Доживем до понедельника Никита Высоцкий

КАРЛОВ: Здравствуйте, дорогие друзья. Это радио "Маяк", шоу "Доживем до понедельника". Ольга Кокорекина…

КОКОРЕКИНА: И Александр Карлов.

КАРЛОВ: Прямо сейчас - рубрика "Отцы и дети". Я всегда говорю, что каждый человек в жизни должен написать одну книжку, хотя бы одну книжку. Книжка должна называться "Моя семья". Для того чтобы потом потомкам, простите за тавтологию, было откуда взять информацию. Не всегда можно спросить бабушек, не всегда дедушки все помнят, да иных и в живых-то не осталось… Сегодня у нас в гостях человек, который, мне кажется, как сын сделал очень большое дело. Никита Высоцкий у нас сегодня в гостях. Никита, здравствуйте.

КОКОРЕКИНА: Здравствуйте, Никита.

ВЫСОЦКИЙ: Здравствуйте.

КАРЛОВ: Никита готовит всем подарок, друзья мои. Всем, кто любит и ценит (а таких у нас, мне кажется, 99,9 %) творчество Владимира Семеновича Высоцкого. 1 декабря… Ну, а дальше нам Никита расскажет, что это будет.

ВЫСОЦКИЙ: Это большой проект, такой всероссийский, при поддержке Министерства культуры. Это концерт из песен Высоцкого в аранжировках, великих аранжировках ансамбля "Мелодия" Георгия Гараняна. Исполнители - современные, очень известные, знаменитые актеры. Мы начали в самой западной точке нашей страны - в Калининграде и хотим проехать по всем большим городам российским - может быть, не только российским, советским, - с такой программой. Она посвящена 75-летию отца. И вот, в частности, в Москве 1 декабря в Театре эстрады будет большой вечер, оркестр "Глобалис", а исполнители, они все, в общем, и по одному могут зал собрать: Куценко Гоша, Домогаров Александр, Тамара Гвердцители, Екатерина Гусева.

КОКОРЕКИНА: Никита, а как вы отбирали песни? Это сами исполнители говорили, что хотели бы ту или иную?..

ВЫСОЦКИЙ: Нет, это просто история, что отец за такой период короткий, примерно за два года, записал с оркестром Гараняна больше 30 вещей. И это наш репертуар. То есть это был такой хороший очень период в его жизни, и, может, поэтому они получились такими очень радостными, очень какими-то светлыми, несмотря на то что там "Кони привередливые", там есть и трагичные, и смешные, и лирические вещи.

КАРЛОВ: То, что выпускалось на пластинках потом.

ВЫСОЦКИЙ: То, что на маленьких вот этих виниловых пластинках.

КАРЛОВ: Но, по-моему, гигант даже был один или два.

ВЫСОЦКИЙ: А гиганта он так и не дождался. Они мечтали, что из этого получится два гиганта, они записали шесть песен, которые пела Марина Влади. Вообще это была бы бомба, конечно, я представляю себе, в 1974-75 году такой двойной альбом-гигант Высоцкого! Но этого не вышло. Вообще у него в России гигантов не было. Единственная гигантская пластинка (он, кстати, ею очень гордился) - это пластинка "Алиса в Стране чудес". Большой альбом. И там было два десятка его песен. Он и сам пел, а в основном пели актеры. И до сих пор это такая культовая вещь.

КАРЛОВ: Слушайте, а она у меня есть. Может, в "Старом патефоне" послушаем как-нибудь? Хорошая.

КОКОРЕКИНА: Давай. С удовольствием. Никита, а есть такое воспоминание детства: папа поет сыну?

ВЫСОЦКИЙ: Есть, да. Ну как сказать? Да, он вообще легко соглашался петь. И как раз я часто слышал в такой вот именно обстановке… Но вот именно сыну, может быть, не так часто. Но он легко это делал, он вообще был легкий человек. И как-то мы его попросили с Аркадием, мы приехали из лагеря пионерского, где были очень популярны такие вот, как "В нашу гавань заходили корабли", такие песни. И мы его спросили, что, может быть, это твоя песня?

КОКОРЕКИНА: Раз она такая популярная?

ВЫСОЦКИЙ: По-моему, "В нашу гавань заходили корабли". Он развеселился страшно, и Сева (с нами ехал Абдулов) стал играть, а отец за рулем был, это в машине было, и он нам пел, я запомнил. Во-первых, меня поразило, что он их знает, и знает те песни, которых мы как раз не знаем. И вот он пел там, что у "юнги Билля крепко сжаты зубы, он ищет берег сквозь ночной туман". Ну вот. Пел, да, пел. И дома, и в квартире, бывало.

КАРЛОВ: А доставалось от отца?

ВЫСОЦКИЙ: Вы знаете, очень редко. Я говорил вашим редакторам, которые меня приглашали, что я скверный герой для такой передачи по разным причинам.

КАРЛОВ: Мы не согласны с вашим мнением.

ВЫСОЦКИЙ: Но просто он мой отец. И для меня это очень важно. И также и для моего брата.

КОКОРЕКИНА: Но воспитательные методы никак не омрачают репутацию.

ВЫСОЦКИЙ: Он не был, как сказать, таким вот семейным человеком. Для него главным было другое. Для него главным было творчество, его работа. И это нормально. Вот я так считаю. И такое бывает. И не только с людьми его уровня. Для него очень важны были друзья, смена обстановки и так дальше, охота к перемене мест.

КОКОРЕКИНА: А вас, кстати, допускали до этих компаний?

ВЫСОЦКИЙ: Допускали. Он нормально к нам относился, он нормальный человек, он любил детей своих, я говорю. Но мы не были главным в его жизни совсем, надо это понимать.

КАРЛОВ: Так бывает, с отцами так бывает.

ВЫСОЦКИЙ: И поэтому я считаю, может, я придумал, но я так думаю, что вот, скажем, я считаю его своим воспитателем. И я взял этот метод воспитания. И думаю, что, может быть, мои дети возьмут его от меня. То есть я считаю, что отец должен не через ремень, не через окрики, не через морали воспитывать, а через то, какой он. Отец должен быть - вот я не знаю, как сказать - крутым. Вот я так считаю. Отец должен быть, я не знаю, праздником. Не должен быть, но было бы хорошо, кабы оно так было.

КОКОРЕКИНА: А вот как дети понимали, что папа крутой? Через то, что он был таким центром компании?

ВЫСОЦКИЙ: По-разному. Во-первых, я пытался некоторые вещи, которые он делал, просто выполнить. Он там великолепно ходил на руках. И он делал "крокодильчика" на одной руке. Я жутко мучился, был молодым…

КОКОРЕКИНА: "Крокодильчика"?

КАРЛОВ: Это как?

ВЫСОЦКИЙ: Встает человек, поднимает ноги, как хвост, отрывает от пола, а потом руку одну убирает в сторону.

КОКОРЕКИНА: Ух ты!

ВЫСОЦКИЙ: Я очень старался. Это тяжело, но возможно. Не он один умел делать "крокодильчика" на одной руке. У меня был очень короткий период, я очень постарался, я сделал.

КАРЛОВ: Он это видел?

ВЫСОЦКИЙ: Нет, нет, это было позже, это я уже в институте учился. Это для роли было нужно. Вот. Он гениально (ну, как гениально? Это я так считаю, но и многие так считают) рассказывал анекдоты. Он был крут. Вот так. На мой взгляд. А вот домашнее воспитание, воспитание вплоть до того, как мальчишке сказать, как надо кулак сжать, - это, на мой взгляд, мама и бабушки. Вот так я считаю.

КАРЛОВ: Ух ты! То есть драться учили мама и бабушка?

ВЫСОЦКИЙ: Нет, ну он показывал. Но драться учит жизнь. Я вообще не считаю, что в этом функция отца - научить. А если у тебя дочь? Или дочь тоже должна?

КАРЛОВ: В наше время говорят, что постоять за себя девочке очень неплохо уметь.

ВЫСОЦКИЙ: Нет, одно другого не исключает. Все равно и от него тоже были нотации, хотя он делал их неохотно и неумело очень.

КОКОРЕКИНА: А это по просьбе мамы?

ВЫСОЦКИЙ: Нет. Бывали случаи. Мы были не то что тяжелыми детьми, но нормальными детьми, то есть с проблемами.

КАРЛОВ: То есть звонок: "Поговори с ним, он учиться не хочет"? Примерно так?

ВЫСОЦКИЙ: Нет. У нас была, например, история (она больше касалась Аркадия, но я тоже в ней участвовал), мы покупали за яблоки, за всякие продукты у солдат на стройке патроны строительные и в школе их продавали за деньги, которые дети приносили на завтраки. Бизнес шел в гору, что называется. И разразился скандал, нас выгнали из школы.

КОКОРЕКИНА: А кто настучал?

ВЫСОЦКИЙ: Ну, нашелся кто-то, какой-то родитель, который удивился, что ребенок все время голодный.

КОКОРЕКИНА: Худеет!

КАРЛОВ: Но полные карманы патронов.

КОКОРЕКИНА: Да, стал обладателем несметного количества строительных патронов.

ВЫСОЦКИЙ: Да. Ну, вскрылось. Да мы и не скрывали. Наоборот, мы старались расширить сферу сбыта нашего.

КАРЛОВ: Маркетинг такой был.

ВЫСОЦКИЙ: Да. И вот он почему-то вспылил. Вот я не знаю. И почему-то перепало мне, хотя, в общем, организатором бизнеса был мой брат Аркадий, а я так просто… Нет, у меня были тоже в портфеле яблоки и патроны. Вот. Но он был старше.

КОКОРЕКИНА: Видимо, Аркадий в этот момент выглядел более застенчивым.

ВЫСОЦКИЙ: И почему-то, я не помню, почему-то он меня за это… ну просто он был в бешенстве.

КАРЛОВ: Что говорил?

ВЫСОЦКИЙ: Я думаю, - я потом уже узнал историю, как они взрывали что-то в Германии, - я думаю, он испугался. Вот я другим объяснить не могу. Он же в детстве был в Германии, жил в Германии. И уже когда он умер, мне дед мой, его отец рассказал. А тогда война же только кончилась, и оккупационные войска. И они чего-то взрывали, и там калечились дети, и ему бровь рассекло, непонятно, как глаз не выбило. В общем, может быть, вот это. Я другим объяснить не могу. Потому что, если бы, допустим, кто-то из моих это сделал, я бы смеялся, мне было бы смешно. Я представлял бы, как мой маленький, пухлый стоит где-то с этими патронами, как ему там страшно около забора строительного.

КАРЛОВ: С другой стороны, зачем ребенку строительный патрон? Я понимаю, под трамвай положить – бухнет: дай дорогу!

ВЫСОЦКИЙ: Нет, нет, в костер, конечно.

КОКОРЕКИНА: И послушать, как стреляет.

ВЫСОЦКИЙ: Бахало, бахало!

КАРЛОВ: И летало.

ВЫСОЦКИЙ: Наверное. Но опять же, можно было и без патрона. Я помню все эти взрывы. Я не буду просто озвучивать, как это делается. Но огромное количество бытовых вещей, которые можно взорвать с таким же успехом.

КАРЛОВ: Сколько алюминиевых сковородок вы на кухне сточили?

ВЫСОЦКИЙ: Все правильно вы говорите! А у меня же дедушка… Вот тоже, вот это важно. Мой дедушка, мамин отец, он химик. Он супермен, безусловно, он герой, у него грудь в орденах, его обожали. Он главный редактор издательства "Химия" долгие-долгие годы был. И у нас с химией, с оценками было плохо, но вот интерес к этому делу был.

КОКОРЕКИНА: К опытам.

ВЫСОЦКИЙ: Да. Нам было у кого спросить.

КАРЛОВ: "Юного химика" вам не дарили?

ВЫСОЦКИЙ: Дарили! А как без этого? Конечно!

КАРЛОВ: Давайте перейдем ко второму воспитательному элементу. Если первый - кнут, то второй у нас - пряник. Что с пряником было?

ВЫСОЦКИЙ: Он очень охотно, и он умел делать подарки не только нам, об этом вспоминают и друзья его, иногда люди, которых он совсем мало знал. Он был достаточно широкий и щедрый человек. Но у меня тоже есть объяснение. Он действительно привозил хорошие игрушки. Он ездил же за рубеж. И у меня была коллекция, маленькие такие (это было безумно популярно тогда) индейцы и ковбои, вот такие маленькие фигурки, у которых были пистолетики.

КАРЛОВ: Еще их называли - "ковбойцы".

ВЫСОЦКИЙ: Да. И у меня была богаче всех. И он толк в этом понимал. Они были цветные, они были разборные, они были на лошадях, они были с пистолетиками. И я думаю, что это потому, что действительно в это время, в которое он жил, не только же вещи друг за другом донашивали, но и игрушек, конечно, было не очень. Хотя у него была нормальная семья, были… Он дарил хорошие игрушки.

КОКОРЕКИНА: А карманные деньги? Эта тема присутствовала?

ВЫСОЦКИЙ: Эта тема присутствовала.

КОКОРЕКИНА: А как определялось - сколько?

ВЫСОЦКИЙ: Это было очень смешно. Я не очень понимаю, как это… Я пытался несколько раз то же самое сделать, просто собезьянничать. Тогда ходила мелочь, 10 копеек было - все-таки два раза на метро съездить. И у него была тарелка такая деревянная и деревянная же ложка. И в тарелке лежала вот эта мелочь: 10 копеек, 20 копеек, 3 копейки, пятак, копейка. И он делал так: он брал эту ложку… Может быть, он говорил всем, что скидывайтесь, но там бумажек не было и рублей не было железных, то есть самое большое, по-моему, было 20 копеек.

КАРЛОВ: Полтинников тоже не было, да?

ВЫСОЦКИЙ: Нет, нет, полтинник - это деньги. Он брал ложку, так черпал оттуда, Аркаша подставлял и я подставлял. Но это было удобно, наверное, чтобы небольшие деньги… Мороженое купить, еще что-то.

КОКОРЕКИНА: Но это было поощрение по особым случаям или, так сказать, пришли дети: "Папа, папа!"

ВЫСОЦКИЙ: Не знаю... Я от Шемякина услышал, что они в каком-то ресторане (но это совсем другая история) бросали франки. У них были франки, во Франции. Вот. И назвали это "раздача денежных знаков населению". Нет, это не было связано с нашими двойками или пятерками, просто вот как-то так. Он понимал, что нам, наверное, нужно, я думаю так.

КАРЛОВ: Вам, Никита, из Москвы и области пишут: "Никита, помню поход вашей семьи в гастроном на улице Телевидения. Два малыша, мама и Владимир Семенович".

ВЫСОЦКИЙ: Мы жили на улице Телевидения, сейчас называется улица Шверника. И там действительно магазин, такой новый район, один из первых районов, которые застраивались вот так целенаправленно, что там есть какая-то детская площадка, много-много пятиэтажек, и тут же какой-то торговый центр. Мы ходили туда. Ну а чего же, чего не ходить-то?

КОКОРЕКИНА: А вот, кстати, в детстве было ощущение, что папа особенный? Не только потому, что он такой мачо, которому все подвластно, он и это умеет, и то, и пятое, и десятое, но и потому, что на него обращены взгляды людей вокруг, и знакомых и незнакомых?

ВЫСОЦКИЙ: Вы знаете, нет. Вообще это пришло позже. Вот в самом детстве я этого не помню. Во-первых, мы очень просто жили на самом деле. Хотя я понимаю, что, скажем, в 1967-68 году, пока еще мы жили одной семьей, он был уже очень такой значительной фигурой. Но я этого не помню. А позже – конечно.

КАРЛОВ: Никита Высоцкий у нас сегодня в гостях. Послушали сейчас песню "Ноль семь" и вдруг поняли, что она не то чтобы теряет актуальность, потому что песня-то, в общем, про чувства, а не про…

КОКОРЕКИНА: Не про технологии.

КАРЛОВ: А вот что такое технология связи "ноль семь", наверняка уже многие не помнят. Да и держа в руке гаджет, по которому ты можешь связаться с любой точкой мира…

КОКОРЕКИНА: Без помех причем.

КАРЛОВ: Абсолютно. Ребята, это часть истории уже.

ВЫСОЦКИЙ: Очень красивая, я на этом настаиваю, очень красивая, очень музыкальная аранжировка. Вообще ведь отец… Многие считают, что он как бы - слово, да? Он действительно ноты… То есть он их знал, понятно, но он нотной записью не пользовался никогда. Он в лучшем случае аккорды записывал. И тем не менее у него был абсолютный внутренний слух. И он и музыкант тоже, и хороший. И мелодист очень хороший. Гаранян это в нем понял и помог этому проявиться.

КОКОРЕКИНА: Никита, а как вообще папа, скажем так, проявлял ваши способности и, может быть, даже отчасти ориентировал в жизни? У вас были такие разговоры относительно выбора профессии?

ВЫСОЦКИЙ: Вы знаете, я не был каким-то способным. Необыкновенно одарен, причем за что бы ни брался, мой старший брат. Например, в 15 лет, уже покуривая, он записался в секцию легкой атлетики - ему понравилась какая-то девочка. И через полтора месяца стал по Москве (там люди годами занимались его возраста), не имея техники, на 800 метров третьим, на 1500 м - вторым. Ну, это невероятно. И бросил тут же, потому что то ли девушка разонравилась, то или еще что-то.

КОКОРЕКИНА: Утратил интерес.

ВЫСОЦКИЙ: Вот. Он выигрывал олимпиады по астрономии, допустим. Он очень хорошо рисовал. Он действительно писал прекрасные стихи в молодости. Вот есть дети, которые рано развиваются, как это называется?..

КАРЛОВ: Индиго называются. Вундеркинды.

ВЫСОЦКИЙ: Он был, безусловно, вундеркиндом. И в нем осталось это. Он сценарист, он много работает, преподает. А я был такой непонятный. И отец, наверное, как раз за это немного переживал. Но тоже, как помочь? Мы едем, он говорит: "Вот ты занимаешься баскетболом. Ты хочешь быть спортсменом?" А мне вот эти разговоры… Я говорю: "Ну да! Наверное…" Он говорит: "Сейчас!" - он останавливает машину. Я говорю: "Ты куда?" Он говорит: "Я позвоню Гомельскому". (А Гомельский - это тренер ЦСКА и сборной Советского Союза.) И он сейчас будет звонить Гомельскому, решать, что надо меня куда-то… Я испугался, я думаю: нет, нет, я не хочу!

КОКОРЕКИНА: Так высоко не надо звонить.

КАРЛОВ: А сколько лет?

ВЫСОЦКИЙ: Я не помню, лет четырнадцать, наверное. То есть я какой-то был как раз непроявленный. Но я был непроявленный, я-то знаю почему. Я очень любил театр. И его как раз, как творческого человека, я больше всего любил как актера Театра на Таганке. Я бывал на его концертах, я видел кинороли, слушал песни, у нас они были. Но для меня главное было - "Гамлет", "Вишневый сад". Вот для меня это было самое важное. Я очень любил театр, очень хотел быть актером. И знал, что никогда не буду. Поэтому мне было все равно.

КАРЛОВ: А почему? Что значит: знал, что никогда не буду?

ВЫСОЦКИЙ: Потому что он был.

КАРЛОВ: Не перепрыгнуть?

ВЫСОЦКИЙ: Дело не в том, что не перепрыгнуть. Нет. Но просто я не мог ему сказать, что я хочу быть актером. Он тут же позвонил бы кому-нибудь, не знаю, Радомысленскому, ректору школы-студии, и сказал бы: давай его туда. Нет, не мог! А все остальные увлечения, они как бы были… От журналиста (прощу прощения, коллеги возможные) до нефтяника, то есть абсолютно всё было.

КАРЛОВ: О чем жалеете больше, что не стали нефтяником или журналистом?

ВЫСОЦКИЙ: Нет, я доволен своей судьбой. Я очень люблю на самом деле и театр, и вот последние полтора года (меня позвали преподавать) я преподаю с огромным удовольствием. Я это люблю. Нет, я особо так в жизни ни о чем не жалею. Может быть, жалею, как мы все жалеем о каких-то плохих вещах, которые мы сделали, и они все равно с нами. Почему говорят: "не надо, не греши"? Оно останется с тобой навсегда.

КАРЛОВ: Это да.

ВЫСОЦКИЙ: Об этом, конечно, да. А так, о том, как складывалась жизнь, нет, не жалею.

КОКОРЕКИНА: Скажите, пожалуйста, а были разговоры более личного свойства, например, когда вы из подростка стали превращаться в юношу, естественно, круг интересов расширился и уже появились какие-то первые симпатии к девушкам? Об этом вы когда-нибудь говорили, он вас, не знаю, учил в определенном смысле, что должно, что не должно делать?

ВЫСОЦКИЙ: Не знаю. Аркадия я не спрашивал… Вот сейчас как-то вы меня разговорили, я вообще такой молчун. Я слушаю. Там его какие-то друзья, сидят на кухне, вот я пришел, сел, они говорят: "Сходи хлеба купи". Я пошел, купил, опять сижу. Вот так вот.

КОКОРЕКИНА: Прислушиваюсь. Мотаю на ус.

ВЫСОЦКИЙ: Да, да. Вообще, это странно, но действительно я очень поздно заговорил, я заговорил в четыре года. И все думали, что уже просто какая-то клиника, капец. Но был какой-то врач, который говорил: "Не волнуйтесь, заговорит. Ничего не поражено, заговорит". Я просто молчал. Нет, о девушках я не помню с ним разговора. Нет, ну мы что-то обсуждали… С ним было очень легко на самом деле. Я не боялся - я уверен, и Аркадий тоже, - что он будет смеяться над нами или еще что-то. Но быстро всё кончилось, к сожалению. Мне 16 лет исполнилось через две недели после того, как он умер.

КАРЛОВ: Это, конечно, катастрофа для всех для нас, а для вас-то тем более. Давайте перейдем ко второй части. Воспитанный на примере настоящего крутого отца, Никита Высоцкий сам выращивает маленьких гениев в количестве, если не ошибаюсь, трех.

ВЫСОЦКИЙ: Я не очень люблю это все комментировать. Я вам скажу так. Свое правило, что отец должен быть крут, я хочу еще усовершенствовать. С детьми самое важное - не чему ты их учишь. Надо уметь их любить и не терять этого. Вот я, когда у меня старший сын родился, я был в армии. То есть у меня жена была беременная, меня забрали, и через два месяца он родился. Меня не отпустили на рождение сына, потому что было правило: год отслужи, потом…

КАРЛОВ: Ничего себе!

ВЫСОЦКИЙ: И я вот этот самый его малюсенький возраст пропустил. И когда я пришел (он все равно был маленький), я мучился, ужасно мучился тем, что…

КОКОРЕКИНА: Не могли себя соотнести с этим младенцем?

ВЫСОЦКИЙ: Я научился пеленать, я бегал на эту кухню молочную, еще что-то. Но мне было стыдно, что я как-то его мало люблю. И жизнь в какой-то момент объяснила, мы вместе с ним под дождь попали, я его так схватил и вдруг понимаю: да, дороже нет ничего! Это надо уметь чувствовать, и это надо уметь хранить в себе. Потому что потом жизнь, работа, плохие жилищные условия, ссоры с женами…

КАРЛОВ: А проявлять?

ВЫСОЦКИЙ: Проявится. Если любишь, проявится. Вот фальшивить нельзя. Говорить: "Ути-муси, какой, я тебя!.." Если не чувствуешь, лучше молчи.

КАРЛОВ: Это да!

КОКОРЕКИНА: Вот кто что подразумевает под этой любовью. Потому что, Никита, по крайней мере из примера, приведенного вами, складывается впечатление, что отец понимал, что любовь - это в том числе и отцовский протекционизм. Я люблю своего сына, поэтому я ему хочу помочь, поэтому я ему хочу соломку подстелить. И если баскетбол, то я позвоню Гомельскому, а если актерство, то я позвоню директору школы-студии МХАТ. А если что-то еще, то я и там, так сказать, достану самого нужного, важного человека, чтобы он помог. В вашем случае понимание такое же, или все-таки ребенок должен проходить свои трудности?

ВЫСОЦКИЙ: Вот то, что касается отца, на самом деле это распространялось на огромное количество людей. Больше того, я вам скажу, очень многие люди не очень хорошо этим пользовались. Он был очень действенный человек. Вот ему говорят: "Надо это!" - и он сквозь стену шел. Это касалось не его любви к детям, это была такая черта, она касалась всех.

КОКОРЕКИНА: В ответе за всех.

ВЫСОЦКИЙ: Но я вам скажу, это на самом деле умение любить. Вот я сейчас говорю об умении любить детей и хранить эту любовь с возрастом, с какими-то сложностями, с разводами и так дальше, а у него был дар любить не только детей. Но и нас это касалось, конечно. У него была язва, и чего-то мы стали возиться. И мама его, бабушка наша, говорит: "Володя, у тебя язва!" А мы были барчуки такие! И минут сорок… А язва, она чем плоха, она по разным причинам может открыться, не только от еды. Но ему было не страшно. Я до его крутизны не дотягиваю, я отдаю себе отчет. Опять же, еще поправлюсь: не просто крутым, а крутым для своей семьи, для своих детей. Крутым - это не значит, что ты обязательно должен всех вокруг положить, быть самым сильным, самым богатым. Для своей семьи, для своих детей ты должен быть… Отец, думаю, да.

КАРЛОВ: Настоящий глава прайда.

КОКОРЕКИНА: Вообще активная позиция в жизни, распространявшаяся на многих любовь, забота и ответственность. Наш слушатель на форум прислал историю: "Очень люблю Владимира Семеновича. Жили рядом, он на Малой Грузинской, я в Среднем Тишинском. Два раза встречались на заправке на улице Красина. А однажды с женой и другом пошли на капустник в Театр на Таганке. Настроение было приподнятое, я с другом в буфете выпил, потом еще, еще. В общем, я ехать домой уже не мог. А с женой была Маргарита Александровна Эскина, она знала Владимира Семеновича и попросила довезти меня с женой до дома. И он сразу согласился. Довез. Я с трудом вспоминал, что было в этот вечер…" Ну, в общем, вот так история обрывается. То есть, по сути, незнакомый человек напился - сам виноват, твои проблемы, вызывай такси, пусть жена на себе несет. Нет! Он после капустника (а это энергозатратное мероприятие, потому что это актерство) садится и везет кого-то там куда-то там, неизвестного человека.

ВЫСОЦКИЙ: У него не было такого, что - кто он и кто я? В нем этого не было. Но я вас не то что поправлю, может, это не тема нашего разговора, но вообще время было немного другое. Это было нормально - помочь человеку, которому трудно. Это не было геройство, это не было: у, смотри, он бабушку повел через дорогу! Это было нормально. Особенно для их поколения, для послевоенных детей, потому что без этого бы оно просто не выжило, без этого взаимообережения такого. И он это сохранил, уже будучи взрослым человеком. Но я согласен, хорошая история. Таких историй много.

КАРЛОВ: Перебрасывая мостик из того времени в наше. Хоть церковь у нас была отделена от государства, у нас была немножко другая религия, мы все верили в новое божество - советского человека, наверное, так, а сам Владимир Семенович был религиозен или нет?

ВЫСОЦКИЙ: Уверен, что да. Опять же не спрашивал. Я видел, у него в доме были иконы, у него в доме были предметы такие - кресты, складни. Но самое главное, что человек за несколько дней (ну хорошо, недель) перед смертью пишет: "Мне есть что спеть, представ перед Всевышним…" - это нельзя сказать для красного словца. Он был религиозным человеком. Есть неподтвержденные сведения, что в конце жизни он крестился. Для меня это неважно, потому что я абсолютно убежден, что он религиозный человек.

КОКОРЕКИНА: Никита, очень много вопросов приходит, конечно, по поводу фильма "Спасибо, что живой". Понятно почему. Потому что сын, потому что автор сценария.

КАРЛОВ: Потому что голос.

КОКОРЕКИНА: А когда вы выбирали именно этот эпизод его жизни…

ВЫСОЦКИЙ: Я его не выбирал. Этот эпизод меня выбрал, понимаете? Я знаю про отца, думаю, мало. Наверное, есть люди, и больше знают. И в силу того, что я директор музея, что я знаю весь круг его общения, пусть не так близко, но знаю, наверное, я мог бы взять совершенно другую историю. Но я рассказывал много раз, это история, которая меня после его смерти, на девятый день, мне рассказал ее Всеволод Абдулов, она меня перевернула, я не мог этого сформулировать, но она мне вдруг показала, кто такой был мой отец, которого я видел, наблюдал, слушал, может быть, меньше, чем хотелось, но тем не менее. И абсолютно не понимал. Она меня выбрала. Я с этой историей жил с начала августа 1980 года. Поэтому она, а не я ее. Она для меня важна. А писать об отце что-то, что понравится другим… Я же не лез в это. На тот момент, когда я начал писать, было написано уже десятка полтора сценариев о Высоцком. Некоторые из них я читал. Чудовищные! Некоторые - ну ничего. Но они не могли реализоваться в силу того, что это был не живой Высоцкий. Это было пусть даже признание в любви к нему, он был очень крутым, в каких-то сценариях он там то Брежнева по щекам дряблым… То есть было много такого легендарного, очень комплиментарного. Но живого Высоцкого в этих сценариях не было.

КАРЛОВ: Кстати, да. Создается впечатление, что действительно живой человек в этом фильме. Кто бы его ни играл. "Но почему долго, - вот здесь спрашивают, - скрывали, что его сыграл Безруков?"

ВЫСОЦКИЙ: На этот вопрос уже сто раз я отвечал. Оно так сложилось. На самом деле это железно было принято решение, я просто присутствовал при этом, после фокус-группы, на которой мы сказали, кто играет. Кстати, сказали не Серегу. Назвали другую фамилию, довольно известного актера мы сказали. И после этого первые 40 минут фильма люди не помнили, потому что они сравнивали человека с его бэкграундом: похож - не похож, как загримировали. И они теряли 40-45 минут картины. И тут уже как бы было решено, что этот вот заход, премьерный заход должен быть таким. Сережа на это пошел, и я считаю, что это правильно.

КАРЛОВ: Мне кажется, что Сергей справился. Хотя я Владимира Семеновича не знаю так близко, как знаете вы. Как вам кажется?

ВЫСОЦКИЙ: Это образ. Это художественный образ, созданный…

КАРЛОВ: Это Владимир Семенович из фильма "Место встречи изменить нельзя"?

ВЫСОЦКИЙ: Вот вы понимаете, Владимир Семенович из "Место встречи изменить нельзя" - это все-таки не Владимир Семенович, а Глеб Жеглов. Это образ, я повторяюсь. Это какая-то такая смертельная усталость, которая была у него в конце жизни, а он продолжал петь, писать, дописывать, и ему был подарен еще один год. Он понимал, что всё, конец. А он продолжал делать то же самое, он продолжал двигаться. Вот этот образ смертельно уставшего человека, но человека, тем не менее, идущего к этим строкам… Что такое поступок поэта? Не то, что он там по морде кому-то дал. Поступок поэта - это стихотворение. Это история человека, которому очень тяжело, который в конфликте и с окружением, и с самим собой, и который делает все, чтобы случился этот поступок, чтобы случилось это стихотворение, которое в конце звучит. И это правда, он это стихотворение закончил после этой поездки.

КАРЛОВ: Давайте закончим нашу беседу сообщением из Ростовской области. Наверное, оно подведет черту под нашей сегодняшней беседой: "Сейчас еду и от воспоминаний и эмоций просто плачу. Мне 33, мой отец - пилот гражданских авиалиний. Я вырос под стихи Высоцкого, мой отец мне разъяснял смысл его текстов. Владимир Высоцкий - это суперзвезда, помнить его будут миллионы. Евгений, Ростов-на-Дону". И если вы в Москве окажетесь 1 декабря, давайте еще раз скажем…

ВЫСОЦКИЙ: Да. В Театре эстрады будет концерт с очень хорошими исполнителями, замечательными песнями и аранжировками Георгия Гараняна, будет Тамара Гвердцители, будет Саша Скляр, будет Александр Домогаров, Екатерина Гусева, будет оркестр "Глобалис". Тем, кто Высоцкого любит, я думаю, это будет важно, это концерт, посвященный году 75-летия, который уже заканчивается.

КОКОРЕКИНА: А вообще это не единственная точка – Москва? Эти концерты пройдут по всей стране?

ВЫСОЦКИЙ: Эти концерты пройдут, они начались уже, они пройдут через всю страну. Пока было два города, это Калининград и Екатеринбург. Странно было бы, если бы я говорил, что не очень прошло. Проходили с успехом. И не только потому, что программа на очень хорошем уровне сделана, а потому что остается отношение к нему в людях, и в тех, кто с той стороны, в зале, и в тех, кто на сцене.

КАРЛОВ: Ну что ж, друзья! Следите за афишами в своем городе.

ВЫСОЦКИЙ: Следующий будет Новосибирск, 24 ноября, 1 декабря - Москва. Это ближайшие.