Доживем до понедельника Лора Квинт

КАРЛОВ: Не так давно в семье лауреата Государственной премии, кавалера множество орденов и работника оборонной промышленности и лингвиста…

КОКОРЕКИНА: Лингвиста, это мы уже говорим о матери.

КАРЛОВ: Да, родилась Лора Геннадьевна Квинт, которая сегодня пришла к нам в студию. Вот такое легкое представление.

КОКОРЕКИНА: Здравствуйте, Лора.

КВИНТ: Здравствуйте, я просто счастлива, что вы меня пригласили, и я могу принять участие в такой доброй передаче.

КАРЛОВ: Это вас кто-то дезинформировал.

КВИНТ: Нет, почему, а тут уже ничего не поделать, уже, собственно, прозвучало, что воспоминания детства, и все, и Карлову никуда не деться от моих воспоминаний.

КОКОРЕКИНА: А куда нас, в первую очередь, уносят воспоминания детства?

КВИНТ: В родной Санкт-Петербург.

КОКОРЕКИНА: Который был в ту пору Ленинградом.

КВИНТ: Был в ту пору Ленинградом, и должна сказать, хоть я сейчас живу в Москве в Марьиной Роще, мысленно я все равно в Питере.

КАРЛОВ: Ну, вы сравнили тоже Питер и Марьину Рощу. Бандитский район.

КВИНТ: Солнце мое, вот я тоже сравнить не могу. У меня из окна, в Питере я родилась на Фонтанке, был Никольский собор, потом я жила на Неве, и из окна Александро-Невская Лавра. Но, учитывая особенности моего характера, когда я открываю глаза и смотрю на Останкинскую башню, я говорю себе: боже, как прекрасен этот Париж, эта Эйфелева башня.

КАРЛОВ: Ну, можно еще со шпилем Адмиралтейства сравнить. Ну, так, если прикрыться вот так вот.

КОКОРЕКИНА: На Петроградку сразу, с видом на Петроградку.

КВИНТ: Я же девушка из другого района, поэтому у меня другие ассоциации.

КАРЛОВ: Надо говорить, с другого района.

КВИНТ: А, да, теперь, да. А еще говорят: я с Питера, а я с Москвы.

КОКОРЕКИНА: А видно, что коренные жители, да, этих городов.

КВИНТ: Кошмар, сил нет это все слушать.

КАРЛОВ: Ну, будем слушать другой язык, друзья. Итак, понятно, что первые воспоминания у нас будут по поводу города Ленинград.

КОКОРЕКИНА: А я вот, по поводу языка. В Питере существует целый ряд слов, которые не поймет ни один житель другого российского города.

КВИНТ: Поребрик, небось?

КОКОРЕКИНА: Поребрик-то уже, по-моему, все знают. А вот еще…

КАРЛОВ: Бадлон.

КВИНТ: Да, было дело.

КОКОРЕКИНА: Было дело, носили вы бадлоны, да?

КВИНТ: Конечно. Но не бадлон, а банлон. В школьные годы мы говорили: банлон. Это сейчас уже блистательное знание английского языка давит ваш ум, понимаете, а, на самом деле, мы говорили банлон и не очень понимали, что это такое, но носили с удовольствием.

КОКОРЕКИНА: Да, речь идет о водолазках.

КВИНТ: Да, да, водолазка первая была у Иры Понаровской. Я помню, потому что мы учились в одной школе-десятилетке при консерватории, мы учились в 5-м классе, Миша Боярский учился в 11-м, так чуть-чуть его застала.

КАРЛОВ: И кем он был тогда?

КВИНТ: Он был пианистом. Каким?

КОКОРЕКИНА: Блистательным.

КАРЛОВ: Шляпу уже тогда носил?

КВИНТ: Нет, шляпы не было, он косил под Beatles. Это был очень высокий мальчик, в длинном голубом свитере до колен, с огромной челкой.

КАРЛОВ: А голос уже такой был?

КВИНТ: Нет. Он играл замечательно на фортепиано, и когда кто-то из нас выходил во время урока в коридор, отпрашивался, мы всегда видели Боярского в коридоре, где он обнимал какую-нибудь старшеклассницу. Нас, естественно, учениц пятого класса это очень всегда интересовало. Еще я помню, как завуч кричала безумным голосом: Боярский, ты опять не взял в школу тапочки!

КОКОРЕКИНА: Боже, а что за тапочки нужно было носить в школу?

КВИНТ: Обязательно сменка, да.

КОКОРЕКИНА: Но не тапочки же.

КВИНТ: Ну, тапочки, конечно, тапочки.

КАРЛОВ: Это же при консерватории, там должно быть все тихо.

КВИНТ: Мальчики - тапочки.

КОКОРЕКИНА: А девочки?

КВИНТ: Девочки, кому, что бог послал.

КОКОРЕКИНА: Девочки - сланцы.

КВИНТ: Нет, туфельки.

КАРЛОВ: Вы-то тапочки не забывали?

КВИНТ: Я не забывала тапочки и не забывала во время большой перемены в 9-м классе ходить курить в соседнее…

КОКОРЕКИНА: Ух, ты, а как, это никак не каралось?

КВИНТ: Объясняю. В одном здании половина школы, десятилетка при консерватории, через стенку училище Римского-Корсакова. Нам 16 лет, мы школьники, за стеной - им 16 лет, они студенты. Был подвальный такой ход, лаз, и мы на большой перемене ходили туда курить, мы там вставали…

КОКОРЕКИНА: К Римскому-Корсакову.

КВИНТ: Закуривали, и мы там такие шикарные…

КАРЛОВ: Дорогие девочки, которые слушают нашу передачу, курение вред, не пытайтесь повторить это в ваших учебных заведениях.

КВИНТ: Это действительная правда, абсолютно, я очень говорю серьезно, очень жалею, что тогда начала все это дело.

КОКОРЕКИНА: Пагубной привычке поддались.

КВИНТ: Но, слава богу, да, я завязала уже очень давно с этим, поэтому я так хорошо выгляжу.

КАРЛОВ: Это должен был я сказать, не успел.

КВИНТ: Да, ну, конечно, не дождетесь, гражданин Гадюкин. Вот такая вот история произошла. Поэтому очень много связано с Питером, это сплошные воспоминания, связанные с Питером.

КАРЛОВ: А где любили прогуливаться?

КВИНТ: Вот, это отдельная история.

КОКОРЕКИНА: И прогуливать, кстати, тоже?

КВИНТ: Ну, прогуливать это другая история.

КОКОРЕКИНА: Но тоже романтичная.

КВИНТ: Романтичная, потому что прогуливать уже можно было в разных местах, а гулять только, ну, я объясню, в чем дело. Дело в том, что с самого рождения я, что называется, папина дочка. То есть, я - продукт мужского воспитания. Мой папа совершенно блистательный человек, очень меня любит, слава богу, он хоть и не очень-то здоров, но жив, и с радостью рассказываю о том, как он, несмотря на то, что так получилось, в детстве он, к сожалению, лишился ног и был на протезах, но никто не догадывался. Он ходил с палочкой, необыкновенной красоты и обаяния человек, а в молодости только все оглядывались на него. И вот, он брал меня за руку, и мы ехали на трамвае в центр города, на набережную Невы, и мы гуляли. И когда мы гуляли, папа мне рассказывал замечательные сказки, потрясающие сказки своего собственного сочинения. А потом он стал пересказывать мне свои любимые книжки. И я впервые в пересказе услышала «Трех мушкетеров», в пересказе услышала «Золотого теленка», в пересказе услышала «Графа Монте-Кристо». И потом, когда я уже просто бредила этими книжками и особенно бредила «Графом Монте-Кристо». Вы знаете, я, наверное, эту книжку прочитала раз 25-ть. Потом папа уже от этого зверел, от того, что я читаю только эту книжку.

КОКОРЕКИНА: Одно и то же.

КВИНТ: Одно и то же, он стал ее вырывать из рук и кричать: сколько можно читать эту бульварную литературу?

КОКОРЕКИНА: Папа, прости, ты сам водил меня по бульварам.

КВИНТ: Да, но уже было слишком поздно. И должна сказать, что «Граф Монте-Кристо» действительно, уже говорю не шутя, сформировал мой характер в чем-то. Я не уверена, конечно, что образ графа Монте-Кристо тот самый образ, который должен формировать еще неокрепший девичий мозг, но, по крайней мере, так случилось. И должна вам признаться, ну, какие-то вещи мне не хотелось говорить, но есть кое-что, что абсолютно я не переняла у графа Монте-Кристо, я не то, что не мстительна, я забывчива даже. Я, наоборот…

КАРЛОВ: А если вспомните?

КВИНТ: Не-а, не вспомню. Нет, помню прекрасно, нет, я все помню, но я всегда считаю, что человек, который некрасиво повел себя в отношении меня, это его проблемы с богом, а я даже не собираюсь омрачать свою душу и настроение чем-то негативным. Но одно качество у меня сохранилось - я никогда не ем за столом людей, которые мне не нравятся, и никогда не хожу в гости к людям, которые мне не симпатичны.

КАРЛОВ: Правильно, по фен-шую даже вредно.

КВИНТ: Или я их не уважаю.

КОКОРЕКИНА: Лора, но это прекрасно, ваши друзья абсолютно гарантированы от всяких вообще заспинных разговоров. Они точно знают, что вы к ним с душой относитесь.

КВИНТ: Я обожаю своих друзей. Но считаю, что самое главное и самое приятное на свете, высшая форма дружбы, если речь идет о друзьях, связанных с искусством, это вместе работать и делить какую-то общую работу. И могу сказать, что сейчас я пребываю в состоянии невероятной радости. Почему? Потому что я, наконец, воплотила свою мечту написать любое произведение. У меня была мечта любое произведение, хоть балет «Граф Монте-Кристо», хоть оперу, хоть оперетту, но «Граф Монте-Кристо». И я написала музыкальную драму «Я - Эдмон Дантес». И я счастлива, что главную роль играет в этом спектакле Дмитрий Певцов, которого я считаю своим названным братом. Он говорит: я твой старший брат. Это потому, что у него день рождения 8 июля, а у меня 9-го. Я говорю: ну, Димон, я, в общем-то, постарше буду. Он говорит: ну, это только в музыке, а в жизни-то старше я. Вот, и в этом спектакле Евдокия Германова и Витя Добронравов, блистательно играющий тоже Эдмона Дантеса. А в тот момент, когда Дима Певцов играет Эдмона Дантеса, в этот момент Витя Добронравов играет молодого Данглара, а во втором акте его дочку Эжени Данглар. А, знаете, почему?

КАРЛОВ: Почему?

КВИНТ: Потому что по такой версии, у нас же не либретто, а у нас очень жесткая потрясающая пьеса, которую написал мой верный соавтор, драматург и поэт Николай Денисов. И потом подключился Егор Дружинин, режиссер-постановщик нашего спектакля, и уже вдвоем они как-то это добили до состояния такого жесткача, скажу я вам, просто невероятно. То есть, те моменты, которые у Дюма есть…

КОКОРЕКИНА: Сглажены.

КВИНТ: Сглаживаются во всех произведениях искусства, связанных с «Графом Монте-Кристо», у нас они не сглажены. И то, что как бы делает графа Монте-Кристо, Эдмона Дантеса не особенно добрым таким, у нас это все есть. Потому что, например, если вы помните, он развратил несчастную прокуроршу де Вильфор, кстати, ее играет моя подруга Евдокия Германова, и роль написана специально для нее. Короче, он развратил эту прокуроршу, и она отравила, вообще-то, между прочим, пять человек, и среди них ребенок. Не очень добрый поступок. Госпожа Данглар хоть была и куртизанкой, но не все мы моралисты, естественно. И она тоже погибла во время суда.

КАРЛОВ: Лора Геннадьевна, хочу спросить, журналистский вопрос, жесткий такой, а почему в наше нелегкое время, когда крови, грязи и преступлений хватает и в средствах массовой информации, вы ставите тоже жесткий спектакль?

КВИНТ: Ну, вы говорили с таким неподражаемым акцентом…

КАРЛОВ: Я еще не полностью его включил даже.

КВИНТ: Что мне хочется ответить так же: как говорил товарищ Сталин - лес рубят, щепки летят. И вот у нас история этих щепок показана. И, к сожалению, я думаю, это очень современная тема. Потому что во все времена часто люди, которые совершают какие-то глобальные нравственные, как им кажется, подвиги, на которые они имеют право, они совершенно не думают о том, что есть рядом люди, которые страдают, не сделали им ничего плохого. И вообще у нас спектакль история мести. Обычно про графа Монте-Кристо всегда делаются спектакли, посвященные несчастной любви Эдмона Дантеса и Мерседес. У нас несколько про другое. Наверное, вот такое, вы знаете, такие мысли, а надо ли мстить вообще, и что такое месть, может быть, это слишком такой русский подход, свойственный русской литературе XIX века, но мы же не китайцы, ребята, это наше прочтение, вот такое.

КАРЛОВ: Пока нет.

КВИНТ: Да, пока нет. Это наше прочтение.

КОКОРЕКИНА: Лора, а в Петербург, когда повезете спектакль?

КВИНТ: Сие уже от меня не зависит, но я, естественно, мечтаю, просто мечтаю об этом. И должна сказать, что это произведение посвящено моему папе, Геннадию Григорьевичу Квинту.

КОКОРЕКИНА: В какой момент он об этом узнал?

КВИНТ: Сразу, это было естественно.

КАРЛОВ: Сразу вопрос, поскольку вы впервые «Графа Монте-Кристо» узнали в пересказе Геннадия Григорьевича, так вот вопрос, сколько от Геннадия Григорьевича в этой пьесе получилось его эмоций, его отношения к предмету?

КВИНТ: Мой папа, который в молодости работал крупным ученым, он почему-то, сейчас живя в американской республике, сказал, что у него большие претензии еще к Дюма вдруг стали.

КОКОРЕКИНА: Вот так, вот.

КВИНТ: Да, у него большие претензии к Дюма. Я говорю: папа, почему? Ну, ты понимаешь, Ляля, (Ляля это мое домашнее имя), понимаешь, когда он появился…

КАРЛОВ: Дюма?

КВИНТ: Нет, Эдмон Дантес, вышел из замка Иф, уже появился под именем графа Монте-Кристо, они должны были с Мерседес вдвоем их всех мочить. То есть, это уже, видимо, американское влияние на великого русского ученого, и он решил, что они…

КАРЛОВ: Да, да, и Геннадий Григорьевич так, Дюма сказал: Сашок, к тебе должок.

КВИНТ: И поэтому он считал, что они уже должны спина к спине отстреливаться, вот так.

КОКОРЕКИНА: Смесь Дюма и Рембо.

КАРЛОВ: Вы сейчас договоритесь, Геннадий Григорьевич сейчас возьмет и в Голливуде это поставит, и выйдет блокбастер, и затмит ваш «Я - Эдмон Дантес».

КВИНТ: Я буду счастлива, если это продлит годы жизни моего папочки.

КАРЛОВ: Ну, что же, значит, с 3 октября в "Театриуме" на Серпуховке.

КВИНТ: С 13 октября по 19. Да, но я же…

КАРЛОВ: Как вам зал, кстати?

КВИНТ: Сашечка, я же вам еще не сказала главную вещь, вы меня спросили, а я-то вам не сказала. А вещь интересная, вы спросили: почему-то Витя Добронравов играет женскую роль.

КАРЛОВ: Я не спрашивал, но вы расскажите.

КВИНТ: Нет, у вас это было написано на лице.

КАРЛОВ: Ну, на лбу, у меня там бегущая строка. Так, почему он играет женскую роль?

КОКОРЕКИНА: Александр всегда интересуется мужчинами, которые исполняют женские роли.

КВИНТ: Правда?

КОКОРЕКИНА: Да.

КАРЛОВ: Да, не все, понимаешь, некоторыми хоккеистами интересоваться.

КОКОРЕКИНА: Заложил.

КВИНТ: Тогда вам точно понравится спектакль, Саша. Дело в том, что по задумке Николая Денисова, автора пьесы, в первом акте все ровесники Эдмона Дантеса, но в дальнейшем только Эдмон Дантес, это один и тот же артист, которому делается возрастной грим, а все, кто были в первом акте, со второго акта они играют детей, а другие артисты играют их в возрасте. И, смотрите, что получается, прокурор де Вильфор, соответственно, этот же актер играет во втором акте бандита Бенедетто, а актер, который играл Фернана Мондего, он же граф де Морсер во втором акте, он Альбер де Морсер. У Данглара-то дочка была, и к тому же, весьма мужеподобная, как известно.

КОКОРЕКИНА: И Добронравову ничего не оставалось, как одеть женское платье.

КВИНТ: Совершенно верно. И, к тому же, она мечтала быть оперной певицей.

КАРЛОВ: Нормальненько.

КВИНТ: Витя Добронравов со второго акта, когда он Эжени Данглар играет, разговаривает и поет сложнейшую арию контр-тенором. Я должна сказать, что на кастинге было много оперных певцов, они не все обладают этим голосом, а если обладают, то не могут так играть, а там роль достаточно сложная. В общем, хочу вам сказать, друзья, есть, на что посмотреть, потому что много действительно выдающихся артистов занято в этой постановке. И мне трудно даже вам сказать, что я испытываю, когда слышу свою музыку в исполнении Дмитрия Певцова, у меня просто душа рвется на части.

КОКОРЕКИНА: И мурашки.

КВИНТ: И мурашки, да.

КАРЛОВ: Он, кстати, поет и голосом хорошо, и душой очень красиво поет.

КВИНТ: Да.

КАРЛОВ: Композитор Лора Квинт у нас в гостях, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, заслуженный деятель культуры Ханты-Мансийского автономного округа.

КВИНТ: Да, у меня даже ордена есть ханты-мансийские, за заслуги.

КАРЛОВ: Перед Ханты-Мансийском?

КВИНТ: Да, и Севером.

КОКОРЕКИНА: А когда последний раз были в Ханты-Мансийске?

КВИНТ: Года три назад.

КОКОРЕКИНА: Я лет пять первый и единственный раз.

КВИНТ: Потрясающий город.

КАРЛОВ: Город контрастов.

КОКОРЕКИНА: А еще, кстати, да, потому что там вот эти барачного типа еще сохранились…

КВИНТ: Уже нет, давно нет.

КАРЛОВ: Они все в сайдинге.

КОКОРЕКИНА: Ну, пять лет назад они еще существовали. Ну, на окраинах чуть-чуть, в таком минимальном количестве.

КВИНТ: Уже сейчас ничего нет, потому что мой муж довольно часто там бывает, ведет там программы, знает, что там все лучше и лучше.

КОКОРЕКИНА: А, знаете, что меня поразило, когда я должна была уже уезжать оттуда, то принимающая сторона сказала, обязательно от нас нужно везти северную рыбу, там нельму обязательно нужно купить, она у нас есть холодная…

КВИНТ: Там муксун.

КОКОРЕКИНА: Да, не нельма, а муксун, есть холодного копчения, горячего. Привозят меня в такой подвального вида магазинчик, где совершенно советские витрины, заваленные рыбой, и говорят: вот девушка приезжая, ей нужно какую-нибудь рыбку. Продавщица меня спрашивает: какого размера? Ну, вот примерно такую. И дальше, ребят, совершенно потрясающая картина, они начинают переворачивать эти мегатонны рыбы в поисках оптимальной, с их точки зрения, они-то понимают, какая она должна быть. Вот, чтобы в меру жирная, и в меру такая, такая. Им было не лень перелопатить все это, притом что я покупала всего три рыбины.

КВИНТ: Там люди замечательные.

КАРЛОВ: «Городки», любимые сердцу истории Ольги Кокорекиной в нашей программе. У нас Лора Квинт в гостях.

КОКОРЕКИНА: Ну, ладно, ладно уж.

КВИНТ: А, между прочим, в Ханты-Мансийске куранты играют мою песню.

КАРЛОВ: Какую?

КВИНТ: «Югра…» вдруг слова забыла, чего-то как-то не хорошо вышло.

КАРЛОВ: Слушайте, а есть же еще один композитор, нереальный композитор, никаких сравнений, параллелей, но он хорошо, я забыл, как его, все время забываю, он же для «Газпрома» песни написал штук пять. И вот на каждый юбилей он, хочешь там, хочешь здесь, он всегда в концерте.

КВИНТ: А я не для «Газпрома», я сделала такую программу, проект был четыре года, назывался «Югорский трамплин». Ее придумал тогдашний губернатор, гениальный совершенно Александр Васильевич Филиппенко и вице-губернатор Наталья Леонидовна Западновна, легендарная женщина, люди великого ума и большого интеллекта, они придумали такой вот проект, чтобы дать Югре новых артистов молодых, своих, которых бы знали и любили. И очень интересный был проект, когда они попросили меня написать им эти песни. Никому не известным артистам, молодым совсем. И, надо сказать, что первый состав этого «Югорского трамплина» были бывшие мальчики и девочки маленькие, которые снимались у моего мужа Андрея Билля в программе «На балу у Золушки». И поскольку надо было быстро их всех собирать, потому что как всегда все впопыхах, а в сентябре они должны были уже выступать в День нефтяника, святой день для всех артистов, на стадионе. И поэтому Андрей, мой муж, вызвал этих бывших мальчиков и девочек, их было тогда всего девять человек, и задача была написать им новые песни, чтобы это были их песни, а не чужие. Ну, я это сделала, учитывая их индивидуальность. А я, в принципе, вы знаете, каждый композитор пишет по-разному. Один пишет свою музыку, потом подстраивает артистов. Иногда получается одна большая песня. Не буду говорить наши фамилии, а скажу, например, как у Элтона Джона, его не жалко, он не наш гражданин, могу сказать.

КАРЛОВ: Да его вообще не жалко.

КВИНТ: Без последствий, совершенно верно. А есть другие композиторы, которые, наоборот, пишут разными руками и интересно вот так делать. Я композитор-актер, поэтому, если я пишу большое шоу и там где-то 20 номеров, должно быть написано так, как будто написали 20 разных композиторов, чтобы было не скучно. Ну, вот, и я им написала эти новые песни. Но я боялась, а вдруг они, ребята, которые никогда не выступали на каких-то престижных площадках, как они выйдут перед нефтяными магнатами, перед губернаторами, перед гостями дня нефтяника на стадион, они же могут провалиться, правда? Поэтому на всякий случай мы им там сделали всякие варианты моих старых песен, которые люди знают, хотя бы похлопают. Они пели хором: «Здравствуй, мир, здравствуй, друг», чтобы ребятам хоть немножечко бы похлопали. Что вы думаете, начинается программа, и ребята поют новые песни и старые на ура. И это была огромная незабываемая победа, выпустить не обстрелянного артиста за два месяца подготовки на стадион, и чтобы он имел успех. И после этого даже было такое предложение, чтобы на юбилей, тогда было, по-моему, отмечалось 75 лет Ханты-Мансийского округа, не приглашать наших звезд и сделать для концертного зала вариант этой программы. И, должна сказать, что успех был такой, что четыре года этот проект просуществовал, уже потом был кастинг в этот проект очень жесткий. И это замечательно. И в первой же программе появилась песня «Югра, сестра моя, Югра».

КАРЛОВ: Отлично, я сейчас слушаю и думаю, вот вам бы с вашим супругом, а почему бы не замахнуться на Евро наше видение?

КВИНТ: А зачем?

КАРЛОВ: Как зачем?

КВИНТ: Это шоу-бизнес, а шоу-бизнес с нашими характерами это две вещи несовместные. Мой муж, будучи арт-директором Московского института современного искусства прослушивает огромное количество детей и взрослых, молодых талантов, старается им сделать какие-то бесплатные места в московских вузах, о чем вы говорите. Как такой человек может работать в шоу-бизнесе.

КАРЛОВ: Да, все, не дождетесь.

КОКОРЕКИНА: Может работать за деньги.

КВИНТ: Да, конечно.

КАРЛОВ: Смотрите, как интересно у нас «Городки» разворачиваются, и в Москве побывали в Театриуме на Серпуховке, и по Питеру по Невскому прошлись, послушали устный пересказ «Графа Монте-Кристо», и в Ханты-Мансийск смотались, чуть ли ни постреляли из винтовок буквально, это все города или что-то еще есть на примете, о чем могли поговорить?

КВИНТ: Ой, Саша, есть город, понять невозможно, почему так сложилось в моей жизни, самое просто счастливое место.

КОКОРЕКИНА: Место силы.

КВИНТ: Да, место силы магической. Это Таллинн.

КОКОРЕКИНА: Вот это да, это заграница, Лора.

КВИНТ: Вот так вот почему-то получилось. Это сейчас заграница, но это как раз граница, видимо, какого-то моего существования. Почему мне там хорошо, я не знаю. Я даже не пытаюсь понять божий замысел, серьезно, но это что-то невероятное. Практически важные события в моей жизни были в Таллинне.

КОКОРЕКИНА: Начнем с первого важного события.

КВИНТ: Первое важное. Когда Игры Доброй воли на стадионе…

КОКОРЕКИНА: Это 1986 год.

КВИНТ: Совершенно верно. И когда получилось, что номер был заказан не мне, другому композитору. Я должна была принести на концертную программу песню, меня попросил редактор для Понаровской или Леонтьева. И случайно я сыграла маленький кусочек на рояле песню. И редактор говорит: давай так, хоть заказано очень маститому, а я была молодой композитор тогда, тем более, из Питера, тогда это совсем не котировалось.

КОКОРЕКИНА: Ничего, зато сейчас.

КВИНТ: Да. Ну, были другие времена. И мы с Костровым Владимиром Андреевичем, выдающимся советским российским поэтом написали эту песню: «Здравствуй, миг, здравствуй, друг, здравствуй, песен щедрый круг», и редактор Сергей Карпов под свою ответственность тайно повез меня в Таллинн, тайно мы записали эту песню, и когда все записали звезды, то эта песня оказалось лучше, чем песня, написанная действительно замечательными авторами. Ну, клянусь, не хочу называть их фамилий, не потому что они плохие, а потому что они великие. Но так получилось, что мы с Костровым их сшибли.

КАРЛОВ: Не повезло великим.

КОКОРЕКИНА: Молодые, амбициозные.

КВИНТ: Просто так вышло. И так получилось, что это стало место невероятного успеха, и, на самом деле, это был тот толчок, который меня, питерского автора, и тогда не члена Союза композиторов, как-то поставил на официальные рельсы, для меня открылся центральный эфир. Это раз. Во-вторых, в Таллинне, это было, кстати, в 1987 году, мы страшно разругались с Валерием Леонтьевым, а потом страшно с ним мирились в течение 6 часов в баре.

КОКОРЕКИНА: А по поводу чего ругались и по поводу чего мирились?

КАРЛОВ: А что было страшнее? У меня другой вопрос: что было страшнее, ругаться с Леонтьевым или мириться с Леонтьевым?

КВИНТ: Я могу сказать, страшнее было ругаться, а приятнее мириться. Это было страшно приятно. И пока мы мирились в баре за кулисами «Линна Халле», который тоже, кстати, разрушен практически, как и наш зал «Россия», о чем большая печаль, у нас родилась идея оперы «Джордано». Вот там мы задумали, придумали оперу для Леонтьева «Джордано». И тоже был успех и триумф. А в 1989 году…

КАРЛОВ: А что было в 1989 году, мы узнаем сразу после песни, которая прозвучит сейчас, это песня о женской дружбе, кстати.

КВИНТ: Замечательно.

КАРЛОВ: Это ваша песня.

КВИНТ: Да, это моя песня, и подруги у меня тоже самые лучшие в мире.

КАРЛОВ: Огласите список, пожалуйста, подруг.

КВИНТ: О, их много.

КАРЛОВ: Сейчас у нас на очереди добрые воспоминания юности. 1989 год, город Таллинн, далеко ли, кстати, до Таллинна?

КОКОРЕКИНА: Теперь уже далеко.

КАРЛОВ: Так вот, что же случилось в 1989 году, Лора?

КВИНТ: А в 1989 году случилось так, что у меня был творческий вечер в «Горхолле», и для того чтобы исполнить несколько номеров из моей оперы «Джордано», поскольку там была еще такая роль ученик Джордано, ее исполнял молодой артист Андрей Билль. И именно в Таллинне по непонятной для меня причине он взял меня за руку, и я поняла, что не хочу, чтобы он свою руку убирал с моей руки.

КОКОРЕКИНА: Не отпускал вашу.

КВИНТ: Да, совершенно, Оля, правильно. Как вы все понимаете, вы настоящая женщина, да. Как вы понимаете все!

КОКОРЕКИНА: Я сейчас должна была сказать: Андрей Билль держал меня за руку.

КВИНТ: Тогда бы я сейчас бросила наушники…

КОКОРЕКИНА: Да и кое что еще в меня.

КВИНТ: Да.

КОКОРЕКИНА: Это шутка, конечно.

КАРЛОВ: Нет, я сразу догадался, потому что вы же полчаса назад рассказывали, что Андрей Билль ваш муж.

КВИНТ: Нет, дело не в этом. Почему я к Ольге не могу ревновать, Ольга очень красивая, стройная, а я очень красивая, но потолще. А Андрею Биллю нравятся только полные и очень полные женщины.

КАРЛОВ: Кокорекина отдыхает.

КВИНТ: Поэтому я поняла, что Кокорекина отдыхает, в общем, как-то так.

КОКОРЕКИНА: Возвращаюсь в большой спорт, Саш.

КАРЛОВ: В большой поварской поединок возвращайся, если хочешь.

КВИНТ: И там вдруг произошло самое страшное, что может произойти между мужчиной и женщиной.

КАРЛОВ: Свадьба что ли?

КОКОРЕКИНА: Любовь.

КВИНТ: Любовь. Саша, прямо сразу свадьба.

КОКОРЕКИНА: Сразу формулизировать все хочешь, штампы расставлять.

КАРЛОВ: Нет, а что самое страшное?

КВИНТ: Нет, Саша почти отгадал, потому что утром я сделала ему предложение на мне жениться, а ему было неудобно отказывать, потому что я уже была его любимым композитором.

КОКОРЕКИНА: Кроме того, уже и любимой женщиной.

КВИНТ: В общем, да.

КОКОРЕКИНА: Все-таки женился, я думаю, не на композиторе.

КАРЛОВ: Кто его знает.

КВИНТ: Кто его знает, да, потому что, конечно, у меня были в тот момент подруги, сейчас их, конечно, рядом со мной нет, они мне говорили, что он на мне хочет жениться ради халявного репертуара, на что я им говорила, ну, тогда я выхожу за него замуж ради московской прописки, раз так.

КОКОРЕКИНА: Тоже аргумент.

КВИНТ: Да. И единственный человек, который за кулисами стоял как-то на концерте в зале «Россия», Андрей в этот момент пел, была Алла Пугачева. У него очень смешной был номер, он его и в «Песне года» пел, в костюме повара он пел «О, Сан-Ремо…». И она мне говорит: слушай, а мне твой нравится, он такой прикольный, знаешь, какой-то такой Дастин Хофман какой-то поющий, классный.

КАРЛОВ: И тут Лора берет Андрея за руку и выводит с концерта.

КВИНТ: Нет, я не вывожу, он сам выходит со сцены, и Алла говорит нам: ребята, никого не слушайте, всех посылайте. Ну, она сказала, куда, я сейчас не буду в эфире говорить.

КОКОРЕКИНА: Да понятно же.

КВИНТ: Вы будете очень счастливы и проживете много-много счастливых лет. Я, кстати, недавно встретила Аллу, и я ей сказала: спасибо тебе огромное, все мы тебя вспоминаем, у тебя глаз-алмаз, все правильно увидела.

КОКОРЕКИНА: Пророческий.

КВИНТ: Да, пророческий, и очень добрые слова она сказала, говорит: не обращайте ни на кого внимания. Что мы и делали. Но, опять же, это произошло где?

КАРЛОВ: В Таллинне.

КВИНТ: В Таллинне, необъяснимая вещь. Много лет я не была в Таллинне, и вы знаете, удивительная вещь, честно говоря, даже действительно в недоумении. Вот у меня должна быть премьера, а мой муж, он же гонщик теперь.

КАРЛОВ: Как?

КВИНТ: А дело в том, что Андрей Билль до того, как я вышла за него замуж, занимался яхтингом, с с 12 лет он занимался яхтингом.

КОКОРЕКИНА: Парусным, да?

КВИНТ: Парусом, да, и был даже в сборной в юношеской олимпийской. А потом бросил. Он даже после Юрмалы-89 пошел за Полярный круг, ну, последний раз, естественно, потом он на мне женился, и я стала его яхтой.

КАРЛОВ: Фига себе, мальчишник, я хочу сказать!

КВИНТ: За Полярным кругом тоже, да. А недавно, где-то года три назад он решил вернуться, не в большой спорт, а просто для здоровья, и начал тренировки, через четыре месяца стал чемпионом мира первый раз в России, а потом еще через год чемпионом мира во Франции. И я теперь жена капитана, а не хлюпика артиста, и езжу на гонки, у меня даже есть подруга замечательная, ну, изменился немножко круг знакомых.

КОКОРЕКИНА: Общения, да.

КВИНТ: Да, круг общения. У Андрея великолепный тренер Игорь Корпак, это тренер с мировым именем, а жена Игоря Корпака Марина Трофимова, легендарная спортсменка, четырехкратная чемпионка Союза и олимпийская чемпионка, пловчиха. И они живут в Таллинне, и они нам позвонили, сказали: чемпионат Эстонии будет, вы хотите приехать?

КОКОРЕКИНА: Поучаствовать, поприсутствовать.

КВИНТ: Вдруг. У меня репетиции идут «Эдмона Дантеса», кто в такое время уезжает. И неведомая сила меня поднимает и мы едем в Таллинн, и это была сказочная поездка. Мы приехали в Таллинн, ну, я вам передать не могу, такое количество людей, оказалось, что меня помнит, и ко мне просто подходили, я не говорю о русском населении, а об эстонцах. Я помню, захожу в какой-то магазин, в старом городе стоит женщина в шляпке, которая на меня уставилась и стала быстро говорить что-то такое по-эстонски.

КАРЛОВ: Быстро? По-эстонски?

КВИНТ: И я понимаю только два слова. Да, по-эстонски, дыр-дыр, я только поняла: Лора Квинт.

КАРЛОВ: Да, это я.

КВИНТ: А оказалось, что она работала на певческом поле и она меня помнит. И таких моментов было очень много. И я вдруг потом подумала, как странно, совершеннейшая случайность, перед этой премьерой, которая для меня очень важна, потому что все-таки мое любимое дело это музыка к спектаклям, к фильмам, и вдруг я попадаю в Таллинн совершенно случайно, как счастливая примета. Для меня это очень-очень много значит, и вообще, мне кажется, что у меня… Вот, Сашечка, вы перечислили всякие там регалии мои, звания, а мне кажется, что мне опять лет 30-ть и все впереди и все впервые.

КАРЛОВ: Квартирку-то в Таллинне уже присмотрели себе?

КВИНТ: Нет.

КАРЛОВ: Я к чему веду, к нашему финальному вопросу.

КВИНТ: Правда?

КАРЛОВ: Вот прилетает к вам золотая рыбка в голубом вертолете.

КОКОРЕКИНА: Так, Саша, зверь-мутант.

КАРЛОВ: Ну, а чего, мы же все артисты, иногда и не такое привидится после концерта. И говорит: вот…

КВИНТ: Где, мол, хочите?

КАРЛОВ: Где, мол, хочите? Я вам там построю хоромы царские.
Где хочите?

КВИНТ: Я могу сказать.

КАРЛОВ: Где?

КВИНТ: На Фонтанке.

КОКОРЕКИНА: То есть, в город детства?

КВИНТ: Я, если честно, потому что это очень серьезный, на самом деле, вопрос, и на него надо или не отвечать вообще или отвечать всем сердцем и всей душой. Я очень люблю Москву, потому что нет пророка в своем отечестве, все, что, к сожалению, не оценил во мне Питер, а оценила Москва, и за это низкий поклон. Мне трудно жить в Марьиной Роще, потому что там нет воды, нет речки, а я привыкла жить или на Фонтанке или на Неве. И поэтому мне всегда снится, что я опять на какой-то замечательной набережной моего родного Санкт-Петербурга.

КАРЛОВ: Ну, что же, когда прилетит рыбка, передавайте от нас ей привет большой тоже. Друзья, Лора Квинт у нас была в гостях, совершенно потрясающий, позитивный человек.

КОКОРЕКИНА: Да, очень открытое, доброе сердце. Лора, удачи вам.

КВИНТ: Спасибо огромное, удачи тоже вам и всем, всем, всем.