Доживем до понедельника Борис Грачевский

КАРЛОВ: Начинается воспитательная рубрика «Отцы и дети». У нас в студии режиссер, он же сценарист, он же художественный руководитель журнала «Ералаш» Борис Юрьевич Грачевский. Вот интересно, Борис Юрьевич обидится сейчас, если назову его - общероссийский папа?

ГРАЧЕВСКИЙ: Чего это? Я загоржусь. Здравствуйте.

КАРЛОВ: Потому что мы все выросли на «Ералаше», например, на киножурнале. Кто же не смотрел его? И даже я.

ГРАЧЕВСКИЙ: Почему это «даже»? Не даже, а именно.

КАРЛОВ: Сложно будет нам сегодня, потому что Бориса Юрьевича Грачевского тяжело рассмешить и переговорить совершенно невозможно.

ГРАЧЕВСКИЙ: Неправда. Я с наслаждением смеюсь, когда будет что-нибудь смешное. С наслаждением.

КАРЛОВ: Давайте сразу к делу. Вы же не просто так сюда пришли, Борис Юрьевич.

ГРАЧЕВСКИЙ: Давайте.

КАРЛОВ: Значит, елки.

ГРАЧЕВСКИЙ: Ой, боже мой! Сразу. Дело все в том, что, кроме «Ералаша», мы еще много чем занимаемся. У нас есть театр «Ералаш». Там ребята, дети, там принимают достаточно свободно ребят. Там учат всему. И результат их работы будет в Доме кино 29 и 30 декабря и со 2 по 5 января. Мы играем 12 спектаклей там. А потом будет еще «Ералаш». Поэтому там очень весело, празднично, новогодне. Ну, конечно, не обойдемся без Деда Мороза. И там будут очень хорошие песенки. И они играют сценки красивые. В общем, это уже второй опыт нашего театра, и все такие довольные. И я открою секрет: там в подарках очень много ералашного. Очень много. Да, да, да. Они тематические. Поэтому елка называется «С Новым годом, "Ералаш"!».

КАРЛОВ: Бедные детки, остались без праздника.

ГРАЧЕВСКИЙ: Но они как раз с удовольствием играют и волновались. Вот мы сейчас ездили со спектаклями, были в Смоленске. Тяжело. Поездка была туда и обратно сразу, без ночевки. Тем не менее дети очень мужественно и радостно работали, потому что спектакль - праздник такой, его играть одно удовольствие. Там очень много песенок у нас. И они играют «Ералаш» на сцене по-своему, интересно. Я их практически не трогаю.

КАРЛОВ: То есть сами, сами?

ГРАЧЕВСКИЙ: Почти. У них есть руководитель. Это интересно и здорово.

КАРЛОВ: Вы могли себе представить в ранние годы, что будете таким известным, знаменитым человеком, на которого все будут показывать пальцем и говорить: «О, это тот самый Грачевский!»

ГРАЧЕВСКИЙ: Вот знаешь, я в шесть лет познал настоящие овации, аплодисменты. В шесть лет. Я работал с папой номер достаточно сложный, угадывал мысли на расстоянии. Это был такой хитрый эстрадный номер. Но оглушительный! Мальчика выводили, он отгадывал всех, кого загадывали. Эти аплодисменты… Но первая моя реакция была - я рыдал после концерта, уходя за кулисы, горючими слезами, потому что напряжение сумасшедшее для шестилетнего ребенка. Никто не знал, что главный-то человек был отец, а не я. Я, так сказать, принимал, что он мне посылал. И я боялся его подвести… На сцене я держался, кланялся, уходил - и, наверное, после пяти первых концертов я плакал, потому что такое напряжение. Поэтому я как-то к этим аплодисментам относился с малых лет не то что - вот какой я! Ну что же, аплодисменты. Тогда деньги не платили. Ну, аплодисменты, аплодисменты... Папа мой был замечательный артист, очень хороший, и массовик, как тогда называлось.

КАРЛОВ: Массовик-затейник, да?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да. Нехорошее слово. Сейчас это можно как угодно: аниматор, режиссер массовых зрелищ. Он очень здорово держал зал и работал очень интересно. Он всегда был против бега в мешках, кормления сметаной, он все время пытался детей, взрослых, всех окружающих (а мы жили в доме отдыха) именно интересно как-то… У него даже была такая встреча «В мире прекрасного», встреча, где он говорил о музыке, о живописи, о театре – все вместе. Это было страшно интересно. И я с малых лет в это вошел и даже где-то в возрасте 10 лет открыл кружок по изучению изобразительного искусства. Можете себе представить? Водил сам по Третьяковке экскурсии. Просто такое погружение.

Мама работала в библиотеке. Двадцать лет, как мамы нет. Но, конечно, забыть это невозможно. Мои родители на меня очень сильное влияние оказали. Мама вроде внешне меньше, но тем не менее очень серьезное, а папа - просто колоссальное.

КАРЛОВ: Как они познакомились? И где? Что это за история?

ГРАЧЕВСКИЙ: Это было сразу после войны. Они познакомились в электричке. Мама жила в Переделкино. Но не там, где все писатели, а с другой стороны железной дороги мы жили. Ну, меня еще не было. Она жила с дочкой. А папа, значит, придя с войны, молодой красавец, работал там в санатории «Переделкино». Вот они в электричке познакомились, и так дальше уже всё пошло.

КАРЛОВ: С первого раза, да?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, уже детали я сейчас не буду все…

КАРЛОВ: Что значит – «жили в санатории»? Прописаны, что ли, там были?

ГРАЧЕВСКИЙ: Конечно. Если я сейчас паспорт покажу, Саша, ты рухнешь. У меня написано: место рождения - дом отдыха «Полушкино». Хотя на самом деле я родился на Арбате в роддоме имени Грауэрмана, который сломали.

КАРЛОВ: Все там родились.

ГРАЧЕВСКИЙ: Ну а тогда это же центр был такой. Где Ширвиндт…

КАРЛОВ: Все знаменитые люди в одном роддоме родились.

ГРАЧЕВСКИЙ: Масса. По-моему, и Державин тоже там. Я же говорю, кого ни спросишь нашего возраста… Вот. Но так как мои родители работали в доме отдыха, то прописка была там. Тогда это полувоенная, 1949 год, и поэтому вписали так. И когда мне переписывали паспорт и написали «д. Полушкино»…

КАРЛОВ: Деревня.

ГРАЧЕВСКИЙ: …я говорю: «Это что такое? Это дом отдыха!»

КАРЛОВ: «Д/о» пишите.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да.

КАРЛОВ: Как там жизнь-то проистекала, в этом доме отдыха?

ГРАЧЕВСКИЙ: В этом мы мало жили, я не помню. Потому что я себя помню где-то уже с полутора лет, просто идеально помню, с двух - уже вообще идеально. Мы переехали в дом отдыха «Болшево», «Болшевский», по-разному называли. И вот тут я всё помню. Это было для меня потрясающее, ярчайшее детство, великолепное, потому что я, значит, сидел, везде стояли такие «колокольчики», и слушал радио. Обожал передачи, значит, «Для вас, родители»: как правильно воспитывать детей. Ничего я не помню оттуда, но почему-то с большим интересом слушал. Была такая передача. Там были разные и детские, и так далее.

КАРЛОВ: Чтобы вы понимали, друзья мои: «колокольчик» - это громкоговоритель, привешен на столбе.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, их много было там.

КАРЛОВ: Это в доме отдыха, когда все звучало, разносилось таким эхом?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, да. Но мне было просто интересно. Во-первых, я ходил на вечера, которые устраивал папа. А у него каждый вечер был совершенно свой, он такой предшественник КВНа, потому что он Аксельроду показывал эти передачи, в смысле эти вечера свои. И они были тоже и у Аксельрода поначалу, уже никто и не помнит. Там были всякие эстафеты, кто вперед передаст и так далее. Там не только были находчивые…

КАРЛОВ: Но и веселые.

ГРАЧЕВСКИЙ: Были "веселые старты", так это можно назвать. И потом появился бадминтон, которого тогда еще нигде не было, а там уже был. Я научился играть. Научился играть в пинг-понг, обыгрывал всех. Тогда у меня хорошо получалось. И уже даже меня приучил папа к большому бильярду.

КАРЛОВ: К русскому?

ГРАЧЕВСКИЙ: К русскому.

КАРЛОВ: Американочки тогда еще не было?

ГРАЧЕВСКИЙ: Не было. Хотя играли мы в американку так называемую. Анекдот в этом, как всегда. Но это было очень интересно. Собаки в большом количестве. Напротив нашего дома отдыха находился дом, в котором жили дети из Испании. И один из них уже вырос и работал конюхом в доме отдыха. И он такой был смешной! Он еле-еле говорил по-русски, очень любил с детьми всегда возиться. И лошадь, за которой он ухаживал, для меня было просто чудо какое-то кормить ее хлебушком, яблочками! Мягкими губами как она брала это, лошадка! Я так мечтал быть конюхом! Думаю, если я скажу папе или маме, что я конюхом хочу быть, они меня убьют. Кстати, я знаешь хитро как? Тогда ж только война кончилась. На вопрос: «Ну, хочешь военным быть, да?» - я говорил: «Нет». – «Почему? В армию-то хочешь?» - «Нет». – «Почему?» - Я говорил: «Разоружение будет». Я маленький говорил.

КАРЛОВ: Маленький говорил, что будет разоружение. Как в воду глядел!

ГРАЧЕВСКИЙ: А тогда Хрущев начал. Но что-то не получилось пока с разоружением.

КАРЛОВ: Ничего, ничего. Пусть они сначала. Вот какой вопрос. Это был военный санаторий, насколько я понимаю?

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, нет, это был профсоюзный санаторий.

КАРЛОВ: С детьми туда можно было?

ГРАЧЕВСКИЙ: Там с детьми не отдыхали. Тогда, по-моему, не разрешали, что ли.

КАРЛОВ: Детям и собакам вход запрещен, из этой серии?

ГРАЧЕВСКИЙ: Почти. Собачки там были свои, внутренние. Самое интересное, что учился я тоже в Болшево. И почти напротив речка Клязьма. Она мне казалась огромной тогда. И мы обходили слева, на мост и обратно. И как-то был такой мороз, за мной зашли мои друзья. Я говорю: «Ребята, фигня! Никуда нам не надо торопиться, пойдем напрямую, замерзла речка». Мы там повозились, погуляли, спускаемся вниз - стеклянный абсолютно лед. Прозрачный. Я наступаю, он делает так: кх-кх-кх. Они отскакивают. Но я их втравил! И я ложусь и ползком переползаю речку. Большего страха, наверное… Подо мной вот так вот болтались эти водоросли, представляешь, и все это тихо потрескивало. И я переполз и успел в школу. Они, конечно, опоздали. Вот такая была история!

КАРЛОВ: Зауважали, зауважали сразу!

ГРАЧЕВСКИЙ: Да-да-да. Я спас ситуацию.

КАЛОВ: А вот таков вопрос у меня. Отец – аниматор, или массовик-затейник, то есть всегда на виду, кругом красивые жены отдыхающие, мужья которых подъедут к вечеру. Ведь наверняка мама ревновала ко всяким этим курортницам?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да вечные истории были! У нас полно таких фотографий с какими-то загадочными женщинами. Я был, так сказать, способом приближения к отцу.

КАРЛОВ: Ага! Но мама как-то держалась, не показывала виду?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, с виду да.

КАРЛОВ: Вообще, насколько я понимаю, у мамы тоже какая-то творческая профессия. Библиотекарь - понятно. Но не просто же так?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да нет. Вот она такой удивительный человек, она в этой тишине своей давала какие-то импульсы потрясающие, понимаете, добра, тепла. Она, к сожалению, была не очень здоровая, много болела. И я уже в этом крохотном возрасте знал прекрасно, что такое сердечный приступ, что расстегнуть нужно сзади ей бюстгальтер, открыть форточку, накапать… Я все, к сожалению, уже тогда знал. И спасал маму, как мог. Так что всё было.

КАРЛОВ: А скандалили они, нет? При вас?

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, нет.

КАРЛОВ: Старались не выяснять отношения?

ГРАЧЕВСКИЙ: В принципе в моем детстве практически не было скандалов. Я вообще считаю, что максимально нужно оберегать детей от этого, ибо семья - самое главное место воспитания, и нечего валить на школу. Вот семья. Как семья приготовит ребенка вообще для этой жизни, так он и будет жить. Школа должна давать знания, и всё. И нечего туда вливать всё остальное.

КАРЛОВ: Ну хорошо. А вам-то, Борис, доставалось от кого за ваши шалости мальчишеские?

ГРАЧЕВСКИЙ: А у меня не было шалостей, я очень был…

КАРЛОВ: Да что ж такое?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, я такой очень приличный. Один раз была такая история. Значит, я какую-то иголку в школе нашел, ходил девчонок тыкал. И, видимо, попал в какой-то сосудик. И там испугались все, и дальше на меня, значит, заявление: вколол в попку. Как сейчас помню. Папа долго надувался, сидел у директора. А потом вышел и как начал хохотать! Говорит: глупости! Начал ржать. Но тем не менее, я говорю, я настолько был стыдливый ребенок, что я старался своих родителей не огорчать и не расстраивать. То есть никогда не было, чтобы меня треснули чем-нибудь. Прикалывали меня, да. Папа обожал меня прикалывать. Мы идем с ним, он говорит: «Сынок, ну-ка, возьми-ка сумочку подержи… Хорошо. Неси».

КАРЛОВ: Слушайте, у вас песня есть о любви. По-моему, к вашим родителям она имеет прямое отношение.

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, нет. Она никакого отношения к родителям не имеет.

КАРЛОВ: Но разве не было у них любви, у родителей?

ГРАЧЕВСКИЙ: Конечно, была любовь, и все это очень здорово. Но это песня моя, это мои стихи, которые, мне кажется, наверное, самые яркие у меня. Я редко пишу стихи…

КАРЛОВ: Но метко. Давайте послушаем.

ГРАЧЕВСКИЙ: Это просто песня о любви и песня моего сердца. «Воробей».

ГРАЧЕВСКИЙ: Я хочу по поводу песни сказать. Не могу не вспомнить своего старого друга Иру Грибулину, с которой мы 30 лет назад сделали мюзикл, я ей первой доверил в «Ералаше» музыку, потом мы с ней сделали мюзикл, очень хорошую сказку. Вот сейчас в театре «Ералаш» хотят ее всю инсценировать, про волшебный фломастер. И как-то, знаешь, с Тимуром Родригезом мы разговариваем, и вдруг он говорит: «Это ваша сказка?» - «Да». – «Это была у меня любимая пластинка». Мне прямо так было тепло от этого. Была замечательная сказка. Меня проклинали родители, потому что я дарил диски. Тогда наушников не было, пластинка останавливалась, дети переворачивали – и по новой, переворачивали – и по новой. Вот сейчас мы пробуем это сделать, некоторые элементы из этого спектакля будут даже в Новый год вот на этих елках.

КАРЛОВ: Здорово!

ГРАЧЕВСКИЙ: И Ира Грибулина к юбилею своему написала музыку, мы с ней сделали эту песню, она имела такой замечательный успех. Мне было очень приятно.

КАРЛОВ: Когда Борис Юрьевич Грачевский был маленьким, его не шлепали по попке, он не хулиганил, он слушался маму и папу, хорошо кушал, Дед Мороз ему всегда приносил дорогущие подарки на Новый год.

ГРАЧЕВСКИЙ: Не было никаких дорогущих подарков. Мало того, было очень обидно. Так как папа подрабатывал на всех елках, где только можно было, поэтому я на всех елках был, а подарка не давали.

КАРЛОВ: Безобразие!

ГРАЧЕВСКИЙ: А подарка у меня не было. И помню вот этот запах мандариновый… (Кислятина, вечно были недозрелые мандарины.) Я в день могу съесть до трех килограммов мандаринов спокойно.

КАРЛОВ: Будем знать, с чем в гости приходить.

ГРАЧЕВСКИЙ: А теперь я вернусь к тому, что три кита, которые помогали мне жить и помогают делать даже такой веселый "Ералаш", - это литература, это великая классическая музыка и живопись. Вот эти три кита для меня… Ну, архитектура постольку поскольку, но вот эти три кита, они для меня важны. И я всегда опираюсь на это, стараюсь делать так, используя опыт великих писателей. К великому сожалению, сегодня бешеный мир и никто не хочет медленные книжки читать.

КАРЛОВ: Это да.

ГРАЧЕВСКИЙ: И самому даже уже трудно читать медленные книжки, понимаешь?

КАРЛОВ: А какую медленную книжку в последнее время прочитали?

ГРАЧЕВСКИЙ: Я в последнее время таких медленных уже даже и не читал, потому что я где-то лет 30 назад, перечитывая полностью (специально поставил себе задачу перечитывать Достоевского и Толстого), понял… Я прочел много очень. И понял вдруг, что Толстой - великий, но совсем медленный.

КАРЛОВ: Вообще просто.

ГРАЧЕВСКИЙ: И, может быть, в этом красота его, и вместе с тем боюсь, что теперь его никто читать не будет.

КАРЛОВ: Да. Перефразируя слова Бориса Юрьевича Грачевского на молодежный лад: Толстой - тормоз.

ГРАЧЕВСКИЙ: Хороший, но медленный. Да, да.

КАРЛОВ: Хорошо. А модель семьи мамы и папы - это та самая модель, к которой стремились уже сами, став взрослым?

ГРАЧЕВСКИЙ: Вообще идеальная ситуация, когда в семье комплект, родители при ребенке не ругаются, родители при ребенке не курят, не пьют, не чокаются с ним кока-колой, с чем я всегда боролся. У меня, слава богу, двое взрослых уже детей, одна кроха. И боролся. Потому что не нужно это всё, это всё неправильно. И по-хорошему нужно взрослый стол и детский стол.

КАРЛОВ: Вот так всегда.

ГРАЧЕВСКИЙ: По-хорошему надо бы. Вот так должно бы быть. Потому что родители и вообще взрослые люди болтают всякую лабуду, а ребенку дай волю, он так рот откроет и будет слушать. Поэтому, конечно, идеально, когда дите смотрит на родителей и, естественно, копирует, потому что лучшая женщина на земле - это мама, лучший мужчина на земле - это папа. Это все понятно. И когда пьяный папа говорит: "Сынок, ты бы не курил бы!", затягиваясь, это всё не работает. Поэтому надо в первую очередь с себя, списывать с себя, все делать. И потом ваше дите вам же добром ответит.

КАРЛОВ: А получилось стать таким примерным воспитателем в случае с сыном, например?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, как всегда же, знаешь, сапожник без сапог. В основном этим занималась жена. Но было у меня как раз с сыном больше моментов, мы с ним уезжали вместе, он вырос в «Орленке», часто мы бывали в «Орленке». И это был для него, он говорит, что самый лучший период в детстве, потому что папа был абсолютно свободный, боролся за свободу сына с мамой. Это тоже он оценивал. Боролся за свободу, да. И всё, что запрещали мне, я разрешал сыну.

КАРЛОВ: Например?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, всякие детали. Например, мы с ним уезжали когда, мы завтракали, и я говорил: «Чтобы вот в обед, как услышишь звук, чтобы здесь был». Ему 6-7 лет. Что хочешь делай, куда хочешь девайся - ну, «Орленок» огромный лагерь, - но в 9 вечера, что бы ни происходило, должен лечь спать. Всё. Вот две вещи было таких важных. В остальном он был свободен. Тогда не было никаких мобильных телефонов, ничего этого не было. Но я был абсолютно спокоен за сына. Он хорошо плавал, поэтому утонуть он не мог в принципе. И вот эта свобода тоже для него была очень важной. Потом, когда он подрастал: «Во столько-то явиться». Я говорю: «Ну, почему во столько, когда можно уже во столько?» И вот я боролся за его свободу. И так боролся, что потом дочке этих свобод надавали еще больше. Уже моя жена тогдашняя, она всё поняла и как бы пошла вперед с этим. Всё нормально.

КАРЛОВ: А свобода для девочек и свобода для мальчиков - это две разные свободы? Мальчикам пригодится, а девочкам - наоборот?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да нет! Самое главное, что нужно внутреннее воспитание ребенка самого. Вот самого, с самим собой, наедине с собой: зачем ты идешь, куда ты идешь, что ты позволяешь себе делать? Это сейчас неважно, мальчик или девочка, потому что и тот, и другой может совершить массу нехороших поступков просто, если ты имеешь в виду, что беременной окажется девочка, а виноват будет все-таки мальчик…

КАРЛОВ: Ну, это да.

ГРАЧЕВСКИЙ: И девочка. И наоборот. И поэтому я, например, не нахожу, кто в этой ситуации страшнее. Главное, воспитать так ребенка, что говоришь: «Иди. Я знаю, что ты не позволишь себе…» Это непросто.

КАРЛОВ: А сын в детстве тоже был паинькой, как и вы? Или все-таки хулиганистым?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да нормальный пацан был. Я не могу сказать, что хулиган. Они там, что сын, что дочь, вот эти взрослые уже, сыну 41, нет, они боролись за справедливость в школе. «Нет, это неправильно! Мы требуем…» Что один, что второй. Они воевали, что должно быть честно.

КАРЛОВ: Вас в школу-то вызывали?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да нет! Практически, если я приходил на собрание, там уже все были такие радостные, дальше некуда. Мало того, школа, где учился мой сын и до 8-го класса училась дочка, это базовая школа, где мы снимаем «Ералаш». Во-первых, нам удобно, это недалеко от киностудии. А главное, что там все к нам привыкли. Если приходят сниматься Киркоров, Галкин, ну понимаешь, такого уровня какие-то сумасшедшие, там Нагиев, Хазанов вот сейчас только что снимался, школа стоит на голове. Киркоров снимался, а за окном стояли девчонки, человек пять, и кричали: «Единственная моя!» - ему в ухо пели.

КАРЛОВ: Отлично! Отлично!

ГРАЧЕВСКИЙ: Вот так.

КАРЛОВ: То есть детишки-то в блатной обстановке росли?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, блатной не назовешь. А так как они с этим выросли, совершенно спокойно воспринимали каких-то известных артистов. На выпускном вечере у сына была масса суперизвестнейших людей. Тогда Якубович вел этот концерт…

КАРЛОВ: Боже ж ты мой!

ГРАЧЕВСКИЙ: Но это же было когда еще? Другой был немножко Якубович.

КАРЛОВ: Но они себе больше позволяли, чем остальные детки?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ярмольник был, Крачковская была. Была масса людей большого ранга. Они к этому относились с уважением, но без такого…

КАРЛОВ: Это понятно. Я говорю, могли себе позволить лишнего, например, в школе, что сын, что дочь?

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, никогда никто. Никогда этого не было.

КАРЛОВ: Вот это та же самая история, что у вас с родителями: не опозорить отца, да?

ГРАЧЕВСКИЙ: Не знаю отчего. Но никогда такого не было, чтобы я слышал: твои там гнут пальцы. Не знаю. У меня, конечно, огромное количество претензий и к сыну, и к дочке по тому-то, по тому-то. Я сейчас не хочу перечислять всякую всячину. Но в этом плане - не было.

КАРЛОВ: Ну и слава богу! Кем устроились в жизни они?

ГРАЧЕВСКИЙ: Они оба закончили ВГИК, как и папа. Папа - чемпион мира по учению в институте и во ВГИКе. Я 23 года учился во ВГИКе.

КАРЛОВ: Первые двадцать тяжело было, а потом уже пошло.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да, да. Потом просто сын наступил мне на хвост, и я быстро закончил. Не догонял. Оба имеют образование: организатор кинопроизводства, продюсер и так далее. Но оба работают в другом совершенно. Сын сказал: «В вашем кино, конечно, страшно интересно, но денег не заработаешь». Он в серьезном бизнесе, в большом. Дочь, значит, в силу разных причин занимается туристическим бизнесом.

КАРЛОВ: Какие же причины вынудили человека заниматься туристическим бизнесом? Одна из прибыльных статей, между прочим.

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, у нее небольшая компания своя.

КАРЛОВ: Отлично.

ГРАЧЕВСКИЙ: И вот сейчас она, к счастью, родила совсем недавно. У меня два внука есть. Один пошел в школу, ребенок сына. А второй совсем крохотный, скоро полгода ему. И она, тем не менее, старается работать. Бабушка сидела с внуком.

КАРЛОВ: Какая молодец! Слушайте, я так полагаю, что ваши два внука постарше будут, чем ваша дочка?

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет. Дочка моя старше младшего внука.

КАРЛОВ: Все-таки старше младшего внука.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да. На полгода побольше.

КАРЛОВ: О ней же вы написали песню?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да. Маленькая преамбула. Дело всё в том, что когда мы узнали пол ребенка, то он тут же от нас спрятался и больше не показывался. И не видно, и мы не знаем: а вдруг мальчик? Девочке было точно имя, мальчику не было. Имя было - Василиса. Я говорю: «Ну, а если мальчик, пусть будет Василий. Красивое имя». – «Нет», - все мне говорили. Жена моя говорила: нет и всё. И когда родилась девочка, ее назвали Василисой. И, конечно, мы не удержались и с композитором и моим близким другом Романом Булгачевым сделали песню, которая называется «Василек».

КАРЛОВ: Говорят, что вот эти поздние, вы уж простите, Борис, дети…

ГРАЧЕВСКИЙ: Да уж куда позже!В следующем году 65 лет молодому отцу.

КАРЛОВ: Да ладно! Можно еще успеть много. Ведь это свет в окошке, да?

ГРАЧЕВСКИЙ: Естественно. Я, как любой мужчина, не могу круглосуточно сидеть и плакать. Но мое общение с ней доставляет колоссальное удовольствие.

КАРЛОВ: Что есть уже у этой принцессы?

ГРАЧЕВСКИЙ: У нее есть всё, что надо. В одну минуту. Через две секунды будет всё, что угодно. Потом, когда она подрастет, мы будем воспитывать, чтобы она не загордилась и так далее… Даже жена работает, она сейчас телеведущая на канале «Юмор ТВ». Бегает, возвращается, помогает теща. Так что непростой вопрос, в этом плане непростой, конечно. Но тем не менее жена работает. У нее режиссерское образование. И даже есть передача «Осторожно, Анна Грачевская».

КАРЛОВ: Кто кого учит профессии в семье?

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, я уже с ней не связываюсь, потому что «Сейчас тебе не понравится, сейчас ты будешь обязательно критиковать. Я же вижу…» - «Я еще ничего не сказал». – «Я уже вижу, тебе не нравится». - Я говорю: «Так, всё, сама делай».

КАРЛОВ: А есть за что критиковать-то?

ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, я вообще к этому жанру как бы… У меня одно отношение, у нее другое. И что делать? Я там придумал ей заставку. Слава богу, хоть что-то придумал. Долго ворчала, но сказала: «Ну, это хорошая». Я говорю: «Ну, хорошо хоть заставку».

КАРЛОВ: Но она вас учит «Ералашу»?

ГРАЧЕВСКИЙ: Нет. Это точно!

КАРЛОВ: Не подпускаете или не осмеливается?

ГРАЧЕВСКИЙ: Она же работала, она со мной работала на картине «Крыша» на моей. После этого она работала в «Ералаше». В «Ералаше» ей доставалась больше административная, творчески-административная работа, ассистентская, кастинговая. А сейчас вот она больше творчеством занимается.

КАРЛОВ: О чем говорят люди творческих профессий дома за чашкой чая вечером?

ГРАЧЕВСКИЙ: О чем угодно. Потому что обсуждать работу – это сейчас начнется: вот, ты не понимаешь, это сейчас у нас модно, у молодых. Я говорю: «Хорошо, у вас модно». Как я не понимаю, когда я столько лет детей тащу? У нас разные немножко жанры. Поэтому она про свое, я про свое. А по поводу «Ералаша», я, например, все время держу себя за волосы, за ухо, чтобы ни в коем случае не состариться в плане того, что сегодня детям интересно. Я все знаю: во что они играют, что сегодня доминирует у ребенка.

КАРЛОВ: Самая популярная группа какая сейчас из западных у детишек класса этак 8-го?

ГРАЧЕВСКИЙ: Этот самый, как его…

КАРЛОВ: Бибер?

ГРАЧЕВСКИЙ: Да.

КАРЛОВ: Он уходит с большой сцены.

ГРАЧЕВСКИЙ: Я слышал, что он уходит, но пока что красавчик-мальчик…

КАРЛОВ: Компьютерная игрушка какая?

ГРАЧЕВСКИЙ: Они у меня все записаны. Сейчас я тебе еще буду… Зачем мне их в памяти держать? У меня есть одна из них, сейчас вспомню какая. И все время обновления приходят. Я говорю: да провались пропадом эти ваши обновления! Нечего рекламировать. Дело ведь не в названии, понимаешь, дело в том, что им сегодня интересно, что им важно, что они понимают, чем они увлечены. И повороты, которым подвержена сейчас молодежь, инстаграмы вот эти - это все кошмар, который невозможно остановить. Большей глупости, чем фотографировать борщ, посылать и собирать лайки, я не знаю, придумать невозможно. Войти в лифт и себя сфотографировать…

КАРЛОВ: Хорошо если в лифте. А то вон места общественного пользования тоже.

ГРАЧЕВСКИЙ: Да. Мы видели уже все.

КАРЛОВ: А вот скажите мне, уважаемый, Борис Юрьевич, они лучше нас или хуже?

ГРАЧЕВСКИЙ: Они другие. Я когда узнал, что Сократ переживал, что молодежь уже не та, этого было достаточно мне. Сказать, что я восхищен рэпом, не могу. Ну одну песню, две, но пойти на концерт рэпера - это для меня как застрелиться. Например, я говорю. Но я уважаю, что им это нравится. Я пробую понять, зачем им это нужно. Мне это нужно понять. Какая-то книжка стала бестселлером... Я «Гарри Поттера» прочел, считаю, что это шедевр конца двадцатого века, что мы должны просто все снять шляпу. Потому что это настоящая, роскошная детская книжка.

КАРЛОВ: Ну что же, начинали мы с детских сказок, детскими сказками будем и заканчивать. Еще раз напомним вам, дорогие друзья, что 29-30 декабря, а еще в январе со 2-го по 5-е… Где?

ГРАЧЕВСКИЙ: В Доме кино, Васильевская, дом 13, «С Новым годом, "Ералаш"!». Это будут веселые новогодние спектакли, посвященные «Ералашу». И самое, наверное, важное - там будут суперпремьеры, которые только-только мы специально сделали.

КАРЛОВ: Большое спасибо.

ГРАЧЕВСКИЙ: Большое спасибо, что вы меня позвали, что я смог выговориться перед вами. Я всех поздравляю с наступающим Новым годом и желаю здоровья, счастья и хорошего настроения, такого, как будто вы «Ералаш» смотрите.