Парк культуры и отдыха Дмитрий Марьянов

БАЧЕНИНА: У нас в гостях актер Дмитрий Марьянов, хороший человек.

РАДЦИГ: Обаятельный.

БАЧЕНИНА: Я его вижу первый раз живьем. Я вообще сюда зову людей, чтобы на них живьем посмотреть, это так прикольно. Доброе утро, Дмитрий.

РАДЦИГ: Сразу хочу сказать, что Дмитрий Марьянов мой кумир. Я честно признаюсь, причем в его присутствии, потому что мы учились в одном институте, и когда я пришел первокурсником в Театральный институт имени Щукина, тогда это было Высшее театральное училище имени Щукина…

МАРЬЯНОВ: ПТУ, да.

РАДЦИГ: Практически. Я могу сказать честно, обычно, знаете, первокурсники разбирают себе кумиров. Дмитрий Марьянов, ты был моим кумиром и остаешься им. Нет, я серьезно, от чистого сердца это говорю. У нас все разобрали себе вот этих, знаешь, героев…

БАЧЕНИНА: А что, тебе женщины не осталось?

РАДЦИГ: Нет, женщины это женщины, а мужчины, на которых хотелось быть похожим и следить за их творчеством…

БАЧЕНИНА: А-а-а. Дмитрий, а у вас такое было на первом курсе, вы разбирали себе кумиров?

МАРЬЯНОВ: Да я сам себе кумир.

БАЧЕНИНА: Вот это правильно. Меня Радциг научил первому вопросу, который я вам должна задать: иди посмотри, что там в Староконюшенном?

МАРЬЯНОВ: Нет.

БАЧЕНИНА: Я всё испортила!

РАДЦИГ: Нет, это была шутка в спектакле «Три сестры»: «Куда мы сейчас?» - «Куда, куда? В Староконюшенный».

МАРЬЯНОВ: Староконюшенный, да, это был первый ночной магазин алкоголя. Я шел как-то в институт, зашел в «Новоарбатский» магазин, и там было объявление о том, что вот открылся магазин. И у нас была ночная репетиция, мы там чего-то придумывали, как раз, по-моему, «Город мышей», «32 мая», как-то мы удачно порепетировали, всё было хорошо, мы довольны остались собой. Тогда можно было ночевать в Щукинском училище, прямо там на матах, где-то в гримерках, можно это было делать, и поскольку было часа 3 ночи, спать не хотелось, а первая пара у нас была типа часов в 10, я вдруг вспомнил, и на свой страх и риск я повел своих однокурсников, я говорю: да, всё открыто, всё открыто. Мы пришли в этот магазин, там были три скучающие продавщицы, и был целый прилавок без очереди всего того, за чем днем стояли эти километровые очереди. Нас это очень порадовало, но, к сожалению, денег было мало…

БАЧЕНИНА: А, посмотреть пришли, облизнуться. А как вы умудрялись деньги зарабатывать во время студенчества?

МАРЬЯНОВ: Ну, периодически у меня были съемки, потом в какой-то момент между третьим и четвертым курсом мы сделали такой спектакль, который состоял из одних драк, и поехали в Рязань, Рязанскую область.

БАЧЕНИНА: Почему такой странный выбор? У кого-то был там знакомый директор театра?

МАРЬЯНОВ: Нет, это у нашего педагога там был какой-то человек, который был администратором, и он был королем провинции, и вот он нас возил по Рязани, Рязанской области. Мы там по три спектакля в день играли. Я помню, что я приехал оттуда, на мне было 39 повреждений. Одно из них было перелом остистого отростка на позвоночнике, это самое тяжелое было, там какие-то трещины были…

БАЧЕНИНА: Какой кошмар!

МАРЬЯНОВ: Да, как-то там всё было очень так жестко, но при этом я заработал по тем временам, когда стипендия была типа 40 рублей, повышенная – 50 рублей, какая-то ленинская – 80 рублей, не помню, тогда я заработал в районе 300 рублей.

РАДЦИГ: Это какой же, 1989 год был?

МАРЬЯНОВ: 1990-й, по-моему, 1991-й, где-то так.

РАДЦИГ: Понятно. Скажи, пожалуйста, если вспоминать Щукинское училище, разница между тем Димой Марьяновым и сегодняшним Дмитрием Марьяновым в чем заключается основная?

МАРЬЯНОВ: В возрасте.

РАДЦИГ: И всё? Больше ничего?

МАРЬЯНОВ: Больше ничего.

РАДЦИГ: Нет, ну вспоминая тот же «32 мая» легендарный спектакль и «Город мышей», там творилось черт-те что. Я помню, просто я обслуживал этот спектакль – я почему и говорю, что восхищался, - когда вы делали эти страшные совершенно прыжки с высоты больше 3 метров и уходили в кувырок, это всё работало на каком-то задоре юношеском. Сейчас уже не прыгнешь через такую высоту.

МАРЬЯНОВ: Почему? Нет, прыгну, просто надо будет дольше разминаться. Я говорю: возраст. Надо просто дольше разминаться, вот и всё.

РАДЦИГ: А, то есть внутри такой же точно…

МАРЬЯНОВ: Внутри и снаружи всё то же самое.

БАЧЕНИНА: Это так же, как с выпивкой. Выпью столько же, просто надо дольше разминаться.

МАРЬЯНОВ: Да.

РАДЦИГ: И в Староконюшенном закрыли, там уже бутик какой-то на этом месте.

БАЧЕНИНА: Сейчас же так и говорят: слушай, здорово, что я вчера напился, сегодня-то корпоратив, так хорошо размялся.

РАДЦИГ: Андрей из Сургута написал, из Ханты-Мансийского автономного округа: «Дмитрий Марьянов? Восхищаюсь».

МАРЬЯНОВ: Спасибо.

БАЧЕНИНА: Слушайте, а как вы относитесь к сумасшедшим барышням? Вот я, например, сдерживаюсь, а бывают же такие, что могут кинуться… ну, не то что кинуться прямо на шею, а подойти, нарушить личное пространство, может быть, даже кофточку не свою крутить от смущения, а уже вашу?

МАРЬЯНОВ: Ну, как-то пытаюсь все-таки держать на расстоянии, как вы правильно сказали, это нарушение личного пространства.

БАЧЕНИНА: Напрягает, да?

МАРЬЯНОВ: Немножко, да, напрягает нарушение личного пространства, это как-то не есть хорошо.

БАЧЕНИНА: А обвинение в звездной болезни?

МАРЬЯНОВ: Тут же следует.

БАЧЕНИНА: Ну, безусловно. И до сих пор ранит это?

МАРЬЯНОВ: Ну а как, вы понимаете… Я помню, первый раз я с этим столкнулся, когда мне режиссер пытался объяснять что-то такое, находясь вот на таком расстоянии, я прошу прощения, я чувствовал запах изо рта, он стоял передо мной и что-то мне доказывал. Я ничего не слышал, потому что я не мог. Я пытался от него отклоняться, отклонялся, пока я не уперся в стену. Стена была не из гипсокартона, ее можно было бы еще как-то проломить, а это была такая несущая, хорошая сталинская стена, я не смог ее продавить. И вот он стоял объяснял. Потом мне сказали, что это шизофрения…

БАЧЕНИНА: Когда вот так нарушают личное пространство?

МАРЬЯНОВ: Да, когда подходит человек и начинает с тобой общаться именно вот так, то это немножко признаки шизофрении. Ну, ненормально это. То есть человек нарушает твое личное пространство, он вторгается в него, и тем самым ставит тебя в неудобное положение, а ему от этого комфортно. А может, он не обращает на это внимания. Поэтому как-то держаться на расстоянии…

РАДЦИГ: А театр?

МАРЬЯНОВ: Что театр?

БАЧЕНИНА: Там это не мешает? Вообще мне моя подруга актриса говорит, что, когда она приходит в плохом настроении на съемки и видит какого-то мужика – а наша фантазия сразу же, даже если мы себе и другим в этом не признаемся, на людей штампики расставляет, - вот он ей не нравится, а потом говорят: а это ваш муж по фильму, вы в первой сцене целуетесь. Вот меня в дрожь бросает. Ну, комментируйте.

МАРЬЯНОВ: Ну как, это профессия.

БАЧЕНИНА: А потом это же обесценивается!

МАРЬЯНОВ: Это не обесценивается, поймите. Для того чтобы сыграть убийцу, не надо убивать. Это игра.

БАЧЕНИНА: Мне сложно с поцелуя на убийство как-то.

МАРЬЯНОВ: Ну как, если вы будете полностью подключаться, вы сойдете с ума.

БАЧЕНИНА: Нет, я не за это.

МАРЬЯНОВ: Были такие примеры, когда актеры подключались полностью и сходили с ума от этого. Это нельзя, в том-то и дело, что это профессия.

БАЧЕНИНА: У меня такое ощущение, что вы работаете шутя, в хорошем понимании этого слова.

МАРЬЯНОВ: Правильно, потому что…

БАЧЕНИНА: Мне с вами ужасно легко, когда я вас вижу где бы то ни было.

МАРЬЯНОВ: Так поймите, это правильно. Это правильный подход. Если мы будем погружаться в атмосферу, человек, который будет играть Чикатило, или там Гитлера, Сталина, Ленина, понимаете, он сойдет с ума.

БАЧЕНИНА: Он, наверное, в него и превратится, да?

МАРЬЯНОВ: Во-первых, он превратится, во-вторых, он сойдет с ума от осознания того, что сделали эти люди.

БАЧЕНИНА: А разве вас в «Щуке» не учат полностью погружаться?

МАРЬЯНОВ: На время? На время - да, но все равно, как учил меня мой педагог, царствие ему небесное, Авшаров Юрий Михайлович, есть образ, есть ты над образом, вот так вы вместе и существуете. Сливание, оно должно происходить в какой-то момент на сцене, три секунды в кадре, но все равно ты должен наблюдать сверху за ним, за происходящим. Если ты полностью погрузишься туда, опять-таки надо к врачам.

РАДЦИГ: Это Лев Додин, между прочим, в Санкт-Петербурге, он пропагандирует такую школу, когда полное погружение, и у него реально актеры несколько раз в год ложатся в психушку.

МАРЬЯНОВ: Так это абсолютно нормально, а как можно еще погрузиться в шкуру другого человека абсолютно, полностью? Ну, это проблема.

БАЧЕНИНА: Нет, хорошо, вот у вас такой междусобойчик. Я себя представляю на месте женщины актера, и я думаю, что я буду его подозревать: может, он сейчас погрузился в роль? У вас же это просто так: раз - заплакали, раз - признались… Не надо на меня так смотреть, я поддаюсь! Но тем не менее. Женщины обычные, которые не в профессии, они подозревают? Вы сталкивались с этим?

МАРЬЯНОВ: Ну да, вот Ксения, которая сейчас слушает меня, она периодически, когда я что-то начинаю ей рассказывать, говорить что-то, ну как, обычно я шучу, у нее есть там секунд пять, она…

БАЧЕНИНА: Приглядывается?

МАРЬЯНОВ: Нет, она застывает и смотрит, и не понимает, как ей реагировать, это шутка была, или я действительно…

РАДЦИГ: Врет, не врет?

МАРЬЯНОВ: Да. Она понимает, что я не вру как бы, она понимает, что я не вру, но только она решает, я шучу или не шучу.

БАЧЕНИНА: А она не в профессии?

МАРЬЯНОВ: Нет, она кандидат наук.

БАЧЕНИНА: Слушай, ну она с ума сойдет, ей успокоительное надо будет принимать.

МАРЬЯНОВ: Она кандидат психологических наук.

РАДЦИГ: А, поэтому всё нормально.

БАЧЕНИНА: Это уже лучше. Тогда это повезло вам.

РАДЦИГ: Давай перейдем к мотоциклам.

МАРЬЯНОВ: Давай.

РАДЦИГ: Многие спрашивают просто об увлечениях, вот наш слушатель Андрей из Москвы...

БАЧЕНИНА: Кстати, да, есть вопросы, об увлечениях хочет человек узнать о ваших.

МАРЬЯНОВ: Да? Ну как, мотоцикл это не то чтобы увлечение, это средство передвижения.

РАДЦИГ: То есть это вынужденная мера, получается?

МАРЬЯНОВ: Нет, я хотел после армии, я даже встал на очередь на мотоцикл «Тула»…

БАЧЕНИНА: Извините.

РАДЦИГ: Интересно, а что ты смеешься, отличный был мотоцикл с такими широкими колесами.

МАРЬЯНОВ: Да-да-да.

БАЧЕНИНА: Нет, подождите, называется мотоцикл «Урал» - это целый Урал, регион. А тут - «Тула».

РАДЦИГ: Это тяжелый мотоцикл «Урал».

МАРЬЯНОВ: У «Тулы» было толстое заднее колесо, это было очень круто. У меня сейчас на мотоцикле на моем тоже такое большое, толстое колесо сзади, это красиво.

РАДЦИГ: Нет, ну «Тула» это было явление целое, потому что «Яву»-«банан» было не купить, ее надо было где-то искать.

МАРЬЯНОВ: Ну, это совсем был такой запредел - «Ява», да.

РАДЦИГ: И можно было только «старуху»…

БАЧЕНИНА: А «Ява»-«банан», Кир, подожди, это что?

РАДЦИГ: Это она так называлась - «Ява»-«банан», потому что задрана у нее была задница кверху, она была похожа на банан. А вот «Ява»-«старуха», она была чем-то похожа на «Харлей Дэвидсон», у нее каплевидный был…

БАЧЕНИНА: Мотоциклисты отвечают себе хоть раз в жизни на вопрос, зачем в нашей стране, где лето столь коротко, а зима столь длинный период, зачем мотоцикл? Смотри-ка, задумался.

МАРЬЯНОВ: Да я не задумался, это такой момент, когда ты понимаешь, что даже в это короткое время очень хочется побыть на нем и поездить, покататься без пробок, или просто вот так поехать, немножко отжечь.

БАЧЕНИНА: А у вас как табуретка, да? Нет, трон?

МАРЬЯНОВ: Нет-нет-нет, «табуретка» - это скутер, потому что ноги вместе, это называется «табуретка».

БАЧЕНИНА: Да, я вот езжу на «табуретке», я именно это умею.

МАРЬЯНОВ: А когда ноги врозь - это мотоцикл.

БАЧЕНИНА: Подожди, у девочек это называется «табуретка», а у мальчиков «мотоцикл». Теперь это так называется?

РАДЦИГ: То есть тяжелый мотоцикл?

МАРЬЯНОВ: Да, да, да. Я опять в очередной раз недавно (надеюсь, папа не слышит меня) разложился.

БАЧЕНИНА: Разложился - это означает?..

МАРЬЯНОВ: Это мотоцикл в одну сторону, а ты в другую сторону. Называется разложился.

БАЧЕНИНА: Неужели это случается, когда уже большой опыт езды?

МАРЬЯНОВ: Да, когда оператор не очень умный человек, тогда случается.

БАЧЕНИНА: Оператор?

МАРЬЯНОВ: Про меня снимали передачу и сказали: Дим, не можешь на скорости войти во двор? Я говорю: да не вопрос. Ну просто поймите, что на скорости во двор никто никогда не входит.

БАЧЕНИНА: Как и на автомобиле тоже.

МАРЬЯНОВ: Это нужно быть не совсем в себе. Я видел, когда я уезжал за угол, сзади него, оператора, стояла машина, «шкода», и я подумал, что, как нормальный человек, он сначала пропустит меня, чтобы снять, а потом пропустит «шкоду». Я уехал за угол, развернулся, разогнался - а осень была, и дождь прошел, и листья упали, то есть совсем скользко было, - я развернулся, набираю скорость, чтобы заехать туда, а этот чудак говорит водителю «шкоды»: да проезжай, проезжай. Тот думает: ну ладно, может, мы так договорились. Я выезжаю, поворачиваю, два метра - и «шкода» едет вперед. Чуть-чуть я только дал по тормозам, и вот так под колеса «шкоды» я въехал туда.

БАЧЕНИНА: Ну да, резко же тормозить нельзя.

МАРЬЯНОВ: А как? Два метра остается. Он едет, и я еду.

БАЧЕНИНА: Он, наверное, потом это включил…

МАРЬЯНОВ: Ни в коем случае.

РАДЦИГ: Нет? А кадры не остались эксклюзивные для домашнего видео?

МАРЬЯНОВ: Остались.

БАЧЕНИНА: Слушайте, а вы контролируете вообще то, что о вас говорят, пишут, ну если это возможно контролировать? То, что возможно, вы будете контролировать?

МАРЬЯНОВ: То, что возможно, да.

БАЧЕНИНА: Допустим, совсем недавно была передача о вас на «Первом канале» с Андреем Малаховым.

МАРЬЯНОВ: Да, в день рождения, да.

БАЧЕНИНА: И я смотрела, смотрела, смотрела… Если бы вам, например, прислали весь материал и сказали: Дмитрий, вы решите, что не должно войти, - вы бы стали этим заниматься?

МАРЬЯНОВ: Ну, во-первых, я доверяю им, это раз, а во-вторых, как вам сказать… Буквально недавно про меня была тоже передача, о которой сказали, что будем снимать про увлечения ваши, про мотоциклы там (как раз эта же передача), про то, что я собираю бокалы, графины. В итоге они очень подло поступили: они взяли из старых интервью нарезки женщин, с которыми когда-то…

БАЧЕНИНА: У вас были взаимоотношения?

МАРЬЯНОВ: Да, они взяли это, тупо нарезали, не беря у них интервью, они просто тупо нарезали это…

БАЧЕНИНА: Но о вас же мнение не меняется, о глыбе, оно же может измениться разве?

МАРЬЯНОВ: Вот к ним я очень плохо отношусь и могу сказать, что это просто… мало сказать, что это непорядочные люди, очень хочется сказать что-то другое и грубое, но, к сожалению, не могу это сказать. Но просто пускай, ребята, вы слышите, что вы подонки. Они взяли просто и из всего моего интервью вставили одно слово, которое я говорю про свои бокалы, про свои графины. Они взяли вот эту нарезку женщин, а дальше мое одно слово: «Это мои трофеи».

БАЧЕНИНА: Нормально. А я даже знаю, какой это канал, эта техника присуща одному каналу из трех букв, да? К гадалке не ходи.

МАРЬЯНОВ: Ну, проехали уже, ладно.

РАДЦИГ: Проехали. Да бог с ними, с подлецами.

БАЧЕНИНА: Я хотела вот что спросить. Последний фильм, который посмотрела с вами, «Игра в правду», мне он очень понравился, я вообще как-то полюбила в последнее время такое нашенское кино. Я не знаю, как его охарактеризовать. Знаете, от которого легко на душе, вот у меня, по крайней мере, это мое личное. Ты не видел?

РАДЦИГ: Нет.

БАЧЕНИНА: Дмитрий там играет бизнесмена очень состоятельного, который такой же мальчишка внутри, но из себя строит такого делового.

РАДЦИГ: Сейчас Дмитрий смотрит на тебя и думает: ага, я-то играл совсем другое, а она увидела вот это.

МАРЬЯНОВ: Нет-нет, всё правильно, всё правильно.

БАЧЕНИНА: Да. Там еще Гоша Куценко, его персонаж ботанического немножко типа, а третий герой - такой стандарт. Но они все друзья, нет каких-то лузеров или тех, кто в авангарде, как жизнь распределила…

МАРЬЯНОВ: Это же изначально спектакль у нас есть.

БАЧЕНИНА: Да, это я знаю, но спектакль, к сожалению, я не видела.

МАРЬЯНОВ: Он будет 26 декабря сейчас.

БАЧЕНИНА: Продолжите фразу: он будет 26 декабря…

МАРЬЯНОВ: В Театре киноактера, приходите в Театр киноактера, только быстрей, потому что билеты уже заканчиваются.

РАДЦИГ: Контрамарочку на балкончик.

МАРЬЯНОВ: Не вопрос. Когда мы стали репетировать эту пьесу, то режиссер Виктор Шамиров сказал: да мне, собственно, по барабану, кто кого будет играть.

БАЧЕНИНА: Серьезно?

МАРЬЯНОВ: Да, он говорит, мне все равно, потому что вы, в принципе, втроем можете сыграть и то, и то, и то. Я не знаю, как вы будете распределять роли, говорит, мне это как бы все равно. И могу сказать, что мы тянули спички.

РАДЦИГ: А вам тоже было все равно, всем троим?

МАРЬЯНОВ: Во-первых, распределение ролей зависит от режиссера, это он вообще, на секундочку, должен делать. Он сказал, что, ребята, распределяйтесь как хотите.

БАЧЕНИНА: Это вы сейчас о фильме?

МАРЬЯНОВ: О спектакле.

БАЧЕНИНА: А, то есть изначально о спектакле, еще в спектакле вы тянули спички?

МАРЬЯНОВ: Да.

БАЧЕНИНА: И Константин Юшкевич тоже в спектакле принимает участие?

МАРЬЯНОВ: Всё, что находится в спектакле, то же самое перенесено на экран, абсолютно то же самое.

РАДЦИГ: Ну, это сейчас такая практика, и «Квартет И» на этом работает, тоже переносит.

БАЧЕНИНА: Это понятно, мне просто интересно эту историю дослушать. А вы согласились с этой спичкой, которая вам досталась?

МАРЬЯНОВ: Да, а все согласились, потому что, поймите, дальше мы переписывали полностью пьесу, там от пьесы не осталось ничего. Вот режиссер Шамиров, Гоша, Костя и я, мы переписали абсолютно полностью эту историю, пьесу, мы сами написали ее. И поэтому все истории, которые есть там, они так или иначе связаны с нами, они выточены из нашей жизни. То есть, что-то случалось со мной, что-то с Гошей, что-то с Костей.

БАЧЕНИНА: Да, по мотивам, так сказать.

МАРЬЯНОВ: Все истории, которые там есть, они так или иначе случались со мной. Там Костя рассказывает историю, которая случилась со мной, какую-то историю рассказываю я, которая случилась с Гошей. То есть мы делились своими историями, и так это всё переплеталось.

РАДЦИГ: Такой Театр.docполучается.

БАЧЕНИНА: А что это такое - Театр.doc?

РАДЦИГ: Это сейчас новомодное такое движение в театре, когда все основано на реальных событиях, люди играют сами себя, они от своего собственного имени говорят всё.

МАРЬЯНОВ: Нет, это не совсем так, потому что мы не играли самих себя, все равно это образы, это не я тот человек, который там, и это не Гоша, который там, и не Костя, который там. Просто истории, которые рассказывают и которые проживают наши персонажи, они взяты из реальной жизни, которая случилась, эти истории были с нами.

РАДЦИГ: Ну, такая интерпретация, переделка.

БАЧЕНИНА: Слушайте, сейчас задам, наверное, личный вопрос и не совсем интересный для интервью, но мне безумно нравится тамошняя квартира. Все дело происходит в квартире. Это декорации?

МАРЬЯНОВ: Да.

БАЧЕНИНА: Вообще квартира, Кир, какая-то волшебная!

МАРЬЯНОВ: А дворик какой!

БАЧЕНИНА: А дворик! Я сразу поняла, что дворик - это уже декорация. Но все равно классно.

МАРЬЯНОВ: Да, очень хорошая, очень теплая такая.

БАЧЕНИНА: Теплая, согласна. И мужики все симпатичные. Вот, еще, кстати, про мужиков хотела узнать…

РАДЦИГ: Я хотел про театр спросить. Сейчас только антрепризы, больше ничего? Я почему этот вопрос задаю, потому что сейчас идет такая серьезная атака на русский драматический театр и вообще на театр репертуарный, вот большие эти монстры, сейчас идет просто рейдерский захват зданий по Москве. Началось всё с Театра Гоголя, сейчас в Театре на Таганке тоже замышляется такая вещь…

МАРЬЯНОВ: Слушай, я просто давно не смотрел телевизор, а что там с Театром Гоголя?

РАДЦИГ: А всё, нет Театра Гоголя, теперь Гоголь-центр. Театра Гоголя не существует как такового, есть Гоголь-центр, в котором сдается сцена под какие-то проекты, театральные или тусовочные какие-то проекты, актеры все вроде как остались при театре, но, в общем, там страшное дело. Вообще, в принципе, тенденция какая? Закрыть все репертуарные театры, потому что это уже пережиток прошлого, вот эти все постоянные труппы, значит, «Ленком», МХАТ и все остальное. (МХАТ уже давно перешел на антрепризную историю, насколько я понимаю, то есть там нанимаются актеры, которые на сцене играют.) То есть таких вот больших театров уже не остается. Твое отношение к подобной тенденции? Вот, допустим, в Америке театр, Национальный театр Америки, это здание, наполненное аппаратурой, администрацией, а актеров и труппы там нет, это здание, которое сдается под труппу, которая приезжает и играет спектакль.

БАЧЕНИНА: То есть чисто антрепризный получается.

РАДЦИГ: Да.

МАРЬЯНОВ: Ох, ничего себе. Я, честно говоря, об этом не задумывался, если сейчас буду об этом думать, это я сейчас потрачу всё оставшееся время на молчание в эфире…

РАДЦИГ: На раздумывание.

МАРЬЯНОВ: Слушайте, я не знаю. С одной стороны, я 11 лет сам прослужил в «Ленкоме», и десять лет назад, даже двенадцать уже мы расстались… Антреприза, мне кажется, она честней, потому что здесь тебе предлагают, здесь да - да, нет - нет. Ты имеешь право отказаться, ты имеешь право не играть, и после этого никто тебе никаких претензий предъявить не сможет. Если ты откажешься в репертуарном театре от роли, которую тебе предложили, то там могут возникнуть некие обидки.

РАДЦИГ: Ну да.

БАЧЕНИНА: А можно вообще отказаться в репертуарном, по большому счету?

МАРЬЯНОВ: Вы знаете, кому-то можно, у кого уже статус, тому можно.

БАЧЕНИНА: Музе, например, музе режиссера.

МАРЬЯНОВ: Да.

РАДЦИГ: Нет, музе дадут то, что она попросит, даже там не будет распределения ролей.

БАЧЕНИНА: А потом передумает. А, вы не закончили ответ?..

МАРЬЯНОВ: Нет, я закончил уже.

БАЧЕНИНА: Хорошо. Вы со мной, как с маленьким ребенком, я поняла, чтобы я не расстроилась, пошли на попятную. Я про мужиков можно спрошу?

РАДЦИГ: Ну, давай про мужиков.

БАЧЕНИНА: Сейчас же проблема в Москве…

МАРЬЯНОВ: С мужиками?

БАЧЕНИНА: Нет, это у меня, но и то потому, что я в Подмосковье переехала. Нет, я не об этом. Вы же из актеров с кем-то дружите, друзья по-настоящему, то есть по жизни. И проблема всех взрослых людей, что мы не встречаемся, а только созваниваемся. А все-таки у кого-то остается старая закалка, они какое-то усилие над собой делают и встречаются. У вас есть такая традиция, или вы делаете усилие над собой: сегодня встречаемся, обзвон пошел? Как это происходит?

МАРЬЯНОВ: Даже это не усилие, это как бы, знаете, каждый сидит в засаде и ждет совпадения графиков.

БАЧЕНИНА: Вот в этом ужас и кошмар.

МАРЬЯНОВ: Ну, в этом ужас и кошмар, я периодически своего брата по полгода не вижу, и что? Родной брат, мы с ним прекрасно общаемся, всё замечательно.

БАЧЕНИНА: По телефону?

МАРЬЯНОВ: По телефону, да, потому что он работает пиротехником, я работаю актером, он лучший пиротехник страны сейчас.

БАЧЕНИНА: На Новый год хорошо своего брата позвать: приезжай. Салюты…

МАРЬЯНОВ: Это он и делает каждый год.

БАЧЕНИНА: Класс!

РАДЦИГ: Вопрос из Татарстана, из Казани Сергей спрашивает про погружение. «Ну, днем вы можете еще контролировать себя, а ночью? Вам страшные сны не снятся? Я вот давно хочу узнать: молодой актер, успех, новые роли, а с возрастом это всё не надоедает?»

МАРЬЯНОВ: Нет, не надоедает… Если ты будешь играть одну и ту же роль, то, конечно, она надоест. А когда предлагают разные роли, ты всегда как бы можешь найти какие-то интересные штучки-дрючки. Всегда надо искать какое-то удовольствие от происходящего. А так может надоесть, и с первого раза может надоесть.

РАДЦИГ: Нет, ведь сейчас так или иначе мы приходим к тому, что человек встает на определенную стезю и его используют именно так. Если он играет милиционеров, он играет всегда милиционеров, если он играет зэков, он всегда играет зэков. Ну, как Гармаш, допустим, - это такой образ мужика мужицкого в квадрате, и его больше не используют никак. Даже его голос, когда за кадром он звучит, ему все равно дают бруталов каких-то озвучивать.

БАЧЕНИНА: Если собака, то овчарка обязательно.

РАДЦИГ: Да, и предложения соответствующие поступают. Допустим, ты доволен разнообразием ролей, что тебе предлагают?

МАРЬЯНОВ: Да. Вот сейчас вышел «Супердедушка 005», там Сергей Каюмович Шакуров, Вахтанг Кикабидзе играют, Костя Юшкевич там тоже играет, я. И я согласился, потому что Мгер Мкртчян предложил мне, небольшая роль, но я с удовольствием согласился. Это Зураб Чантурия, грузин, атташе по культуре в Ереване. Я периодически там говорю на грузинском языке.

РАДЦИГ: Которого не знаешь.

МАРЬЯНОВ: Нет, в школе изучал.

БАЧЕНИНА: А вообще на каком-то иностранном говорите?

МАРЬЯНОВ: Нет.

РАДЦИГ: Но сымитировать могу, как говорится, да?

МАРЬЯНОВ: Сымитировать - да.

БАЧЕНИНА: А что вы делаете по дому хорошо? Сейчас такое женское шоу начнется.

МАРЬЯНОВ: По дому хорошо? Не мешаю.

РАДЦИГ: Это тоже иногда полезно, между прочим.

БАЧЕНИНА: А телевизор природу заменяет?

МАРЬЯНОВ: Нет, у меня прекрасный телевизор, но мы с Ксенией очень любим гулять по вечерам и днем, у нас рядом парк «Березовая роща», ресторан «Березовая роща».

БАЧЕНИНА: И сок березовый.

МАРЬЯНОВ: Да, и сок березовый. Ксения, когда я пытаюсь что-то сделать, она говорит: Марьянов, ни к чему не прикасайся! Я не знаю, получается так, что я пытаюсь что-то помочь, у меня через секунду это всё валится, хорошо, что не разбивается.

БАЧЕНИНА: Ой, мы же начали про бокалы, графины. А что за графины, что за бокалы, какие-то антикварные или тематические?

МАРЬЯНОВ: Есть антикварные, есть и тематические, всякие есть. Что удается стырить, то и есть.

РАДЦИГ: Что значит стырить?

МАРЬЯНОВ: Шутка.

РАДЦИГ: Понятно, что шутка. Я к тому, что все знакомые знают, что идти к Марьянову - это значит взять с собой графин какой-нибудь.

МАРЬЯНОВ: Нет, ну опять-таки, у меня дома нет так называемых пылесборников, то есть у меня ничего лишнего там нет. Если мне что-то не нравится, я потихонечку от него избавляюсь.

РАДЦИГ: А графины пустые?

МАРЬЯНОВ: Пустые, да.

РАДЦИГ: То есть наполнением не…

МАРЬЯНОВ: Нет, хотя у меня есть бар, барная стойка, всё, у меня очень красиво, я сейчас только что ремонт закончил.

БАЧЕНИНА: Мужской дом или все-таки фифти-фифти?

МАРЬЯНОВ: Нет, у меня Италия 30-х.

БАЧЕНИНА: Господи, это как?

МАРЬЯНОВ: Это каменный пол с подогревом, дерево и бронза.

БАЧЕНИНА: Версаль начала XIXвека.

МАРЬЯНОВ: Нет, нет, без этих рюшечек.

БАЧЕНИНА: Без канделябров, как я это называю.

РАДЦИГ: А соседи?

МАРЬЯНОВ: Соседи прекрасные люди, они привезли с дачи картошку, у нас в предбаннике стоит огромный такой ящик, сверху мешок картошки. Я как-то встретил соседей, мне говорят: Димочка, пожалуйста, бери, пользуйся.

БАЧЕНИНА: Ну конечно.

МАРЬЯНОВ: Большой был урожай яблок, они привезли, сказали: вот, пожалуйста. Слива: вот, пожалуйста.

БАЧЕНИНА: Нет, для хорошего человека не жалко. А часто ловите себя на мысли, что это актеру Дмитрию Марьянову, а не просто Дмитрию Марьянову, человеку хорошему?

МАРЬЯНОВ: Не знаю. Ксения периодически тоже делает им подарки, она из Харькова, она им кровяную колбасу привозит. Шарлотку, если она делает, она половину отрезает и несет им.

БАЧЕНИНА: Я поняла, это хорошо, когда с соседями такие отношения. А есть какие-то мужские увлечения, кроме мотоциклов, чисто мужские, как охота, рыбалка, я не знаю, что еще там, пиво по субботам, футбол, баня?

МАРЬЯНОВ: Рыбалка, очень люблю это. К сожалению, здесь очень редко удается это сделать, но вот с Ксенией где мы были за границей, мы везде были на рыбалке, кроме Черногории.

БАЧЕНИНА: Вы ее заставляете рыбачить?

МАРЬЯНОВ: Ее надо заставлять? Ее не надо заставлять!

РАДЦИГ: Она сама червей копает, бежит.

МАРЬЯНОВ: Практически да.

БАЧЕНИНА: Вы, пожалуйста, аккуратней говорите, Дмитрию же домой надо возвращаться.

РАДЦИГ: Так нет, если человек рыбалкой увлекается…

БАЧЕНИНА: Я для всех нас произнесла эту фразу. Надо быть гуманней, у человека будущее, это мы с тобой закончим эфир.

МАРЬЯНОВ: Нет, почему, действительно, она сама говорит: а поехали на рыбалку! И вот она сама там чего-то ковыряется. Говорю: «Давай помогу». – «Не надо, я сама».

БАЧЕНИНА: А вы балдеете от этого, ну, я в кавычки ставлю, что можно лечь, ноги веревкой свить? Или же как-то настораживаетесь: отчего она мне не доверяет, я что, не умею, что ли?

МАРЬЯНОВ: Нет, почему, как раз правильно, что она не доверяет, это я не умею, это я всё запутаю. Нет, она сама, ей это нравится, она сидит. Правда, если у нее через полчаса ни одна рыбка не клюнет, то она теряет к этому всяческий интерес.

БАЧЕНИНА: Азарт пропадает.

МАРЬЯНОВ: Очень смешно за ней наблюдать, потому что она начинает разговаривать с рыбами…

БАЧЕНИНА: Бабы разговаривают и с цветами комнатными, с рыбами - это еще полбеды.

МАРЬЯНОВ: Да, с теми рыбами, которые находятся на глубине. Она сидит и говорит: «Ну что, я пугаю вас? А чего вы не клюете? Вот у него клюете, а почему у меня нет, что такое, чем я вас обидела?» А я там, в Болгарии это было, раз-раз, чего-то тягаю, а она на другом борту сидит, и у нее ничего. Я слышу: бе-бе-бе. Я думаю, что такое? Смотрю, вроде радио никто не включал. Разворачиваюсь, она сидит, а у нее ничего не клюет, она сидит, значит, подергивает эту леску. Я говорю: Ксения, может, там рыба всё съела? Она удочку поднимает - нет, наживка висит. Говорит: нет, ничего не съела. Опять сидит и разговаривает с ними. Но потом наговаривает, наговаривает…

БАЧЕНИНА: Это ужасно трогательно. Видите, значит, это работает. Цветы лучше растут обычно... У нас в группе ВКонтакте висит опрос про Новый год, как вы планируете встретить Новый год. Варианты: дома с семьей; в гостях у друзей; в ночном клубе; на работе; один дома; спать буду, праздновать не буду.

МАРЬЯНОВ: Дома.

БАЧЕНИНА: Дома с семьей, да?

МАРЬЯНОВ: Да. Загородный дом.

БАЧЕНИНА: Получается, что наш человек, потому что у нас максимальное количество людей, которые так ответили на этот вопрос. Я сначала думала, фу, скучная аудитория, а теперь поняла.

МАРЬЯНОВ: Нет, вот это как раз праздник, который я не понимаю, как можно в клубе встречать, не знаю.

БАЧЕНИНА: А на море, где нет елки и снега?

РАДЦИГ: Под пальмой.

МАРЬЯНОВ: Мы с Ксенией один раз встречали Новый год…

БАЧЕНИНА: Психанули, как говорится, да?

МАРЬЯНОВ: Нет, не психанули, я работал. Я снимался в Одессе 7 или 8 месяцев, я там жил.

БАЧЕНИНА: Нет, Одесса это другое, это все-таки наша территория, практически наша.

МАРЬЯНОВ: Ну да, но все равно. Я снял номер в гостинице, но в этой гостинице были только мы вдвоем с ней, больше никого не было. И был ресторан. И мы сначала отметили Новый год по местному времени, а потом поехали в ресторан и отметили там. Но там мы недолго задержались, потом вернулись и прекрасно продолжили отмечать вдвоем уже дома.

БАЧЕНИНА: Я спрашивала про юга. Люди уезжают в жаркие страны на Новый год. Там-то Русью вообще не пахнет…

МАРЬЯНОВ: Ну, вы знаете, не слышал этого запаха, поэтому ничего сказать не могу.

РАДЦИГ: Сергей из Омска задает вопрос: «Не помню, играли ли вы отрицательных героев. Как вы относитесь к таким ролям, тяжелее играть или нет?»

МАРЬЯНОВ: Нет, я играл, помню, это «Русское лекарство», по-моему, назывался сериал, ох, там я такого мерзавца, такого маньяка играл. Убил свою возлюбленную, которая там чуть-чуть накосячила, ну, короче, она спалила меня. И я сам придумал эту сцену, когда мы идем, она говорит: Сережа, нас же не убьют, всё нормально будет? Я говорю: да, да, конечно. Сам смотрю по сторонам. И дальше вот эту сцену придумал я: она подходит к пруду и говорит: «Ой, смотри, лягушка», - разворачивается, и я ножом ее убиваю.

БАЧЕНИНА: Это как Ник Кейв и Кайли Миноуг в фильме Where The Wild Roses Grow, точнее, в видеоклипе. Он тоже ее на болотах убил. Слушайте, а вы часто придумываете сами, смотрите, второй раз за интервью говорите. «Игра в правду», там придумывали, причем в двух местах придумывали, здесь придумывали, и в «Дорогой Елене Сергеевне» вы что-то тоже Рязанову предлагали, я помню, вы рассказывали.

МАРЬЯНОВ: Да. Это роль соседа…

БАЧЕНИНА: Да, да, точно, чтобы он сыграл камео… или нет, это не камео, а как это называется, когда режиссер появляется в своем фильме?

МАРЬЯНОВ: Не знаю.

БАЧЕНИНА: Ну ладно, бог с ним, ну и?..

МАРЬЯНОВ: Нет, я много чего придумываю. Ну а как, это же творческий процесс, это же интересно.

БАЧЕНИНА: Но я думаю, не каждый актер этим может похвастать.

РАДЦИГ: Не каждый режиссер это позволит.

МАРЬЯНОВ: Согласен.

БАЧЕНИНА: А еще, понимаете, славка-то бежит и на лавочке не лежит, и уже: а, у тебя Марьянов в фильме? Уже как традиция. Вот у Рязанова традиция появляться в своих картинах, а у режиссеров, которые вас снимают, традиция вам доверить что-то придумать. Еще нет? Я предлагаю, товарищи режиссеры, минуточку внимания.

МАРЬЯНОВ: Это часто случается, и слава богу, происходит некий тандем. Это творческий процесс, это не игра в одни ворота. Это, конечно, очень хорошо, когда режиссер точно знает, что он хочет от актера, но актер тоже является какой-то единицей и души, и мозга, и сердца, и разума, и интеллекта.

БАЧЕНИНА: Возникает такое взаимное доверие.

МАРЬЯНОВ: Конечно, он обязательно что-то должен привносить свое. Все равно то, что думает режиссер, должен тянуть на себя актер, но где-то там складочка появилась, и для того, чтобы разгладить ее, он что-то должен предлагать режиссеру.

РАДЦИГ: А режиссеры сейчас знают точно, что они хотят снимать? Когда приходишь на площадку, да, понятно, что есть сценарий, понятно, что есть там целая команда, которая работает, но есть ли такое понимание, что ты как актер прикрыт со всех сторон, то есть тебе надо только сыграть, ничего придумывать не надо и снимать свое кино?

МАРЬЯНОВ: Нет, такого… все равно надо что-то придумывать, но это хорошо, что придумывать. Ты правильно сказал, есть действительно режиссеры, которые не совсем понимают, что они делают, к сожалению, которые просто зарабатывают, отрабатывают те деньги.

РАДЦИГ: Я про таких и говорю. Вроде как камеры поставили, оператор сказал: но мне удобно с этой стороны зайти, кто-то сказал: лучше вот с этой, и актер болтается, и приходится снимать свое собственное кино.

МАРЬЯНОВ: Хороший режиссер сначала отрепетирует сцену, оператор стоит в стороне и смотрит, потом он говорит: «Вот так и будет?» - «Да». И после этого начнет выставлять свет так, как удобно актерам, а не как удобно ему. Нет, опять-таки, если есть какие-то пожелания, то он говорит, что лучше вот так. Давай так. Это творческая единица, мы должны все вместе делать одно дело.

БАЧЕНИНА: Вы в рекламе снимались когда-нибудь?

МАРЬЯНОВ: Конечно, да.

БАЧЕНИНА: А что бы вы сейчас согласились рекламировать?

МАРЬЯНОВ: Наверное, какие-нибудь путешествия.

БАЧЕНИНА: Ну ладно, хорошо.

РАДЦИГ: Отличное предложение, да. Дмитрий Марьянов, актер театра и кино, был у нас сегодня в гостях. Спасибо огромное, Дмитрий.

БАЧЕНИНА: Спасибо большое.