУССО: Марелла. То есть одной ногой туда-сюда, туда-сюда. Мы часто ездили. Но в 2006 году, когда переехал туда, то есть как ПМЖ получилось. И жил несколько ряд подряд. Очень хорошо. Нельзя сказать, что действительно здесь лучше, там хуже, там лучше, здесь хуже. Особенные места, это для любителей - и Россия, и там. Поверьте мне, значит, если вам везет здесь, зачем вам поменять свою страну? Если не везет, очень много, большой поток русских туда переезжает сейчас, из Украины тем более очень много, и большинство остаются нелегалами, то есть без документов, лишь бы найти. Но я не понимаю, так то есть нуждается человек, чтобы бросить свою страну, поехать туда, я не знаю, это не понимаю. Но я, видите, вернулся. Ладно, мы не кочевники, как говорят, я оставил семью там. Они сейчас здесь, кстати, вот прилетают ко мне, я улетаю туда. Ну, люблю Америку, побывать там. Но моя душа тянет сюда, потому что моя профессия, сами понимаете, как артист, это здесь, сцена здесь моя, мое место.

КОКОРЕКИНА: Где тебя слушают, где тебя понимают.

РУССО: Правильно. Вот поэтому я не заменю Россию, скажем, с Америкой. Да, может быть, когда человек, после долгих лет, я не знаю сколько, 50-60 лет, ты уже хочешь отдыхать больше, чем работать, можно…

КОКОРЕКИНА: А Мареллу можно сюда как-то заманить, чтобы она уже здесь жила? Или ей это не надо?

РУССО: Я думаю, будет сложно. Потому что она-то родилась там, выросла там, для нее родное место там. А для меня весь мир родной. Не все люди одинаковые. Мыслят по-другому, она мыслит по-другому. Она не любит, например, переезжать постоянно. А для меня проблем не было, я собирал свои вещи - тут поехал туда, тут поехал сюда. Поэтому нельзя. Я ее понимаю. Она меня не сможет понять в этом. Я как турист всегда, руссо-туристо.

КАРЛОВ: Руссо-туристо.

КОКОРЕКИНА: Поэтому и Руссо. Руссо-туристо.

КАРЛОВ: Слушайте, ну вот на этой оптимистической ноте мы, наверное, и будем желать удачи Аврааму Руссо, который сегодня пришел и показал себя разносторонним, удивительным, интересным и тонким человеком.

КОКОРЕКИНА: Очень оптимистичным и легким.

КАРЛОВ: По крайней мере это, знаешь, хорошо пообщаться лично, потому что читаешь газеты - это одно, а когда ты вот так вот на одной волне с человеком - совершенно по-другому он для тебя открывается. Ну что же, концерты когда у нас?

РУССО: Мы собирались сделать 8 марта большой концерт в Москве.

КОКОРЕКИНА: Спасибо. Это мой день рождения. Спасибо, Авраам. Я понимала, что вы не случайно сегодня пришли к нам в гости.

РУССО: Вот видите!

КАРЛОВ: 8 марта, да?

РУССО: Ну, я надеюсь, что до этого времени увидимся. И 8 марта, как у нас все получится, все нормально, я обязательно приглашаю вас на этот концерт.

КОКОРЕКИНА: Обязательно.

РУССО: Потому что в 2006 году я сделал как раз 8 марта в Кремлевском дворце, у меня был шикарный концерт. Но сейчас сделаем, потому что не каждый год мы делаем в Москве, скажем, постоянные концерты. В Москве большой концерт один раз, так же в Питере. Ну, так в промежутках очень много выступаем здесь, там, тут, по всему миру практически, понимаете. Но большой концерт, я надеюсь, сбудется все нормально, 8 марта, и мы увидимся со всеми с вами и с друзьями.

КАРЛОВ: Ну, до 8 марта тогда, дорогие друзья!

КОКОРЕКИНА: А как он будет называться?

РУССО: Я не думал еще, честно говорю.

КОКОРЕКИНА: Еще не думал. Давайте как-нибудь используем имя Ольга, ладно?

РУССО: Ольга, Ольга…

КОКОРЕКИНА: Все, супер! Спасибо, спасибо, Авраам, я довольна!

РУССО: Молодец. Спасибо.

КОКОРЕКИНА: Все. Счастливо, удачи!

РУССО: Я вас люблю и обожаю!