Доживем до понедельника Андрис Лиепа

КАРЛОВ: Ну что, все готовы к встрече со знаменитым великим человеком? Дорогие друзья, включайте телетрансляцию, на ваших мониторах может появиться изображение нашего сегодняшнего гостя. Андрис Лиепа у нас в гостях - советский и российский артист балета, режиссер театра и продюсер, народный артист России, основатель благотворительного фонда имени своего отца Мариса Лиепы.

КОКОРЕКИНА: И также Андрис Лиепа является членом попечительского совета фестиваля "Черешневый лес". Андрис, здравствуйте.

ЛИЕПА: Здравствуйте.

КОКОРЕКИНА: После перечисления всех регалий, наконец, сказали «здравствуйте».

ЛИЕПА: Да, спасибо.

КАРЛОВ: Выглядит безупречно молодо.

ЛИЕПА: Ну, это… я умело маскировался под порядочного.

КАРЛОВ: Да-да-да. И вот сейчас истина зажжется в Государственном Кремлевском дворце, 27 ноября концерт пройдет, посвященный…

ЛИЕПА: 50-летию. Вот у нас дома, я вспоминаю, была очень большая библиотека, и одна из книг, там две книги стояли, назывались они "50 лет в строю". И я так понимаю, что я дожил до какой-то книги, на которую с детства смотрел и даже хотел на афишу вынести это название, но потом не решился. Все-таки творческий вечер. Будет очень интересный спектакль, один из любимых - это "Шахерезада", в которой выступят Илза и Коля Цискаридзе. Я выйду в этот вечер Шахрияром. Когда-то была такая оказия, что я вышел в этой роли, когда снимали кино. Павел Тимофеевич Лебешев был оператором этого фильма, а я вышел Шахрияром. И сейчас попросил, из Мариинского театра мне привезут тот костюм, в котором я когда-то танцевал. А второе отделение - приедут звезды мировые. Очень хотели привезти сюда Мануэля Легри, он теперь директор Венской оперы, это бывший ведущий солист и звезда "Гранд-Опера", с Патриком де Бана они станцуют новую постановку. Приедут ребята из Соединенных Штатов, будет танцевать Денис Матвиенко. Вообще очень интересный концерт, гала-концерт, посвященный моему юбилею. Надеюсь, что все будут довольны. Покажут кусочки того, как я танцевал, будут кусочки "Лебединого" из постановки Барышникова, будут кусочки из любимых балетов - "Иван Грозный", "Щелкунчик", покажут кусочки из моего фильма художественного, в котором я снимался когда-то. Так что вот.

КАРЛОВ: Вот это да!

КОКОРЕКИНА: Понятно, Андрис. Но это сейчас впереди полувековое, так сказать, подведение итогов. А давайте мы сейчас вернемся к истокам.

ЛИЕПА: Да, давайте.

КОКОРЕКИНА: Как все начиналось? Вообще у Андриса маленького был шанс не заниматься балетом? Потому что все-таки папа был блестящим танцовщиком, а мама была блестящей драматической актрисой. Поэтому, понятно, что творческая профессия была предопределена, но можно было пойти тем или иным путем. Тем не менее - балет.

ЛИЕПА: Я с детства понимал, что родился не в простой семье, и понимал, что все свободное время я проводил либо в Большом театре за кулисами, либо в Театре Пушкина, который напротив Театра имени Дантеса. Это новый МХАТ, когда выстроили напротив Театра Пушкина, его так обозвали - театр имени Дантеса.

КОКОРЕКИНА: И можно было стреляться через Тверской бульвар.

ЛИЕПА: Да. Мы переходили Тверской бульвар и заходили. Там была еще не отреставрирована знаменитая церковь, в которой как бы молился Иван Грозный. Там был склад с декорациями, и мы с Илзой либо сидели на спектакле, и если мы этот спектакль видели раз 15, мы просто гуляли во дворе, ждали маму после репетиции или после спектакля. Но у меня с детства было ощущение, что я все-таки хотел заниматься балетом. В восемь лет я сам попросил папу, чтобы он меня отвел в школу Большого театра. Ни малейшего нажима не было ни со стороны мамы или папы.

КАРЛОВ: А скепсис был у папы?

ЛИЕПА: Был, даже скажу до какого момента. Когда я станцевал на сцене Большого театра постановку Андрея Петрова "Деревянный принц", только после этого отец мне сказал: "Теперь я вижу, что ты можешь танцевать Альберто в "Жизели".

КОКОРЕКИНА: А эту он считал партию самой сложной?

ЛИЕПА: Ну, она была одна из самых сложных не только в техническом плане, но и в актерском. Отец же был феноменальным актером, его когда-то в Лондоне назвали Лоренсом Оливье в балете и вручили премию Лоренса Оливье, которую редко кто получает из драматических актеров, это как "Оскар", чтобы артисту балета вручили после выступлений на сцене "Ковен Гардена" или театра "Колизеум", где он выступал. Потрясающе когда-то написал один из критиков английских, написал что "его мозг танцует, а тело думает". Я вот сейчас, когда перебираю эти материалы отцовские, понимаю, что, конечно, был уникальный человек. И своим личным примером он вдохновил меня и Илзе на работу настоящую, серьезную. Мы, как дети, приходя на класс, понимали, что с отца в этот день там сошло сто потов. Потом он идет на репетицию, потом он идет в баню, потом он идет на массаж, после массажа он приходит домой, отдыхает полтора часа, потом собирается, идет либо на вечернюю репетицию, либо опять на спектакль. То есть мы видели, как это сложно. Чаще всего дети, когда приходят на спектакль, их приводят на "Щелкунчик", "Лебединое озеро", особенно девочки, когда они видят балеринку в пачке, в коронке, она такая вся воздушная…

КОКОРЕКИНА: Вот эту парадную сторону.

ЛИЕПА: И у них появляется мечта всего детства - стать балериной. Но когда девочку потом, приведя в школу, ставят к станку, и в течение четырех лет она только открывает ножки вправо, влево, и еще не встает ни на пальцы, и не дают ей никаких сольных номеров.

КАРЛОВ: Быстро становится скучно.

ЛИЕПА: Да, становится скучно, когда человек понимает, что он хотел станцевать вариацию, он слушает музыку Чайковского, ему хочется выйти и сделать красивое движение, она даже в детстве это пробовала делать…

КАРЛОВ: А бабушка говорила, что она талантлива.

ЛИЕПА: Да, пыталась подняться на пальчики. Это не надо на самом деле, на пальчики подниматься раньше 13-14 лет нельзя, потому что очень слабые еще косточки, и можно просто испортить себе форму стопы.

КОКОРЕКИНА: Ну, то есть все скривится.

ЛИЕПА: Скривится, да. И еще не готов корпус. Нам сначала ставят корпус, как у певцов, голос же нужно поставить. Помимо того, что у тебя есть природные какие-то данные, нужно, чтобы еще правильно поставили все это, чтобы ты правильно открывал ногу, чтобы не было потом травм. И на самом деле наша школа, я отдаю себе отчет, что мне сейчас 50 лет, и все было правильно сделано в хореографическом училище. Тогда им руководила Софья Николаевна Головкина, достаточно мощный и серьезный лидер балета того времени. И все, чему научили, я сейчас ставлю оперы, я поставил оперу "Сказание о невидимом граде Китеже" в Мариинском театре, поставил "Евгения Онегина" для Галины Павловны Вишневской, возобновил 12 балетов из репертуара "Русских сезонов", ставлю разные шоу эстрадные, работаю с детскими интересными проектами. То есть все, что я получил в школе, оно потом каким-то образом начало выплывать.

КАРЛОВ: Прорастать.

КОКОРЕКИНА: Андрис, простите, что я вас сейчас перебью. Тем не менее, вот такое ощущение, что как в детстве встали за станок, как начали работать… Простите, не за станок, а у станка, стали работать, так эта работа не прекращалась. А какие-то обычные детские воспоминания сохранились в памяти?

ЛИЕПА: Конечно, конечно. Отец был совершенно уникальным танцовщиком - раз. А потом его личность настолько мощная, что мы его воспринимали и как отца, и как великого танцовщика. Когда мы приходили на "Спартак", и когда открывался занавес (мне было лет 10, но я вспоминаю это до сих пор), я вжимался в кресло и понимал, что сейчас на меня идет армада римских легионеров. И это было все время. Вот это открытие занавеса для меня было просто каким-то фантастическим. Я любил очень лепить. Отец был очень хорошим скульптором, не профессиональным, но очень хорошо лепил и рисовал. Все это передалось мне. Вот после одного из спектаклей отец пришел, я сделал ему эту такую черепаху из щитов, поставил его в центр, поставил красивые такие легионерские какие-то, как их называют-то…

КАРЛОВ: Штандарты.

ЛИЕПА: Штандарты, да. И его в центре. И я сделал такую скульптуру. Потом я сделал ему, после каждого спектакля старался сделать эскиз его спектакля - "Жизель", "Спартак", "Легенда о любви", "Видение Розы" - все это я ему рисовал. И даже если он поздно приходил, мы уже спали, у него как бы при входе стоял вот этот маленький рисунок, ему как бы в подарок от меня.

КОКОРЕКИНА: А как он реагировал?

ЛИЕПА: Ну, он был человеком очень эмоциональным, ему очень нравилось. Но я так понимаю, что он до конца не понимал, что же из нас в конце концов получится. И когда я получил первый раз золотую медаль на конкурсе артистов балета, он очень радовался.

КАРЛОВ: Это 1981 год, да?

ЛИЕПА: Да. А потом он мне сказал: Андрис, ты идешь на второй конкурс. Я не готовился, так получилось, что я влетел в него случайно. Он говорит: лучше не надо идти, потому что получил уже золотую медаль, и не надо, ну получишь серебро, а, может, и бронзу, а, может, и вообще ничего не получишь, зачем тебе это надо? А золото есть золото. Он прав с точки зрения имиджа. Но я так хотел танцевать на сцене Большого театра, что четыре раза выйти во всех турах, показать что-то зрителю, мне так это все нравилось, что я не послушал отца, и был прав. После этого конкурса мне, Нине Аниашвили и Вадиму Писареву - нам вручили тут же приглашение на следующий год, на 1986-й, приехать в Соединенные Штаты Америки, в Джексон. И там я уже получил "Гран-При" и золотую медаль. Вот если бы я послушался в тот момент отца, хотя он был прав, я бы не получил того, что получил потом. И отец потом мне это сказал: как бы прав, что сделал так, как ты почувствовал.

КАРЛОВ: О чем бы мы ни говорили, конечно же, мы будем возвращаться к балету. Но хотим попытать нашего гостя сегодняшнего Андриса Лиепу, и все-таки на какие-то бытовые вопросы, в хорошем смысле слова, друзья мои…

ЛИЕПА: "Я готова..." - Шахерезада Степановна? - Я готова…

КАРЛОВ: Все это понятно: Маргарита Жигунова - актриса Московского драматического театра, репетиции, спектакли. Марис Лиепа - человек-легенда, репетиции, спектакли, тяжелый физический труд. Но семья находила время для какого-то такого семейного отдыха, поездки… Я не знаю, вот я вспоминаю, например, с удовольствием эти три поездки, когда мы ездили за ягодами в Подмосковье, просто садились в машину и ехали, куда глаза глядят за ягодами, за земляникой.

КОКОРЕКИНА: В лес, в парк, куда-то еще.

КАРЛОВ: Вот что-нибудь такое, не связанное с балетом, запомнилось с детства:

ЛИЕПА: Ну, мы практически каждый вечер выезжали с отцом на Ленинские горы. Теперь это Воробьевы горы. Отец бегал, а мы либо катались на санках зимой, либо бегали вместе с ним. Ставили машину около длинного-длинного эскалатора, который был в районе метромоста, который спускался вниз к реке. Могли спуститься туда, и пока мы спускались, отец нас заставлял 200 релеве делать. Мы вот так вот поднимались на полупальчиках. Но это очень помогало для того, чтобы потом укреплялись стопы. Я вспоминаю, что отец…

КОКОРЕКИНА: Я прошу прощения, это к вопросу - готовили ли вас к балетной сцене? - Да нет, папа до конца не знал, куда нас направить… Но просто 200 релеве на эскалаторе, пробежки…

ЛИЕПА: А ведь он с нами играл, кто больше сделает для того, чтобы поднять ноги, чтобы пресс раскачать. Кто больше сделает упражнений для спины, вот этих же самых релеве. А когда зимой на Ленинских горах обычно вызревала рябина, а она немножко там поддавалась снегом, и она становилась сладенькая от того, что снежок. И так как все, кто гуляли вокруг, эту рябину рвали, получалось так, что только Илзе, которую папа поднимал "в стульчик", это такое движение есть - поднимать балерину, поддержка "в стульчик".

КОКОРЕКИНА: Поддержка такая.

ЛИЕПА: Она могла нарвать ту рябину, до которой остальные не могли дотянуться. Но это тоже к тому же, что вроде бы ерунда, но балетный артист мог сделать для детей… Конечно, ребенку приятно, он поднимается, как в свечечку такую красивую…

КОКОРЕКИНА: Да, но при этом и навыки должны быть держаться на этом стульчике, потому что не всякий ребенок…

КАРЛОВ: Марис - звезда Большого театра, без охраны, Марис - звезда Большого театра на Ленинских горах поднимает дочь Илзе, и вокруг никто ничего не говорит?

ЛИЕПА: Ну, честно говоря, к вечеру там достаточно было пустынно. Обычно гуляли днем, а мы ездили где-то в 8-9, перед сном. Отец бегал, а мы как бы развлекались. А ему нужно было обязательно, он спортивный был человек. И он всегда меня как бы так подготавливал к тому, что, Андрис, если ты занимаешься балетом, это хорошо, то, что ты делаешь в зале, замечательно, но если ты еще будешь заниматься спортом, это тебе даст огромный толчок, и даже физически как-то будешь сильнее, чем все остальные. Он мне когда-то привез скейт.

КАРЛОВ: Один из первых в стране.

ЛИЕПА: Из первых в стране.

КОКОРЕКИНА: Я думаю, что все смотрели на это как на чудо чудное.

ЛИЕПА: Он на самом деле не знал, как на нем ездить. Он привез, сделал две фотки, раньше видео не было, как мальчик стоит на этом скейте. И сказал: я увидел в Париже, на, попробуй. С одной стороны, это было, наверное, немножко рискованно, а с другой стороны, я просто понимаю, что мои ноги стали настолько сильными, настолько ловкими, и я получал такой кайф. И я, приходя после школы, отрепетировав два часа класс, потом два часа характерный танец, потом еще два часа дуэтный, я вставал на скейт и по улице Неждановой, теперь это Брюсов переулок, от Дома композиторов доезжал до… движение было очень минимальным, то есть сейчас это, конечно, делать нельзя, а тогда ну три машины проезжали там за два часа, очень мало машин, особенно по этому переулку двигалось.

КАРЛОВ: Сейчас мы выясним. "Тик-так" освоил?

ЛИЕПА: Я, честно говоря, ничего не осваивал, я просто катался, получал кайф. И потом я начал понимать, что мне нельзя делать каких-то движений, которые могли повредить ногу. То есть я совершенно конкретно знал, что есть какие-то элементы, которые я делать не буду, потому что можно получить травму. И вот всю свою жизнь я прокатался на скейте, до сих пор выезжаю на Ленинские горы, катаюсь, и ни разу я не скейте не упал и ничего себе не повредил.

КОКОРЕКИНА: Так, тьфу-тьфу-тьфу в этот момент надо сказать! А в связи с тем, что у родителей катастрофически мало было свободного времени, между вами и Илзой возникали детские конфликты: кто больше урвет внимания папы или мамы?

КАРЛОВ: Кого больше мама любит, кого больше папа любит?

ЛИЕПА: Нет, нет, такого не было никогда. Вот как-то наши родители сумели нас воспитать очень… Причем, никто никогда не воспитывал, никто никогда не говорил: Андрис, не курить, Андрис, не пить… У нас всегда все стояло, у нас был такой мини-бар, на которой стоял и алкоголь, и лежали сигареты. Я никогда в жизни не курил. Мне никто до сих пор не верит, что я за 50 лет ни разу не втянул в себя. Я думал о том, что нужно станцевать спектакль, который назывался "Молодой человек и Смерть" в постановке Ролан Пети. Там молодой человек лежит в начале спектакля и курит. Я очень хотел станцевать этот спектакль, я уже даже с ужасом себе думал, как же я буду лежать, ни разу в жизни не затягиваясь, что мне нужно будет делать, чтобы не вдохнуть в себя.

КОКОРЕКИНА: Как это изобразить.

ЛИЕПА: Спектакль я так этот и не станцевал, хотя очень-очень жалею об этом. Но ни разу не брал сигарету в рот. Как-то родители сумели объяснить, что это не нужно, что для моего физического состояния это будет плохо. Знаете, когда родители начинают прятать, закрывать ключ, потом дети находят этот ключ, залезают, достают оттуда все…

КАРЛОВ: А они оба не курили?

ЛИЕПА: Они курили.

КАРЛОВ: Вот так даже?

ЛИЕПА: Да. Отец курил, да, но немножко. Ну, это же был 70-й год, и мужчине, чтобы быть без сигареты…

КАРЛОВ: Ну да, да.

КОКОРЕКИНА: Держал фасон.

ЛИЕПА: Да, да. Ну, это просто такой понт. Не курил, как бы курил… Вот есть же курильщики, которые пачку в день выкуривали. У нас всегда лежал "Мальборо", "Салем".

КОКОРЕКИНА: В 70-е годы, да.

ЛИЕПА: Да, да. Ну, конечно, стоял джин-тоник. Ну, и вообще отец же… просто про него говорили очень хорошо. Вот в этом фильме очень хорошо говорит, который я вам подарил, Михаил Лавровский, что он был первым европейцем в Большом театре. То есть Большой театр был все-таки советским от начала до конца, а отец приехал, привез из Латвии какой-то европейский шарм. И когда он как кавалер опускался на колени и дарил цветы своим партнершам, выводил партнершу вперед, а сам всегда делал два шага назад и стоял сзади, смотрел, пока партнерша поклоняется, пока она ему не подаст руку, он не подходил. То есть это все был какой-то совершенно другой полет и другая подача.

КОКОРЕКИНА: Другой тон общения.

ЛИЕПА: Да. И он всегда очень любил и общался с великими балеринами как бы прошлого века - Галиной Сергеевной Улановой, Мариной Тимофеевной Семеновой. Знал, что Марина Тимофеевна очень любит французское шампанское, и всегда на день рождения у нее были цветы и бутылка французского шампанского.

КАРЛОВ: Первый европеец в Большом театре Марис Лиепа. Андрис Лиепа у нас сегодня в гостях. Говорим о воспитании и будем продолжать говорить. В этом буклете, который вы нам подарили, я вижу вот эту детскую фотографию.

КОКОРЕКИНА: Там две прелестных детских фотографии.

КАРЛОВ: Смотришь - вроде бы дача, вроде бы лавочка, однако маленького ребенка заставляют…

ЛИЕПА: Не заставляют. Я думаю, что повторял просто. Вот отец поднял ногу, и я поднял.

КАРЛОВ: Андрис Лиепа у нас в гостях. Говорим сегодня не только о балете, стараемся говорить не только о балете, но и о воспитании, конечно.

ЛИЕПА: А я вспомнил, вспомнил. Я просто до того как мы перейдем уже, наверное, к теперешнему воспитанию, расскажу, что отец, будучи занятым человеком, а он тогда был еще народным артистом России, еще РСФСР, не народным СССР, он уходил 31 декабря на свой концерт и говорил нам: "Извините, дети, я знаю, что должен придти Дед Мороз, но у меня сегодня концерт будет, я должен на него пойти обязательно, благотворительный, не могу его пропустить». Шел в Большой театр с улицы Неждановой, тогда у него еще не было машины, одевался в костюм Дед Мороза, брал из "Ивана Сусасина", клеил бороду, усы, шапку, брал с собой большой мешок с подарками. И так шел через теперешнюю Тверскую, через улицу Горького, через телеграф и где-то к 9-ти вечера приходил к нам. У нас всегда стояла елка, всегда были зажжены свечи, и всегда у нас красивый был интерьер, он собирал мебель старинную, это карельская береза. И вот эти горящие свечи, елка. И мы должны были перед Дедом Морозом обязательно как бы выступать.

КОКОРЕКИНА: Исполнить творческую программу.

ЛИЕПА: Да. Не было видео, тогда ничего не было, и поэтому у нас там осталось две фотки черно-белые. А раньше мы еще записывали на "Телефункен", у нас стоял такой магнитофон, где записывали, что мы делали, как мы разговаривали с Дедом Морозом. И вот когда Дед Мороз уходил, возвращался папа. И мы ему рассказывали: папа, вот только что он ушел, ну ты представляешь, ты не застал его. Значит, ставили, все прослушивали еще раз. В семь лет Дед Мороз подарил мне маленький фонарик. Я как достаточно образованный молодой ребенок, который ходил по театрам, начал светить ему в лицо и увидел, что нос сделан из гуммоза. А папа, как умный человек, водил нас по театру, показывал, как клеят нос, как делают грим, как все это делается. Я вдруг увидел фонариком, потому что все так в полутьме, и вдруг я понял, что что-то не так.

КАРЛОВ: В семь лет вскрылась правда.

ЛИЕПА: Я начал говорить себе, что в следующем году, если он придет, мне уже будет восемь лет, я …

КОКОРЕКИНА: Ухвачу за нос и оторву.

ЛИЕПА: Я ухвачу, да. Родители договорились с нашим соседом. Юрий Леонидович Леонидов оделся в Деда Мороза. Первое, когда он зашел, сказал, что он с дороги, что ему нужно что-то выпить. Он начал пить, ему налили тут же шампанского бокальчик, и у него ус туда отвалился и отклеился. Ну, в общем, все хохотали-хохотали. Но я просто понял, что я сам оборвал эту замечательную традицию домашнюю. То есть семь лет - это был последний раз, когда отец пришел к нам Дедом Морозом.

КАРЛОВ: О своих планах по поиску истины вы, конечно же, рассказали папе?

ЛИЕПА: Нет, ну все знали… Нет, во-первых, я был возмущен, что увидел, что у Деда Мороза нос из гуммоза. А гуммоз - это специальный пластилин, из которого вылепливают любой формы нос. Я не прочухал, что это папа, но я понял, что Дед Мороз не настоящий.

КАРЛОВ: Не настоящий!

КОКОРЕКИНА: Подозрения закрались.

ЛИЕПА: Да. Хотя подарки были настоящие.

КАРЛОВ: Вот мы, гораздо более спокойные и свободные родители, которые не репетируем по восемь часов в сутки и не играем в Большом театре…

КОКОРЕКИНА: Да, не клеим себе носы и не изображаем из себя Деда Мороза.

КАРЛОВ: Не клеим себе носы, вызываем из агентства.

ЛИЕПА: А я делаю, между прочим. Вот опять, отец каким-то образом взял и закинул мне вот эту историю. Десять лет подряд мы делаем новогодние огромные шоу детские. Уже седьмой год, в этом году будут Смешарики. Ксюша когда-то влюбилась в этих персонажей.

КОКОРЕКИНА: Ксюша - это дочка?

ЛИЕПА: Да, Ксюша - это моя дочка, ей сейчас 14, а тогда ей было шесть. И мы начали смотреть мультики, только появились "Смешарики". И я, папа, который проработал два года в Соединенных Штатах, конечно, бывал в "Диснейленде", и меня всегда мучило, что наш ребенок советский, а потом уже российский не имеет возможности попасть в "Диснейленд" и увидеть этих персонажей. И когда я приехал сюда, начал мечтать, чтобы эти персонажи появились на сцене. И я пошел к руководству "Смешариков" - Анатолию Прохорову и Илье Попову, они мне говорят: "Андрис, ну давай, если ты хочешь, попробуй. Как сделать этих персонажей? Они круглые. Как их ты сделаешь?" Мы нашли людей, которые делают ростовые куклы. И первых кукол мы прямо вырезали руками. Сейчас уже есть профессионалы, которые это делают элементарно. И впервые Смешарики оказались на сцене. И я делаю новогоднее шоу. С Ксюшей мы проверяли, с дочечкой, как написан сценарий, я на ней пробовал все. Она говорит: "Нюша, а почему она не хрюкает, она должна пару раз хрюкнуть". Правильно. Я звоню и говорю: "Слушайте, действительно, Нюша всю дорогу говорит, ну хоть бы один разик, чтобы он так сделала, вот так: хрю-хрю…" И все получалось. И эта отцовская какая-то любовь к нам, и потом она передалась… Я эти десять дней, пока идут новогодние праздники, никуда не уезжаю. Я работаю в Гостином дворе. Этот наступающий год у нас Год Змеи, мы изобрели нового персонажа вместе со Смешариками.

КОКОРЕКИНА: Змеюша?

ЛИЕПА: Да. Нет, Шушечка. Шуша будет, очень красивый персонаж.

КАРЛОВ: Тоже кругленький?

ЛИЕПА: Кругленький, с большими очками. Она сначала потеряет музыкальный слух, а он у нее абсолютный, и она должна будет его возвращать. Благодаря Смешарикам все закончится хорошо. Цирк на Цветном бульваре, Театр Сац, хореографический коллектив "Фаворит". Все это делается и пишется большой сценарий, шоу, и все это проводим мы в Гостинке.

КОКОРЕКИНА: А Ксюша вообще часто критикует эти начинания, адресованные детям?

ЛИЕПА: Она не критикует, она просто удивительный ребенок. Я когда-то первый раз делал шоу с Жасмин, и мы сидели с ней просматривали ее клипы. И вдруг Ксюша спрашивает: "Папа, а кто это?" Я говорю: "Ксюшенька, это певица молодая, ее зовут Жасмин". И вдруг она мне так говорит: "Папа, а где ее Аладдин?" А я как раз придумывал, какую фишку сделать для такого сольного концерта. И второе отделение у нас начиналось, что едет волшебная лампа Алладина, выходят два больших кэмела.

КОКОРЕКИНА: Джинна?

ЛИЕПА: Нет, настоящие вышли верблюды. А потом сделали очень красивый ковер-самолет, она летала. То есть Ксюша подала мне, задав один вопрос: "Папа, а где ее Алладин?" И я понял, что Алладин должен появиться в этом сольном шоу.

КАРЛОВ: А понятно, да, что уже мозги-то работают на режиссуру.

ЛИЕПА: Очень хорошая, кстати, история, почему не занимается балетом. А я понимаю, что я родился режиссером. Я не заканчивал режиссерские курсы, я не учился постановкам оперы, драмы, я просто сам по себе режиссер. Вот когда мне отец привозил каких-то солдатиков, я очень любил войну 1812 года. Вот то, что сейчас справляют юбилей, я будто провалился в ту историю.

КОКОРЕКИНА: 200-летие.

ЛИЕПА: Да, вот 200-летие. Я читал про Кутузова, про Наполеона, я выстраивал эти полки.

КОКОРЕКИНА: Барклай де Толли, Багратион.

ЛИЕПА: У меня атаман Платов был любимый персонаж, потому что он всегда мог со своими казаками…

КОКОРЕКИНА: Сорвать любой план Наполеона.

ЛИЕПА: Да, зайти сзади, атаковать. То есть все, что сейчас происходило, это возвращение в детство. Вспоминаю, что я этими всеми полками руководил, я знал историю, знал, как это все проходило, а потом это все выстраивал. И я сейчас понимаю, что мне нужно поставить спектакль, мне нужно развести ребят в опере, куда пойдут эти люди. То есть я занимаюсь тем, чем я занимался в детстве. Мы в детстве открывали книги, знаменитые книги по "Русским сезонам". Мне всегда мечталось увидеть, как будет выглядеть Шахерезада. К сожалению, все эти персонажи, которые работали с Дягилевым, после революции остались за границей, и мы потеряли "Русские сезоны". Нижинский, Павлова, Карсавина, Фокин, Лифарь, Стравинский, Рубинштейн - они все остались там. И мы с 1993 года восстанавливаем эти спектакли. Сейчас, например, Театр Натальи Ильиничны Сац взял "Петрушку" и "Жар-Птицу". Замечательно. Я мечтаю, чтобы дети приходили и смотрели декорации, например, Бенуа к "Петрушке", Головина - к "Жар-Птице", музыка Стравинского и сказка. Сейчас мы договорились с Георгием Георгиевичем Исаакяном, мы будем ставить "Золотого петушка" с теми знаменитыми декорациями, которые остались, Натальи Гончаровой. В 1914 году Дягилев впервые в Париж вывез оперу-балет "Золотой петушок". Постановка была Фокина. Это был балет, оперные пели, а балетные танцевали и мимировали. И все это в фантастических декорациях Гончаровой. И мы готовим эту премьеру в апреле, а в июле повезем в Париж на 100-летие театра "Шан-Зализе".

КАРЛОВ: А Ксюша сейчас помогает?

ЛИЕПА: Ксюшенька, когда училась в Москве, мы всегда перед Новым годом ходили в цирк на Цветном, там у нас проходили репетиции, и она всегда была на репетиции. Я всегда ее спрашивал: как ты считаешь, правильно, неправильно? Иногда она вдруг очень активно включалась в работу, и я ей говорил: Ксюша, аспетто…

КОКОРЕКИНА: Секундочку.

ЛИЕПА: Мы работали в Италии, так это чуть-чуть как бы притормози. Садись, если тебе что-то интересно, мне на ушко, а я дальше буду как бы дорабатывать.

КОКОРЕКИНА: А, то есть он начинала руководить тем, что происходит на сцене?

ЛИЕПА: Ну да, она как бы: папа, папа… подбегает, я говорю: тс-с-с… Ну как, ребенок, ему же интересно, он чего-то видит: а почему они вон там? Я говорю: тихо-тихо-тихо… А сейчас уехал в Швейцарию, учится первый год в Швейцарии. Очень я рад на самом деле, ребенок повзрослел безумно. А все время до этого семь лет проучилась в "Золотом сечении", но какое-то понимание, как надо работать и учиться, пришло буквально сейчас.

КОКОРЕКИНА: А почему? Это что, привилегированная школа, где учителя боятся поссориться с детьми, потому что соответственно ученик уйдет, уйдут и деньги?

ЛИЕПА: Да я, честно говоря, не знаю. Вот нас все-таки в хореографическом училище очень воспитывали строго, вплоть до того, что если у тебя "двойка" по общеобразовательному предмету, тебя могли исключить из школы только потому, что ты по природоведению получил "два", годовую оценку. И ничего не спасало, даже твоя "пятерка" по классике могла пострадать там из-за того, что ты недоучился химии.

КАРЛОВ: А в "Сечении" что?

ЛИЕПА: А там получается, что как- то детьми больше занимаются и пытаются их научить, но строгости такой как таковой нет. Ну даже вот смотрите. Там форма есть учебная. Ты не можешь придти в джинсах. И ребенку мы купили сейчас юбку, платье.

КОКОРЕКИНА: Это вы сейчас про Швейцарию говорите?

ЛИЕПА: Да, они должны ходить в форме. У них есть дресс-код. Он всегда был у нас в школе, всегда. Я всегда ходил в школьной форме. Нравилась она мне, не нравилась, все равно этот дресс-код был.

КОКОРЕКИНА: Но это был порядок.

ЛИЕПА: Девочка обязательно ходила в юбке.

КАРЛОВ: А мне очень нравилось, эти старшие пиджаки такие были синие, очень даже …

ЛИЕПА: Да, синие, с такой маленькой наклейкой. Я считаю, что это в принципе большой-большой плюс. Вот что-то в воспитании должно быть такое, что ты понимаешь, что тебя не науськивают и не натаскивают, а тебе говорят: хочешь учиться - учись! Не будешь учиться - тебя тут же отсеют.

КАРЛОВ: Эх, эти советские времен а! Ведь было же что-то хорошее в этом времени, понимаете? Ну а родительское сердце-то, материнское и отцовское, дрогнуло, когда улетал самолет или уходил поезд с кровинушкой черт знает куда?

КОКОРЕКИНА: Ксюшеньку в Швейцарию.

ЛИЕПА: Ну, знаете, у нас так получилось, что Катина мама живет в Германии, и она очень часто летает, и уже сама летает, потому что до 12 лет в сопровождении, а после 12-ти уже ребенок сам летает. Поэтому для нас это как-то так все…

КАРЛОВ: Значит, сердце натренировано?

ЛИЕПА: Ну, вот так сложилось, что она все равно в течение года раза три улетала в Мюнхен к бабушке. И поэтому ощущение - там Швейцария или это, небольшая разница. И в принципе бабушка рядом там.

КАРЛОВ: Ну ладно, сколько раз в день скайпитесь?

ЛИЕПА: Кстати, им запрещают. В 9:45 отключают все, и нужно лечь спать. Подъем в 6:45. Если приходит какой-то дормен, который проверяет: спит, не спит, 50 евро надо платить штраф за то, что ты не спишь. Надо успеть.

КОКОРЕКИНА: Это просто за то, что глаза не закрыты? Или все-таки если ты шумишь в комнате?

ЛИЕПА: Нет-нет, идея такая. Там шуметь вообще не полагается. Просто ты должен успеть доделать уроки до 9:45 вечера и дальше идти спать. Никаких телевизоров, никаких скайпов, ничего. Ну, там бывает маленький промежуточек, когда она может поговорить по скайпу.

КОКОРЕКИНА: Понятно. Ну а дальше, вы видите, через какое-то количество лет она закончит эту школу, и обучение…

КАРЛОВ: Ну, какой уклон-то хоть у школы? Давайте узнаем, с какой направленностью она.

ЛИЕПА: Ну, это еще, это просто.

КОКОРЕКИНА: Это средняя еще школа, общеобразовательные предметы?

ЛИЕПА: Это средняя школа, без всяких уклонов, но там три языка. Она учится на английском языке, и у нее два языка дополнительных - это немецкий и испанский. Испанский она начала учить здесь еще в "Золотом сечении", а сейчас еще прибавился немецкий. Ну, мне кажется, что это действительно для Европы и вообще для мира сейчас это такие самые популярные языки, то есть практически, находясь в Америке, если ты говоришь по-испански, это все.

КАРЛОВ: Пожалуй, да.

ЛИЕПА: Это и Южная Америка и Северная Америка.

КАРЛОВ: А кто присоветовал школу эту?

ЛИЕПА: Ну, я так понимаю, что Катя сама выбрала.

КАРЛОВ: Сама нашла?

ЛИЕПА: Да.

КОКОРЕКИНА: Ну, я думаю, что какой-то опрос среди знакомых проводился.

ЛИЕПА: Ну, я спросил у своей знакомой. Это сначала была только школа для мальчиков. По-моему, два последних года есть там как и девические, и мальчиковые группы.

КОКОРЕКИНА: А, то есть это не смешанное обучение, а отдельно учатся девочки, отдельно…

ЛИЕПА: Нет, сейчас вместе. А раньше была просто мужская, называется она "Розенберг", под Цюрихом.

КАРЛОВ: А балетные дела?

ЛИЕПА: Балетом она занимается, у мамы же школа балетная и у Илзы школа, так что она все равно ходила, занималась обязательно, три раза в неделю. Занималась теннисом. Я очень хотел ее отдать в драматическое, потому что у нее есть все-таки задатки. Но, может быть, она, сейчас 14 лет, закончит школу, вдруг у нее у самой что-то там проклюнется. Хочется, чтобы она сама выбрала себе профессию. Захочет работать у нас - будет моим ассистентом, передам ей всю свою огромную работу.

КАРЛОВ: Всю полноту власти.

ЛИЕПА: Да. Просто если ты режиссер, то тебе нужно где-то пробовать что-то делать. А сделать с ней вместе там детское шоу или какую-то программу я был бы очень рад, счастлив.

КАРЛОВ: Это здорово, ребята, это здорово! Мы в финале нашей программы всегда просим наших гостей, наших воспитанников и воспитателей в одном лице рассказать, по их мнению, о трех главных вещах, которые всегда должны присутствовать в процессе воспитания. У меня нет ручки, я бы записал бы с удовольствие. Но, тем не менее, Оленька, давай будем запоминать. Все-таки, на ваш взгляд, что самое важное в общении и воспитании с ребенком?

ЛИЕПА: Ну, я, наверное, скажу это все очень по-православному, потому что Ксюша с детства ходит обязательно в храм, в субботу и воскресенье, и причащается. Вот сегодня мы причащали Наденьку, Илзину дочку, в храме у нас, в Брюсовом переулке. Мне кажется, что вера, она обязательна для молодого человека, и если в православной семье растут, это обязательно. Надежда на то, что родители и все, что мы делаем, мы сделаем с любовью и с настоящим каким-то искренним чувством. И, конечно, и любовь. Это то, чего ребенка лишить невозможно. Вот любовь наших родителей, моих бабушек и дедушек, которые меня очень любили, она осталась до сих пор. Вот мне сейчас 50 лет, и это греет мне душу точно так же, как грело когда-то. Я помню, как я обнимал рижскую бабушку Лилию Кришевну, обнимал ее так, и говорил: бабушка, как я тебя люблю! Она не говорит: милацейт манс! Я выучил, кстати, латышский, когда первые три года жил в Риге, меня как бы научили латышскому, так что это мой второй язык и вторая родина.

КОКОРЕКИНА: А слова бабушки переведите для нас, потому что…

ЛИЕПА: Милацейт - это "дорогой мой", "дорогой", милацейт, Андрей.

КАРЛОВ: Итак, вера, любовь родителей.

КОКОРЕКИНА: Надежда.

ЛИЕПА: Надежда на то, что все должно сложиться. Без этой надежды невозможно жить. Потому что бояться можно всего, ребенка не отпустить просто на улицу, бояться, что кто-то нападает, кто-то заберет. Но надежда на то, что ангел-хранитель все равно присутствует. И даже когда она улетает, я всегда как бы хожу в храм, заказываю молебен на путешествие и не боюсь ничего, все будет нормально.

КАРЛОВ: А ведь никто нам этого не говорил еще, друзья мои, до того как пришел к нам Андрис Лиепа.

КОКОРЕКИНА: Да, это первый.

ЛИЕПА: И всегда, когда сажусь за руль, всегда читаю молитву водителя, это очень…

КОКОРЕКИНА: Вы пришли сейчас на эфир и перед началом перекрестились, я тоже обратила внимание.

ЛИЕПА: Ну, слушайте, на самом деле Господь всегда дает вразумление. Когда выходит батюшка на амвон и говорит проповедь, выходит и говорит: "Господи, помоги!", и Господь помогает. Нам просто очень хороший священник сказал: вы научите ребенка с детства говорить: "Господи, помоги мне собрать игрушки", и идет ребенок, собирает игрушки. "Господи, помоги мне вот как бы, чтобы я хорошо пообедал". Всё! То есть даже не надо много, молитва должна быть очень простой и искренней. Я когда-то бывал на Афоне, мне сказал монах афонский, сказал: спасетесь тремя молитвами: "Отче наш" и "Богородица дева, радуйся".

КОКОРЕКИНА: И этого достаточно?

ЛИЕПА: И этого достаточно, чтобы вы в день прочитали три-четыре раза эту молитву, и этого достаточно, чтобы Господь это услышал и день пошел по-другому.

КАРЛОВ: Потрясающе!

КОКОРЕКИНА: Слушайте, ну вот это предложение "Господи, помоги собрать мне игрушки"… Андрис, не поверите, буквально перед началом работы как раз уговаривала свою дочь это сделать. Она ни в какую, она бегала по квартире, хохотала, в итоге игрушки пришлось нам с няней собирать, а дочка получила втык. Ну, не знаю, попробую теперь таким способом ее уговорить.

КАРЛОВ: Друзья, попробуйте действительно, вдруг это действительно поможет.

КОКОРЕКИНА: Да, вооружайся божьим словом.

КАРЛОВ: Эх, еще бы часок посидеть да поговорить, да вот не получится.

ЛИЕПА: Но хотелось бы.

КАРЛОВ: Андрис Лиепа у нас был в гостях. Большое спасибо. И удачи!

ЛИЕПА: И вам спасибо, дорогие. Очень рад, очень с большой любовью прихожу на ваш канал.

КОКОРЕКИНА: Спасибо, спасибо.

КАРЛОВ: Огромное спасибо.

КОКОРЕКИНА: И удачи во всех начинаниях, во всех проектах, которые вы сейчас, я понимаю, очень много по разным театрам распределено, начало постановок. Чтобы все сложилось так, как вы и мечтали, чтобы детская аудитория получила удовольствие, а вы получили удовольствие за то, что ваш труд нашел интерес, нашел отклик у тех, кто придет в зал.