Профитроли Оскар Кучера

СТАХОВСКИЙ: Оскар Кучера у нас сегодня в гостях в "Школьной анкете". Привет!

КУЧЕРА: Здравствуйте. Это "Школьная анкета"?

СТАХОВСКИЙ: Это "Школьная анкета".

КУЧЕРА: О, боже! До свидания…

КУЗЬМИНА: Вот так быстро мы сегодня поговорили.

КУЧЕРА: Да, добрый вечер…

СТАХОВСКИЙ: Ну, подожди. Вот видел девочку, которая тебя встречала? Ее зовут Алена.

КУЧЕРА: Будет бить?

СТАХОВСКИЙ: О-о-о… Она стоит сейчас на входе, и она не то что бить, она кусаться начинает сразу.

КУЧЕРА: О, я могу на это рассчитывать?

КУЗЬМИНА: Вот, Алена, а ты мне говорила, я неправильно настраиваю гостя на эфир. Я очень правильно настраиваю, и сразу как-то в хорошем направлении мы начали двигаться, мне кажется.

СТАХОВСКИЙ: Это естественно. Ну, первые пункты "Школьной анкеты" традиционно заполняем дружненько. Значит, Оскар…

КУЧЕРА: А я смотрю, перед тобой стоит компьютер, ты читаешь.

СТАХОВСКИЙ: Да, да, я читаю.

КУЧЕРА: А у меня нечего читать.

КУЗЬМИНА: Ты хочешь почитать?

КУЧЕРА: Ну, хотя бы что-нибудь…

СТАХОВСКИЙ: Подожди, посмотри пока на Веру, пока я людям расскажу вообще, кто к нам пришел.

КУЧЕРА: О’кей, о’кей…

СТАХОВСКИЙ: Значит, Оскар Александрович, насколько я понимаю, Кучера.

КУЧЕРА: Я.

СТАХОВСКИЙ: День рождения - 11 августа 1974 года. Правильно?

КУЧЕРА: Да, да.

СТАХОВСКИЙ: Москва, город-герой, - место рождения, Союз Советских Социалистических Республик.

КУЧЕРА: Мне кажется, на этом моменте можно засыпать.

СТАХОВСКИЙ: Всё, и мы закончили.

КУЧЕРА: Мы засыпались.

СТАХОВСКИЙ: Слушай, вопрос, который всегда волновал, я уверен, что ты отвечал на него 150 тысяч раз…

КУЧЕРА: Да, конечно, это мое настоящее имя.

СТАХОВСКИЙ: Да нет, подожди…

КУЧЕРА: Это следующий?

СТАХОВСКИЙ: То есть понятно, что, может быть, и на этот вопрос ты отвечал 150 тысяч раз тоже, но нелишне и повторить: собственно, почему Оскáр, как Фельцман, например? У меня есть знакомые, которые тоже Оскáры, а есть знакомые, которые Óскары. И почему в твоем случае именно Оскáр, а не Óскар? Буквы-то те же. Вот такое начало дурацкое у нас сегодня.

КУЧЕРА: А если я так кратенько отвечу: шут его знает…

СТАХОВСКИЙ: Да, это принимается.

КУЗЬМИНА: Нам нравится, да. Никто еще так не отвечал.

СТАХОВСКИЙ: Ну и хорошо. Какое твое первое детское воспоминание?

КУЧЕРА: Первое детское воспоминание… Слушай, я пытаюсь вспомнить, которое из них первое, они сейчас начали сыпаться из головы, я просто пытаюсь вспомнить.

СТАХОВСКИЙ: Ну, хоть какое-нибудь. Можно два, Вера любит обычно два.

КУЧЕРА: Да. Я помню, как я, только сейчас не смеяться… А-а-а, нет, я помню, я помню одно из первых детских воспоминаний!

КУЗЬМИНА: Подожди, если есть два - одно смешное, а другое нет, то расскажи лучше смешное.

КУЧЕРА: Ну, рассказывать о том, как меня тошнило, наверное, нет смысла?

СТАХОВСКИЙ: Почему? Это весело.

КУЗЬМИНА: Слушайте, всех тошнило в детстве, мне кажется.

КУЧЕРА: Да, но меня по очень серьезному поводу: я отравился черной икрой.

СТАХОВСКИЙ: Ужас! Что, серьезно?

КУЧЕРА: Я клянусь. Я не знаю, каким образом, мы не жили богато, поэтому каким-то чудесным образом у нас оказалась дома (я сейчас, конечно, скажу, что она трехлитровая, но она, наверное, была литровая) банка черной икры. Помните, были алюминиевые ложки? Вот эта алюминиевая ложка, банка черной икры на кухонном столе, у нас однокомнатная квартира, и я перед кухонным столом на табуретке стою. И вот я помню, как я ее ем. Вкус я не помню совершенно, потому что с того раза я больше никогда в жизни не пробовал черную икру и даже не хотел, и класса до восьмого-девятого меня тошнило в магазине при виде ее, если вдруг я где-то видел, не дай бог. И, видно, так случилось, что я еще и заболел, и отравился, и мне было плохо так… Я это помню, вот я физическое это ощущение помню, и помню ощущение страха из-за того, что мне плохо, мне дико страшно было.

СТАХОВСКИЙ: Так просто паленая была…

КУЧЕРА: Однозначно.

СТАХОВСКИЙ: Слушай, хорошее начало жизни…

КУЗЬМИНА: А были еще случаи, когда вот один раз попробовал что-то - и больше никогда?

КУЧЕРА: К черту подробности.

КУЗЬМИНА: Мы сегодня коротко будем отвечать.

СТАХОВСКИЙ: Ну а почему нет? Зато, может быть, мы наконец-то успеем задать все 164 вопроса, которые есть у нас в списке.

КУЧЕРА: И это я буду первый человек, который на них ответит, да?

КУЗЬМИНА: Есть шанс.

СТАХОВСКИЙ: Да, а то мы останавливаемся обычно где-то в середине, время вышло, понимаешь, а так мы пойдем по порядку. Кем хотел быть в детстве?

КУЧЕРА: Актером. Я не представлял другую идею. Нет, у меня была один раз идея быть водителем-дальнобойщиком и работать в "Совтрансавто".

СТАХОВСКИЙ: Господи! В загранку ездить?

КУЧЕРА: Да, потому что можно было ездить в загранку, да. Ну ты понимаешь, я ребенок, выросший в 70-80-е, и соответственно становление мозга приходилось на 80-е, тогда все было заблокировано.

СТАХОВСКИЙ: Но уже чуть-чуть начиналось, уже появлялось же тогда…

КУЧЕРА: Ну нет, практически нет. Тогда появлялось только, что машина "восьмерка", по-моему, и чуть позже появился "Москвич-2141".

СТАХОВСКИЙ: Но у меня вот ощущение от 80-х, что уже какие-то жовки были, таллиннские, по крайней мере, кофейные.

КУЧЕРА: Нет, жовки были по-любому. Нет, дело даже не в жовках… Я же понимал, зачем я хочу работать в "Совтрансавто" и зачем ездить.

СТАХОВСКИЙ: "Интердевочку" пересмотрел, что ли?

КУЧЕРА: Боже упаси, это было позже, тогда я уже хотел быть артистом.

СТАХОВСКИЙ: Но это к черту подробности, да.

КУЧЕРА: Да. Нет, абсолютно серьезно мне хотелось. Но это было там в течение месяца, мы с моим одноклассником Андреем Игониным, я помню его прекрасно, ходили по дороге, вот по Большому Тишинскому переулку, от дома № 2 к дому № 12, и я говорил: я хочу быть дальнобойщиком. Он говорит: я тоже хочу быть дальнобойщиком. И я говорил: "Мы с тобой будем дальнобойщиками, да, будем ездить в одной машине, и это будет круто". Он сказал: "Да!" Но это, по-моему, последний раз, когда мы говорили об этом.

СТАХОВСКИЙ: Но виделись с тех пор хотя бы?

КУЧЕРА: Очень мало. Ну, с тех пор, конечно, да, но после окончания школы очень мало, то есть, может быть, пару раз. К сожалению.

СТАХОВСКИЙ: А почему актерство? Ну все-таки?

КУЧЕРА: Ну, семья у меня, наверное, все-таки предполагала изначально. То есть рядом папа - кинорежиссер, мама всю жизнь в киноиндустрии, бабушка моя в киноиндустрии. Все время артисты вокруг какие-то, и у меня не было такого, что вот - известный артист. Я не очень понимал, как и мои дети сейчас не одупляются… Я все время рассказываю одну и ту же историю, простите, я уж как старик, одно и то же на всех радиостанциях рассказываю, но это смешная история. Я озвучивал мультик "Мадагаскар", и мои дети сидят и смотрят там какую-то из частей, и я подхожу, смотрю на них, - они ржут. Хороший мультфильм, реально хороший. И я говорю: "А зебру вот эту, Марти, это я озвучивал". Они смотрят телевизор, повернулись на меня такие: "Клево!" - и дальше смотрят.

СТАХОВСКИЙ: Все нормально.

КУЧЕРА: То есть вообще, абсолютно. Все папы озвучивают мультики, это для них нормально, замечательно.

КУЗЬМИНА: А может, это и хорошо? Они считают, что это само собой разумеющееся.

КУЧЕРА: Ну, конечно, это клево, и я очень рад, что так они считают, это здорово. Следующий вопрос, пожалуйста.

КУЗЬМИНА: Я только хотела сказать, что тут проезжала мимо Киевского вокзала, и там, между прочим, черную икру предлагают.

КУЧЕРА: Да ты что?

СТАХОВСКИЙ: Это точно паленая, Вера.

КУЗЬМИНА: Это я сейчас к органам внутренних дел обращаюсь.

КУЧЕРА: Органам опеки икры…

КУЗЬМИНА: Да. А были у тебя прозвища в детстве?

КУЧЕРА: Плечистый.

СТАХОВСКИЙ: О, господи! С чего вдруг?

КУЧЕРА: Ну, я здоровый парень всегда был очень.

КУЗЬМИНА: Знаешь, если в Яндексе сейчас набираешь: Оскар Кучера…

КУЧЕРА: Выходит "Плечистый"?

КУЗЬМИНА: Нет.

КУЧЕРА: "Человек-оркестр" выходит, наверное, да?

КУЗЬМИНА: Нет.

КУЧЕРА: Нет?! Уже всё, что-то поменялось?

КУЗЬМИНА: Нет. Первое: "Оскар Кучера - рост", потом: "Оскар Кучера - Википедия". И дальше всё остальное. Почему-то больше всех твой рост занимает.

КУЧЕРА: Да ты что?

КУЗЬМИНА: Да.

СТАХОВСКИЙ: А тебе непонятно почему?

КУЧЕРА: А на каблуках или без? Метр восемьдесят.

КУЗЬМИНА: Плечистый. Принято.

СТАХОВСКИЙ: А обидно было?

КУЧЕРА: Ты знаешь, поначалу обидно, а потом я подумал (ну, это уже с возрастом, конечно), я понял, что… Нет, потом-то прикольно уже было, и все мы ржали над этим, конечно. Ведь если королеву называют служанкой, она смеется. А если служанку называют служанкой, она почему-то расстраивается очень сильно.

СТАХОВСКИЙ: Ух ты!

КУЗЬМИНА: А теперь все задумались, а мы продолжаем…

КУЧЕРА: Мудёр?

СТАХОВСКИЙ: Мудёр, да.

КУЗЬМИНА: А ты никому не придумываешь прозвища?

КУЧЕРА: Нет, наверное, нет. Ну, то есть детям своим, возможно, какие-то.

СТАХОВСКИЙ: Ой, а как зовешь?

КУЧЕРА: Ну, это не то что я придумал… Слушай, я их периодически зову "чуваки", пацанов имеется в виду. Потом, как я их еще зову, по-смешному чтобы?.. "Чуваки" – обхохотаться, да, можно, я смотрю, по вашим лицам?

КУЗЬМИНА: Я думаю, знаешь, им-то привычно, а вот когда гости приходят с тобой, люди, которые первый раз видят, и ты говоришь: чуваки, погнали…

КУЧЕРА: Нет, это смешно, когда мы где-нибудь в ресторане или в каком-то общественном месте, я так: чуваки, чуваки, идите сюда! И все так на меня оборачиваются: о, новое воспитание, понятно… Понабрали, понимаешь…

СТАХОВСКИЙ: Слушай, а тебя-то как родители звали в детстве? Или, может, до сих пор какие-то уменьшительно-ласкательные?

КУЧЕРА: Мама меня любя звала Козлевич, когда я что-нибудь делал такое, из ряда вон выходящее.

СТАХОВСКИЙ: Отлично!

КУЗЬМИНА: А что ты делал, кстати, такого, за что маме было стыдно?

КУЧЕРА: Я не думаю, что маме было стыдно, маме было нервно скорее.

СТАХОВСКИЙ: А что, хулиганил?

КУЧЕРА: Ну, не то что хулиганил, но я там мог задержаться…

СТАХОВСКИЙ: Дня на три…

КУЧЕРА: Не позвонить. Я мог, наверное, не должным образом вести себя в школе. Я мог… Да я чего только не мог. Я такой могучий был достаточно в то время…

СТАХОВСКИЙ: Плечистый… Можно было просто тащить и тащить.

КУЧЕРА: Да.

КУЗЬМИНА: А в каком районе ты родился?

КУЧЕРА: Тишинка, вот рядышком здесь, через Ленинградский.

СТАХОВСКИЙ: От дома два, тебе же сказали… Настя, звукорежиссер, тянет руку, напоминая нам о том, что у нас реклама, наверное, сейчас будет…

КУЧЕРА: А у вас вот, кстати, когда вы наушники надеваете, как это у вас называется?

СТАХОВСКИЙ: Сама процедура?

КУЗЬМИНА: Минуточку… Прелюдия.

КУЧЕРА: Да-да-да, вы как-то называете?

СТАХОВСКИЙ: Никак не называется.

КУЧЕРА: Никак не называете? Я просто расскажу. Я же работал в эфире, и я сидел как раз за пультом, и приходила когда девочка-новостница, я говорил: "Одевайся". Ну, это значит: надевай наушники. Мы очень ржали, много было всяких разных слоганов не слоганов, а вот таких, как это назвать…

КУЗЬМИНА: Присказок.

СТАХОВСКИЙ: Несли всякую чушь, короче, да.

КУЧЕРА: Метаморфизмов, которые там периодически: одевайся-раздевайся, что-то было еще. И мы просто как-то раз подумали: а представляешь, со стороны пришел человек и даже не понимает, о чем речь идет.

КУЗЬМИНА: Это внутреннее, как это… словарик внутреннего использования.

КУЧЕРА: Как ты говоришь, так тоже можно.

СТАХОВСКИЙ: Это, помните, было давно, ну, например, на радиостанциях - старшие коллеги не дадут соврать, - был же целый словарь профессий, которые вообще непонятно чего обозначают. И на радиостанциях, и, мне кажется, на телестудиях тоже была такая профессия, называлась "разбобышечник". Не помнишь, очень давно…

КУЧЕРА: Который бобины… Да, конечно.

СТАХОВСКИЙ: Перекручивал туда-сюда, чтобы они не размагничивались сильно. Да, это очень смешная, конечно, профессия была. Где все эти люди сейчас?

КУЗЬМИНА: Скажи, пожалуйста, есть для тебя какое-то количество людей, может быть, их совсем мало, такие люди-боги?

КУЧЕРА: Люди-боги? Ну, у меня есть, я не скажу, что малое количество людей, которых я очень уважаю, и количество людей, которых я очень ценю. Вот тема "Не сотвори себе кумира", она мне как-то ближе, наверное. Просто страшно разочаровываться, скажу честно, и поэтому возводить в какой-то ранг людей ну совершенно не хочется.

СТАХОВСКИЙ: А что, так жизнь научила или…

КУЧЕРА: Ой, да трудно сказать, не знаю, может быть… Знаешь как, вот хороший слоган был у одной сигаретной компании: "Понимание приходит с опытом". Вот мне кажется, что в данном случае только это работает. Потому что я не могу сказать, что кто-то меня в жизни обидел или в ком-то я сильно разочаровался. Были случаи наверняка такие, то есть не наверняка, а абсолютно точно…

СТАХОВСКИЙ: Но без травмы.

КУЧЕРА: Ну да, слава тебе, господи.

КУЗЬМИНА: Есть ли ты в социальных сетях?

КУЧЕРА: Да, есть.

КУЗЬМИНА: Поддерживаешь ли ты отношения со своими, не знаю, одноклассниками, однокурсниками?

КУЧЕРА: Мало, к сожалению, мало. Но с некоторыми однокурсниками, да, вот благодаря Фейсбуку, например… Ничего, что я в эфире сказал имя Цукерберга настоящее?

КУЗЬМИНА: Второе.

КУЧЕРА: Настоящее имя Цукерберга. В Фейсбуке я поддерживаю отношения с некоторыми своими однокурсниками, и это здорово очень. Вообще социальная сеть в этом смысле хорошая. Если там не жить, в этой сети… И у меня, например, есть Твиттер, условно говоря, "Оскар Кучера", где у меня больше 100 тысяч подписчиков, которым я могу рассказывать какие-то вещи - такие, которые я могу рассказывать. А есть в Фейсбуке страница, которая так и называется "Оскар Кучера для друзей". Там только люди, которых я знаю лично, там нет больше никого, и я не хочу никого туда пускать. Потому что я подумал, что уж если я не могу кого-то часто видеть, а мне хочется знать об этих людях, то очень здорово, что благодаря Интернету я могу это делать в любое время.

КУЗЬМИНА: А есть свой собственный лимит выхода в социальные сети?

КУЧЕРА: Я не держу себя. Я могу сказать, что я вот ехал сегодня, в пробке стоял, пока из Коломны к вам ехал…

КУЗЬМИНА: В пробке грех не посмотреть.

КУЧЕРА: Ну а почему нет? А с другой стороны… Вот я обманываю, у меня есть лимит: на ночь не смотреть.

СТАХОВСКИЙ: Сложно остановиться?

КУЧЕРА: Нет, дело не в этом. Я заметил: как я только почитаю социальные сети…

КУЗЬМИНА: Не могу заснуть.

КУЧЕРА: Да, что-то плющит прямо, вот реально…

СТАХОВСКИЙ: Новости дурацкие?

КУЧЕРА: Нет, нет, вообще не имеет к этому отношения никакого, но стопроцентно.

КУЗЬМИНА: То есть ты эмоционально вовлекаешься в то, что происходит у людей?

КУЧЕРА: Да.

КУЗЬМИНА: Вот и все. Конечно.

КУЧЕРА: Возможно, возможно. Просто не участвовать в этом поэтому.

КУЗЬМИНА: Ну, понятно.

СТАХОВСКИЙ: Слушай, раз заговорили про студенческие годы, про однокурсников и так далее, стоит напомнить, наверное, что у тебя же ГИТИС, если я правильно помню, за плечами.

КУЧЕРА: ГИТИС, да, совершенно верно, мастерская Давида Григорьевича Ливнева, замечательного мастера любимого.

СТАХОВСКИЙ: Прошло же достаточно много лет… В каком году ты окончил?

КУЧЕРА: В 1996-м.

СТАХОВСКИЙ: В 1996-м, смотри, сколько лет-то прошло, уже до фига.

КУЧЕРА: Да, прилично.

СТАХОВСКИЙ: Прошло почти двадцать лет, ну там семнадцать. Как ты думаешь, что самое главное ты вынес оттуда?

КУЧЕРА: Уважение к профессии, наверное, да, в первую очередь. Потому что научиться быть артистом невозможно. Можно научиться каким-то манкам, каким-то приемам, разбору материала. Артистом научиться… ты либо артист, либо не артист, и тому масса примеров людей, которые не заканчивали ничего и потрясающие артисты.

СТАХОВСКИЙ: И наоборот.

КУЧЕРА: И наоборот, еще больше примеров.

СТАХОВСКИЙ: К сожалению.

КУЧЕРА: К сожалению, да. И поэтому я могу сказать, что в институте я научился уважению - уважению к партнерам, уважению к профессии самой, уважению к тексту, с которым ты работаешь, к авторам. Наверное, этому, может быть, и жизнь научила, может быть, я сейчас немножко высокопарно скажу, но: работать там, где хочется работать, а не там, где не хочется работать. Понимаете, о чем я говорю? То есть, даже если я понимаю, что мне нужны деньги и мне нужно согласиться на эту работу, я тогда должен в себе что-то сломать профессионально для того, чтобы полюбить эту работу, иначе просто нет смысла даже этим заниматься и лучше остаться без денег. Я говорю это, наверное, с позиции человека, у которого есть на что покушать, но я считаю, это единственно правильное решение. Не зарекаюсь, но…

СТАХОВСКИЙ: С другой стороны, ты и в этой профессии же с тех времен, когда, может быть, и не было чего покушать. Наверняка, может быть, были такие времена? Были?

КУЧЕРА: Щи в пакетике. Помните такие? Или не помните, дай вам бог. Щи в пакетике месяцами, "Доширак" все лето…

СТАХОВСКИЙ: Чудовищно… Так, давай про хорошее теперь.

КУЧЕРА: Хорошо. А это было неплохо, кстати.

КУЗЬМИНА: Это, кстати, заметьте, человек, родившийся в центре, вот так на минуточку.

СТАХОВСКИЙ: Ну а что?

КУЗЬМИНА: Всем кажется, что, если человек родился на Тишинке, он совершенно представления не имеет, что такое супы из пакетов.

КУЧЕРА: Я больше того скажу, я не из бедной семьи, но просто мне всегда хотелось самому чего-то добиться, а не чтобы мне… Да, мне родители, конечно, могли помогать и помогали, и сейчас помогают, но не финансово, а просто там советами какими-то.

СТАХОВСКИЙ: Морально.

КУЧЕРА: Морально, естественно, да. Но ни в коем случае это не касается денег. Я считаю, что человек вырос, там пусть… Мне кажется, я немного раньше начал самостоятельно зарабатывать, там, мне кажется, 18 лет исполнилось - давай, старик, иди, двигай. Я помогу, и детям своим скажу: я помогу, если нужно. Но если я не увижу никаких движений с их стороны, какой смысл?

КУЗЬМИНА: Ты легко даешь взаймы денег? Или у тебя не просят?

КУЧЕРА: Просят. Вот только что ехал, и просили. Я вообще не люблю давать деньги взаймы, и для меня… то есть я легко даю тем людям, которые, я знаю, точно отдадут. А сегодня у меня попросил человек, я даже его другом назвать не могу, он мой знакомый, и он неплохой парень, так скажем, и я знаю, что у него реальная трудная ситуация, и он попросил, и он прислал СМС даже: если можешь… Сумма достаточно внушительная, для меня, во всяком случае. И он говорит: мне надо заплатить за квартиру (по-честному), потому что иначе меня выгонят. И я понимаю, что в принципе я могу сказать так, как я говорю многим: "Я не даю в долг, просто без обид, ну хочешь - обижайся на меня, но я не даю в долг". Но я понимаю, что это тот случай, когда мне просто настолько жалко человека, что я, наверное, смогу расстаться с этими деньгами, где-то понимая: наверное, он их не отдаст. Но мне очень не хочется, чтобы он их не отдал, не из-за денег, а из-за человеческого отношения просто, вот и всё. Это единственный момент, который меня сдерживает.

СТАХОВСКИЙ: Что дороже, конечно.

КУЗЬМИНА: А есть еще какие-то принципы, достаточно категорические, к которым ты пришел и их придерживаешься?

КУЧЕРА: Ну… "не предать" - это как, принцип правильный в жизни? Просто некоторые воспринимают отношение к людям… Ой, слушайте, мы куда-то так забредаем, мне прямо…

СТАХОВСКИЙ: А мы еще забредем, подожди, у нас будет вторая половина, там будет еще жестче.

КУЧЕРА: Да? О’кей, хорошо.

КУЗЬМИНА: Так что ты разминаешься сейчас.

КУЧЕРА: Я понял, да. Такая беседа достаточно непростая, знаешь, вот на кухне с рюмкой чая возможно об этом говорить. Есть принципы, да, безусловно, есть. Просто они… Слушайте, у вас радиостанция называется "Маяк", я бы назвал это не принципами, а маяками. Есть маячки такие определенные, которые… ну, нельзя за них заплывать просто элементарно, а всё остальное… Вокруг них можно лавировать, наверное, да, но заплывать за них нельзя. И я, вот это смешно, но я отношусь к людям так, как я хочу, чтобы они относились ко мне. И если я не хочу, чтобы эти люди ко мне относились, я к ним не отношусь. Понимаете, да, о чем я говорю?

СТАХОВСКИЙ: Да, понятно. Двадцать секунд у нас буквально до новостей, хочется знаешь про что тебя спросить?

КУЧЕРА: Про анекдот какой-нибудь?

СТАХОВСКИЙ: Это будет, но попозже. Хотя, если хочешь, можешь сейчас.

КУЧЕРА: За 20 секунд не успею, извини.

СТАХОВСКИЙ: Да? Ладно. Тогда расскажи про любимую музыку детства, юности, молодости. Что тебя сделало?

КУЧЕРА: Виктор Цой, группа "Кино", "Алиса", "Ария"…

СТАХОВСКИЙ: Да ты рокер!

КУЧЕРА: Да, я рокер. Я был рокер, да, а потом понял, что это чего-то я не то слушаю. Но об этом отдельно.

СТАХОВСКИЙ: А сегодня что слушаешь?

КУЧЕРА: Ой, ребята, сегодня мне нравится разная музыка, главное, чтобы она была музыкой.

СТАХОВСКИЙ: Оскар Кучера у нас в гостях. Продолжается "Школьная анкета".

КУЧЕРА: Слушай, давай я вам анекдот расскажу.

СТАХОВСКИЙ: Вот! Наконец-то.

КУЧЕРА: Телефонистка: "Номер, который вы вызываете, не отвечает". - "Что, совсем?" - "Нет, блин, первые две цифры ответили, а остальные молчат!" Это смешно, простите…

КУЗЬМИНА: Заметьте, читает.

КУЧЕРА: Да, я прочитал.

СТАХОВСКИЙ: Ты знаешь, тут надо… сейчас Вера бы тебе сказала фразу из Шрека: "Всю жизнь говорю: не держи в себе…"

КУЧЕРА: Да-да-да…

СТАХОВСКИЙ: Вернемся к музыке.

КУЧЕРА: Давай, да.

СТАХОВСКИЙ: Смотри, ты сказал, что вырос практически на Цое, на "Алисе" и так далее, а потом вдруг у тебя произошла какая-то переоценка, может быть, не ценностей, но поменялся немножко вкус.

КУЧЕРА: Да нет, ну вкус, может быть, и поменялся. Просто я немножко иную музыку делаю. Хотя меня, конечно, клонит в ту сторону, я не буду сегодня показывать какие-то песни, которые мы в рокешнике делаем, потому что…

КУЗЬМИНА: Для многих сейчас ты открываешь новую страницу своей жизни.

СТАХОВСКИЙ: Многие вообще не понимают, о чем ты начал говорить.

КУЧЕРА: А-а-а… Хорошо. Есть такой коллектив - "Кучера и Бендер". Мы достаточно много концертируем и даже гастролируем, играем, в общем, получаем огромное удовольствие. Я прямо в двух словах, чтобы не тратить на это время, расскажу, что были у меня миллион проектов, начиная с 1987 года, которые я создавал, они распадались, не получалось. Я везде пишу и тексты, и музыку, и где-то всё было очень серьезно, где-то всё очень несерьезно. Потом появлялись продюсеры, которые говорили, что вот из этого "серьезно" надо делать несерьезный поп, и мне казалось, что это абсолютно правильно, это красиво звучало, но ни разу так, чтобы вот мне понравилось. И в итоге я плюнул на всё и год назад, встретившись с одним музыкантом, Тимуром Ведерниковым, замечательным гитаристом, мы сделали с ним проект, он мне помог его сделать. Сейчас не играем мы вместе с ним, имеется в виду - вместо Тимура играет у меня замечательный гитарист Христо Кириллов, болгарин.

СТАХОВСКИЙ: Судя по имени.

КУЧЕРА: Приехал из Болгарии специально, да. И в итоге сейчас проект, который я продюсирую сам, причем продюсирую в прямом смысле. То есть это не то, что касается денег, это касается музыки. Я делаю так, как я хочу.

СТАХОВСКИЙ: Давайте же послушаем немедленно что-нибудь.

КУЧЕРА: Давайте. Мы можем послушать песенку, она такая летняя, наверное, поэтому я и хочу ее поставить. Это не совсем характеризует наше творчество, но, однако…

СТАХОВСКИЙ: Но зато весело.

КУЧЕРА: Зато весело. Такая народная кубинская песня, сочиненная абсолютно мной…

КУЗЬМИНА: Истинным кубинцем…

КУЧЕРА: Да. Поэтому она так и называется - "Куба".

СТАХОВСКИЙ: Слушай, ну вот весело же! С одной стороны, весело.

КУЧЕРА: А, ты про песню?

СТАХОВСКИЙ: Да, я про песню. А ты про что думаешь? Мы же про музыку разговариваем, мы в эфире уже. С одной стороны, весело. А с другой - вот сквозит в ней все равно какая-то грусть философская, которая, мне кажется, и тебя характеризует местами.

КУЧЕРА: Ну, возможно, да.

СТАХОВСКИЙ: Ты же по имиджу, посмотри, даже в телевизоре, везде, или по радио, если тебя помнят еще по твоим там эфирам 90-х годов, понимаешь, ты же всё: опа, ля-ля-ля… И пошли, и всё.

КУЗЬМИНА: А ты посмотри на сайт: голый человек с гитарой…

СТАХОВСКИЙ: И зебра в "Мадагаскаре", понимаешь? А на самом-то деле вон чего. Может, копнуть тебя? Давай тебя копнем, давай копнем.

КУЧЕРА: Ну, копай, копай, копай, да.

СТАХОВСКИЙ: Ты любишь отвечать на бестактные вопросы?

КУЧЕРА: Да, давай.

КУЗЬМИНА: "Да" - копай, или "да" - люблю отвечать? Давайте определимся.

КУЧЕРА: Да, люблю копать…ся. Ну, копайте, пожалуйста. Если он будет совсем бестактный, я скажу: "Старик, где ты учился?"

СТАХОВСКИЙ: А я отвечу.

КУЗЬМИНА: Может, ты скажешь просто: я не буду отвечать на этот вопрос.

КУЧЕРА: А, ноу комментс. Ну, хорошо, задавайте.

СТАХОВСКИЙ: Нет, они будут не такие уж бестактные, это ж я так, ты понимаешь…

КУЧЕРА: Ну, я надеюсь. Вы же приличные люди.

СТАХОВСКИЙ: Ну, мы стараемся. Значит, теперь я хочу узнать про… Есть у меня несколько любимых вопросов, про музыку мы поговорили, надо же про книжечки поговорить. Была ли в жизни книжка, после которой не то что мир перевернулся, но которая прямо вот раз - и так повлияла на твое мировоззрение, что…

КУЧЕРА: Первая - это "Мастер и Маргарита".

СТАХОВСКИЙ: Это сколько тебе было лет, ты ее прочитал?

КУЧЕРА: О которой ты говоришь "перевернула мировоззрение".

СТАХОВСКИЙ: Ну, может быть, не перевернула, но так серьезно на тебя повлияла.

КУЧЕРА: Мне было 13, по-моему, лет.

СТАХОВСКИЙ: Серьезный уже такой возраст.

КУЧЕРА: Да, это да, то есть как раз в этом возрасте и мировоззрение меняется, и вот, как говорит мой товарищ, "дружим мы, наверное, потому, что ты правильные книжки читал в детстве". Я действительно хорошие книги в детстве читал. Кстати, можно я привет передам? Я же на радио все-таки.

СТАХОВСКИЙ: Конечно, а почему же нет-то?

КУЧЕРА: Пользуясь случаем, Саше Зотову, другу своему, который сейчас по соседству обитает и ожидает. Санечка, привет тебе большой, ты тоже правильные книжки в детстве читал. Это вот первая книга, "Мастер и Маргарита", которая перевернула мое сознание. Были до этого еще книги, которые захватывали дух, как "Мифы Древней Греции". Это было чуть раньше просто.

СТАХОВСКИЙ: С чего вдруг?

КУЧЕРА: С чего захватывало дух или с чего "Мифы Древней Греции"?

СТАХОВСКИЙ: С чего вдруг, да, почему?

КУЧЕРА: Ну, у меня очень образованные родители, и у меня дома благодаря отцу и маме огромная библиотека.

СТАХОВСКИЙ: То есть было в чем покопаться.

КУЧЕРА: Да. Мне не то что было в чем покопаться, я просто в какой-то момент… Я не то что сильно любил читать, я могу сказать так, но просто была необходимость, общаясь со сверстниками, как-то… Ну, я так плечами не вышел, поэтому был Плечистый, хотя в этом никогда проблемы не было никакой, физической я имею в виду. Но мне хотелось все-таки мозгами тоже выходить, потому что спорт у меня был всю жизнь, у меня спорт и музыка - вот чем я занимался вообще с утра и до вечера. А когда я ложился спать, мне очень хотелось читать. Я там, например, - только не смеяться! - "Карлсона" я прочитал, по-моему, 17 раз.

СТАХОВСКИЙ: Но он же потрясающий.

КУЧЕРА: Потрясающий, да.

СТАХОВСКИЙ: Переводы Лунгиной опять же совершенно блестящие, нам с этим повезло.

КУЧЕРА: К стыду моему, не знаю, чей перевод я читал. Я вот про Шекспира могу тебе рассказать, про Лозинского, Пастернака и прочих, а вот с Карлсоном сложнее.

СТАХОВСКИЙ: Ну вот видишь, теперь знаешь.

КУЧЕРА: Спасибо тебе, друг.

СТАХОВСКИЙ: Да, это женщина, тоже заслуживающая особого внимания не меньше, чем Маршак, Лозинский и так далее.

КУЧЕРА: Вообще не спорю, гениальный перевод, гениальный перевод, да!

СТАХОВСКИЙ: Абсолютно, абсолютно, да. Ну, понятно.

КУЧЕРА: Я даже читал наизусть где-то, не помню где сейчас, но читал, чуть ли…

СТАХОВСКИЙ: А ты помнишь, кстати, раз уж читал наизусть, ты помнишь, с чем ты поступал в ГИТИС, что читал на вступительных?

КУЧЕРА: Да, конечно. Я читал Чехова "Знамение времени", я читал Лермонтова, по-моему, отрывок…

СТАХОВСКИЙ: Это проза или поэзия?

КУЧЕРА: Нет, проза. Поэзия - "Бородино", обязательно, как же без "Бородино". Я читал много стихов, я читал Левитанского, я читал Мартынова - хорошие стихи, прямо такие вот интересные. Я читал монолог Хлопуши, естественно, а как же без него? "Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека…" Ну, тоже мне хотелось всего этого дела. Я помню, когда я на подготовительных курсах во МХАТе Олегу Павловичу Табакову показывал отрывок из "Гамлета", он сказал: "Ну, мальчик, пока не надо…"

КУЗЬМИНА: И не уточнил, когда будет твое время…

СТАХОВСКИЙ: Всем было понятно всё в тот момент.

КУЧЕРА: Да, да.

КУЗЬМИНА: Самый необычный подарок, который делал ты?

КУЧЕРА: Я часто отвечаю на этот вопрос. Извини, пожалуйста, что я так сейчас клише сказал немного…

КУЗЬМИНА: Клише на клише.

КУЧЕРА: Да, клише на клише, клешни какие-то получились у нас. Дело в том, что я не могу сказать, что я дарил какие-то вот прямо оригинальные подарки. Я всегда дарю оригинально подарки. Я сейчас говорю про жену, естественно, про Юльку мою любимую, - ей я всегда дарю подарки оригинально. То есть, во-первых, 100 процентов она знает, что я ей подарю подарки, и она никогда не знает, что я ей подарю подарок. Понимаете?

СТАХОВСКИЙ: Нет.

КУЧЕРА: То есть я делаю всё таким образом… Ну, например, на Новый год мы едем в ресторан. Да, мы выходим из дома вместе, мы едем вместе, я открываю багажник - в машине нет ничего, со мной нет ничего. Мы садимся за стол, 12 часов - я дарю ей подарок.

СТАХОВСКИЙ: Ух!

КУЧЕРА: Да. Я потому что за день до этого еду в этот ресторан…

КУЗЬМИНА: Кладешь подарок…

КУЧЕРА: Кладу это, договариваюсь с официантами, которые будут работать, а если не будут работать, я договариваюсь о том, что позвоню… то есть я прямо провожу целую работу.

СТАХОВСКИЙ: То есть важнее церемония преподнесения?

КУЧЕРА: Да, да. Я обожаю дарить подарки.

КУЗЬМИНА: Ты кайфуешь от реакции?

КУЧЕРА: Нет, мне просто… мне нравится, знаешь, вот сделать… Наверное, в этом есть любовь к себе: а я какой! Но я обожаю дарить подарки, наверное, даже больше, чем получать.

КУЗЬМИНА: Что ты находишь в прыжках с парашютом?

КУЧЕРА: Ничего я в них не нахожу.

КУЗЬМИНА: Что тебе не хватает в жизни, почему ты прыгаешь?

КУЧЕРА: Я не прыгаю с парашютом.

КУЗЬМИНА: Ты не прыгаешь с парашютом?

КУЧЕРА: Нет, я давно этого не делаю.

КУЗЬМИНА: Но делал?

КУЧЕРА: Я делал это когда-то, потому что это было прикольно.

КУЗЬМИНА: Что делаешь сейчас вместо прыжков с парашютом?

КУЧЕРА: Я езжу на снегоходе, я прыгаю на снегоходе, я прыгаю на квадроцикле, и мне это нравится. Я отказался от мотоцикла. Просто я в какой-то момент понял (опять же к вопросу "понимание приходит с опытом"), что спортом надо заниматься на спортивной площадке, я это не устаю повторять, и, гоняя на спортивном байке по Москве, ты априори создаешь себе ситуацию, из которой, возможно, будет трудно выбраться, а может быть, и не будет такой возможности выбраться вообще. Поэтому мне кажется, что если есть, допустим, треки, в которых ты уверен, которые с прокатанными маршрутами, и ты можешь разогнаться там до 150 километров в час, есть в этом какой-то кайф, когда несет… Да, страшно, адреналин выделяется, безусловно, когда ты видишь горочки, которые специально для того, чтобы ты попрыгал, сделаны. О’кей, пожалуйста, у меня рядом с домом есть специальная площадка для, как это называется… кросс, мотокросс, вот для мотокросса такая трасса обалденная, и мы там на квадроциклах и на снегоходах гоняем. Это очень клево. И я себе нашел таким образом замену для прыжков, мотоциклов и прочего-прочего.

СТАХОВСКИЙ: То есть адреналина хочется в жизни, да, все время какого-то?

КУЧЕРА: Мне кажется, мужчине это необходимо.

СТАХОВСКИЙ: Думаешь?

КУЧЕРА: Мне кажется. Может быть, я неправ.

СТАХОВСКИЙ: Ну, каждому свое.

КУЗЬМИНА: Слушайте, но, по-моему, все об этом говорят, что мужчине обязательно нужно что-то…

КУЧЕРА: Такой оттяг. Ну, кто-то бухает, а вот я гоняю… Нет, это не значит, что я не пью совсем.

КУЗЬМИНА: Ты играешь в игры?

КУЧЕРА: В игры? Да.

СТАХОВСКИЙ: Вот сейчас хороший вывод был: "это не значит, что я не пью совсем…"

КУЧЕРА: Нет, ну я нормальный мужик абсолютно, то есть я в этом смысле как бы совершенно спокоен. Я играю в игры, да, мы играем в "Блеф", обалденная в последнее время игра, меня друзья мои подсадили на эту игру. Мы играем в "Уно", мы играем в совершенно сумасшедшую игру, семейная такая у нас игра, как же она называется… о боже!

КУЗЬМИНА: Про что, расскажи, про что.

КУЧЕРА: Сейчас я расскажу. Это такая железная баночка, в ней карты круглые, круглые карты, на картах нарисованы разные рисунки разных размеров, но абсолютно обязательно на каждой из карт совпадет что-то из этих рисунков. И вот раздается по одной карте, они перевернуты у каждого, и потом ставится колода…

КУЗЬМИНА: И каждый должен…

КУЧЕРА: Вот открывает и смотрит, что совпадает с той картой, которая в колоде. Если что-то у тебя совпадает, ты говоришь: первый. Ну, обычно это происходит так: ты сначала хватаешь, а потом уже ты говоришь, что кит, или клоун там, или какая-то машинка, очки. Но там так здорово сделано, там иллюзия обмана абсолютно… "иллюзия обмана" - красиво сказал, надо будет запомнить.

КУЗЬМИНА: Надо записать. Ну, друг слушает, он сейчас все запишет.

СТАХОВСКИЙ: Да, понятно. Кто-нибудь, друзья, пришлите нам название, если кто понял, о чем идет речь, потому что вылетело из головы.

КУЧЕРА: Я сейчас вспомню, мне кажется, я вспомню.

СТАХОВСКИЙ: Есть любимое место в Москве?

КУЧЕРА: Да.

СТАХОВСКИЙ: Где ты любишь находиться, я не знаю, гулять, ходить.

КУЧЕРА: Нет, подожди, у меня есть любимое в Москве, которое я просто очень люблю. Оно у меня ассоциируется с наступлением весны. Я скажу так: это начало мая или конец апреля, это приблизительно 5 часов или 6 часов утра, когда восходит солнце, и это Кутузовский проспект, если ты стоишь на стороне, где жил Брежнев, около дома 28, около Бородинской панорамы, вот на этом пятачке, и справа от тебя Триумфальная арка, и напротив вот это замечательное здание, где сейчас новомодные магазины. И вот восходит солнце и отражается… А-а-а-ах!!!

СТАХОВСКИЙ: Есть еще несколько вопросов. Хотя нет, давай пойдем вот по какому пути. У нас, как в любой школьной анкете, - у тебя же были в школе наверняка, ты же достаточно молодой, помнишь?..

КУЧЕРА: Да, я обожал, особенно девчачьи анкеты.

КУЗЬМИНА: Обожал читать чужие анкеты.

КУЧЕРА: Нет-нет-нет, заполнять обожал.

СТАХОВСКИЙ: Просто люди популярные, знаешь, которые старшего возраста, скажем так, когда приходят, они говорят: у нас не было такого, мы не знаем. Там альбомы еще, открытки клеили…

КУЗЬМИНА: Короче говоря, был такой вопрос-сюрприз, когда закрывался один листочек…

КУЧЕРА: Да-да-да, и - оп!

КУЗЬМИНА: И вот сейчас мы его откроем.

КУЧЕРА: Давайте.

КУЗЬМИНА: И человек, который был в прошлой "Школьной анкете", задает вопрос следующему, не зная, кто будет. Что тебя ждет тоже, тебе придется задать вопрос следующему нашему гостю.

КУЧЕРА: Отлично!

ФИЛИППЕНКО: Я Александр Филиппенко. И мой вопрос: есть ли у вас жизненный девиз? Фраза, которую вы повторяете, когда вам бывает трудно, и которая вам помогает выйти из этой сложной ситуации?

СТАХОВСКИЙ: Вот такой вопрос.

КУЧЕРА: Я, во-первых, обожаю Александра Филиппенко. Я проиграл ему в "Форте Боярд". И я с радостью отвечу на этот вопрос, потому что у меня есть этот девиз, он написан у меня на руке, на всю жизнь, говорят.

СТАХОВСКИЙ: Вытатуирован?

КУЧЕРА: Да, вытатуирован. Он звучит как "Ничто не придет ни к чему, если ничего не делать".

СТАХОВСКИЙ: …

КУЧЕРА: Ребята, хорош, у нас веселая передача.

КУЗЬМИНА: Вряд ли в детстве тебе разрешили сделать эту татуировку.

КУЧЕРА: Нет, нет.

КУЗЬМИНА: Но ты же с детства очень деятельный человек.

КУЧЕРА: Да.

КУЗЬМИНА: То есть этот девиз, он не родился вдруг и с его приходом в твою жизнь ты стал другим?

КУЧЕРА: Я клянусь, что он родился настолько вдруг, что я его… он был просто понятен: "под лежачий камень вода не течет" - это приблизительно то же самое. Просто он сформулировался у меня в тот момент, когда я понял, что я хочу себе сделать татуировку на японском языке. Вот так.

СТАХОВСКИЙ: И она вот такая.

КУЧЕРА: И она вот такая.

СТАХОВСКИЙ: В какой исторической эпохе хотелось бы побывать? Ну, я не спрашиваю "пожить", но вот сгонять туда в отпуск на две недельки, посмотреть, как это было по-настоящему.

КУЧЕРА: Франция, девятнадцатый век. Рим - ну понятно, да?

СТАХОВСКИЙ: Древний?

КУЧЕРА: Древний, да, да.

СТАХОВСКИЙ: Времен республики или империи?

КУЧЕРА: И, о боже, как бы я хотел посмотреть, как Иешуа Га-Ноцри вели, и что-нибудь сделать по этому поводу… Блин, мне кажется, это очень круто.

СТАХОВСКИЙ: Булгаков-то вон как!

КУЗЬМИНА: Посмотреть, что будет после этого.

КУЧЕРА: Да. А уже неважно, в общем-то, по большому счету. Но во всяком случае мне кажется, что очень много людей могли что-то сделать для того, чтобы было по-другому…

СТАХОВСКИЙ: Чтобы что-нибудь было по-другому?

КУЧЕРА: Да.

СТАХОВСКИЙ: Понятно. Ладно, хорошо. А в продолжение вопрос: историческая персона, персонаж, с которым хотелось бы побеседовать?

КУЧЕРА: Пушкин.

СТАХОВСКИЙ: Почему?

КУЧЕРА: Мне кажется, это удивительная личность. И это дело не в стихах, дело в его жизни. Если вы почитаете историю его жизни, она удивительна. И вот этот небольшого роста человек, он был глыба. Вот с глыбой с такой хотелось бы просто пообщаться.

КУЗЬМИНА: Волгоград нам пишет: "Это игра "Доббль".

КУЧЕРА: Да! Спасибо, Волгоград! "Доббль", конечно, "Доббль"!

КУЗЬМИНА: У нас веселая передача, но вопрос вот какой: что ты уже не успеешь сделать?

КУЧЕРА: Сегодня?

КУЗЬМИНА: Вообще. Что уже не успеешь сделать?

КУЧЕРА: Что не успею сделать? Ох…

КУЗЬМИНА: Ну, всем кажется, что ты такой быстрый, что ты всё успеваешь. Есть что-то, что ты уже не успеешь? Что-то, что не сделал, блин… Вот так.

КУЧЕРА: Не успею сказать слова тем людям, которых уже нет.

СТАХОВСКИЙ: Принимается, конечно. Что такое успех?

КУЧЕРА: Успех? Это возможность делать то, что ты хочешь, и получать от этого удовольствие.

СТАХОВСКИЙ: А что самое сложное в твоей работе?

КУЧЕРА: Моя работа.

СТАХОВСКИЙ: У нас блиц пошел. Как ты относишься к мистике?

КУЧЕРА: К мистике? Ну, с юмором, наверное.

КУЗЬМИНА: А в гороскопы веришь?

КУЧЕРА: Я даже их не читаю.

КУЗЬМИНА: А что всегда есть в холодильнике для тебя специально?

КУЧЕРА: Для меня специально - квашеная капуста.

СТАХОВСКИЙ: Ух ты!

КУЧЕРА: Да, я фанат.

КУЗЬМИНА: Потому что она увеличивает грудь?

КУЧЕРА: Теперь буду знать.

КУЗЬМИНА: Говорят… И зимой, и летом капуста?

КУЧЕРА: Подожди-подожди… А что, помогает?

КУЗЬМИНА: Говорят. Не знаю, надо у них спросить.

КУЧЕРА: Говорят, что кур доят… И зимой, и летом - да, я обожаю квашеную капусту. Вообще смешно сказать: я сторонник правильного питания, а квашеная капуста входит в него. Но вот сало и соленые огурцы не входят. Но сало и соленые огурцы тоже для меня…

СТАХОВСКИЙ: Слушай, там много полезного, кстати, говорят всякие разные диетологи, которые к нам приходят.

КУЧЕРА: Да, пиво не только вредно, но и полезно.

СТАХОВСКИЙ: Но и полезно, почти в любых количествах.

КУЗЬМИНА: Тебя где-то с твоим бэндом можно услышать?

КУЧЕРА: Да, 9 июля мы будем играть в "Альма-матер", по-моему, в 10 вечера. Приходите, буду очень рад, клуб "Альма-матер" на Таганке, 9 июля. Буду счастлив.

СТАХОВСКИЙ: Последний вопрос. Какая у тебя сейчас цель в жизни?

КУЧЕРА: Цель в жизни? Скорее увидеть семью.

СТАХОВСКИЙ: Это так сложно?

КУЧЕРА: Да, потому что они очень далеко от меня находятся, и я работаю, а они немножко отдыхают.

СТАХОВСКИЙ: Немножко… И когда это счастливое событие должно произойти? Бог его знает?

КУЧЕРА: Ой, в середине июля только.

КУЗЬМИНА: Воссоединение?

КУЧЕРА: Да.

СТАХОВСКИЙ: Ты концерт отыграешь и вперед…

КУЧЕРА: Ну да, у нас еще там потом концерт. Но просто мы же говорим о кассовом концерте, да, правда? На который можно, чтобы люди пришли просто?

СТАХОВСКИЙ: Ну да, конечно, за бабло.

КУЧЕРА: Дело не в этом. Приходите, я приглашаю с большим удовольствием, просто приходите.

СТАХОВСКИЙ: Непременно. Оскар Кучера был у нас в гостях. Мы напоследок успеваем послушать, я думаю, еще одну песню. И сделаем это с большим удовольствием.

КУЧЕРА: Да. Ой, я люблю эту песню. Послушайте, пожалуйста.

СТАХОВСКИЙ: А она веселая?

КУЧЕРА: Она разная.

КУЗЬМИНА: Как называется?

КУЧЕРА: "Шанс" почему-то.

СТАХОВСКИЙ: Ух ты!

КУЧЕРА: Там был раньше один припев, и там было слово "шанс". Теперь другой припев, и там нет слова "шанс".

КУЗЬМИНА: Но песня называется "Шанс".

КУЧЕРА: Да.

СТАХОВСКИЙ: Оскар Кучера. Спасибо большое тебе, удачи и всего хорошего!

КУЗЬМИНА: Спасибо тебе большое.

КУЧЕРА: Спасибо. У вас хорошо. Спасибо!